Кошелева А.Л.
Николай Александрович Бердяев (1874-1948) родился в семье, принадлежавшей к высшим слоям русского дворянства. Его предки честно служили царю и отечеству, прославляя свои имена на государственном и военном поприщах. Но два сына Л М. Бердяева, председателя правления Киевского земельного банка, - старший Сергей и младший Николай резко прервали семейную традицию. Старший был поэтом, а младший Николай стал знаменитым на весь мир. Будучи студентом Владимирского университета в Киеве, активно участвует в работе марксистских кружков и "Киевского союза борьбы за освобождение рабочего класса". После разгрома "Союза". Н. Бердяева отправляют в ссылку в Вологду (1901 г.) Здесь он вместе с другими ссыльными участвует в разработке стратегии и тактики рабочего освободительного движения, его мировоззренческих основ. Складываются напряженные отношения с А. А. Богдановым, А. В. Луначарским к другими социал-демократами. Вскоре Н. Бердяев порывает с ними и примыкает к либеральному движению.
По возвращении из ссылки он наряду с Д. С. Мережковским, В В. Розановым, С. Н. Булгаковым, Вяч. Ивановым и другими становится одной из ведущих фигур того этапа развития культуры, который известен под именем русского духовного Ренессанса. Напряженная работа по выработке собственного мировоззрения приводит его к религиозным убеждениям Одному из знакомых он сообщил, что "твердо решил стать философским слугой религиозного движения, использовать свои философские способности и знания для защиты дела Божьего..."5.
Революцию 1905-1907 годов Бердяев не принял, регулярно печатался в сборнике "Вехи", который В. И. Ленин называл "энциклопедией либерального ренегатства". Первую мировую войну философ встречал как начало нового этапа истории, на котором Россия, возможно, возьмет на себя миссию спасения человечества. Затем последовал февраль 1917 года, а за ним - Октябрь Февраль разбудил в Бердяеве общественную активность. Он верит в возможность широких социальных реформ, делает все для того, чтобы удержать революционный процесс от "большевизации". Это ему, однако, не удалось. Октябрь он расценил как национальную катастрофу и крушение своих надежд. В 1922 году, в конце сентября, вместе с большой группой интеллигенции, духовно не примирившейся с Советской властью, Н. А. Бердяев был выслан за рубеж, в Германию.
На чужбине Н. Бердяев активно участвует в религиозно-общественных движениях русской эмиграции, становится известным деятелем экуменического движения (движение различных протестанских церквей за создание "вселенской" церкви, объединение), завязывает дружеские связи с французской интеллигенцией. Среди русских эмигрантов он считался "левым". Решительно протестовал против сталинского тоталитаризма и духовной несвободы в СССР, он в то же время подчеркивал, что Октябрь не был злокозненным актом большевистского захвата власти, а был народной революцией, что Красная Армия спасла суверенитет страны, что социализм осуществляет на земле правду освобождения от эксплуатации, и отмечал значительные успехи Советской власти в приобщении народа к культуре и технике. Вместе с тем Бердяев однозначно отрицательно оценивает капитализм и готов оправдать насилие, если оно потребуется для его уничтожения. Бердяев, патриот своей родины, тяжело переживал поражение наших войск в начальный период Великой Отечественной войны и никогда не переставал верить в победу Советского Союза. После освобождения Парижа от немецких оккупантов у Бердяева завязываются тесные контакты с антифашистской и просоветской эмигрантской организацией "Русский патриот". Рассказывают, что философ собирался выехать в Союз, однако его отрезвило известное выступление Жданова против А. Ахматовой и М. Зощенко.
Всю свою жизнь Н. Бердяев много и напряженно трудился. Он не мог не писать, как мы не можем не дышать. Если по самому строгому критерию отобрать книги, в которых наиболее адекватно представлено его мировоззрение, то и тогда перечень окажется довольно солидным. Из работ по русской истории можно назвать "Истоки и смысл русского коммунизма" (1937) и "Русскую идею" (1949). Философия истории полнее всего дана в "Смысле истории" (1922) и "Судьбе человека в современном мире" (1934), а философская антропология - в "Смысле творчества" (1916), "О назначении человека" (1939). Собственно его философию отражает наиболее полно "Опыт эсхатологической метафизики" (1947). Своеобразный итог его творческой жизни - философская автобиография "Самопознание" (1949) и книга "Царство духа и царство кесаря" (1951).
Работы Бердяева снискали ему славу одного из лидеров таких направлений мировой философии XX века, как экзистенциализм и персонализм. Научные и общественные Заслуги Бердяева были отмечены - в 1947 году ему присвоено звание доктора Кембриджского университета.
23 марта 1948 года в Париже, в пригороде Кламар, философ скончался за письменным столом, завершая свою последнюю книгу "Царство духа и царство косаря". Решающее влияние на мировоззрение Н. А. Бердяева оказали кризис западноевропейской цивилизации, русская революция и, наконец, русский духовный Ренессанс как замысел нового типа культуры, основанных на ценностях христианского гуманизма. Все эти явления пришлись на начало нашего века, когда завязывались главные противоречия эпохи, чуть было не погубившие человечество в огне ядерной войны. Всем своим существом Бердяев чувствовал опасность цивилизации, когда научные, технические и политико-правовые изменения почти автоматически сопровождались культурным и нравственным отставанием, дегуманизацией человека. Примеров тому Бердяев видел предостаточно: эксплуатация и социальная несправедливость, ложь парламентаризма и демагогия вождей, рыночные отношения в культуре и засилье идеологии, тоталитаризм, разгул национальных и расовых Инстинктов, война и апокалипсическое явление атомной бомбы. Во всем этом он предвидел конец целой исторической эпохи, "закат Европы", который наступал с начала XVIII века, когда технизация и рационализация жизни привели к социализации личности и ее диперсоналнзации. Процесс уничтожения индивидуальности зашел так далеко, что Бердяев с тревогой спрашивает: "Будет ли то существо, которому принадлежит будущее, по-прежнему считаться человеком?"6. Бердяев с такой полнотой и точностью анализирует "судьбы человека в современном мире", что это ставит его в один ряд с крупнейшими гуманистическими критиками цивилизации XX века - К. Яспером, М. Хайдеггером, Ортегой-и-Гассетом.
В годы русского духовного Ренессанса он предпринимает первые попытки осмыслить "революционный дух". Подлинная революция - это революция духа, говорил Бердяев. То же, что мы зовем революцией, на деле есть бунт, контрреволюция, потому что свобода духа в ней угнетена. Тогда же родилась и приобрела определенность основная мысль Бердяева о необходимости "нового религиозною сознания" - универсального синтетического мировоззрения, которое сплотило бы человечество, раздираемое сегодня борьбой частных интересов. Оценивая Ренессанс, Бердяев писал: "Это была эпоха пробуждения в России самостоятельной философской мысли, расцвет поэзии и обострение эстетической, чувствительности, религиозного беспокойства и искания, интереса к мистике и оккультизму"7. За этой формулой видятся замечательные имена С. Н. Булгакова, П. Б. Струве, С. Н. и Е. Н. Трубецких, С. П. Франка, П. А. Флоренского и иных не менее талантливых философов и богословов: за ней - "серебряный век" русской литературы, живопись "Мира искусства", русский театр начала XX века, атмосфера религиозно-философских обществ и антропософских загадок. У этих разных явлений было общее настроение: сердце и ум человека поворачивались от социального к вечному, от истории к религии, чтобы найти непреходящие ценности, стоящие выше изменчивой действительности, и в них обрести опору для жизни. Основание всего бытия - Бог. Без Бога, этого абсолютного основания, жизнь в нашем мире превратится в относительные нормативы и подчинится им. Сам по себе, замечал Бердяев, человек мало человечен, в полной мере человечен Бог. Только обращаясь к светлому образу Иисуса Христа, человек придает своим ценностям необходимую прочность, что позволит им стать духовным основанием гармоничной, преображенной жизни. В мировоззрение Ренессанс внес два основных убеждения. Первое: в каждом явлении жизни - от незаметного движения листьев на деревьях до высших проявлений человеческого гения, от подвижничества старца Оптиной пустыни до подвига революционера - незримо, но неизбежно присутствует Бог. Второе: историческая церковь неправильно восприняла христианство как религию личного спасения от грехов мира. Она звала уйти от мира, а не изменять его, и потому ей стали чужды культура и социальный прогресс. Новое религиозное сознание, утверждает Бердяев, должно осветить ценности культуры и прогресса и стать основной для построения нового типа человеческого общежития.
О своеобразии русского культурного ренессанса начала XX века Н. А. Бердяев говорит в своих работах "Кризис искусства" (1918 г.) и особенно подробно в выше названной работе - "Самопознание" (1949 г.), переизданной у нас в 1991 году ("Лениздат"). В VI главе, которая так и называется "Русский культурный ренессанс начала XX века. Встречи с людьми", философ, критик-искусствовед ракрывает не только природу эстетическую, философскую каждого модернистического течения в литературе, искусстве "серебряного века", но и много интересного рассказывает об их лидерах, идеологах, талантах, подчеркивая их новаторство, индивидуальность творческого почерка, особенности человеческой личности. Культурный ренессанс по мнению критика-философа, явился у нас в предреволюционную эпоху и сопровождался острым чувством приближающейся гибели старой России. Литература начала XX века порвала с этической традицией литературы, XIX века. Но по-прежнему чувствовалось, влияние проблематики двух русских гениев - Ф. Достоевского и Л. Толстого. Это видно по лучшему произведению Д. Мережковского "Л. Толстой и Достоевский". Он пытался раскрыть религиозный смысл творчества великих русских гениев, пробуждал религиозное беспокойство и искание в литературе. Обозначились поиски традиций для русской философской мысли. И их находили прежде всего у славянофилов, в частности, у Достоевского. Н. Бердяев утверждает, что и к марксизму он пришел в те годы своим путем - через Канта и Шопенгауэра и через русских славянофилов - Достоевского и Л. Толстого. "Мне хотелось проникнуть, - писал он, - в духовные течения эпохи, постигнуть их смысл, но я не отдавался им. И потому я, в сущности, оставался в стороне и одиноким, как и в марксизме, как и в православии... Творческий подъем в литературе начала XX века обогатил меня новыми темами, усложнил мою мысль"8. Бердяев оказался в общении со всеми новыми движениями эпохи и, как ему казалось, "внутренне узнал их".
Так, Мережковский был русским писателем, стоявшим вполне на высоте европейской культуры. Он один из первых вводит в русскую литературу ницшеанские мотивы. Все его творчество, очень плодовитого писателя, обнажает прикрытую схемами и антитезами ("Христос и антихрист", "дух и плоть", "верхняя и нижняя бездна") двойственность и двусмысленность, неспособность к выбору, безволие, сопровождаемое словесными призывами к действию. С Мережковским исчезает из русской литературы ее необыкновенное правдолюбие и моральный пафос. В его книге о Достоевском и Л. Толстом есть интересные страницы о художественном творчестве Толстого. Но Мережковский сов ем не чувствителен к правде толстовского протеста против лжи и неправды, на которых покоится история и цивилизация. Он хочет оправдать и освятить историческую плоть, как это потом будет делать Павел Флоренский и православные новой формации. Мережковский защищает правду любви Анны и Вронского против неправды законника и фарисея Каренина, но он защищает это не как борьбу за свободу и достоинство человека, а как борьбу плоти, утопив все в мистическом материализме пола.
Антиподом Мережковского был В. В. Розанов. У него "плоть" и "пол" означали возврат к дохристианству, к язычеству, а жизнь торжествует не через воскресение к вечной жизни, а через деторождение, то есть распадение личности на множество новых рожденных личностей, в которых и продолжается жизнь рода В. Розанов исповедовал религию вечного рождения. Христианство для него религия смерти. Мережковский в этом не шел за ним. Розанов, по мнению Н. Бердяева, был натуральный, у Мережковского же ничего натурального нет Далее Бердяев продолжает, что С. В. Розанов - один из самых необыкновенных, самых оригинальных людей, каких ему приходилось встречать в жизни. Это настоящий уникум. Бердяев восторгается изумительным литературным даром Розанова, называя его самым большим в русской прозе. "Это настоящая магия слова, - пишет Бердяев. - мысли его очень теряли, когда вы их излагали своими словами"9. Розанов, в свою очередь, любил Бердяева. На книгу последнего "Смысл творчества" Розанов написал четырнадцать статей. Н. Бердяев очень ценил розановскую критику исторического христианства, обличение лицемерия христианства в проблеме пола. Не в остром столкновений Розанова с христианством Бердяев был на стороне свободы духа против объективированной магии плоти, в которой тонет образ человека. Розанов был не против церкви, а самого Христа, который заворожил мир красотой смерти. Новые, православные предпочитали В. Розанова Вл. Соловьеву и многое ему прощали.
Несчастье культурного ренессанса начала XX века было в том, что в нем культурная элита была изолирована и оторвана от широких социальных течений тою времени. Это имело роковые последствия в характере, который приняла русская революция. Бердяев прав, когда говорит о том, что многие сторонники и выразители культурного ренессанса оставались левыми, сочувствовали революции, но были равнодушны к социальным вопросам, будучи поглощенными новыми проблемами философского, эстетического, религиозного, мистического характера, которые оставались чуждыми людям, активно участвовавшим в социальном движении. А деятели русской революции, в свою очередь, были далеки от передовой философской мысли своего времени. Их не интересовали Достоевский, Л. Толстой, Вл. Соловьев, Н. Федоров; С. Булгаков, мыслители начала XX века, их удовлетворяло миросозерцание Гельвеция и Гольбаха, Чернышевского и Писарева; по культуре своей они не поднимались выше Плеханова.
Состояние философского, эстетического миросозерцания определяло литературный процесс. Модернисты-романтики имели яркую индивидуальность, но у них была слабо выраженная личность. Личность не может определяться лишь эстетически. Андрей Белый, индивидуальность необыкновенно яркая, оригинальная и творческая, сам говорил про себя, что у него нет личности, нет "я". Одновременно появлялось желание преодолеть индивидуализм, и идея "соборности", соборного сознания, соборной культуры была в известных кругах символистов очень популярна. Главным теоретиком соборной культуры был В. Иванов. Он требовал возвращения к историческому Ренессансу, возврата к древним истокам, к мистике Земли, к религии космической. Этим они хотели, компенсировать свою оторванность от народной жизни.
Вячеслав Иванов - человек универсальной культуры. Он долго жил за границей ц приехал в Петербург, вооруженный греческой и европейской культурой более, чем кто-либо. Это - поэт, ученый филолог, специалист по греческой религии, мыслитель, теолог и теософ, публицист, вмешивающийся в политику. Он всегда поэтизировал окружающую жизнь, и этические категории с трудом к нему применимы. Он был всем: консерватором и анархистом, националистом и коммунистом, он стал фашистом в Италии, был православным и католиком мистиком и позитивным ученым. Бердяев называет Вяч. Иванова ученым поэтом, поэтом ниже А Блока, но блестящим эссеистом. Бердяев вспоминает так называемые "среды" Вяч. Иванова - характерное явление русского ренессанса начала века. На "башне" В. Иванова - так называлась квартира Ивановых (жена Иванова - Л. Д. Зиновьева-Анибал, рано умершая) на 7-м этаже против. Таврического сада - каждую среду собирались все наиболее одаренные и примечательные люди той эпохи, поэты, философы, ученые, художники, актеры, иногда и политики. Н. Бердяев в течение трех лет был бессменным председателем на ивановских средах. Здесь происходили самые утонченные беседы на темы литературные, философские, мистические, религиозные, а также и общественные. Вяч. Иванов был незаменимым учителем поэзии, особенно внимательным к начинающим поэтам Он самый замечательный специалист по религии Диониса (древнегреческий бог вина и веселья). Стихи его полны дионисическими темами.
Для русских литературных течений начала XX века очень характерно, что скоро произошел поворот ренессанса к религии и христианству. Русские поэты не могли удержаться на эстетизме. Разными путями хотели преодолеть индивидуализм. Первым и был в этом направлении Д. Мережковский. Главари символизма, среди которых был Мережковский, начали противополагать соборность индивидуализму, мостику эстетизму. В. Иванов и А. Белый были не только поэтами, но и теоретиками мистически окрашенного символизма. Именно в этот период Н. А. Бердяев был очень близок с В. Ивановым, А. Белым, З. Гиппиус. Были образованы религиозно-философские общества в Москве, в Петербурге, в Киеве. Главным лицом тут был С. Н. Булгаков, который первый пришел к традиционному православию. В. Соловьев утверждал своими публичными лекциями, статьями идею Богочеловечества. Эта идея была особенно близка Н. А. Бердяеву, он считал ее основной идеей русской религиозной мысли. Глашатаями религиозной свободы в России были Достоевский и Хомяков.
Религиозная философия Н. А. Бердяева была выражена в книге "Смысл творчества". Это несколько иной духовный опыт, где автор больше сосредоточен на теме о человеке. "Я был не столько теологом, сколько антропологом, - писал он - Исходной была для меня интуиция о человеке, о свободе и творчестве, а не о софии, как для других. Меня более всего мучило зло мировой и человеческой жизни"10. Вот Потому Бердяеву всегда был ближе Достоевский, чем В. Соловьев и славянофилы В среде людей творческих создавалась атмосфера духовной напряженности, религиозной взволнованности и искания.
С Русский культурный ренессанс начала века был одной из самых интересных, содержательных эпох в истории русской культуры. Это была вместе с тем эпоха творческого подъема поэзии и философии, эпоха появления новой духовности. новой чувствительности. Русскими душами овладели предчувствия надвигающихся катастроф (А. Блок, А. Белый). Наш культурный ренессанс произошел в предреволюционную эпоху в атмосфере "надвигающейся войны". Бердяев справедливо подчеркивает одну важную историческую и национальную особенность русского народа - "...ожидание грядущих катастроф у русских всегда связано и с великой надеждой... Уповает он (народ) не только на день Божьего суда, но и день торжествующей Божьей правды"11, который наступит после страданий и испытаний. Это и есть своеобразный русский хилиазм (мистическая вера в тысяче летнее земное "царствование Христа", которое якобы наступит после второго пришествия Христа, перед концом мира). Русская революция идеологически стала под знак нигилистического просвещения, материализма, утилитаризма, атеизма. "Чернышевский совсем заслонил Вл. Соловьева"12, - пишет Н. Бердяев Революция начала уничтожать этот культурный ренессанс и преследовать творцов культуры. "В 40-е годы, - замечает Бердяев, - на успех в любви мог рассчитывать лишь идеалист и романтик, в 60-е годы лишь материалист и мыслящий реалист, в 70-е годы народник, жертвующий собой для блага и освобождения народа, в 90-е годы марксист"13. Нигилизм переходит на слои народа, в который начало проникать элементарное просвещенство, культ естественных наук и техники, примат экономики над духовной культурой. По мнению Н. А. Бердяева русская революция, социально передовая, была культурно реакционной. Для творцов культуры, для людей мысли и духа - положение стало трагическим и непереносимым. И они, в значительной своей части, принуждены были переселиться за рубеж. В конце своей книги "Самопознание" Н. А. Бердяев скажет с глубоким сожалением о том, что "...коммунистическая революция истребила свободу духа и мысли к сделала невыносимым положение деятелей культуры и мыслит... Но последствия творческого духовного подъема начала XX века не могут быть истреблены, многое осталось и будет в будущем восстановлено".
|