Вера в необходимость здравого смысла

Читаем повесть Фазиля Искандера «Созвездие Козлотура»

В школьной программе по литературе творчество Ф. Искандера представлено лишь рассказом «Тринадцатый подвиг Геракла» (6-й класс) и романом «Сандро из Чегема» (11-й класс, в обзоре). А ведь Искандер давно уже признан классиком нашей литературы! Его произведения отличают безупречный язык, чувство стиля, верность традициям русской классики. Сам писатель называет себя “певцом Абхазии”. На страницах его книг можно увидеть этот благословенный край с тёплым морем и жгучим южным солнцем, всем буйством тропической природы и белым городом Мухусом (Сухуми), где в кофейне на берегу так славно вести неспешные беседы, ощущая запах моря и густоту чёрного напитка. Сама проза Искандера схожа с этим сухумским колоритом: она так же густа, “вкусна”, образна. Книги Искандера нельзя читать второпях, лишь следуя за сюжетом. Ими нужно наслаждаться. Пробовать на язык. Вдыхать, как запах экзотического южного цветка.

Фазиль Искандер родился в Сухуми 6 марта 1929 года. Будущий писатель получал образование в русской сухумской школе, а на лето отправлялся к родственникам в горы. В 1948 году, окончив школу с золотой медалью, Искандер поступил в Московский библиотечный институт, через три года сменил его на Литературный. Затем работал в газетах Брянска, Курска, Сухуми. В 1957 году вышел в печать первый сборник его стихов «Горные тропы». В 60-х годах Искандера начали публиковать в популярных тогда изданиях — журнале «Юность» и газете «Неделя». Но настоящую славу писателю принесла повесть «Созвездие Козлотура», появившаяся в журнале «Новый мир» в 1966 году. Вот уже полвека писатель живёт и работает в Москве. Его знаменитые рассказы и повести — «Детство Чика», «Школьный вальс, или Энергия стыда», «Кролики и удавы» и другие — любимы и читаемы, как прежде, и до сих пор актуальны.

За роман «Сандро из Чегема» Искандер удостоен Государственной премии (1989). Фазиль Абдулович также лауреат нескольких литературных премий, в том числе премий «Болдинская осень» и «Триумф». В 2004 году указом Президента России писатель награждён орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени.

Приступая к изучению повести «Созвездие Козлотура», учтём, что у учащихся могут возникнуть определённые сложности в понимании её идейно-художественного своеобразия, ведь это произведение не только сатирическое, но и лирическое, и философское. Об истоках, причинах создания повести Искандер говорил так: “До этого были скитания по газетам со статьёй против кукурузной кампанейщины. Я сам вырос на кукурузе, но я видел, что она не хочет расти в Курской области, где я тогда работал в газете. И я попытался своей статьёй остановить кукурузную кампанию. Статью, правда, не напечатали, но писатель должен ставить перед собой безумные задачи!”

В Энциклопедическом словаре читаем: “Кампания [от франц. campagne — поход] — 1) цикл или комплекс производственных мероприятий, например — посевная кампания; 2) система мероприятий для выполнения какой-либо первоочередной общественно-политической задачи, например — избирательная кампания”. Зачастую те или иные кампании превращались у нас в государстве в социально-экономический произвол. Каких только примеров не помнит наша история: и “кукурузация” всей страны, и уже забытые теперь, но когда-то гремевшие “стройки века”, и “рукотворные моря”, и “повороты рек”.

“Наше время, — утверждал Искандер, — создало странный тип новатора, или изобретателя, или предпринимателя, как там его ни называй, всё равно, который может много раз прогорать, но не может до конца разориться, ибо финансируется государством. Поэтому энтузиазм его неисчерпаем”. Всей своей повестью Искандер ясно даёт понять, что кампания по “козлотуризации” не единичный случай. “Кампанейщина” — это поветрие, ведь на страницах текста можно найти упоминания о других, больших и маленьких кампаниях, а саму искандеровскую повесть можно при желании использовать как пособие по проведению любой кампании.

Проследим по тексту механизм прохождения кампании, основные её этапы. С чего всё началось? Герой повести — журналист, работавший в одном среднерусском молодёжном издании, потерпев неудачу в личной жизни и разочаровавшись в стиле и сути направлений своей работы, отправляется на родину, на благословенный юг, мечтая попасть “в настоящую взрослую газету, где занимаются настоящими взрослыми делами”. И он действительно был принят на работу в одну редакцию, где и произошли события, положенные в основу повествования. Как раз здесь, в газете, и служит пропагандист кампании по разведению козлотуров, этакий буревестник козлотуризации Платон Самсонович. Его рядовая заметка о селекционере, которому удалось скрестить горного тура с обыкновенной домашней козой, прошла бы никем не замеченной, если бы “один большой человек”, отдыхающий здесь же, на Черноморском побережье Абхазии, не обронил роковую фразу: “Интересное начинание, между прочим”. Чутко улавливающий все веяния времени редактор газеты Автандил Автандилович, “раб формулы”, прочувствовал всю важность зарождающегося “всенародного начинания”. И завертелась машина, закрутились веретёнца и винтики кампании: организация дискуссии в печати о достоинствах нового животного (столкнулись мнения “великого учёного” и “маловерного агронома”); лекции идеологов “козлотуризма”; конкурс на лучшее произведение о замечательном животном; совещания колхозных и партийных активов и т. д.

Что увидел молодой герой рассказа, он же повествователь, направленный редакцией в командировку с целью изучения явления? Соответствует ли “идеальный” образ козлотура, созданный воображением Платона Самсоновича, козлотуру реальному?

К достоинствам нового животного Платон Самсонович относил “крепость конституции”, “мягкий, спокойный характер”, “шерстистость”, “высокую прыгучесть” и “красоту рогов”. Прибыв в село Ореховый Ключ, рассказчик впервые увидел легендарное животное и отметил, что реальное его воплощение далеко от идеального: “Козлотур сидел под лёгким брезентовым навесом. Увидев нас, он перестал жевать жвачку и уставился на нас розовыми немигающими глазами. Потом он встал и потянулся, выпятив мощную грудь. Это было действительно довольно крупное животное с непомерно тяжёлыми рогами, по форме напоминавшими хорошо выращенные казацкие усы”.

Впечатляющая картинка, вот только все достоинства козлотура — весьма сомнительного свойства: так, прыгучесть нужна ему для того, чтобы ловить подброшенные огурцы, а “мягкий, спокойный характер” оборачивается безумной ненавистью к козам, которых он “ударами рогов разбрызгивает по всему загону”. “Нэнавидит!” — восхищённо бормочет при этом председатель колхоза.

Свои истинные мысли колхозники высказывают по-абхазски, думая, что приезжий журналист их не понимает: “эта сволочь перекалечит наших коз” (председатель); “чтоб я его съел на поминках того, кто это придумал!” (шофёр). Ясно, что такое восприятие противоречит официальному идеологическому лозунгу: “Козлотур — это наша гордость!” Не смея открыто противостоять кампании, председатель, однако, придумывает фразу, дающую ему возможность для манёвра: “Интересное начинание, но не для нашего климата!”

Самый большой недостаток козлотура — это то, что он не способен давать потомство. Такое явление, по мысли автора, само по себе бесплодно, обречено на гибель. Но пока козлотура как идею ничто не может победить. Радужной пестротой сверкают мыльные пузыри раздуваемых фактов, растёт и ширится кампания, увеличивается число “поющих о козлотуре”.

Какое значение для понимания основной мысли произведения имеет образ Вахтанга Бочуа?

Вахтанг хвалится перед молодым журналистом: “После моей лекции в селе Ореховый Ключ будет обеспечена сплошная козлотуризация!” Историк по образованию, он готов рассматривать проблему козлотура “в её историческом разрезе”. Беда только в том, что он ничего не понимает в сельском хозяй­стве, и его “лекции” — типичный пример “охмурения” массового сознания. Демагогия, пышные фразы, не имеющие никакого отношения к реальной жизни, — вот оружие лектора. И становится совершенно понятен образ Вахтанга, когда он делится с рассказчиком своим главным секретом: “Козлотура нужно стричь!”, то есть извлекать материальную выгоду, ведь за лекции Вахтангу очень неплохо платят. Вот уж действительно потрясающая “шерстистость” у этого животного!

Сравним: Платон Самсонович хотя бы искренне верит в козлотура, он действительно увлечён новой инициативой, он даже удаляется от семьи и от всех мирских сует, чтобы полностью отдаться любимому детищу. Он с воодушевлением разоблачает в печати “маловеров”, собственноручно разрабатывает рацион кормления козлотуров, наконец, мечтает воплотить в жизнь ошеломляющую по своему размаху идею: “Пора объявить штату Айова, с которым мы соревнуемся по производству кукурузы, соревнование по разведению козлотуров”. Ох уж это наше до сих пор не изжитое стремление догнать и перегнать Америку!

Как “работает” на основную проблему система образов повести? Как воспринимают идею “козлотуризации” работники редакции, колхозники, рыбаки, жители Мухуса?

За поведением козлотура в колхозном хлеву наблюдают двое детей. Маленькая девочка его боится, а мальчик гордо произносит: “Он один всех победил!” Знаменательная фраза! Вот уж действительно устами младенца глаголет истина. Козлотур как безумное начинание на самом деле всех победил, если разработкой рациона питания животного занимается работник редакции, а лекции о пользе козлотура читает “балагур и весёлый плут”.

Простые колхозники, привыкшие видеть в природе гармонию и целесообразность, не понимают смысла этого “всенародного начинания”. Да их мнения никто и не спрашивает. И председатель колхоза «Ореховый Ключ» горько иронизирует: “Крестьянское дело — очень хитрое дело, между прочим!”

Когда герою рассказа является созвездие Козлотура? Какие обстоятельства этому предшествуют?

Шофёр Валико по указанию председателя ведёт журналиста в закусочную. Там, основательно угостив приезжего, под большим секретом шофёр открывает журналисту страшную тайну — оказывается, козлотуров разводят для того, чтобы добывать из их рогов атом. Вот и нашлось “разумное” объяснение этому странному начинанию — козлотуры, оказывается, имеют важное стратегическое значение для обороны страны.

Своё дальнейшее гротесковое развитие главная тема произведения получает в следующем эпизоде. Выйдя из закусочной, герой направил свой взгляд на небо: “Какое-то созвездие упрямо мерцало над моей головой. И вдруг я почувствовал, что эти светящиеся точки напоминают что-то знакомое. Голова козлотура, радостно подумал я, только один глаз совсем маленький, подслеповатый, а другой большой и всё время подмигивает… я никак не мог понять, что означает это его подмигивание”. Таким образом, по-настоящему разглядеть Козлотура можно лишь тогда, когда потеряешь способность мыслить здраво. Вот и в восприятии нашего героя созвездие Козлотура “прочно стояло на месте” только до тех пор, пока он был нетрезв.

Отнюдь не случайно в повести появляется никак, казалось бы, не связанная с её сюжетом тема “манекенов”: “На манекен я не могу смотреть без ненависти и отвращения. Это наглое, это подлое, это циничное сходство с человеком. Вы думаете, он, манекен, демонстрирует вам костюм новейшего покроя? Чёрта с два! Он хочет доказать, что можно быть человеком и без души. Он призывает брать с него пример. И в том, что он всегда представляет новейшую моду, есть дьявольский намёк на то, что он из будущего. Но мы не принимаем его завтрашний день, потому что мы хотим свой, человеческий завтрашний день”.

Так писатель предупреждает нас: нужно оставаться людьми при всех обстоятельствах, нужно не терять разума, способности мыслить и чувствовать по-человечески, не следует поддаваться “стадному” инстинкту и вступать в хор “поющих о козлотуре” или подпевать, как делает это молодой журналист. Ведь есть же в тексте указания на проявления здравого смысла: так, “маловерный” агроном издевается над удивительными качествами козлотура: “Особенно досталось прыгучести. Тут он прямо-таки плясал на костях. Интересно, писал он, как в сельском хозяйстве можно использовать высокую прыгучесть козлотура”. Смеётся над Платоном Самсоновичем его семья. Иронизирует по поводу “интересного начинания” и рыбак Спиро: “Девушка, пусть он вам споёт песню козлотура… они чокнулись на этой песне”. Эти примеры свидетельствуют о том, что можно всё-таки противостоять “козлотуризму” как явлению и можно с ним бороться. Критик Н. Иванова в статье «Смех против страха» пишет: “Смех автора был не только уничтожающим (резкая социальная направленность его была действительно очевидна), но и жизнеутверждающим. Смех словно говорил: смотрите, до чего могут дойти люди, бездумно следующие начальственным указаниям. И сколь, напротив, замечательно и удивительно жизнестойка природа, этим указаниям весело сопротивляющаяся”.

Почему и для Автандила Автандиловича, и для других работников редакции, и для общественного мнения в целом оказался настолько лёгким и естественным переход от “интересного начинания, между прочим” до “бездумной проповеди козлотура”?

Всё шло своим чередом, кампания разрасталась и крепла, но тут неожиданно грянул гром. В одной из центральных газет появилась статья, “высмеивающая необоснованные нововведения в сельском хозяйстве. Особенно досталось нам за бездумную проповедь козлотура”. Редактор обязан был отреагировать и найти виноватого (себя он, понятное дело, к таковым не относил). “Козлом отпущения” стал, конечно, первый запевала козлотуризма Платон Самсонович. Он был наказан, а газета вступила теперь уже в хор поющих против козлотура. Лишь одинокий спиленный рог славного животного остался грустным напоминанием о великом замысле. “Замолкли последние залпы контрпропаганды, и нашествие козлотуров было полностью подавлено”.

Завершилась одна кампания, но не заставит себя долго ждать другая, ибо многие люди ещё находятся в плену политической кампанейщины, живут под гипнозом идеологических формулировок. Не зря председатель колхоза «Ореховый Ключ» опасается: “Если козлотура отменили, значит, что-то новое будет”. И он оказывается прав. Платон Самсонович, ещё совсем недавно представлявший собой жалкое зрелище человека, у которого отняли нечто очень дорогое, возвращается из санатория, где он лечил расстроенные нервы, и уже грезит о новом всенародном начинании: “Если в пещеру провести канатную дорогу, туристы могли бы прямо с теплохода перелетать в подземный дворец, по дороге любуясь дельтой Кодора и окрестными горами”. Вечен Козлотур, вечен! А ведь Платон Самсонович — прекрасный рыбак, знает все тонкости рыбацкого дела; однако вместо того чтобы ловить рыбу и обучать этому древнему ремеслу своих детей, он занят тем, что изобретает нового козлотура. Видимо, хочется и ему славы, известности, хочется приобщиться к людям государственным — так честолюбивые замыслы Платона Самсоновича заслоняют от него жизнь разумную и осмысленную.

С какой целью писатель включил в повествование эпизод детских воспоминаний рассказчика и эпизод его встречи с девушкой на набережной? Как вы думаете, почему в повести так сильна лирическая интонация?

Композиция повести — свободная, и действие в ней переносится из одного мира в другой: из мира демагогии, кампанейщины, пустой газетной суеты в мир, где царствует подлинность жизни, где торжествуют здравый смысл и вековая народная мудрость. В рассказ о “козлотуризации” автор вплетает эпизод из своего детства — того времени, когда он жил в дедушкином доме, пас коз, которые тогда ещё не дотягивали до уровня козлотуров. Однажды мальчик свалился в яму, куда раньше так же случайно, как и он, попал козёл. Тогда они — и мальчик, и животное — словно объединились в момент опасности и помогли друг другу перенести испытание: козёл согревал мальчика своим теплом, а тот, в свою очередь, успокаивал животное. “Я впервые узнал, что значит живое существо рядом”.

Люди и природа — это единое целое, и не надо стремиться нарушить хрупкую гармонию, увлекаясь безумными идеями и бесстрашными замыслами. Эту истину инстинктивно, почти на бессознательном уровне понимает ребёнок, а сам рассказчик — взрослый человек — осмысливает позднее: “Может быть, самая трогательная и самая глубокая черта детства — бессознательная вера в необходимость здравого смысла. Следовательно, раз в чём-то нет здравого смысла, надо искать, что исказило его или куда он затерялся. Детство верит, что мир разумен, а всё неразумное — это помехи, которые можно устранить, стоит повернуть нужный рычаг”.

Сама любовь, естественное движение человеческой души, противостоит в повести бездушности и надуманности кампании. Рассказывая о понравившейся ему девушке, герой расширяет границы видимого им пространства и вновь открывает для себя мир — прекрасный и гармоничный, ощущает бесконечную доброту этого мира и испытывает счастье: “Это было не то счастье, которое мы осознаём, вспоминая, а другое, высшее, наиредчайшее, когда мы чувствуем, что оно сейчас струится в крови, и мы ощущаем самый вкус его, хотя передать или объяснить это почти невозможно… Может быть, это предчувствие жизни, которая могла быть или будет?” Жизни — добавим — истинной, разумной, настоящей, в которой есть огорчения и радости, падения и взлёты, поражения и победы, горе и счастье, то есть всё то, что позволяет человеку оставаться человеком, а не бездушным манекеном.

Представленное в повести безумие пропагандистской кампании развенчивается самой жизнью с её красотой окружающей природы, молодостью, любовью, народной мудростью. Все бессмысленные построения идеологии и власти, по мысли автора, не могут не обрушиться под напором живого мира.

“Я думаю, что настоящие люди — это те, что с годами не утрачивают детской веры в разумность мира, — утверждает писатель, — ибо эта вера поддерживает истинную страсть в борьбе с безумием жестокости и глупости”.

Дома предложим учащимся поразмышлять над вопросами:

Есть ли в русской литературе другие известные вам примеры “козлотуров” и “козлотуризации”, то есть создания “бума” из ничего, сенсации на пустом месте? Согласитесь ли вы с утверждением, что “козлотуризация” — это явление общероссийское? Есть ли надежда на то, что кампании и кампанейщина когда-нибудь будут изжиты?