.
Прянишников Сергей Викторович
Северо-западный НИИ культурного и природного наследия
Санкт-Петербург
2003
Человеческая сексуальность являлась и является объектом контроля власти. Делается это, в частности, и посредством развития законодательной базы регулирования сферы частной жизни. В современном обществе существуют два подхода к правовому контролю над сексуальностью.
Сторонники первого считают, что обязанностью закона является запрещение всего, что та или иная социальная группа или общество в целом считают аморальным или оскорбляющим приличие. Другая точка зрения сводится к тому, что закон должен не столько запрещать, сколько защищать.
Современная мировая практика свидетельствует о том, что сфера правового регулирования сексуальности постепенно суживается. Признание неотчуждаемых прав личности, рост ее самостоятельность в ХХ в. влекут за собой необходимость признания свободы специфических особенностей сексуального поведения индивидов.
Тенденции развития истинно правового государства связаны, как подчеркивает И.С.Кон, с уменьшением «количества запретов на поступки, которых не представляют общественной опасности или не поддаются государственному правовому контролю…»( Кон И.С. Вкус запретного плода. М., 1997.С.314.) Однако совершенно очевидно, что одновременно в правовом государстве должна быть обеспечена охрана человека от сексуального насилия и принуждения. Безусловным является положение о развитии законодательной охраны детей от сексуальной эксплуатации. Не подвергается сомнению необходимость развития системы правовых мер по защите здоровья населения.
Значительно более сложным является вопрос о правовых принципах защиты общества от посягательства отдельных граждан и социальных групп на его морально нравственные устои. В данной ситуации особенно трудно регулируемой выглядит проблема сочетания интересов личности и общества. Законодательные инициативы в данной сфере могут быть чреваты санкционированием вторжения в интимную жизнь индивидуумов или их дискриминацией на основе тех или иных сексуальных особенностей.
История отечественного законодательства знает много примеров весьма жесткого и некорректного с точки зрения формулировки норм права регулирования проблем сексуальности. Однако это не только сугубо российская практика. Отделив порнографию от эротического искусства, власть породила огромное количество проблем правового характера. Еще в 1910г. в Париже 15 государств заключили Международное соглашение о борьбе с распространением порнографических изданий. В этом соглашении участвовала и Россия. Как и остальные 14 участников, она взяла на себя обязательства создать специальные внутригосударственные органы для централизации всех сведений о распространении порнографии. Необходимо было содействовать международному розыску лиц, заподозренных в распространении порнографических изданий, сообщать другим членам соглашения о принятых законах, вынесенных судебных приговорах. Однако в соглашении не было даже перечня противоправных действий. Указанные выше международные документы были доработаны и включены в Международную Конвенцию о пресечении обращения порнографических изданий и торговли ими, принятой в Женеве в 1923г. Но и данный усовершенствованный материал был составлен весьма некорректно. В качестве примера достаточно привести формулировку первого пункта Конвенции: «Подлежат наказанию: Изготовление или хранение сочинений, рисунков, гравюр, картин, печатных изданий, афиш, эмблем, фотографий или других порнографических предметов, с целью их продажи или их публичного выставления». Создается впечатления, Конвенция считает порнографическим все произведения искусства. Дальнейшие международные акты в данной области также не содержали определения порнографии и критериев ее отличия от эротики. В связи с этим для установления порнографического характера материалов и предметов предусматривалось назначение комплексной экспертизы.
Следует отметить, что Международная конвенция, существующая и ныне и ратифицированная 60 государствами, не выполняется в полной мере. Сюрреалистическое искусство, бурно развивавшееся в ХХв., чрезвычайно часто обращается к сексуальной проблематике. Изготовление того, что называют порнографией, все больше входит в мир искусства, и данная продукция нормально воспринимается значительной частью населения Западных стран. В данной ситуации эксперты, пытающиеся найти признаки порнографии в том или ином произведении, все чаще заходят в тупик, тем боле, что правовая формулировка порнографичности по-прежнему весьма расплывчата в большинстве законодательств.
- Российское властное поле тоже стремилось к установления тотального контроля за любого вида продукции не только порнографического, но и сугубо эротического, в современном понимании, характера. Эти положения были закреплены определенными уголовно-процессуальными нормами, носившими , правда, довольно противоречивый характер. В советской России первые нормативные акты, связанные с контролем над сферой сексуальности, появились в период «большого террора». В 1934г. была введена уголовная ответственность за гомосексуальные отношения, в 1936г. принят закон о запрете абортов. В 1935г. в Уголовное законодательство была введена статья 182(1), устанавливающая ответственность за распространение порнографических сочинений.
Это произошло в связи с принятием союзного Закона от 17 октября 1935 г. «Об ответственности за изготовление, хранение, рекламирование порнографических изображений, изданий и торговлю ими».Диспозиция данной статьи осталась фактически неизменной и в Уголовном Кодексе 1960 г. Согласно этим нормативным актам поле власти , оставляя за собой возможность применения карательных мер за распространением любого предмета сексуального характера, практически полностью подчиняло себе сферу человеческой сексуальности.
Процессы демократизации российского общества не могли не отразиться на нормативных актах, связанных регулированием интимной жизни. В 90-х гг. было отменено уголовное преследование гомосексуализма .Претерпели изменения и нормы регулирования оборота продукции сексуального характера. В Уголовном Кодексе 1997 г. впервые косвенно был поставлен вопрос о создании закона, регулировавшего понятие порнографии. Прогрессивной по сравнению с законодательством советского времени явилась констатация необходимости привлечения к выявлению порнографичности того или иного произведения специалистов–экспертов. Однако совершенно очевидно, что, включив в диспозицию статьи понятие « незаконное» распространении и т.д., законодатели породили целый ряд проблем связанных, как с нормативным контролем над распространением порнографии, так и с ее определением и критериями оценки, поскольку комментарии законодательства юридической силой нормативно-правового акта не обладают.
Определение незаконного распространения порнографии должен дать будущий федеральный закон “Об ограничениях оборота продукции, услуг и зрелищных мероприятий сексуального характера в Российской Федерации”, который прошел два чтения в Государственной Думе, но до сих пор не принят. - Необходимость принятия данного нормативно-правового акта совершенно очевидна. По утверждению одного из создателей законопроекта С. Говорухина «весь цивилизованный мир, не прибегая к запретительным мерам, нашел все-таки разумные рамки, в которые сексуальная продукция загоняется»
Анализ Закона показывает, что в нем отсутствует точное определение предмета и целей правового регулирования, нет четких правовых критериев разграничения ключевых понятий, используемых в Законе. Статьей 1 Закона предусмотрено, что цели Закона реализуются путем "государственного регулирования и контроля оборота продукции сексуального характера".
Однако государственное регулирование и контроль сводятся только к закреплению в нормативных правовых актах порядка и условий оборота указанной продукции. В результате в Законе отсутствуют реальные механизмы контроля над оборотом продукции сексуального характера.
Не наблюдается и четкости определений, обозначенных в Законе. Практическое отграничение эротического произведения от продукции сексуального характера, либо продукции сексуального характера от порнографической продукции будет зависеть от произвольного усмотрения правоприменителя.
Предусмотренное статьей 10 Закона положение, касающееся проведения экспертизы продукции сексуального характера, не содержит четких критериев проведения указанной экспертизы, и носит противоречивый характер, так как закрепляет возможность проведения экспертизы лишь продукции сексуального характера.
К порнографической продукции в соответствии со статьей 4 Закона может быть отнесена только печатная и аудиовизуальная продукция, что исключает из предмета правового регулирования Закона любые иные формы изображения или описания сексуальных действий, которые по другим основаниям могут быть отнесены к порнографическим.
Особо дискуссионным является положение пункта 3 статьи 2 Закона, которым запрещается оборот порнографической продукции на территории Российской Федерации. Данное положение не согласуется со статьей 242 Уголовного кодекса Российской Федерации, которой предусматривается в качестве уголовно наказуемого деяния только "незаконное изготовление в целях распространения или рекламирования, распространение, рекламирование порнографических материалов или предметов, а равно незаконная торговля печатными изданиями, кино- или видеоматериалами, изображениями или иными предметами порнографического характера". Из этого следует, что Уголовным кодексом Российской Федерации допускается возможность законного оборота указанной продукции.
В этом случае возникает необходимость либо в изменении статьи будущего закона, либо пересмотре диспозиции статьи Уголовного кодекса. По сути, это будет означать возвращение к трактовке статьи, утратившей силу с принятием нового Уголовного Кодекса, не разграничивающей законное и незаконное распространение порнографии.
Все эти противоречия, безусловно, требуют устранения. Тем не менее, можно отметить, что определенные шаги в попытке узаконивания оборота продукции сексуального характера сделаны. Прежде всего, преодолены идеологический барьер и боязнь открыто рассуждать об эротики и порнографии. Тем не менее необходимо отметить, что проект закона не внес ясность в определения эротики и порнографии. В соответствии с положениями статьи 4 Закона: «…эротические произведения - отображение в художественной форме в произведениях литературы, искусства и иных областях культурной деятельности сексуального влечения и сексуальных действий; порнографическая продукция - любые печатная и аудиовизуальная продукция, целью которой является натуралистическое, циничное изображение и (или) описание сексуальных действий с несовершеннолетними, насильственных действий сексуального характера, а также сексуальных действий, связанных с надругательством над телами умерших или совершаемых в отношении животных.»
Таким образом, анализ статьи не позволяет четко определить критерии оценки порнографического предмета или издания. Это осложнит применение закона на практике. Сейчас наблюдаются весьма вольны, хотя и вполне разумные с позиций идеи о единстве культурно-исторического поля эротики и порнографии, толкования даже ныне существующих правовых норм. Так, действующая в Санкт-Петербурге комиссия по экспертной оценке печатной продукции сексуального характера относит к порнографии, за производство и распространение которой необходимо карать в соответствие с Уголовным кодексом, лишь зоофилию, некрофилию, педофилию и сцены сексуального насилия.
Тем не менее, деятельность комиссии не заменяет действие закона, в основные задачи которого должны входить не только определение критерий порнографии и эротики, но и разграничение законности их распространения и, соответственно, контроль над применением уголовной ответственности по статье 242 УК РФ.
По сути, диспозиция статьи противоречит сама себе. С одной стороны, если принимать во внимание, что распространение предметов и изображений порнографического характера запрещено, то в этом случае понятие «незаконность» не имеет смысла. С другой, - в статье не отмечены рамки распространения эротической продукции.
В настоящий момент при отсутствии закона сложно рассуждать о каких-либо потенциальных изменениях в уголовном законодательстве в отношении регулирования оборота продукции сексуального характера. В данном случае можно предложить изменить диспозиции статьи 242 УК РФ, исключив лишь термин «незаконный». Однако на современном поле власти не решиться на подобное ужесточение российского законодательства в сфере сексуальности. Это противоречит общим тенденциям демократизации общества. Следует помнить, что вопрос о порнографии тесно связан с принципами свободы слова, свободы печати и ролью суда и закона в поддержании этих принципов. Но одновременно представляется весьма проблематичным и способность властных структур отменить преследование за производство порнографии вообще - Эта ситуация схожа с позицией власти современной России по отношению к институту проституции. Здесь по мнению большинства специалистов давно назрел вопрос о возвращении к политике «терпимости», предполагающей контроль и регламентацию Аналогичный способ решения может быть применен и к феномену порнографии.-
|