Джордж Оруэлл — псевдоним английского писателя Эрика Артура Блэра. Он родился в англо-индийской семье среднего достатка. Детские годы его прошли в Бенгалии, тогда британской колонии, где впечатлительный ребенок видел много несправедливостей, кричащей нищеты и горя.
Учился он в Итоне — одном из самых привилегированных колледжей Англии. Диплом Итона открывал его выпускникам заманчивые перспективы, но Эрик Блэр не воспользовался этим. Он, по собственному признанию, добровольно принял в молодости крест «нищего и изгоя... во искупление колониального греха». Вот почему он вновь уезжает в Индию, нанимается на работу в индийскую Имперскую полицию в Бирме (до 1937 года Бирма — часть индийских владений Великобритании), где служит в 1922—1927 годах. Затем возвращается в Европу. «...Я около полутора лет жил в Париже, — вспоминает Джордж Оруэлл в автобиографической заметке, — писал романы и короткие рассказы, которые никто не хотел издавать. Когда мои сбережения кончились, я несколько лет жил в крайне суровой бедности, сменив среди других профессии судомойки, репетитора и учителя бедной частной школы. Около года я был помощником продавца в лондонском книжном магазине...»
Впечатления парижских и лондонских мытарств отразились в первой книге Оруэлл а «Собачья жизнь в Париже и Лондоне» (Лондон, 1933). Писатель, сообщают его биографы, стеснялся своего относительного благополучия, сознательно приобщался к жизни низов. Его неизменно привлекали и волновали «идеи справедливости и равенства. Для Оруэлла, — замечает исследователь его творчества В. Чаликова, — это не умозрительные понятия, это личный опыт. Он — очень тонко организованное существо, и не случайно ему всю жизнь хотелось быть простым. Во всем быть простым: в одеждах, привычках, поведении». Он мог бы повторить строку, написанную Пастернаком: «Всю жизнь я быть хотел как все». Вот где истоки мировосприятия Оруэлла, его увлеченности в 1930-е годы идеями социализма.
Он участвует в гражданской войне в Испании, сражаясь против фашистских мятежников, которых возглавил генерал Франко. Четыре месяца пробыл писатель на арагонском фронте, был тяжело ранен. «То, что я видел в Испании и позже во внутренней жизни левых политических партий, — признавался Джордж Оруэлл , — вселило в меня отвращение к политике». Испанская республика, по убеждению Оруэлла, потерпела поражение не только из-за военного превосходства франкистов, которых поддерживали Гитлер и Муссолини. Непоправимый урон республиканцам нанесли чистки и расправы над теми защитниками республики, кто отстаивал независимые политические мнения. Эти расправы осуществлялись по прямому указанию Сталина, который, как считал Джордж Оруэлл, не хотел допустить «настоящей (то есть демократической) революции в Испании», ибо «демократический социализм» был чужд Сталину, утвердившему в СССР диктатуру вождя и подчиненной ему бюрократии.
С конца 1930-х годов Джордж Оруэлл размышляет над тем, что способствует возникновению и укреплению тоталитарного режима, утверждающегося под лозунгами заботы о нуждах человека. Так родились замыслы, воплотившиеся в повести-притче «Скотный двор» (1945) и романе-антиутопии «1984» (1949).
Остросатирическая повесть «Скотный двор» приводит читателей на сельскую ферму и знакомит с обитающими там «угнетенными» животными. В изображении переворотов и интриг в жизни этих животных, напоминающих нам людей, ощутимо влияние традиций английского писателя-сатирика Джонатана Свифта. Джордж Оруэлл признавался, что роман Свифта «Путешествие Гулливера» вызывает его «безграничное восхищение», отмечал, что Свифту «дана была грозная интенсивность видения, способного извлечь, увеличить... какую-то потаенную истину». «...Будущие историки литературы, — говорил друг Оруэлла, английский писатель Артур Кёстлер, — увидят в Оруэлле связующее звено между Свифтом и Кафкой».
«Угнетенные» животные в повести-притче «Скотный двор» поднимают восстание, которое, однако, терпит крах. Так развертывается в притче тема «преданной революции», рождающей тоталитарный режим.
Развитием того же замысла стал и роман «1984». Джордж Оруэлл так объяснял идейный смысл этой книги: «Мой роман не направлен против социализма или британской лейбористской партии (я за нее голосую), но против тех извращений централизованной экономики, которым она подвержена и которые уже частично реализованы в коммунизме и фашизме. Я не убежден, что общество такого рода обязательно должно возникнуть, но убежден (учитывая, разумеется, что моя книга — сатира), что нечто в этом роде может быть. Я убежден также, что тоталитарная идея живет в сознании интеллектуалов везде, и я попытался проследить эту идею до логического конца. Действие книги я поместил в Англию, чтобы подчеркнуть, что англоязычные нации ничем не лучше других и что тоталитаризм, если с ним не бороться, может победить повсюду».
Тревожным предупреждением о такой возможности звучит заглавие романа — с его достаточно близкой ко времени написания хронологией. Появилось же это заглавие неожиданно даже для самого Оруэлла. Он закончил работу над романом осенью 1948 года, но подходящего заглавия не находил. Завершая авторскую правку рукописи, Джордж Оруэлл дошел до ее последней страницы, где стоял год написания книги: «1948». Он переставил местами две последние цифры и вынес эту дату в заглавие романа. Так появился тревожащий читателей своей обозримой близостью год осуществившегося в антиутопии тоталитарного кошмара.
Джордж Оруэлл еще не знал, что это — последнее его произведение: через полтора года после завершения романа «1984» он умер от туберкулеза, мучившего его много лет. Но он успел узнать о необыкновенном интересе читателей к его новой книге: она была мгновенно раскуплена в Англии и США, и сразу же появилась необходимость в ее переиздании. Последний роман Оруэлла печатался огромными тиражами, был переведен на 60 языков, экранизирован в кино и на телевидении. Но это было уже после смерти писателя, создавшего роман-предупреждение, антиутопию.
Жанр этот восходит к жанру утопии, в сопоставлении с ним выявляя свои характерные черты и отличительные особенности. Слово утопия (от греческого: u — не, нет + topos — место, то есть место, которого нет) впервые появилось в сочинении английского писателя-гуманиста Томаса Мора «Золотая книжечка о наилучшем устройстве государства, или О новом острове Утопия». Здесь уже в заглавии определялась цель утопического жанра, передающего мечтания об идеальном общественном строе. На уроках истории вы знакомились и с другой знаменитой утопией — «Городом солнца» итальянского ученого и писателя Томмазо Кампанеллы.
В отличие от идеализированных картин утопии с ее возвышенным пафосом, рождающим надежды на лучшее будущее, мир антиутопии оставляет у читателя горькие чувства. Причина этого — пессимистический пересмотр в антиутопиях утопических идеалов, выражавших веру в лучшее социальное устройство общества и научно-технический прогресс. Эта вера была подорвана тоталитарными режимами, возникшими в XX веке и заставившими чутких художников слова обратиться к жанру антиутопии.
Эти тенденции мировой литературы мы находим и в произведениях русских писателей уже в XIX веке. Вспомним картины утопии — прекрасного будущего — в романе Чернышевского «Что делать?», в четвертом сне Веры Павловны. И уже иное, безотрадное чувство несут читателям страницы остросатирической антиутопии в «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина.
XX век — время, когда антиутопия стала одним из распространенных жанров в мировой литературе. И роман Оруэлла среди них — один из самых выразительных.
Герой романа — Уинстон Смит — не может принять жестокую бездуховность и насилие над личностью тоталитарного государства — Океании. Не может принять непрестанное искажение и переписывание истории страны, хотя вынужден принимать участие в таком переписывании: ведь сам он член безраздельно властвующей в Океании партии. Правда, состоит он во внешней партии. Позже, во 2-й части романа, мы узнаем о структуре власти в этой тоталитарной стране, во главе которой стоит «непогрешимый и всемогущий Старший Брат». «Под Старшим Братом — внутренняя партия; численность ее ограничена шестью миллионами — это чуть меньше двух процентов населения Океании. Под внутренней партией — внешняя партия; если внутреннюю уподобить мозгу государства, то внешнюю можно назвать руками. Ниже — бессловесная масса, которую мы привычно именуем "пролами"; они составляют, по-видимому, восемьдесят пять процентов населения».
Суровые испытания ждут Уинстона. Его полюбит сослуживица по министерству правды, та самая молодая женщина, «веснушчатая, с густыми темными волосами», — Джулия, к которой он поначалу относился с опаской. Уинстон разделит это высокое чувство, проникнется им. А затем почувствует неожиданное доверие к О'Брайену, высокопоставленному члену внутренней партии. И это доверие приведет его в застенки министерства любви, которое «ведает охраной порядка». О'Брайен будет допрашивать его, пытать, добиваясь того, чтобы он отказался от своих «крамольных» взглядов и предал самого дорогого ему человека — Джулию. И он предаст ее.
В 1946 году Джордж Оруэлл печатает рецензию на роман Е. Замятина «Мы» — «любопытный литературный феномен нашего книгосжигательского века». «В романе Замятина, — отмечает Джордж Оруэлл, — в двадцать шестом веке жители Утопии настолько утратили свою индивидуальность, что различаются по номерам. Живут они в стеклянных домах (это написано еще до изобретения телевидения), что позволяет политической полиции, именуемой "Хранители", без труда надзирать за ними... Рассказчик (в романе "Мы"), Д-503... влюбляется (а это, конечно, преступление) в некую 1-330, члена подпольного движения сопротивления, которой удается на время втянуть его в подготовку мятежа. Вспыхивает мятеж, и выясняется, что у Благодетеля (главы Единого Государства) много противников...» Джордж Оруэлл пишет об «интуитивном раскрытии» в романе Замятина «иррациональной стороны тоталитаризма — жертвенности, жестокости как самоцели, обожания Вождя, наделенного божественными чертами».
Джордж Оруэлл выделяет в антиутопии Замятина те ее образы, картины и сюжетные повороты, которые будут им уже по-своему переосмыслены и отражены в его романе «1984», завершенном два с половиной года спустя. Получивший поистине мировой резонанс, этот роман Оруэлла стал одним из самых значительных произведений, представивших в XX веке жанр антиутопии.