И снова об экзамене

Июль — разгар экзаменационной вступительной волны. Правда, скоро, с приходом ЕГЭ, он, вероятнее всего, будет по накалу страстей уступать маю, когда, собственно, и проходит Единый экзамен. Мы как раз решили вспомнить сегодня один из майских дней этого года, когда прямо накануне Дня славянской письменности и культуры в Министерстве образования и науки состоялось заседание Общественного совета при Минобре. Вопрос обсуждался самый что ни на есть насущный: «Программа и подготовка проверки знаний по литературе». Как известно, с 2009 года в России в штатный режим вступает ЕГЭ и, согласно закону, все выпускные (они же вступительные) экзамены будут проводиться в этом формате. Если с математикой и русским языком ситуация более или менее понятна, то экзамен по литературе, что называется, “подвис”.

Напомним, в чём существо проблемы, которую никак не может решить государство в лице подведомственных ему Министерства образования и Рособрнадзора. Традиционный обязательный выпускной экзамен (сочинение), являвшийся экзаменом сразу по двум предметам (русскому языку и литературе) и существовавший в нашей школе не один век, в систему ЕГЭ пока не вписывается. Русский язык в формате ЕГЭ некоторое время назад отпочковался от литературы и стал самостоятельным экзаменом. Весьма логично, что он будет являться для выпускника российской школы обязательным. Непонятно одно: куда денется в итоговой аттестации “брошенная” русским языком литература. И никто это внятно сказать сейчас не может. Обсуждение вопроса об экзамене по литературе длится в течение нескольких последних лет. И всё так же здесь один хочет арбуза, а тот солёных огурцов. А 2009 год между тем приближается…

Разноголосица мнений в очередной раз проявилась на заседании Общественного совета при Минобрнауки. Собравшиеся в зале чиновники, общественные деятели, представители профессионального сообщества планировали обсуждать вопрос об экзамене, однако очень скоро стало понятно, что без обсуждения Целей преподавания литературы невозможно говорить о Контроле. А если цели попытаться сформулировать, то становится ясно, что контролю они не поддаются. Потому что невозможно проверить и выразить в баллах сформированность интереса к чтению или, к примеру, понимание значимости культуры в жизни человека. А ведь именно этого требуют “представители общества” от школьных уроков: “Сделайте так, чтобы ребёнку хотелось читать, чтобы он получал от этого удовольствие, чтобы он любил держать в руках книгу. Сформируйте вкус. Научите вести дискуссии и отстаивать своё мнение”. И так далее. Непонятно только одно — как быть с экзаменом.

Такой вот получается парадокс. Хватаешься за цели и задачи — не знаешь, как проверить их выполнение. Придумаешь технологичный экзамен — и перестаёшь понимать: а кому надо то, что он проверяет?

Именно поэтому Общественный совет справедливо решил сузить проблему и обсудить экзамен — и именно поэтому ему это не удалось. Как оказалось, многие “представители общества” в Общественном совете не заметили многолетних дискуссий на темы школьной литературы и решили опять начать задавать вопросы, которые обсуждались ещё при разработке стандартов (и о которых, кстати, много писала «Литература»). Поэтому дискуссия всё время норовила уйти в выяснение основ мироздания. Присутствующие на заседании представители профессионального сообщества старались направить разговор в русло практическое. Поскольку цели и задачи обсуждать можно сколь угодно долго (и, кстати, ни до чего не договориться), а экзамены случаются у нас регулярно, и учитель обязан к ним готовить. Это повседневность, из которой не вырваться никуда.

Пришлось обрисовывать перед членами Общественного совета возможные пути развития ситуации.

Путь первый: Не включать литературу в список обязательных экзаменов. Минусы очевидны. Экзамен, как ни печально, — сильнейшая мотивация для занятий. Убери обязательный экзамен сегодня — процент нечитающих детей стремительно вырастет завтра. Если не сегодня же.

Второй путь: Оставить литературу в списке обязательных экзаменов и сдавать её, как и другие предметы, в формате ЕГЭ (как то велит закон). Минусы не так очевидны, но существенны. Во-первых, добавляется лишний обязательный экзамен, что создаёт дополнительную нагрузку на ученика. Вряд ли стоит на это идти. Во-вторых, литература в формате ЕГЭ (нынешнего извода) давно уже стала предметом для юмористов (“На каком плече была родинка у Элен Безуховой?” — и четыре варианта ответа). Тесты по литературе ведут к вырождению предмета — об этом мы писали множество раз, подвергая детальной профессиональной критике материалы ЕГЭ (см., например, № 7 за этот год). Об этом же говорит и основная масса учителей литературы разных регионов. Любопытно, что на заседании Общественного совета это фактически признал и представитель Рособрнадзора, руководитель группы разработчиков ЕГЭ по литературе С. А. Зинин, сказав, что без частей А и В (то есть тестов) вообще-то можно было бы обойтись, расширив часть С — сочинение.

Как говорится, направо поедешь… налево поедешь… Вот государство и не едет никуда.

В этом учебном году мне по редакционным делам довелось побывать во многих регионах. На встречах с учителями литературы Нижнего Новгорода, Санкт-Петербурга, Оренбурга, Омска, Перми, Сочи, Барнаула, Кирова (отчёты о них регулярно публикуются на страницах «Литературы») вопрос о выпускном экзамене возникал всегда, причём как вопрос самый острый. “Когда Они там у вас, в Москве, что-нибудь решат? Неужели Им нельзя ничего объяснить?” В этих вопросах — ощущение тревоги, всё явственнее нарастающее с приближением эры ЕГЭ. Их молчание трактуется учителями-практиками однозначно: литературу в школе хотят тихо прикрыть. Либо поставить в такие условия, когда она сама собой сойдёт на нет.