Творчество Л. Н. Андреева в школе

Методические рекомендации в помощь учителю

Урок. Герой Леонида Андреева в поисках истины

«Жизнь Василия Фивейского»

Цели урока. Ввести учащихся, уже знакомых с ранним творчеством писателя, в усложнившийся художественный мир “зрелого” Андреева; помочь им разобраться в философско-нравственных исканиях отца Василия; дать представление о художественном своеобразии философско-психологических произведений Андреева.

Подготовка к уроку. Прочитать повесть, разбить текст на части, соответствующие этапам жизни героя, сформулировать название каждой из них; подготовить доклад (индивидуальное задание) на тему: «Замысел и история создания повести “Жизнь Василия Фивейского”» (опираясь на статью Л. Н. Афонина — 8).

Ход урока

Во вступительном слове учитель рассказывает о времени создания повести, её месте и значении в творчестве Андреева, устанавливает связь повести с предыдущим творчеством писателя и будущими психологическими рассказами и драмами.

После доклада ученика — «Замысел и история создания повести Л. Андреева “Жизнь Василия Фивейского”» — можно задать вопросы ученикам, чтобы проверить, как усвоен ими материал.

Чем заинтересовала Андреева история священника Аполлова? Какую задачу, судя по данной статье, ставил перед собой писатель? Каким мыслился ему будущий герой?

Далее рассматриваются варианты домашнего задания, обсуждаются, корректируются. В итоге план к рассказу должен быть примерно таким.

Жизнь отца Василия до сорока лет. Смерть сына — начало духовного кризиса. Ожидание “нового Васи” — отчаянная попытка вернуть утраченную веру. Рождение Идиота. Усиление страданий и сомнений. Постижение людских страданий. Смерть попадьи. Осознание Фивейским своей избранности. Попытка повторить чудо Христа. Смерть.

Учитель предлагает учащимся вспомнить основные эпизоды в повести, имеющие отношение к пунктам плана, назвать других героев, которые помогают раскрыть характер отца Василия. Даётся понятие андреевского героя — “двойственника”.

О. Василий — Иван Копров — оппонент отца Василия в отношении к Церкви, к вере и союзник в претензии на избранничество.

О. Василий — Семён Мосягин — ещё один вариант веры: верил “естественно и просто”.

О. Василий — попадья — Альтернативны в своём отношении к жизни, к людям.

О. Василий — Настя — Сходство: “Ты тоже никого не любишь”.

О. Василий — Иов (негласный оппонент) — Учитель зачитывает из «Ветхого Завета» историю праведника Иова (Лопухин А. П. Библейская история Ветхого Завета. Монреаль, 1986. С. 75–77).

О. Василий — Идиот — Варианты безумия.

Чтобы глубже проникнуть в смысл трагедии Василия Фивейского, учитель рассказывает об изменениях, внесённых автором в текст, с целью сосредоточить внимание на главном — на духовной драме отца Василия. Обобщающий смысл образа Идиота подтверждается “схемой жизни Василия Фивейского” (см. материал к уроку). В ответ на мольбы о возвращении утонувшего Васи, обращённые к Богу, рождается Идиот — здесь имеет место траги-пародийный вариант “воскрешения”. Явление имеет обобщающий смысл: таковы в основе своей отношения человека с Богом.

Далее вслух зачитывается начало повести (2, 1, 486), совместно с учениками отмечается обилие эмоционально окрашенной лексики, мрачный колорит. Предложения, начинающиеся с союза “и”, придают повествованию музыкальность, напевность. Отмечается важность детали, психологическая значимость пейзажа (знойный, безветренный летний день — время трагедий), портрета (Василия Фивейского, Идиота), широкое использование символов.

Продолжает урок беседа с классом, чтение отрывков повести и совместный их анализ.

В чём сходство и в чём отличие героя Андреева от праведника Иова? Что даёт это сопоставление для понимания характера героя и концепции человека в целом Андреева? Какой ещё сюжет из Библии использован Андреевым? В чём смысл возникающей параллели Фивейский — Христос?

Чтение отрывка. Размышления отца Василия после смерти попадьи, осознание им своей избранности (2, 1, 530).

Вопросы: Почему отец Василий уверился в том, что он избран? Чем стала для него смерть Семёна Мосягина (в связи с идеей избранничества)? Чем объяснить его яростные проклятия Богу и безумие? Возможен ли другой конец этой жизни?

Закрепление. Учитель просит учащихся рассказать о впечатлении, произведённом рассказом Андреева и образом главного героя, перечислить, какими, на их взгляд, чертами и качествами обладает этот герой и как к нему относится автор. Дома ученикам предлагается написать сочинение на одну из тем: «Моё впечатление о повести Л. Андреева “Жизнь Василия Фивейского”», «Автор и его герой», «Женские образы в повести», «Кто же безумен: Фивейский или мир, созданный Богом»?

Литература к уроку: 2, 8, 11, 19, 21, 24, 26, 29, 30, 35.

Материал к уроку

Над рассказом «Жизнь Василия Фивейского» Андреев работал более двух лет (окончательная редакция датирована 19 ноября 1903 года). Замысел возник с подачи Горького, который рассказал Андрееву содержание «Исповеди» священника Александра Аполлова, путём долгих раздумий пришедшего к отрицанию религии. Истоком отрицания стало понимание того, что “православная религия, которая не руководит жизнью человека, есть не религия, а обман”, “не хлеб, а камень” (8, 90). Андреев загорелся идеей: “Я напишу о попе, увидишь! Это, брат, я хорошо напишу! Завтра еду домой и начинаю! Даже первая фраза есть: «Среди людей он был одинок, ибо соприкасался великой тайне…»” (17, 370).

В начале 1902 года Андреев пишет Н. К. Михайловскому о том, что рассказ «Отец Василий» написан, но он недоволен исполнением задуманного. Работа была продолжена, не один раз менялось название произведения: «Жизнь отца Василия Чагина», «Три жизни», «Жизнь Василия Предтеченского», и только в ноябре 1903 года Андреев завершил работу над рассказом.

Вариант, рукопись которого хранится в РГАЛИ, имеет название «Жизнь Василия Предтеченского», включает 130 листов рукописного текста с авторской правкой. Он существенно отличается от окончательной редакции, хотя и датирован 11 ноября 1903 года (то есть черновую редакцию и окончательную разделяют всего несколько дней).

Начало у варианта и окончательной редакции общее. Фраза, переданная в пересказе Горького, присутствует в зачине лишь первой частью: “Среди людей он был одинок…”, вторую часть фразы: “ибо соприкасался великой тайне…” — загадочную и мистическую, Андреев заменил подробным описанием “той зловещей и таинственной преднамеренности”, с какой стекались бедствия на “некрасивую, вихрастую голову” отца Василия, и той веры в Него, которая, несмотря ни на что, сохранялась в душе священника.

В жизни отца Василия главенствует “таинственная преднамеренность”, которая приводит к тому, что страдания и несчастия оказываются необратимыми — отсюда мрачно-торжественный, зловещий тон повествования, гнетущее настроение безвыходности и тоски: “Над всей жизнью Василия Предтеченского тяготел суровый и загадочный рок. Точно проклятый неведомым проклятием, он с юности нёс тяжёлое бремя печали, болезней и горя, и никогда не заживали в сердце его кровоточащие раны. Среди людей он был одинок, словно планета среди планет, особенный, казалось, воздух, губительный, тлетворный, окружал его, как невидимое прозрачное облако” (РГАЛИ, ф. 11, оп. 6, ед. хр. 3).

Главный герой назван Предтеченским, но и фамилия Фивейский фигурирует в ранней редакции, её обладатель — “бывший семинарист”, племянник дьякона Иллариона, с которым дьякон “частенько захаживал к попу побеседовать”. В окончательном варианте Илларион Фивейский отсутствует, а его фамилия передана главному герою.

Чтобы установить смысл переделок в тексте, цели, преследуемые автором, следует обратить внимание на наиболее значительные из них.

В «Жизни Василия Предтеченского», во второй главе имеет место эпизод игры в стукалку у дьякона, отсутствующий в окончательном варианте. Центр этого эпизода — Иван Порфирыч Копров, место эпизода — перед словами, характеризующими церковного старосту: “Всех людей он искренне считал подлецами и дураками, не знал жалости ни к тем, ни к другим и собственноручно вешал щенят, которых ежегодно в изобилии приносила чёрная сучка Цыганка” (1, 3, 25). Во время игры Иван Порфирыч любил “выкидывать один фокус, давно всем известный, но вечно новый: притворялся сильно пьяным и ничего не понимающим и назначал большие ставки”. Партнёры, хотя и были обмануты не раз, легко попадались на удочку: слишком велика была жажда выигрыша. Глаза у них загорались жадным, острым блеском, руки тряслись от вожделения, а Иван Порфирыч с удовольствием наблюдал за ними, “красивый в диком осознании своей мощи и необходимости”. В сочетании с последующими мыслями церковного старосты о людях этот эпизод ярко характеризовал как самого Ивана Порфирыча, так и его партнёров, и в целом — род человеческий.

Главы третья и четвёртая в черновой редакции отличаются присутствием в них Иллариона Фивейского. В период временно установившегося в семействе Предтеченских покоя и робкой надежды на лучшее будущее (попадья ожидает рождения “нового Васи”) дьякон и семинарист Фивейский приходят в дом к попу, чтобы побеседовать с ним о жизни. Беседа превращается в спор двоих, в котором отец Василий не участвовал, а лишь смотрел на спорящих, улыбался и с интересом слушал Иллариона Фивейского, который “ничему не верил, ничего не знал и во всём сомневался, даже в действительности собственного существования”. “Непроницаемый мрак загадки и неизвестности”, властвующий над всеми действиями человека, над землёю, над вселенною, делал дальнейшее существование бессмысленным; понимание этого дважды толкало Иллариона Фивейского к самоубийству. В главе четвёртой, уже после рождения Идиота, отец Василий и Илларион ведут разговор о политике. “Читали вы листки: англичане опять побили буров”, — отрывисто спрашивал отец Василий… “Нет, не читал, дьяконица газеты не даёт. Да и неважно всё это”, — отвечал семинарист.

В главе шестой в окончательном варианте отсутствует «Сон отца Василия» (был напечатан отдельно в 1909 году в сборнике «Италии», а также в комментариях к шеститомному собранию сочинений — т. 1, 1990). Этот отрывок следовал за фразой, оставшейся в окончательном тексте: “И мучительные дикие сны огненной лентой развивались под его черепом”. Смысл «Сна»: и люди, и природа чего-то ждут, что “должно было прийти”. Это “что-то” — чудовищная катастрофа, безумие, начало которого возвестил “раздельный и страшный” звон колокола. Всеохватный характер безумия символизирует лицо Идиота, вдруг начавшее разрастаться и закрывшее небо и землю.

Можно лишь предположить, почему Андреев отказался от названных эпизодов и не включил их в окончательный текст. В произведении, без сомнения, основная психологическая нагрузка падает на главного героя. Сложный, противоречивый духовный мир отца Василия, под влиянием трагических обстоятельств утратившего веру в Бога, вновь пытавшегося найти нравственную опору в вере и, наконец, осознавшего бессмысленность надежд на восстановление попранной справедливости с помощью религии, переданы в авторском повествовании, через внутренние монологи отца Василия, его диалоги с женой, дочерью, церковным старостой, через оценки, которые дают ему окружающие. Василий Фивейский в своих поисках смысла жизни, правды и веры самостоятелен и одинок. Другие герои призваны подтвердить его версию о соотношении реального и вечного (жена, дочь, односельчане на исповеди) или оспорить её. Антагонистами отца Василия в вере являются Иван Копров, который тоже считает себя “избранником”, и Семён Мосягин, верящий в Бога “естественно и просто”. В отличие от отца Василия, у которого мысль об избранничестве рождается в результате страданий, чужих и собственных, Копрова к признанию своей исключительности приводит полная удовлетворённость своей ролью на земле, уверенность в том, что его благополучная жизнь и есть жизнь, угодная Богу.

На уровне интуиции, неосознанного чувства, которое не поддаётся никакой логике и разъяснениям, живёт вера в Бога в Семёне Мосягине. Он полностью смирился со своей подчинённостью “какой-то сильной и загадочной воле” и надеется “на заступничество и милость” Бога.

Варианты веры Копрова и Мосягина помогают понять путь религиозных исканий самого отца Василия. Ещё недавно он, как и Семён Мосягин, верил в Него “торжественно и просто: как иерей и как человек с незлобивой душой”. Идея избранничества сближает отца Василия с Копровым, в основе её попытка измерить вечное земным, проникнуть в тайны жизни и смерти, соотнести человека с Богом. Провозглашая себя “избранником”, отец Василий абсолютизирует состояние собственного духа, соотносит его с явлением метафизическим. Фивейский сомневается в возможностях христианского сознания в нравственном возрождении личности, на что уповает Церковь, он требует справедливости от самого Бога. Мысль об избранничестве приходит к отцу Василию в минуту отчаяния, когда все другие варианты поиска истины уже испробованы и отвергнуты.

Эпизод игры в стукалку в варианте РГАЛИ напрямую не соотнесён с духовной эволюцией отца Василия, а, напротив, распыляет внимание, уводит от исследования внутреннего мира героя. К выводу о преобладании в человеке тёмных сил, инстинкта церковный староста приходит, основываясь на результатах спровоцированного им конфликта, в то время как отец Василий в своих мучительных раздумьях идёт только от “неумолимой правды жизни” и из тысяч маленьких, разрозненных правд складывает одну “огромную правду о Боге, и о людях, и о таинственных судьбах человеческой жизни”.

Примерно эти же причины заставили Андреева отказаться от образа Иллариона Фивейского. В центре произведения должен был стоять совершенно одинокий, полностью сосредоточенный на своей внутренней жизни, на вере-безверье, отгороженный непроницаемой стеной даже от самых близких людей человек. “Если бы сошлись добрые и сильные люди со всего мира, обнимали его, говорили ему слова утешения и ласки”, отец Василий остался бы таким же одиноким, пишет о своём герое Андреев. Посиделки в доме священника, участие отца Василия в споре, хотя бы и косвенное, не способствовали решению этой задачи, создавали иллюзию внешних контактов, разрушали целостность образа. Кроме того, нигилизм Иллариона Фивейского как бы предвосхищал будущие сомнения в вере самого отца Василия, что также нарушало замысел автора: постижение истины должно было происходить исключительно на основе самопознания.

Неуместным представляется и разговор о политике в главе четвёртой, уже после рождения Идиота, затмившего своим уродством и безумием все уродства и безумия мира. “И куда бы люди ни шли, что бы они ни делали, они ни на минуту не забывали, что там, в полутёмной комнате сидит некто неожиданный и страшный, безумием рождённый”. Глава четвёртая — одна из наиболее эмоционально насыщенных в произведении: ожидание катастрофы вдруг материализуется в образ Идиота, воплотившего вселенское безумие, “голодное ожидание какой-то страшной беды, каких-то неведомых ужасов”. Поэтому рассуждения отца Василия, ближе всех стоящего к этому безумию, об англо-бурской войне выглядят чужеродным элементом в концепции образа и не способствуют его психологическому наполнению.

Изъятие из окончательного текста «Сна отца Василия» объясняется, на наш взгляд, стилевой инородностью этого отрывка по отношению к основному тексту. Несмотря на экспрессию слова, на то, что образ часто возвышается до символа, а мучительные духовные поиски героя выходят на метафизический уровень, содержательно-стилевая основа произведения всё же реалистическая, а не вписывающаяся в общий тон повествования замысловатая аллегория «Сна» воспринимается как искусственная вставка. Насколько «Сон» отличается от основного текста, видно при сравнении двух описаний природы.

Глава седьмая: “Когда наступило лето, она (попадья. — Е. М.) снова начала на целые дни уходить в лес и поле, возвращалась в сумерки и поджидала у калитки, когда придёт с сенокоса отец Василий. Неслышно и медленно нарастала тьма короткой летней ночи, и казалось, что никогда не придёт ночь и не погасит дня; и только взглянув на мутные очертания рук, лежащих на коленях, она чувствовала, что между нею и её руками есть что-то, и это — ночь со своей прозрачной и таинственной мглою” (1, 3, 56).

«Сон отца Василия»: “Высокие чёрные деревья, похожие на тополи, склонялись, не сгибаясь, все в одну сторону к горизонту и тихо прислушивались и ждали. Туда же, к холодному и мрачному огню, тянулась длинная, похожая на проволоку трава и бесцветные, словно металлические, листья остриями своими неподвижно смотрели и ждали. На чёрном густом озере между горами застыли поднявшиеся волны; бока их были блестящи и красны, как кровь, и, склонив хребты, острыми верхушками своими они зорко присматривались и тяжело, упорно ждали” (2, 1, 635).

В основном тексте описание природы напрямую соотнесено с состоянием души человека и выполняет психологические функции, в то время как во «Сне» пейзаж символичен, выражает общее состояние природы и человека. Завершающим аккордом в этой символической картине становится лицо Идиота, неимоверно разросшееся, закрывшее небо и землю.

Образ Идиота имеет для автора чрезвычайно важное значение. Как рок выражает зависимость человека от трансцендентных сил, так безумие, воплощённое в образе Идиота, — суть его земного существования. Вася-идиот “выражает собой всё роковое, безымянное и непостижимое для человеческого ума зло, которое со всех сторон окружает Василия Фивейского” (19, 178). Равенство рока и идиота по силе влияния на окружающих подтверждает «Схема жизни Василия Фивейского», составленная самим Андреевым («Жизнь Василия Предтеченского». РГАЛИ, ф. 11, оп. 6, ед. хр. 3. С. 126).

Схема представляет собой философско-психологический комментарий к жизни. Начинает схему слово “рок”. Всё, что происходит в жизни героя, подвластно ему. Он — исходная точка всех несчастий самого отца Василия и тех людей, с которыми сводит его судьба. С момента рождения Идиота каждый последующий этап жизни отца Василия венчает слово “Идиот”. Идиот подобен року, власть обоих безгранична. “Господство над домом” Идиота — это власть безумия над миром, над человечеством.

Образ безумного владеет всеми. От него, как от кошмара, старается спрятаться, скрыться, уйти и, наконец, уходит — в смерть — попадья. Дочери отца Василия Насте нравится быть похожей на Идиота; она не только перенимает его мимику, жесты, но и равнодушие к людям, холодное безразличие к собственной матери. Безумен и сам отец Василий, душу которого наполняют мучительным восторгом стены пустого дома, злобно-испуганное лицо Идиота, ибо в торжестве зла видит он преддверие великого подвига.

Несмотря на трагический конец, повесть Андреева, как и многие другие его произведения, не даёт оснований для вывода о полном пессимизме автора. Всесилие рока касается только физической оболочки человека, обречённого на смерть, но дух его свободен, и никто не в состоянии остановить его духовных исканий. Зародившееся сомнение в любви идеальной — к Богу — приводит героя к реальной любви — к человеку. Ранее существовавшая между отцом Василием и другими людьми пропасть преодолевается, к священнику наконец-то приходит понимание людских страданий. Его потрясают своей простотой и правдой откровения прихожан на исповеди; жалость, сострадание к грешным людям и отчаяние от понимания собственного бессилия помочь им толкают его на бунт против Бога. Ему близки тоска и одиночество угрюмой Насти, метания пьяной попадьи, и даже в Идиоте прозревает он душу “всезнающую и скорбную”.

Вера в собственную избранность — это вызов року и попытка преодолеть безумие мира, способ духовного самоутверждения и поиск смысла жизни. Однако, обладая задатками свободного человека, Фивейский не может не нести в себе последствий духовного рабства, пришедшего из опыта предков и собственной сорокалетней жизни. Поэтому способ, который он избирает для реализации своих бунтарских замыслов, — свершение чуда “избранником” — архаичен и обречён на провал.

Андреев ставит в «Жизни Василия Фивейского» двуединую проблему: на вопрос о высоких возможностях человека он даёт положительный ответ, а вероятность их реализации с помощью божественного промысла оценивает отрицательно.

Анализ художественного текста на примере рассказа «Молчание»

К истории создания рассказа.

В основу рассказа лёг реальный факт: дочь священника церкви Михаила Архангела в Орле Андрея Казанского покончила жизнь самоубийством. Причиной самоубийства только что окончившей гимназию девушки скорее всего стал суровый нрав отца, державшего дочь в строгости и повиновении.

Рассказ был написан летом 1900 года, в начале сентября Андреев показал рукопись Горькому, который и привёл начинающего автора на одно из собраний литературной «Среды». Рассказ, прочитанный самим Горьким (Андреев сослался на больное горло), произвёл большое впечатление на собравшихся, многих “прошибло”, и “всем было ясно, что в лице этого новичка «Среда» приобретала хорошего, талантливого товарища” (Андреев Л. Н. Собр. соч.: В 6 т. М.: Художественная литература, 1990. Т. 1. С. 598).

Рассказ был напечатан в декабрьском номере «Журнала для всех», издателем которого был В. С. Миролюбов.

Авторская идея. «Молчание» — первый рассказ, в котором в полной мере проявился “космизм” Андреева, его стремление от событий реальной жизни выйти к постановке вневременных проблем. Жизнь и смерть, добро и зло, человек и Бог, предопределённость человеческой судьбы, попытка человека противостоять року, судьбе, нежелание мириться с поражением — эти проблемы станут постоянными в произведениях Андреева. Отец Игнатий — первый из андреевских героев-бунтарей, заявивших о своём праве на приобщение к “вечным” истинам.

Способы художественного воплощения авторской идеи

Композиция. «Молчание» принадлежит к категории так называемых “бессюжетных” рассказов, которыми изобилует проза Серебряного века, “бессюжетных” в традиционном понимании: в нём нет череды событий, из которых и строится сюжет; единственное событие в рассказе — самоубийство Веры, ему посвящён четырёхстрочный абзац. “Сюжет” образуют переживания героя, его богатая духовная жизнь. И если исходить из более поздних высказываний Андреева: “жизнь стала психологичнее”, “«душа мира» переместилась в глубь человеческой души” — то становятся понятны установка на бессюжетность, отказ от “зрелища”.

В рассказе четыре части. Первая — более или менее “событийна”. В ней рассказывается о событиях, предшествовавших самоубийству, о самом самоубийстве, о похоронах и опустевшем после смерти Веры доме. Три последующие части — подробнейшая передача душевных мук человека, которого обстоятельства вынудили пересмотреть основы собственной жизни: генетические (у него отняли дочь, прервалась его связь с будущим, надежда на продолжение рода), религиозные (где же божеская мудрость и справедливость?) и, наконец, нравственные (если Бог так несправедлив к своим чадам, то стоит ли сохранять кротость и верность ему?). И отец Игнатий возроптал, как ропщут все андреевские герои. Его протест вылился в настойчивую попытку (нереализуемую для человека) перейти грань между мирами; он жаждет получить ответы на мучащие его вопросы “оттуда”. К умершей дочери и к тем, кто с нею там, в другой жизни, обращено его страстное “Скажи!”.

Символика. Андреев, оставаясь писателем, близким к реалистической традиции, как и многие его современники, находился в поиске новых форм и средств создания художественного образа. Символ в его рассказах проходит “реалистическую стадию”, то есть перестаёт быть способом обобщения, условного обозначения чего-то, а приобретает “символистский смысл”: воплощает метафизические силы, является аналогом непостижимого, таинственного, для героя-бунтаря открывает единственную возможность приблизиться к разгадке “Тайны”.

Молчание, как и тьма, бездна, стена, становится символом ограниченных возможностей человека, конечности его жизни и одновременно неиссякаемого стремления к постижению непостижимого, его нежелания смириться с неизбежным. “Со дня похорон в маленьком домике наступило молчание. Это не была тишина, потому что тишина — лишь отсутствие звуков, а это было молчание, когда те, кто молчит, казалось, могли бы говорить, но не хотят” (1, 199).

Молчание может быть “гулким”, может “ледяными волнами перекатываться через голову”, может “душить”, “разбиваться о грудь”. Молчанием отвечает ему умершая дочь: “Вера говорит... но говорит она всё тем же долгим молчанием” (1, 205).

Особенностью андреевского символа является и то, что он выполняет психологические функции: с его помощью удаётся глубже проникнуть во внутренний мир человека, полнее раскрыть его. Молчание, которое слышит отец Игнатий (“могильно-холодное”, оно “вливается в ухо... студит мозг”), становится воплощением той части души героя-“двойственника” (термин самого Андреева), которая не видна миру, но она-то и есть настоящая, выражающая “я” личности.

Деталь. Деталь у Андреева также несёт серьёзную психологическую нагрузку. Рука Веры, лежащая поверх белого одеяла, “почти не отделяющаяся от него — такая она была белая, прозрачная и холодная”, говорит о трагедии души больше, чем могли бы её открыть подробные описания происшедшего с ней в Петербурге. Ноты умершей дочери и особенно её портрет помогают понять трагедию отца, который не сумел рассказать о своей нежной любви живой Вере, а теперь погибает от сжигающего его чувства. “В рассмотрении портрета у отца Игнатия установился известный порядок: сперва он глядел на щёку, освещённую на портрете, и представлял себе на ней царапину, которая была на мёртвой щеке Веры и происхождение которой он не мог понять. И каждый раз он задумывался о причинах: если бы это задел поезд, он раздробил бы всю голову, а голова мёртвой Веры была совсем невредима” (1, 199). Улетевшая в день похорон Веры канарейка (“душенька... барышнина”), опустевшая клетка, звенящая по ночам каким-то странным звуком — эти детали (и одновременно символы) помогают понять страшную душевную муку несчастного отца.

Портрет. Портрет у Андреева призван решать психологические задачи: мысли, чувства, настроения героя выражаются через описание лица, одежды, походки, жестов, иных деталей внешности героя. В «Молчании» нет подробного описания внешности героев: душевное состояние Веры перед самоубийством выражают рука (“белая, прозрачная и холодная”) и молчание, которым она отвечает на заботу отца и матери. И после смерти то же молчание источают глаза Веры на портрете (“чёрные, красивые, с длинными ресницами, от которых лежала густая тень, отчего белки казались особенно яркими, и оба глаза точно были заключены в чёрную траурную рамку”). Портрет выполняет роль посредника между умершей дочерью и отцом, который надеется разгадать её тайну. Загадочные глаза Веры, словно заключённые в траурную рамку, неотступно следят за отцом и как бы втягивают отца Игнатия в разговор с вечностью.

Портрет отца Игнатия “разбросан” по страницам рассказа (достаточно распространённый у Андреева приём), автор с помощью портрета фиксирует отдельные моменты душевного состояния героя: вот он “высокий, грузный... брезгливо морщась”, поднимается в комнату дочери, его “большая чёрная борода, перевитая серебряными нитями, красивым изгибом” ложится на грудь; вот он “твёрдый и прямой”, думая только о том, чтобы “не уронить себя”, хоронит дочь и, наконец, “высокий и необыкновенный в развевающейся рясе и с плывущими по воздуху волосами”, “с перекосившимся безумным лицом” бежит с кладбища.

Пейзаж. Пейзаж у Андреева созвучен и в то же время контрастен происходящему. Объяснение с дочерью происходит “лунною майскою ночью, когда пели соловьи”, и с мёртвой Верой отец Игнатий беседует “июльской лунной ночью, тихой, тёплой и беззвучной”.

Сгущающаяся тьма становится подтверждением непоправимости свершившегося, в то время как лунный свет, свежий воздух, пахнущий недалёкой рекой и цветущей липой, говорят о бесконечности жизни.

Солнце в произведениях Андреева не просто явление природы, но обязательный свидетель и участник человеческих деяний. “Раскалённый солнечный диск” символизирует трагедию и смерть. Результат действия его беспощадных лучей — “омертвевшая листва”, “пожелтевшие коротенькие стебли травы”, “безоблачное пустынное небо”. Оно, как и молчание, символизирует рок, судьбу, неизбежность.

Учитывая сказанное выше, следует анализировать текст рассказа, обращая внимание учеников на особенности художественного мастерства писателя. Основываясь на предыдущих знаниях об Андрееве и его творчестве и анализе рассказа, можно предложить учащимся следующие вопросы.

Какие эпизоды собственной жизни связаны у Андреева с церковью Михаила Архангела в Орле? Что стало фактическим основанием для рассказа? Как и с какой целью Андреев изменил фактический материал? Какую роль играет в рассказе сюжет? В чём особенности композиции рассказа? Приведите примеры использования Андреевым символики. Символом чего является молчание? Приведите примеры из текста, подтверждающие важность детали у Андреева. Какими средствами создаётся у Андреева портрет и каким задачам он служит? Какую функцию выполняет в произведениях Андреева пейзаж?

Домашнее задание. Аналогичным способом проанализировать один из рассказов Андреева с “орловской” тематикой — «Ангелочек», «Весной», «Весенние обещания», «Алёша-дурачок» — по выбору.

Урок. Драма Л. Н. Андреева «Жизнь Человека»

Уроку предшествует домашнее задание: ученикам предлагается прочесть фрагменты из «Жизни Человека» (Писатели Орловского края. XX век. Хрестоматия. Орел, 2001. С. 313–323) и ответить на следующие вопросы.

Почему драма называется «Жизнь человека»? Какими событиями личного и общественного характера обусловлено появление этой драмы?

Цель урока. На примере одной из пьес Л. Н. Андреева показать драматургическое мастерство самого Андреева и особенности драмы рубежа веков.

Ход урока

Урок начинается со Вступительного слова учителя.

К моменту обращения к драматургии (1903 год, неоконченная драма «Закон и люди») Андреев был уже сложившимся, широко публикующимся и очень известным прозаиком. Первый сборник его рассказов, вышедший в издательстве «Знание» в 1901 году, выдержал одиннадцать изданий; каждое новое произведение вызывало широкий резонанс в критике, становилось объектом дискуссий («Мысль», «Бездна», «Жизнь Василия Фивейского» и другие).

Интерес к драматургии у Андреева проявляется с конца 90-х годов, и немалую роль в возникновении этого интереса сыграл Московский Художественный театр, во главе которого стояли К. С. Станиславский и В. И. Немирович-Данченко. Будучи сотрудником московской газеты «Курьер», Андреев посещает премьеры МХТ, и влекут его в театр не только репортёрские обязанности, но и личный интерес: молодой писатель видит во МХТе театр нового времени — психологический театр; постановки пьес А. К. Толстого, Гауптмана, Ибсена, Чехова, Горького восхищают его. «Под впечатлением Художественного театра» — так называлась книга, вышедшая в 1902 году, авторами которой были Леонид Андреев (псевдоним Джеймс Линч) и Сергей Голоушев (псевдоним Сергей Глаголь); в неё вошли блистательные рецензии Андреева на спектакли МХТа: «Дикая утка», «Доктор Штокман» Г. Ибсена, «Три сестры» А. П. Чехова, «Мещане» М. Горького и другие.

Уже в период зрительского и журналистского увлечения Художественным театром проявился интерес Андреева к разным направлениям в драматургии. Андрееву одинаково близок и театр, в котором “символами и только символами” автор может выразить своё миропонимание, и театр, где “взят кусок жизни, жизни такой, какая она есть”. Способность сочетать условное и конкретное — особенность как прозы, так и драматургии Андреева. По поводу пьесы «Жизнь Человека» (1906) Андреев писал К. С. Станиславскому: “Если в Чехове и даже Метерлинке сцена должна дать жизнь, то здесь — в этом представлении — сцена должна дать только отражение жизни... должны быть преувеличения, доведение типа, свойства до крайнего развития. Нет положительной спокойной степени, а только превосходная” (1, 281). Символистское начало видели в «Жизни Человека» и других драмах Андреева («Царь-Голод», «Чёрные маски») современники Андреева (А. Блок, А. Белый, З. Гиппиус) и критики более позднего времени. Так, Е. Замятин находил моменты сходства Андреева с символистами: “Символисты в своих произведениях смотрели сквозь телесную жизнь и видели скелет жизни, символ жизни, вот и Андреев называет действующих лиц «Жизни Человека» — Человек, Жена Человека, Друзья Человека, Враги Человека — для того, чтобы заставить читателя задуматься о человеческой жизни вообще” (2, 134).

Андреева привлекают в символизме неограниченные возможности символа как выразителя глубинного, тайного, мистического, как средства равновесия между внутренним и внешним, идеальным и реальным, как способа выражения трагического мироощущения автора. В то же время такие особенности андреевского творчества, как “пренебрежение конкретным, крайняя субъективность”, “одноосмысленность” и схематизм образов, “пессимизм и космизм мироощущения” (3, 8) могут восприниматься и как приметы экспрессионизма, расцвет которого отмечают в 10-е годы в Германии, но в произведениях русского писателя Андреева уже в 900-е годы можно отыскать его начало. Таким образом, реалистические, символистские, экспрессионистские тенденции в творчестве Андреева не противоречат друг другу, а находятся во взаимодействии и единстве (4).

Примером подобного синтеза стала драма «Жизнь Человека» (1906). Это третья драма Андреева (первые две — «К звёздам!», 1905; «Савва», 1906). Осенью 1906 года умерла Александра Михайловна Велигорская, жена, близкий друг и помощник писателя. Пьеса «Жизнь Человека» — “последняя вещь”, над которой Андреев и его жена “работали вместе”. Состояние безнадёжности, в котором находился писатель, усиливалось разочарованием в революции, которую он бурно приветствовал вначале, а затем, увидев в ней преобладание стихийного, разрушающего начала (бунт, а не революция), осудил. Трагическое мироощущение писателя нашло отражение в «Жизни Человека» и других произведениях этого периода («Тьма», «Царь Голод», «Чёрные маски», «Иуда Искариот» и другие).

Драма «Жизнь Человека» — “представление из пяти картин с прологом”. “Вот пройдёт перед вами вся жизнь Человека, с её тёмным началом и тёмным концом”, — начальной фразой монолога, который произносит Некто в сером, автор определяет цель и настроение своей пьесы. Исследователи относят «Жизнь Человека» к “циклу драм, посвящённых жизни человека и человечества”; к которому принадлежат и более поздние драмы — «Царь-Голод», «Анатэма» (5, 16). Цель автора — показать жизнь человека с момента зажжения свечи (рождение) до момента, когда свеча гаснет (смерть). В «Прологе» Некто в сером формулирует основные принципы жизни человека; в “пяти картинах” драмы на примере конкретной (и одновременно общей) человеческой судьбы автор показывает, как эти принципы воплощаются в жизнь (6). Давайте же посмотрим, какой представляется Андрееву жизнь человека.

Чтение «Пролога»

Анализ текста

Обратите внимание на ремарки. Почему они столь подробны и обстоятельны? Какими деталями обстановки и портрета подтверждается роковая предначертанность судьбы человека? Какую роль у Андреева играют свет, цвет, портрет? Почему всё “серое, дымчатое, одноцветное”?

Далее ученикам предлагается сформулировать основные положения, согласно которым, по мнению Некоего в сером, строится человеческая жизнь.

— Жизнь Человека — “светильник, зажжённый неведомой рукой”.

— За время своей короткой жизни человек “в слепом неведении своём... покорно совершит круг железного предначертания”.

— Основные этапы жизни человека — “от низу к верху, от верха к низу”: “счастливый юноша”, “счастливый муж и отец”, “старик, больной и слабый”; символ движения “от верха к низу” — угасающая свеча.

— Рок, судьба — “верный спутник Человека во все дни его жизни”.

Далее учитель говорит ученикам, что “картины” строятся согласно той схеме жизни, которую представил в «Прологе» Некто в сером. Рождению Человека и его взрослению постоянно сопутствует страдание: сначала матери, с помощью которой он “нарушает затворы небытия”, затем его собственное, которое предрекают ему Старухи (посланцы Некоего в сером), его близких.

Молодость Человека светла и полна надежд на счастье, поэтому во второй картине — «Любовь и бедность» — на сцене главенствует белый цвет — цвет невинности и надежды: белые стены, белые колонны, белые одежды на Человеке и Жене Человека — всё пронизано солнечными лучами. Человек молод, талантлив, любит и любим, он счастлив — “светло и ярко горит свеча” его жизни. Но уже в конце этой картины начинает звучать “коротенькая, в две музыкальные фразы, полька, с подпрыгивающими, весёлыми и чрезвычайно пустыми звуками” — символ неизбежного движения “от верха к низу” — к потере любви, растрате таланта, к новым разочарованиям и страданиям.

Третья картина — «Бал у Человека» — анализируется подробно. Учитель просит учеников “расшифровать” ремарку: показать, как через сценографию — детали обстановки, цвет, свет, с помощью музыки, портретных характеристик, используя художественные приёмы — контраст, сравнение — автор раскрывает глубинный смысл свершающегося на сцене действия.

Дисгармония — основная характеристика совершающегося на сцене действа: несоразмерность окон и дверей, контраст “холодной белизны” и черноты окон (в постановке В. Э. Мейерхольда в театре В. Ф. Комиссаржевской в Петербурге (1907) господствовало “пространство серой мглы”, а в постановке К. С. Станиславского в МХТ (1907) всё было обтянуто чёрным бархатом), “светло к потолку” — “внизу света значительно меньше”, обилие позолоты, что свидетельствует о богатстве хозяина и в то же время о мещанском вкусе. Музыканты похожи на свои инструменты, между музыкантами “некоторая странная разобщённость”, мотив всё тот же — полька в две музыкальные фразы. Красивые, мечтательно танцующие молодые юноши и девушки — застывшие в чопорных позах гости с одним выражением лица: самодовольства, чванности, “тупого почтения перед богатством Человека”. Господство белого, чёрного, ярко-жёлтого цветов.

Беседа с учащимися

Вопросы

Что мы узнаём из разговоров гостей о Человеке, его жизни? Человек богат, знаменит (быть у него на балу большая честь), он купается в “изумительном богатстве и роскоши” (“Как богато! Как роскошно! Как светло!”), у него дом “в пятнадцать великолепных комнат”, чудесный сад, “конюшни и сараи”, множество прислуги, сын — “прелестный мальчик”, которого Человек очень любит.

Какие выводы о настоящем моменте жизни Человека позволяют сделать портреты Человека, Жены, Друзей, Врагов Человека, данные в обстоятельной ремарке? Каковы задачи портрета у Андреева? С какой целью гости подробно комментируют появление в зале Человека и его свиты? Какие детали обстановки, портретной характеристики свидетельствуют о внешнем благополучии и внутреннем движении Человека “от верха к низу”? Какую роль в уяснении происходящего играет Некто в сером? Какие символы вам представляются наиболее значимыми? Дайте им своё толкование.

Далее один из учеников выступает с докладом «Дальнейшая судьба Человека». Он рассказывает содержание двух последующих картин драмы.

Беседа с классом

Сбылись ли предсказания Некоего в сером? Какие этапы жизни прошёл Человек? В чём обобщающий смысл его истории? Смиряется ли андреевский герой со своим бессилием перед роковой предопределённостью собственной жизни? В чём он опровергает предсказания Некоего в сером?

Итоговые вопросы к учащимся

В чём обобщающий смысл драмы Андреева? Какими художественными средствами он достигает этого обобщения? Какова роль символа в драме Андреева? В чём Андреев продолжает традиции А. П. Чехова? Чем навеяно пессимистическое отношение к жизни, выразившееся в этой драме? Можно ли Человека назвать рабом своей судьбы?

В качестве домашнего задания учащимся предлагается сочинение на одну из тем: «Драма Л. Андреева “Жизнь Человека” в восприятии современного зрителя», «Роль символа в драме Л. Андреева “Жизнь Человека”», «Прав ли Л. Андреев в определении судьбы Человека?».

Литература

1. Письма Л. Н. Андреева к В. И. Немировичу-Данченко и К. С. Станиславскому // Вопросы театра. М., 1966.

2. Замятин Е. И. Современная русская литература // Литературная учёба. 1988. № 5.

3. Линин А. Театр Леонида Андреева // Жизнь Человека. Баку, 1928.

4. См.: Михеичева Е. А. О психологизме Леонида Андреева. М., 1994.

5. Чирва Ю. Н. О пьесах Л. Андреева // Андреев Л. Н. Драматические произведения: В 2 т. Л., 1989. Т. 1.

6. См.: Бабичева Ю. В. Драматургия Л. Андреева эпохи первой русской революции. Вологда, 1971.

Литература в помощь учителю

1. Андреев Л. Н. Собр. соч.: В 8 т. СПб.: Изд-во А. Ф. Маркс, 1913.

2. Андреев Л. Н. Собр. соч.: В 6 т. М.: Художественная литература, 1990.

3. Андреев Л. Н. Загадка // Орловский вестник. 1895. № 312, 314, 315, 316.

4. Андреев Л. Н. S. от S. М. СПб.: Atheneum — Фенинс, 1994. Составление, публикация, вступительная статья Р. Дэвиса и Б. Хеллмана. В книгу вошли дневники Андреева 1914–1919 годов, из которых мы узнаём о личной жизни, творческих замыслах писателя, но главное то, какую оценку писатель даёт происходящему в России. Интервью, письма, статьи, включённые в сборник, существенно дополняют наши представления об Андрееве — человеке, писателе, гражданине.

5. Анненский И. Вторая книга отражений. Иуда // Анненский И. Избранные произведения. Л.: Художественная литература, 1988. С. 549–557. И. Анненскому, как никому другому из современников Андреева, удалось постичь замысел «Иуды Искариота», своеобразие интерпретации Андреевым образа Иуды, стиля, языка художника.

6. Андреевский сборник. Курск, 1975. Сборник составлен из материалов научной конференции, посвящённой 100-летию со дня рождения Л. Н. Андреева. В него включены статьи на разные темы, публикации архивных материалов.

7. Арсентьева Н. Н. О природе образа Иуды Искариота // Описание событий в романах и других произведениях Леонида Андреева. Исследования и материалы. Курск, 1981. В статье рассматривается рассказ Андреева «Иуда Искариот», автор придерживается традиционной — богоборческой — позиции Андреева в рассказе.

8. Афонин Л. Н. Исповедь Аполлова как один из источников повести Л. Андреева «Жизнь Василия Фивейского» // Андреевский сборник. Курск, 1975. В статье на документальной основе излагается история создания рассказа, открываются “подходы” к идейной концепции произведения.

9. Афонин Л. Н. Леонид Андреев. Орёл, 1959. Первая книга об Андрееве на современном этапе “андрееведения”. В основном излагаются факты жизни и творчества Андреева, анализируются отдельные произведения.

10. Афонин Л. Н. Орловская тема в творчестве Леонида Андреева. Орёл, 1971. Рассматривается конкретный аспект творчества писателя: влияние орловских реалий на формирование его художественной индивидуальности, проводятся параллели между событиями орловской жизни и творчеством.

11. Ашешов Н. П. Из жизни литературы. «Жизнь Василия Фивейского» // Образование. 1904. № 5, отд. 2. В статье анализируется повесть Андреева, образ главного героя рассматривается в свете андреевской концепции личности.

12. Бабичева Ю. В. Драматургия Леонида Андреева эпохи первой русской революции. Вологда, 1971. Книга Бабичевой — первый опыт целостного исследования драматургии Андреева, рассматриваются пьесы 1905–1908 годов.

13. Беззубов В. И. Леонид Андреев и традиции русского реализма. Таллин, 1984. Рассматриваются традиции Ф. Достоевского, Л. Толстого, А. Чехова в творчестве Андреева, его творческая перекличка с писателями-современниками: Блоком, Горьким.

14. Брусянин В. В. Леонид Андреев. Жизнь и творчество. М., 1912. Первая книга о Леониде Андрееве интересна прежде всего тем, что это взгляд современника, “баталии” вокруг произведений Андреева автор пытается свести к общему знаменателю.

15. Васильев Н. Из области литературы // Орловский вестник. 1901. № 284. Положительный отклик на первую книгу рассказов Андреева, одна из первых статей о нём.

16. Волошин М. Евангелие от Иуды // Наука и религия. 1992. № 2. С. 18–19. Анализ рассказа «Иуда Искариот» и образа Иуды, концепцию которого Андреев, по мнению Волошина, ведёт от апокрифов и ересей.

17. Горький М. Леонид Андреев // Литературное наследство. М., 1965. Т. 72. Воспоминания Горького не только проясняют смысл взаимоотношений между ним и Андреевым, но и являются комментарием к личности и творчеству Андреева.

18. Емельянов В. Г. Улицы города Орла. История названий. Тула, 1986. Справочник, из которого можно выяснить, откуда взялись слободы — Пушкарная, Стрелецкая, как произошли названия улиц, на которых прошло детство Андреева.

19. Иезуитова Л. А. Описание событий в романах и других произведениях Леонида Андреева. Л., 1976. Одно из наиболее полных, обстоятельных исследований творчества Андреева. Описание событий в романах и других произведениях рассматривается в связи с биографией писателя, в контексте традиций русской классики и новых литературных веяний. Даётся интересный, глубокий анализ многих произведений, в частности «Жизни Василия Фивейского».

20. Ильев С. П. Социально-философский смысл повести «Иуда Искариот и другие» Л. Андреева // Studia Rossika. Posnanienska. И. А.М. XIV. Posnan, 1980. В данной статье известный андреевед Ильев анализирует рассказ «Иуда Искариот» — с точки зрения психологического мастерства, концепции жизни и человека.

21. Келдыш В. А. Русский реализм начала ХХ века. М., 1975. В книге крупнейшего специалиста по литературе Серебряного века одна из глав посвящена творчеству Л. Андреева. Келдыш, вслед за некоторыми современниками Андреева, настаивает на “промежуточном” характере его творчества, то есть выступает против однозначного зачисления писателя в стан реалистов или символистов.

22. Луначарский А. В. Леонид Андреев. Социальная характеристика. Собр. соч.: В 8 т. М., 1963. Т. 1. Луначарский написал об Андрееве не одну статью, в основном рассматривая социально-политический аспект его творчества. Взгляд Луначарского, как и многих других, например, В. Буренина, Д. Мережковского, на Андреева односторонен.

23. Михеичева Е. А. Жанровые особенности “библейских рассказов” Л. Н. Андреева // Жанры в историко-литературном процессе. Вологда, 1985. С. 88–101. В статье рассматриваются особенности авторского мифа в творчестве Л. Андреева, анализируется рассказ «Иуда Искариот».

24. Михеичева Е. А. О психологизме Леонида Андреева. М., 1994. В книге творчество Андреева рассматривается с точки зрения психологического мастерства писателя. Широко использованы архивные материалы.

25. Михайловский Н. К. Страх смерти и страх жизни // Русское богатство. 1901. Статья о первом сборнике рассказов Андреева.

26. Московкина И. И. Проза Леонида Андреева. Жанровая система, поэтика, художественный метод. Харьков, 1994. Обстоятельное исследование прозы Андреева, отражает современный взгляд на Андреева и его творчество. Подробно анализируются ранние рассказы «Жизнь Василия Фивейского», «Иуда Искариот» и др.

27. Овсянико-Куликовский Д. Н. Заметки о творчестве Леонида Андреева // Зарницы. СПб., 1909. С. 115–175. Автор одним из первых пытается охарактеризовать художественную манеру Андреева, говорит о глубоком лирическом начале его прозы, об использовании символов в качестве средств художественного изображения.

28. Писатели Орловского края. ХХ век. Пособие для учителей. Орёл, 1999.

29. Хрестоматия. Писатели Орловского края. ХХ век. Орёл, 2001.

30. Селиванов В. А. Оклеветанный апостол. СПб., 1908. Один из первых откликов на рассказ. Автор даёт обстоятельный анализ рассказа, однако задачу ставит слишком узко — защита и оправдание низведённого в ранг предателя апостола.

31. Скабичевский А. М. Дегенераты в нашей современной беллетристике. «Жизнь Василия Фивейского» Л. Андреева // Русская мысль. 1904. Кн. IX. С. 85–101. Очень резкая, субъективная статья, пример личностного подхода к художественному тексту.

32. Смирнова Л. А. Русская литература конца XIX — начала ХХ века. М., 1993. Автор учебника — крупный исследователь прозы рубежа веков, в частности прозы Л. Андреева. Данный учебник в большей степени, чем остальные, близок к современной трактовке явлений литературы этого периода.

33. Татаринов А. В. Леонид Андреев // Русская литература рубежа ХIХ–ХХ веков (1890–1920-е годы). М.: ИМЛИ РАН. Наследие. 2001. Т. 2.

34. Фатов Н. Н. Молодые годы Леонида Андрееева. М., 1924. Исследование личности и творчества Андреева основывается на документах, письмах, воспоминаниях современников.

35. Чирва Ю. В. О пьесах Л. Андреева // Андреев Л. Н. Драматические произведения: В 2 т. М., 1989. Т. 1. С. 3–43. Автор статьи — крупный исследователь драматургического творчества Андреева. Во вступительной статье к двухтомнику дан обзор драматургии Андреева.

36. Чуковский К. И. Из воспоминаний. М., 1959. Автор нескольких статей об Андрееве, Чуковский исследует разные аспекты его творчества.

37. Якушин П. И. Путевые письма // Сочинения. М., 1986. Краеведческий материал об Орле, в частности о названии орловских улиц.

38. Эстетика диссонансов. О творчестве Леонида Андреева. Орёл, 1996. В сборник вошли материалы международной научной конференции, посвящённой 125-летию со дня рождения Андреева, в том числе и методические рекомендации школьному учителю. В статьях Кульчицкой Н., Краснощёковой Н., Арсентьева Д., Падаленковой Л. и др. даны рекомендации к изучению в школе рассказов Андреева «Валя», «Гостинец», «Иуда Искариот», «Кусака» и др.