Кобылянский Виктор Аполлонович, доктор философских наук, профессор кафедры философии ЗабГПУ
В настоящее время мы наблюдаем прямо-таки бум экологических исследований и публикаций, всякого рода экологических рекомендаций и употребления экологической терминологии. Как сори
ентироваться во всём этом многообразии? Как отделить зёрна от плевел? Как организовать этот разнородный материал с целью овладения им и передачи знаний другим? Именно такие вопросы возникают в первую очередь, когда речь идёт об экологическом образовании.
В самом деле, прежде чем кого-то чему-то учить, надо знать не только того, кого учить, но и то, чему учить. В частности, поэтому необходимо изначально разобраться в терминах "экология" и "экологическое", выяснить специфику и структуру экологического знания и образования, рассмотреть соотношение понятий "экологическое" и "экологизированное". Если изначально не определиться в терминах и понятиях, то не будет никакого научного разговора, а будет "беседа" слепого и глухого.
Разобраться же во всём этом можно лишь при соответствующем философско-методологическом обеспечении, в рамках целостного теоретического построения (попытки такого рода нами уже предпринимались ранее [1]). В данной статье речь пойдёт о концептуальном видении проблемы автором, не претендующем, разумеется, на истину в последней инстанции.
Итак, что же считать "экологией"? Каково место экологии" в структуре научного знания?
Сегодня довольно распространено мнение, что вся экология - есть лишь биологическая экология, а других экологий нет и быть не может. Экология человека с этой точки зрения есть раздел биологической экологии как науки о взаимоотношении живых организмов с окружающей средой. Социальная экология в данном случае или совсем исчезает, или сводится к изучению взаимодействия людей как природных существ. Трактуемая подобным образом экология может подменять собой и саму биологию, ибо экологическими взаимодействиями охватываются не только внешняя среда (экоэкология), но и внутренняя среда (эндоэкология). Ситуация несколько огрубляется. Но суть в целом такова, как она изложена.
Имеет ли право на существование эта биологизаторская интерпретация экологии? Видимо, да. Она широко представлена, и с этим следует считаться. Но она не может служить концептуальной основой комплексного непрерывного экологического образования. В структуре научного знания при таком подходе не остаётся места для географической и социальной экологии, экологии человека, а сама биология превращается почти целиком в биологическую экологию. Пожалуй, можно сказать, что право на существование биологизаторской трактовки экологии сохраняется в наше время в той мере, в какой оно сохраняется за теорией Ньютона с возникновением теории Эйнштейна.
Иное понимание экологии, которое автор также не разделяет, исходит из того, что любое экологическое взаимодействие, то есть взаимодействие некоего центрального (центрированного) объекта с экосредой, является предметом изучения той или иной экологической науки. При последовательном проведении подобного взгляда уже не только биологическое знание, а всё научное знание становится экологическим, поскольку на всех уровнях объективного мира (социальном, живом и неживом), а также между уровнями, вполне применим экологический подход как центрированный вариант системного подхода.
Таким образом, получается, что в первом случае - экология есть там, где есть биология и, в конце концов, сама биология есть экология, во втором - всё есть экология, всякое научное знание есть экологическое знание. Этот вывод абсурден. Как его избежать?
На наш взгляд, здесь возможен лишь один путь. Необходимо признать, что использование экологического подхода в тех или иных исследованиях само по себе не делает эти исследования экологическими. Ведь использование математики, например, при изучении географических, биотических и социальных процессов, не лишает географию, биологию и социологию собственного научного статуса, даже при добавлении к ним определения "математическая". Точно так же при использовании экологического подхода, как центрированного варианта системного подхода, на географическом, биотическом, социальном уровнях материи уместнее говорить не о гео-, био-, социоэкологиях, а об экологической географии, экологической биологии, экологической социологии. Здесь ещё нет экологии. Но есть география, биология, социология. Может быть, это непривычно. Но это, думается, так.
Специфическим предметом конкретной экологической науки является в данном случае не всякое экологическое взаимодействие, а то, которое разыгрывается между уровнями географического и негеографического, живого и косного, социального и природного. В этой связи представляется важным раскрытие структуры и механизма экологического взаимодействия объектов как взаимопроникающих образований, попытка которого (раскрытия) предложена нами в ранее указанных работах. В последние годы автор пришел к необходимости графического изображения структуры экологического взаимодействия. К сожалению, некоторые из принципиальных в теоретическом отношении статей, направленных им в различные издания, по разным причинам уже несколько лет задерживаются с опубликованием.
Суть нашего похода к исследованию структуры экологического взаимодействия состоит в признании того, что взаимные воздействия сторон (А на Б и Б на А) локализуются в сфере нерасторжимого единства и взаимопроникновения сторон (А и Б), которая является, вместе с тем, сферой существования взаимообусловливающих генных (от греч. genes - рождающий, рожденный) процессов (А - генных Б - процессов и Б - генных А - процессов). Взаимное воздействие сторон (А на Б и Б на А) обнаруживается, кроме того, своими побочными проявлениями за пределами указанного взаимодействия, что находит свое выражение в существовании плагенных (от лат. plaga - толчок) процессов (А - плагенных Б - процессов и Б - плагенных А - процессов). В отличие от генных процессов, которые самим своим существованием являют "живое" взаимодействие сторон (А и Б), плагенные процессы несут на себе лишь "отпечаток" этого взаимодействия, существуя и развиваясь не по законам последнего, а по законам соответствующих сфер действительности.
Согласно нашим представлениям, непосредственным объектом экологических исследований выступает не тот или иной центральный объект, взятый сам по себе в отдельности (А или Б), в совокупности с другим (или другими) (А и Б), или же рассматриваемый в качестве экосреды по отношению к другому (Б или А), но само взаимодействие А и Б, локализованное в сфере взаимопроникновения сторон (А и Б) и не отвергающее за границами этой сферы самодвижение А и Б.
Может создаться впечатление, что предлагаемая нами схема экологического взаимодействия применима лишь к отдельным случаям, там, где имеет место взаимопроникновение сторон. Однако эти рассуждения лишены, на наш взгляд, должных оснований. Взаимодействие рядом положенных, т.е. не связанных, не зависимых, не взаимопроникающих образований, принципиально невозможно. Взаимодействие всегда есть воздействие одного на другое и обратное воздействие второго на первое, оно необходимо предполагает взаимопроникновение и взаимное изменение объектов.
Взаимодействующие стороны (в том числе "центральный объект" и "экосреда") могут взаимопроникать настолько сильно, что вычленить их в относительно самостоятельном виде очень часто оказывается возможным лишь в ходе специального теоретического анализа. Именно такая ситуация обнаруживается при исследовании взаимодействия географического и негеографического, косного и биотического, природного и социального. Можно смело утверждать, что любое взаимодействие предполагает целостное единство взаимопроникающих объектов, хотя, на первый взгляд, пространственно отграниченных друг от друга. Если же игнорируется существование этого целостного единства образований - взаимопроникающих и вместе с тем сохраняющих специфику, своеобразие, собственное самодвижение - то бессмысленным становится разговор о каком либо то ни было закономерном их изменении, об их взаимодействии как качественно особом, относительно самостоятельном процессе.
Не имея возможности подробно остановиться в настоящей статье на специфике географо- и биолого-экологического знания, сосредоточим внимание на анализе проблемы объекта и предмета социальной экологии. Несмотря на почти общепризнанность в отечественной литературе статуса социальной экологии как особой экологической науки, по вопросу конкретного содержания этой научной дисциплины нет единомыслия. Во многих работах отсутствует сколько-нибудь чёткое понимание самого объекта социально-экологических исследований. Методологический спор обычно ведётся (если ведётся) в русле узкого, давно известного, круга идей и представлений, предлагаемые иные решения, не становясь предметом публичного обсуждения, остаются вне поля зрения или просто игнорируются. В силу этого разговор о социальной экологии и её проблемах не всегда оказывается продуктивным.
Нельзя не согласиться, например, с тем пониманием социальной экологии, при котором её объектом рассматривается взаимодействие общества с окружающей природной средой, а предметом - принципы, закономерности и методы оптимизации, гармонизации этого взаимодействия. Однако на этом основании вряд ли будет правильным основную задачу социальной экологии видеть в том, чтобы интегрировать многообразие данных естественных, технических и общественных наук об её объекте. Ограничиваясь лишь подобного рода "интегрированием", можно легко прийти к утрате специфического объекта социально-экологических исследований. Рассматривая социальную экологию лишь как "определённый итог комплексного соединения теорий, методов и основных данных естествознания, общественных и технических наук", мы приходим к её пониманию не столько как науки о взаимодействии природы и общества, сколько как организационной формы уже имеющегося знания. В рамках такого подхода не только невозможно познание "качественно новых закономерностей, рождаемых взаимодействием общества и природы", но и оказывается неправомерной сама постановка вопроса о закономерностях того, что фактически как бы не существует или, по крайней мере, не выявляется в качестве особого процесса. Вызывает возражение и то утверждение, согласно которому "законы социальной экологии... по уровню своей общности... превосходят социальные и естественные законы" [2].
Непоследовательность подобной позиции привела отдельных авторов к выводу о том, что попытка смотреть на социальную экологию как науку, изучающую законы взаимодействия общества и природы, является одним из основных источников тех трудностей, которые существуют в настоящее время вокруг проблемы определения предмета и статуса экологических исследований. "Объектом социальной экологии выступает, - по этому мнению, - система социоприродных отношений, формирующаяся, функционирующая в результате сознательной, целенаправленной деятельности людей, - ноосферы. Процессы формирования и функционирования ноосферы составляют предмет социальной экологии". Ноосфера же (по аналогии с биосферой, которая рассматривается как единство сообщества живых организмов Земли и окружающей его неорганической среды) толкуется автором как "система общество - природа, т. е. как единство общества и окружающей его неорганической среды" [3].
Согласно этому взгляду, если верно, что взаимоотношения природы и общества возможно и необходимо поставить под контроль человека, то, целенаправленно формируя эти взаимоотношения, человек будет фиксировать своё отношение к природе в виде социально-экономических, моральных, эстетических и правовых норм. А в своих действиях он будет опираться на знание природных и социальных законов, которые в отличие от гипотетических социально-природных законов доступны изучению обычными средствами и в определённой степени нам уже известны. В связи с этим чуть ли не избегается даже употребление термина "взаимодействие природы и общества", говорится о "взаимоотношении природы и общества", "социоприродных отношениях", "отношении к природе", "действии человека" и т.п. "...Воздействие человека на природу и природы на человека отнюдь не интегрируются, - по этому мнению, - во взаимодействие". Возникает, таким образом, довольно странная ситуация: говорится о "взаимоотношении", но отрицается "взаимодействие", будто бы "отношение" не есть единство связи и изолированности, а "связь" не предполагает зависимость изменений одного и другого, а следовательно, в их взаимном воздействии друг на друга или, иными словами, в их взаимодействии.
Следует, безусловно, согласиться с автором (и с В.С. Ляминым [4], который ещё раньше обратил внимание на это), что в действительности нет особых законов взаимодействия между природой и обществом, стоящих над природными и социальными законами. Следует согласиться и с тем, что "выясняя воздействие ТЭЦ на атмосферу города, мы анализируем механизм образования и состав выбрасываемых газов и закономерности их распространения в атмосфере, обращаясь не к каким-то особым законам, а к обычным законам физики и химии. Выясняя обратное действие загрязнённого воздуха на организм человека, мы опять-таки остаёмся в сфере биологических и физиологических законов [5]. Как говорится, бесполезно искать чёрную кошку в тёмной комнате особенно тогда, когда её там нет. Бесполезно искать и взаимодействие природы и общества там, где его нет. А его действительно нет за пределами деятельности человека или, говоря иначе, за пределами реально осуществляющегося очеловеченно-природного процесса (в том числе функционирующей ТЭЦ), способом существования которого эта деятельность является. И данное обстоятельство совершенно справедливо фиксируется многими авторами. Сказанное вовсе не означает, что вообще нет никакого взаимодействия природы и общества - взаимообусловленного единства воздействий природы на общество и общества на природу, находящих своё выражение в закономерном взаимном изменении природы и общества. Отрицание взаимодействия природы и общества, как относительно самостоятельного процесса, есть следствие неудовлетворительного решения общетеоретических вопросов, в частности, непонимания того, что же есть природа и общество, как они исторически, структурно и функционально соотносятся друг с другом. Здесь простой аналогией между биосферой и ноосферой (кстати, не бесспорной аналогией и не бесспорной трактовкой и биосферы, и ноосферы) не обойтись.
До тех пор, пока в качестве объекта изучения не выступает само взаимодействие природы и общества как относительно самостоятельный процесс (или отдельные стороны, аспекты этого взаимодействия как целого), осмысление воздействия общества на природу, как и воздействия природы на общество, не нуждается в особой природно- общественной науке и вполне может быть осуществлено в рамках "чистого" естествознания или "чистого" обществоведения. Каждое из указанных воздействий выступает в данном случае всего-навсего "побочным" продуктом взаимодействия природы и общества как особого процесса, что находит своё выражение в социоплагенности природных и натуроплагенности социальных процессов. Суть, специфика социоплагенных природных процессов не изменится от того, что они испытали определённый "толчок" от воздействия общества; вне зависимости от этого воздействия они по-прежнему будут функционировать и развиваться по своим, сугубо естественным законам, т.е. по законам взаимодействия "слепых бессознательных" сил природы.
Отсюда, несмотря на то, что компоненты неживой природы планеты испытывают на себе в виде "толчка" всё возрастающее воздействие общества, они в качестве естественных образований могут и должны исследоваться науками только сугубо естественного цикла (или традиционными науками - физикой, химией, геологией, географией, биологией или всякого рода комплексными науками, например, ландшафтоведением или "глобальной экологией" в том виде, как она трактуется естествоиспытателями). Точно так же и натуроплагенные социальные процессы продолжают существовать и развиваться по сугубо социальным законам независимо от того, что испытывают на себе "толчок" со стороны природных факторов. А потому исследование натуроплагенного характера социальных процессов, т. е. определённой зависимости последних от природных факторов, соотнесённости с этими факторами, ещё не означает выхода за пределы исследований "чистого" обществознания. Действительная потребность в социальной экологии как качественно особой (природно-общественной или "социоестественной") науке возникает только тогда, когда объектом исследования выступает само взаимодействие природы и общества, реально осуществляющееся в деятельности людей или, другими словами, в очеловеченно-природном процессе, способом существования которого эта деятельность является.
Многосторонний анализ проблемы приводит нас к выводу о том, что сферу собственно экологического знания образуют, прежде всего, географическая, биологическая и социальная экология как науки о межуровневом взаимодействии. В данную сферу безусловно должна быть включена и общая теория экологии, понимаемая как общая теория экологического подхода и экологического взаимодействия (с учётом, разумеется, той или иной, большей или меньшей, конкретной её спецификации). Сюда же входит и экология человека. В отличие от социальной экологии, целью которой является оптимизация взаимодействия природы и общества, экология человека изучает законы, принципы, методы оптимизации способов деятельности людей, взаимодействие её субъективных и объективных факторов. Объектом антропо-экологического исследования является, таким образом, не всякое взаимодействие человеческого организма со средой, а то, которое опосредовано сознательной деятельностью людей.
Очерченная указанным выше образом сфера экологического знания (включающая в себя и географо-, и биолого-экологическую составляющую, но не в самостоятельном их значении, а лишь в аспекте деятельности человека по обеспечению коэволюции географического и негеографического, косного и биотического) непосредственно представляет собой подлежащий усвоению познавательный компонент экологического образования. Если, разумеется, понимать под последним усвоение людьми всей совокупности научных представлений об оптимизации в ходе их целенаправленной деятельности соответствующих (антропо- и социо-экологических) отношений в системе "природа-человек-общество". Таков схематический анализ проблемы, который может служить лишь общим ориентиром при решении обсуждаемых вопросов.
Для уяснения сути этих вопросов важное значение имеет, кроме того, проблема соотношения экологического и экологизированного знания и образования, проблема, которая в научной литературе обычно затушёвывается. Наше понимание термина "экологическое" в аспекте рассматриваемой проблемы исходит из его применимости только к тем случаям, когда речь идёт о целенаправленной (познавательной, образовательной, воспитательной, преобразовательной и т.п.) деятельности, непосредственно связанной с оптимизацией специфических экоотношений в системе "природа-человек-общество", имеющей конечной целью обеспечение коэволюции всех составляющих этой системы. Термин же "экологизированное", в принципе применим ко всем сферам и формам деятельности людей, которые каким-то образом (и в какой-то мере) сориентированы на то или иное решение экологических (антропо- и социо-экологических) проблем.
В современных условиях, когда имеется реальная угроза существованию человека и человечества на планете, экологизация деятельности людей должна носить поистине всеобщий характер. Это касается и нашей повседневной практики, и нашего повседневного поведения. Сейчас много говорят об экологической этике. Но всегда ли мы действуем в духе того, что говорим?
Список литературы
1. См. В.А. Кобылянский Место "очеловеченной природы" в структуре взаимодействия природы и общества // Философские науки. 1982. ©3; и другие работы.
2. В.Д. Комаров. Научно-техническая революция и социальная экология. Л.: Изд-во ЛГУ, 1977. С. 102-103; В.Д. Комаров. Социальная экология: Философские аспекты. Л.: Наука, 1990.
3. Ю.Г. Марков. Социальная экология. Новосибирск: Наука, 1986. С. 46, 47, 65, 64.
4. В.С. Лямин. География и общество. М.: Мысль, 1978. С. 205-218.
5. Ю. Г. Марков. Указ. соч. С. 45.
6. Э.В. Гирусов. Особенности нормативного характера экологического знания: Препринт. Пущино, 1980. С. 14. См. также: Он же. Система "общество-природа": проблемы социальной экологии. М.: Изд-во МГПУ, 1976; Он же. Основания социальной экологии // Философия и экологическая проблема. М.: ФО СССР, 1990.
|