Владимир Андреевич Дубровский в романе «Дубровский»

В романе А. С. Пушкина «Дубровский» (1833 год) дана картина жизни русского провинциального дворянства. В сентябре 1932 года Пушкин встретился с П. В. Нащокиным и услышал от него рассказ о про­тотипе Владимира Дубровского — белорусском дво­рянине Островском. Островский судился в начале 1830-х годов с соседом из-за земли и, проиграв про­цесс, стал разбойником. «Дубровский» — социаль­но-психологический роман. Он был ответом Пушкина на развитие западной прозы («Красное и черное» Стендаля в 1830 году, «Шагреневая кожа» Бальзака в 1830-1831 годах, «Индиана» Жорж Санд в 1832 году).

История жизни Владимира Дубровского такова. Он рано лишился матери. Отец отдал его в Кадетский корпус с восьми лет, откуда он был выпущен «корне­том гвардии». Отец, поручик гвардии, владел «семи­десятые душами» в Кистеневке. Сын получал из дому «более, нежели должен был ожидать». Владимир слу­жил в одном из гвардейских пехотных полков в Пе­тербурге. «Будучи расточителен и честолюбив, он по­зволял себе роскошные прихоти, играл в карты и вхо­дил в долги, не заботясь о будущем и предвидя себе рано или поздно богатую невесту, мечту бедной моло­дости».

Орина Егоровна Вузырева, няня Владимира, вы­звала его в Кистеневку по случаю болезни отца, на­чавшейся на судебном процессе, и в связи с передачей Кистеневки Троекурову. «Мысль потерять отца сво­его тягостно терзала его сердце...» Приезд Троекурова в Кистеневку окончательно добил Андрея Гавриловича: сильное эмоциональное возбуждение, кровоизлияние в мозг, смерть — все в пределах получаса. Отца положили в гроб в мунди­ре, сшитом еще в 1797 году. Владимира ожидала ни­щета.

Во время приезда чиновников толпа (дворовые) хотела броситься на них и связать. Это был бы бунт. Владимир остановил толпу, сказав, что обратится к государю. При поджоге дома кузнец Архип запира­ет двери на ключ, и чиновники погибают в пожаре. Это поставило Владимира Дубровского вне закона. Из Кистеневки «пропали неизвестно куда» Дубровский, няня, дворовый человек Григорий, кучер Антон, куз­нец Архип. Дубровский превратился в главаря раз­бойников. В нескольких тройках разъезжали они по губер­нии, грабили почту, помещичьи дома, «предавали их огню». «Начальник шайки славился умом, отважно­стью и каким-то великодушием». Он не отнял у курье­ра (приказчика) 2000 рублей, посланные вдовой Глобо-вой своему сыну, гвардейскому офицеру; «Дубровский сам был гвардейским офицером, он не захочет обидеть товарища». Он нападал только на известных богачей, но не грабил дочиста и не убивал. Свою разбойную жизнь Дубровский объяснил Маше как неизбежный шаг: «Да, я тот несчастный, которого ваш отец ли­шил куска хлеба, выгнал из отеческого дома и послал грабить на больших дорогах...» Но читатель понима­ет, что Владимир мог не поджигать свой дом, вер­нуться в Петербург, служить, не делать долгов, вы­годно жениться, если нет желания заработать деньги собственным трудом.

Но мы, конечно, должны помнить, что Владимир с детства был оторван от дома и помещен в казенную военную обстановку. Его характер, мировоззрение и кругозор складывались без ежедневного общения е отцом. В главе XI романа Пушкин объясняет подмену учителя-француза на Дубровского, который, выкупив бумаги француза, поселился в доме Троекурова. Из описания его жизни в доме Троекурова мы полнее уз­наем Владимира. Он — смелый, хладнокровный (слу­чай с медведем в комнате), знает музыку, хорошо тан­цует, умеет держаться в обществе, проворен на охоте. И он полюбил Машу Троекурову. Но это не удержало его от ограбления Антона Пафнутьича в доме Троеку­рова, хотя ясно было, что инкогнито из-за этого рас­кроется. Что же ему было важнее: деньги или лю­бовь?

Маша сохраняет верность князю Верейскому по­сле венчания. Этим она дает урок моральной твердо­сти Владимиру. В последней главе романа Пушкин описывает бой разбойников с солдатами.. Во время рукопашной схватки Дубровский застрелил офицера. Через не­сколько дней Дубровский исчез, посоветовав посту­пить так и своим товарищам, которые разбогатели под его начальством.

Закрывая прекрасный роман А. С. Пушкина, чи­татель не испытывает ни особого сочувствия к Влади­миру Дубровскому, ни восхищения его «подвигами». Зато с большим интересом мы знакомимся с некото­рыми сторонами жизни России в тридцатых годах де­вятнадцатого века.