Брестская уния

Лекция 17. Брестская уния.

На соборе духовенства, созванном в Вильно в 1589 г. Константинопольским патриархом Иеремией II, обсуждалось неблагоприятное положение дел в Киевской митрополии и было, по-видимому, принято решение для исправления ситуации обратиться к известной, но к тому времени полузабытой практике созыва местных Соборов.

Первый из таких соборов состоялся 20 июня 1590 г. в Бресте. Констатировав, что Церковь терпит гонения со стороны католиков и протестантов, страдает от произвола светских патронов и внутренних нестроений, участники собора приняли решение о ежегодном созыве соборов, за неявку на собор без уважительной причины виновному угрожало лишение сана. Намечена была и программа работы будущих соборов, на них среди прочего должен был обсуждаться вопрос «о школах, о науках». Из конкретных вопросов собор рассмотрел спор между Львовским еп. Гедеоном (Балабаном) и Львовским братством. Епископ был осужден за попытки подчинить себе братство в нарушение привилегий, предоставленных братству Константинопольским Патриархом.

Много важных решений, касавшихся как разных сторон церковной жизни, так и отношений Церкви со светской властью, было принято на Соборе, прошедшем в Бресте осенью 1591 г. Ряд постановлений был направлен на укрепление церковной дисциплины, на усиление власти епископов над приходским духовенством. Епископы должны были проверять пригодность ставленников к исполнению своих обязанностей и не рукополагать человека, «которы бы себе церковь купил от мирское власти». Епископы не должны были допускать к участию в богослужении священников-двоеженцев. Священникам предоставлялась возможность обращаться к Собору с жалобой на действия архиерея, но предварительно он должен был подчиниться наложенным на него прещениям. Большое внимание на соборе было уделено вопросам образования и просвещения. Собор одобрил деятельность Львовского и Виленского братств по созданию училищ для православной молодежи и типографий. Собор обязал епископов выделять средства на оплату типографских расходов и организацию училищ в своих епархиях. Вместе с тем братства не должны были издавать книг «без воли и благословения епископов». Ряд решений был направлен на укрепление автономии Церкви перед лицом светской власти.

Священникам в случае споров между собой запрещалось обращаться в светские суды. Было выдвинуто требование освободить от опеки светских патронов разоренные ими монастыри. В случае смерти епископа его преемник должен был избираться на съезде епископов, по решению Собора, митрополит не мог поставить на вакантную кафедру никакого другого кандидата. Само содержание этих решений показывает, что они исходили прежде всего от епископов и предусматривали выход из кризиса путем сплочения духовенства и всего православного общества вокруг епископов и под их властью.

Однако епископы как возможные руководители и организаторы преобразований не вызывали доверия у православного духовенства и народа. На самом соборе, как выясняется из посланий Львовского братства Константинопольскому патриарху Иеремии II, приходские священники критиковали неподобающий образ жизни некоторых епископов, предлагая им отказаться от своего сана. При рассмотрении на Соборе вопроса о положении монастырей выяснилось, что в разорении обителей немалую роль сыграли архиереи, которые использовали имущество находившихся под их патронатом монастырей для обогащения своих родственников и слуг.

Ситуацию чрезвычайно обостряло также то обстоятельство, что епископы следовали решениям Собора лишь настолько, насколько это было выгодно. Они не торопились давать средства на содержание школ и типографий, а Гедеон (Балабан) не остановился перед тем, чтобы передать свой спор с Львовским братством на рассмотрение светского суда, в чем его поддержал Луцкий еп. Кирилл (Терлецкий).

Осенью 1592 г. Львовское братство обратилось к патриарху с просьбой созвать в 1593 г. собор с участием патриаршего экзарха, на котором состоялся бы суд над недостойными епископами. О соборе, состоявшемся в Бресте в 1593 г., известно только то, что вызванный на него Гедеон (Балабан), ранее отстраненный митрополитом от управления епархией и не пожелавший подчиниться этому решению, не пожелал туда явиться и был на Соборе отлучен от Церкви.

Впоследствии противоречия достигли такой остроты, что на собор, созванный митр. Михаилом (Рогозой) в 1594 г., большая часть епископов не явилась, и это позволило в дальнейшем говорить о незаконности его решений. К собору обратились Виленское братство и православное дворянство Великого княжества Литовского с важными предложениями, направленными против епископов, которых воспринимали как препятствие на пути к улучшению положения Церкви. По мнению авторов обращения, в Речи Посполитой требовалось постоянное присутствие патриаршего экзарха, чьей задачей, очевидно, являлся контроль за выполнением епископами соборных решений. С такой же просьбой братство неоднократно обращалось и к Александрийскому Патриарху Мелетию Пигасу, прося его посетить Киевскую митрополию.

Доходы епископских кафедр должны использоваться на содержание школ, строительство храмов и больниц, епископам надлежало вернуть монахов в разоренные монастыри. Требовали установить суровые санкции против архиереев, которые в нарушение решений Собора обратились в светский суд. Вместе с тем предлагалось в судебном порядке преследовать противников братств, признать монополию братств на создание школ и типографий, учредить братства и братские школы в центре каждого повета, подчинить священников братских храмов непосредственно митрополиту.

Архиереи, присутствовавшие на Соборе, во главе с митр. Михаилом и Владимиро-Волынским еп. Ипатием (Потеем) не одобрили эти предложения. Никаких решений, в чем-либо ущемлявших епископов, собор не принял за единственным исключением – Гедеон (Балабан) был отстранен от управления епархией, однако это решение не могло быть исполнено из-за противодействия светской власти. Деятельность братств была одобрена, но собор постановил, что братские священники должны подчиняться власти епархиальных архиереев, с разрешения которых должна осуществляться издательская деятельность братств.

Соборы Киевской митрополии не смогли выработать план преобразований, который получил бы поддержку всего православного общества. В этих условиях у епископов Киевской митрополии постепенно стало складываться решение избежать угрожавшей им опасности, подчинившись власти Римского папы. Непосредственным толчком к соответствующим действиям украинских архиереев стали решения собора 1590 г., в которых были осуждены действия Львовского еп. Гедеона (Балабана) по отношению ко Львовскому братству, пользовавшемуся поддержкой Константинопольского патриарха и Киевского митр. Михаила (Рогозы).

Недовольные решениями собора, епископы Луцкий, Холмский, Турово-Пинский и Львовский 24 июня 1590 г. обратились к королю Сигизмунду III с посланием, в котором выразили желание подчиниться власти папы как «единого верховного пастыря и истинного наместника св. Петра», если король и папа утвердят «артикулы», которые представят им епископы. По-видимому, подготовленный документ был передан королю не сразу, т. к. ответ Сигизмунда последовал лишь в марте 1592 г. Очевидно, епископы решились пойти на такой шаг, когда им стало известно о намерениях Львовского братства добиваться от Константинопольского Патриарха суда над ними. Одобрив намерения епископов, король гарантировал, что они сохранят за собой свои кафедры, какие бы санкции по отношению к ним не предприняли Патриарх и митрополит. Король выполнил свое обещание и не допустил исполнения соборного решения о смещении Гедеона (Балабана) с кафедры.

Обеспечив себе т. о. сохранение своих кафедр, епископы предприняли новый шаг в сторону унии, им стало совещание в г. Сокале, состоявшееся в кон. 1594 г. Совещанию предшествовал церковный собор, на котором представители братств и православного дворянства вновь подвергли критике действия архиереев, вышеназванные епископы и присоединившийся к ним Перемышльский епископ на собор не явились.

На совещании в Сокале были составлены адресованные папе Клименту VIII «артикулы» - условия, на которых епископы соглашались на подчинение Киевской митрополии его власти. Текст документа, по-видимому, дополнялся и переделывался, после того как в конце 1594 г. к вышеназванным епископам присоединились митр. Михаил и Владимиро-Волынский еп. Ипатий (Потей), которые ранее в переговорах о заключении унии не участвовали. Оба иерарха изменили свою позицию, оказавшись в изоляции перед лицом остального епископата и обеспечивая себе поддержку со стороны королевской власти.

На съезде епископов в июне 1595 г. был составлен окончательный текст условий, на которых они соглашались подчиниться власти папы (из 33 статей). Условия были обращены к папе и к королю Сигизмунду III. Король должен был способствовать утверждению власти епископов над православными:

- подчинить приходское духовенство, школы, типографии и братства

- назначать на епископские кафедры тех, кого рекомендует собор епископов, и

- добиться уравнения в правах католического и принявшего унию духовенства.

Что касается папы, то условия предусматривали, что Киевский митрополит будет поставлять епископов, а епископы будут избирать митрополита без какого-либо вмешательства со стороны Рима. Папа должен был дать обязательство оставить православных Киевской митрополии «при вере, и сакраментах, и всех церемониях, и обрядах Церкви Восточное, ни в чем их не нарушаючи».

Текст условий показывает, что вовсе не убеждение в правильности католического вероучения привело епископов к решению о подчинении власти папы. Благодаря этому шагу они надеялись обеспечить себе поддержку польск. католиков и, опираясь на нее, укрепить свою власть над непокорной паствой; уравнение в правах с католическими епископами должно было дать униатским архиереям определенную автономию по отношению к государственной власти. Западнорусские архиереи рассчитывали, что отношения с Римом будут строиться по образцу отношений с Константинопольскими патриархами, которые не вмешивались во внутреннюю жизнь Киевской митрополии. На католиков западнорусские архиереи, даже приняв решение подчиниться Риму, продолжали смотреть как на приверженцев иного исповедания. Шаги к сближению с Римом предпринимались епископами в глубокой тайне от паствы.

В грамотах от 30 июля и 2 августа 1595 г. король обещал содействовать укреплению власти униатских епископов над паствой и согласился, чтобы кандидатов на освободившиеся кафедры предлагал ему Собор епископов, но никаких решений об уравнении в правах униатского и католического духовенства принято не было. Решение этих вопросов зависело от позиции польской католической церкви, а ни она, как организация, ни ее глава архиепископ Гнезненский в переговорах о заключении унии не участвовали и никаких обязательств в этом отношении на себя не взяли. В дальнейшем католическая Церковь в Речи Посполитой твердо отстаивала свое привилегированное положение в государстве и не желала идти на уступки униатам, отдавая предпочтение прямому обращению православных в католицизм.

Весной 1595 г. намерения западнорусских епископов были преданы гласности и вызвали протесты со стороны православных, возмущенных изменой епископов своей вере из-за низменных, материальных побуждений, нарушением епископами клятвы верности своему верховному пастырю Константинопольскому патриарху, а также тем, что столь важные решения были приняты на тайных совещаниях, без созыва собора. Влиятельнейший православный вельможа князь Константин Константинович Острожский обратился к королю с просьбой о созыве Собора для обсуждения сложившегося положения, но король, не ожидая от такого шага желаемых результатов, просьбу отклонил, предложив православным повиноваться своим епископам.

25 июля 1595 г. князь Острожский обратился к православным Речи Посполитой с окружным посланием, напечатанным в Острожской типографии, с призывом следовать вере отцов и не признавать епископов, согласившихся на унию с Римом, своими пастырями. Против унии выступили братства, значительная часть православной шляхты, многие представители духовенства (особенно резко обличал организаторов унии Стефан Зизаний). Под влиянием развернувшегося движения Львовский еп. Гедеон (Балабан) и Перемышльский еп. Михаил (Копыстенский) отказались от участия в переговорах об унии и заявили о своей верности Православию.

Находившийся в Яссах экзарх Константинопольского патриарха Никифор 17 августа 1595 г. обратился с посланием к епископам и православным Киевской митрополии. Епископов он призывал покаяться, если же этого не произойдет, Никифор предлагал православным не признавать архиереев-униатов своими пастырями и прислать к нему кандидатов для поставления на епископские кафедры.

Западнорусские архиереи оказались в критическом положении: они могли теперь сохранить за собой свои кафедры лишь при поддержке королевской власти, а такая поддержка могла быть оказана лишь после заключения унии, поэтому они стали торопиться с отправкой в Рим послов для совершения торжественного акта «подчинения» Киевской митрополии папе. В правящих кругах Речи Посполитой под влиянием выступлений противников унии наметились колебания. Некоторые политики, опасаясь серьезных внутригосударственных конфликтов, советовали королю согласиться на требование православных о созыве Собора, но король поспешил, напротив, ускорить события, опасаясь, что в случае низложения епископов условия для заключения унии станут еще более неблагоприятными.

Представители западнорусского епископата Луцкий еп. Кирилл (Терлецкий) и Владимиро-Волынский еп. Ипатий (Потей) находились в Риме в ноябре 1595 – марте 1596 г. 15 ноября они прибыли в Рим и вскоре были приняты папой Климентом VIII в частной аудиенции «с несказанной милостью и лаской». С другой стороны папа Климент VIII и его окружение в полной мере воспользовались затруднительным положением западнорусских архиереев. Представленные ими «статьи» официально не обсуждались, об их утверждении папой и принятии им на себя какого-либо обязательств по отношению к духовенству Киевской митрополии не было и речи. Киевская митрополия не рассматривалась в Риме как равноправная участница диалога, с которой можно обсуждать какие-либо вопросы и заключать соглашения. К епископам Киевской митрополии и их пастве отнеслись как к «схизматикам», ходатайствующим о их принятии в лоно Римской Церкви.

Акт «подчинения» Киевской митрополии Риму имел место 23 декабря 1595 г., когда западнорусские епископы зачитали перед папой исповедание веры «по форме, предписанной для греков, возвращающихся к единству с Римской Церковью». Итак, 23.12.1595 буллой папы Климента VIII о подчинении группы высшего православного духовенства папе римскому. В ней было записано, «что русские епископы и нация должны быть допущены и приняты к общению и унии с церковью Римской. Уже сама формулировка говорит о неравноправном положении присоединяющейся церкви к основной — католической церкви.

Сохранение духовенством Киевской митрополии к.-л. особенностей правосл. вероучения исключалось. В тот же день папа издал апостольскую конституцию «Magnus Dominus», которой удовлетворил просьбу западнорусских епископов о сохранении в Киевской митрополии своих обрядов и церемоний, но «если только эти обряды не противоречат истине и учению католической веры и не препятствуют общению с Римской Церковью». 23 февраля 1596 г. Климент VIII дал разрешение ставить епископов и митрополита на месте, но каждый новый митрополит должен был обращаться в Рим за утверждением в сане. Т. о., добиться какой-либо закрепленной в правовых документах особой автономии для своей Церкви епископам не удалось.

Составлены были письменный акт о соединении церквей и "постановление"; на память выбита медаль с изображением на одной стороне папы Климента VIII, на другой — коленопреклоненных перед папой русских епископов и с надписью: "ruthenis receptis". Результаты пребывания епископов в Риме оттолкнули от них часть сторонников унии, которые соглашались на «соединение» с Римом на условиях, выработанных летом 1595 г., и обеспечили полную поддержку короля. Местным органам власти Сигизмунд III предписал подавлять выступления противников унии «яко бунтовников и взрушителев покою посполитого».

Выступления православных против организаторов унии продолжались. На сейме, собравшемся в Варшаве весной 1596 г., князь Острожский, выступая от имени православных дворян ряда воеводств Речи Посполитой, требовал, чтобы у епископов, отступивших от Православия, были отобраны кафедры и переданы православным в соответствии с традиционными нормами права. Когда король отказался это сделать, православные дворяне, противники унии, заявили, что не признают организаторов унии своими епископами и не позволяют им осуществлять свою власть на территории их владений. Против унии продолжали выступать и братства, и многие представители духовенства.

После того как в Бресте на назначенный митрополитом собор съехались сторонники унии, противники унии под защитой войск князя Острожского собрались также в Бресте на свой Собор: помимо 2 епископов, противников унии, в нем участвовали настоятели наиболее чтимых православных монастырей: Киево-Печерского, Супрасльского, Жидичинского, Дерманского, послы «всего виленского клироса», многие протопопы – представители духовенства своих округов, православного дворяне во главе с кн. Острожским, послы братств. Собор возглавил приехавший по приглашению кн. Острожского протосинкелл Никифор, в работе Собора участвовал представитель Александрийского Патриарха Кирилл Лукарис. Никифор и Кирилл предложили митр. Михаилу и епископам явиться к ним для обсуждения организации соборных заседаний. Однако митрополит 6 октября открыл собор в храме свт. Николая, не пригласив туда противников унии.

Православные собрались на особое совещание в доме одного из брестских дворян, т. к. все храмы в Бресте по приказу Ипатия (Потея) были для них закрыты. Представители православных, осудив решение митрополита созвать собор вместе с представителями католической церкви, отказали ему в повиновении и угрожали лишением сана, если он не покается. Представители короля пытались оказать давление на православных, чтобы те подчинились митрополиту и приняли участие в созванном им Соборе, но успеха не добились.

Участники униатского собора: Михаил Рогоза с семью литовско-русскими епископами, множеством архимандритов, игуменов и священников, львовский католический архиепископ Ян Соликовский с двумя латинскими бискупами (луцким и холмским) и 4 иезуитами — в качестве послов от папы, литовский гетман Христофор-Николай Радзивилл, литовский канцлер Лев Сапега и др.

Некоторые паны приехали с многочисленной и вооруженной свитой; окрестности Бреста имели вид военного лагеря с шатрами и пушками. Перевес был на стороне православных, и униатская партия боялась насилий; но Острожский успокоил ее своим словом.

9 октября 1596 г. собор, созванный митрополитом, провозгласил присоединение Киевской митрополии к Римской Церкви. Участники униатского собора зачитали грамоту о заключении унии с Римом, а затем направились в местный римско-католический храм для пения гимна «Те, Деум». После молитвы было произнесено отлучение на руководителей православной стороны: на Преосвященных Гедеона (Балабана), епископа Львовского, и Михаила (Копыстенского), епископа Перемышльского, а также на киево-печерского архимандрита Никифора (Тура); всего — на 9 архимандритов и 16 протопопов поименно и на все духовенство, не принявшее унии в общей форме. На следующий день отлучение было обнародовано и к королю обращена просьба: вместо отлученных назначить всюду лиц, принявших унию.

В этот же патриарший Экзарх великий протосинкелл Никифор открыл православный Брестский Собор обширной речью. Но главное значение он придавал не своим полномочиям, а соборной воле православного русского народа, которая должна была выражаться здесь через избранных полномочных депутатов. Позиция участников собора сводилась к тому, что без воли собора восточных Патриархов местный собор в Бресте не вправе решать вопрос об унии. Православный Брестский собор отверг унию, отлучил униатских епископов и лишил их сана, возвратив в сан тех священнослужителей — защитников Православия, которые были лишены его епископами — приверженцами унии. На этом соборе присутствовало много мирян во главе с князем К. К. Острожским. Участники православного собора под председательством Патриаршего Экзарха великого протосинкелла Никифора начали суд над митрополитом Михаилом (Рагозой) и епископами-униатами за то, что

1) они нарушили епископскую клятву верности патриарху и православной вере;

2) посягнули на право Константинопольского патриарха в его пределах по постановлению древних Соборов;

3) самовольно, без участия и патриарха, и Вселенского Собора, дерзнули решить вопрос о соединении Церквей и, наконец,

4) пренебрегли троекратным вызовом их на объяснение перед патриаршим Экзархом и собором.

После оглашения доказательств этих обвинений как подтвердившихся Патриарший экзарх великий протосинкелл Никифор встал на возвышение и, держа в руках Крест и Евангелие, торжественно, от имени Собора, объявил епископов-отступников лишенными священного сана. Затем миряне, участвовавшие в заседаниях православного собора, дали «обет веры, совести и чести»: не повиноваться этим неистинным пастырям. Затем от имени всех членов собора об этом решении было объявлено униатскому собору.

К королю православный собор направил просьбу: лишить извергнутых и отлученных епископов-униатов их епархий («хлебов духовных») и отдать их места новым кандидатам, избранным православными.

Так в октябре 1596 г. произошел раскол духовенства и мирян Киевской митрополии на сторонников и противников унии с Римом. К последним в то время принадлежало очевидное большинство и клира, и паствы.

С самого начала подготовка к заключению унии осуществлялась при активном участии государственной власти, взявшей инициаторов унии под свою защиту. Государственная власть сыграла важную роль и в дальнейшем обострении конфликта вокруг заключения унии, первоначально касавшегося лишь религиозной жизни православных Киевской митрополии.

Универсалом от 15.12.1596 король Сигизмунд III потребовал от своих православных подданных, чтобы они подчинились власти епископов-униатов и прервали всякое общение с не принявшими унию епископами; представителям власти на местах и городским магистратам было предписано непокорных «карать». Король потребовал от своих подданных не признавать Гедеона (Балабана) и Михаила (Копыстенского) епископами и избегать общения с ними, воеводам и старостам, представителям власти на местах, было предписано «карать» тех, кто будет выступать против унии. В дальнейшем государственная власть последовательно исходила из того, что единственной законной Церковью для православного населения Речи Посполитой является униатская.

Ради достижения этой цели государственная власть обращалась к разным мерам давления и принуждения:

- храмы, в которых служили священники, не принявшие унии, закрывались (запечатывались),

- священники лишались приходов,

- население оставалось без богослужения, пока не соглашалось принять униатского священника.

- правосл. мещане не допускались в состав городских магистратов,

- ремесленники исключались из цехов.

В случае сопротивления власть обращалась к вооруженной силе. Из-за особенностей государственного строя Речи Посполитой король Сигизмунд III мог использовать такие меры лишь во владениях, находившихся под его прямой властью, прежде всего в городах, но к аналогичным мерам широко прибегали в своих владениях на украинско-белорусских землях католические вельможи и прелаты. Униатское духовенство активно побуждало власть к проведению такой политики, указывая возможные объекты для осуществления мер принуждения, Римская церковь поддерживала ее своим духовным авторитетом.

Вскоре после брестского собора экзарх Никифор, по своему влиянию опасный для униатских владык, был объявлен турецким шпионом, предан суду и заключен в Мариенбургской крепости, где и скончался, как предполагают, от голода. Кирилл Лукарис, чтобы избежать такой же участи, удалился из пределов России. Митрополит и епископы, принявшие унию на соборе, объявили по своим епархиям, что духовные лица, не желающие последовать им, лишаются сана, а миряне подвергаются отлучению. Многие священники, чтобы не лишиться мест и средств к содержанию, принимали унию и свои приходы обращали в униатские. Другие, не желавшие уступить, изгонялись силой, подвергались побоям и истязанию, заключались в оковы и тюрьмы, а места их передавались униатам; некоторые даже поплатились жизнью.

Вмешательство гос. власти привело к тому, что религиозный конфликт стал приобретать характер политического столкновения между государством и православным населением Речи Посполитой, которое воспринимало действия власти как посягательство на традиционное право свободно исповедовать свою религию.

Брестская уния