ОРФОЭПИЧЕСКИЕ НОРМЫ

Вопросы:

1. Что такое орфоэпия?

2. На что опираются нормы русского литературного произношения?

3. Приведите примеры (по возможности подберите собственные), иллюстрирующие орфоэпические варианты, характеризующие «младшую» и «старшую» нормы общенародную и профессиональную сферу употребления, территориальные разновидности.

4. Назовите основные стили русского литературного произношения.

5. Перечислите отличительные признаки нейтрального стиля.

6. В чем заключается отличие высокого стиля от других стилей?

7. Чем характеризуется разговорный стиль?

8. Охарактеризуйте (кратко) русское литературное произношение в его историческом развитии.

9. Приведите примеры, иллюстрирующие орфоэпические варианты старшей нормы старопетербуржского и московского произношения

10.Перечислите основные источники возникновения произносительных вариантов.

I. ОРФОЭПИЯ : ОБЪЕМ И СОДЕРЖАНИЕ ТЕРМИНА

Орфоэпия (греч. оrthopeia < оrths «правильный» + ероs «речь»)

1. Совокупность норм литературного языка, связанных со звуковым оформлением значимых единиц: морфем, слов, предложений. Различаются произносительные нормы (состав фонем, их реализация в разных позициях, фонемный состав отдельных морфем) и нормы суперсегментной фонетики (ударение и интонация). При более широком понимании к орфоэпии относят и образование вариантных грамматических форм.

2. Раздел языкознания, изучающий функционирование таких норм и вырабатывающий произносительные рекомендации – орфоэпические правила. По мнению ряда ученых, орфоэпические правила охватывают только область произношения отдельных звуков в определенных фонетических позициях или сочетаний звуков в тех или иных грамматических формах, в группах слов или отдельных словах; ударение и интонация не относятся к объекту орфоэпии (Вячеслав Всеволодович Иванов, Дитмар Эльяшевич Розенталь, М. А. Теленкова и др.), а относятся к области грамматики или лексики.

Традиционно к орфоэпии относятся все произносительные нормы литературного языка (Рубен Иванович Аванесов): нормы произношения безударных гласных, звонких и глухих согласных, твердых и мягких согласных, сочетаний согласных, сочетаний с непроизносимыми согласными, нормы произношения отдельных грамматических форм, особенности произношения слов иноязычного происхождения.

С другой точки зрения, – только нормы, допускающие вариантность произношения: этим орфоэпия отличается от фонетики, которая изучает фонетические законы, не знающие исключений (Михаил Викторович Панов). Так, к законам фонетики относится произношение глухих согласных на месте звонких на конце слова, к орфоэпии относится вариативность звуковой реализации одних и тех же фонем и фонемного состава одних и тех же морфем при отсутствии позиционных различий (в[иэ]сна или в[эи]сна, було[ч’]ная или було[ш]ная, умыл[с’]а или умыл[с]а, бриллиант или брильянт, галоши или калоши, матрас или матрац, ноль или нуль). Вариантность фонемного состава морфем – это область орфоэпии, а вариантность звуковой реализации фонем – область орфофонии.

Орфоэпия рассматривает социально значимые произносительные варианты, типичные для разных групп носителей литературного языка, а также стилистические варианты, сознательно выбираемые в различных социальных ситуациях. Нормы русского литературного произношения – это устойчивое и динамически развивающееся явление. Они опираются на законы функционирования фонетической системы языка и на общественно выработанные и традиционно принятые правила, которые подвергаются изменениям в процессе развития устной литературной речи в результате влияния на нее различных собственно лингвистических и *экстралингвистических факторов. Эти изменения первоначально носят характер колебания норм, но, если такие изменения не противоречат фонетической системе и приобретают широкое распространение, они приводят к возникновению вариантов литературной нормы, а затем и, возможно, к укоренению новой нормы произношения.

Орфоэпические варианты могут характеризовать:

– «младшую» и «старшую» нормы (новое произношение постепенно вытесняет старое, но на определенном этапе развития литературного языка обе нормы сосуществуют: например, перед мягким губным согласным традиционно произносится мягкий зубной [з’в’]ерь, а по новой норме – твердый зубной [зв’]ерь;

– общенародную и профессиональную сферу употребления (добЫча и дОбыча, алкогОль и Алкоголь, кОмпас и компАс и др.),

– мужскую и женскую речь (например, удлинение согласных в мужской эмоциональной речи и удлинение гласных в женской);

– территориальные разновидности общенародного языка (например, произношение [г] взрывного в Москве и [] фрикативного в городах юга России).

Орфоэпические варианты могут принадлежать разным стилям произношения.

Стилистическая закрепленность распространяется не только на употребление в речи орфоэпических вариантов, но и на характер литературного произношения в целом, и в зависимости от условий и целей устного общения в пределах общей орфоэпической системы литературного языка выделяются такие стилистические разновидности, как нейтральный (полный), высокий (торжественно окрашенный) и сниженно-разговорный (неполный) стили литературного произношения.

Каждая из этих стилистических разновидностей имеет свои сферы употребления и обладает некоторым набором отличительных признаков. Для нейтрального стиля литературного произношения, который реализуется в условиях официального общения, характерно обязательное соблюдение всех основных современных орфоэпических норм, и поэтому основными отличительными признаками ПОЛНОГО стиля произношения является:

– «аканье» после твердых согласных,

– «иканье» после мягких согласных, б[иэ]ру, вз[иэ]ла, н[А]ктюрн, п[]эт

– оглушение согласных на конце слов,

– оглушение звонких согласных перед глухими,

– четкая артикуляция звуков без сильной редукции,

– ясное, спокойное интонационное оформление.

ВЫСОКИЙ стиль литературного произношения используется в основном в особо торжественных или поэтически возвышенных ситуациях. Для этого стиля основными отличительными признаками являются:

– «еканье» после мягких согласных, б[’э]ру, вз[’э]ла

– произношение безударного [о] в некоторых заимствованных словах (н[о]ктюрн, п[о]эт)

–частичное сохранение звонких конечных согласных в середине слов,

– четкая артикуляция звуков,

– замедленный темп речи и эмоциональное интонационное оформление.

РАЗГОВОРНЫЙ или снижено-разговорный стиль литературного произношения, свойственный только для обиходно-бытового неофициального общения, характеризуется такими чертами, как:

– ярко выраженное «аканье» после твердых согласных

– «иканье» после мягких согласных,

– большая вариативность темпа речи,

– сильная редукция, даже с полным выпадением безударных гласных прово[лк]а, не[кт]орые, в[ а]бще, ты[ш’]а,

– упрощение групп согласных в середине слова,

– отсутствие пауз между фразами и их частями,

– резкая смена интонационных и ритмических рисунков речи

Орфоэпия устанавливает и отстаивает нормы литературного произношения.

II. РУССКОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ПРОИЗНОШЕНИЕ
В ЕГО ИСТОРИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ

Русское литературное произношение складывалось на протяжении долгого времени. До образования национального языка в XVII в. нормализация литературного языка практически не касалась произношения. На разных территориях были распространены диалектные разновидности русского языка. В выработке литературных норм особая роль принадлежит московскому говору. Вместе с присоединением к московскому княжеству других княжеств росла экономическая, политическая, культурная роль Москвы как столицы централизованного Русского государства. В связи с этим рос и престиж московского говора. Его нормы перерастали в нормы общенациональные. Этому способствовало то, что говор Москвы среднерусский, где сглажены наиболее резкие черты северного и южного наречий (например, отсутствуют севернорусское оканье и южнорусский фрикативный []). Произносительные нормы современного русского литературного языка в своих важнейших чертах сложились в первой половине XVIII в. как нормы московского говора. К этому времени московское произношение лишилось узкодиалектных черт, объединило в себе особенности произношения северных и южных говоров русского языка. К XIX в. московская произносительная система уже сложилась как норма национальная. Московские произносительные нормы передавались в другие экономические и культурные центры в качестве образца и там усваивались на почве местных диалектных особенностей. Так складывались произносительные черты, не свойственные московской орфоэпической норме. Наиболее четко были выражены особенности произношения в Петербурге – культурном центре и столице России XVIII – XIX вв.

Вместе с тем перевод столицы в начале XVIII в. Петербург не оказал существенного влияния на основные нормы литературного произношения. В новой столице в первое время наиболее влиятельными в политическом и культурном отношении были москвичи. Со временем московское произношение в Петербурге подверглось некоторым изменениям. В результате этого к XX в. сформировались особенности петербургского произношения. Некоторые из них сохраняются в речи петербуржцев и в настоящее время. СТАРОПЕТЕРБУРЖСКОЕ произношение характеризует «старшую» норму, а также несвойственные современному литературному языку нормы XIX – начала XX в. Например:

– [ш’ч’] на месте щ перед гласным: [ш’ч’]ука, и[ш’ч’]у; [ш] на месте щ перед н: хи[ш]ный, в су[ш]ности;

– твердые губные вместо мягких на конце слова: се[м], любо[ф];

– произношение [т], [д], [т’], [д’] между зубными согласными: влас[т]но, праз[д]ник и др.).

В основе несвойственных современному литературному языку норм XIX – начала XX в., а также многих современных орфоэпических вариантов, характеризующих «старшую» норму, лежит СТАРОМОСКОВСКОЕ произношение. Например,

– [ыэ] на месте [] после [ш], [ж] в первом предударном слоге: ш[ыэ]ги, ж[ыэ]ра;

– мягкие губные перед мягкими заднеязычными: я[м’к’]и, ла[п’к’]и;

– мягкие губные перед мягкими зубными [с’п’]ина, [з’в’]ерь, [д’в’]ерь, о[т’в’]ет;

– звук [] на месте [г] в словах Бога, благо, богатый, Господь и производных;

– твердые заднеязычные перед окончанием прилагательных мужского рода им. падежа, ед. числа и перед глагольным суффиксом -ива-: дол[гы]й, жар[кы]й, вет[хы]й, прищел[кы]вать, затя[гы]вать, вспы[хы]вать и др.).

Для петербургского (ленинградского) произношения 2-й пол. XX в. хар-ны следующие черты	Для московского произношения 2-й пол. XX в. хар-ны следующие черты
– произношение [э] в безударном положении на месте орфографических а, я, е после мягких согласных ([п 'э]тёрка, [чэ]сы', [в 'э]ду, пла[ч 'э]т, по[л 'э] и др.);	– аканье, т.е. резко контрастное выделение ударного слога (по долготе и интенсивности) и разная (двухстепенная) редукция гласных в безударных слогах (голова [гьлЛва]).
– произношение [а] в заударной флексии 3-го лица множественного числа глаголов 2-го спряжения (хо[д 'а]т);
– сохранение губного [у] в заударном закрытом слоге (че[л 'у]сть);
– произношение [е] ударного вместо [о] после шипящих в отдельных словах (щелка);
– мягкие заднеязычные в прилагательных мужского рода, единственного числа, именительного падежа на -кий, -гий, -хий;	– произношение г как [у] только в некоторых церковных словах (Бога, Господь, но не в словах богадельня, благополучный, благоприятный); [у] возникает при позиционном озвончении и в отдельных словах (бухгалтер, бухгалтерия);
– твердые согласные перед мягкими согласными другого места образования (ка[пл' ]ет);
– твердые губные в конце слов и перед j (восе[м], по[що]м);
– твердые согласные перед [э] в заимствованиях ([тэ]зис, [сэ]ссия);	– произношение твердых [т], [д] перед е([э] ) в ряде заимствованных и стилистически отмеченных слов (темпера, коттедж, терция, декольте и др.), в собственных именах (Декарт, Дега, Теренций, Доде) и аббревиатурах (ТЭЦ, ВТЭК, ЛЭП и др.);
– мягкий [с'] в глагольных формах на -ся, -сь;	– колебание в произношении между твердым [с] и мягким [с] в глагольных формах на -ся, - сь;
– отсутствие упрощения групп согласных (влас[т]но, праз[д]ник);
– произношение чн вместо [шн] в ряде широко употребительных слов (кори \чн\евый, коне[чн]о);	– возможное произношение чн как [шн] в словах скучно, булочная, молочный и др., но не в словах-терминах и не в большинстве лексически нейтральных слов (вечность, беспечность, личность и др.);
– произношение [чт] вместо [шт] в союзах что, чтобы; произношение [шн] вместо [ш 'н] в помощник; произношение [шт'], [жд'] в дождь, дождя;	– произношение щн как [шн], а не как [шн] (сущность, беспомощность и др.); – произношение [шт] в союзах что, чтобы;
– произношение [кк] на месте [гк] в легка;
– некоторое смягчение аффрикаты [ц] перед [и] в заимствованных словах (революция);
– произношение [ш 'ч'] на месте сч, зч, щ (счастье, грузчик, щетка) и др.	– произношение [ш' ], [ж'] на месте щ, сч, жж, зж, жд, (щи, счет, вожжи. возжелать. дождя);
– произношение [жж] на месте зж внутри корня (брыжет);
– произношение [jа] в заимствованных словах бильярд, брильянт и др.
Основными признаками петербургского произношения являются отсутствие последовательного иканья и преобладание твердых согласных.	Московское произношение через средства массовой информации, театр оказывает влияние на диалектное и просторечное произношение.

В настоящее время действует тенденция к сглаживанию различий между московским и петербургским произношением, к формированию единой произносительной нормы.

Произносительная система современного русского литературного языка в своих основных и определяющих чертах не отличается от произносительной системы дооктябрьской эпохи.

Существовавшие до Октябрьской революции 1917 года орфоэпические нормы в основном сохранились; изменились лишь некоторые частные правила: например, уменьшилась ассимилятивная мягкость ([дв’]е, [cв’]ет наряду с [д’в]е, [c’в’]ет), произношение сблизилось в ряде черт с написанием.

В первой половине XX в. большое значение в развитии орфоэпии имел театр, культивировавший орфоэпические нормы в наиболее чистом виде. Сценическая речь во многих языках является основой орфоэпических норм. Русская сценическая речь опиралась на полный стиль нормированного литературного произношения и удерживала некоторые архаические черты традиционного московского произношения (например, твердое произношение [с] в -ся, -сь глагольных форм, заднеязычных в -кий, -гий, -хий прилагательных, мягкое произношение [р’] в верх, первый, четверг).

Значение орфоэпии возрастает с развитием звукового кино, радио, телевидения. К сожалению, в современных средствах массовой информации орфоэпические нормы нередко нарушаются.

2Раскованность как общий вектор развития русского языка ПОСЛЕДНЕГО ВРЕМЕНИ коснулась и фонетики, и заметнее всего – суперсегментной. Размывание границ литературного языка в наше время, в частности, проявляется в том, что сокращаются области применения строгой произносительной нормы, происходит вытеснение кодифицированного литературного языка из разных сфер его бытования разговорной или даже жаргонной речью.

Еще недавно информационно-публицистический стиль русского языка, воплощенный в речи радио- и теледикторов, в произношении был близок к эталону литературной речи. Однако стремление радио и телевидения приблизить язык «к жизни» привело к отказу от дикторов-профессионалов. Теле- и радиоведущие, журналисты-комментаторы сами «озвучивают» свой текст, нередко и не подозревая о существовании орфоэпических, в том числе интонационных норм и допуская элементарные ошибки. В результате фонетика публичной речи стала испытывать сильнейшее, влияние разговорной стихии с ее сверхредукцией гласных, эллипсисом целых звуковых сегментов и другими чертами, свойственными так называемой непринужденной разговорной речи. Вот примеры из речи радио- и телеведущих: [къс'т'цыо]нный (конституционный); [с'одн'ь] и даже [с'он'ь] (сегодня) (при объявлении погоды (радио «Эхо Москвы»); в Москве в пер плавине се'дньшньво дня...; [ка:ш] (конечно), не все мы так внимательно смотрим кино...; [пръкъратуры] (прокуратуры) (ТВ) и мн.др.

Насильственное изживание старомосковских орфоэпических вариантов на радио началось еще раньше, с началом перестройки. Даже в такой сверхконсервативной области фонетики, как интонация заметны отступления от литературной нормы: необоснованное акцентное выделение отдельных слов, резкие перепады тона (не исключающие при этом общего монотона) – прихотливый, не отвечающий нормам русской речи интонационный «узор» предложения, который воспринимается как вульгарный, почти базарный. Так, Екатерина Андреева (Первый канал), предваряя речь корреспондента, говорит: И щас он в прямом эфире. Не говоря уже о неуместности варианта щас в произношении телеведущего, слово прямом необоснованно выделено всплеском интонации на очень высоких тонах. <…> Случайное акцентирование отдельных слов (обоснованное разве что желанием «поиграть», пококетничать голосом), неоправданное выделение ударением каждого слова во фразе – все это самая элементарная интонационная безграмотность. <…> Грубейшая ошибка сценической речи – акцентное выделение прилагательного (разумеется, если оно не несет логический акцент) – теперь очень распространена: Ближний Восток (без противопоставления) (ТВ, "Вести"), вооруженных сил; наш специальный корреспондент <…>

Н.Д. Светозарова в статье 1993 г. справедливо писала о том, что необоснованный перенос ударения в спонтанной речи на первый член определительного словосочетания создает «эффект ложного контраста»: Следующая остановка – Московский вокзал (притом что в Петербурге на этой линии нет другого вокзала) Распространению этой новой модели акцентуации, по ее мнению, способствует расширение сфер влияния убеждающей, активной спонтанной устной речи с обилием в ней выделений, сопоставлений, подчеркиваний <…>

Таким образом, устранение с радио и телевидения профессиональной дикторской речи способствовало снижению культуры звучащей публичной речи СМИ. Между тем влияние этой речи на формирование речевых навыков говорящих и на устойчивость этих навыков несомненно.

Отталкивание от литературной интонации дикторов объясняется в большой мере тем, что сам жанр дикторской речи стал оцениваться как олицетворение идеологии советского времени, восприниматься как принадлежность официоза, как официальный, сухой и бездушный, временами как нарочито-пафосный, торжественно-восторженный. Однако при отталкивании от ложного пафоса речи дикторов дозастойных и застойных времен получился перехлест: новый штамп, шаблон c вырванными американскими корнями; при этом эстетическая сторона речи ведущих отступает на задний план.

Даже если за этими тенденциями будущее русского языка, надо стремиться хотя бы приостановить их действие. Важно искать пути противодействия вульгаризации речи, ориентировать журналистов на лучшие образцы, на эстетическую сторону речи. В условиях господствующего сейчас пренебрежительного отношения к норме общество заинтересовано в сохранении эталона нейтрального стиля литературного произношения. На это и должна быть направлена языковая политика в области звучащей речи.

При выработке собственно орфоэпических рекомендаций особенно актуальной становится ориентация на живую традицию, живые традиционные варианты. <…>

К счастью, и с телеэкрана не так уж редко можно услышать речь «неведущих», в которой сохраняются традиционные орфоэпические варианты. И вне экрана мы их слышим не так уж редко, например: [път'т']вердил, до о[т']]езда, т'вердый, и[з']вините. Это и есть живые традиционные варианты.

Объявлять традиционную московскую норму произношения безнадежно устаревшей преждевременно. Дело не в числе людей, использующих ее, а в том, что она жива. Эту норму слышат, воспринимают говорящие; даже если они не отдают себе отчета в ее редкостности, они ее пассивные носители <…>

Одну из главных причин «орфоэпического запустения» в 1930-1940-е годы, «звукового безвременья в искусстве слова» в 1960-е, а также «произносительной смуты на современной сцене» (т.е. 1980-е годы) М.В. Панов также видел в отсутствии орфоэпической Горы. «Болоту не по чему равняться. Нет общественно признанного, общезначимого авторитета в области культуры произношения» [Панов 1990]. В начале XXI века с авторитетом в области звучащей речи дело обстоит не лучше. Как следует из сказанного, речь на радио и телевидении уже нельзя назвать учителем в области речевой культуры.

Итак, устранение амплуа диктора-профессионала и самого жанра дикторской речи с радио и телевидения следует признать нецелесообразным, ошибочным. Восстановить престиж «образцовой» литературной речи – важная задача.

Нужна разработка стратегии и тактики действия кодификаторов, необходимо решение вопросов: до какой степени надо давать возможность языку самому «определиться» в пользу того или иного варианта, когда вмешательство кодификаторов абсолютно необходимо. Не стало бы слишком поздно...

III. ПРИЧИНЫ ОТСТУПЛЕНИЙ ОТ ОРФОЭПИЧЕСКИХ НОРМ

1. Развитие языка

Вариант «младшей» нормы при своем возникновении, вариант «старшей» нормы при своем уходе из литературного языка могут восприниматься как нарушения нормы (например, устаревшее произношение [р’] перед заднеязычными в словах це[р’к]овь, четве[р’]г.

2. Влияние диалектов

У жителей городов в окружении севернорусских говоров часто наблюдаются оканье (в[о]да, см[о]ла), а жители городов, окруженных южно-русскими говорами, нередко произносят [] вместо литературного [г] ([]ород).

3. Влияние письма проявляется, например, в нормативном произношении [ч’н] вместо [шн] в словах конечно, нарочно, [ч’т] вместо [шт] в словах что, чтобы. Под влиянием орфографии стало развиваться произношение глагольного постфикса -ся / -сь с мягким согласным, первоначально признававшееся неправильным, а в настоящее время ставшее вариантом литературного произношения.

Таким образом, отклонения от произносительных норм в одних случаях являются нарушениями нормы, а в других – являются источником развития вариантов норм.

Хотя полной унификации литературного произношения нет, и существуют произносительные варианты, связанные с территориальным признаком или имеющие стилистическую окраску, в целом современные орфоэпические нормы представляют собой последовательную систему, развивающуюся и совершенствующуюся. В формировании литературного произношения огромную роль должны играть театр, радиовещание, телевидение, звуковое кино, которые призваны служить мощным средством распространения орфоэпических норм и поддержания их единства.

* Например, социальный фактор: так, общество может объявлять одну норму престижной, а другую не престижной.

2 Кузьмина С.М. О современной орфоэпической ситуации// Проблемы фонетики: сб. статей / [под общ. ред. Р.Ф. Касаткиной]. – М.: Наука, 1993. – Вып.5. – 2007. – С.365-370.

PAGE 1

ОРФОЭПИЧЕСКИЕ НОРМЫ