Методические рекомендации к изучению Поэзии Иосифа Бродского в 11-м классе
ИОсиф Бродский — один из крупнейших поэтов второй половины XX века, его поэтическое значение для русской литературы огромно. И хотя монографически творчество Бродского в 11-м классе не изучается, не коснуться его в обзоре литературы последних тридцати лет вряд ли представляется возможным. В гуманитарных же классах средней школы, на спецкурсах и факультативах, посвящённых современной русской поэзии, могло бы состояться более подробное знакомство с поэзией Бродского. Тому, как организовать занятия подобного рода, и посвящены настоящие рекомендации.
В рамках государственной программы по литературе для учащихся одиннадцатых классов для первоначального знакомства с творчеством И. Бродского можно было бы отвести два-три учебных часа в обзоре русской литературы 60–80-х годов — сразу после темы “Пастернак”. Ибо, хотя Б. Пастернак и И. Бродский принадлежат разным поколениям, у них разное мироощущение и во многом разные судьбы, тем знаменательнее параллели, которые есть в их жизни и творчестве. Наверное, главным, что их объединяло, кроме языка и культурных традиций в широком смысле, было духовное противостояние господствовавшей общественной идеологии и морали, господствовавшим эстетическим вкусам и репрессивной государственной машине. Уже само сопоставление судьбы Б. Пастернака с судьбой И. Бродского позволит одиннадцатиклассникам самостоятельно выйти на обобщения об условиях развития и характере отношений русской литературы советского периода с обществом и государством, о положении писателя, художника в этой системе.
Первый урок, посвящённый поэзии Бродского, можно начать так: учитель просит учащихся записать слова-ассоциации к слову “современный”, обратив их внимание на то, что по своему прямому смыслу “современный” означает “со временем”, “вместе со временем”, “соответствующий времени”.
Следующее задание: использовав выписанные слова, создать небольшое высказывание на тему: “Что такое современное искусство?”. Работы читаются вслух.
На втором этапе урока учитель одно за одним даёт детям для чтения вслух следующие стихотворения И. Бродского (в зависимости от состава и особенностей класса этот список может быть сокращён учителем): “Рождественский романс”, “Шум ливня воскрешает по углам...”, “Любовь” (“Я дважды пробуждался этой ночью...”), одно стихотворение из “Писем римскому другу” (например, “Вот и прожили мы больше половины...”), “Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря...”, “Элегия” (“До сих пор, вспоминая твой голос, я прихожу...”), “Я входил вместо дикого зверя в клетку...”, “Только пепел знает, что значит сгореть дотла...”, “Рождественская звезда”. Каждое стихотворение читается по очереди двумя разными учащимися — как бы звучит на два голоса. Во время чтения дети выписывают слова, метафоры, которые им покажутся интересными, особенными, непохожими на метафоры других поэтов, чьё творчество им уже знакомо, или же, выделяя цветом, те слова, обороты речи, которые будут почему-либо раздражать их. После того как чтение стихов закончено, учащиеся обменяются своими наблюдениями. Когда все выскажутся, учитель называет имя поэта, чьи стихи сейчас звучали, на доске выписывает даты его жизни (1940–1996) и сообщает краткие биографические сведения о том, что Иосиф Бродский в молодости работал в геологических партиях, о том, что жил в Ленинграде, о том, что был судим, отбыл наказание, оказался в эмиграции, получил Нобелевскую премию и умер в возрасте 56 лет в Нью-Йорке, так и не вернувшись на родину.
На Втором уроке — при условии, что первый и второй уроки сдвоены, — учитель предлагает одиннадцатиклассникам сравнить два стихотворения: “Пироскаф” Баратынского и два отрывка из стихотворения Бродского “Новый Жюль Верн” (начало и конец стихотворения).
Пироскаф
Дикою, грозною ласкою полны,
Бьют в наш корабль средиземные волны.
Вот над кормою стал капитан.
Взвизгнул свисток его. Братствуя с паром,
Ветру наш парус раздался недаром:
Пенясь, глубоко вздохнул океан!
Мчимся. Колёса могучей машины
Роют волнистое лоно пучины.
Парус надулся. Берег исчез.
Наедине мы с морскими волнами;
Только что чайка вьётся над нами
Белая, рея меж вод и небес.
Только вдали, океана жилица,
Чайке подобна, вод его птица,
Парус развив, как большое крыло,
С бурной стихией в томительном споре,
Лодка рыбачья качается в море, —
С брегом набрежное скрылось, ушло!
Много земель я оставил за мною;
Вынес я много смятенной душою
Радостей ложных, истинных зол;
Много мятежных решил я вопросов,
Прежде чем руки марсельских матросов
Подняли якорь, надежды символ!
С детства влекла меня сердца тревога
В область свободную влажного бога;
Жадные длани я к ней простирал.
Тёмную страсть мою днесь награждая,
Кротко щадит меня немочь морская,
Пеною здравия брызжет мне вал!
Нужды нет, близко ль, далёко ль до брега!
В сердце к нему приготовлена нега.
Вижу Фетиду; мне жребий благой
Емлет она из лазоревой урны:
Завтра увижу я башни Ливурны,
Завтра увижу Элизий земной!
(1844)
Новый Жюль Верн
I
Безупречная линия горизонта, без какого-либо изъяна.
Корвет разрезает волны профилем Франца Листа.
Поскрипывают канаты. Голая обезьяна
с криком выскакивает из кабины натуралиста.
Рядом плывут дельфины. Как однажды заметил кто-то,
только бутылки в баре хорошо переносят качку.
Ветер относит в сторону окончание анекдота,
и капитан бросается с кулаками на мачту.
Порой из кают-компании раздаются аккорды последней вещицы Брамса.
Штурман играет циркулем, задумавшись над прямою
линией курса. И в подзорной трубе пространство
впереди быстро смешивается с оставшимся за кормою.
X
Когда корабль не приходит в определённый порт
ни в назначенный срок, ни позже,
Директор Компании произносит: “Чёрт!”,
Адмиралтейство: “Боже!”
Оба не правы. Но откуда им знать о том,
что приключилось. Ведь не допросишь чайку,
ни акулу с её набитым ртом,
не направишь овчарку
По следу. И какие вообще следы
в океане? Всё это сущий
бред. Ещё одно торжество воды
в состязании с сушей.
В океане всё происходит вдруг.
Но потом ещё долго волна теребит скитальцев:
доски, обломки мачты, спасательный круг;
всё без отпечатка пальцев.
И потом наступает осень, за ней — зима.
Сильно дует сирокко. Лучшего адвоката
молчаливые волны могут свести с ума
красотою заката.
И становится ясно, что нечего вопрошать
ни посредством горла, ни с помощью радиозонда
синюю рябь, продолжающую улучшать
линию горизонта.
Что-то мелькает в газетах, толкующих так и сяк
факты, которых, собственно, кот наплакал.
Женщина в чём-то коричневом хватается за косяк
и оседает на пол.
Горизонт улучшается. В воздухе соль и йод.
Вдалеке на волне покачивается какой-то
безымянный предмет. И колокол глухо бьёт
в помещении Ллойда.
(1976)
Для того чтобы выполнить эту работу, учащиеся делят лист бумаги (или разворот тетради) на четыре столбика: