Кому он нужен, этот Пушкин?
Cлучилось то, чего с замиранием сердца и надеждой (“не посмеют”!) ожидало всё педагогическое сообщество России.
Литературы как обязательного предмета, по которому все выпускники средней школы сдают экзамен, нет!
Она низведена до уровня “элитного” предмета для тех, кто ещё умеет и хочет серьёзно читать, а следовательно, задумываться над сущностью бытия, и тех, про которых теперь пренебрежительно говорят: “Пипл хавает”. Незаметно, под демократическим лозунгом: “Этого хочет простой народ — ученики, учителя и родители” — нынешние чиновники исправили ошибку большевиков, которые не убрали из программы воспитания строителей коммунизма классическую русскую литературу.
Наоборот: до постперестроечных времён, до посткоммунизма, торжествующего сегодня, литература была одним из основных предметов и по часам, отводящимся на её изучение, и — даже! — по характеру отчётности. В выпускном классе все ученики сдавали устный экзамен и писали сочинение. Тогда и аттестат назывался Аттестатом зрелости. Зрелости, которая предполагает наличие не только знаний, но и собственного мнения по наиболее важным мировоззренческим вопросам. Классическая русская литература вся об этом, её не волнуют сиюминутности, она и подвигала учеников к размышлению над жизнью, к осознанию себя в мире.
Разъяснением того, что литература — это Наше всё, и занимались последние пять лет те, кто понимал опасность решения, ныне воплотившегося в директиву Минобрнауки.
Не помогло.
Не услышали. Да и было ли желание услышать?!
Но до 2009 года ещё есть время, а министерство не Господь Бог.
Обратимся к проблеме уже в ситуации крайней опасности, без иллюзий.
Рассмотрим аргументы за то, чтобы не сдавать “литературу” в качестве обязательного предмета.
1. Трудно обеспечить объективную оценку работы ученика. Литературу невозможно однозначно “сосчитать”.
2. Лишняя нагрузка на ученика (читай — на родителей) при общем ослаблении здоровья школьников.
3. Дополнительные хлопоты учителю-словеснику: он должен подготовить всех учащихся к двум экзаменам — по русскому языку и по литературе.
Нетрудно понять, что большинство (а именно оно правит бал в любом обществе) согласится с этими доводами.
Но послушаем голоса и тех учителей, родителей, учёных-методистов, которые осознают последствия сегодняшнего решения, хотя они — лишь тихий писк в рёве толпы.
Литература в России, и как искусство, и как школьный предмет, стояла всегда в особом ряду. Она — мерило и учебник для души. Именно учитель-словесник в русской и советской школе ощущал себя не просто носителем и транслятором культуры, но и ответственным за помыслы учеников. Обсуждая литературные произведения, ученики у такого учителя делали свой нравственный выбор. Они задумывались над теми вопросами, которых на уровне бытового сознания у человека вообще не возникает. Литература заставляла школьника думать о высоком, вела его к вершинам мысли и духа, формировала определённые ценности.
Противники говорят, что экзамен по литературе в последние годы выродился в переписывание школьниками “золотых” сочинений, в заучивание литературоведческих сентенций. Но плохое исполнение симфонии не означает бездарности композитора. Вместо того чтобы сделать вывод о необходимости особой подготовки учителя-словесника, об организации не только бытовых, но душевных и интеллектуальных его возможностей, система педагогического образования стремится снять с себя эту ношу вообще. Ориентируясь на европейскую систему развития кадров высшей квалификации, в которой исторически мало места отводится собственно методической подготовке студентов, переделывая педагогические вузы в “классические” университеты, мы идём к утрате наших завоеваний. К слову сказать, в Эстонии, члене Евросоюза, молящейся на пресловутую Болонскую систему, обязательным выпускным экзаменом оставлено сочинение. Можно лишь порадоваться, что годы, проведённые в составе проклинаемого прибалтами СССР, не пропали для эстонцев даром. Хоть на этом кусочке постсоветского пространства здравый смысл торжествует.
Казалось бы, учитель русского языка и литературы неделим. Это историческая “связка” предметов. Но сегодня всё более отчётливо слышатся голоса о разделении подготовки словесников. В условиях двухуровневой системы подготовки специалиста в области филологии в некоторых вузах — уже самые причудливые сочетания предметов. Поэтому в реальную школу современный выпускник (пока ещё педагогического) вуза вступает менее уверенно, чем его коллега пятнадцать-двадцать лет назад.
Учителю состояться всегда было трудно, а при такой ситуации и вообще почти невозможно. Вот и остаются в школе те, кто и без наших усилий остались бы в школе. Первые — по призванию, по зову непредсказуемого сердца, вторые — по вполне прагматичным причинам: большой отпуск, дети растут рядом, свободное время после уроков. И этих вторых неизмеримо больше.
Наверное, призвание и прагматику можно совместить. Но уверенности в профессии это не прибавляет. Тем более что филологическое образование, даже не очень фундаментальное, теперь ценится в разных сферах: от модных — рекламы, связей с общественностью и маркетинга — до вполне обычных — торговли, общественного питания и других услуг.
Казалось бы, какая прямая связь между организацией высшего педагогического образования в области филологии и вопросом обязательности экзамена по литературе?
Самая прямая. Учитель, подготовленный не прицельно, без жёсткого профессионального отбора уже на стадии обучения (ведь ошибки педагога — это искалеченные дети), учитель, у которого есть степень бакалавра, не предполагающая наличие специальных умений, не может сразу идти в школу. Это просто опасно.
Можно возразить, что в стране есть разветвлённая система институтов повышения квалификации. Но это постдипломное образование. Бакалавры пойдут в школу, и пройдёт много времени, прежде чем они станут учителями. Да и разумно ли посылать на переподготовку учителя, который только что окончил вуз? А диплом у них никто не отнимет. Именно для таких будущих “полуфабрикатов”, неспособных качественно учить, и снижается планка российского образования.
Елена Маранцман,
Доктор педагогических наук, доцент РГПУ им. А. И. Герцена,
руководитель научного коллектива УМК «Академический школьный учебник».