Краткое содержание рассказа И. А. Бунина «Цифры» (Первый вариант)

Дядя вспоминает о ссоре со своим маленьким племянником, возникшей однажды зимним вечером. Мысленно обращаясь к мальчику, он говорит ему, что тот большой шалун, который, увлекшись чем-нибудь, не знает удержу. Зато нет ничего трогательнее этого же малыша, когда он, расшалившись, прижмется вечером к плечу взрослого и обовьет шею своими ручонками с такой нежностью, на которую способно только детство.

Как-то утром ребенок проснулся с новой мыслью, захватившей всю его душу. Только что открылись для него новые неизведанные радости - иметь книжки с картинками, цветные карандаши, пенал и выучиться рисовать, читать и писать цифры. И все это в один день, как можно скорее. Открыв утром глаза, он позвал дядю в детскую и немедленно засыпал просьбами - купить ему детский журнал с картинками, книг, карандашей, бумаги и непременно приняться за цифры.

Дядя соврал, что сегодня царский день - все заперто, потому что ему не хотелось идти в город. Дядю поддержала бабушка. Мальчик со вздохом согласился. Ну что ж, царский так царский, но цифры-то в царский день показывать можно?

Бабушка и здесь пришла на помощь дяде, который сказал, что сегодня ему этим заниматься не хочется, и они займутся цифрами завтра. Сердце подсказывало взрослому человеку, что он лишает ребенка радости, но, вспомнив, что детей баловать нельзя, он строго отрезал, что на этом разговор окончен.

Весь день мальчик шалил и баловался, напоминая дяде о том, что завтра тот обещал ему показать цифры. Дядя соглашался с этим. Но радость, смешанная с нетерпением, волновала ребенка все больше и больше. Выход ей он нашел совершенно неожиданный, и это случилось за вечерним чаем.

Мальчик придумал отличную игру - подпрыгивать, бить изо всей силы ногами в пол и при этом так звонко вскрикивать, что у взрослых едва не лопались барабанные перепонки.

Мама и бабушка просили его перестать так делать, но он их не послушался. Дядя тоже, сказал ему: "Перестань!" Мальчик в ответ крикнул: "Сам перестань!" и еще сильнее крикнул и ударил ногами в пол.

Дядя только сделал вид, что не обратил на это внимания, а на самом деле весь похолодел от внезапной ненависти к ребенку. Внешне он должен был по-прежнему казаться спокойным и рассудительным.

Но мальчик крикнул снова, и сделал это таким переполненным жизнью криком, что сам господь бог улыбнулся бы, услышав это. Дядя же в бешенстве вскочил со стула и заорал на ребенка, чтобы тот перестал. Лицо ребенка на мгновение исказилось молнией ужаса, но он еще раз крикнул, растерянно и жалко, только для того, чтобы показать, что не испугался.

Дядя, охваченный злобой, вскочил, дернул ребенка за руку, крепко и с наслаждением шлепнул его и вытолкал из комнаты, захлопнув за ним дверь. Вот тебе и цифры!

От боли и острого внезапного оскорбления ребенок, оказавшись за дверью, закатился таким пронзительным альтом, на который не был способен ни один певец в мире. Потом набрал воздуху в легкие и поднял альт до невероятной высоты.

Вопли потекли без умолку, к ним прибавились рыдания, к рыданиям - крики о помощи. Сознание ребенка стало проясняться, и он стал разыгрывать роль умирающего, взывая к матери.

Дядя холодно сказал, мол, врешь, не умрешь, покричишь, да и смолкнешь.

Но ребенок не смолкал.

У бабушки вдруг задрожали губы, брови, и она, отвернувшись к окну, стала быстро колотить чайной ложкой по столу. Мама попыталась быть беспристрастной, сказала, что ребенок испорченный и ужасно избалованный, и достала свое вязание.

Мальчик взывал к своему последнему прибежищу - к бабушке. Но она в угоду маме и дяде сидела на месте и крепилась.

Ребенок понял, что взрослые решили не сдаваться. Да и слез уже не хватало. Но прекратить сразу было невозможно, хотя бы из-за одного самолюбия. Уже было ясно, что кричать не хочется, но мальчик все кричал.

Дядя был уже готов войти в детскую и одним каким-нибудь горячим словом пресечь страдания мальчика. Но это не согласовалось с правилами разумного воспитания.

Наконец ребенок затих…

Дядя все-таки выдержал характер, заглянув в детскую только через полчаса. Ребенок тем временем возвращался к обычной жизни. Он, все еще всхлипывая и вздыхая, сидел на полу и расставлял игрушки в одном, только ему известном порядке.

Дядино сердце сжалось при виде этого, но он, едва взглянув на мальчика, сделал вид, что отношения их отныне прерваны. Мальчик вдруг поднял голову, оглядел его злыми глазами и хриплым голосом сказал, что никогда больше не будет его любить.

Потом в детскую точно так же, будто по делу, заходили мама и бабушка. Качали головой и говорили, что нехорошо, когда дети растут непослушными, дерзкими и добиваются того, что их никто не любит. Советовали ребенку пойти и попросить у дяди прощения.

Ребенок отказывался это сделать. Все взрослые сделали вид, что забыли про него.

Зимний вечер стоял за стеклами, и в комнате было сумрачно и грустно. Ребенок по-прежнему сидел и переставлял коробочки. Коробочки эти терзали сердце дяди, и он решил побродить по городу.

Послышался шепот бабушки, укорявшей ребенка. Она говорила, что дядя его любит, возит игрушки и гостинцы. Потом стала напоминать о том, что ребенку обещаны еще и книжки с картинками и пенал. Кто же теперь их купит? А самое главное в том, что кто же теперь покажет ему цифры?

Детское самолюбие было побеждено, ребенок был сломлен.

Мальчик робко вышел из детской и попросил у дяди прощения. Дядя сделал притворно-обидчивое лицо. Он сказал, что любит своего мальчика, но тот обижает дядю своим непослушанием и не любит его. Ребенок возразил, что это неправда, он любит дядю, очень любит!

Дядя велел ему взять карандаши и бумагу и садиться к столу.

Глаза ребенка засияли радостью, он боялся рассердить взрослого, ловил каждое слово дяди. Глубоко дыша от волнения, он выводил таинственные, исполненные какого-то божественного значения черточки.

Теперь уже и дядя наслаждался радостью ребенка, с нежностью ощущая даже запах детских волос.

Ребенок выводил цифры, с трудом водя огрызком карандаша по бумаге. Дядя поправлял его. Ребенок смущенно глядел на взрослого, старательно выводя цифру 3 как большую прописную букву Е.