Ильин М.В., Коваль Б.И.
До самого последнего времени науки о политике как самостоятельной дисциплины у нас в стране просто не было, хотя именно политической проблематике посвящалось чуть ли не большинство всех публикаций обществоведческого профиля. Сегодня ситуация, к счастью, изменилась. Принята общая концепция ВАКовской программы «Основы политологии», создаются политологические кафедры и даже институты. Несколько научных советов ведущих вузов получили право принимать к защите работы по политологии. Десяток диссертаций уже защищен. Можно сказать, возникла «мода» на политологию (как в свое время на генетику и кибернетику, системологию и экологию). Все дружно поют ей аллилуйю, хотя нередко не знают толком, что такое наука о политике, как она соотносится с самой политикой.
Конечно, нужно время, чтобы подготовить программы, учебники и пособия. Но что можно и должно сделать уже сегодня? На наш взгляд, – переводить на русский язык то ценное, что имеется в мировой литературе, переиздавать классиков, но также – использовать все оперативные, пусть и непривычные каналы и формы распространения научных знаний о политике. Опыт такого нетрадиционного изложения представлений о политике и политологии мы хотели бы вынести на суд читателей. Авторы обзора попытались «смоделировать» те дискуссии, которые вспыхивают в аудиториях наших вузов и стенах исследовательских институтов, в политических клубах. Слово получат не только «типичные представители» нашей все более и более политизирующейся жизни. Будут их устами «говорить» и тексты, политологи прошлых и настоящих времен.
Хотелось бы провести эту встречу в стиле древнего «симпозиума», когда все бескорыстно предаются совместному осмысливанию бытия, не навязывая друг другу свою точку зрения.
* * *
Студент. Мне очень хочется стать политологом. Я рискнул поэтому обратиться к вам, уважаемые преподаватели, с вопросом: что такое политология, что она изучает?
Профессор. Ваш интерес к политологии понятен, ведь эта наука изучает политику, а она пронизывает буквально все сферы человеческого существования. Жизнь человека, как человека, всегда являлась жизнью политической. Может, только первобытные племена были свободны от политики. Но даже совместная охота, не говоря уже о межплеменных контактах, в чем-то носила политический характер. Современная же жизнь общества, все ее стороны – работа, быт, досуг, социальная активность – пронизаны политикой, окрашены в политические тона.
Студент. Простите, что я перебиваю, но мне кажется, Вы перегибаете палку. Есть масса здоровых сфер жизни, где политикой и не пахнет. Например, секс, музыка, спорт, да просто физический труд.
Профессор. Понимаю ваш молодой задор, но должен заметить, увы, что и те «здоровые» сферы жизни, о которых вы упомянули, не свободны полностью от политики. Когда я был студентом, наши «амурные похождения» не раз оказывались предметом обсуждения (и осуждения) на политических собраниях. Политические «игры» в недавнем прошлом буквально заполонили чистую струю олимпийского движения. А возьмите последний чемпионат по шахматам, когда один из его участников официально заявил, что он защищает на доске «интересы демократии» против «тоталитаризма».
Доцент. Повсюду в человеческих отношениях можно обнаружить политику, но не все, видимо, можно свести к политике в этих отношениях.
Студент. Это все фразы. Скажите точно, что же следует понимать под «политикой»?
Ортодокс. Проще всего было бы обратиться к нашим словарям и энциклопедиям, в них даются проверенные временем, отточенные формулировки. Цитирую:
«ПОЛИТИКА – по определению В. И. Ленина, «есть участие в делах государства, направление государства, определение форм, задач, содержания деятельности государства». К сфере политики относятся вопросы государственного устройства, управления страной, руководства классами, партийной борьбы и т. п. В политике находят свое выражение коренные интересы классов и взаимоотношения классов» (1).
«ПОЛИТИКА – сфера деятельности, связанная с отношениями между классами, нациями и др. социальными группами, ядром которой является проблема завоевания, удержания и использования государственной власти... Содержание политики определяется интересами данного класса или союза классов. Любая общественная проблема приобретает политический характер, если ее решение, прямо или опосредованно, связано с проблемой власти» (2).
«ПОЛИТИКА – и как практические отношения, и как идеология – детерминирована движением экономических процессов и выступает как надстройка над экономическим базисом общества. Экономические интересы в конечном счете выступают как социальная причина политических действий.. Будучи концентрированным выражением не только экономических, но и иных потребностей классов, политика оказывает существенное влияние на все структурные элементы надстройки» (3, с. 490).
Студент. Ничего себе формулировочки. От них мухи дохнут!
Профессор. Да, суть дела они не слишком проясняют. А ведь несколько поколений пичкали подобными откровениями как истиной в последней инстанции. Нас, однако, как я вспоминаю студенческие годы, больше привлекали простые и осмысленные определения.
Студент. Например?
Профессор. Мне, например, всегда была по душе формула: «политика есть искусство возможного». И определение Владимира Даля: «политика – наука государственного управления».
Студент. Так наука или искусство?
Профессор. Почему же обязательно «или», а не «и»? К тому же гораздо важнее в формулировке нашего великого лексикографа указание на управление как на сущность политики. С этим согласятся, без сомнения, многие классики политологии. Пригласим их к нашему «круглому столу». И первое слово предоставим Максу Веберу. Он писал, что понятие политики «имеет чрезвычайно широкий смысл и охватывает все виды деятельности по самостоятельному руководству. Говорят о валютной политике банков, о дисконтной политике Имперского банка, о политике профсоюза ар время забастовки; можно говорить о школьной политике городской или сельской общины, о политике правления, руководящего корпорацией, наконец, даже о политике умной жены, которая стремится управлять своим мужем» (4, с. 644–645).
Ортодокс. Но ведь управление осуществляется не в безвоздушном пространстве, не святым духом живет. Это все надстройка, которую определяет базис. Недаром Ленин говорил, что «политика есть концентрированное выражение экономики» (5).
Историк. Сходные формулы предлагались не раз. Например, американский политик Роберт Лафоллет (1859–1925) утверждал, что политика – это экономика в действии. Подобные формулы достаточно спорны, и дискуссия об их интерпретации, о том, что «первично» – яйцо или курица, может увести нас в сторону.
Профессор. В самом деле, давайте для начала договоримся о том, что под политикой мы будем понимать не только некую более или менее самостоятельную (не-экономическую) сферу общественной жизни, но и процесс определенных взаимоотношений между различными субъектами политики – государством и гражданами, классами, нациями, группами, партиями, людьми. Послушаем нашего коллегу, профессора университета Буэнос-Айреса С. Ди Телла, одного из создателей «Словаря социальных и политических наук»:
«Если политика есть деятельность, то политическая теория – это рефлексия, интерпретация этой деятельности... Сфера политики имеет своим объектом власть –... экономическую, социальную, политическую». Что же касается политической науки, то ее задача «раскрыть смысл политики», классифицировать ее, ориентировать власть, предложить утопию «оптимального государства», раскрыть «факторы власти» (сила, консенсус, гегемония, динамика, закон) и вырабатывать некие «общие концепции» политики (6).
Как видите, наш аргентинский коллега, несомненно, обогащает дискуссию, но все же, по веберианской традиции, все и вся сводит к одной «власти». На мой взгляд, политика шире власти, и тем более государственности. Многие политические отношения носят, так сказать, «безвластный» характер. Это, например, отношения между равными по силе партнерами по коалиции, между индивидами и различными группами (скажем, в религиозных братствах, соседских коммунах, движениях «зеленых» и т. п. ). Конечно, если под «властью», как М. Вебер, понимать все – и родительский авторитет, знание учителя, и просто физическую силу, тогда, действительно, можно всю политику свести к схеме «авторитет – подчинение», «власть – исполнение».
Студент. Так выходит, и ваш Вебер принимал марксистское положение о власти как сути политики.
Профессор. Да, он всегда признавал, что: «политика, судя по всему, означает стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри государства, между группами людей, которых оно в себе заключает» (4, с. 646).
Доцент. Дело, однако, в том, что эта идея вовсе не является монополией марксизма. Она очень широко распространена с самых древних времен. Такое понимание политики порой называют силовым, порой авторитарным, а я бы его назвал директивным.
Студент. Но есть, видимо, и другие понимания политики.
Профессор. Разумеется. Известный французский социолог и политолог Морис Дюверже отмечает: «Политическая теория колеблется между двумя драматически противостоящими интерпретациями политики. В соответствии с одной политика является конфликтом, борьбой, в которой те, кто обладает властью, обеспечивают себе контроль над обществом и получение благ. В соответствии с другой точкой зрения политика представляет из себя попытку осуществить правление порядка и справедливости. Первое понимание служит сохранению привилегий меньшинства за счет большинства. Вторая означает обеспечение интеграции всех граждан в сообщество» (7).
Доцент. Существование двух противостоящих тенденций бесспорно. Однако мне представляется необходимым в рамках общей трактовки политики, как интеграции граждан в политическое сообщество, выделить два подхода, две мощные традиции, восходящие к эпохе античного полиса. В соответствии с первым подходом граждане полиса, или политии, а выражаясь современным языком – участники политического сообщества – приобретают возможность играть самые разные роли, выполнять в рамках политии разнообразные функции. Суть политики при таком понимании оказывается заключенной в разделении обязанностей и полномочий, при непременном их согласовании, а также в обеспечении эффективности политии и целостности политического сообщества. Политика трактуется как умение, как способность добиться разделения функций, сохраняя их взаимодействие и целостность системы. Вот что говорил об этом Платон в своем произведении «Политик»: это «царское искусство прямым плетением соединяет нравы мужественных и благоразумных людей, объединяя их жизнь единомыслием и дружбой и создавая таким образом великолепнейшую и пышнейшую из тканей» (8).
Профессор. Следующая традиция связана с другим великим эллинским мыслителем – Аристотелем. В его представлении политика приобретает поистине всеохватную широту. Для него сама сущность человека – в его политических свойствах, является политической. Аристотель даже человека характеризовал как существо политическое и аргументировал это следующим образом в «Политике»:
«Один только человек из всех живых существ одарён речью... Это свойство людей, отличающее их от всех остальных существ, ведет к тому, что только человек способен к чувственному восприятию таких понятий, как добро и зло, справедливость и несправедливость и т. п. А совокупность всего этого и создает основу семьи и государства... Потому-то я и определяю и семью, и поселение, и полис как общение, а полис называю вполне завершенным и совершенным общением» (9).
Таким образом, наряду с тем пониманием политики, которое мой молодой коллега назвал директивным, существуют еще функциональное – платоновское и коммуникативное – аристотелевское понимания сути политики.
Доцент. Если уж выводить три основных традиции из античной культуры, то и названия им следовало бы дать соответствующие. Первую можно было бы назвать технической – от греческого «текне», ремесла, а именно ремесла властвования. Вторую – эпистемной – от «эпистеме», знания-умения» т. е. того самого «искусства плетения», о котором говорил Платон. Наконец, третье следовало бы назвать праксическим – от «праксиса», жизненного взаимодействия людей, их самодовлеющей и самоценной деятельности. Студент. Не слишком ли мы глубоко увязли в истории? Историк,. Но ведь без этого не разобраться в сути дела. Теперь надо было бы проследить, как развивались три намеченных подхода к политике.
Ортодокс. Уж не хотите ли вы сказать, что и сегодня так важно это разделение? С тех пор, как марксизм утвердился как единственно правильное учение об обществе...
Студент. Чем спорить, лучше бы дали высказаться наиболее авторитетным представителям разных подходов.
Доцент. Суть директивного или технического подхода была уже разъяснена М. Вебером. Ему во многих отношениях совсем не был чужд функциональный подход. В наши дни наиболее последовательно проявили данный подход, пожалуй, структуралисты. Функциональный подход очень близок и сторонникам системного анализа, развивающим идеи американского социолога Толкотта Парсонса, Так, Дэвид Истон считает политику «аналитической структурой,... системой взаимодействий в любом обществе, посредством которых связывающее или авторитетное распределение (аллокация) ценностей осуществляется и закрепляется» (10). Политика представляет собой «жизнедеятельность политических систем или те основополагающие функции, без которых ни одна система не в состоянии выжить. Плюс к этому надо добавить типичные способы реагирования, которые позволяют системе поддерживать функции. Анализ этих процессов жизнедеятельности, природы и условий реагирования системы я рассматриваю в качестве центральной проблемы политической теории» (11),
Профессор. Теория всеобщих средств взаимодействия или символических посредников очень важна для разработки коммуникативных аспектов политики. Есть, однако, и в США, и по другую сторону Атлантики немало исследователей, сделавших коммуникативный подход главным в разработке политики. Выслушаем, например, профессора из университета Гулля (Великобритания) Бёрки. Определяя политику, этот автор указывает, что она «возникает в жизни ассоциаций, когда появляются вызовы принятым, предустановленным правилам и когда сам характер ассоциации подвергается сомнению» (12).
Политик. Но это же как раз то, что происходит с нашим обществом. Профессор. Верно. Отсюда и такая политизация общества. Доцент.... и мода на политологию. Профессор. Но позвольте продолжить цитату:
«Политика предполагает: выявление смысла существования общности; определение общих интересов всех субъектов политики, т. е. участников данной общности; выработку приемлемых для всех субъектов правил поведения; распределение функций и ролей между субъектами или выработку правил, по которым субъекты самостоятельно распределяют роли и политические функции; наконец, создание общепонятного для всех субъектов языка (вербального и символического), способного обеспечить эффективное взаимодействие и взаимопонимание между всеми участниками данного сообщества» (12).
Доцент. Это; пожалуй, близко, к веберианскому пониманию власти, которая может быть не только силовой, но также харизматической, основанной на обаянии лидера, и, главное, традиционной. И такое взаимное переплетение разных концепций политики вполне закономерно. Директивный подход поглощается функциональным, ибо приказ, руководство, управление есть лишь одна из политических функций, хотя и самая существенная. Функции же формируются и определяются в процессе общения, а это значит, что коммуникативное определение политики включает в себя также функциональное, а через него и директивное
Профессор. Очень важный вывод, который следовало бы подчеркнуть, прежде чем пойти дальше – к рассмотрению уже самой политологии. Разные интерпретации природы политического не исключают, а предполагают друг друга, становятся взаимодополняющими.
Ортодокс. Вот тебе и раз! Это же чистая эклектика! Объективная реальность одна, а значит, должно быть единое учение о ней. Такое учение – марксизм-ленинизм.
Доцент. А все остальное? Заблуждения?
Ортодокс. В основном заблуждения, в частностях немарксистские концепции могут вскрывать некоторые объективные закономерности.
Профессор. Вот это как раз и будет эклектикой, когда научная истина дробится на несвязанные фрагменты. Но если концепции не развиваются и не взаимодополняют друг друга, то как же можно преодолеть эклектику?
Философ. Думаю, тема далеко не исчерпана. Мы не выслушали тех, кто имеет иные, неполитологические представления о политике. Смею уверить, эти мнения весьма интересны. И начать я предлагаю с Николая Бердяева, который стал так популярен: «... у меня отвращение к «политике», которая есть самая зловещая форма объективизации человеческого существования, выбрасывание его во вне. Она всегда основана на лжи... Политика в значительной степени есть фикция, владеющая людьми, паразитарный нарост, высасывающий кровь из людей» (13).
Политик. Это правда, что политика «высасывает кровь», но политическая деятельность – не фикция, а самая реальная реальность. Без нее нет ни человека, ни общества, ни прогресса. Для меня лично «политическая работа» – это профессия.
Культуролог. А разве православие, католицизм, ислам и другие религии действуют вне политического мира? Современная «теология освобождения», например, просто насквозь пронизана политикой защиты бедных и униженных, нацелена на активную борьбу с социальным злом.
Политик. Меня особенно волнуют моральные аспекты политики, которая, как свидетельствует практика, чаще всего ставит цель выше средства, допускает применение насилия, т. е. прибегает к неполитическим методам собственной реализации. Видимо, политология должна иметь в виду и этот момент.
Философ. Я с Вами полностью согласен, ибо подлинно гуманистическая политика должна исходить из приоритета общечеловеческих ценностей. Вот что писал об этом более ста лет назад выдающийся русский мыслитель В. С. Соловьев, раскрывая свое понимание «христианской политики»: «Как нравственность христианская имеет в виду осуществление царства Божия внутри отдельного человека, так христианская политика должна подготовлять пришествие царства Божия для всего человечества как целого, состоящего из больших частей – народов, племен и государств» (14).
Политик. В наше время мы говорим о том же самом, но не в теологическом, а в сугубо политическом смысле – о взаимосвязанном, целостном мире, о сотрудничестве народов и государств, о планетарной цивилизации, которая находится под угрозой гибели. Международное, глобальное измерение политики и науки о ней всегда имело важное значение, а сегодня оно приобрело характер «категорического императива», игнорирование которого приведет нас всех к самому реальному «концу света».
Профессор. Теперь, пожалуй, мы можем сделать следующий шаг – обсудить, что же такое политология.
Доцент. Очевидно, это определенный комплекс знаний о политике, политических системах, явлениях и процессах.
Профессор. Рискнул бы дополнить. На мой взгляд, это особая, междисциплинарная сфера гуманитарного знания, основанная на методе деидеологизиро-ванного научного анализа различных проблем политического процесса, его субъектов, форм, взаимосвязей с экономическими, социальными, психологическими и другими факторами общественной жизни. У нас до сих пор принято разделять марксистскую и немарксистскую политологию, хотя правильнее было бы говорить об этой науке как о едином и целостном комплексе научных знаний объективных и субъективных сторон политического процесса. Опыт свидетельствует об опасности какого-либо одностороннего, суженного – классового, или партийного, группового – подходов к политической науке. Это метод объективного познания политических процессов, в которых участвуют различные, порой и антагонистические, социальные силы.
Интерпретация смысла и целей этих процессов могут, конечно, носить (и носят) классовый и партийный характер, строиться на материалистической или идеалистической основе, испытывать влияние культурных, религиозных и иных установок, требований исторического момента и т. п. Однако я твердо уверен, что политология как наука претендует на строго объективное и диалектико-рационалистическое объяснение и описание политической практики. Политология – это своего рода «физика политики», свободная от идеологических ограничений и эгоизма классовых интересов.
Студент. Простите, но Вы сейчас импровизируете, хотя наверняка в нашей литературе есть точные определения политологии.
Ортодокс. Не старайтесь понапрасну. Я перерыл все советские справочники, но увы, не нашел даже самого термина «политология». Правда, есть статьи о «политической науке» и «политических науках», о некоторых дисциплинах с прилагательным «политическая» – «политическая социология», «политическая психология», «политическая география» и т. д. Цитирую: «ПОЛИТИЧЕСКАЯ НАУКА, область научного знания, изучающая политику, политические отношения, политические системы. С точки зрения предмета и объема включаемых в нее знаний политическая наука эволюционировала от универсализма античной социально-политической мысли, когда политика была интегрирована всей общественной наукой и входила в философию, через этап отпочковывания науки о государстве и праве, когда политика, политические институты рассматривались главным образом под углом зрения юридических норм, к современному этапу, который концентрирует внимание на реальных политических процессах. Основной предмет политической науки – политическая власть, реализуемая в политических системах и в других формах политических отношений» (3, с. 491). «ПОЛИТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ – отрасль социологии, исследующая политику и политические отношения... Политическая социология утверждается на Западе только в 30–50-е гг. 20 в.... Становление немарксистской политической социологии на Западе происходило в тесной связи с развитием общей социологии и во взаимовлиянии и соперничестве с политической наукой... Политическая наука утвердилась в качестве самостоятельной академической дисциплины значительно раньше: первые ее кафедры возникли в Западной Европе и США в конце 19-го – начале 20-го в., вскоре образовались национальные ассоциации, а в 1949 г. – Международная ассоциация политической науки (МАПН) при ЮНЕСКО» (15).
«ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ – область психологии, изучающая психологические компоненты (настроения, мнения, чувства, ценностные ориентации и т. п. ) в политической жизни общества, которые формируются и проявляются на уровне политического сознания наций, классов, социальных групп, правительств, индивидов и реализуются в конкретных политических действиях... » (16).
Доцент. Хотя слово политология звучит очень «иностранно», оно принадлежит преимущественно русской обиходной речи. Во всем мире то, что мы считаем политологией, называется политическими науками. Да и у нас официальным решением ВАКа утверждены ученые советы по специальности «политические науки», а не по политологии.
Философ. Но политология шире, чем политические науки, если под ней понимать не строгую научную и учебную дисциплину, а широкий комплекс знаний о политике, где есть место и интуиции, и прозрению.
Аспирант. Минуточку! Мне пришлось внимательно проштудировать несколько французских и итальянских учебных пособий. Там как раз употребляется слово «политология» и, главное, оно относится к более узкой научной дисциплине, чем политические науки в целом. Предмет основ политологии – изучение политических режимов, институтов и сил гражданского общества и общественной администрации в сравнительном, по преимуществу, плане.
Доцент. Вы, бесспорно, правы. Мое замечание относилось прежде всего к англо-американской традиции. Там, кстати, тоже есть эквивалент той дисциплине, о которой вы говорили. Называется она сравнительное правление (comparative government) и преподается во многих университетах наряду с политической социологией.
Профессор. Если придерживаться классификации, которая вытекает из практики МАПН, то признается существование политических наук (иногда говорят в единственном числе – «политическая наука», но добавляют «в широком смысле»). Среди них есть политическая наука уже «в узком смысле» – это отпочковавшееся от юриспруденции государствоведение, предмет исследования которого – политические системы и институты.
Философ. Ну а как же политическая философия?
Профессор. Это все-таки скорее отрасль философии, хотя и проникающая в политологическую область.
Студент. Что же в конце концов входит в наши отечественные вузовские курсы политологии?
Профессор. С удовлетворением могу констатировать, что у нас в стране уже имеется немало вполне отработанных и интегральных курсов по этой дисциплине. Причем их читают даже в технических вузах. Так, курс «Основы политологии» в Московском государственном техническом университете имени Баумана включает следующие темы: 1) политология как наука; 2) общественные группы как субъекты и объекты политических отношений; 3) социально-этнические общности как субъекты и объекты политических отношений; 4) демографические процессы и политика; 5) личность и политика; 6) политическая власть и политическая система общества; 7) государство как инструмент политической власти; 8) партии в политической системе; 9) общественные организации и движения. Кроме того, в МГТУ читаются спецкурсы «История политических учений», «Религия и политика» и другие.
Доцент. Любопытно, что в Тульском пединституте составлена похожая программа, но добавлены такие сюжеты, как политическая культура, политика и идеология, новое политическое мышление, политические проблемы будущего. В Вильнюсском же университете особо выделены следующие актуальные темы: демократия и тоталитаризм, политика и нация, коммунистическая политическая доктрина, современная социал-демократия, либерализм и неоконсерватизм, политический экстремизм.
Аспирант. А вот в Институте молодежи (бывшей ВКШ при ЦК ВЛКСМ) преподавание ведется по трем курсам: 1) введение в политические науки; 2) политология (теоретический курс); 3) технология политического лидерства. Отмечу ряд тем, которые в других институтах не выделены отдельно: политика и социальная психология, политическое сознание, современная немарксистская политология, партийная стратегия и тактика, управление, участие. Может быть, покажется любопытным, что в рамках курса по технологии политического лидерства здесь ведутся учебные игры на разные темы, например, «Поиск лидера», «Я – кандидат в депутаты».
Доцент. Мне кажутся довольно странными занятия по «технологии политического лидерства». Не повторяется ли здесь старая практика лабораторного выращивания «нужных кадров»? Вообще, мне глубоко претит подход к политике как некоему особому менеджеризму. Политика – не бизнес, хотя нередко ее и превращают в бизнес. Я, как политолог, вижу свой долг в формировании политически культурных, нравственных людей. Без этого не будет гуманизации политического процесса. Мне кажется вульгарной идея «технологизации» политики и инкубаторско-партийное натаскивание будущих «лидеров». «Деловые игры» в этом контексте могут затем обернуться опасным политическим манипулированием.
Профессор. Вот в этом отношении ваш максимализм как нельзя более соответствует и моему мировоззрению. Я на себе испытал кое-какие последствия политического манипулирования брежневской номенклатуры. К сожалению, и сейчас достаточно энергично используются явно аморальные средства политики – демагогия, ложь, интриги, беспринципность, аморализм. Политология, как наука, призвана раскрывать ядовитое и антигуманное содержание этих приемов в политической практике.
Историк. Я солидарен с этим выводом и уверен, что прошлое дает на этот счет немало полезных уроков. Но, как заметил великий Гегель: «Опыт и история учат, что народы и правительства никогда и ничему не научились из истории и не действовали согласно поучениям, которые можно было бы извлечь из нее. В каждую эпоху оказываются такие особые обстоятельства, каждая эпоха оказывается настолько индивидуальным состоянием, что в эту эпоху необходимо и возможно принимать лишь такие решения, которые вытекают из самого этого состояния» (17).
Культуролог. Я бы согласился с этим мнением, но в более широком – социокультурном контексте. Вот почему политология не дает окончательных решений, а лишь обогащает знания и культуру. У нее «свое» место и «свое» дело. Профессор. Очевидно, наши политологические программы и курсы будут эволюционировать в данном направлении. В этом убеждает и новейший опыт Запада, где уже пройдена, так сказать, «начальная школа» политологии. Вот что мне рассказывали мои коллеги из ФРГ. В Мюнхенском университете давно не читаются общие темы, ибо студенты еще в школе получают массу политологических сведений, могут сами купить или взять в библиотеке десятки и даже сотни книг по политологии. Лекции и семинары здесь посвящаются конкретным, самым актуальным сюжетам. Так, например, в 1989 г. читались курсы по следующим темам: марксистская философия, политика США в Восточной Азии, политическая система ФРГ, введение в классическую политическую философию Канта, политическая система Франции, коммунизм в балканских странах, теории национализма и др. В Боннском университете картина примерно такая же. Вот некоторые темы лекций по политологии за тот же год: история развития парламентаризма и демократии в Германии, политическая система Польши, политика и общество в США, развитие конфликта Восток – Запад, сравнительный анализ антикоммунизма, фашизм и антифашизм и др.
Философ. Ваша информация для нас очень важна. Она свидетельствует о том, что мы действительно находимся пока еще в начальной фазе освоения политологического знания, поэтому наш интерес в преподавании концентрируется пока на общих проблемах, хотя в исследовательском плане мы, конечно, глубоко и подробно изучаем конкретные темы, в том числе по истории политической мысли.
Профессор, Этот интерес, как мне кажется, довольно полно отражен в концепции ВАКовской программы «Основы политологии», опубликованной в прошлом году (18). Она как раз и составляет нашу «начальную школу». Стыдно, что этого нельзя было сделать раньше, но, как говорится, учиться никогда не поздно. Сам же документ мне представляется весьма удачным. Во всяком случае, лучшего пока никто не предложил, насколько мне известно. Основными крупными разделами программы являются следующие: 1) предмет и метод политической науки; 2) история политической науки и ее современные школы; 3) политическая система; 4) политический процесс; 5) субъекты политики; 6) политическое сознание и политическая культура; 7) политическая теория и практика международных отношений; 8) политическая прогностика.
Политик. Мне кажется, что в самой общей форме мы поняли друг друга, хотя и увидели большой разброс мнений по определению базовых понятий «политики» и «политологии». И этот плюрализм взглядов меня радует. Правда, давно пора отказываться от какого-то «монолитного единства», от официальных «установок», ибо они лишь омертвляют мысль.
Профессор. Хотел бы сказать об одной серьезной опасности, которая подстерегает нашу науку и может ее дискредитировать. Эта опасность связана с модой на политологию. Ныне все, или, по крайней мере, многие общественные дисциплины неожиданно стали остро нуждаться в политологии, искать в ее методологии нечто для себя полезное. Некоторые направления (например, «научный коммунизм») стали энергично перестраиваться (или подстраиваться) на политологический лад, громко отвергая свое прошлое как ложное и ошибочное. Однако ортодоксию невозможно поколебать до тех пор, пока ее проповедь связана с земными выгодами. Тем более, что ортодоксия так прочно укоренилась в сознании, что ее нередко и не замечают.
Доцент. Худший вид догм – это как раз догмы политические. Их-то как раз и должен всеми силами избегать настоящий политолог. Он должен следовать исключительно задаче поиска объективной истины, а свои личные пристрастия оставлять за стенами кабинета или аудитории.
Студент. Выходит, если я займусь политологией, то настоящей, практической политикой мне уже заниматься нельзя?
Доцент. Несомненно. Во всяком случае, в вузовской аудитории. Подкрепляю свое мнение суждением М. Вебера:
«Студенты в аудитории не должны заниматься политикой. Если бы; например, в аудитории моего прежнего коллеги Дитриха Шефера в Берлине пацифистски настроенные студенты стали окружать кафедру и поднимать шум, то я счел бы такое поведение столь же примитивным явлением, как и то, что делали антипацифистские настроенные студенты в аудитории профессора Ферстера, воззрения которого я совсем не разделяю» (4, с. 721).
Политик. Окружать трибуну и сгонять с нее оратора – это вообще отсутствие политической и всякой другой культуры, а у нас это нередко случается даже в парламенте.
Доцент. Продолжу цитировать Вебера: «Политикой не должен заниматься в аудитории и преподаватель. И прежде всего в том случае, если он исследует сферу политики как ученый. Ибо практически – политическая установка и научный анализ политических образований и партийной позиции – это разные вещи» (4, с. 721).
Политик. Это все хорошо лишь как общий принцип, но, к сожалению, на деле избавиться от своих субъективных пристрастий или хотя бы забыть о них на время практически невозможно.
Доцент. Да, субъективность политолога никак не может быть удалена. Даже оставив в стороне вопрос о предвзятости, никак нельзя обойтись без нравственной установки и исследователя, и преподавателя.
Студент. Как же тогда быть? Как сами политологи пытаются из этой ситуации выпутаться?
Доцент. Чтобы попробовать «выпутаться», надо научно сформулировать проблему. Один выдающийся современный политолог попытался сделать это. Получился названный его именем «парадокс Маннгейма». Приведу это суждение, а также его оценку двумя другими известными западными исследователями – Р. Мертоном и Г. Моргентау: «Коль скоро личность есть результат действия социальных сил, всякое знание оказывается зависимым от субъективной точки зрения и социальной принадлежности ученого. А раз это так, то невозможно усвоить абсолютную истину, существующую независимо от ценностей и позиции субъекта, а также не связанную с идеологическим контекстом. Любое политическое суждение идеологизировано» (19). «Концепция Маннгейма о всеобщей тотальной идеологии немедленно ведет, как может показаться, к радикальному релятивизму с его привычным порочным кругом, где сами исходные посылки установления подобных отношений оказываются ipso facto несостоятельными» (20). «Сознание политолога формируется обществом, которое он изучает. Его воззрения, его интеллектуальные интересы и его образ мысли определены той цивилизацией, национальным сообществом и всеми конкретными религиозными, политическими и социоэкономическими группами, к которым он принадлежит. «Личностная формула» политолога и ограничивает, и направляет его научный поиск. Истина, которую социально обусловленный разум способен уловить, также оказывается социально обусловлена. Сам подход наблюдателя определяет, что может быть познано и как это познаваемое понимается. В конечном счете истина политологии – это непременно частичная истина» (21).
Профессор. Давайте включим в программу нашей дискуссии пункт «Разное». Пусть каждый добавит то важное, с его точки зрения, что еще не было сказано о политике и политологии.
Социолог. Я что-то сомневаюсь в праве политологии на существование в качестве самостоятельной научной дисциплины. Просто она «хитро» воспользовалась другими науками и пытается на их плечах взобраться на «престол».
Доцент. Но это, увы, можно сказать и о социологии, которую Вы здесь представляете. А разве философия не «эксплуатирует» историю? А последняя – философию? Все общественные науки переплетены в единый клубок и не надо их «ссорить» друг с другом.
Социолог. Но все же имеется какая-то особая специфика политологической методологии?
Профессор. И да, и нет: «Да» – в смысле наличия специфического интереса и набора категориальных «инструментов», «нет» – в смысле отсутствия каких-либо уникальных секретов анализа. Но это, на мой взгляд, все же схоластический спор, подобно объяснению разницы между «физической химией» или «химической физикой». И это естественно, ибо действительность (и материя) объективно едина, и мы лишь с разных точек зрения глядим на нее в бинокль или микроскоп науки. Что касается политологии, то ее метод отличается прежде всего позицией – «отстранением» от политических страстей, позицией, как бы сказал Ф. Ницше, «по ту сторону добра и зла», т. е. особой объективностью, нетенденциозностью.
Политик. Стимулом развития политической теории являются практические нужды, необходимость осмыслить политику как способ жизнедеятельности, существования людей в обществе. Я бы в этой связи определил политологию в самом широком ее значении как рефлексивное самосознание политики. Политика и политик как бы смотрят в зеркало политологии, чтобы разглядеть самих себя. Это не внешняя по отношению к политике деятельность, а ее внутренняя устремленность к самосознанию.
Философ. Если политика – искусство возможного, то тогда политология оказывается познанием этих возможностей и, тем самым, вероятностным знанием. Ни один вывод политологии не может быть сформулирован в абсолютной и окончательной форме. Это всегда вывод по отношению к конкретной ситуации, с учетом возможных альтернатив последующего развития.
Культуролог. Политология – это нечто большее, чем просто одна из научных дисциплин. На мой взгляд, это широкий комплекс знаний о политике, охватывающий и политическую философию, и искусство выявления и выражения смысла политической деятельности. В структуру политологии непременно следует включить и искусство воспитания политика, приобщения к политической культуре, а по существу искусство сохранения, обогащения и передачи политической культуры от поколения к поколению.
Социолог. Но при таком понимании политология становится безбрежной.
Профессор. Конечно. Она значительно шире чистой теории. Это скорее то, что древние греки называли «эпистеме», т. е. знание-умение, как, например, медицина.
Аспирант. Политология развивается в тесном сотрудничестве с социологией. Фактически многие классики политической теории – Макс Вебер, Толкотт Парсонс, Сеймур Липсет, Морис Дюверже, Ральф Дарендорф признаются также виднейшими социологами. Это не случайно, так как во многом у социологии политики и политологии общий предмет – политическое сообщество. Различие – в методе его интерпретации. Для более четкого различения социологического и политологического подходов используются самые различные основания. Одно из наиболее изящных сформулировал американский политолог итальянского происхождения Джованни Сартори. Он считает, что социология призвана изучать влияние общества на государство, а политология – государства на общество. В первом случае государственные структуры – независимая переменная, а социальные структуры – зависимая, во втором – наоборот. А вот точка зрения американского социолога-функционалиста Сеймура Липсета:
«Политическая наука исходит из государства и исследует, как оно влияет на общество, тогда как политическая социология исходит из общества и рассматривает, как оно влияет на государство» (22).
Историк. Называя политологию наукой, мы как бы становимся на наивно-натуралистическую точку зрения, когда наука должна изучать некий «предмет». Этот предмет как раз и воспринимается предметно, в качестве некой внешней данности – камень, стол, дерево и т. п. Но ведь такие «предметы» политологии, как, скажем, греческий полис, Российская империя или Организация Объединенных Наций, во-первых, не являются предметами, с которыми возможны какие-то манипуляции или эксперименты; во-вторых, эти предметы изменчивы и своевольны (в полном смысле слова обладают свободой воли); в-третьих, доступны для исследователя лишь частично, лишь в тех своих аспектах и моментах, которые могут быть документально зафиксированы.
Профессор. Ну что же – пора завершать разговор. Что вынес из него наш молодой друг?
Студент. Прежде всего то, что существуют различные концепции политики, которые условно можно сгруппировать в три большие традиции: директивную или техническую, функциональную или эпистемную, коммуникативную или праксическую.
Профессор. Ну, а как вы обобщите наш разговор о политологии?
Студент. Это сделать немножко сложнее. Во-первых, определение характера и предмета политологии зависит от того, из какого понимания политики мы будем исходить. Во-вторых, вычленяются отдельные частные дисциплины в зависимости от того, какие аспекты политики и какими методами изучаются.
Доцент, Какие же это дисциплины?
Студент. Политическая наука с более конкретным выделением внутри нее сравнительного направления в американских университетах и основ политологии – во французских. Затем идут – на стыках наук – политическая социология, политическая психология и другие. Обобщающим же названием всех этих дисциплин обычно являются политические науки.
* * *
Итак, наш «симпозиум» завершен. Если он пришелся по вкусу читателям, авторы готовы предложить их вниманию серию бесед о важнейших проблемах политологии. Первой темой могла бы стать власть и субъекты политики, т. е. актеры политического «театра» и исполняемые ими «роли».
Ждем ваших откликов, дорогие читатели.
Список литературы
1. Краткий философский словарь. М., 1952. C. 395.
2. Философская энциклопедия. Т. 4. М., 1967. C. 295.
3. Философский энциклопедический словарь. М., 1989.
4. Вебер М. Избранные произведения. М., 1991.
5. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 32, с. 26.
6. Diccionario de Siencias Sociales y Politicos. Buenos Acres, 1989, p. 467.
7. Duverger M. The Idea of Politics. Indianapolis, 1966, p. 186.
8. Платон. Сочинения в 3-х томах. Т. III, ч. 1. М., 1971, с. 82.
9. Аристотель. Политика. Сочинения в 4-х томах. Т. 4. М., 1983, с. 378.
10. Easton D. A Framework for Political Analisis. Engelwood Cliffs, 1965, p. 50.
11. Easton D. A Systems Analysis of Political Life. N. Y., 1965, p. 7.
12. Berki R.N. The History of Political Thought: a Short Introduction. L– N. Y., 1977, p. 7.
13. Бердяев Н. Самопознание. М., 1990, c. 101.
14. Соловьев В.С. Сочинения в 2-х томах. Т. I. M., 1989, с. 59.
15. Современная западная социология. Словарь. М., 1990, с. 267.
16. Психология. Словарь. М., 1990, с. 281.
17. Гегель Г.В.Ф. Философия истории. Введение. – Соч., т. VIII, М.–Л., 1935, с. 7–8
18. Советское государство и право. 1990. № 4.
19. Mannheim К. Ideologic und Utopie. Bonn, 1929, S. 77.
20. Merton R. Social Structure. Glencoe, 1959, p. 503.
21. Morgenthau H. Reflections on the State of Political Science. // Review of Politics. V. 17. 1955. P. 445–446.
22. Current Sociology. V. 6. 1957. № 2. P. 87.
|