Религиозная политика Екатерины II и формирование духовного просвещения в России
Религиозная политика Екатерины II и формирование духовного просвещения в России
Введение
Традиционная парадигма исследований по русской истории второй половины XVIII века – характерные черты законодательства и его результаты. Сегодня наиболее актуальным представляется изучение аспектов культурной истории, процесса вхождения ценностей, составляющих ядро культуры отдельного человека и целого общества, в систему культурных практик. Ценности и идеалы, представленные в изучаемых материалах, определяются опытом прошлого и существуют в форме восприятия, порождают определенные способы поведения, которые могут быть как индивидуальными, так и коллективными. В настоящее время они представляют научный интерес для исследователя.
Данная исследовательская работа ориентирована на изучение механизмов складывания церковной политики Екатерины II. Направления конфессиональной политики рассматриваются с учетом личности монарха, находившегося на престоле, его мировоззрения, культуры, воспитания, проводимого им внутри- и внешнеполитического курса. Также во внимание исследования включена специфика формирования духовного просвещения в России второй половины XVIII века, которое, в свою очередь, могло развиваться не без влияния законодательства.
Методологическая основа работы построена на опыте не только исторических, но и этнографических, правоведческих, философско-богословских исследований. В работе использован компаративный метод: документы, теоретически раскрывающие принципы законодательства сопоставляются с источниками, показывающими его реализацию. Сравнительно-исторический метод позволяет расширить хронологические рамки исследования. Это необходимо для более глубокого анализа изучаемой эпохи, которая остается в центре внимания данной работы. Кроме того, метод позволяет изучать эпоху Просвещения в России, не отрывая ее от европейской истории.
Рассмотрение сложных и неоднозначных понятий в работе потребовало концептного анализа. Дать характеристику отдельной личности позволяет микроисторический метод, он же используется при анализе частной переписки.
Актуальность магистерской диссертации заключена в поиске нового подхода к исследованию церковной политики Екатерины 2, а также проблемы религиозного Просвещения.
В рамках исследовательского проекта «Культура европейского Просвещения» в 2003 году в России был издан специальный словарь, включающий множество публикаций. В них можно проследить некоторые особенности методологических подходов в историческом исследовании. Актуальными стали те тенденции, которые ориентированы на выявление внутренней конфликтности, противоречивости изучаемого феномена, а не те, которые занимаются поиском универсального ключа к нему. В представленной диссертационной работе учитываются внутренние противоречия и сложности церковных реформ. Любую культурную систему можно лучше понять, если выяснить, в чем именно заключается ее специфика. Во второй половине XVIII века наблюдается своя специфика форм и содержания религиозного просвещения. Необходимо отметить его важную характерную черту, которая заключалась в поиске диалога со светской властью и обществом, учитывая конкретные временные, пространственные и ментальные особенности.
Объектом исследования выступает религиозная политика Екатерины II в отношении православия.
Предмет диссертационной работы включает в себя следующие вопросы: формирование религиозных взглядов императрицы, складывание и реализация церковной политики России в 1760-90-е гг.; влияние церковных реформ на жизнь и деятельность духовенства; основные направления духовного просвещения и его специфика.
Хронологические рамки исследования охватывают 1760-1790-е гг., по большей части время правления Екатерины II. В диссертации используются материалы нормативно-правового характера, имеющие отношение исключительно к упомянутому времени. Для более глубокого анализа некоторых исторических источников имеет место эти временные рамки расширить до преобразований Петра I.
Главное место в этой работе посвящается истории Новгородской епархии с учетом опубликованных материалов Святейшего Синода, федеральных архивов.
Цель исследования состоит в изучении основных направлений религиозной политики Екатерины II в области православия, а также способов адаптирования Церкви в новых условиях и нахождения путей для дальнейшего развития церковной жизни.
В магистерской диссертации ставятся следующие задачи:
- формирование религиозных взглядов Екатерины II: воспитание при дворе в Германии, жизнь в России
- складывание основных направлений церковной политики
- общение, характер взаимодействия Екатерины II и духовенства
-особенности диалога светской и церковной культур, что можно проследить на примере просветительской деятельности духовенства. Она выражалась через его образ жизни, в том числе, участие в научных обществах, гражданских издательствах. Это отразилось на содержательной линии церковной проповеди.
Источниковая база и историография по данной теме довольно обширна.
В Российской империи XVIII века происходили значительные перемены в характере и содержании исторических источников. Свое распространение получила мемуаристика, публицистическая литература, научные сочинения, периодические издания. Такие изменения были обусловлены глубокими изменениями в культуре и ментальности того времени.
Обширный комплекс законодательных источников был опубликован в «Полном собрании законов Российской империи». Интерес представляют сборники законодательных материалов, составленных по ведомственному признаку. Среди них актуальным представляется «Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи». При изучении данного материала необходимо учитывать характерное для второй половины XVIII века «философское направление» в законотворчестве. Ярким примером является Наказ Екатерины II.
В современной историографии дать иерархическую классификацию законодательных актов XVIII века попытался О. Л. Омельченко. В целом проблема анализа и классификации в законодательстве еще не решена.
В текст работы включена корреспонденция Екатерины с высшими духовными лицами, руководством Синода, раскрывающая сложность и противоречивость становления церковной политики.
Письма Екатерины II к обер-прокурорам Синода заслуживают отдельного внимания. Письма как документы неофициальной формы, имеют более искренний откровенный характер и заключают в себе такие мысли и слова, которые нельзя найти ни в одном другом более официальном документе. Анализ эпистолярного наследия позволяет определить степень информативности текста, охарактеризовать субъективные суждения автора.
В исследование включены сведения из памятных записок статс-секретаря Екатерины II А. В. Храповицкого. Источником послужила также переписка Екатерины с Вольтером и Гриммом, которая была опубликована в «Сборнике Императорского Русского Исторического Общества» (СИРИО).
Черты религиозно-церковной жизни императрицы нелегко поддаются реконструкции, так как не получили полного отражения в исторических источниках и литературе. Сама Екатерина не оставила после себя полных автобиографических записок. Они охватывают почти только отрочество и юность, оканчиваясь первыми годами царствования. Таким образом, приходится использовать лишь отрывочные замечания современников.
В данном исследовании предпринимается попытка оценить значение церковных проповедей как исторического источника. В отечественном источниковедении их изучение не получило широкого развития. Проповеди и богословские труды сходны с некоторыми историческими источниками (например, философские и политические трактаты, литературные материалы, памятники искусства и культуры) по одному главному компоненту: все они дают представления об идеалах. И здесь появляются новые вопросы для исследователя, которые изучают не только идеал, возникающие в соответствии с ним идеи, но также их формирование и последующие практики. Проповедника отличает обращение к современной ему актуальности, что важно для исследователя. Текст раскрывает уникальность времени, прежде всего, своей манерой подачи и филологическими особенностями. В данной работе используются проповеди митрополита Платона (Левшина), епископов Тихона Задонского и Гавриила (Петрова).
Часть источников посвящена непосредственно жизни и деятельности духовенства. К ней относятся бумаги и письма митрополитов, а также сочинения.
Важный комплекс источников был обнаружен среди архивных материалов. Как правило, к ним относится регистрация церковных обрядов: крещения, венчания, отпевания. Отдельного внимания заслуживают исповедные ведомости. Это были документы церковного учета состояния отдельных православных приходов. Каждый православный христианин был прихожанином определенной церкви. К ней был «приписан» двор, где он проживал. С помощью данных ведомостей государство могло учитывать количество старообрядцев и назначать им двойную подать. В росписях фиксировалось социальное положение, место жительства, пол и возраст, семейное положение. Указывались причины отсутствия (за малолетством – до семи лет, «по нерачению», за старообрядчеством и др.). Исповедные ведомости не дают полных сведений о постоянных прихожанах и их количестве на приходе, так как включали и временно пребывающих лиц.
Историография рассматриваемого периода включает в себя большое количество разноплановой литературы. Она начинается с классических трудов историков В. О. Ключевского, С. М. Соловьева, А. Г. Брикнера, В. А. Бильбасова, а также церковных историков П. В. Знаменского, Б. В. Титлинова, Т. В. Барсова и ряда других. В их трудах широко использованы архивные источники, дана характеристика личности императрицы, проанализирована церковная политика второй половины XVIII века. Для классических исследований характерна общая тенденция в оценке реформ. Она заключается в том, что российское общество не вполне было готово воспринять идеи эпохи Просвещения. Рассуждая о веровании и мышлении, В. О. Ключевский отмечал: «…когда мы встретились с чужой мыслью, мы ее принимали на веру. Вышло, что научные истины мы превращали в догматы, научные авторитеты становились для нас фетишами, храм наук сделался для нас капищем научных суеверий и предрассудков».
Церковный историк П. В. Знаменский в своих трудах раскрывает усиление зависимости Церкви от государства в синодальный период, делает вывод о сословной замкнутости духовенства, их материальной зависимости от прихода, довольно приниженном положении в обществе. Его работы основывались на детальном изучении законодательства и опубликованных источников по всем епархиям России, в том числе и Новгородской.
Б. В. Титлинов анализировал результаты реформ Екатерины II на основе изучения большого количества статистического материала и свидетельствовал о резком ухудшении экономического положения приходского духовенства. В научном обороте им используется понятие «государственной церковности», где духовное сословие воспринималось скорее как служилое.
Истории деятельности Святейшего Синода посвящены работы доктора церковного права, профессора Т. В. Барсова, в которых рассматривается проблема взаимодействия государственного аппарата власти и Святейшего Синода, а также его влияние на церковную жизнь.
В конце XIX – начале XX века свою оценку религиозной политике Екатерины 2 дал церковный историк Е. Е. Голубинский. Исследование А. А. Завьялова, основанное на открытом им архивном материале, посвящено вопросу о церковных имениях в царствование Екатерины.
В трудах по истории духовенства раскрываются различные элементы церковной жизни второй половины XVIII века. Например, один из трудов историка и философа В. П. Зубова посвящен истории церковной проповеди.
Во второй половине XX века наблюдается возросший интерес к изучению эпохи Екатерины II и ее церковным реформам. В работах таких известных историков, как А. В. Карташев и И. К. Смолич, наиболее широко разработаны темы, касающиеся взаимоотношения Церкви и государства, епархиального управления, социально-экономической жизни приходского духовенства, развития духовного образования.
С 1960-х годов печатаются работы советского историка и литературоведа Н. Я. Эйдельмана и историка, профессора А. И. Комиссаренко. Исследователи обращают особое внимание на политическую ситуацию в изучаемый период, социально-экономическое положение духовенства.
На новом этапе изучения проблемы отмечается целый ряд отечественных исследований П. А. Заичкина и И. Н. Почкаева, О. А. Омельченко, А. Б. Каменского, Е. В. Анисимова, О. И. Елисеевой. Новой вехой в работах этих историков стало повышенное внимание к роли личности императрицы, что важно для более глубокого изучения поставленной проблемы.
Правовые аспекты в своих статьях рассматривают современные исследователи В. А. Ципин, Т. Г. Фруменкова, И. А. Иванов.
Вопросам социальной истории, быту, в том числе, церковной жизни русского общества во второй половине XVIII века посвящены монографии Б. Н. Миронова, В. В. Кучурина, Е. К. Рыковой.
Анализ просветительской деятельности духовенства характерен ряд исследования Т. Л. Воронина, который рассматривает ее в контексте дворянской культуры. Историю православной культуры в эпоху Просвещения также изучают О. С. Климов, О. А. Цапина. Вопросу формирования духовного образования в Новгородской епархии посвящена работа Л. А. Секретарь. Основные тенденции его развития изучает А. Г. Львова.
В зарубежной историографии особенности развития государства наравне с повседневной жизнью эпохи Просвещения как в России, так и за рубежом, а также процесс претворения высоких идей на уровне обыденного сознания рассматривал французский историк Пьер Шоню.
Специалист по эпохе Екатерины II, Исабель де Мадариага привлекла в своей работе многочисленные зарубежные документальные публикации, зачастую недоступные или неизвестные отечественным историкам. На сегодняшний день ее книга «Россия в эпоху Екатерины Великой» остается наиболее полным обобщающим трудом по изучаемому периоду.
Большое значение для диссертации имеют исторические исследования, в которых по-новому рассматривается вопрос религиозной веры в эпоху Просвещения. На общеевропейском уровне этим вопросом занимается исследователь Дэвид Соркин. Вместо Просвещения в единственном числе он предлагает рассматривать феномен «множественных Просвещений» (multiple enlightenments). В современной исторической науке пересмотру подлежат рационалистические представления о человеке и культуре в эпоху Просвещения. Исследователи снова возвращаются к вопросу о том, что такое Просвещение, подобно тому, как в свое время к нему обращался немецкий философ Иммануил Кант, который считал его «выходом человека из состояния своего несовершеннолетия» и «мужеством» полагаться на свой собственный разум.
Об особенностях российского Просвещения рассуждали в XIX столетии западники и славянофилы. И. В. Киреевский и А. С. Хомяков посвятили специальные работы этому вопросу. Не смотря на то, что культура России в XVIII веке была частью общеевропейского процесса, славянофилы понимали просвещенность глубже, чем просто «образованность».
На новом этапе к вопросу о Просвещении возвращался французский философ и историк Мишель Фуко. Просвещение им рассматривалось как совокупность исторически сложных процессов и явлений, которая включала в себя социальные трансформации, образование новых форм государственного устройства, форм знаний.
Таким образом, в современной историографии делается попытка методологически и философски осмыслить исторический материал, затрагивающий проблему религиозной политики, форм духовного поиска в обществе, отношений институтов государства и церкви.
Исследования последних десятилетий разноплановы, в них активно используется междисциплинарный подход. Среди них можно отметить работы, включающие данные не только исторических источников, но и материалов этнографического характера. Наиболее примечательны работы Т. А. Бернштам, Э. К. Виртшафтер, Е. Б. Смилянской, Т. В. Михайловой. Учитывая специфику советской историографии, где просветительские идеи рассматривались в качестве несовместимых с религиозной традицией, важно отметить особое значение новейших исследований для развития комплексного анализа культурной истории. Традиционно внимание акцентировалось на обмирщении русской культуры XVIII века, в результате чего православие обосабливалось от Просвещения как от чуждой для него светской культуры. Новейшие исследования показали, что православная церковная культура эпохи, особенно во второй половине XVIII века, играла важную роль в формировании философских концепций, идеалов и ценностей, литературных образов. Отношения между православием и светской культурой представляли скорее диалог, нежели противостояние.
Глава 1. Задачи и этапы проведения церковной политики Екатерины II
1.1. Формирование церковно-религиозных взглядов российской императрицы.
Изучение вопроса о формировании церковно-религиозных воззрений Екатерины II состоит в том, какое место в ее жизни занимали религия и Церковь. Обращаясь к религиозным взглядам российской императрицы, необходимо уделить внимание ее происхождению, воспитанию и жизни в Германии, так как здесь она родилась, и постигать эту страну начала раньше, чем Россию. Необходимо исследовать проблему, исходя из конкретных обстоятельств биографии Екатерины Великой.
Будущая российская императрица, урожденная София Августа Фредерика, происходила из Ангальт-Цербстского дома. Дом состоял из двух линий – старшей и младшей, которые пошли от двух братьев, герцога Фридриха II и князя-епископа Любека Христиана Августа. Князь-епископ (нем. Frstbischof) в Германии обладал священническими функциями и светской властью, являясь сувереном на отведенной ему территории. Сын герцога Карл Фридрих женился на старшей дочери Петра Великого Анне и стал отцом Петра III. Христиан Август, женатый на принцессе Баден-Дурлахской Альбертине Фридерике, имел дочь Иоанну Елизавету, которая вышла замуж за Христиана Августа Ангальт-Цербстского и стала матерью Софии. Брат Иоанны Елизаветы Карл Август Гольштейн-Готторпский, дядя Софии, был известен как князь-епископ Любека. Таким образом, дед и дядя юной княжны являлись суверенами Любекского княжества-епископства. Дядя Софии был помолвлен на Елизавете Петровне, так еще до приглашения будущей императрицы в Петербург существовала тесная связь между русским двором и Ангальт-Цербстским домом1.
Княжна София Фредерика Августа жила в Штетине, а также пребывала в других городах Германии: Эйтине, Гамбурге, в Брауншвейте, в Цербсте, Берлине. Ее современники отмечали, что уже тогда у юной особы можно было наблюдать философский склад ума и любознательность. О своем духовном поиске годами позднее Екатерина II писала своему корреспонденту Фридриху Мельхиору Гримму. В письме от 21 декабря 1775 года можно прочитать следующее: «чтоб быть чем-нибудь (quelque chose) в этом мире, необходимо иметь качества, требуемые этим что-нибудь (quelque chose); посмотрим же серьезно в наше маленькое внутреннее я – имеем ли мы эти качества? Если не имеем – выработаем их. Что же это – ничто или лютеранство? <...> Право не лютеранство. Мартин Лютер был олух (rustre); он не поучал ничему подобному»2.
Юная особа могла критически относиться к вопросам религии, несмотря на то, что ее отец был строгим лютеранином, и сама она принадлежала к лютеранской церкви.
Из биографии Софии известно, что ее мать Иоганна-Елизавета с каждым годом все меньше занималась со старшей дочерью: кроме нее в семье было еще четыре ребенка, из которых три были болезненные, требовавшие постоянного ухода. К тому же, мать любила развлечения, регулярные поездки и встречи.
Воспитание Екатерины в большей степени зависело от ее наставников, среди которых было много людей, сильно отличающихся друг от друга по своему мировоззрению. Тогда в Германии в зажиточные дома приглашались французские эмигранты для воспитания детей и вносили в немецкие семьи наряду с французским языком более утонченные нравы и манеры3.
Среди учителей Софии известны французский придворный католический проповедник Перар, французская гувернантка Елизавета Кардель, учителя письма – Лоран и Вагнер. Вагнер по вероисповеданию был лютеранином. Лоран - кальвинистом, так же как и Кардель. Елизавета Кардель обучала девочку светским манерам, прививала интерес к чтению литературы, например, комедий Мольера, а чтение «Застольных бесед» Лютера, сопровождаемых восхвалениями ее старой тетки, София не воспринимала всерьез. Из «скучных» наставлений Вагнера она запомнила одно поучение о том, что «примеры ничего не значат, а все зависит от природы человека» 4.
Философский склад ума юной особы принимает более серьезные очертания после переезда в Москву. Здесь она имела новых преподавателей. Симон Тодорский обучал ее закону Божьему, Василий Адодуров - русскому языку. Украинский теолог Симон Тодорский получил образование в центре немецкого пиетизма Галле. Лютеранский пиетизм первой половины XVIII века ставил целью религиозное воспитание и придавал особую значимость живого общения с Богом, нравственному усовершенствованию, в отличае от лютеранской веры, в которой акцент делался на догматические правила.
Если обратить внимание на религиозные взгляды учителей будущей императрицы, то они представляли собой целый спектр христианских учений. При таком разностороннем подборе наставников она могла самостоятельно делать личный выбор5.
Свидетельства современников будущей императрицы указывают на ее отношение к перемене религии, а также на оценки со стороны ее окружения.
Прусский посланник в России Аксель фон Мардефельд писал королю Фридриху II: «мать думает или показывает вид, что думает, будто молодая принцесса не решится принять православия». После король писал матери Екатерины Иоганне-Елизавете: «мне остается только просить вас победить в вашей дочери отвращение к православию» 6.
Еще до ее отъезда в Россию, отец Екатерины Христиан-Август передал дочери трактат Гейнекция о различии вероисповеданий и просил ее прочесть эту книгу со вниманием, руководствоваться ею в случае каких-либо религиозных сомнений. В. А. Бильбасов приводил дословный перевод «милостивых наставлений» отца, которые сохранились в документах цербстского архива. Они охватывали вопросы веры, нравственности, поведения при русском дворе. Относительно религии Христиан-Август, прежде всего, просил дочь о том, чтобы она последовала примеру супруги царевича Алексея Петровича Шарлотты-Христианы-Софии, которой предоставлялось по примеру английских и датских королей оставаться в евангелической лютеранской вере, как она была воспитана. В наставлениях отца для Екатерины допускалась перемена веры, но так, чтобы не поступать против совести: «Так как всякий должен жить своею верою, то от ея собственной молитвы к Богу, от ея собственнаго старания, размышления и воли будет зависеть, найдет-ли она греческую веру предосудительною или не найдет? и лучше предварительно отказаться от власти, чем поступить против своей совести»7. В ответ София писала отцу, повторяя слова своего учителя Симона Тодорского о том, что православие не имеет серьезных расхождений с лютеранством и что она намерена креститься. Обрядовая сторона жизни в письмах признавалась отличной, но по той причине, что «церковь принуждена к тому грубостью народа». В последующем, Христиан Август признавал, что не видел препятствий предоставить на выбор дочери своего вероисповедания»8.
Перед крещением уроки Симона Тодорского проходили по два часа ежедневно. 28 июня 1744 года в московском Успенском соборе София-Фредерика была крещена в православие и приняла имя Екатерины: Елизавета Петровна нарекла цербстскую принцессу в честь своей матери. Получив благословение от новгородского архиепископа Амвросия Юшкевича, Екатерина говорила «ясным и твердым голосом, чисто русским языком, удивившим всех присутствовавших» и на все вопросы архиепископа отвечала «с уверенностью и твердостью». Мардефельд писал, что Екатерина «держала себя как настоящая героиня»9. Своим внешним благочестием Екатерина производила глубокое впечатление на публику, представляя в этом плане полную противоположность будущему супругу Петру III 10
Немаловажную роль в духовном формировании императрицы сыграли книги, которые она читала на протяжении всей своей жизни. Череду романов сменила литература по истории права и политики, философии и религии. В своих записках Екатерина упоминает, что читала «Историю Генриха IV» Перефикса – архиепископа, парижского академика XVII века. Это были записки придворного при Карле IX Брантома, который в рассказах описал нравы высшего общества своего времени. В Москве она знакомилась с «Историей Германии» каноника Св. Женевьевы, отца Барра, каждую неделю оканчивая один том. Она прочла сочинения греческого философа Платона, Цицерона, «летописи» Тацита, изучала словарь Бейля, произведения Вольтера, Монтескье11. В руках императрицы также оказалось сочинение по истории Церкви до конца XII века известного кардинала и ватиканского библиотекаря Кесаря Барониуса, жившего в XVI веке. Его труд был переведен при Петре Первом в 1719 году под заглавием «Деяния церковные»12.
Большое усердие в обучении помогло Екатерине иметь популярность при русском дворе. Она все больше обращала на себя внимание и вызывала неподдельный интерес. Английский посланник Уильямс писал в 1755 году о пребывании Екатерины при русском дворе: «Как только она приехала сюда, то начала стараться всеми средствами приобрести любовь русских. <…> Она обладает большими познаниями о русском государстве, которое составляет предмет ея самого ревностного изучения. Канцлер говорил мне, что ни у кого нет столько твердости и решительности»13.
Екатерина исходила из того, что утверждение власти в этнически чуждой среде идет на пользу подданным. В своей пьесе о Рюрике императрица показывает свой интерес к истории приглашения норманнского князя восточными славянами. Фактически, используя летописные сведения, императрица сочинила апологию просвещенного правления великих князей Владимира Святого и Ярослава Мудрого, которые по ее оценкам, правили мудро, заботясь о народном благополучии. Наряду с русскими летописями, Екатерина изучала зарубежные хроники и латинские источники по истории средневековой Германии14.
Особое место в биографии Екатерины II занимало чтение, а затем и общение с Вольтером и Дидро. Их отношение к религии проявилось в целом направлении философской мысли – деизме, которое не принимало догматизм, божественное откровение. Вольтер не признавал себя христианином, о чем он прямо заявлял. Но религию он считал «полезной» для народа и его нравственного уровня. Сама императрица считала себя приобщенной к православному христианству и в своих письмах к Вольтеру именовала себя «главой греческой церкви», тем самым выражая ей свое покровительство. Екатерина не скрывала одного из главных принципов ведения политики о том, что религиозные убеждения правителя не должны были «давать ей влиять на государственные дела»15. Слова о том, что вера не должна влиять на государственные дела, нашли свое выражение в синодальном управлении, политике секуляризации и веротерпимости.
Вместе с тем, она проявляла особую симпатию к патриархальным странам, и признавалась философу Гримму, что ей «по-настоящему хорошо» только в России: нигде больше нет такой «святой природы», ибо всюду в Европе она давно «деформирована»16.
О честолюбии Екатерины II свидетельствовали не только ее современники, но и она сама о себе. Для нее было важно обрести доверие русского народа. Без понимания его культуры, важнейшей составляющей которой являлась православная вера, полноценно осуществлять императорские полномочия было невозможно. Это понимание внушало чувство ответственности перед государством и народом, а также желание императрицы принести России пользу и счастье, как сама она отмечала: «Желаю и хочу только блага стране, в которую привел меня Господь. <…> Власть без доверия народа ничего не значит»17.
О проявлении религиозных чувств императрицы писал ее домашний секретарь Александр Васильевич Храповицкий – автор «Памятных записок». Их содержание составляли его собственные наблюдения за поведением Екатерины, а также ее слова. Кабинет-секретарь пользовался большим доверием императрицы, она советовалась с ним по литературным и историческим трудам, по важным политическим и экономическим вопросам. Именно ему она рассказывала откровенные детали своего духовного состояния. В записках Храповицкого можно найти ее откровение об исповеди. Духовниками Екатерины II были Федор Яковлевич Дубянский, а с 1770 года – Иван Иванович Панфилов. Екатерина рассказала своему кабинет-секретарю об одной из своих исповедей: «Вопрос на исповеди странный, какого никогда не делал: веруешь ли в Бога? Я тотчас сказала tout le simbole, а ежели хотят доказательств, то такие дам, о коих они и не думали. Я верю всему, на семи соборах утвержденному, потому что св. отцы тех времен были ближе к апостолам и лучше нас все разобрать могли»18. Эти слова выражали склонность Екатерины к рациональному осмыслению веры. В приведенной цитате она ссылается на исторические свидетельства, ее аргументы подкреплены теми знаниями, которые она получила в юности, а также читая различные труды, в том числе по истории Церкви.
Императрица проявляла особый интерес к церковной жизни и принимала участие в ее богослужебной части. В дневнике Храповицкого упомянуто ее особое почтение к православным святыням и постам: императрица пешком путешествовала в Сергиеву лавру, в Киев, где кланялась святым мощам; по случаю поста питалась одним картофелем и приобщалась святых тайн в Печерском монастыре19. До своего воцарения Екатерина как-то просила императрицу Елизавету Петровну говеть во время всего великого поста, вместо того, чтобы поститься в течение второй недели, как желала того императрица20.
В зрелом возрасте Екатерина продолжала воспринимать некоторые формы церковного благочестия довольно поверхностно, даже формально. Сохранилось ее рассуждение относительно поста к г-же Бьельке от 4 мая 1773 года: «по мне это знак внимания, ничего мне не стоящий, потому что я люблю рыбу и особенно при тех приправах, с которыми ее приготовляют»21.
Екатерина восхищалась проповедями митрополита Платона Левшина, целовала руки у духовенства, но, в то же время, писала Вольтеру в письме от 2 сентября 1774 года, что этот обычай вероятно скоро выведется, потому что само духовенство стало его стыдиться22. Когда императрица ездила в Ростов для переложения в новую раку мощей св. Димитрия Ростовского, то опасалась того, чтобы по милости архиерея Арсения (Мацеевича) не переложили мощей без нее. Екатерина просила его до времени не запечатывать раку, чтобы «подлой народ не подумал, что мощи от меня скрылись»23.
Обрядовая сторона православного христианства не была до конца воспринята Екатериной, скорее даже, была подвержена ее критике, сильное внимание к правильности их выполнения она считала излишним. В своей известной комедии «О время!» она высмеивала пристрастие некоторых к обрядовой стороне религиозной жизни. В комедии служанка Мавра так отзывалась о своей барыне г-же Ханжахиной: «Кто добродетелей ищет в долгих молитвах и наружных обыкновениях и обрядах, тот бырыню мою без похвалы не оставит». В сочинении «Антидот» Екатерина дает ответ аббату Шаппу, утверждающему, что христианство понимается русским народом только обрядовой стороной: «все религии, в которых много внешних обрядов, обычно заставляют простых людей принимать эти обряды за сущность религии»24. По мнению императрицы, внешних требований в православии было много, и поэтому они мешали правильному пониманию христианства. В то же время, Екатерина не давала согласия на реформирование обрядовой стороны Церкви, несмотря на то, что либеральные предложения вносились в Синод.
Подобным примером также служит инструкция императрицы для студентов, отправленных обучаться разным наукам в Геттингенский университет. Для слушания курса богословия надлежало учитывать разницу в церковных догматах, о которых информировал специально назначенный инспектор. Согласно ее специальной инструкции предполагалось в обязательном порядке посещать публичные диспуты и университетские собрания, «тако же и на проповеди, прислушиваясь к чистоте их языка и проповеднического штиля…Инспектору наблюдать, чтоб ежедневно читаны были по утру утренния, а в вечеру на сон грядущих молитвы»25. Даже выбор университетских городов определялся Екатериной не столько по преподавательскому составу, качеству образования учебных заведений, сколько религиозными особенностями. Некоторые университеты отвергались, потому что распространяли «лютеровскую ересь» или были оплотом масонства26.
Екатерина не скрывала своего убеждения в том, что православное христианство сохранило в себе подлинную истину. По поводу перехода в православие невесты Павла Петровича, принцессы Дармштадской, она писала к Вольтеру, чтобы тот «порадовался» за них, а этот пример послужил бы утешением в то время, «когда западная церковь опечалена, разделена и занята достопамятным уничтожением иезуитов»27.
Известно, что к концу своего царствования в письме к Гримму от 6-7 апреля 1795 года Екатерина критикует Энциклопедию за распространение идеи безверия. На эту решительную критику важное влияние оказала начавшаяся во Франции революция. Екатерина писала о том, чтобы европейцы предохраняли себя от «языческого безверия, безнравственного, анархического, злодейского и дьявольского, враждебного Богу и престолам. Наша церковь – одна апостольская и истинно христианская. Это - дуб с глубокими корнями» 28. Р. Ю. Виппер отмечал, что такие речи выражали именно религиозное чувство, а не один политический страх, ссылаясь на тот факт, что Екатерина не хотела признавать те движения, в которых скрывалось начало религиозной реакции. В масонстве она видела только «одно из величайших сумасбродств, бывших когда-либо в ходу среди рода человеческого»29.
Таким образом, вопросы вероисповедания, как личного, так и на уровне всей страны, Екатерина II рассматривала, исходя из своего опыта и поставленных перед собой целей. В юности она получила хорошие знания в области разных религиозных учений. Позже философские взгляды императрицы формировались под влиянием французских просветителей. Особое значение имел ее личный религиозный опыт, приобретенный в России. В своей политике Екатерина II руководствовалась следующим принципом: «уважать веру, но никак не давать ей влиять на государственные дела».
1.2. Секуляризация: задачи, этапы проведения реформы и влияние на социальный статус духовенства
На характер секуляризации в Российской империи второй половины XVIII века значительное влияние оказали церковно-религиозные взгляды Екатерины II. Они выражались через восприятие православного христианства и отношение к существующей церковной организации, формировавшейся веками.
В рассматриваемом контексте секуляризация имеет значение передачи церковных и монастырских земель во владение и распоряжение государства. В эпоху Просвещения этот процесс был распространен также на сферу культуры и духовных ценностей. Термин «секуляризация» известен на примере события, произошедшего в 1646 году. Будущий представитель французской делегации при заключении Вестфальского мира герцог де Лонгвиль во время своих ранних переговоров предложил провести секуляризацию в стране, то есть передать победителям доход от конфискации монастырских владений30.
Исторически с принятием христианства церкви и монастыри могли иметь в своем владении и пользовании земельную собственность. Монахи имели право пользоваться только общей собственностью, принадлежащей монастырю и предназначенной для минимального продовольствия, благотворительности, финансирования духовных школ, а также для церковного строительства. Право собственности на землю было зафиксировано в византийском Номоканоне, который в русской традиции стал именоваться Кормчей книгой31.
В России историю секуляризации можно проследить с конца XV века, когда ставилась под сомнение правомерность увеличения церковного землевладения. Процесс приобретения имений духовенством вошел под контроль Ивана IV. В конечном итоге, при нем было запрещено увеличивать церковные и монастырские земельные владения. В XVII столетии на основании Соборного уложения царя Алексея Михайловича 1649 года был образован Монастырский приказ. В его компетенцию входил вопрос о сборе доходов с земель духовенства32.
При Петре I не было единого закона о секуляризации, но на практике монастырские земли подлежали частичной конфискации. В первой четверти XVIII века имения духовенства сократилось примерно на 6 тысяч крестьянских дворов33.
Важные перемены в области церковного законодательства произошли при императоре Петре I. Главным источником для последующих реформ стал Духовный Регламент, подготовленный императором совместно с епископом Феофаном Прокоповичем и подтвержденный подписями духовенства Московской губернии 25 января 1721 года. Закон определял правовое положение духовенства в Российской империи и имел большое влияние на церковную политику второй половины XVIII века.
Екатерина II стала продолжать основные направления церковной политики Петра I, хотя за время ее царствования было предпринято множество нововведений. Вскоре после своего вступления на престол императрица обратила внимание на правовое и социально-экономическое положение православного духовенства. По мнению Екатерины II, церковная реформа и преобразования в среде духовного сословия были необходимы.
Секуляризационная реформа была нацелена на улучшение общего финансового положения в стране. В первый год правления Екатерины II дефицит бюджета составлял 8 % от суммы доходов (несколько выше уровня 1 млн. рублей)34 и на протяжении царствования дефицит повысился в разы35.
Одна из важнейших задач в области секуляризации церковных имений заключалась в преобразовании быта и культуры монастырей и церковных приходов. Совместно с общим финансовым положением изменить предполагалось функционирование церковных институтов, а также их социальный статус. Авторитетными представлялись принципы деятельности просвещенного монарха, а не традиционные нормы церковного права. Нормы, предписанные епископам относительно имущества, в церковном праве были зафиксированы VII Вселенским Собором, в 12 правиле. В нем отмечалось, что, если представитель местной светской власти приобретет земельное владение у клирика, то продажа в этом случае считалась недействительной, а имущество должно было быть снова передано монастырю. Если епископ или игумен позволял себе продажу имения, он лишался своих полномочий и был изгнан из места служения36. То есть церковные земли считались неприкосновенными и являлись общим имуществом.
Еще одной важной характеристикой задач секуляризации была связь с процессами, происходящими в ряде других европейских стран, которые проводили секуляризацию. Во второй половине XVIII века этот процесс идеологически выразился в политике «просвещенного абсолютизма», которая строилась на доверии народа государству37. При этом, в русской культуре самодержавная власть имела полномочия не столько юридического характера, сколько была наполнена христианским смыслом, священным долгом.
Указы Екатерины II имели силу законов, но гарантом своих прав народ видел не в их авторитете, а в личности императрицы. Считалось, что народное благосостояние в Российской империи, прежде всего, православных христиан, находилось в ведении государыни. В инструкции, данной Комиссии о церковных имениях отмечалось, что власть дается от Бога. Этим объяснялось волеизъявление императрицы «иметь недреманное око» во всех сферах жизни подвластного ей народа, в том числе и церковной, «яко блюстительнице церкви святой»38. В сферу государственных попечений входили также вопросы регулирования благотворительности, духовного просвещения, «церковного благолепия».
Философское подкрепление идеи о «естественном» характере самодержавной власти можно найти в тексте Наказа императрицы, основные положения которого были представлены в произведениях Ш. Л. Монтескье, Ч. Беккариа.
Реализация церковной реформы началась с решения Екатерины II на время отменить указ о секуляризации церковных имений Петра III, подписанный им 19 февраля 1762 года. В данном случае под секуляризацией понимается передача земельных владений монастырей вместе с жившими на них монастырскими крестьянами в ведение государства. Такое решение было принято 12 августа 1762 года. Основные положения церковного законодательства Петра III в Сенате были подвергнуты критике. В одном из манифестов отмечалось, что император проявлял грубое неуважение к православной вере, более того «начал помышлять и о разорении самых церквей…»39
Проведению церковной реформы предшествовали длительные переговоры в Сенате и Синоде.
Архиереи не могли согласиться с некоторыми положениями доклада Сената. Тверской епископ Афанасий высказал мнение о том, что налог для крестьян будет непосильным, а пособия для монастырей и духовных семинарий недостаточным. Он предложил, чтобы сбор средств был предоставлен в распоряжение архиереев. Открыто эту точку зрения поддержали псковский епископ Гедеон и петербургский епископ Вениамин. В Сенате доминировало предложение об учреждении комиссии из духовных и светских лиц для определения монастырских штатов. Это точки зрения в среде духовенства придерживались рязанский епископ Палладий и новгородский епископ Димитрий (Сеченов)40.
Затруднения возникали на начальном этапе проведения реформы и касались временного состояния церковного имущества. О своей нерешительности относительно первых мероприятий императрица писала графу А. П. Бестужеву-Рюмину с просьбой поделиться советом: «комиссию ли учинить ныне, не отдавая деревень духовным, или отдавать ли ныне, а после сделать комиссию»41.
12 августа 1762 года было принято решение, выраженное в форме именного указа, согласно которому духовные имения снова возвращались во владение и распоряжение духовенства, при сохранении порядка отчетности о расходах, что было предусмотрено в Духовном Регламенте42.
Эта временная мера в последующем расценивалась Екатериной II как необходимость в условиях участившихся крестьянских волнений, в том числе и в среде монастырских крестьян43. Волнения сопровождались кражей имущества монастырей: выведении скота, порубке лесов. На подобную обстановку особое влияние оказала амнистия заключенных за преступления против церковной собственности, проведенная при Петре III.
Вскоре императрица вернулась к решению вопроса о секуляризации церковных имений. Мера по их возвращению в собственность духовенства была предпринята на короткое время.
29 ноября 1762 года была учреждена специальная Комиссия о духовных имениях44. В нее вошли: новгородский митрополит Димитрий (Сеченов), санкт-петербургский архиепископ Гавриил (Кременецкий), переяславский епископ Сильвестр (Страгородский); обер-прокурор князь А. С. Козловский, князья А. Б. Куракин, С. В. Гагарин, сенатор граф И. И. Воронцов и статский советник Г. Н. Теплов45. Новый вариант реформы разрабатывался в течение полутора лет46.
В 1763 году в соответствии с докладом о духовных имениях была образована Коллегия экономии, находящаяся в ведении Сената. Коллегия должна была управлять бывшими духовными имениями вместе с бывшими монастырскими крестьянами, вести хозяйственный учет и содержать учрежденные духовные штаты47.
Завершающий этап реформы был реализован 26 февраля 1764 года с изданием Манифеста о секуляризации церковных имений48. В результате, все имения Синода, архиерейских домов и монастырей были лишены порядка 910 тысяч душ крестьян и 8,5 миллионов десятин земли. Секуляризация предусматривала денежную компенсацию для монастырей и архиерейских кафедр. Двадцать шесть епархий были разделены на три категории. В соответствии с этим назначался фиксированный доход.
В первую категорию вошли Новгородская, Санкт-Петербургская и Московская епархии, которые получали соответственно 11031, 15 000 и 7510 рублей в год. Государственное жалование на мужские монастыри первых трех классов насчитывало в среднем по 60-70 рублей на человека, а в женских монастырях – по 30 рублей49.
Секуляризация предусматривала введение монастырских штатов, согласно которым определялся порядок содержания монастырей. Большинство из них относились к третьему классу и заштатным (почти 300). Всего в штаты вошло 272 монастыря, то есть менее четверти из общего числа в Великороссии. 573 монастыря были упразднены, что составляло от всего количества 54%. Незакрытые монастыри (около 195 по численности) существовали за счет небольших земельных участков, которые обрабатывалась местными монахами. При этом государственного жалования они не получили. Данное положение отразилось в докладе от 31 марта 1764 года «О безвотчинных и на своем содержании состоящих монастырях и пустынях»50.
В ходе реформы некоторые монастыри стали приписными или новыми приходами. Они могли использоваться также для государственных нужд. Например, московский Симонов монастырь использовался под казармы.
В ходе секуляризации появилась необходимость в сокращении числа монастырей и монашествующих. При Петре I в практику вошли строгие ограничения на принятие пострига. Такое право имели овдовевшие священники, остальным требовалось специальное дозволение Синода. За 1730-е гг. численность монашества в Великороссии уменьшилось более чем в два раза51.
В Новгородской епархии в 1757 г. значилось 83 мужских монастыря и 25 женских52. Ведомости упраздненных монастырей за 1764-1770 гг. свидетельствуют о резком сокращении чисенности монастырей и монашествующих53. В Новгороде и его окрестностях в 1764 году сохранились действующими только семнадцать монастырей. Среди них были Хутынский и Юрьев, которые причислялись к первому классу. Шесть монастырей (Антониев, Вяжищский, Десятинный, Евфимьин, Зверин и Сырков) относились ко второму классу. К третьему причислялись Деревяницкий, Духов, Кириллов, Клопский, Сковородский и Сокольницкий54. Претенский и Крутецкий монастыри были приписаны к Духову с целью улучшения их материального благосостояния55. Сгоревший Сокольницкий монастырь не стал восстанавливаться и был упразднен56.
В ходе секуляризации, предпринятой Екатериной II, значительно изменилось экономическое положение приходского духовенства.
Материальное обеспечение причта, согласно Духовному Регламенту, находилось в ведении прихода, а установление фиксированных денежных доходов входило в обязанности Святейшего Синода.
На материальном положении серьезно отразились некоторые частные случаи, связанные с нежеланием прихожан вносить свой денежный вклад в церковное дело, что известно из формуляра 1743 года. Были случаи, когда прихожане предпочитали платить штраф57. В Новгородской духовной консистории были зафиксированы случаи жалоб священников на отсутствие денежных сборов от прихожан. В некоторых случаях иереи покупали вино, свечи, ладан, необходимые для ведения церковной службы, на средства местных помещиков, которые жертвовали свои доходы58.
Кроме того, нередко встречались кражи церковного имущества, зафиксированные также на территории Новгородской епархии59. Причиной этому могла служить довольно глубокая проблема, которая заключалась в недостатке христианского просвещения60.
В таком виде дошел вопрос о содержании и организации духовенства в эпоху правления Екатерины II. При императрице конфискация земельных владений православных приходов сопровождалась их заменой штатными окладами. Существовали также вотчинные церкви, которым предоставлялся доход от прихожан и от церковных земель. Крестьяне при этом находились в распоряжении Коллегии экономии.
Если церкви пустовали и были в плохом состоянии, то предполагалось заново их не строить и не определять к ним священнослужителей. Решение вопросов относительно таких церквей предоставлялось Святейшему Синоду.
Сложность и противоречивость секуляризации состояла в том, что задача учрежденной Комиссии о церковных имениях состояла в обеспечении штатными окладами церквей, при этом, не были предприняты меры определить все приходы на содержание государства. Неразрешенным оставался вопрос о численности церквей и духовенства на первом этапе реформы. Некоторые церкви в период начального этапа проведения секуляризации могли существовать только за счет попечений прихожан. Только к 1768 году из всех епархий, кроме сибирских, были собраны сведения о белом духовенстве61.
Священники и церковнослужители получали доходы непосредственно от правительства империи. В этих условиях епископы имели довольно устойчивый доход. Напротив, доходы городских и сельских приходских священников оставались ненадежными. В 1765 году сельским приходам было отведено по 33 десятины земли. Там, где не было возможности обеспечить приходы наделами, ежегодно из государственной казны поступало денежное жалование в размерах 65 рублей на каждого священника, 18 рублей на церковнослужителя и 10 рублей на церковные нужды62.
Основным источником дохода приходского духовенства была плата прихожан за церковные требы. Доходы от них были незначительными. Они составляли в среднем от одного до четырех рублей в год на штат приходской церкви.
При Екатерине II были установлены минимальные суммы за требы. За крещение младенца для оплаты предписывались три копейки, за свадьбу и погребение взрослых – десять. Исповедь и причастие к этому ряду не относились. В остальном каждый прихожанин мог жертвовать по своему усмотрению. Указанные нормы вывешивались в храмах для всеобщего сведения63.
Средний размер доходов священника в приходе включал в себя оплату за требы, помощь пищевыми продуктами, урожай с земли, приписанной к приходской церкви, который священнику нередко приходилось обрабатывать самому. Кроме того, иереи могли пополнять свои доходы, обучая детей чтению и письму в народных школах, занимаясь переплетным делом. Денежный доход одного из сельских священников, оставивших после себя дневник, составлял 10 рублей в год. Доход от участка земли достигал 40 рублей, а натурой он получал примерно 21 рубль в год64.
Оценивая политику секуляризации, а также ее последствия для уровня жизни духовенства, Т. В. Барсов, отмечал, что духовенство «чувствовало себя обманутым»65. Некоторые члены Синода (московский митрополит Тимофей (Щербацкий), крутицкий архиепископ Амвросий (Зертис-Каменский) и др.) не принимали реформу 1764 года, высказывали недовольство в переписке друг с другом, но не стали осуществлять решительных действий в защиту имущественных прав66.
С открытым протестом выступал ростовский митрополит Арсений (Мацеевич). 6 марта 1763 года он написал донесение в Синод, в котором указывал на противоречие между обещаниями Екатерины II после воцарения и деятельностью правительства в следующие месяцы. Доказывая неприкосновенность церковных имений, митрополит отмечал неправомерность решений67.
Секуляризация оказала влияние не только на уровень экономической жизни духовенства. Представители духовного сословия имели новый социальный статус в обществе. Они обладали рядом привилегий, среди которых была свобода от податного состояния и телесных наказаний68.
Определение социального статуса духовенства стало важным вопросом в ходе секуляризации. Он был затронут в работах Уложенной комиссии 1767 года. Среди участников от представителей духовенства был только митрополит Димитрий (Сеченов), и то, как член Синода. То есть комиссия фактически была лишена голоса духовного сословия.
В частной комиссии «о разборе государственных родов» был подготовлен проект законов о «среднем роде людей», согласно которому белое духовенство входило в число так называемого среднего сословия. Еще одна частная духовно-гражданская комиссия разработала проект, согласно которому духовенство не обладало особым сословным статусом. Предложенные на рассмотрение проекты Синодом были встречены критикой и не получили официального подтверждения. Тем не менее, личное обращение императрицы к членам Синода (вероятно, составленное Г. Н. Тепловым), в том числе к духовенству, было как к «государственным особам, состоявшим под властию монарха и законов евангельских». В ходе секуляризации намечалась тенденция к отказу от признания особого статуса духовенства69.
Характер церковной реформы Екатерины II можно считать незавершенным. На практике это показали продолжающиеся побеги духовенства со своих мест по ряду причин. Они представляли собой сложное и довольно продолжительное явление, которое нельзя однозначно оценить. Побеги предшествовали секуляризации, но, в то же время, имели место быть и после реформы. Архивные материалы Новгородской епархии свидетельствуют о ряде случаев, связанных с бегством со своих мест монахов и священников70. Одна из причин состояла в недостаточном уровне материального достатка и в желании искать пропитание в более благополучных приходах. Вместе с тем, серьезное влияние оказала нерешенная проблема церковного раскола. В результате началось распространение такого явления, как бегство православных священников и монахов, перешедших на сторону старообрядцев71.
Из бумаг архиепископа Гавриила Петрова известно, что многие стали записываться в раскол даже из светских соображений72. Росту раскола способствовала выгода для старообрядцев, которых не принимали в солдаты, в отличае от православных. В 1780-е годы происходили массовые отпадения, когда запись в раскол была отменена. Один священник из села Лигова Новоладожского уезда доносил санкт-петербургскому архиепископу Гавриилу (Петрову) о том, что количество людей, записавшихся в раскол, увеличилось так, что православному причту не на что было существовать.
Проблема материального и духовного упадка имела место быть и в русских монастырях. О ней писал митрополит Гавриил (Петров): «Белозерский монастырь – до крайнего упадка от настоятеля доведен, башня упала и многие здания к тому же наклоняются. И так, я принужден просить таких настоятелей, которые бы думали не о столах и гостях, а о своей должности…»73 В другой раз Гавриил упоминал о кандидате в настоятели, который сам признавал, что тот стремился «не монастырь устроить, а своих детей и дом»74.
Определенной реакцией на мероприятия секуляризации и существующий порядок, который был характерен для церковной и монастырской жизни середины XVIII века, а также в последующий период, было старчество и монашеский аскетизм, сопровождающиеся эмиграцией. Так знаменитый святой Паисий Величковский иммигрировал из империи и переселился на Афон75, где в последующем основал общежительный порядок, которого в то время не хватало в русских обителях.
Таким образом, секуляризация в Российской империи представляла собой сложный и неоднозначный процесс. В разной степени он продолжался в течение нескольких столетий, а в наиболее полной форме выразился в эпоху правления Екатерины II.
Одной из главных задач реформы стало улучшение общего финансового положения в стране. Изменить предполагалось функционирование монастырей и церковных приходов, их социальный статус, быт и культуру. Еще одной важной характерной чертой реформаторской инициативы была связь с процессами, происходящими в ряде европейских стран, которые проводили секуляризацию. Идеологически реформа выразилась в политике «просвещенного абсолютизма». В Российской империи православие было признано официальной религией, а императрица презентовала себя в качестве покровительницы православной веры и церкви.
Секуляризация при Екатерине II в экономическом плане предусматривала конфискацию земельных владений архиерейских домов, монастырей в ведение коллегии экономии, независимой от Синода и подконтрольной Сенату. Епархии делились на категории, были введены монастырские штаты, согласно которым назначался фиксированный доход.
В результате введения штатов во второй половине XVIII века в течение нескольких десятилетий в каждой епархии были порядка двух-трех сотен «безместных» священников, которые не могли себя найти в обществе. В установленные штаты могли входить чуть больше 84 тысяч человек из духовенства. На это существенно повлиял запрет на создание новых монастырей, число которых за вторую половину XVIII века было открыто только пять по всей России 76.
Сложность и противоречивость реформы состояла в том, что задачей учрежденной Комиссии о церковных имениях состояла в обеспечении штатными окладами церквей, но не были предприняты меры определить все приходы на содержание государства. Неразрешенным оставался вопрос о численности церквей и духовенства на первом этапе реформы. Таким образом, некоторые церкви в период начального этапа проведения секуляризации могли существовать только за счет попечения прихожан.
Так как с первой половины XVIII века статистика относительно духовенства и церквей не соответствовала действительности, в ней было много искажений, поэтому обязательным было составление списков прихожан каждого храма. Учет приходского населения велся и во второй половине века. Подобное мероприятие исследователями расценивается двояко: с одной стороны, оно представляется как стремление правительства внести порядок в жизнь приходов, с другой, как обременение духовенства и возложение на него обязанностей по учету распространения раскола.
Рассматривая особенности организации церковных институтов, можно придти к выводу о том, что в синодальный период духовенство на практике не имело статуса самостоятельного, независимого сословия. То есть теоретический принцип, разработанный в Уложенной комиссии, практически выразился в мероприятиях секуляризации. Обращение к членам Синода, в том числе к представителям духовенства, как к «государственным особам» демонстрировало, что императорская власть взяла на себя опеку над ними. С другой стороны, стала иметь полное право предъявлять требования исполнять государственные законы.
Секуляризация изменяла церковный быт и восприятие православия в среде верующих. Реакционный характер на положение Церкви в российском обществе имели особые формы духовной жизни, религиозных практик. Во второй половине XVIII века получил свое развитие монашеский исихазм, заимствованный из древней традиции, известными представителями которого стали Тихон Задонский и Паисий Величковский.
1.3. Влияние деятельности Святейшего Синода на положение православной церкви в российском обществе.
Святейший Правительствующий Синод был учрежден манифестом Петра I 25 января 1721 года и признан в качестве постоянного собора, равного по власти патриархам, поэтому носил титул Святейшего. Синод в Российской империи не восполнял патриаршую власть, а заменял ее. Упразднение первосвятительского сана и замена его Синодом, а также исчезновение поместных соборов из жизни русской церкви, признается нарушением церковного права, а именно 34-го Апостольского правила, согласно которому «епископам всякаго народа подобает знати перваго в них, и признавати его яко главу, и ничего превышающаго их власть не творити без его разсуждения. <…> Но и первый ничего да не творит без разсуждения всех»77.
Как высший административный и судебный орган по делам Русской Православной Церкви Синод был обязан следить за исполнением законов, относящихся к ней, заботиться о религиозном воспитании народа, устанавливать церковные праздники, проводить канонизацию святых, подвергать цензуре произведения духовного характера, включая и светскую литературу, если в ней затрагивались духовные темы. Все книги религиозного содержания должны были издаваться только в типографиях, находящихся под контролем Синода78.
Церковный авторитет синодальным актам придавала подпись членов Синода – иерархов. Хотя свои полномочия новый орган церковного управления мог осуществлять лишь с согласия императорской власти79.
Его состав неоднократно подвергался переменам. Заседавшие делились на две категории: на постоянно присутствующих лиц (три митрополита, духовник императора, обер-священник армии и флота) и периодически вызываемых (на год, два или более) для заседания в Синоде. В Москве действовала Синодальная контора, находящаяся в ведении Синода. С 1731 по 1735 гг. она именовалась Святейшим Правительствующим Синодом в Москве.
На местах существовали консистории – епархиальные управления в составе от четырех до шести духовных лиц и гражданских чиновников.
Указом Петра I от 11 мая 1722 г. была учреждена должность обер-прокурора Синода – «ока» государева и стряпчего о делах государственных», который назначался императором из светских чиновников80.
Связь Синода с гражданскими властями производилась через посредство обер-прокурора; через него со стороны императорской власти делались предложения Синоду и объявлялись указы. Передача воли государя производилась в форме указов с его подписью, в виде словесного сообщения через обер-прокурора или в форме рескриптов и писем 81.
С 1763 года Синод мог воспользоваться правом обращения с докладом к императрице даже без посредства обер-прокурора. Тогда проявление его инициативы сводилось лишь к подаче предложений. Правда нередко обер-прокурор, проявляя собственную инициативу, играл далеко не последнюю роль в осуществлении церковных реформ, и в таких вопросах особое место принадлежит личностному фактору.
В период царствования Екатерины II эту должность занимали действительный статский советник Иван Иванович Мелиссино (1763-1768), который еще при ее воцарении занимал пост директора Московского университета (1757-1763). Это бригадир Петр Петрович Чебышев (1768-1774), статский советник Сергей Васильевич Акчурин (1774-1786), статский советник Аполлос Иванович Наумов (1786-1791), действительный статский советник и церемониймейстер Алексей Иванович Мусин-Пушкин (1791-1797)82.
На должность обер-прокурора чаще назначались лица, известные своими гуманитарными склонностями, служившие в учебных заведениях или в учреждениях народного просвещения, участвовавшие в работе различных благотворительных обществ 83.
Нередко случалось так, что взгляды обер-прокурора не совпадали с мнением членов Синода. Можно вспомнить «18 пунктов» И. И. Мелиссино от 1767 г., послужившие руководством для «Наказа». Вопросы касались не только устоявшихся традиционных норм, но и канонических основ Православной Церкви. В результате обсуждений духовно-гражданская комиссия разделила взгляды по вопросам об искоренении суеверий, о сокращении праздников, браках с иностранцами и разрешении более трех браков84. По Новгородской епархии числилось дело 1760-х годов о выходе крестьянской жены Акулины Ивановой четвертым браком за капрала Ивана Клюева 85.
Вплоть до своей отставки И. И. Мелиссино занимался раскольническим вопросом и главным его предложением стало обеспечение свободы для их убеждений, с другой стороны, отклонившиеся от Церкви должны были составить анкеты и таковых следовало обложить двойным налогом и «увещевать ко обращению в правоверие». Вопрос, разбираемый обер-прокурором, носил существенный характер. Роль И. И. Мелиссино в раскольническом вопросе была значительной, его предложения вызвали отклик императрицы. 15 декабря 1763 года Екатерина упразднила Раскольническую контору, учрежденную в 1725 году86.
При И. И. Мелиссино 19 августа 1763 г. появилась должность чиновника за обер-прокурорским столом специально для князя Г. А. Потемкина, которому она предназначалось, по замыслу императрицы, к духовному самообразованию. На него налагались обязанности «следить за синодским делопроизводством и вникать в его особенности». На Потемкина также возлагалась обязанность во время отсутствия или болезни обер-прокурора предоставлять доклады государыне и ее повеления сообщать Синоду. Инструкция, специально разработанная императрицей для молодого Потемкина, временно порученное ему дело во многом подготавливали будущего опытного государственного деятеля 87.
Еще в 1722 г. Святейший Синод по примеру светских коллегий признал необходимым образовать отдельные конторы, которые в особых и затруднительных случаях могли выносить свои мнения на обсуждение88. В Московской синодальной конторе первенствующим положением пользовался новгородский архиепископ.
В начале царствования императрицы утвержденный принцип о поочередной смене через два года членов Святейшего Синода в действительности подвергался изменению на практике. Можно было встретиться с таким явлением, когда известные лица, вступив в состав Синода, продолжали оставаться здесь до конца своей жизни. Новгородский митрополит Димитрий (Сеченов) занимал первенствующее положение в Синоде вплоть до своей кончины в 1767 году. Он пользовался особым доверием и расположением императрицы. Когда Екатерина готовилась послать в Лейпциг несколько молодых дворян для обучения наукам, она обратилась лично к митрополиту с рескриптом и просила его о назначении для учеников достойной кандидатуры сопровождающего.
С 1786 г. императрица начинала вводить в практику награждение заслуг иерархов почетным титулом члена Святейшего Синода. Императрица старалась отличать выдающихся заслугами церковных деятелей. Так епископ Тверской епархии Гавриил (Петров), будучи участником в Комиссии по составлению нового Уложения и членом Комиссии о церковных имениях, с 1775 г. стал архиепископом Новгородским и Санкт-петербургским (с этого времени до 1799 г. кафедры были объединены), а в 1783 г. именовался митрополитом89.
Гавриил (Петров) должен был значительную часть своего времени и своих сил посвящать делам высшего церковного управления. Присутствия Синода происходили три раза в неделю, по понедельникам. Участники приезжали в 9-10 часов утра и заседали до первого часа дня. В летнее время в течение месяца члены Синода должны были присутствовать по два человека с переменой через две недели. Этот порядок изменялся в отдельных случаях. После назначения Гавриила (Петрова) на Новгородскую кафедру совершались временные отъезды для ее обозрения и начала пастырской деятельности90.
Гавриил (Петров) пользовался особым доверием императрицы, и смена таких членов Святейшего Синода, как Мелиссино и Чебышев, и начало деятельности обер-прокурора Акчурина во многом были определены влиянием митрополита.
В условиях просвещенного абсолютизма складывалась определенная манера обращения к императорской власти с восторженным тоном. В письмах Екатерины, адресованных к обер-прокурорам можно заметить чрезвычайную тактичность и даже мягкость императрицы, которые сочетались с властностью91. Из переписки с Екатериной разных архиереев письма Гавриила (Петрова) отличались сдержанным, деловым тоном. Не смотря на непосредственное подчинение высшего органа церковной власти императрице, общение и переписка с архиереями оказала на нее особое влияние.
Таким образом, решающая роль в складывании диалога между членами Синода: представителями духовенства и светскими чиновниками принадлежала конкретным личностям. Степень успеха работы зависела от их уровня образованности, мировоззрения.
На практике нередко приходилось сталкиваться с разногласиями по вопросам церковного устройства. В таком случае, наиболее дискуссионные вопросы (например, относительно иконопочитания, проблемы церковного раскола) решались при непосредственном участии императрицы.
1. 4. Религиозная политика Екатерины II в отношении различных форм «суеверий»
В Российской империи XVIII века под «суевериями» понимались определенные формы выражения народной веры, а именно: почитание «ложных» чудес, «лжесвященных» мест и предметов (например, камней) кликушество, волшебство, «обожествление» икон и ряд других92.
Особое место теме суеверий отводилось не только в европейских словарях, но и в российских. Наиболее известным в России было «Описание древнего славянского языческого баснословия, собранного из разных писателей, и снабденного примечаниями» М. И. Попова (1768 г.). Популярным был «Словарь русских суеверий» издателя этнографических материалов М. Д. Чулкова (1783 г.). Согласно ему, «суевером» назывался человек, который «в одних только наружных поступках и обрядах является богобоязливым; а в самом деле главную должность человека Християнина, то есть любовь к ближнему пренебрегает»93.
Д. И. Фонвизин перевел современное эпохе Просвещения слово «superstition» французского философа Луи де Жокура из Энциклопедии Дидро и Д’Аламбера как «суеверие». Используя рассуждения Феофана Прокоповича, писатель дал определение суеверному человеку, вера которого «противна рассудку и здравым понятиям о вышнем существе»94.
Юридическую основу отношения власти к различным формам суеверий второй половины XVIII века составили такие нормативные акты, как Духовный Регламент (1721 г.); Сенатский указ от 14 марта 1770 года «О предостережении судей от неправильных следствий и решений по делам о колдовстве и чародействе и о наказании кликуш плетьми, яко обманщиц»; Учреждения для управления губерний Всероссийской империи (1775 г.); Устав Благочиния (1782 г.). Наказ Екатерины II Комиссии по составлению нового Уложения (1767 г.) показателен для изменения характера юридического дискурса, так как он не был действующим законом95.
В Духовном Регламенте суеверие рассматривалось в соответствии с церковной традицией как придание особого значения неканоническим текстам (апокрифам, магическим, прогностическим) и внешним обрядам. В области следственных дел «духовные преступления», отождествляемые с суевериями, имели значение «мошеннических»96. Такое положение Регламента отразилось и на законодательстве второй половины 18 века.
В Наказе Екатерины II все преступления разделялись на «четыре рода»: те, что разнились с «законом, или верой», с нравами, «тишиной и спокойствием», с безопасностью граждан97. Преступления против веры преследовались, так как несли в себе опасность и могли нарушать принципы правопорядка. Этот смысл был заимствован из сочинения Монтескье «О Духе законов».
В Наказе отмечалась необходимость регулирования законодательства так, чтобы быть снисходительнее при допросах и не применять пыток, которые считались не соответствующими «здравому естественному разсуждению»98. Таким образом, отношение к пыткам во второй половине XVIII века теоретически переменилось. Смягчение наказаний на практике в полной мере происходило в последние десятилетия, так как наиболее частым видом среди них становилась епитимья продолжительностью от нескольких недель или месяцев до пяти-шести лет99. И все же в эпоху Екатерины II в Российской империи в ряде случаев продолжали существовать довольно строгие меры. Известен текст приговора 1765 года по делу камергера Петра Васильевича Салтыкова, которое началось еще при императрице Елизавете Петровне100. Он происходил из знатной и древней фамилии, известной тогда в империи101. В 1758 году в Тайной канцелярии слушали показания о том, как камергер рассыпал в Зимнем дворце зелье на пол в надежде, что пройдя через него, императрица «будет милостива»102. Причиной для поисков волшебников стал неудачный брак с княжной Марьей Солнцевой-Засекиной и желание супруга «уморить жену свою». Когда Петр Салтыков находился при императорском дворе, он планировал упросить императрицу отпустить его в Москву и помочь в оплате долгов. В 1758 году управляющий Толмачев донес на своего господина о государственном преступлении и почти все колдуны нашлись и вслед за Салтыковым давали показания в Тайной канцелярии. По приговору он был сослан в Соловецкий монастырь и лишен всех чинов. Бывший камергер не оставил попытки умилостивить и Екатерину II. В 1764 году по донесению приказчика Петра Черторылького Салтыков «через крепостную свою жонку Аграфену Варфоломееву еретическтвом делает такой способ, чтоб он принят был в милость Ея Императорского Величества…»103 Согласно приговору 1765 года Аграфену с ее мужем было приказано «наказать жестоко» 104. Практика преследования за колдовство продолжалась, судя по тому, что участники преступления наказывались плетьми, ссылкой или отправкой в солдаты. Петру Салтыкову полагалось каяться и больше не обращаться за помощью к колдунам, а при повторном доносе обещали отослать в монастырь.
Указ от 14 марта 1770 года «О предостережении судей от неправильных следствий и решений по делам о колдовстве и чародействе и о наказании кликуш плетьми, яко обманщиц» представлял собой законодательный акт, с подробными описаниями публицистического плана105. Указ подвергал сомнению возможность колдовства и существование настоящих колдунов, а наиболее часто встречающимся явлением рассматривал «мнимых волшебников»106. Практика судебных следствий показала, что обвиняющий другого в колдовстве нередко признавался обманщиком, который притворялся, что ему причинен вред посредством волшебных действий, а мотивом его обвинений являлась обида или месть. Кроме того, признание обвиняемого в том, что он колдун считалось вызванным угрозами и побоями, применяемыми во время допроса107. Из названия указа 1770 года следовало, что по-прежнему сохранялось наказание «высечь плетьми публично» для «кликуш и обманщиц»108, так как они фактически причислялись к доносчикам.
В русском законодательстве происходила важная перемена: судить полагалось за обман и мошенничество, а также вред, нанесенный человеку в случае отравления. Стоит оговориться, что в указе 1770 года колдовство понималось как реальное, но крайне редкое явление109.
В 1772-1774 годы распоряжением императрицы было предпринято передать «духовные дела» в светские суды110. В проекте Уголовного уложения 1774 года пояснялось, что религиозные по содержанию преступления должны были исключаться из сферы уголовного права. Карались только негативные последствия, которые выражались в нарушении общественного порядка111. На практике единого подхода в области следственных дел в отношении суеверий не было выработано112.
В Сенате обличалось невежество судей, из числа которых некоторые также могли предаваться суевериям, не смотря на то, что «по долгу звания своего и на основании явных законов» были обязаны «стараться о истреблении оного»113. Так как центральные и местные органы власти могли сильно отличаться по уровню просвещенности, на местах случались самосуды и даже смертные приговоры. В таком случае дела передавались на пересмотр в Московскую Синодальную контору114.
Система судопроизводства регулировалась на основании «Учреждения для управления губерний Всероссийской империи», подписанного 7 ноября 1775 года. Была создана иерархия судебных учреждений с введением новых судебных инстанций. Высшей из них являлся Сенат. На губернском уровне учреждения включали две палаты уголовного и гражданского суда. За ними в иерархии следовали три учреждения сословного характера: Верхний земский суд, Губернский магистрат и Верхняя расправа. В 1775 году был создан новый судебный орган – совестный суд. Инстанция была призвана решать дела, которые не представляли значительной общественной опасности115. Тем самым общие суды были освобождены от рассмотрения дел о колдовстве, краже церковного имущества и ряда других. Это были те дела, где источником преступлений являлась не воля нарушителя закона, а несчастье, нравственный недостаток, суеверия и т. п. Совестные суды состояли из судьи и шести заседателей: по два человека из дворян, городского и сельского сословия.
В течение XVIII века всего известно не менее 200 процессов только о «волшебстве»116. Содержание духовных дел отразилось в документах политического сыска117. В настоящее время в исследованиях отмечается порядка 22 процессов за 1761-1780 годы и 18 процессов - в 1781-1801 годы, тогда как за 1741-1760 годы из них известно около 97118. Это свидетельствует о значительном спаде преследований суеверий при Екатерине II.
Особенность содержания дел также заключалась в том, что расцениваемое судьями как суеверие, носителями практик воспринималось как норма жизни119.
Показателен пример соединения молитвы и заговора. В основе заговора лежали канонические и апокрифические молитвы, переписанные в народной среде120. Многие молитвы специально носились как обереги. Иногда они записывались особым образом, например, в форме шести слов, которые нужно было произносить для лечения болезней121.
На местном уровне запрещению подлежали отдельные обряды, популярные в народе. Известен случай второй половины XVIII века, когда жители села Заречье Новгородской губернии ходили вокруг часовни и пня, а также обносили небольшой каменный крест «иные однажды, иные дважды, иные трижды, иные и более», остальные, «ожидая того креста шумят и кричат, ежелиже кто тот крест, переступив чреду, захватит и понесет, то пуще другие ропщут и клянут, а иные смеются; и за таковым крестохождением и в церковь к слушанию литургии и проповеди не приходят»122. Такие обходы были распространенным ритуалом в народе. Среди обрядов, совершаемых в урочище Абрамовщина под Старой Ладогой был примечателен обход вокруг почитаемого колодца123.
Еще одной народной традицией, причисленной к суеверием, было почитание камней. Как правило, во время церковных праздников около деревенских святынь брали воду с почитаемых камней. Череповецком уезде Новгородской губернии был известен случай такого сбора воды из под камня, напоминавшего форму креста124.
Камень был почитаемым предметом при гадании на ключе. В материалах новгородской духовной консистории фигурируют донесения об «обожествлении камней». Известны случаи об «обожествлении» камня крестьянами в Пустозерском уезде, который был принят за звериную голову и был объектом для пожертвований125.
В числе судимых за пользование заговорами и гадательными приемами встречались лица из числа приходского клира и монашествующие126. В 1760-е годы проходило следственное дело дьячка Дмитриевского Устюжского погоста Бежецкой пятины Ерофея Петрова по обвинению в «чародействе»127. В течение XVIII - XIX вв. из духовной консистории в Синод поступали донесения с мест о нарушениях приходского устава, или о неправильном совершении службы и треб по невежеству и небрежению клириков128.
При Екатерине II специально назначались десятники из числа священников для наблюдения за клиром, за теми, кто «злоупотреблял верой народа в «чародейства»129. Этот указ основывался на Духовном Регламенте, согласно которому устанавливалась система контроля в лице поставленных в каждой епархии десятоначальников. Епископы также были обязаны дважды в год присылать в Синод рапорты о состоянии своей епархии130.
Иереи должны были составлять специальные расписки, свидетельствующие о состоянии их приходов. Данное мероприятие стало продолжением установлений Духовного Регламента, согласно которому священник обязан был наблюдать, не появлялись ли у прихожан «чернцы, и учители раскольничестии, или и лестцы, пустосвяты, и оных буде увидит, должен ловить, и в дом Архиерейской отсылать, под штрафом лишения священства, и мирскаго наказания»131.
В сохранившихся за 1766 год расписках священников Новгородской епархии указывалось отсутствие в их приходах кликуш, «притворно юродивых», «несвидетельствованных мощей» и «прочего суеверия»132133.
Особое место в ряду народных суеверий в XVIII столетии отводилось церковному расколу. В числе законодательных актов первой половины XVIII века старообрядчество расценивалось на уровне суеверий и преследовалось властями. Указ Святейшего Синода от 15 мая 1722 года рассматривал все его проявления как невежество, которое нужно воспрещать. Старообрядцев, «кои с противным мудрованием, и которые хотя и по невежеству и от упорства то творят», предполагалось специально записывать в раскол134.
В одном анонимном письме о московских приходах, датируемом 1701 годом, содержалось донесение о том, что из-за нерадения священников многие «в суевериях обретаются», неправильно слагая персты при крестном знамении, а также «восклонивши главу свою до земли, приникше устами, целуют и многая суеверия подражают»135.
Автор «Словаря русских суеверий» М. Д. Чулков определял суть раскола как «сумазбродство»: «выбирают раскольники домы богатые, а не скудные, и людей удобно к тому преклоняемых, каковы суть простолюдины, а наиначе пол женский. Притворяются благоговейными, праведными <….> простолюдины же удивляются такому их житию, посту, молитве, кроткому нраву, и почитают их за великих угодников»136.
Со времен Петра I старообрядчество было легализовано, при условии записи в раскол и оплаты двойного оклада137.
В начале своего царствования Екатерина II в манифесте от 22 сентября 1762 года провела амнистию старообрядцев по случаю своей коронации138, а также старообрядцы могли отправлять богослужения по своему обряду139.
Их расселение предполагалось, согласно указу от 14 декабря 1762 года, «особливыми слободами» в Сибири, в Воронежской, Белгородской и Казанской губерниях «на порожных и выгодных землях, где полезнее быть может, и жить им и детям их…»140. Оно было предпринято также в Поволжье141.
15 декабря 1763 года Екатерина упразднила Раскольническую контору, учрежденную в 1725 году142. Все старообрядцы заносились в реестр местных священников, которые отправляли его в Духовную консисторию епархии143. Однако многие старообрядцы не записывались в реестр раскольником, чтобы не платить двойной налог и числились среди православных. Это было также следствием манифеста 3 марта 1764 года, согласно которому от двойного оклада освобождались те старообрядцы, которые давали подписку, что примут православную веру. Освобождение от двойных окладов делалось «дабы на то смотря и другие обращались»144.
С другой стороны, двойной оклад для остальных старообрядцев вызывал протесты, вплоть до самосожжений. Указом Екатерины II от 29 октября 1774 года было предпринято «увещевать» губернаторам, в крайнем случае, брать под арест и ждать решения Сената. Так было предотвращено самосожжение 61 человека в деревне Любачи Новгородской губернии. Причиной стало их нежелание записываться в двойной оклад145. Тот, кто платил двойную подать, должен был жить очень осмотрительно. Своевременная неуплата положенного налога могла стать угрозой для имущества, а любые подозрения в распространении вероучения ушедших в раскол могли обернуться ссылкой146.
В 1770-80-е годы численность людей, уходящих в раскол, стремительно увеличивалась. По ведомости 1776 года в России числилось 84613 ушедших из православных приходов. Из них в Новгородской епархии насчитывалось 1053 человека и это были только записные. В 1780-е годы начались особенно массовые отпадения, когда запись в раскол была отменена147. К тому же, в 1782 году был отменен двойной оклад для старообрядцев148.
Среди мер, предпринятых Екатериной II в отношении тех, кто покидал православные приходы, были специальные «увещания». Из переписки Новгородской консистории с новгородским Софийским собором известно, что было принято решение рассылать по храмам книги обер-прокурора Синода И. И. Мелиссино «Увещание раскольников». По указу Екатерины II от 2 ноября 1772 г. было предписано разослать по одному экземпляру на каждые пять церквей Новгородской епархии, а также в монастыри149.
В 1778 году Святейший Синод получил донесение новгородского архиепископа Гавриила (Петрова) о том, что в Шелонской пятине, Менюжском погосте раскольники ходили по домам православных христиан, и потребовал от новгородского наместнического правления, чтобы раскольникам совершать подобное было запрещено150.
Для учета перешедших в раскол использовались специальные расписки священников и исповедные ведомости, которые свидетельствовали о составе прихода.
Исповедные ведомости стали вестись при православных храмах при Петре I и продолжали существование во времена Екатерины II. Они являлись одним из важнейших форм реализации церковной политики в отношении суеверий. С их помощью также фиксировалось число записавшихся в раскол. Ведомости представляли собой учетные документы, при помощи которых собирались сведения о состоянии приходов в целом. В них фиксировалось социальное положение, место жительства, пол и возраст, семейное положение прихожан. Учитывались представители духовенства (священники, диаконы, пономари), военные, приказные и посадские, разночинцы, дворовые люди, крестьяне, жены и дети всех сословий. В графе о «показаниях» указывалось, кто был на исповеди и причастии; исповедовался, но не причащался и по какой причине; кто отсутствовал во время таинства. Среди причин отсутствия рассматривались малолетство (до семи лет), нерадение, числящаяся как наиболее распространенная причина по Новгородской епархии. Безучастность могла объясняться и тем, что бывший прихожанин уходил в раскол. В новгородских исповедных ведомостях официально последняя причина упоминалась редко в силу того, что многие официально не записывались в раскол151. Но на практике эта проблема существовала и была обозначена митрополитом Гавриилом (Петровым).
Таким образом, во второй половине XVIII века можно было наблюдать характерное противоречие между просветительским идеалом христианской веры и реальностью некоторых религиозных практик в православии. Они включали особые представления о религии и различные формы народной веры. Наиболее примечательными способами ее выражения были почитание камней, источников, «обожествление» икон, волшебство, кликушество и ряд других.
Мероприятия в сфере законодательства, с одной стороны, значительно изменили направление религиозной политики в сторону веротерпимости. С другой стороны, важным направлением церковной политики были меры по пресечению суеверий. При этом, религиозные по содержанию преступления были исключены из сферы светского законодательства и наказанию подлежали только нарушения общественного порядка.
Особое место в сфере законодательства в отношении суеверий занимал вопрос о церковном расколе. Был предпринят ряд мер, направленных на легализацию положения уходящих в раскол: упразднена Раскольническая контора, отменен двойной оклад. По-прежнему сохранялась тенденция к возвращению в православный приход через «увещания», положения которых были разработаны при Синоде. При этом не допускалась проповедь старообрядцев в домах православных христиан.
Со времен Петра I сохранялся контроль церковного благочестия посредством обязательной ежегодной исповеди. Вводившиеся государством меры по преследованию комплекса суеверий, сопровождающиеся созданием системы контроля, в том числе через духовенство, могли углублять культурный конфликт в приходской среде.
Глава 2. Духовное просвещение в Российской империи второй половины XVIII века
2.1. Основные тенденции развития духовного образования. Подготовка духовенства к пастырской практике.
Церковная политика Екатерины II предусматривала реформирование системы духовного образования. Главная задача в этой области заключалась в повышении качественного уровня подготовки к служению будущего духовенства.
В именном указе от 29 ноября 1762 года Екатерина II отмечала проблему недостаточного уровня образованности приходского духовенства, а также материального содержания семинарий. Критике императрицы подвергались педагогическая практика в духовных школах, а также уровень знаний учеников семинарий по церковной и гражданской истории152.
Одним из мероприятий, направленных на преобразование семинарий, было создание Комиссии «об учреждении полез нейших духовных училищ в епархиях». В ее состав входили тверской епископ Гав риил (Петров), псковский епископ Иннокентий (Нечаев) и иеромонах Троице-Сергиевой лавры Платон (Левшин). Комиссия планировала преобразовать содержательную линию и последовательность в учебных программах153.
Семинарии должны были быть разделены на две категории: высшие, которые находились в Петербурге, Новгороде, Казани, Ярославле, и все остальные - низшие.
В каждой епархии предполагалось создать по 3-4 гимназии. Здесь к поступлению в низшие семинарии могли готовиться дети духовенства.
Для учеников гимназий назначался курс обучения чтению, чистописанию, пению. В низших семинариях преподавались дисциплины низших классов: грамматика, синтаксис, пиитика, риторика. В Новгороде предполагалось открыть высшую семинарию, курс которой включал немецкий и французский языки, геометрию, физику, полемическое богословие и толкование Священного Писания154.
Проект был представлен Екатерине II, но не был утвержден полностью. Императрицей снова была назначена комиссия для составления плана по реформированию духовного образования. В ней принимали участие секретарь императрицы Г. Н. Теплов и обер-прокурор Синода И. И. Мелиссино. Он занимался составлением «семинарского регламента»155.
В 1766 году в Оксфорд, Геттинген и Лейден для получения образования по европейскому образцу были направлены 12 студентов. Целью поездки стало привлечение в семинарии всесторонне образованных преподавателей.
20 февраля 1766 года Екатерина II отправила письмо Гавриилу (Петрову), в котором предлагала начать реформирование духовного образования совместно с Платоном (Левшиным): «Преосвященный Владыко! Мы Вам чрез сие рекомендуем потрудиться обще с Преосвященным вселюбезнейшаго нашего сына учителем Платоном об учреждении полезнейших духовных училищ в епархиях…»156 Проект, составленный Комиссией о духовных училищах, в последующем был одобрен императрицей.
Во второй половине XVIII века произошли значительные изменения в качестве учебных программ в семинариях. Критике подлежало недостаточное изучение текста Священного Писания и церковной истории. Возникла потребность в систематическом изучении библейского текста, в его истолковании применительно к современным теоретическим и практическим вопросам. Это направление активно развивал московский митрополит Платон. Мероприятия, предпринятые им в богословском образовании, способствовали более широкому спектру знаний у учеников семинарий. Прежде всего, был сделан акцент на изучении библейского текста. Более глубоким прочтение становилось посредством толкований, а также при знании древнегреческого языка, а в некоторых случаях, при овладении восточными языками. Платон (Левшин) усилил изучение Священного Писания с акцентом на толкование «смысла духовного и таинственного» 157. Учебный план видоизменялся в связи с введением новых учебных дисциплин. В семинариях распространялось преподавание канонического права, церковного пения, пасхалии, мифологии, медицины, церковной и российской истории, истории философии. Также с курсом обучения Платона (Левшина) в Москве началось обучение французскому, немецкому и голландскому языкам, а также русскому и древнегреческому.
Еще одним новшеством в сфере изучаемых дисциплин стали курсы философии и богословия, которые преподавались не на латыни, а на русском языке158. Курс богословия Платона (Левшина) на русском языке стал учебником. Первая часть курса принадлежала его авторству, а вторая и третья – Феофилакта (Горского), епископа Коломенского и Каширского, ректора Славяно-греко-латинской академии.
Митрополит Платон, будучи директором Московской академии, проводил замещение вакантных священнических мест выпускниками семинарий. В Московской епархии священнические места получали преимущественно выпускники богословского класса, а диаконами становились бывшие ученики низшего философского класса. Духовная консистория передавала списки вакансий прямо в семинарию159.
Идея разделения семинарий на высшие и низшие была реализована митрополитом Новгородским и Санкт-Петербургским Гавриилом.
В жизни Новгородской семинарии также начинали отражаться веяния идей и реформ эпохи Екатерины II. В систему духовного образования активнее включались светские дисциплины. Помимо полного цикла наук Киевской академии, включавшего восемь школ (аналогию или фару, инфиму, грмматику, синтаксиму, пиитику, риторику, философию и богословие) круг изучаемых предметов был значительно расширен. В программу дисциплин были введены высшее красноречие, физика, естественная история, логика, география. Преосвященным Гавриилом вводилось преподавание живописи160.
В 1784 году все более популярным становилось изучение греческого языка. В Новгородской семинарии было предпринято создать греческий класс, где можно было научиться не только читать, но и писать, переводить, говорить на греческом языке161.
В именном указе от 6 июня 1763 года в ведение Церкви предписывалось «заведение больших епархиальных и малых монастырских училищ», заведение библиотек в больших училищах, а Синоду – содержание церковной типографии и печать новых книг162.
Гавриил (Петров) активно пополнял библиотеку Новгородской семинарии различной литературой. В семинарии использовались новые учебники с гражданским печатным шрифтом. Среди заказанных для библиотеки книг встречались российская, итальянская и греческая азбуки; словари: Лексикон немецкий с латинским Вейсмана, ботанический словарь Андрея Либера; среди книг были исторические сочинения: «История российская» Михаила Щербатова; атласы; произведения М. В. Ломоносова, А. П. Сумарокова, М. М. Хераскова и других163.
В качестве преподавателей назначались студенты семинарии, а также приглашались студенты Троице-Лаврской семинарии. Так Михаил Клопов был учителем синтаксимы, а Иван Башилов – аналогии. В 1769-1770 годах в Новгородской духовной семинарии учитель класса риторики прочитал универсальную историю Людовика Гольберга, положив начало преподаванию истории164.
Преподаватели могли нередко сменять друг друга. Даже в высших школах могли обучать те, кто прошел лишь школу философии и не окончил курс семинарии до конца165.
Ученики семинарии могли поступать в епархиальное ведомство, окончившие курсы богословия и философии становились священниками и диаконами, после окончания курса риторики – также диаконами; из низших школ могли переходить в причетники.
Еще одна проблема, затронутая еще в начале царствования Екатериной II, заключалась в повышении уровня содержания духовных семинарий.
С 1764 года Новгородская семинария вышла из-под содержания Архиерейского дома и новгородских монастырей и стала содержаться за счет штатного оклада из Коллегии экономии166.
Ежегодно составлялись специальные перечневые ведомости о денежных доходах семинарии. Средства на Новгородскую семинарию составляли 8285 рублей 23 копейки. В 1780 году по случаю приезда императрицы в Новгород, семинарии было пожертвовано 500 рублей167.
И все же средства семинарий оставались недостаточными. Доходы из казны не могли полностью разрешить эту проблему. По этой причине за период 1760-х гг. число семинаристов сокращалось. В 1766 году в семинарии обучалось до 300 человек, а в 1769 году – 223168. В 1788 году на 12 лет пришлось закрыть высшие классы Новгородской семинарии.
В такой ситуации важным решающим шагом в жизни Новгородской семинарии стало ее объединение с Санкт-Петербургской семинарией по предложению Гавриила (Петрова).
6 мая 1788 года в ответ на это предложение последовал рескрипт императрицы к Гавриилу (Петрову), в котором Екатерина II выделяла на содержание Новгородской и Санкт-Петербургской семинарий по 8285 рублей и 4500 рублей соответственно. При объединении двух семинарий императрица предлагала назначить для преподавания учителей богословия, философии, арифметики, основ механики, географии, истории, а также древних и современных европейских языков.
В Новгородской семинарии к 1788-1789 годам сохранились только четыре низших класса: синтаксимы, грамматики, фары и информатории. Библиотека, существовавшая при Новгородской семинарии в составе собраний владык (Феофана Прокоповича, Амвросия Юшкевича, Стефана Калиновского, Дмитрия Сеченова), была переведена в Санкт-Петербургскую семинарию, которая находилась непосредственно под руководством Гавриила (Петрова) 169.
Предложение преосвященного Гавриила об объединении двух семинарий было ориентировано на повышение уровня содержания семинарий и на лучшую подготовку преподавателей и духовенства для Новгородской и Санкт-Петербургской епархий.
Не смотря на то, что статус Новгородской семинарии стал ниже, чем раньше, уровень обучения повысился. В курсе старших классов семинарии была предусмотрена система публичных диспутов. Екатерина II была сама свидетелем подобных диспутов, когда проезжала через Новгород в 1780 году и посещала семинарию.
Уровень духовного образования повышался благодаря работе переводчиков и публикации литературы. В Московской академии в 1760-х годах популярными стали исторические переводы. Ректор Московской академии Мефодий Смирнов опубликовал свой очерк церковной истории.
Также в свет вышел «Церковный словарь» преподавателя Московского университета, архангельского протоиерея Петра Алексеева, который выдержал три издания. В результате важной стороной нового богословского препода вания стало особое внимание к библейскому тексту, его толкованию и переводу, а также к истории 170.
Во второй половине XVIII века увеличивается количество духовных школ по всей стране. К концу столетия Россия располагала четырьмя духовными академиями: в Москве, Петербурге, Киеве и Казани и 46 семинариями, а также начальными школами171.
В Новгородской епархии к тому времени уже насчитывалось до 13 низших школ. При митрополите Гаврииле Петрове были учреждены четыре такие духовные школы: в Тихвине, Валдае, Старой Руссе и Боровичах, на содержание которых отпускалось по 250 рублей на каждую, по 150 из семинарского оклада и по 100 рублей от самого митрополита172.
Повсеместно приходскими священниками создавались народные школы. Священники обучали здесь христианскому закону, а дьяконы и церковники – чтению, письму и арифметике 173. Для преподавания в них из семинарий несколько раз в течение 1782-1788 годов отзывались лучшие ученики.
Усиленное внимание в сфере реформирования духовного образования было обращено также на методы воспитания в духовных школах. Благосостояние народа основывалось не только на полезных знаниях, но и на развитии нравственности. В 14 главе Наказа императрицы отмечалось, что «правила воспитания суть первые основания, приуготовляющие нас быть гражданами»174.
В специальной инструкции, адресованной Екатериной II Комиссии о церковных имениях, цель образования заключалась не только в обучении разным наукам, но и в достойном воспитании: «…Петр Великий, по согласию со всем духовенством так написал в Духовном своем Регламенте: «разуметь де надобно о управлении церкви, когда нет света учения, то нельзя быть и церкве доброму поведению, и нельзя не быть и нестроению и многим смеха достойным суевериям, еще же и раздорам и пребезумным ересям». А мы еще к тому дополняем: когда нет добраго учреждения к воспитанию и приготовлению молодых людей, из которых бы ко всем церквам добрые пастыри и учители определены были»175.
В отношении уклада внутренней жизни семинарий Комиссией о духовных имениях были сделаны значительные шаги в отношении телесных наказаний учеников и грубого принуждения к обучению. В «Учреждении школ низших», изданном Комиссией отмечалось, что «всякия телесныя наказания учеников вовсе воспрещаются. А паче-же не бить по щекам, за волосы и за уши не драть; ибо таковыя наказания не по нужде к учащемуся бывают, но суть плоды только злонравия и свирепости учительской, и сие наистрожайше воспрещается»176. Однако в исключительных случаях телесные наказания в форме сечения розгами на практике еще могли применяться.
Таким образом, необходимость повысить уровень духовного образования духовенства выразилась в инициативе самой императрицы через специальные указы и комиссии. Реформы в области духовного образования были направлены, прежде всего, в сторону повышения его качественного уровня. Семинарии по тому же принципу, что и епархии с монастырями, были разделены на высшие и низшие, в соответствии с этим делением в учебные заведения направлялись ученики.
Обучение основывалось не только на получении знаний, но и на воспитании нравственности христианина.
В высших семинариях активнее стали преподаваться светские дисциплины, среди которых были физика, география, иностранные языки, история и др. Это повышало общеобразовательный уровень учеников. Кроме того, наиболее способных посылали учиться за рубеж, что было необходимо для подготовки к дальнейшему преподаванию в российских духовных академиях, а это, в свою очередь, предполагало значительное повышение уровня образованности в целом по стране.
Русские церковные иерархи во многом определили содержание системы духовного образования. Отныне вакантные священнические места замещались выпускниками семинарии. Во второй половине XVIII века духовные школы стали выпускать все больше образованных священников, что поднимало уровень их образа жизни, повышало способность к преподаванию, подкрепляло развитие церковной проповеди.
2.2. Религиозное просвещение через церковную проповедь. Актуальные вопросы в проповедях Тихона Задонского, Гавриила (Петрова) и Платона (Левшина).
Исторически религиозное просвещение в Православной Церкви складывалось на основе распространения христианского вероучения посредством устного слова или текста, как правило, библейского; литературы, посвященной его толкованию, церковной истории.
Наиболее распространенной и доступной для всех формой распространения православного вероучения была церковная проповедь. Ее содержание определялось уровнем духовного образования проповедника, последующим опытом, полученным им при служении в церкви.
В руководстве по пастырскому богословию, изданному впервые в Санкт-Петербурге в 1776 году под названием «Книга о должностях пресвитеров приходских», одна из важнейших задач священника заключалась в произнесении проповеди: «проповедывать слово Божие не упуская благовремяннаго случая, и тем прихожан своих приводить в познание веры, и к житию честному христианскому, по наставлению святаго апостола Павла: Проповедуй слово, настой благовременне и безвременне, обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением»177.
На вторую половину XVIII века приходится расцвет церковной проповеди. Устная, а также изданная отдельно или в сборниках она распространялась по библиотекам университетов, духовных академий, семинарий, школ178. Как правило, в начале XIX столетия, она появлялась в качестве собраний сочинений проповедника. Так в 1779-1807 годах в Москве были опубликованы 22 тома сочинений митрополита Платона (Левшина)179.
Просветительские идеи создавали новые условия для осмысления православной веры: речь шла о новых, наиболее приемлемых формах духовного просвещения в обществе180.
Просветительская деятельность духовенства выражалась через его образ жизни и участие в общественных мероприятиях и организациях. Духовенство активно принимало участие в некоторых научных обществах, гражданских издательствах, что значительно отразилось на содержательной линии церковной проповеди.
Среди подписчиков на журнал «Беседующий гражданин», издававшегося в Петербурге с января по декабрь 1789 года были и некоторые представители духовенства. Среди них: Дамаскин, епископ Нижегородский и Алатырский; Стефан, иеромонах Морского Шляхетского корпуса181. Издателем этого журнала был историк и публицист М. И. Антоновский, а консультантом в издательском деле был А. Н. Радищев.
В «Беседующем гражданине» каждый месяц публиковались рассуждения и поэзия на разные темы, среди которых была тема самопознания и нравственности. В журнале большое внимание уделялось общественным проблемам, поднимался вопрос о том, кого можно считать истинным гражданином. Развитие этой темы приписывалось А. Н. Радищеву. В журнале принимали участие историк и публицист М. И. Антоновский, поэты С. С. Бобров, П. П. Икосов, вице-губернатор Санкт-Петербурга С. Н. Завалиевский и другие 182.
Представители духовного сословия входил в состав светских научных обществ, находящихся при Московском университете: Вольного Российского собрания и Вольной Российской академии183, а также в состав Дружеского ученого общества184.
На открытии Дружеского ученого общества митрополит Платон (Левшин) публично объявил, что возьмет его под свое покровительство. Общее количество участников общества составляло около 50 человек: И. Г. Шварц, Н. И. Новиков, И. В. Лопухин, князья Ю. Н. и Н. Н. Трубецкие, Н. М. Карамзин и многие другие185.
Дружеское ученое общество было образовано в 1779 году по инициативе профессоров Московского университета И. Г. Шварца и Н. И. Новикова. Оно было создано с целью распространения просветительских идей: издательства литературы, обсуждения вопросов воспитания и преподавания186.
Современники рассматривали духовенство как часть образованной публики. Известный драматург и поэт А. П. Сумароков определял богослова наряду с «Естествословом, Астрономом, Ритором, Живописцем, Скульптором, Архитектором» 187.
Серьезное влияние на проповедническую деятельность оказал круг чтения образованного духовенства, который включал произведения светской современной литературы, в том числе произведения французских просветителей. Священник Покровского собора в Москве Иван Герасимович Харламов (1746-1791) опубликовал свой перевод сочинений Жана д'Аламбера. Архимандрит ярославского Спасо-Преображенского монастыря Иоиль (Быковский) (1726-1798) включил в свои собрания выдержки из повестей «Кандид» и «Принцесса Вавилонская». Протоиерей Московского Архангельского собора Петр Алексеевич Алексеев (1731-1801) использовал произведения Монтескье и других зарубежных мыслителей при написании истории Церкви. Священник особенно стал известен своей работой над церковным словарем (полное название: «Церковный словарь, или Использования речений славенских древних, також иноязычных без перевода положенных в Священном Писании и других церковных книгах»). Он стал одним из источников при написании «Словаря Академии Российской» и считался энциклопедией.
Труды Георгия (Конисского), Гавриила (Петрова), Евгения (Болховитинова), Платона (Левшина), протоиерея Петра Алексеева и других представителей ученого духовенства внесли большой вклад в становление отечественной филологии, истории, педагогики и философии. Их письменные работы отразились значительным образом в устной проповеди.
Важное значение для ее развития принадлежало печати и распространению литературы, выход в свет которой финансировался митрополитом Платоном. Она несла в себе образец речи и тематики, характерной для церковной проповеди второй половины XVIII века.
Так стала действовать типография при Троицкой Лавре, где гражданским шрифтом могла печататься светская и духовная литература188. «Православное учение веры» (1765) митрополита Платона было переведено на английский язык для использования в курсах лекций Оксфорда и университета в Глазго. Интересу к познанию православного христианства, а также истории Церкви способствовали его многочисленные письменные работы, среди которых наиболее известны «Катехизис, толкованный всенародно», «Краткая российская церковная история», «Увещание раскольникам», «Краткий катехизис для обучения малых детей Православному христианскому закону» и некоторые другие189.
Большое количество подписчиков было на публикации проповедей митрополита Платона. Они также получили известность за рубежом. Одна из проповедей, произнесенная в 1770 году в честь победы русского флота при Чесме была переведена на французский язык для философа Вольтера. Позже он написал императрице, что речь Платона (Левшина), обращенная к основателю Петербурга и флота можно назвать знаменитым памятником190.
В богословской мысли московского митрополита важное место занимал вопрос разумного обоснования веры, а также бытия Бога. Платон (Левшин) преподавал при дворе царевичу Павлу Закон Божий. В дневнике его занятий присутствовали некоторые аргументы: «Начал при Божией помощи изъяснить Его Высочеству закон надлежащим порядком, а именно, натуральными доказывая резонами бытие Божие, во-первых, от рассуждения мира сего, в котором как в книге начитываем Его создателя и правителя; также от рассуждения самого человека, который есть свидетель Божества»191.
Московского митрополита желали видеть очень известные и важные особы из-за границы, среди которых был не только Дидро, но и император Иосиф II. Известны не только публичные речи, но и частные диалоги Платона, среди которых примечателен диалог с Дидро, дошедший до нас в разных интерпретациях. Французский философ задавал вопрос Платону о том, знает ли он, о его убеждении, что Бога нет. На это митрополит ответил, что это было сказано раньше: «Давид сказал: рече безумец в сердце своем: несть Бог; а ты устами тоже произносишь»192.
Явление открытого сомнения в вере в русской культуре века Просвещения имело свои характерные черты. Показательно, что в журнале «Беседующий гражданин» необоснованное отсутствие веры приравнивалось к предрассудкам, которые не давали человеку думать самостоятельно. Как правило, критике поддавался особый рациональный способ познания, который представлялся рассеянным и безосновательным, когда мысли могли просто заимствоваться от других, не поддаваясь какой-либо критике193.
Известна запись Д. И. Фонвизина со слов философа-энциклопедиста Г. Н. Теплова о споре его с неизвестным атеистом: «Отрицающий кричал: «Ничего пустяки молоть; а Бога нет!» Я вступился и спросил его: «Да кто тебе сказал, что Бога нет?» - Петр Петрович Чебышев вчера на Гостином дворе», - отвечал он. «Нашел и место!» - сказал я194. Фонвизин в беседе с Тепловым по-своему изъяснил метод решения вопроса о бытии Божием: «Я начинаю, - отвечал я, - с рассмотрения, какие люди отвергают бытие Божие и стоят ли они какой-нибудь доверенности»195.
И все же, в большинстве своем русские просветители не отрицали идею Бога. Более того, одной из важнейших целей российского просвещения можно назвать стремление понять замысел Творца посредством человеческого разума, с помощью науки. Религиозное просвещение современники оценивали с точки зрения воспитательной функции, формирования личности и культуры.
Богословие представлялось в XVIII веке как часть научного знания. Философ-просветитель Д. С. Аничков полагал, что «при возвышающемся познании человеческом о вещах возвышается купно и человеческое понятие о Боге», подчеркивая, что христианство было «сходно с натуральным разсуждением и самою строгостию Философии»196.
Протоиерей П. А. Алексеев, который преподавал Закон Божий и катехизис в Московской университетской гимназии считал, что развитие богословской науки и преподавание богословия, является частью научного прогресса197.
Литература, посвященная православному христианству, была актуальной в печати. В 1779—1789 гг. в типографии Московского университета Н. И. Новиковым было выпущено более 800 изданий, к числу которых относились книги по философии и богословию.
О важном месте богословия в системе научных знаний рассуждал выдающийся российский историк В. Н. Татищев. В «Духовной моему сыну» Татищев наставляет, что главнейшее в жизни есть вера, для познания которой нужно читать Библию и Катехизис, книги учителей Церкви, прежде всего, Иоанна Златоуста, Василия Великого198.
О необходимости повышения уровня образования наравне с усвоением веры и ее морально-нравственных норм писала княгиня Екатерина Дашкова. В своих статьях о воспитании она отмечала, что «воспитание состоит не в приобретении только чужих языков, ниже в науках одних», но и в нравственном понимании, в «почтении к законам церковным и гражданским»199.
Таким образом, под влиянием светской интеллектуальной культуры получил развитие диалог ученых и духовенства. Выстраивалась иерархия объектов познания и духовных ценностей, которые и религиозные просветители, и просветители-интеллектуалы доносили посредством разума и рассудительности.
Еще одной важной темой проповеди было обращение к императорской власти, к ее предназначению. Проповеди Платона произносились при императорском дворе, в московском кремле, в монастырях. В Чудов монастырь его стекались услышать представители разных сословий. «Речи, стихи, фейерверк, иллюминация, оды, встреча императрицы семинаристами в торжественной одежде, с венками на головах и пальмами в руках» - все это характеризовало стиль эпохи200.
В 1764 году в Царском Селе в присутствии Екатерины II Платон (Левшин) произнес проповедь, адресованную к императорской власти. Он говорил о «ключах Божиих», врученных государям, «не токмо ключах царства земного, но и царства небесного»201.
В другой проповеди 1773 года в Петергофе он упоминал слова Христа апостолу Петру: «Паси овцы Моя». Она заканчивалась словами о государях: «первых пастырях коим верховный света Правитель поручил пасти овцы Своя»202. При коронации Екатерины II эти слова применяются к ней от имени Христа: «Дщи моя! Любиши ли Мя! Взойди со Мною в сей завет, и на сем залоге прими порфиру и венец: паси овцы Моя». «Ты же, - продолжал Платон, - возженная к Нему благочестивою любовию, любящая же и вручаемый тебе народ со излиянием пред Ним души своей и усердных слез, рекла еси: «Ты, Господи, вся веси: Ты веси, яко люблю Тя, люблю и овцы Твоя»203. Фактически это были два важнейших текста, на которых основано учение о папской власти. Они же свидетельствали о представлении себя императрицей в качестве главы Церкви. Как известно, Екатерина II в своих письмах к Вольтеру называла себя «главой греческой церкви»204.
Правила хорошего проповеднического тона в общении с верховной властью сформулировал иеромонах Амвросий (Серебряков) в своем учебнике риторики, посвященном Платону. Он был известен как ректор Новгородской духовной семинарии с 1782 года, викарий Новгородской епархии с 1783 года, а позже стал архиепископом Екатеринославским и Херсонес-Таврическим205.
В своем учебнике он отмечал следующее: «похваляя государей живых, надлежит остерегаться: 1) чтобы им не приписать никаких свойств, или дел, которых или совсем нет в них, или противные им находятся, или которых они не любят; 2) не показываться излишне ласкательным, или до подлости раболепным, чего премногие писатели не наблюдают; но паче стараться наблюдать посредство между республиканскою вольностию и подданством раболепным»206.
Таким образом, еще одной важной темой для проповеди заключалась в отношении к императорской власти. Власть императрицы считалась священной, посланной от Бога. Екатерина II воспринималась как посланник на земле и должна была быть наставницей для своего народа.
В церковных проповедях большое место отводилось также теме морали и нравственности, как важнейшего критерия в жизни православного христианина.
В проповедях Платона Левшина нередко звучали напоминания о врожденных побуждениях человека, о совести и потребности в добродетели, что имело общие черты с одним из актуальных учений того времени - о естественном разуме. В зрелые годы митрополит спрашивал выпускников: «вы ведь прошли все школы; Христову то школу прошли ли?»207
В рабочем кабинете Платона стены были увешаны тезисами схоластических диспутов, имевших место в Академии, с соответствующими посвящениями митрополиту. Но, в сущности, митрополит был далек от схоластики: «Платон искал смысл в естестве человека и бытия, как искала его вся эпоха Просвещения»208. Он обращался к духовенству с просьбой о том, чтобы проповедь была простой и доступной для слушателей. Митрополит писал отдельные письма, в одном из которых наставлял одного проповедника, чтобы он « от догматических мыслей подалее себя вел, чтобы не заблудиться, а более держаться нравоучения»209.
Известный публицист М. М. Щербатов полагал, что «нравы», то есть общественная мораль, утратили свою опору и выродились в эгоистическую погоню за удовольствиями – в «сластолюбие». В проповедях митрополита Платона «сластолюбие», упомянутое в памфлете «О повреждении нравов», противопоставлялось «сладости» веры и добродетели. То есть, текст проповеди раскрывал специфику эпохи, прежде всего, своей манерой подачи и филологическими особенностями. Весь блеск светского мира, красота панорамы XVIII века в проповеди предстояла как «подобие театра» и декораций, как «зеркало», в котором можно было усмотреть истинную красоту и премудрость Создателя210.
Переосмысление понятий о красоте, эстетических вкусов особенно было характерно для придворной проповеди Платона Левшина. Речь московского митрополита носила отпечаток придворного общества, но при этом она наполнялась христианским смыслом211.
Тема нравственности особенно получила свое развитие в церковной проповеди и письменных сочинениях епископа Тихона Задонского.
На страницах его текстов раскрывается его система взглядов, которую он называл «евангельской и христианской философией». Епископ Тихон представлял догматы веры в соотношении с нравственно-религиозными вопросами, обращаясь к действительности повседневной жизни212.
Первым письменным трудом святителя в Задонском монастыре было сочинение «Об истинном христианстве» (1770-1771 гг.), им было написано множество других сочинений 213. Книга «Об истинном христианстве» была написана под тем же названием, что и у немецкого лютеранского теолога Иоганна Арндта (1555-1621), произведение которого хорошо знал и ценил святитель. Эта книга во второй половине XVIII века была популярна и в масонской среде214.
Об Иоганне Арндте известно, что он, будучи пастором в Падеборне, был отстранен от должности за отказ исполнить распоряжение кальвинистского князя Иоганна Георга об упразднении священных изображений. Он был проповедником в церкви святого Мартина в Браунгшвейге и автором книги «Vom warehm Christentum». В его проповеди делался акцент на обновлении человека, связанном с покаянием и нравственным самосовершенствованием, на любви к Богу.
Об этом писал и Тихон Задонский: «многие, и беззаконно живя, право мудрствуют о вере, многие из них и проповедуют веру, но все таковые не имеют сердечной веры, которая человека обновляет, из злонравного в добронравного переменяет и истинным христианином делает»215. Объектом полемики становились не только ложные истины, но и ложные христиане. Корень христианской жизни оба проповедника видели «страдательном» следовании Христу216.
Проповедническая обращенность была одной из самых важных черт стиля произведений епископа Тихона217. В некоторых его наставлениях встречалось обращение к просвещенной знати, которое можно было наблюдать у митрополита Платона. Тихон Задонский, затрагивая тему просвещения и учения, различал любознательность близкую к «любомудрию», и тщеславное отношение к знаниям218. Не отвергая необходимость светского образования, Тихон Задонский духовное образование и умение жить по-христиански считал наиболее значимыми для общества. Об этом он писал в книге «Об истинном христианстве»: «иные стремятся знать, что делается в Америке, Африке, Азии и прочих дальних странах, а что близ себя и внутри себя, не хотят знать, - что с душою их делается…»219
Таким образом, познание веры среди других знаний имело преобладающую ценность. При этом научные дисциплины могли способствовать углублению православной веры. В своих беседах о нравственности Тихон Задонский, подобно публицисту М. М. Щербатову, раскрывал пороки и привязанности своего времени, напоминая о бренности мира. На фоне открытости научным знаниям, просветительской мысли, по мнению епископа, важное место должно было отводиться «особому предназначению человека», которое выходило за рамки истории человечества.
Еще одна важная и дискуссионная тема, встречающаяся в проповедях и опубликованных во второй половине XVIII века книгах религиозного характера, касалась церковного раскола.
Эта проблема была важной составляющей публикаций митрополита санкт-петербургского и новгородского Гавриила (Петрова). Эта тема была поднята совместно с Платоном (Левшиным), который написал небольшую книгу, изданную в 1765 году под названием «Увещания во утверждение истины и в надежду действия любви евангельския». Книга была образцом для других наставлений220. В своей краткой истории Платон рассматривает церковный раскол как взгляды и действия, основанные на «одном невежестве и ревности к вере горячей, не по разуму», а отсюда следует вывод о решении этой проблемы современности путем раскрытия ошибочности самих этих убеждений и «увещания». Написав «Увещание», Платон становился одним из главных участников в формировании единоверия. В 1801 году в Москве была открыта первая единоверческая церковь221.
Проблема раскола занимала важное место в просветительской деятельности новгородского и санкт-петербургского митрополита Гавриила (Петрова). Он особое внимание уделял характеру приходской жизни и ее организации в Новгородской епархии.
Преосвященным Гавриилом были разработаны особые инструкции для благочинных. В 1760-е годы Новгородской духовной консисторией было объявлено о проверке знаний будущих священнослужителей и церковнослужителей в чтении и пении222, а также о чтении проповедей в церквях в воскресные и другие праздничные дни223. Священнослужителям, плохо разбирающимся в Священном Писании, с 1777 года предоставлялся полугодовой срок для его изучения224.
В помощь приходскому духовенству Синодом по приказу Екатерины II и под руководством Гавриила (Петрова) было составлено и издано его «Собрание разных поучений на все воскресные и праздничные дни»225. Известны также его «Церковные поучения», «Краткие поучения на каждый день года» и толкования на апостольские послания226.
В 1775 году, согласно указу Новгородской духовной консистории, приходскому духовенству в обязательном порядке предусматривалось изучение Закона Божия227. В 1777 году священникам, «плохо разбирающимся в Священном Писании», необходимо было пройти полугодовое обучение228.
По каждому приходу, согласно указу Новгородской духовной консистории, рассылался катехизис, «со взятием письменных обязательств со священнослужителей выучить его наизусть»229. Это были важные шаги в области базовой подготовки приходского духовенства, а именно, знаний библейского текста и церковной традиции.
Относительно характера формирования религиозного просвещения в России нужно сделать вывод о том, что на эту область особое влияние оказала деятельность епископов Тихона Задонского, Гавриила (Петрова) и Платона (Левшина).
Формированию церковной проповеди во многом способствовали духовное образование проповедника, пастырская практика, личный опыт веры. Просветительская деятельность духовенства выражалась через его образ жизни и участие в общественных мероприятиях и организациях, научных обществах.
Один из важнейших вопросов, затронутых в проповедях, заключался в разумном обосновании веры. Сохраняя традиционные основы религии, важно было передать вероучение доступно для разных слоев общества, не отделяясь от вопросов повседневности.
Особое место в церковной проповеди занимала проблема морали и нравственности, иерархии ценностных категорий. На первый план выходили не отвлеченные схоластические рассуждения, а психологические, нравственные.
Содержательная линия придворной проповеди затрагивала предназначение государственной власти, которая считалась священной, посланной свыше. Но, в то же время, делалась важная оговорка: не допустить крайностей и не обожествлять ее.
В проповедях и наставлениях рассматривалась проблема ложного христианства, и она тесно соприкасалась с темой суеверий и других форм проявления народного христианства. Затрагивалась проблема полемического характера - церковного раскола. Его распространение в 1770-80 годы показывало, насколько было необходимо в каждом православном приходе создавать основу для правильного и более глубокого понимания своего вероучения. Это направление выразилось в новой содержательной линии духовного образования, а также в развитии издательской деятельности, в распространении духовной литературы по отдельным приходам.
Отсюда вытекала еще одна актуальная тема проповеди второй половины XVIII века - о служении в церкви приходского духовенства, которое должно было стать примером для своей паствы.
Заключение
Религиозная политика Екатерины II в отношении православия определялась ее личным опытом и поставленными государственными задачами. В этой сфере главный принцип ею был обозначен следующим образом: «уважать веру, но никак не давать ей влиять на государственные дела».
Основные направления церковной политики императрицы выразились в секуляризационной реформе, новых законах относительно различных форм народного православия, а также в сфере духовного образования.
Секуляризация в Российской империи представляла собой сложный и неоднозначный процесс. В разной степени он продолжался в течение нескольких столетий, а в наиболее полной форме выразился в эпоху правления Екатерины II.
Изменились способы функционирования монастырей и церковных приходов, их социальный статус, быт и культура. Реформаторская инициатива была связана с процессами, происходящими в ряде европейских стран, которые проводили секуляризацию. Идеологически реформа выразилась в политике «просвещенного абсолютизма». В Российской империи православие было признано официальной религией, а Екатерина II презентовала себя в качестве покровительницы православной веры и церкви.
Секуляризация в экономическом плане предусматривала конфискацию земельных владений архиерейских домов, монастырей в ведение коллегии экономии, независимой от Синода и подконтрольной Сенату. Епархии делились на категории, были введены монастырские штаты, согласно которым назначался фиксированный доход.
В результате введения штатов во второй половине XVIII века в течение нескольких десятилетий в каждой епархии были порядка двух-трех сотен «безместных» священников, которые не могли себя найти в обществе. В установленные штаты могли входить чуть больше 84 тысяч человек из духовенства.
Так как с первой половины XVIII века статистика относительно духовенства и церквей не соответствовала действительности, в ней было много искажений, поэтому обязательным было составление списков прихожан каждого храма. Учет приходского населения велся и во второй половине века. Подобное мероприятие исследователями расценивается двояко: с одной стороны, оно представляется как стремление правительства внести порядок в жизнь приходов, с другой, как обременение духовенства и возложение на него обязанностей по учету распространения раскола.
Рассматривая особенности организации церковных институтов, можно придти к выводу о том, что в синодальный период духовенство на практике не имело статуса самостоятельного, независимого сословия. То есть теоретический принцип, разработанный в Уложенной комиссии, практически выразился в мероприятиях секуляризации. Обращение к членам Синода, в том числе к представителям духовенства, как к «государственным особам» демонстрировало, что императорская власть взяла на себя опеку над ними. С другой стороны, стала иметь полное право предъявлять требования исполнять государственные законы.
Степень успеха диалога между представителями духовенства и светскими чиновниками зависела от уровня образованности каждого из них, а также мировоззрения. Из переписки императрицы с архиереями и членами Синода известно, что она отдавала предпочтение образованным епископам и нередко советовалась с ними. Наиболее авторитетным для нее был новгородский митрополит Гавриил (Петров).
Секуляризация изменяла церковный быт и восприятие православия в среде верующих. Реакционный характер на положение приходского духовенства и монашества в российском обществе имели особые формы духовной жизни, религиозных практик. Во второй половине XVIII века получил свое развитие монашеский исихазм, продолжающий древнюю аскетическую традицию. Известными представителями этого мистического учения стали Тихон Задонский и Паисий Величковский.
Вместе с тем, продолжала сохраняться проблема организации внутри православного прихода, которая выразилась через рост количества людей, покидающих храм и уходящих в раскол, а также через распространение различных форм народного православия, которые именовались «суевериями».
Мероприятия в сфере законодательства, с одной стороны, значительно изменили направление религиозной политики в сторону веротерпимости. С другой стороны, важным ее направлением были меры по пресечению суеверий. При этом религиозные по содержанию преступления были исключены из сферы светского законодательства и наказанию подлежали только нарушения общественного порядка. Особое место в сфере законодательства в отношении суеверий занимал вопрос о церковном расколе. Был предпринят ряд мер, направленных на легализацию положения уходящих в раскол: упразднена Раскольническая контора, отменен двойной оклад. По-прежнему сохранялась тенденция к возвращению бывших прихожан в православный храм через специальные «увещания», разработанные при Синоде. При этом не допускалась проповедь старообрядцев в домах православных христиан. Это вполне можно считать свидетельством о духовной уязвимости в народе и даже в среде приходского духовенства.
Со времен Петра I сохранялся контроль церковного благочестия посредством обязательной ежегодной исповеди. Вводившиеся государством меры по преследованию комплекса суеверий, сопровождающиеся созданием системы контроля, в том числе через духовенство, могли углублять культурный конфликт в приходской среде.
Главная причина распространения суеверий в народе заключалась в недостатке просвещения в приходской среде. Все более актуальной становилась задача качественно улучшить подготовку будущих священнослужителей.
По личной инициативе Екатерины II начался новый этап реформирования духовного образования.
В семинариях активнее стали преподаваться светские дисциплины, среди которых были физика, география, иностранные языки, история и др. Это повышало общеобразовательный уровень учащихся. Кроме того, наиболее могли обучаться за рубежом.
Русские церковные иерархи во многом определили содержание системы духовного образования. Отныне вакантные священнические места замещались выпускниками семинарии. Во второй половине XVIII века духовные школы стали выпускать все больше образованных священников, что поднимало уровень их образа жизни, повышало способность к преподаванию, подкрепляло развитие церковной проповеди.
В области религиозного просвещения особая роль во второй половине XVIII века принадлежала известным церковных иерархам: Тихону Задонскому, Гавриилу (Петрову) и Платону (Левшину).
Формированию церковной проповеди во многом способствовали духовное образование проповедника, пастырская практика, личный опыт веры. Просветительская деятельность выражалась через образ жизни духовенства, участие в общественных мероприятиях, научных обществах. Фактически духовное просвещение в Российской империи второй половины XVIII века можно было определить как интеллектуальное движение.
Сохраняя традиционные основы религии, проповедь передавала вероучение доступно для разных слоев общества, не отделяясь от вопросов повседневности. Идеалы эпохи Просвещения были сопоставимы с христианскими принципами.
1 Грот Я.К. Воспитание Екатерины II // Древняя и новая Россия. – СПб., 1875. – Т. 1. – № 2. – С. 110-125.
2 Сборник Императорского Русского исторического общества. – СПб., 1878. – Вып. 23. - С. 12.
3 Бильбасов В. А. История Екатерины Второй. – Берлин, 1900. - Т. 1. - С. 5-7.
4 Бильбасов В. А. Дидро в Петербурге // Екатерина II: pro et contra. - СПб.: РХГА, 2006. - С. 66.
5 Ключевский В. О. Неопубликованные произведения. – М., 1983. - С. 45-46.
6 Брикнер А. Г. История Екатерины Второй. Путь к престолу. - СПб., 1885. - С. 43.
7 Бильбасов В. А. Указ. соч. - С. 43-124.
8 Там же. – С. 124.
9 Брикнер А. Г. Указ. соч. - С. 44.
10 Там же. - С. 43-44.
11 Записки императрицы Екатерины Второй. - СПб., 1907. – С. 33.
12 Россия и Запад: горизонты взаимопонимания. Литературные источники последней трети XVIII века. - М., 2008. - Вып. 3. - С. 36-37.
13 Брикнер А. Г. Указ. соч. - С. 60.
14 Россия и Запад: горизонты взаимопонимания... - С. 36-37.
15 Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви. - М., 1997. - С. 329-330.
16 Там же. - С. 26.
17 Брикнер А. Г. Указ. соч. - С. 61-62.
18 Памятные записки А. В. Храповицкого, статс-секретаря императрицы Екатерины Второй. – М., 1990. - С. 325.
19 Знаменский П. В. Чтения из истории русской церкви // Екатерина II: pro et contra. - СПб., 2006. - С. 527.
20 Ключевский В. О. Указ. соч. - С. 46.
21 Сборник Императорского Русского исторического общества… – Вып. 13. - С. 325.
22 Там же. - Вып. 27. - С. 4.
23 Знаменский П. В. Чтения из истории русской церкви… - С. 526-527.
24 Маккавеев П. Религиозно-церковные воззрения императрицы Екатерины II // Екатерина II: pro et contra. - СПб., 2006. - С. 550-561.
25 Россия и Запад... - С. 187.
26 Там же. - С. 194-95.
27 Сборник Императорского Русского исторического общества… - Вып. 13. - С. 358.
28 Виппер Р. Ю. Екатерина II и просветительские идеи Запада // Екатерина II: pro et contra. - СПб., 2006. - С. 668.
29 Там же. – С. 668-669.
30 Гарас Л. Н. Основные направления изучения процесса секуляризации в современном мире. – Севастополь, 2010. – С. 128-132.
31 Православная энциклопедия. Русская Православная Церковь. - М., 2000. – С. 356.
32 Ципин В. А. Церковное право: курс лекций. – М., 1994. – С. 54.
33 Смолич И. К. История Русской Церкви. 1700-1917 гг. [Электронный ресурс] // Церковно-научный Центр «Православная энциклопедия». Режим доступа: http://www.sedmitza.ru/lib/text/439977/ (дата обращения 11. 05. 2015).
34 Чечулин Н. Д. Очерки по истории русских финансов в царствование Екатерины II. - СПб., 1906. - С. 43.
35 Там же. - С. 372-374.
36 Ципин В. А. Указ. соч. – С. 45.
37 Сорокин Ю. А. Конституционные искания в России последней трети XVIII в. (к постановке проблемы) // Вестник Томского государственного университета. История. - 2013. - № 5. - С. 16-17.
38 Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви. - М.: Терра, 1997. - С. 329-330.
39 Иконников В. С. Арсений Мацеевич. Историко-биографический очерк // Екатерина II: pro et contra. - СПб., 2006. - С. 563.
40 Иконников В. С. Указ. соч. - С. 568.
41 Там же. - С. 3.
42 Духовный регламент. - М.: Синодальная типография, 1804. – С. 19-30.
43 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1266. Л. 1.
44 Полное собрание законов Российской империи. – СПб, 1830. - Т. 16. - № 11716.
45Православная энциклопедия. Русская Православная Церковь - М., 2000. - С. 115.
46 Анисимов Е. В. Императорская Россия. - СПб., 2008. - С. 340.
47 Каменский А.Б. От Петра I до Павла I: реформы в России XVIII века (опыт целостного анализа). - М.: РГГУ, 2001. - С. 392.
48 Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи. 1762-1772 гг. - СПб.: Синодальная типография, 1910. - Т. 1. - № 167.
49 Знаменский П. В. Приходской духовенство в России со времени реформы Петра. - Казань: Университетская типография, 1873. – С. 76.
50 Денисов В. В. История монастырей Верхнего Поволжья (вторая половина XVIII – начало XX вв.). - Ярославль, 2012. - С. 60.
51 Знаменский П. В. Приходское духовенство… - С. 79.
52 Вопреки веку Просвещения. Жизнеописание и творения высокопреосвященного Гавриила (Петрова) / П. В. Калитин [и др.]. - М.: Паломникъ, 2000. - С. 190-212.
53 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1260. Л. 4.
54 Секретарь Л. А. Монастыри Великого Новгорода и его окрестностей. - М., 2011. - С. 86.
55 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1260. Л. 1.
56 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1529. Л. 1.
57 Завьялов А. А. Вопрос о церковных имениях при императрице Екатерине II. // Екатерина II: pro et contra. - СПб., 2006. - С. 536.
58 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1251. Л. 1-4.
59 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1265. Л. 4.
60 Завьялов А. А. Указ. соч. - С. 536.
61 Там же. - С. 542-543.
62 Семевский В. И. Сельский священник во второй половине XVIII в. // Русская старина. – СПб., 1877. - Т. 19. - С. 500-504.
63 Там же. - С. 503-504.
64 Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. – М., 2002. - С. 200-201.
65 Барсов Т. В. Указ. соч. С. 247-248.
66 Иконников В. С. Указ. соч. - С. 575.
67 Брикнер А. Г. История Екатерины Второй. Внутренние смуты. - СПб., 1885. - С. 162-164.
68 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1376. Л. 9.
69 Омельченко О. А. «Законная монархия» Екатерины Второй: Просвещенный абсолютизм в России. – М., 1993. - С. 223-226.
70 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1381. Л. 5.
71 Перепелкин С. Б. Беглые как политический и религиозный феномен XVIII века (на материалах именного списка Бузулукской крепости). – Ковров, 2000. - С. 39.
72 Вопреки веку Просвещения... - С. 228.
73 Там же. - С. 191.
74 Там же. - С. 191-192.
75 Смолич И.К. Русское Монашество: Возникновение. Развитие. Сущность (988-1917). - М., 1997. – С. 65-69.
76 Омельченко О. А. Указ. соч. - С. 220-222.
77 Ципин В. А. Указ. соч. - С. 166.
78 Иванов Иван, диак. Взаимоотношения Церкви и государства во второй половине XVIII века. Деятельность обер-прокуроров Святейшего Синода 1763-1796 гг. Сборник документов. - М.: ПСТГУ, 2010. - С. 3-30.
79 Карташев А. В. Указ. соч. – С. 214.
80 Барсов Т. В. Синодальные учреждения прежнего времени. - СПб., 1897. - С. 36-39
81 Екатерина II. Письма к обер-прокурорам Святейшего Синода // Русский архив. - 1870. - № 4-5. - С. 744-768.
82 Иванов Иван, диак. Указ. соч. - С. 3-30.
83 Фруменкова Т. Г. Обер-прокуроры Святейшего Синода (1722-1917) // Из глубины времен. - 1994. - № 3. - С. 20-29.
84 Иванов Иван, диак. Указ. соч. - С. 3-30.
85 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1353. Л. 21-22.
86 Иванов И. А. Государственно-церковные отношения в политике «просвещенного абсолютизма» Екатерины II // История государства и права. - М., 2008. - № 4. - С. 20-23.
87 Барсов Т. В. Синодальные учреждения… - С. 21-23.
88 Там же. - С. 36-39.
89 Барсов Т.В. Святейший Синод … - С. 251-265.
90 Вопреки веку Просвещения… - С. 16.
91 Екатерина II. Письма к обер-прокурорам… - 1870. - № 4-5. - С. 48-60.
92 Смилянская Е. Б. «Суеверие» и рационализм властей и подданных в России XVIII в. // Европейское Просвещение и цивилизация России. - М.: Наука, 2004. - С. 204-211.
93 Чулков М. Д. Словарь русских суеверий. - СПб., 1782. - С. 253.
94 Фонвизин Д. И. Опыт Российского сословника // Избранные произведения русских мыслителей второй половины 18 века. - М. , 1952. - Т. 2. - С. 241.
95 Михайлова Т. В. Русское законодательство в отношении колдовства: правовая база русских колдовских процессов второй половины XVIII века и ее специфика // Антропология. Фольклористика. Лингвистика. - СПб., 2002. - Вып. 2. - С. 170.
96 Духовный регламент... - С. 11.
97 Наказ Императрицы Екатерины II, данный комиссии о сочинении Проекта Нового Уложения: Памятники русского законодательства 1649 – 1832 гг. / Н. Д. Чечулин [и др.]. - СПб., 1907. - С. 36.
98 Там же. - С. 95.
99 Михайлова Т. В. Указ. соч. - С. 183.
100 Смилянская Е. Б. Волшебники. Богохульники. Еретики. Народная религиозность и «духовные преступления» в России XVIII века. - М., 2003. - С. 49.
101 Записки Екатерины Второй. - М., 1989. - С. 308.
102 Смилянская Е. Б. Волшебники. Богохульники. Еретики… - С. 48.
103 Там же. - С. 62.
104 Смилянская Е. Б. «Суеверие» и рационализм властей и подданных… - С. 204-211.
105 Михайлова Т. В. Указ. соч. - С. 178.
106 Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи… - Т. 1. - № 551.
107 Михайлова Т. В. Указ. соч. - С. 179.
108 Полное собрание законов Российской империи… - Т.19. - № 13427.
109 Михайлова Т. В. Указ. соч. - С. 177-189.
110 Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи… - Т. 1. - № 551.
111 Омельченко О. А. Указ. соч. - С. 297.
112 Смилянская Е. Б. «Суеверие» и рационализм властей и подданных… - С. 204-211.
113 Полное собрание законов Российской империи… - Т.19. - № 13427.
114 Михайлова Т. В. Указ. соч. - С. 170.
115 Там же. - С. 182.
116 Смилянская Е. Б. «Суеверие» и рационализм властей и подданных … - С. 204-211.
117 Лавров А. С. Колдовство и религия в России 1700-1740 гг. - М., 2000. - С. 22-24.
118 Смилянская Е. Б. Волшебники, богохульники, еретики… - С. 187.
119 Михайлова Т. В. Магические практики: преступления и повседневность (по материалам «волшебных дел» второй половины XVIII в.) // Сны Богородицы: исследования по антропологии религии. – СПб., 2006. - С. 46.
120 Лавров А. С. Указ. соч. - С. 127-128.
121 Там же. - С. 327.
122 Панченко А. А. Исследования в области народного православия. - СПб., 1998. - С. 110.
123 Там же. - С. 143.
124 Там же. – С. 143-150.
125 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 76. Л. 1.
126 Смилянская Е. Б. Волшебники, богохульники, еретики… - С. 329.
127 ГАНО. Ф. 480. оп. 1. Д. 1352. С. 1-34.
128 Вопреки веку Просвещения… - С. 191-224.
129 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1454. С. 1.
130 Полное собрание законов Российской империи… - Т. 10. - № 7450.
131 Духовный регламент… - С. 83-84.
132 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1365. С. 1-6.
133 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1393. С. 1-9.
134 Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском университете. - М., 1908. - Кн. 1. - С. 22.
135 Лавров А. С. Указ. соч. - С. 127-128.
136 Чулков М. Д. Указ. соч. - С. 228.
137 Лавров А. С. Указ. соч. - С. 61.
138 Полное собрание законов Российской империи… – Т. 16. - № 11667.
139 Полное собрание законов Российской империи… - Т. 22. - № 16239.
140 Левашова А. В. Законодательная политика Екатерины Второй в отношении старообрядцев // Пробелы в российском законодательстве. – 2009.- № 1. - С. 289.
141 Там же. - С. 290.
142 Иванов И. А. Государственно-церковные отношения в политике «просвещенного абсолютизма» Екатерины II // История государства и права. - М., 2008. - № 4. - С. 20-23.
143 Левашова А. В. Указ. соч. - С. 290.
144 Полное собрание законов Российской империи… - Т. 16. - № 12067.
145 Левашова А. В. Указ. соч. - С. 290.
146 Мельгунов С. П. Религиозно-общественные движения XVII- XVIII вв. в России. - М., 1922. - С. 111.
147 Там же. - С. 222-224.
148 Левашова А. В. Указ. соч. - С. 290.
149 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1464. Л. 1.
150 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1485. Л. 1.
151 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1241. Л. 1-2.
152 Львова А. Г. Реформирование системы духовных школ России в 60-80-е годы XVIII века // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. – 2008. – Вып. 74. - С. 181.
153 Фроловский Г. В. Пути русского богословия. - М., 2009. - С. 144-145.
154 Светлов Г. И. Краткий очерк истории Новгородской духовной
семинарии. - Петроград, 1917. - Вып. 1. - С. 86.
155 Львова А. Г. Указ. соч. - С. 181.
156 Секретарь Л. А. Новгородская духовная семинария. Наставники и учителя. - Великий Новгород, 2008. - С. 23.
157 Вопреки веку Просвещения… - С. 480-481.
158 Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви. - М., 1997. - С. 406.
159 Яковлев А. И. Лекции по истории христианской Церкви [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.e-reading-lib.org/bookreader.php/146956/Yakovlev_-_Lekcii_po_istorii_Hristianskoii_Cerkvi.pdf (дата обращения 16. 05. 2013).
160 Секретарь Л. А. Новгородская духовная семинария… - С. 24.
161 Светлов Г. И. Указ. соч. - С. 86.
162 Львова А. Г. Указ. соч. - С. 181.
163 Секретарь Л. А. Новгородская духовная семинария… - С. 25.
164 Новгородская Духовная семинария: 1740-1918 гг. (К 270-летию со дня основания) // Вестник Новгородского государственного университета. – 2010. - № 63. - С. 35.
165 Светлов Г. И. Указ. соч. - С. 86.
166 Секретарь Л. А. Новгородская духовная семинария… - С. 6.
167 Светлов Г. И. Указ. соч. - С. 86.
168 Секретарь Л. А. Новгородская духовная семинария... - С. 20.
169 Светлов Г. И. Указ. соч. - С. 86.
170 Цапина О.А. Православное Просвещение… - С. 305.
171 Знаменский П. Духовные школы в России… - С. 594.
172 Там же. - С. 521.
173 Бернштам Т. А. Указ. соч. - С. 42.
174 Наказ Императрицы Екатерины II, данный комиссии о сочинении Проекта Нового Уложения: Памятники русского законодательства 1649 – 1832 гг… - С. 103-105.
175 Из бумаг митрополита Новгородского и С.-Петербургского Гавриила // Русский архив. - 1869. - Кн.1. - С. 1574-1575.
176 Светлов Г. И. Указ. соч. - С. 86.
177 Книга о должностях пресвитеров приходских. - М., 2004. - С. 10.
178 Солонин Ю. Н. Духовенство как просветительская сила в екатерининское время [Электронный ресурс] // Екатерина II Великая. История России екатерининской эпохи. Режим доступа: http://www.ekaterina2.com/konf/konf_036.php (дата обращения 15. 05. 2013).
179 Жизнеописание митрополита Платона (Левшина). - М., 2009. - С. 57.
180 Виртшафтер Э. К. Религия и Просвещение в Екатерининской России: Учения Митрополита Платона. [Электронный ресурс] // Международная Интернет-платформа для публикаций, осуществляемых институтами Фонда Немецких гуманитарных институтов. Режим доступа: http://www.perspectivia.net/content/publikationen/vortraegemoskau/wirtschafter_religion (дата обращения: 15. 05. 2013).
181 Цапина О.А. Православное Просвещение – оксюморон или историческая реальность? // Европейское Просвещение и цивилизация России. - М.: Наука, 2004. - С. 303.
182 Русская периодическая печать // Фундаментальная электронная библиотека. Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/periodic/pp0-abc/pp1/pp1-0781.htm (дата обращения: 14. 03. 15.).
183 Цапина О.А. Указ. соч. - С. 303.
184 Шкуринов П. С. Философия России XVIII века. - М., 1992. - С. 159.
185 Сушков Н. В. Московский университетский благородный пансион. - М., 1858. - С. 21.
186 Бахтиаров А. А. История книги на Руси. – М., 2010. – С. 111-120.
187 Цапина О.А. Указ. соч. - С. 302.
188 Письма митрополита Платона к высочайшим особам. - М., 1895. - С. 5.
189 Полное собрание сочинений Платона Митрополита Московского. - М., 1913. - Кн. 1. - С. 309.
190 Жизнь Платона, митрополита Московскаго. - М.: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1900. - С. 23.
191 Платон, митрополит Московский. Полное собрание сочинений… - С. 392.
192 Жизнь митрополита Платона ... - С. 24.
193 Цапина О.А. Указ соч. - С. 306.
194 Успенский Б. А. Избранные труды, том 1. Семиотика истории. Семиотика культуры. – М., 1996. - С. 361.
195 Там же. - С. 361-362.
196 Аничков Д. С. Разсуждение из натуральной богословии о начале и произшествии натурального богопочитания. - М., 1769. - С. 23.
197 Цапина О.А. Указ. соч. - С. 305.
198 Татищев В. Н. Духовная моему сыну. - СПб., 1896. – С. 10.
199 Дашкова Екатерина. Статья о воспитании. [Электронный ресурс] // Проект "Собрание классики" Библиотеки Мошкова. Режим доступа: http://az.lib.ru/d/dashkowa_e_r/text_0040.shtml (дата обращения: 5. 12. 2014).
200
201
202
203
204 Письма Екатерины II к Вольтеру (от 27 декабря 1773 г.) // СИРИО. 1867-1916. - Т. 13. - С. 101.
205 Православная энциклопедия… - С. 346.
206 Зубов В. П. Русские проповедники: очерки по истории русской проповеди. - М., 2001. - С. 99.
207 Зубов В. П. Указ. соч. - С. 73.
208 Там же. - С. 74.
209 Там же. – С. 74-78.
210 Полное собрание сочинений Платона Митрополита Московского… - С. 700.
211 Там же. - С. 70-71.
212 Климов О. С. Религиозно-философские воззрения Тихона Задонского: опыт православного мышления в схоластическую эпоху // Всетник Челябинского государственного университета. - 2009. - № 18 (156). - С. 123-129.
213 Маслов И. Святитель Тихон Задонский и его учение о спасении. – М., 1993. - С. 153-165.
214 Воронин Т. Л. Творения Святителя Тихона Задонского в контексте дворянской культуры 18 века. - М.: ПСТГУ, 2005. - С. 311.
215 Тихон Задонский, свт. Об истинном христианстве. - Т. 4. М., 2003. - С. 122.
216 Там же. - С. 5-31.
217 Воронин Т. Л. Указ. соч. - С. 311-316.
218 Замалеев А. Ф. Курс лекций по истории русской философии. - СПб., 2009. - С. 74.
219 Тихон Задонский, свт. Об истинном христианстве.... - С. 442.
220 Громогласов И. Новое исследование о московском митрополите Платоне. - М., 1907. - С. 5.
221 Православная энциклопедия… - С. 587.
222ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1273. С. 1.
223 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1272. С. 1-11.
224 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1579. Л. 1.
225 Бернштам Т. А. Приходская жизнь русской деревни: Очерки по церковной этнографии. – СПб., 2007. - С. 108.
226 Вопреки веку Просвещения… - С. 437.
227 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1504. Л. 1.
228 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1579. Л. 1-2.
229 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 1594. Л. 1.
PAGE 1
Религиозная политика Екатерины II и формирование духовного просвещения в России