СТАНОВЛЕНИЕ МНОГОПАРТИЙНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

СТАНОВЛЕНИЕ МНОГОПАРТИЙНОСТИ

В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Власть и ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДВИЖЕНИЯ

на рубеже 80-х – 90-х гг.

Во второй половине 80-х годов на фоне разложения государственно-бюрократического социализма появились ростки нового. Живая и конкретная действительность не укладывалась в предложенные «прорабами перестройки» официальные рамки перемен. Она оказалась глубже и сложнее. В политической ткани общества возникли новые образования — самодеятельные общественные объединения, движения, а позднее и партии.

Почему и в связи с чем в недрах жесткой однопартийной системы произошли столь существенные перемены? Каковы были их истоки и последствия?

Изменения в значительной мере были обусловлены объективными причинами. Деградирующая, но все еще сильная тоталитарно-авторитарная система обнаружила неспособность разрешать многочисленные внутренние противоречия, накопившиеся в обществе. Однако наличие кризиса не могло автоматически привести к образованию массовых общественных движений. Как известно, в брежневские времена в условиях нарастания кризисных тенденций возникло диссидентское движение, объединенное гуманистическими и демократическими принципами, но так и не ставшее массовым политическим движением.

После 1985 года, несмотря на сопротивление партийно-государственной бюрократии, многое изменилось.

Если прежде официальная пропаганда утверждала в сознании людей представление о незыблемости однопартийной политической системы, о марксизме-ленинизме как единственно верном учении, ставшим монопольно господствующей идеологией, в условиях переживаемых страной перемен, благодаря развитию гласности, начался сложный процесс переоценки традиционных ценностей в массовом сознании. Раньше тотальный контроль подавлял инакомыслие, любую оппозицию, теперь стал утверждаться идейный плюрализм, что создавало благоприятную почву для плюрализма политического.

Вместе с тем нарастало разочарование и неудовлетворенность традиционными (формальными) политическими институтами: КПСС, ВЛКСМ, профсоюзами с их иерархичностью, заорганизованностью, заформализованностью. Начался поиск новых путей, не связанных с официальными структурами.

Это было новым явлением в политической жизни страны. Современные социологи дают такое определение общественно-политическим движениям – это массовые самодеятельные политические организации, созданные для оказания давления на органы власти и выражение политических требований заинтересованных групп населения[1].

К общественно-политическим движениям относятся как организации непосредственного, прямого влияния на политические решения (например, лоббистские организации, профсоюзы), так и массовые, имеющие стихийную, спонтанную природу. Различна степень этих движений. Сильнее политизированы экологические, антивоенные, национальные, обычно трансформирующиеся в активные политические силы; практически вне политики действуют духовные движения, коллекционеров и т.д.

В ходе революции «сверху» лидер М.С. Горбачев постоянно призывал к участию в ней широких народных масс. По существу, верховная власть инициировала возникновение оппозиционных движений, ставших качественно новыми элементами советской политической системы, заложившими основы будущей многопартийности.

Во второй половине 80-х гг. начинается бурный рост массового движения «снизу». Сотнями возникают нетрадиционные, неформальные группы, кружки, фонды, комитеты общественного управления и другие самодеятельные объединения и организации. Они стимулировали общественную активность в самых разных сферах жизни и творчества: в экологии и культуре, науке и технике. Нередко неформальные организации возникали на основе профессионального интереса: охрана памятников, психологическая помощь и т.д. Постепенно происходила политизация сознания их участников. Движения все более ощутимо заявляли о себе в политической жизни. В 1986 году их насчитывалось около 30 тысяч. Характерно, что неформальные движения не регистрировались государством; властные структуры не вмешивались в их деятельность; а М.С. Горбачев был уверен в своей способности направить активность «низов» в нужное русло, контролировать их.

Социальная база отечественных общественно-политических движений отличалась неоднородностью. В первую очередь ее составляла интеллигенция, вернее та ее часть, которая поддержала призыв М.С. Горбачева к развитию гласности и демократизации, Эта социальная группа включала в себя преимущественно городскую интеллигенцию, так называемых «шестидесятников», веривших в «социализм с человеческим лицом» и возможность реформирования существовавшей системы. Они занимали определенные посты, были связаны с университетскими кафедрами, прессой, телевидением, радио... В критике тоталитаризма они шли дальше М.С. Горбачева. Используя свое положение в обществе, действовали изнутри системы. Но в целом она стимулировала процесс радикализации общественного сознания.

Активно проявила себя и молодежь. В отличие от старшего поколения она создавала неформальные объединения и действовала «вне системы». Молодежные неформальные организации обращались непосредственно к массам, призывали к участию в митингах, демонстрациях, актах гражданского неповиновения и т.д. Их усилия были направлены на организацию внешнего давления на власть.

Массовые общественно-политические движения возникали и в центре, и в регионах.

Осенью 1986 года в Москве при «Комсомольской правде» возник Клуб социальных инициатив (КСИ), его лидерами были Б. Кагарлицкий, осужденный в 1982—83 гг. за «инакомыслие», М. Малютин, Пельман и другие. Его участники видели смысл перемен в раскрепощении социальной активности людей, в возможности свободного проявления и использования ими инициативы [2]. В 1986—1987 гг. в стране действовали самые разные неформальные объединения: общественно-политический клуб «Судьба человека», группы «Демократия и гуманизм», «Гражданское достоинство», «Народное действие», «Мемориал» — в Москве; клуб «Перестройка», Дельта», «Земля и вселенная», «Мемориал» — в Ленинграде. Дискуссионный клуб «Современник», молодежное объединение «Талака», историко-просветительское общество «Мортиролог» — в Белоруссии; «Клуб социально-активных граждан» — в Риге, «Клуб социально-активных людей» — в Вильнюсе и Каунасе [3] и т.д.

С конца 1986 года в Москве и Ленинграде, в некоторых регионах были созданы координационно-информационные центры неформальных движений, проводились дискуссии, «круглые столы», конференции, семинары, распространялись бюллетени с информацией об их работе. В августе 1987 года возникли Всесоюзный социально политический клуб (ВСПК) и Федерация социально-общестненных клубов (ФСОК). Их объединяла идея самоорганизации масс «снизу» для поддержки политики перестройки «сверху». Их идеология — разные варианты демократического социализма, хотя заметными были и антикоммунистические настроения. Довольно широко были представлены патриотические группы «Патриот», «Родина», «Отчизна», «Отечество», «Молодая Россия», «Русь» и т. д.

На этом этапе группы «неформалов» объединяло то, что Горбачев называл «социалистическим плюрализмом». В 1988 г.М.С. Горбачев констатировал: «сомкнулась инициатива верхов и широкое массовое движение снизу» [4]. Каждое общественно-политическое движение стремилось стать активной и весомой политической силой, чтобы реализовать далеко не всегда совпадавшие интересы разных социальных групп. В этих устремлениях «неформалы» были поддержаны значительной частью прессы. В конфликтах с партийными структурами, хозяйственными управленцами демократическая пресса всегда оказывалась на стороне «неформалов», подчеркивая важность включения масс в общественную жизнь, в политический процесс. А партийная бюрократия, интуитивно чувствуя опасность для себя, исходящую о неформальны движений, пока вела с ними борьбу традиционными методами запретов, пресечений, обвинений в экстремизме и т.д.

Весной 1988 года деятельность общественно-политических движений активизировалось в связи с подготовкой и выборами делегатов на XIX Всесоюзную партийную конференцию, впервые поставившую вопрос о реформировании политической системы. К этому времени все более обнаруживался разрыв между словами о перестройке, реформировании общества и ухудшением состояния дел в стране. Сопротивление преобразованиям со стороны консервативной части партийно-государственного аппарата, произвол, коррупция в центре и на местах породили волну митингов, манифестаций, на которых ораторы публично излагали свои взгляды, давали оценки происходящим в стране процессам, Решения XIX партийной конференции дали мощный импульс общественно-политическим и гражданским инициативам. Предпринятая властью попытка реформирования политической системы позволила оппозиционным движениям легализоваться.

Движение «неформалов» вышло на новый уровень в развитии демократических инициатив: возникают «Народные фронты». Это одна из форм самодеятельных общественных движений, действовавших в рамках Конституции СССР, провозглашавших в программных документах цель «содействовать курсу партии на перестройку». Высшая партийная власть опекала Народные фронты, поддерживала «миф» об их содействии перестройке, но побаивалась применять антидемократические методы борьбы, ограничивалась попытками ведения диалога, убеждением, призывами «обуздать» плюрализм мнений и т.д.

Летом 1988 года на базе 46 клубов и групп был образован Московский народный фронт демократического направления. В его Координационный совет вошли Л. Бабушкин, Б. Кагарлицкий, М. Малютин, М. Шнейдер и другие. Они видели в народном фронте форму самоорганизации масс «снизу» в процессе борьбы за глубокую и радикальную перестройку. Их цель была ликвидация командно-бюрократической системы, создание «общества демократического самоуправляющегося социализма...» [5].

Разделяя общие идеалы, провозглашенные в период демократизации, МНФ дистанцировал себя от правящей партии, поскольку КПСС ответственна за пережитые страной и народом страшные трагедии. Кроме того, по мнению лидеров МНФ, любая партия ставит своей целью борьбу за захват и удержание власти, а народный фронт — за влияние на власть.

Новые политические лидеры сознательно расширяли базу своих движений путем создания «дочерних» группировок и слияния их в «свободные» ассоциации, координируемые из центра. Активисты Московского Народного фронта поддерживали связь центра с регионами, периодически появляясь в Воркуте, Кузбассе, Чите и т.д., что характеризует процесс возникновения массовых общественных движений одновременно как стихийный и сознательный.

В ходе образования новых политических сил происходило их размежевание. В сентябре 1989 года был создан Объединенный Фронт трудящихся России (ОФТ). Хотя МНФ и ОФТ провозглашали своими целями демократизацию, социализм и перестройку, но они предлагали разные конечные цели, тактику, методы борьбы и т. д. МНФ оформился как социал-демократическая организация, выступавшая против однопартийности, стремившаяся к реорганизации КПСС и превращению ее в партию парламентского типа. ОФТ отстаивала советский тип демократии с сохранением авангардной роли КПСС. МНФ стремился ликвидировать прежние структуры, а ОФТ — усовершенствовать существовавшую общественную систему.

Народные фронты сложились в Ленинграде, Горьком, Свердловске, Челябинске, Новосибирске, Иркутске, Ростове-на-Дону, Ставрополе и других крупных городах России. Они боролись за демократию, социальную справедливость, экологическую безопасность. Народные фронты в регионах устанавливали информационные связи, координировали отдельные действия. Однако единого российского народного фронта создать не удалось.

Процесс объединения был осложнен тем, что региональные народные фронты находились в стадии становления, были раздроблены и малочисленны. Информационные связи только-только стали налаживаться, а организационные еще не стали устойчивыми и полнокровными. Кроме того, имелись и более глубокие причины: относительно аморфное социально-политическое состояние общества со слабой артикуляцией политических интересов, с отсутствием зрелых институтов демократии, ее инфраструктуры; отсутствие независимых от государства экономических структур, на которые можно было oпeреться, экономическая дезинтеграция Недемократический традиции, мифологизированное сознание большей части общества, еще не преодолевшего «стереотипов», рожденных в условиях диктата КПСС — это наследие тоталитарного прошлого, которое практически невозможно было преодолеть в короткое время, послужило серьезным препятствием на пути к объединению в единый общероссийский демократический народный фронт.

Активно возвестили о себе во второй половине 80-х гг. национальные движения в союзных республиках в форме народных фронтов. Внешние поводы для их образования были разные: в Прибалтике — борьба за признание незаконным пакта Молотова-Риббентроиа 1939 года, в Армении и Азербайджане — проблема Нагорного Карабаха; в Молдавии — замена славянской графики на латинскую и т. д. Внутренние причины были общими: углубляющийся системный кризис, медлительность и непоследовательность в проведении реформ, с помощью которых стремились усовершенствовать государственный социализм и т.д. Лидеры национальных движений основную цель усматривали в борьбе за суверенитет против диктата центральной союзной власти. Национальная идея выступила в этот период в качестве консолидирующего фактора.

Но народные фронты союзных республик, оппозиционно настроенные по отношению к центру и стремившиеся уйти от его власти, стали бороться за чистоту национального состава своих государств. В итоге была допущена дискриминация некоренного населения, особенно русского. Реакцией на такие действия стало образование интерфронтов, выступавших за единство и равные права всех граждан независимо от их национальности и места проживания.

Характерно, что в бывших союзных республиках народные фронты оказались более массовыми, сплоченными и централизованными, чем в России. В течение всего 1989 года интенсивно возрастала их роль в политической жизни страны, особенно регионов. Народные фронты и интерфронты стремились к участию в работе властных структур или воздействию на КПСС в качестве оппозиционных сил. Шел процесс их быстрой политизации и превращения некоторых из них в политические организации: «Саюдис» в Литве, «Рух» на Украине и др. При их непосредственном участии менялись цели национальных движений» от достижения национального суверенитета к полной государственной независимости и выходу из СССР. Часть «неформальных» образований стремилась к созданию политических организаций социал-демократической направленности. Легальное социал-демократическое движение, содержавшее в себе элементы оппозиционности, начало формироваться в социал-демократических фракциях Всесоюзного социал-политического клуба (ВСПС, май 1987) и Федерации социалистических общественных клубов (ФСОК, август 1987) и из довольно значительного числа самостоятельных региональных групп социал-демократической ориентации.

В апреле 1988 года Межклубная партийная группа (МПГ г. Москва) объединила коммунистов-«неформалов», выступавших за коренное реформирование КПСС и ее преобразование в партию социал-демократического типа. Это событие придало новый импульс социал-демократическому движению, органически вписавшемуся в общедемократическое движение, в котором были представлены различные модели демократического социализма (от шведской до социализма «с человеческим лицом» [6]. Тем временем в высшей партийной власти шел процесс размежевания. Леворадикальное крыло А.Н. Яковлева поддерживало антикоммунистически настроенные «народные фронты», поскольку он и его сторонники все более убеждались в необходимости отказа от компромисса с советской политической системой.

Отношение консервативного крыла КПСС во главе с Е.К. Лигачевым к «народным фронтам» в центре и на региональном уровне было иным. Они видели опасность для советской системы, идущие от этих общественных объединений. Но из-за отсутствия единства в верхних эшелонах власти консерваторы оказались неспособными к решительной борьбе с перешедшими на антикоммунистические позиции движениями. Управляемость «неформальными движениями» со стороны власти была утрачена. В условиях нарастания кризисных явлений в 1988 году доминирующим становится протестное движение граждан, оно все более приобретает оттенок политического радикализма [7]. К 1989 гг. сформировалось еще одно действительно массовое движение, которое, по мнению ряда авторов, можно определить как «новое рабочее движение» [8] в отличие от аналогичного движения России начала XX века. На лето 1989 г. и 1990 г. пришелся пик массовых забастовок шахтеров Донбасса, Кузбасса, Воркуты, Караганды; были созданы стачечные комитеты. Позже забастовали труженики других отраслей крупнейших промышленных регионов страны, поддержавшие призывы рабочих организаций и выдвинутые ими требования.

«Новое рабочее движение» прошло в своем развитии ряд этапов. В 1987-1988 гг. небольшие группы рабочих-активистов вели организационную и пропагандистскую работу; устанавливали связи между наиболее активными регионами: Москвой, Ярославлем, Ленинградом, Свердловском, Литвой, Латвией и т. д. К этому времени относится образование рабочих клубов и союзов, которые представляли собой новые формы самодеятельной активности рабочих. Эти объединения не отличались большой численностью, как правило, не превышавшей 40—50 человек. Инициативная группа, состоявшая из 5—7 человек, выступала «генераторами идей и действий». Рабочие группы и объединения стремились уделять основное внимание социальной и экономической защите своих членов. По существу это была профсоюзная работа, но не в рамках официальных профсоюзов [9]. В 1989 году были созданы стачечные рабочие комитеты и их региональные объединения, на основе которых формировались чисто политические объединения, опиравшиеся на авторитет и исполнительный аппарат стачкомов. Этот этап завершился созданием в 1990 году в г. Новокузнецке на I съезде независимых рабочих движений и организаций Конфедерации труда. Все стачкомы и союзы трудящихся формально заявили о своем вступлении в нее.

В течение 1990 г. в рабочем движении проявилась тенденция «тредюнионизации», то есть развития в профсоюзном русле. Началось создание независимых профсоюзов. В октябре 1990 г. на шахтерском съезде в г. Донецке был образован Независимый профсоюз горняков (НПГ). Произошла профсоюзная переорганизация Конфедерации труда и большинства стачкомов, хотя большинство рабочих организаций продолжали оставаться политически ориентированными.

В рабочем движении были представлены разные политические взгляды, но преобладающими стали две противоположные позиции. Первая состояла в ориентации на марксизм и единого коллективного собственника с одновременной приверженностью демократическим свободам, организацией рабочих советов с широкими экономическими и политическими правами, установлением новой «диктатуры пролетариата», но без повторения того, что уже было в нашей истории. Это марксистская рабочая партия — партия диктатуры пролетариата. Лидерами ее в тот момент были Н. Лезгин, Ю. Леонов.

Вторая выразилась в стремлении к радикализации демократических реформ, недоверии к прежним номенклатурным структурам, отрицании монопольного положения КПСС в системе власти. Данную позицию заняли Совет рабочих комитетов Кузбасса, Донецкий городской рабочий комитет, демократическое рабочее движение Варгашора и другие. Лидеры этих крупных рабочих организаций проявили себя прагматиками, способными к объективному анализу политической обстановки, оказавшимися более терпимыми к разнообразию форм собственности, чем представители МРП-ПДП.

Летом 1990 года по стране прокатилась волна шахтерских забастовок, во время которых трудящиеся г. Воркуты выдвинули требования «вывода с предприятий парткомов КПСС; национализации имущества КПСС» и т. д., а в резолюции 1 съезда шахтеров СССР об отношении к КПСС прозвучал призыв лишить КПСС привилегированного положения на наших предприятиях и в учреждениях...» [10] и т. д. Новое рабочее движение стало важным фактором политического процесса в стране. Оно было вызвано к жизни объективными обстоятельствами. В первую очередь, это был протест против «заповедей» системы, действовавшей в 60—70-е годы, которые отстаивали приоритет интересов государства, а не работников. Кроме того, отсутствовал механизм выявления и урегулирования конфликтов между государством (работодателем) и работником.

В отечественном рабочем движении выделяются некоторые особенности: инициативу проявили представители базовых отраслей производства, особенно добывающих, а не самые квалифицированные и образованные работники, хотя врачи и учителя позже поддержали почин шахтеров. Рабочие использовали стачки, забастовки, силовые «нецивилизованные» способы разрешения противоречий, чтобы сформировать систему цивилизованных трудовых отношений.

Стачки нанесли очевидный ущерб экономике, они взрывали стабильность в обществе. В новой социально-политической ситуации это было стихийное противостояние, борьба с системой. Общественно-политические движения второй половины 80-х гг. продемонстрировали способность социально-активной части трудящихся оперативно реагировать на «болевые точки», возникавшие в обществе, они предваряли действия властей и принуждали их к принятию выдвигаемых требований. Особенностью массовых движений был их критический настрой по отношению к существовавшей системе власти. Это обусловливало одновременно их силу и слабость. С одной стороны, негативная интеграция помогала мобилизовать критически настроенные широкие слои населения и соединить их усилия для достижения поставленных целей. Но с другой стороны, они были неустойчивыми, быстро утрачивали инициативу, поскольку пока не выработали позитивной программы.

В 1989 году в СССР насчитывалось около 60 тысяч самодеятельных общественных организаций, периодические издания которых (на I ноября 1989 г.) включали 540 - 550 единиц ежегодно, под их влиянием находилось не менее 20 млн. человек взрослого населения страны.

В общей сложности в стране к концу 80-х гг. действовали социальные движения следующих направлений: за национальное возрождение, интернациональные в поддержку перестройки, региональные национальные фронты, демократические движения антисоциалистического типа, антисоциалистические организации антидемократического характера, движения рабочих клубов, движение за создание независимых профсоюзов, кооперативное движение и движение предпринимателей, движение мелких собственников, движение за создание партии зеленых, движение за создание социал-демократических партий, анархо-синдикалистское движение, группы и движения христианско-демократического направления, конституционно-демократические группы и организации; историко-просветительские движения и т. д. [11].

В республиках: Армении, Азербайджане, Эстонии, Литве, Латвии, отчасти Грузии и Молдавии население почти полностью участвовало в формальных и неформальных движениях. В Туркмении, Киргизии, Таджикистане неформальные организации и движения только зарождались. Большее распространение они получили в городах, незначительное влияние оказывали на сельские районы.

В 1989 году начался новый этап в развитии оппозиционных «неформальных» движений. Они стали объединяться вокруг Межрегиональной депутатской группы. Были предприняты две попытки образовать Межрегиональную ассоциацию демократических организаций — МАДО в сентябре 1989 г. в Ленинграде, ноябре 1989 г. в Челябинске. В эту ассоциацию пожелали войти Народные фронты Ленинграда, Москвы, Ярославля, Челябинска и других городов, а также представители национально-демократических движений Украины, Белоруссии, Молдовы, таких регионов, как Балтия, Кавказ, Средняя Азия.

На второй конференции Межрегиональная депутатская группа взяла курс на консолидацию политически ориентированных формальных и неформальных социальных движений в стране. Практически завершился процесс организационного оформления оппозиции, открыто противостоявшей КПСС и ее политике.

Демократическая оппозиция в борьбе с правящим режимом мобилизовывала массы на протесты, митинги, использовала конфронтационные методы. В феврале 1990 г. прошло более 2 тысяч митингов, в которых участвовали 7,5 млн. Властные структуры уже были готовы использовать жесткие методы наведения порядка, но не смогли помешать демократической оппозиции войти во власть в отдельных республиках. И тогда вновь избранная власть выступила в качестве оппозиции центральной власти, которая уже не была едина. Опираясь на заинтересованные в качественных изменениях социальные слои, «оппозиция-власть» поменяла смысл и вектор реформ.

Под давлением демократических общественных движений были внесены изменения в статью 6-ю Конституции СССР, отменившие монополию КПСС на власть и закрепившие принцип политического плюрализма в Конституции. Эти идеи получили дальнейшее развитие в «Законе Союза Советских социалистических республик об общественных объединениях», принятом 16 октября 1990 года [12].

В конце 80-х годов КПСС находилась в центре политического спектра страны, она была реальной политической силой, объединяла в своих рядах 17—18 млн. человек, из них в России 11—13 млн. человек. Однако в 1989 г. начался процесс внутреннего размежевания, который усилился с января 1990 года. Фактически партия погружалась в состояние глубокого кризиса: шел массовый отток рядовых ее членов, особенно рабочих и молодежи, недовольных результатами непоследовательной политики «перестройки»; почти прекратили свою деятельность первичные партийные организации; произошло размежевание по платформам и группировкам, которые отличались по идейным, политическим и нравственным установкам. Социологические исследования, проведенные в 1990 г., свидетельствовали о том, что партия разделилась на две асимметрические части, противостоявшие друг другу, но в основном совпадавшие с контурами аппарата (партийно-государственной номенклатуры) и партийной массы. По мнению исследователя А. Возьмителя [13], главное противоречие, отражавшее сущность кризиса партии, заключалось в разрыве и противостоянии между аппаратом — «носителем и хранителем авторитарно-бюрократических тенденций» и тяготевшей к демократии партийной массой, разбуженной апрелем 1985 года. По сути это было противоречие между двумя взаимоисключающими моделями партий: с одной стороны, тоталитарной, жестко централизованной, заидеологизированной, подавлявшей свободу личности и инициативу снизу; с другой — демократической, основанной на суверенности каждого своего члена, толерантности, прямом включении партийной массы в формирование и реализацию се политики.

Причины кризиса в партии, как и в обществе, были общими. Они крылись в самоисчерпании системы с присущими ей неэффективными, экстенсивными методами хозяйствования, репрессивностью, подавлением инакомыслия. Во второй половине 80-х гг. начался объективно необходимый ее слом, взамен стали создаваться новые структуры и механизмы.

Слом тоталитарно-авторитарной системы повлек за собой кардинальные изменения в самой партии. В 1990 г. в связи с подготовкой к XXVIII съезду активизировался процесс размежевания по идейным платформам. В конечном итоге на рубеже 80-90-х годов в стране сложилась такая обстановка, в которой реформаторы все более утрачивали контроль над ситуацией.

Таким образом, в специфических условиях кризиса в результате разрушения политических структур советского общества его социально активная часть раскололась на различные слои и группы, выразителями интересов которых стали различные социальные и общественно-политические движения.

Власть и общественно-политические движения перестроечного времени взаимодействовали, в их отношениях выделяются два этапа: 1985-1988; 1988-август 1991 гг.

На первом этапе внешне монолитная, но внутренне противоречивая власть инициировала в ходе революции «сверху» массовое движение «снизу» и осуществляла над ним патронаж. Для общественно-политических движений было характерно конвенциональное политическое поведение, соответствовавшее доминирующему типу политической культуры; преобладали традиционные формы участия в политическом процессе: обсуждения, воззвания, собрания, целью которых было стремление заставить власть услышать народ.

На втором этапе в соответствии с закономерностями революции «сверху», власть раскололась, прежние методы контроля и управления утратили силу. В новых кризисных условиях у общественно-политических движений стал преобладать неконвенциональный тип политического поведения, ориентированный на инновационную политическую культуру. Протест против правящего режима выражался сначала в «мягких» формах давления на руководство страны с целью активизации реформаторского курса, позже – в «жестких» насильственных формах. Общественно-политические движения демократического направления дистанцировались от КПСС, под знаменем антикоммунизма и антисоветизма стали легальной оппозицией власти. В августе 1991 года выступив в качестве движущей силы общедемократической революции, оппозиция стала властью.

Консервативные движения не смогли оказать реального противодействия своим противникам и утратили историческую инициативу.

В целом деятельность общественно-политических движений и объединений явилась основой подготовки социальной базы для перехода к многопартийной системе.

Общественно-политические движения конца 80-х – нач. 90-х гг. явились действенным средством политической активизации населения. Массовые движения и новые политические партии оказали влияние на изменение приоритетов развития: от перестройки с коммунистической перспективой до отказа от социалистического выбора. Существенные изменения произошли в общественном сознании, начался активный процесс его радикализации, освоения либерально-демократических ценностей.

Общественно-политические движения содействовали возникновению новых институтов — независимых профсоюзов, молодежных объединений и т.д., стали школой гражданского самоуправления, положив начало становлению гражданского общества.

Образование россиских политических партий:

содержание и особенности процесса.

Политические партии в современной общественно-политической жизни призваны играть значимую роль. Как свидетельствует мировой опыт, их основное назначение: борьба за завоевание и осуществление власти. При этом, являясь структурами гражданского общества партии призваны отстаивать интересы различных социальных слоев общества посредством демократических процедур.

В западно-европейской исторической и политической науках утвердился тезис, что без наличия сильных политических партий невозможна демократическая природа власти. Выделяются основные конституирующие партию элементы: во-первых, идеологическое кредо – всякая партия суть носитель идеологии; во-вторых, партия – это относительно продолжительное по времени объединение людей, организация, выступающая в разных измерениях – национальном, региональном; в-третьих, цель партии – завоевание и осуществление власти; в-четвертых, каждая партия стремится обеспечить себе поддержку народа [14]. Несмотря на принципиальные отличия процессов развитие многопартийности в российском и европейском обществах данные характеристики могут быть учтены при выявлении качественных параметров формирования многопартийности в России 90-х годов и определения основных этапов этого процесса.

Его первый этап пришелся на конец 80-х - 1993 г. и совпал с серьезным поворотом в судьбе российского общества. Среди неформальных общественных движений, возникших в большом количестве в период перестройки, к концу 80-х годов укрепился ряд протопартийных формирований [15]. Именно в это время идеи многопартийности, плюрализации всех сторон политической жизни российского общества стали особенно актуальны и привлекательны, хотя и рассматривались на данном этапе большинством политиков и обществоведов достаточно отвлеченно.

Однако, несмотря на пессимистические прогнозы, в 1989-1990 гг. на базе общественных самодеятельных групп стали активно создаваться партии и партийные движения. Этому во многом способствовали выборы в Верховный Совет СССР (лето 1998 г.), которые, проведя первоначально аморфную оппозиционную массу через горнило избирательных кампаний, дифференцировали ее, создав, тем самым, благоприятные условия для складывания в стране многопартийности.

«Первенцем» многопартийности стал «Демократический Союз» (ДС), первый съезд которого состоялся 7-9 мая 1988 года. В программном документе Союза – «Временном варианте программы ДС» - было зафиксировано, что это политическая партия, оппозиционная тоталитарному государственному строю СССР, ставит своей целью ненасильственное его изменение и построение правового государства на началах гуманизма, демократии и плюрализма [16]. ДС была разработана четкая программа действий, направленная, по словам одного из его лидеров В. Новодворской, на усиление конфронтации в обществе посредством проведения кампании гражданского неповиновения с тем, чтобы народ отверг существующую государственную власть. В соответствии с данной программой члены ДС (к 1989 г. их число достигло около 2 тыс.) и организовали свою конкретно-практическую деятельность. Так, осенью 1988 г. была проведена серия несанкционированных митингов в Москве на Пушкинской площади и в Ленинграде на площади у Казанского собора, завершившихся серьезными инцидентами с органами правопорядка. В ответ на организованные акции гражданского неповиновения, которые многими в стране были расценены как скандалы ради скандалов, последовали аресты и обыски. Итак, действия первой политической партии, сформировавшейся в качестве активной оппозиционной силы существующему порядку, были восприняты обществом скорее в русле фрондирующей оппозиционности, нежели серьезной политической силы, исходящей из реальной ситуации и претендующей на поддержку широких масс населения.

Другой активной оппозиционной силой в обществе с момента образования стала Демократическая партия России (ДРП). На учредительной конференции этой партии (май 1990 г.) и на I съезде (декабрь 1990 г.) подчеркивалась антикоммунистическая направленность, а значит радикальная оппозиционность ее деятельности [17]. Еще в процессе выработки программных документов ДРП пережила ряд расколов: первый привел к отпочкованию Свободной демократической партии, второй – к образованию фракции Свободных демократов, с последующим ее выходом из ДРП [18]. Оба размежевания произошли в процессе выработки идеологических и организационных принципов деятельности партийных образований. В принятых, в конечном итоге, программных документах подчеркивалось, что ДПР создана для активного противодействия попыткам «реставрации прежних порядков». Вместе с тем, прогнозируя социальные преобразования в обществе, партия ориентировала своих членов на обеспечение ненасильственного процесса модернизации России.

В период становления ДПР оппоненты, прежде всего, из рядов КПСС, а также демократического движения, упрекали ее в яром радикализме, при этом в расчет брали не столько конкретно-практическую деятельность партии, которая строилась на «принципах конструктивной оппозиции», сколько критиковали публичные выступления соперников Н. Травкина – Г. Каспарова и одного из будущих организаторов движения «Демократическая Россия» А. Мурашова. Их радикализм, расходившийся с официальной линией партии, стал возможен, в первую очередь, из-за различий в понимании сущности партийно-политического представительства. Так у Н. Травкина и его сторонников сущность и методы деятельности партии определялись их представлениями о ДПР как о политической партии классического типа со всеми присущими ей признаками: единой организационной структурой и дисциплиной, уставными и программными документами, сетью пропагандистов и т.д. Его оппонентов привлекли в качестве образца так называемые постклассические или движенческие общественно-политические организации, внутренние отношения в которых имели ярко выраженный вариативный и нелинейный характер. Позже эти представления были реализованы бывшими соратниками Н. Травкина в рамках либерально-демократической организации «Демократическая Россия».

В целом, в конце 80-х – начале 90-х гг. процесс формирования российской многопартийности был определен двумя тенденциями: с одной стороны – создавались политические партии, исходя из эталонной модели КПСС – широкомасштабного социально-политического института, обладавшего разветвленной системой воспроизводства управленческих функций и жесткой организационной структурой. С другой стороны – оппозиция оформлялась в «движенческие» общественно-политические организации, имеющие большие возможности для волеизъявления своих членов, большую свободу действий и общения, как, например, происходило при оформлении конституционно-демократического движения, которое в стране было возрождено в октябре 1989 г. На базе слияния неформальной Московской группы «Гражданское достоинство» с демократической фракцией Московского народного фронта был создан Союз конституционных демократов (СКД), провозгласивших себя политической организацией граждан, «объединенных стремлением продолжать и развивать лучшие демократические традиции отечественного либерализма». В принятой политической декларации СКД определял свою роль в современной политической жизни как оппозиции существующей власти, готовой к конструктивному сотрудничеству с КПСС и со всеми политическими силами, признающими самоценность человеческой личности» [19]. По заявлению одного из лидеров партии В. Золотарева: СКД поддерживали не только интеллигенты, но и рабочие, которые составляли в числе ее сторонников более 30%. Однако кадеты, стремившиеся опираться на достаточно широкую социальную базу, как и другие молодые партии, не избежали внутрипартийных разногласий. В мае 1990 г. в Москве организационно-партийной группой конституционных демократов был проведен референдум среди общественно-политических объединений, придерживающихся принципов конституционной демократии. В референдуме приняли участие группы и организации ряда союзных и автономных республик, краев и областей РСФСР. По его итогам было принято решение о возобновлении деятельности Конституционно-демократической партии (Партии Народной свободы), запрещенной 28 ноября 1917 г. Эта, отпочковавшаяся от СКД, партия (председатель М. Астафьев) свою стратегическую цель видела в эволюционном обновлении общества конституционным путем, причем обязательным являлся отказ не только от насилия, но и от дезинформации». Одновременно была создана Партия конституционных демократов (ПКД – сопредседатели В. Золотарев, М. Глобачев, И. Суржиков). Эта партия не претендовала на «прямое историческое правопреемство», считая таковое спекуляцией, и ставила перед собой задачу стать не подражателями, а продолжателями» дореволюционного конституционного движения.

Формальное размежевание было вызвано «упорным нежеланием Исполкома СКД отличать конституционно-демократические идеи от широчайшего либерализма» [20], т.е. стремлением отколовшихся групп кадетов конкретизировать свои программные цели и установки на фоне всеобщего увлечения популистско-либеральными лозунгами. Вновь созданные партии разошлись во взглядах на национально-государственное устройство России, конкретные модели рыночной экономики, место и роль государства в либерализации общественно-политических и социально-экономических отношений и т.д.

Подобная тенденция образования российских политических партий посредством раскола организаций бывших единомышленников и соратников была характерна для многих вновь образованных политических партий в конце 80-х – начале 90-х гг. Она была вызвана как объективными причинами: размытостью социальной базы создаваемых партий, стремлением четче определить свои программные и организационные принципы деятельности, так и субъективными мотивами: имели место попытки новоявленных лидеров удовлетворить невостребованные политические амбиции.

В целом, в условиях России личностный фактор в процессе становления плюралистической политической системы сыграл огромную роль. Было создано множество партий и движений, общественно-политическое лицо которых определял тот или иной лидер. Так, широкую популярность в России получили партии Н. Травкина, С. Шахрая, Е. Гайдара, В. Жириновского и др.

Партия В. Жириновского была создана, как оппозиционная официальным властям, в конце 1989 г. Ее лидер баллотировался на первых выборах во время избрания президента России и получил поддержку более 6% россиян. Тогда, в мае – июне 1991 г., как и на декабрьских 1993 г. выборах в Государственную Думу, ЛДПР достигла значительного успеха, который все средства массовой информации связывали с так называемым «феноменом Жириновского». Одни объясняли победу «особым магнетизмом этой выдающейся личности», другие обвиняли Жириновского в сотрудничестве с КГБ, в пропаганде идей коммуно-фашизма и т.д. Действительно, с одной стороны, на политическом небосклоне России появилась неординарная личность: два высших образования, знание четырех иностранных языков, обладание ораторским искусством и образным мышлением, организаторские способности. С другой стороны, перед россиянами предстал лидер, практически сразу заработавший имидж «несерьезного, а потому опасного скандалиста». Этому, помимо политической конъюнктуры, во многом способствовали его чересчур темпераментные, а для серьезного политика и безответственные выступления, которые позволяли интерпретировать, к примеру, его позицию русского националиста, свойственную многим политическим лидерам, как проявление «русофильства». Его же, сторонника сильной государственной власти, обвиняли в «великорусском имперстве» и т.д. Эти и многие другие «клише» были основаны на безудержном популизме политического поведения Жириновского.

Как и многие другие российские партии, ЛДПР все свою деятельность строила в расчете на так называемый средний класс. Однако, в конце 80-х – первой половине 90-х гг., в самом начале формирования это новой социальной базы, она представляла собой аморфную массу индивидов с оборванными этнокультурными и социальными связями. Эту маргинализацию социальной структуры и учитывал Жириновский, делая ставку на «свой» маргинализированный электорат. Об этом он сам без колебания признался в беседе с известным профессором А. Яновым [20]. Раньше других Жириновский почувствовал, что большинство дезориентированных россиян ждет от новых политиков не разрушения российской государственности в угоду монетаристским рецептам модернизации страны, а ее укрепления для обеспечения безопасности и социальной защищенности большинства населения. Сформулировав соответствующие лозунги, направленные на сохранение и приумножение традиций российской государственности в ходе либерального реформирования России, Жириновский смог сплотить вокруг себя не только соратников по партии, одержав победу над другими претендентами на руководящую роль в ЛДПР, но и объединить под лозунгами партии простых избирателей. Его либеральное мировоззрение, по мнению идеологов партии, скорее охранительного, нежели оппозиционного толка [21],основано на национализме в сочетании с идеями укрепления власти и законности. « я нисколько не оправдываю то, что было до восемьдесят пятого года, - заявил Жириновский в июле 1991 года, - но все хорошее надо было сохранить, а плохое – постепенно отсекать… Нельзя лечить больного, одновременно убивая его» [22]. По отношению к КПСС Либерально-демократическая партия, отвергая коммунистические идеи, высказывала готовность вести четкую конкурентную борьбу в свободных выборах на многопартийной основе, а «…если обстоятельства так сложатся, то быть и ее партнером в любой коалиции или соглашении».

Среди оппозиционных по отношению к КПСС партий, ставших на более бескомпромиссные антикоммунистические позиции, особое место заняли политические организации, провозгласившие возврат к «христианским идеалам, пронесенным через века нашими предками». Первой такой организацией стал Христианско-демократический союз России (ХДСР), возникший на базе христианско-демократической фракции Демократического союза и двух редакций: «Бюллетеня гражданской общественности» и бюллетеня «Воскресенье» в августе 1989 г. Создавая свое политическое объединение по типу «партия – движение», демохристиане попытались объединить под своими лозунгами не только верующих всех христианских конфессий: православных, католиков, протестантов, но и «не имущих дара Веры», т.е. атеистов, признающих христианские заповеди; не только активных и бескомпромиссных антикоммунистов, но и людей, которые были готовы идти на конструктивный диалог с КПСС [23]. Их программные лозунги формулировались на базе основных христианских ценностей, а, следовательно, имели много общего с основными демократическими принципами кадетов, социал-демократов и других партий, что не могли не признавать и сами лидеры демохристиан. Одновременно ими предпринимались настойчивые теоретические поиски собственно христианских позиций для политической деятельности, которые, в свою очередь, приводили к многочисленным размежеваниям и расколам. Так, к осени 90-го года в христианском демократическом движении можно было наблюдать следующие организационно оформленные политические объединения: ХДС России (лидер А. Огородников), ХДП – группа (А. Чуева), Московский (В.А. Рота) и Ленинградский ХДС, Российское христианское демократическое движение (РХДД – В. Аксючиц) и другие аналогичные группы по регионам страны. Такая фрагментация политического движения демохристиан не была исключением из общих тенденций развития российской многопартийности.

В конце 1989-1990 гг., помимо уже перечисленных партийных объединений, были созданы Демократическая партия (ноябрь 1989 г.), Крестьянская партия России (сентябрь 1990 г.), Республиканская партия Российской Федерации (ноябрь 1990 г.), Партия свободного труда (декабрь 1990 г.) и ряд других оппозиционных по отношению к КПСС политических партий. Всех их объединяло, во-первых, стремление создать в России общество, основанное на отечественных и западных либеральных традициях, т.е. общество с развитой системой частного предпринимательства, многопартийной политической системой, признающее приоритеты прав личности по отношению к правам социальных групп или государства в целом. Во-вторых, большинство либеральных партий свою основную социальную базу видели в так называемом среднем сословии или третьем классе. В начале 90-х гг. этот социальный слой находился в стадии формирования за счет представителей иных социальных страт, с которыми в силу различных причин им приходилось расставаться (маргинализироваться). Этот факт во многом объясняет надежды либералов на чудеса рыночной экономики, которые они связывали не с длительным процессом становления рыночных структур на протяжении жизни нескольких поколений, а с немедленным вхождением в рыночную цивилизацию. При этом еще до того, как вопросы методов создания рыночной экономики были поставлены в практическую плоскость, у либералов уже наметились, существенные различия в их определении. Условно (в конце 80-х гг. – начале 90-х гг.) либеральные партии и движения можно было разделить на классических либералов западного толка, либерал-аппаратчиков и либерал-популистов [24].

Либерал-популисты (ЛДПР, ДС, НДПР и др.) призывали к «мирной революции снизу», включая в отдельных случаях в свой арсенал борьбы – акты гражданского неповиновения, забастовки, создание параллельных структур власти. Они убеждали своих сторонников, что только решительный демонтаж старой общественной системы и энергичное создание нового демократического общества способно создать достойные для человека условия жизни и решить назревшие проблемы развития страны.

Классические либералы западного толка (РПРФ, ПЭС, ПСТ и др.) также делали ставку на либерально-демократические ценности. Но ориентируясь, в основном, на городскую научно-техническую и производственную интеллигенцию, высококвалифицированных рабочих, они рассчитывали создать рыночную экономику путем немедленного превращения всех граждан России в полноправных собственников посредством перераспределения госсобственности .

Либерал-аппаратчики (РДДР, РДПП, «Обновление» и др.) предполагали действовать в духе либеральной парадигмы начала XX в. «революции сверху». Представители этого направления функционировали преимущественно во властных структурах. По их мнению, система рыночной экономики могла быть воссоздана только по плану, благодаря государственной политике.

Другой общей линией в программных установках либералов был антикоммунизм, который, определяя их мировоззренческо-философские позиции, воплощался в антитоталитарных лозунгах, в том числе по отношению к правящей КПСС (от требования «отстранить КПСС от власти» до запрещения и суда над нею).

В целом, давление новоявленных политических объединений на сторонников и противников КПСС служило своеобразным критерием в размежевании политических сил в обществе вплоть до августа 1991 г. Типологизация и самоидентификация политических партий и движений, а соответственно обоснование процессов их дифференциации или консолидации по этому критерию было простым и достаточно эффективным. Так, на противоположном от либерального («обновленческого») полюса находились партии и движения социалистического лагеря, («охранители») левого или левоцентристского толка. Эти политические объединения, создаваемые сторонниками «социалистического выбора и коммунистической перспективы», а также людьми, разочаровавшимися в его советской версии, также представляли собой весьма пеструю картину: от сталинских и неосталинских объединений и ассоциаций (группа «Единство», «Объединенный фронт трудящихся», инициативное движение коммунистов России) до партий социалистически-обновленческой ориентации (левые социал-демократы, социалисты, группа «Марксизм XXI века» и др.).

История возникновения левых партий, также как и либеральных, была тесно связана с оформлением оппозиционных сил, в первую очередь в самой КПСС. Так, образованию партий крайне левого толка непосредственно предшествовали процессы идейного, а затем и организационного размежевания членов КПСС. Сначала в КПСС появились внеуставные организации, так называемые партийные клубы, в рамках которых происходила конкретизация политико-идеалогических позиций многих членов правящей партии. Затем в ходе предсьездовской партийной дискуссии эти клубы выдвинули собственные платформы к XXVIII съезду КПСС, что способствовало дальнейшей дифференциации различных политических направлений. И, наконец, на базе консервативно-сталинского крыла в КПСС организационно оформились две партийные структуры, объявившие себя самостоятельными, но в составе КПСС. Это были Маркстистская рабочая партия – партия диктатуры пролетариата (МРП – ПДП, март 1990 г., Москва) и Российская коммунистическая партия (РКП, апрель 1990 г. Ленинград). Первая – видела в КПСС идеологического противника ввиду ее усиливавшейся социал-демократизации, высказывая в то же время готовность к сотрудничеству с теми ее членами, которые стояли на «позициях рабочего класса» и осуждали проходившие в стране кампании гражданского неповиновения, забастовки и прочие формы деструктивного протеста.

Вторая партия – РКП заняла еще более консервативные позиции, выступая против многопартийности, развития рыночных отношений, за сохранение партии коммунистов как государственного механизма управления [25].

Интересна история становления еще одной крайне левой, просталинской партии - ВКП(б). Ее путь начался с публикации статьи Н.А. Андреевой, преподавателя и будущего лидера партии, «Не могу поступиться принципами», а затем создания Всесоюзного общества «Единство – за ленинизм и коммунистические идеалы» (май 1989 г.). Позднее была оформлена «Большевистская платформа в КПСС» и, наконец, собственно ВКП(б). На начальных этапах становления своей организации члены ВКП(б) ставили перед собой задачи защиты истории большевизма и борьбы за большевизацию КПСС [26]. И только после августовских событий 1991 года, когда учредительный съезд, состоявшийся в Санкт-Петербурге 8 ноября 1991 г., провозгласил создание самостоятельной партии, на повестку дня был поставлен вопрос о воссоздании социализма, восстановлении Союза ССР посредством возрождения в новых условиях государства рабочего класса. Возвращение к диктатуре пролетариата ВКП(б), как и РКП, связывали с развитием неосталинизма и непримиримостью к оппортунизму [27].

Российская коммунистическая рабочая партия (РКРП) была учреждена 23 ноября 1991 г. на Свердловском I чрезвычайном съезде коммунистов республики. В политическом заявлении участников этого съезда была отмечена преемственность вновь созданной партии по отношению к коммунистической партии РСФСР. У истоков РКРП стояло так называемое Инициативное коммунистическое движение, которое в условиях действия Указа Президента России от 6 ноября 1991 г. «О деятельности КПСС и КП РСФСР», а также ранее изданного указа от 23 августа 1991 г. «О приостановлении деятельности коммунистической партии РСФСР», создало новую разветвленную сеть своих низовых парторганизаций. Именно РКРП, объединяясь с советами рабочих и рабочими кружками, сформировала ядро массового прокоммунистического движения «Трудовая Россия». Свой характер как «партии ленинского типа» РКРП определила спустя год в партийной программе, принятой на II этапе Учредительного съезда (декабрь 1992 г.). В программе были сформулированы лозунги борьбы с капитализацией общества и за восстановление СССР, возвращение к социалистическим ценностям и идеалам [28]. Однако лидеры РКРП – В. Тюлькин, Ю.Г. Тереньтьев, В.И. Анпилов, А.А. Сергеев и др. – не были одиноки в своем стремлении возродить под собственными знаменами КП РСФСР. Аналогичная работа была проделана организационным комитетом бывших руководителей ЦК КП РСФСР Купцовым В.А.. Зюгановым Г.А., Ильиным А.Н. и др., которые, правда, были исключены из рядов КП РСФСР группой Анпилова и Тюлькина в феврале 1993 г. на Чрезвычайном съезде КП РСФСР. На этом съезде лидеры РКРП предприняли попытку реанимироавать один из крупнейших отрядов КПСС, дав ему свое название и программные документы.

Собственно, в феврале1993 г. проходило два чрезвычайных съезда коммунистов России. В те же дни, помимо съезда РКРП, на Клязьме состоялся другой, тоже II Чрезвычайный сьезд КПРФ, которым была завершена восстановительно-объединительная работа группы Зюганова. Этот съезд выглядел более внушительно. По докладу мандатной комиссии на съезд прибыло 695 делегатов (из 830 избранных), среди них несколько десятков народных депутатов РФ из полдюжины парламентских фракций [29]. Безусловно, вновь созданная партия Зюганова была менее радикальна по своим идейным позициям, чем РКРП, РКП, МРП-ПДП, ВКП(б). Ее лидеры отказались от наиболее ортодоксальных коммунистических догм. Так, о коммунистах, придерживающихся классовых позиций, новый лидер КПРФ отозвался как о «левых ортодоксах, оставшихся в прошлом веке».

Еще более центристских, по существу, социал-демократических позиций, придерживалась группа депутатов парламентской фракции «Коммунисты России» (Р. Медведев др.). Они отказались от идеи восстановления КПСС и в сентябре 1991 г. выпустили обращение с призывом к образованию левой партии, которая смогла бы заменить ее в условиях запрета. Так была создана в октябре 1991 г. Социалистическая партия трудящихся (СПТ – председатель Л. Вартозарова).

Чуть раньше на базе фракции «Марксизм XX», сформировавшейся в движении «Марксистская платформа в КПСС», А. Бузгалиным и А. Колгановым (лето 1991 г.) была создана еще одна социал-демократическая партия – «Партия труда». Эта партия была тесно связана с крупнейшими профсоюзными организациями России, в частности с ФНПР. Она объединяла несколько идеологических течений от социал-демократического до революционно-марксистского и делала ставку на создание широкой партии лейбористского толка. Отсюда определенная размытость и теоретическая неопределенность программных установок партии. Вообще, увлеченность многих фракций и групп в КПСС социал-демократическими ценностями ставила их в сложное положение: с одной стороны, создавая свою политическую организацию, они должны были отмежеваться от прежних установок КПСС, которая на последнем этапе своей деятельности сама значительно эволюционировала в сторону социал-демократизма, а с другой, - надо было размежеваться с уже существующими в России социал-демократическим движением. Его начало было положено в мае 1989 г. на конференции дискуссионных политических клубов 10 городов созданием Социал-демократической ассоциации (СДА). Первый учредительный съезд СДА, на котором были приняты Устав и Декларация принципов, состоялся в январе 1990 г.

Своей целью ассоциация провозгласила борьбу за «утверждение политической, экономической и социальной демократии, при этом духовной основой СДА, объявлялись «идеи демократического социализма, наследия российской социал-демократии». Однако спустя три месяца оргкомитет, образованный СДА провел Учредительный съезд Социал-демократической партии России (СДПР), в программе которой теоретическая целевая установка на «демократический социализм» сменилась на «общество социальной демократии». И если в программах западной социал-демократии данные понятия имеют одинаковую смысловую нагрузку, то отечественные социал-демократы их резким противопоставлением стремились еще больше дистанцироваться от прежней коммунистической фразеологии. Эта тенденция в оформлении программных позиций появилась практически у всех левоцентристских партий и движений, которые во множестве создавались в начале 90-х гг.

Итак, в процессе своего разложения КПСС из собственных рядов рождала широкую политическую оппозицию. Причем, вновь создаваемые политические партии и движения были не только либерального толка, но и левой ориентации. Более того: уже после краха КПСС в новых прокоммунистических партиях процент членов, не состоявших ранее в КПСС, колебался от 10 % (СПТ) до 40 % (РПК), а в ВКП(б) по некоторым данным их количество превышало половину [30].

Таким образом, в конце 80-х – нач. 90-х гг. значительный рост общественного неформалитета сопровождался процессом политизации создаваемых многочисленных клубов, ассоциаций, движений.

Большинство созданных в этот период политических партий были по сути лишь протопартиями, т.е. объединениями, обладающими лишь некоторыми признаками политических партий. Вместе с тем, активно развивающемуся партийному строительству были присущи следующие характерные черты: партии и движения в большинстве своем создавались социально активными гражданами, состоявшими или состоящими на этот период в рядах КПСС, при этом сам факт признания преемственности со сходящей с политической арены КПСС на всегда означал идентичность идейных позиций; в процессе выработки своих идеологических и программных установок партии переживали многочисленные расколы и размежевания (ДПР, РПРФ, СКД и др.); при активном поиске собственной социальной базы многие партии претендовали на поддержку еще не сложившихся социальных страт в обществе; процесс организационного становления и укрепления новых партийных структур был связан с поисками адекватных организационных форм политического объединения (от классических до движенческих); огромное значение в процессе создания политических партий и выработки политических «правил игры» в условиях правовой неурегулированности их взаимоотношений с органами власти имел личностный фактор; «антикоммунистическая» направленность деятельности либеральных партий и стремление сохранить или модернизировать КПСС партиями социалистического выбора представляли собой два основных направления политической жизни России данного периода [31].

Итак, партийное строительство в России в начале 90-х годов имело массовый характер, причем, не с точки зрения создания политических партий, имеющих массовую поддержку в обществе, а с точки зрения их многочисленности и соответственно значительной фрагментации многопартийности в целом.

Подобная массовая общественная активность потребовала правового оформления «правил игры», по которым могли действовать созданные политические партии и движения. Работа над законодательством о партиях началась еще в 1988 г. и в 1990 г. был принят союзный закон «Об общественных объединениях (с 1 января 1991 г. он вступил в силу). Закон предусматривал легальный статус партий, были регламентированы порядок образования, права и условия работы общественных объединений (в число которых входили и партии), контроль за их деятельностью, определен характер их международных связей.

Таким образом, принятый закон регулировал некоторые стороны деятельности политических партий, но, квалифицируя партии как один из видов общественных объединений, не способствовал политической структуризации российского общества, повышению эффективности деятельности данных институтов гражданского общества. Последнее было особо необходимо в условиях начатого процесса радикального реформирования всех сфер общественной жизни. Участие во власти, или возможность посредством широкого арсенала средств оказывать влияние на принимаемые властью решения, стали серьезной проверкой на жизнеспособность для крупнейших партийных образований.

Многие российские политические партии за прошедшее пятилетие приобрели достаточно богатый опыт как активной оппозиционной деятельности, так и конструктивной работы в исполнительной и законодательной ветвях власти. За это время завершилось заполнение основных политических ниш в формирующейся партийно-политической системе. Условно в отечественной историографии их обозначают как «партия власти» и «оппозиция». Последняя, в свою очередь, делилась на «объединенную оппозицию», «демократическую оппозицию» и «эмоциональное протестантство» [32]. Партийно-политические силы, представляющие эти ниши, неоднократно меняли свое местонахождение, что было связано, с одной стороны, с процессами продолжавшегося партогенеза в стране, а с другой, с постоянно меняющейся политической конъюнктурой.

Нишу «партии власти» со второй половины 1991 г. занимали партии и движения радикально-либерального толка, объединенные в широкое политическое движение «Демократическая Россия» (ДР), возникшее еще в октябре 1990 г. на базе предвыборного блока «Выборы-90» и объединившего клубы избирателей Москвы, Ленинграда и других крупнейших городов страны. По спискам ДР в свое время баллотировались Б. Ельцин и Т.Корягина, Г. Попов и Н. Травкин, А. Собчак и др. Движение сформировалось в ходе борьбы с монополией КПСС на власть. Эта цель объединила достаточно разные по своей идейно-политической направленности организации (ДПР, СДПР, «Демократическая платформа в КПСС», РХДД, «Мемориал», «Апрель» и др.), что сказалось на положении дел внутри движения и на его взаимоотношениях с властью после августовских событий 1991 г.

После развала СССР и ухода с политической арены КПСС ДР оказалась весьма в своеобразном положении: с одной стороны, через свой депутатский корпус (на съездах народных депутатов России ее представляли 73 депутата, из которых 16 были членами Верховного Совета) и региональные организации, объединявшие все радикал-либеральные силы страны, она являлась партийно-политической поддержкой российского президента и принимала активное участие в реформировании страны. С другой стороны, сама «Демократическая Россия» пережила несколько серьезных расколов, связанных с уточнением движением своей идейно-политической платформы, а значит, степени поддержки политики Б. Ельцины. Первое размежевание внутри «Демократической России» произошло в ноябре 1991 г., когда со II Съезда ДР ушли представители блока «Народное согласие». Партии этого блока (ДПР, РХДД, КДП, ПНС), являясь сторонниками «государственнической» модели модернизации России, не смогли согласовать свои идейно-политические позиции с ориентирами большинства демороссов, придерживающихся западной, антиэтатической модели реформирования страны. Затем, в январе 1992 пять «идеологов» движения (Ю. Афанасьев, Л. Баткин, Ю. Буртин, И. Денисенко, М. Салье) заявили о том, что власть в движении захватили «аппаратчики», во всем послушные правительству. В марте того же года произошел новый раскол. Из движения вышел правоцентристский блок «Новая Россия» (социал-демократы, Крестьянская партия, Народная партия, Социально-либеральное объединение и союз «Молодая Россия»). Одновременно зрело еще одно размежевание по линии: радикальные демократы (во главе с Ю. Афанасьевым) и умеренные прагматики (Л. Пономарев, Г. Якунин). Это противостояние способствовало консолидации пропрезидентских партийно-политических сил в новую политическую коалицию «Демократический выбор» (июнь 1992 г.). Участников новой коалиции, в их числе: Республиканскую партию РФ, Конституционно-демократическую партию России, Крестьянскую партию России, Российскую христианско-демократическую партию, Парламентскую Коалицию Реформ и Парламентскую группу «Реформа», «Демократическую Россию» (крыло, возглавляемое Л. Пономаревым и Г. Якуниным), Ассоциацию свободных профсоюзов – сближал радикальный подход в осуществлении рыночных реформ, поддержка официального правительственного курса. Блок возглавили известные в стране политические фигуры – И. Заславский, Г. Старовойтова, Л. Пономарев, Г. Якунин. Его представители были практически во всех структурах власти.

Характеризуя особенности формирования данной политической ниши «партии власти»), следует учитывать, что в условиях отсутствия официальной проправительственной партии, идею создания которой многократно тиражировали как сам президент, так и многочисленные его сторонники: и «Демократическая Россия», и «Демократический выбор» строили свои взаимоотношения с президентом, используя тактику «критической поддержки», «конструктвного оппонирования», «эскалации обещаний» и т.д. Данные тактические установки, рассчитанные на оказание оппонирующей поддержки административно-управленческим структурам, не могли не способствовать усилению конфронтационности в обществе. В разгар борьбы президента с законодательной ветвью власти в марте 1993 г. был создан «Комитет демократических организаций». В данный блок, главным предназначением которого была поддержка действий Б. Ельцина, вошли «Демократическая Россия», «Народная партия России», «Российская социал-демократическая партия», «Союз «Молодая Россия», ХДС, Крестьянская партия и некоторые профсоюзы. Представленные в них политические силы поддержавшие президента в обострившемся противостоянии исполнительной и законодательной ветвей власти, сделали ставку на политическую целесообразность в ущерб правозаконности.

Партии и движения оппозиционного толка находились на противоположной от «партии власти» стороне в партийно-политическом спектре. В данной партийно-политической нише, начиная с момента ее оформления, неоднократно происходили сложные процессы переструктурирования, связанные с различными этапами политического процесса. Так, в начальный период постсоциалистического развития, когда центр тяжести переместился с политического противостояния ранее правившей КПСС и ее официальному курсу к выбору конкретной модели модернизации российского общества, политическая оппозиция была представлена, по существу, двумя направлениями. Первое, оформившееся в демократическую оппозицию, представляли партии и движения, которые, как и «партия власти», делала ставку на западную модель модернизации России, подразумевая под нею создание рыночных структур и отношений, способных заменить прежнюю бюрократическую модель экономического развития с нормированным распределением и потреблением. Однако в отличие от «партии власти», либерально-демократические оппозиционные силы являли собой сторонников социально-ориентированных рыночных реформ. Отсюда и тактика «конструктивного оппонирования» этой части оппозиции по отношению к власти. Однако, были в демократической оппозиции и более радикально настроенные к новой власти либеральные партии и движения. Их «большая» радикальность проявлялась в критике основных позиций курса правительства Гайдара, который, по мнению критикующих, был не только лишен социальной компоненты, но и недопустимо игнорировал национально-государственные интересы всего российского общества.

К августу 1991 г. обе эти части демократической оппозиции сосуществовали в едином блоке «Народное согласие», созданном в апреле 1991 г. В этот блок входили, с одной стороны, - ДПР, НПСР, а с другой, - РХДД и КДП (ПНС). В ноябре 1991 г. эти партии организационно расстались с «партией власти» («Демократической Россией»), а через три месяца на конгрессе «гражданских сил» - и друг с другом. Первые, т.е. ДПР Н. Травкина и НПСР А. Руцкого, присоединив к себе Всероссийский союз «Обновление» А. Вольского, а позже и парламентские фракции: «Смена – новая политика» и «Российский союз молодежи», создали в июне 1992 г. центристский блок «Гражданский Союз». Программные установки этого блока были основаны на приоритетах прав человека, идеях социального партнерства и создания ориентированной на человека рыночной экономики. В целом, данная межпартийная коалиция была мало идеологизирована и широко представлена во многих властных структурах.

Другая группа партий бывшего блока «Народное согласие»- РХДД и КДП (ПНС) – тогда же (в феврале 1992 г.) создали объединение «Российское народное собрание». Этот блок, представляя государственческое крыло либеральных партий, стремился найти компромисс между необходимой, по их мнению, жесткой централизованной властью и защитой прав и свобод граждан.

Среди партий, оппонирующих официальному монетаристскому курсу правительства, были еще две партийные группы центристского толка. Первая объединяла политические силы, ориентированные на «критическую поддержку правительства». Речь идет о партиях и движениях, объединенных в блок «Новая Россия» в январе 1992 г.: Крестьянская партия России (Ю.Черниченко), Народная партия России (Т. Гдлян), Социал-демократическая партия России (О.Г. Румянцев), Российская социал-либеральная партия (В. Филин), Социально-либеральное объединение Российской Федерации (СЛОРФ), Союз «Молодая Россия». Эти политические силы также придерживались курса на социальную ориентацию либерально-рыночных реформ. В составе блока имелось левое крыло СДПР, достаточно близкое к социалистам. Однако большинство партий были верны либеральным взглядам. Связующим звеном для блока являлась концепция социального либерализма и идея широкого консенсуса демократических сил. Именно на базе платформы «Новой России» были сформулированы главные направления совместных действий российских демократов по выводу страны из кризиса и возрождению Российской Федерации: проведение скорейшей конституционной реформы и демократической приватизации, налаживание партнерских отношений труда, предпринимательства и государства, обеспечение необходимого прожиточного минимума, ускоренная земельная реформа и поддержка фермерства, укрепление правопорядка и социальная защита военнослужащих [33]. Другая группа партий и организаций объединилась в левоцентристский блок «Содружество левых демократических сил». Придерживаясь социалистических ценностей, блок разработал собственную антикризисную экономическую программу, основанную на признании необходимости развивать рыночную экономику, оставляя приоритетной коллективную форму собственности и стимулируя развитие мелкого и среднего предпринимательства. Этот блок был организован руководством социалистической партии трудящихся (СПТ – Л. Вартазарова), Народной партией свободной России (НПСР – А. Руцкой), Партией Труда (А. Бузгалин), Российской партией коммунистов (А. Крючков), левым крылом СДПР (А. Оболенский), Федерацией независимых профсоюзов России (Шмаков). В ноябре 1992 и в октябре 1993 гг. данные партии и движения провели два Конгресса левых демократических сил с целью уточнения позиций всех левоцентристских организаций России в процессе выработки единых идеологических основ своего движения и поиска эффективных путей вывода страны из кризиса.

Таком образом, после августа 1991 г. и развала СССР российские власти в наследство о т союзного правительства получили не только груз нерешенных социально-экономических и политических проблем, но и значительную часть демократической политической оппозиции. Это были партии и движения умеренного толка, предлагающие корректировку избранной правительством тактики реформ, дополняя ее мерами по стабилизации отечественной экономики, восстановлению отдельных элементов директивного административного управления, социальной защиты населения. Некоторые из них делали ставку на укрепление нациально-ориентированного демократического государства.

Вместе с тем, менее чем за год, в прочесе проведения радикально-либерального курса реформ российские власти обзавелись и радикально настроенной оппозицией. Она была представлена, во-первых, так называемой объединенной «лево-правой» оппозицией «Фронт национального спасения» (ФНС). Всего в октябре 1992 г. было объединено на почве этатизма и национализма около 40 партий, движений, общественных организаций и парламентских фракций. Наиболее крупными из них были: объединение блока парламентских фракций «Российское единство», РХДД, КДП (ПНС), РНС, РОНС, Союз офицеров, движение «Трудовая Москва» и ряд других.

В целом, в объединенной оппозиции доминировало не левое крыло, представленное прокоммунистическими силами «Русского Собора» (Г. Зюганов, Р. Косолапов, А. Макашов) и частью парламентской фракции «Коммунисты России», а национально-державное, которое было весьма пестрым по своему составу. В него входили такие различные по своим идеологическим пристрастиям лидеры, как монархист И. Шафаревич, кадет М. Астафьев, христианский демократ И. Константинов, национал-республиканец Н. Лысенко и другие. Общая программа объединения право-левых радикалов ориентировала своих сторонников на проведение акций гражданского неповиновения с целью достижения отставки правительства и президента и прихода к власти «многопартийного коалиционного правительства Национального спасения». За возврат к прежним социалистическим ценностям, к плановой централизованной экономике, советской политической системе выступали так называемые «левые ортодоксы» («Союз коммунистических сил», «Российская коммунистическая рабочая партия», Всероссийская коммунистическая партия большевиков и др.). Однако, не создав четкой концепции вывода страны из кризиса, находясь в плену политических традиций и коммунистической парадигмы, эти партии и движения не смогли создать собственной объединенной политической оппозиции.

Главным содержанием политического процесса в 1992-1993 гг. становятся противоборство исполнительной и законодательной ветвей власти.

Второй проблемой, провоцирующей политический конфликт, являлось распределение властных полномочий между исполнительной и законодательной ветвями власти. Парламент, внося очередные поправки в действующую российскую Конституцию, пытался сформировать систему сдержек и противовесов усиливавшейся исполнительной власти и институту президентства. Так, на VII Съезде народных депутатов была одобрена следующая поправка к Конституции: «Высшим органом государственной власти Российской Федерации является Съезд народных депутатов, который правомочен принять к своему рассмотрению и решить любой вопрос, отнесенный к ведению Российской Федерации»[34].

В ответ Б. Ельцин повел с парламентариями решительную борьбу, используя президентский Указ об особом порядке управления страной до преодоления кризиса власти. Указ № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в РФ», которым Президент наделял себя чрезвычайными полномочиями, а Съезд народных депутатов и Верховный Совет лишал собственных полномочий. Так, в стране было введено президентское правление, которое углублявшуюся конфронтацию между ветвями власти свело к осаде и танковому обстрелу Белого дома. В драматические события 1992-1993 гг. оказались втянуты и политические партии и движения, действуя при этом по-разному, а нередко в прямом смысле оказавшись по разную сторону баррикад.

Таким образом, в рамках первого этапа становления российской многопартийности, российские политические партии не только прошли все стадии партогенеза (от клубов, ассоциаций, через протопартийные структуры к парламентским партиям), но и активно включились в политическую борьбу за власть, политизируя российское общество и отстаивая альтернативные официальному курсу пути его развития.

РЕГИОНАЛЬНЫЙ ПАРТОГЕНЕЗ

Провинциальная партийность прошла в своем развитии те же этапы, что и столичная. Причем первый этап партогенеза, который пришелся на 1988—1990 годы, традиционно вызывает особый интерес, поскольку именно тогда были заложены основы многопартийности и определились ее специфические черты. Общей характеристикой этого периода стало формирование партий в результате двух параллельных процессов реализации общественно-политической инициативы: возникновения и становления неформального движения и идейно-политического размежевания в КПСС с выделением протопартийных объединений.

Неформальное движение как политическое явление уже достаточно хорошо изучено в отечественной науке. В целом, «неформалитет» — определение скорее духовно-психологическое и означало оно лишь то, что инициатива возникла вне рамок официальных структур и осуществлялась независимо от их влияния. Политизировались, то есть стали выдвигать политические требования и включились в политический процесс в качестве самостоятельных субъектов далеко не все неформальные группы. Во всероссийском масштабе не более 10 процентов от общего количества [35]. На региональном уровне данный показатель был гораздо выше: так, например, степень политизации неформального движения в Ростовской области в 1988—89 годах составляла до 50 процентов. Это объясняется, по-видимому, тем, что «неформальная волна» захлестнула регионы на 1,5—2 года позже, нежели столичные центры и рождение большинства местных неформальных организаций происходило уже в условиях начавшейся политической реформы, что и наложило отпечаток на их характер.

По мнению лидеров провинциальных неформалов, задержка в формировании движения и его запоздалый выход на политическую арену были обусловлены «региональной контрреволюцией» 1986—87 годов, когда местные власти фактически блокировали процессы социальной активизации и противодействовали «революции Горбачева». Неприятие неформалов местной партократией не только стимулировало их политизацию, но и в некоторой степени способствовало их идейно-политическому самоопределению. У участников движения не было единства в вопросах об общественном идеале и конечной цели, но был четко определен политический противник: правящая партократия.

Изменение общественно-политической ситуации в регионах произошло после февральского (1988 г.) пленума ЦК КПСС, на котором «социалистический плюрализм мнений и взглядов» был провозглашен неотъемлемым элементом демократизации. К этому времени в Москве и Ленинграде уже начался процесс объединения групп и клубов в ассоциации и федерации, прошли первые конференции и возникли центры информационного обмена и координации действий, но их влияние еще не распространилось на регионы, а накопленный политический опыт оставался неизвестным для провинциальных неформалов. Поэтому формирование местных организаций стало результатом естественного роста «снизу», ускоренного «революционной» ситуацией.

Предварительный, «нулевой цикл» партогенеза — это так называемая «фаза проговаривания», психологическая адаптация советского человека к участию в неформальном политическом движении, к свободе слова и выбора. К середине 1988 года значительная часть провинциальной интеллигенции включилась прямо или косвенно в обсуждение проблем прошлого и настоящего нашей страны. Даже с частичным отказом от системы ограничений и запретов в сферах информации, науки и политики открылся простор, новые возможности для творчества и самореализации. И активная часть интеллигенции стремилась воспользоваться этими возможностями. Интеллигентским происхождением был обусловлен «городской» и просветительский характер зарождавшегося неформального движения.

Между тем, политический климат, в котором развивалось движение, оказался весьма суров. «Прорабы» перестройки, призвавшие к пробуждению общественной инициативы, изначально определили русло для её канализации: речь шла о допустимости «социалистического плюрализма», а вовсе не о поддержке всех проявлений социально-политической самодеятельности, настойчиво звучали призывы к преодолению экстремистских тенденций.

К экстремистским проявлениям в деятельности неформалов в частности были отнесены: «попытки подвергнуть сомнению руководящую роль КПСС в советском обществе; стремление превратить некоторые самодеятельные объединения в независимый орган социального контроля над партией и государством... проведение митингов и манифестаций вопреки решениям органов власти» [36]. Если учесть, что большинство неформальных объединений были созданы из нежелания мириться с руководящей ролью партии и стремились к легализации, то в экстремизме можно было обвинить все неформальное движение. Как уже не раз случалось в истории нашей страны, ожидания интеллигенции превосходили способность власти к их удовлетворению. Прежде всего, это касалось сферы идеологии. Лидерам неформалов была дана «убийственная», по тем временам, характеристика «вождей духовной партизанщины и идеологического подполья».

В соответствии с установками центрального руководства тактика местных властей в отношении неформалов в 1987— 1990 гг. заключалась в разделении их клубов и групп на «позитивные» (лояльные КПСС) и «негативные» (нелояльные) и, соответственно, в поддержке или препятствовании их деятельности.

В неформальном движении действительно присутствовали эти потоки. На Дону в первой половине 1988 года их представляли, соответственно, клубы «Гражданин» (г. Таганрог) и «Защита» (г. Ростов-на-Дону).

Созданный как дискуссионный клуб студентов и преподавателей таганрогских вузов, «Гражданин» претендовал на роль союзника центрального политического руководства страны в борьбе против бюрократического сопротивления реформам. Задача поддержки перестройки оставалась лейтмотивом деятельности клуба на протяжении всего 1988 года, а в его Уставе была обозначена лишь общая идейная направленность — ориентация на демократизацию общественного строя на принципах народовластия и социалистического самоуправления [37]. И первое время деятельность клуба соответствовала заявленной: обсуждались вопросы совершенствования избирательной системы и развития социальной активности, акцентировалось внимание на проблеме «слабости» Советов и необходимости возвращения им реальных властных полномочий, присвоенных органами КПСС. Дискуссии не имели антикоммунистической подоплеки — более трети участников клуба были членами КПСС, которые считали, что только так партия избавится от бюрократизма.

Политическая лояльность приветствовалась местным партийным руководством, и клубу удалось легализоваться в качестве общественной организации. Но «роман» с властью был недолгим. После XIX Всесоюзной конференции КПСС (лето 1988 года) с началом кампании критики тоталитаризма, попыток радикализации политических и экономических реформ, «революции гласности» в средствах массовой информации лидеры клуба осознали необходимость поиска новых форм и методов деятельности. Для самодеятельного общественно-политического движения в его «неформальном» виде оказались исчерпанными возможности клубно-кружковой работы, достаточные для самовыражения, но не для серьезной политической деятельности. Однако, если столичные неформалы к этому времени приобрели определенный опыт разработки идеологических установок и идейно-политической самоидентификации, то ростовские группы оказались менее подготовлены. Они смогли преодолеть «неформалоцентризм», но не в идеологии, а больше в практической деятельности, где уже имели некоторый опыт «негативные» неформальные объединения, к которым во второй половине 1988—начале 1989 гг. перешло лидерство в движении.

На Дону такую роль выполнила группа «Защита», которая оформилась весной-летом 1988 года на базе правозащитного кружка, объединившего людей поколения «оттепели», в той или иной степени пострадавших от произвола партийно-государственной системы. Обостренное чувство справедливости стало основной мотивацией к участию в «неформальном» движении. По словам одного из создателей группы, её участники «не были ни коммунистами, ни антикоммунистами, они были правдоискателями — и не филистерами, а практиками... которые знали, что силу можно сломать только силой, а партийно-бюрократическая система была гнилым деревом, которое достаточно было толкнуть, чтобы свалить». Появление группы было обусловлено как импульсами «сверху» — политикой гласности и перестройки, — так и возможностями сложившейся ситуации, когда «не были уверены в своем положении ни новоявленные диссиденты, ни местные власти... Ненаказуемость действий вдохновляла...» [38].

С осени 1988 года «Защита» играла в Ростове ту же роль, что и партия В. Новодворской («Демократический союз» — ДС) в столице — роль нарушителя спокойствия властей и катализатора политической инициативы. Несанкционированные акции: митинги, пикеты, сходки, действия, призванные пробудить общественное сознание, вызвали волну критических публикаций в печати и косвенно способствовали активизации неформального движения и его консолидации вокруг «настоящих демократов», имевших имидж бунтарей-правдолюбцев.

«Демократ» еще не был противником «коммуниста», но в общественном сознании он уже олицетворял собой политическую альтернативу, возможность выбора. Причем для большинства советских людей выбор не имел идеологического значения, а определялся отношением к проблемам номенклатурных привилегий, товарного голода, защиты экологии и т.п.

Ритм политической активности неформалов как на всероссийском, так и на региональном уровне, определяла динамика преобразований: периодичность пульсаций политической активности неформалов подчинялась как сезонным ритмам (весна-осень — расцвет, зима-лето — спад), так и политическим («вызов — ответ» — реакция на конкретное событие и выход на качественно новый уровень развития).

Первым шагом к реформе политической системы страны стала XIX Всесоюзная партийная конференция, а дальше: кампании по выборам народных депутатов СССР, выборы в местные Советы и Верховный Совет РСФСР весной 1990 года. Клубы искали возможность легализации, но при этом не желали поступиться своей идейно-политической независимостью и «оппозиционностью». Выборы в Советы, проводившиеся по новым правилам (на альтернативной основе, возможности свободного выдвижения кандидатов и общественного контроля за ходом голосования), дали неформалам такой шанс. Однако его смогли использовать лишь столичные организации. Провинциальные объединения оказались не готовы к легальной политической борьбе. Сказались их организационная немощь и малочисленность, отсутствие необходимого опыта, недостаток популярных лидеров и материальных ресурсов, скандальная репутация. Проявился и знаменитый «провинциальный консерватизм». Отсутствие конструктивного начала в деятельности неформалов не способствовало привлечению интеллектуалов и прагматиков, в движении явно доминировали оппозиционеры-романтики, неспособные к регулярной политической работе.

В итоге, неформалы ограничились решением задачи обеспечения «демократического характера выборов» и поддержки отдельных кандидатов. Большую популярность среди неформалов приобрела идея «народного фронта». К октябрю 1989 года народные фронты существовали в 53-х городах России [12]. Это была не просто удачная форма объединения сил в организационную структуру с широкими функциональными возможностями и звучным названием. Немаловажным было и наличие идейно-теоретической базы в виде программных документов столичных фронтов. Неформальное движение в своем структурировании воспроизводило традиции российской политической жизни: инициатива «снизу» освещалась идеями «сверху». Столичные организации превратились в мозговой центр движения, практически приняли на себя выполнение штабных функций, включая разработку проектов программных документов. В отличие от столичных фронтов, оформлявшихся в качестве единых организаций, региональные, как правило, заявляли о себе как «общественно-политические движения». Это объяснялось принципиально разной мотивацией образования народных фронтов в центре и регионах. Если Московский народный фронт появился в результате слияния неформальных групп с целью создания сильной протопартийной организации, то формирование региональных народных фронтов скорее носило характер «консолидации ради выживания».

Создание региональных народных фронтов (ДНФ) объективно явилось итогом идейно политической эволюции неформальных объединений в 1988-1989 гг., но решающим фактором, обусловившим это событие, стало ужесточение конфликта с местными властями. Последние не хотели признавать неформальные организации в качестве политических субъектов и тем более регистрировать их. Стала вполне реальной угроза подавления новоявленной «оппозиции». И неформалы поспешили с объединением. Митинги, на которых провозглашалось создание фронтов, подчас разгонялись милицией, что сразу прояснило отношение властей к новым структурам и было равнозначно объявлению войны, в которой не могло быть победителя.

В народные фронты объединились социал-демократы и «зеленые», правозащитники и антисталинисты. Большинство из них вовсе не стремились к партийности и были вполне удовлетворены движенческой организацией с координационными функциями. Содержание их программных документов, а таковые имелись далеко не у всех групп, представляло собой набор требований «восстановления принципов народовластия», социальной справедливости, демократизации, соблюдения прав человека и т. д. При сочетании социалистических и либеральных идей в этих документах явно просматривается доминирование задач демократизации общественной жизни. В частности, в качестве одной из основных целей деятельности выделялось «активное противодействие всем антиперестроечным, антидемократическим силам» [39]. Координационный комитет фронта составили радикалы, считавшие, что лучшая защита — это нападение. Объединение усилий позволило провести синхронные акции в городах области, но массы не пошли на митинги, хотя организаторы не скупились на популистские призывы и обещания. Других возможностей для «активизации социально-политических процессов» в рамках данной структуры лидеры неформалов не видели. Входившие во фронт объединения не имели материальных ресурсов, доступа к СМИ, а их идеи не отличались четкостью и цельностью. Непрерывно обновлялся состав организаций, причем шло вымывание молодежи, что, возможно, было связано с развитием кооперативного движения в 1988—1990 гг. [40]. А надежды «демократов» на обретение с его ростом стабильной социальной базы не оправдались ни в 1990 году, ни позже.

Убедившись в неспособности самостоятельно завоевать электорат, лидеры региональных фронтов стали искать поддержку извне. Эта задача решилась с оформлением первой в истории СССР парламентской оппозиции в виде Межрегиональной депутатской группы (МРДГ) во главе с А.Д. Сахаровым и Б.Н. Ельциным. Так, в ноябре 1989 года в Программу Донского народного фронта был внесен пункт о поддержке «демократической деятельности МРДГ», что свидетельствовало не только о желании опереться на авторитеты ввиду проблемы легализации, но и об идейно-политическом самоопределении донских демократов. Это изменение программы обозначило принципиально новое понимание задач и перспектив регионального движения как «партии поддержки» «демократической оппозиции» и составной части общероссийского демократического движения.

Тяжелым разочарованием обернулись попытки сотрудничества с шахтерским движением в 1989—90 гг. Стачечные комитеты являлись оптимальной и самодостаточной формой политической самореализации. В редких случаях на их основе возникали более или менее устойчивые объединения. Следует учесть и недоверие абсолютного большинства рабочих как к традиционным, так и новым политическим институтам и партиям [19]. В неформальных организациях и затем в партиях рабочие составляли не более четверти состава. Таким образом, рабочий класс «делегировал» в политику «весьма тонкий слой активистов, способных так или иначе рационализировать свои воззрения», но в целом остался вне её.

Далеко не всегда имели успех и попытки объединения неформалов со сторонниками «Демплатформы в КПСС», хотя были серьезные основания для их слияния на провинциальном уровне. Специфика политической жизни посттоталитарного общества проявилась, в частности, в том, что в борьбе с партбюрократией «демократы» опирались на кадры, рекрутированные из самой КПСС, для которых участие в неформальном движении подчас было единственной возможностью политической самореализации. Лишь в конце 1989 — начале 1990 гг. внутри КПСС оформились так называемые партийные клубы, выступавшие за превращение компартии «из тоталитарной структуры в современную демократическую парламентскую партию», действующую в условиях многопартийности [42]. В избирательной кампании 1990 года партклубы, сплотившиеся вокруг «Демократической платформы в КПСС», соединили свои усилия с неформалами на базе созданных в ноябре-декабре 1989 г. клубов избирателей. Документы этих клубов, как правило, состояли из двух частей: первую составляли требования радикальной демократизации общественного строя согласно программам народных фронтов, а вторую — призывы к проведению внутрипартийной реформы в духе «Демократической платформы». Таким образом формировались определенные традиции взаимодействия и проявилась тенденция к организационному слиянию неформальных объединений и «ДП» «снизу».

Многим неформалам в 1988—89 годах представлялась перспективной социал-демократическая ориентация новых общественно-политических организаций. Во-первых, только под социалистическим флагом можно было включиться в существовавшую политическую систему, и неформалы проявили способность к компромиссу. Во-вторых, такая позиция находила понимание и поддержку в обществе, очарованном достижениями «шведского социализма». На вопрос «к какому идеалу нам надо звать людей?» один из лидеров донских неформалов уверенно отвечал: «Нам не надо изобретать велосипед... Слава Богу, что здравомыслящие люди развили идеи социал-демократии и даже построили практически идеальные общества...» [43]. Но призывы к выходу радикально настроенных коммунистов из КПСС с целью образования «суверенной» партии не находили отклика у собравшихся. «Демплатформа» готовилась к решающему бою на XXVIII съезде, и ее лидеры рассчитывали на консолидацию под своим знаменем всех сторонников обновления.

Не найдя поддержки у лидеров местных отделений «Демплатформы» в деле создания единых региональных партий, активисты народного фронта включились в процесс образования общероссийских политических структур. Так, донские неформалы приняли активное участие в создании Социал-демократической ассоциации, а затем и Социал-демократической партии России (СДПР). А большая часть членов народных фронтов вступила в образованную летом 1990 г. Демократическую партию России (ДПР) во главе с Н.И. Травкиным [44].

Вхождение в ту или иную партию демократической направленности не было результатом идейного самоопределения. Большим успехом пользовались те партии, которые отличались радикализмом в борьбе с КПСС. Немаловажную роль играли также симпатии к лидерам партий и коллективизм. В 1989—90 гг. лидеры ростовских демократов не видели разницы в том, как называть движение: демократическим или либеральным, так как его идеологическую основу составляла смесь либеральных идей и социалистических принципов. Оно являлось демократическим в силу поставленных задач и принципов деятельности и либеральным по стратегическим целям. Убежденность демократов рубежа 80-х—90-х годов в закономерности, объективности процесса «естественноисторического возвращения» нашего общества в русло цивилизационного развития можно охарактеризовать как «контрреволюционный романтизм». В его основе лежала вера в исторический детерминизм и наличие некоего «решающего фактора» истории: экономика есть определяющий фактор истории «в конечном счете», и действие рыночных законов само выведет нас в лучшее будущее, а значит лишь нужно избавиться от партийно-государственной системы и диктата коммунистической партии. Известные слова Н.И.Травкина, что «социальная база не важна, достаточно антикоммунизма», лучше всего иллюстрируют состояние демократического движения в период 1989 — 1991 годов.

После 28-го съезда КПСС к формированию собственной партии перешли и организации «Демплатформы». В августе — ноябре 1990 года на политической арене появилась Республиканская партия (РПРФ), которая самоопределилась как «демократическая и парламентская». Предполагалось, что ряды новой партии составят коммунисты, которые поддерживали идеи «Демплатформы» весной — летом 1990 года, а таковых по данным социологических опросов было немало — до 20% всех членов КПСС. Однако обращенный к рядовым коммунистам призыв зарегистрироваться в новой партии не нашел отклика. РПРФ не стала массовой и не получила ни толики имущества КПСС. Вскоре после оформления РПРФ ее региональные организации были вынуждены пойти на союз с ДПР и СДПР, но заявили претензии на особую роль в политическом процессе. Говоря о целях Ростовской региональной организации (РРО) РПРФ, сё лидер Б.М. Титенко подчеркивал, что это партия поддержки реформаторского руководства России во главе с Б.Н. Ельциным, отстаивающая радикальный вариант перехода к рынку и российский суверенитет. Первоочередной задачей было определено развитие движения «Демократическая Россия» [45].

Стремление к объединению было общим для всех региональных демократических организаций, и в конце 1990 года во многих регионах были созданы Коалиции демократических партий в рамках «ДемРоссии». Согласно партийным уставам, региональные организации новых партий были максимально свободны в своей деятельности, что было оправдано в условиях полулегального существования. Автономизация демократического движения обусловила его политическую гибкость: быстрое и адекватное реагирование на события с учетом общественного мнения. Окостеневшие аппараты КПСС и КП РСФСР явно проигрывали демократам как в Москве, так и в регионах. Стратегическая инициатива перешла к демократическому движению, которое превратилось в политическую силу, опиравшуюся на общественный протест и потому обладавшую значительной разрушительной мощью.

Аутсайдерами в провинциальной партийно-политической жизни 1988—1990 гг. были малочисленные организации националистов и неокоммунистов. Их деятельность не выходила за рамки клубной работы и оставалась незаметной.

Таким образом, характерными чертами процесса формирования многопартийности в российских регионах в 1988 — первой половине 1991 гг. явились: рост числа объединений и организаций преимущественно демократической направленности и отсутствие альтернативных демократическому общественно-политических движений; поляризация политических сил, непрерывное нарастание конфронтации по линии «движение—власть» и, соответственно, деструктивный характер оппозиции; политическая слабость неформальных организаций, впоследствии передавшаяся образованным ими партиям, что объяснялось отсутствием ресурсной базы; формирование устойчивых традиций взаимодействия организаций демократической направленности, вышедших из неформального движения; концентрация политической активности в городах. Вместе с тем, ограниченность возможностей институционализации обусловила полумаргинальный характер образовавшихся партий, что особенно отчетливо проявилось на региональном уровне. Имеется в виду их внесистемность, непричастность к власти, отсутствие социальной поддержки, превалирование в деятельности организаций личностного начала над политическим. Члены неформального движения привнесли в партийные структуры опыт взаимодействия и, в определенном смысле, «политический корпоративизм».

Ярко выраженная специфичность характера региональных партийных организаций определила особенности дальнейшего партогенеза на Дону.

Вступление процесса формирования многопартийности в новый этап было связано с политическими событиями 1991— 93 годов. С разрушением советской партийно-политической системы и началом формирования российской государственности на новых социально-экономических и политических основаниях, существовавшие партии и движения пережили тяжелый внутренний кризис, связанный с коренным изменением их положения в политической системе. С роспуском КПСС и КП РСФСР демдвижение лишилось противника, ради борьбы с которым оно было создано, оказалось в положении проправительственной структуры.

По сути, это был кризис «программных» партий — образований, ориентированных не на интересы конкретных социальных групп, а на доминирующее общественное настроение и соответствующие политические программы. Этот кризис был закономерен в силу ряда причин.

Во-первых, социальная база, объединяющим фактором которой было неприятие прежнего политического режима, не могла быть устойчивой.

Во-вторых, как справедливо отметил A.M. Салмин, «неумение переводить лозунги в политические предложения, преобладание заклинаний «должны...», «необходимо...», «следует...», «требуем...» над позитивными предложениями, провозглашение общих целей без конкретизации средств их достижения, характерные для тактики и риторики российских партий, приводили к тому, что их деятельность имела почти исключительно реактивный, пассивный характер» [46]. Все сводилось к критике или «разоблачению» действий и намерений властей. Этого было достаточно для оппозиции, но недостаточно для того, чтобы претендовать на власть. К тому же среди демократов и в целом в советском обществе господствовало примитивное понимание власти как борьбы за посты, вхождение в «аппарат». Поэтому в сентябре 1991 года провинциальные «демороссы» всю энергию направили на поиск «своих» кандидатов на освободившиеся после изгнания «путчистов» посты в областных и прочих администрациях. Но, как выяснилось, партийцев, способных «взять власть», были единицы и фактически произошла замена одного номенклатурного клана другим, с привлечением нескольких демократов на второстепенные посты.

Осмыслив ситуацию, «демократы» определили себе новую роль в политической жизни России в соответствии со своими способностями, возможностями и амбициями. Они «заболели» идеей создания «прагматической партии», призванной обеспечить социальную поддержку реформаторскому руководству России во главе с избранным в июне 1991 года Президентом Б.Н. Ельциным. Прообразом такой партии провинциальные партийцы видели «Демократическую Россию», при условии её обновления путем «структурирования в ... движение тех сил, которые намерены бороться за радикальный демонтаж тоталитарной системы на принципах либерализма в экономике и политике...» [47].

Приверженность региональных организаций радикальному курсу проявилась и позже — в ноябре-декабре 1991 года, когда на II съезде «Демократической России» партии, ранее объединившиеся в блок «Народное согласие» (ДПР, РХДД и КДП (ПНС)), выступавшие за сохранение Союза ССР, вышли из движения. На состоявшемся 7—8 декабря 1991 года III съезде ДПР этот шаг руководства партии был одобрен. Но иначе отнеслись к этому на местах. Большинство региональных организаций, в том числе и ростовская, заявили о несогласии с решением о выходе из «Демократической России» и сохранили свое членство в местных отделениях движения.

Более значительные последствия для провинциальной партийно-политической жизни имел второй раскол в «ДемРосии» по вопросу о степени поддержки Президента России и его курса. Проявившееся после августа 1991 года стремление пяти партий (РПРФ, ДПР, РХДД, СДПР и НПСР) к трансформации движения в официальную президентскую партию не нашло положительного отклика у Б.Н. Ельцина. «Президент всех россиян» не хотел, чтобы его имя ассоциировалось с какой-либо партией и предпочел заключить с «демократической пятеркой» соглашение о сотрудничестве, по содержанию больше напоминавшее пакт о ненападении. Такая позиция Президента и его кадровая политика — привлечение прежней номенклатуры к государственному строительству — вызвали негативную реакцию у части «демороссов». Выделившееся в начале 1992 года радикальное крыло «ДР» во главе с Ю. Афанасьевым выступило против однозначной поддержки Президента, резонно отмечая номенклатурную суть новой власти. Радикальные либералы считали невыполненной программу демократизации общества. Их позиция нашла отклик у части донских демократов. Уже в январе 1992 года они фактически откололись от регионального отделения «ДемРоссии» и составили оппозиционное движение «Гражданское возрождение». Радикалы сохранили дух непримиримости против всех и вся со времен народных фронтов. Конструктивной программы они не имели, а выступили с идеей созыва Учредительного собрания, за новый передел власти, ибо новую власть оценивали так же негативно, как и прежнюю, коммунистическую.

Другая часть активистов региональных организаций РПРФ, ДПР и НПСР отстаивала идею создания президентской партии и требовала безоговорочной поддержки Б.Н. Ельцина, как гаранта либеральных реформ перед угрозой коммунистического реванша.

После размежевания ведущие позиции в региональной «Демократической России» заняли представители Республиканской партии. Лишь РПРФ могла похвастаться наличием достаточно многочисленной, разветвленной сети региональных организаций, возглавляемой энергичными людьми с политическим опытом и серьезными намерениями. Немаловажным было и то, что РПРФ имела широкие связи и представительство в органах власти, а кадровый состав наследницы «Демплатформы» отличался высоким интеллектуальным потенциалом. Наконец, республиканцы сумели сохранить единство своих рядов и добились тесного союза с социал-демократами — малочисленной, но весьма активной организацией. Однако главным достоинством РПРФ являлась её стабильно умеренная позиция по наиболее острым проблемам общественной жизни. В частности, она отказалась от безусловной поддержки Президента, но выступила за оказание «низовой» поддержки правительственного курса радикальных реформ. Это была подходящая платформа для согласия провинциальных демократов, далеких от казуистики идеологических дебатов партийных вождей. Лидерство РПРФ определило устойчивость и жизнеспособность «ДемРоссии» в 1991—93 годах.

Таким образом, если в «центре» кризис демократического движения привел к его расколу и атомизации, то на провинциальном уровне произошло его обновление и консолидация.

То же можно сказать и о состоянии регионального коммунистического движения. На столичном уровне после известных указов Президента России о запрете деятельности КПСС и КП РСФСР на их месте возник целый ряд партий и группировок, между которыми сразу же началось соперничество за овладение социальными и политическими ресурсами компартии. Между тем на местах развернулось движение по воссозданию коммунистической партии «снизу». Запрет КПСС не вызвал митинги и демонстрации протеста, но это отнюдь не свидетельствовало о безучастности коммунистов к судьбе партии. Показательна ситуация на юге России. Уже через одну — две недели после опубликования Указа о приостановке деятельности КПСС в городах Ростовской области прошли «маевки», на которых принимались решения о создании новых коммунистических организаций: союзов коммунистов, вскоре объединившихся в движение «Трудовой Дон». Первичные организации РКРП, ВКПБ, РПК и других партий возникали уже внутри данных объединений и, таким образом, были изначально объединены в рамках движения.

Лидирующая роль в коммунистическом лагере в конце 1991—1992 гг. принадлежала Российской коммунистической рабочей партии (РКРП). В ней объединились сторонники жестко централизованной экономики и советской власти. Митинговая тактика позволила этой партии стать самой массовой из левых организаций [48]. Другие партии, занявшие умеренные позиции и взявшиеся за разработку конструктивных программ, явно проигрывали РКРП, что вполне объяснимо. В сложившихся условиях в политику шли лишь убежденные и стремившиеся к выражению своих взглядов люди. Соответственно, их выбор в спектре политических организаций останавливался на партиях, известных своей публичной деятельностью. Так выросла «Демократическая Россия» в 1990 — начале 1991 гг., так же поднялась и РКРП в конце 1991 — 1992 гг.

Как и «демороссы», коммунисты были лишены необходимых ресурсов для борьбы за власть и выполнения роли оппозиции. Отсутствие механизма участия партий в политике, взаимодействия с властью, весьма ограниченные возможности институционализации — все это определяло их политическую маргинализацию. В данной ситуации партийно-политическая жизнь неизбежно обуславливалась влиянием внешних политических факторов. В 1992—93 гг. таким фактором стало формирование в качестве ведущих политических субъектов «партии Президента» и «партии съезда». Их появление было вызвано реализацией радикальной экономической реформы и развернувшейся борьбой за руководство процессом реформирования, что фактически означало борьбу за собственность, за перераспределение ресурсов, льгот и привилегий между номенклатурными группировками. Политические партии в этой ситуации являлись не субъектами, а, скорее, инструментами политики, так как были призваны выполнять задачи идеологической поддержки и социальной мобилизации. Стремление партий к институционализации вело к сближению с одной из номенклатурных «партий» в соответствии с идейно-политической близостью.

Так как участие партий и том или ином лагере сближало их в стремлении более эффективного влияния на власть, то с целью повышения статуса в «игре» и совместного выживания они активно блокировались. Таким образом, происходило образование блоков политических партий, которые мы можем условно определить как «блоки поддержки». Характерной чертой данного типа блокирования являлась относительная самоидентификация с одним из ведущих политических субъектов и конфронтация с силами противоположной стороны.

В регионах обозначившееся к началу 1992 года разделение партий на проправительственные и оппозиционные сохранилось и в период блокирования. Проправительственный лагерь по-прежнему составляли организации РПРФ, СДПР, ДПР и НПСР, объединенные структурами «Демократической России».

Объединение не распалось с созданием в Москве центристского «Гражданского Союза» (ГС) с участием ДПР и НПСР. Региональные отделения этих партий отказались от формирования структур «ГС» на Дону. На конференции ДРО ДПР участие руководства партии в «Гражданском Союзе» было оценено как политическая ошибка и принято заявление о принадлежности организации «к общему демократическому движению». Большинство членов региональной организации высказались за участие в движении «Демократический выбор», которое оформилось в ноябре 1992 года как блок поддержки «партии Президента» на базе «ДемРоссии» во главе с Республиканской партией.

На состоявшейся 11 декабря 1992 года IV областной конференции движения «Демократическая Россия» был сделан вывод, что «в данный момент, при малочисленности партий, независимо от их идеологической ориентации, можно говорить о двух условных «партиях»: «партии реформ» и «партии контрреформ» [49]. Заявив о поддержке политического курса Б. Ельцина, участники конференции приняли решение о воссоздании Коалиции демократических сил Дона — широкого объединения демократических партий и движений: РПРФ, СДПР, НПСР, ДПР и Ростовского студенческого союза.

Вопрос об участии в данной коалиции, по сути, оказался вопросом будущего для каждой из региональных партийных организаций. Если РРО РПРФ и СДПР, выдерживая взятую линию, сумели утвердиться на политической арене области, то ДРО ДПР вошла в кризис, связанный с расколом ее рядов по проблеме политического самоопределения.

Раскол стал очевиден накануне апрельского референдума 1993 года. Если одна часть членов организации считала необходимым и естественным участие партии в блоке «Демократический Выбор» и структурах «Демократической России» в целях поддержки политики Президента и отрицала возможность центризма в переломный период, то другая часть выступала за автономизацию партии на региональном уровне и переход ее на центристские позиции: «за реформы, но без коррупции и нищеты, за народ, но без социалистических экспериментов над ним» [50].

Одной из причин раскола в ДПР и некоторых других партиях, имевших «неформальное» происхождение, стали изменения в составе партийных рядов и мотивации участия в политической жизни. Интеллигентский характер неформальных политических групп предопределил различие мотивов, которые привели участников в движение. Известный исследователь Г.А. Монусова выделила три группы мотивов; во-первых, идейно-нравственные принципы, внутренние установки на участие в движении; во-вторых, ориентация на профессиональную политическую деятельность, установки на участие в ней, нередко носящие прагматический характер; в-третьих, желание большей самореализации [51]. Можно сказать, что для одних участие в демократическом движении — это потребность, другие рассматривали его как средство, а для третьих это лишь условие, поле деятельности для самовыражения.

Большинство региональных партийных организаций составили люди, для которых участие в политике было потребностью (мотив самовыражения был исчерпан на этапе неформального движения). Сначала потребностью протеста, затем — потребностью противостояния, борьбы со злом, которое они видели в тоталитарной системе, тоталитарных силах, тоталитарной идеологии. Одновременно в движение приходили люди, ориентирующиеся на профессиональную политическую деятельность, для которых нравственные мотивы были второстепенны, а идея великой цели не имела практического значения.

Демократы новой волны интересовались вопросами избирательной кампании, и вопрос о союзах с партиями иной ориентации был закономерен и оправдан в их глазах. Шел процесс профессионализации политики. В регионах он в большей степени затронул ДПР и РПРФ.

Таким образом, на Дону демократические силы оказались консолидированы в один «блок поддержки». Об идейно-политической ориентации данного блока можно судить по характеру его деятельности и составу участников.

Основными направлениями деятельности являлись: проведение политических акций в поддержку курса правительства, включая участие в кампании по проведению референдума в апреле 1993 года, а также формирование социальной базы и взаимодействие с органами власти. Приверженность руководителей области курсу реформ позволяла демократам рассчитывать на определенное участие во власти. Поэтому они снова и снова проявляли стремление к конструктивному сотрудничеству. Оно реализовывалось в создании политических консультативных советов при главах администраций области и городов. Советы были призваны выполнять коммуникативную функцию: разрабатывать рекомендации органам власти и консультировать последних, соответственно популяризируя деятельность органов власти и поддерживая их инициативы. Однако опыт оказался неудачным в силу неготовности власти к сотрудничеству, а партий — к продуцированию действенных программ и организации поддержки администрации.

Более успешной была деятельность партий по формированию социальной базы. Была активизирована работа с предпринимателями и молодежью через созданные общественные объединения и молодежные организации. Продолжали активно сотрудничать в «Демократической России» члены общества «Мемориал» и Союза ветеранов Афганистана.

Логичным результатом эволюции регионального демократического движения стало образование 17 сентября 1993 года блока реформистских сил «Выбор Дона», в который вошли РПРФ, СДПР, «Демократическая Россия», «Гражданское возрождение», ассоциация приватизированных и частных предприятий, НПСР и значительная часть членов ДПР.

Сами организаторы отметили, что в ходе политических кампаний 1992—1993 годов «произошло не только сближение политических позиций входящих в этот блок организаций, но и достигнута высокая степень организационного единства (создан единый оргсектор, программная группа, пресс-служба)». Это сближение, по их мнению, представляло объективную возможность создания не блока, а партии, но для этого еще не созрели субъективные предпосылки, «поскольку много активных и дееспособных членов различных партий не готовы психологически порвать со своими организациями и войти в новую партию... Сохраняется устойчивый «антипартийный синдром» и у значительной части предпринимателей, сотрудничающих в рамках коалиции» [52].

Таким образом, региональные партии демократической ориентации составили один, достаточно влиятельный и сплоченный, «блок поддержки» «партии Президента», сумели сохранить свой потенциал в условиях модернизационного кризиса. Формирование данного блока произошло не на идеологических основаниях, а по политической мотивации — общности тактических задач, таких как: включение в политический процесс, поддержка курса радикальных реформ (против «партии съезда») и поиск новых ресурсов партийной жизнедеятельности.

Блок поддержки «партии съезда» составили коммунистические организации. Резкий рост их активности и численности сопровождался усилением координации деятельности при сохранении известной идейно-политической дифференциации.

Так, например, «Союз коммунистов Дона» объединил членов и сторонников ВКП(б), РКРП, СПТ, групп СК и РПК, движений «Трудовая Россия» («Трудовой Ростов»), «Военные за демократию», Партии труда. Стратегическая цель коммунистов, по определению лидера регионального отделения РКРП Ф.М. Лобова, состояла в том, чтобы «свалить» правительство и Президента РФ, для чего «надо всколыхнуть низы».

Безусловно успешной для коммунистов была осень 1992 года. 7 ноября им удалось организовать демонстрации и митинги на центральных улицах городов и поселков. К началу 1993 года в коммунистическом движении на Дону состояло около 4000 человек. Однако, необходимо учесть, что большую часть членов составляли пенсионеры и ветераны войны (в большинстве городов и районов штаб-квартиры коммунистов располагались в помещениях ветеранских организаций). Их активность была весьма ограниченной, что проявлялось на митингах оппозиции, когда число участников не превышало 300— 500 человек (включая любопытствующих граждан).

С воссозданием организации КПРФ обстановка в движении несколько обострилась. Беспощадная критика «примиренческой» «оппортунистической линии КПРФ со стороны РКРП выплеснулась на страницы партийной прессы. Однако, быстрый рост региональной организации КПРФ, сближение с ней донского отделения СПТ и повышение авторитета в партийных массах, которые увидели в «партии Зюганова» консолидирующую силу с сильным традиционалистским началом, привело к объединению вокруг нее большинства коммунистических организаций.

С образованием «Союза коммунистов Ростовской области» (СКРО) и занятием в нем ведущих позиций областной организацией КПРФ характер деятельности блока несколько изменился. Приоритет получила организационная работа: создание первичек, агитация к «восстановлению» в партии и т.д. Немаловажное значение имело возвращение к политической деятельности опытных функционеров из номенклатуры КПСС и привлечение научной интеллигенции, что, безусловно, подняло уровень партийной деятельности.

Хотя СКРО не был устойчивым объединением, фактическое единство коммунистического лагеря дает нам право утверждать, что «блок поддержки» состоялся. Как и в стане демократов, в среде коммунистов идеологические расхождения оказались второстепенными, а определяющими стали соображения политической целесообразности объединения на платформе радикальной оппозиции курсу правительства и защиты советской Конституции как правовой гарантии сохранения советской власти в России. Во многом процесс формирования коммунистического движения задавался «сверху». Вместе с тем, сплочение сил было обеспечено «снизу» — единством партийных масс.

Болезненной для коммунистов и демократов была и остается проблема взаимоотношений с казачеством. Для партий, как либерально-демократической, так и социалистической ориентации, был неприемлем экстремизм значительной части казачьих структур. Позиция политических партий по отношению к казачеству проявилась, в частности, в реакции на инициативу РРО СДПР, предложившей принять «Политическую хартию Ростова», суть которой состояла в законодательном закреплении запрета на создание параллельных органов власти и военизированных формирований, равенства прав и обязанностей казаков и неказаков, равенства условий и свободы деятельности всех общественных объединений и политических партий и т. д. [53]. Если лидеры ДПР и РУС поддержали проект, то представители Союза коммунистов, ПЭС и НПСР высказались против, отмечая отсутствие в нем «позитивного режима» и явно антиказачий характер документа.

Оценивая влияние казачьего движения и его неоднородность, крупнейшие политические партии: республиканцы и коммунисты — искали поддержку в его рядах. Но если лидеры РПРФ прибегали к этому лишь в периоды избирательных кампаний, то коммунисты стремились к постоянному сотрудничеству. Было заявлено, что «коммунисты приветствуют позицию казачества в борьбе за территориальную целостность страны, против хищнического растаскивания ее национального богатства. Коммунисты заявляют о своей готовности сотрудничать с СК ОВД в решении вопросов землепользования на Дону, в патриотическом и воинском воспитании молодежи...» [54]. Периодически отдельные казачьи организации оказывали и оказывают поддержку различным партиям. Более или менее постоянными были симпатии казаков лишь в отношении монархистов и национал-патриотов.

Всплеск интереса к монархической идее пришелся на 1992 год. Именно тогда под Таганрогом состоялся первый Всероссийский монархический съезд. Однако монархисты не стали сколько-нибудь влиятельной политической силой. Их организации отмежевались друг от друга и втянулись в затяжной конфликт по поводу определения путей и форм восстановления монархии.

Другие крайне правые организации были очень слабы и незаметны в политической жизни области. Оформление регионального отделения ЛДПР и превращение его в массовую организацию произошло уже вследствие победы В.В. Жириновского на выборах в Государственную Думу в 1993 году.

Таким образом, в 1992—1993 годах партийно-политическая ситуация на региональном уровне характеризовалась формированием и деятельностью двух «блоков поддержки» при отсутствии сильного «центристского» объединения. Роль «третьей силы» в провинциальном политическом процессе, начиная с 1993 года стала играть «партия власти», которая образовалась в результате становления новой региональной правящей элиты, опиравшейся на патернализм постсоветского общества и консерватизм административно-хозяйственного управления, эксплуатировавшей тягу значительной части населения к стабильности и усталость от крайностей партийно-политической борьбы.

Наличие «партии власти» — корпоративного объединения хозяйственников и чиновничества — не только ограничивало поле деятельности формировавшихся партий, но и фактически препятствовало формированию сильных центристских общественно-политических объединений консервативного толка. Силы и слои, призванные служить основой объединений типа Гражданского союза на региональном уровне, оказались ориентированы на «партию власти» и, таким образом, выключены из партийно-политической жизни.

Такая расстановка политических сил определила результаты избирательных кампаний 1993—1994 гг. Показателен пример Ростовской области.

В итоге, был закономерен успех на парламентских выборах 1993 г. и муниципальных в марте 1994 г. трех ведущих политических сил: «партии власти», «Выбора Дона» и КПРФ [55]. Результаты выборов имели огромное значение. Победа способствовала бы развитию блоков и росту влияния. Поражение обрекало эти объединения на кризис с тяжелыми последствиями. Причем, под победой и поражением понималось получение блоком определенной суммы голосов. Так, для «Выбора Дона» победой явилась бы поддержка со стороны 30— 35% электората. Для КПРФ эта цифра составляла 10—15%.

Соответственно результаты выборов в Государственную Думу 12 декабря 1993 года были однозначно оценены как «поражение» «Выбора Дона» (17%) и «победа» коммунистов (12%).

Такой результат был очень болезненно воспринят в демократическом движении Дона, и развернувшиеся в марте-апреле 1994 г. споры о причинах поражения стали катализатором центробежных тенденций в нем.

Выборы декабря 1993 и марта 1994 гг. показали, что блок «Выбор России» в аморфном состоянии конгломерата партий и организаций демократической направленности не способен играть роль ведущей политической силы. Для осуществления этой роли, по мнению лидеров блока, требовалась единая партия с достаточно жесткой дисциплиной, так как большинство организаций, входивших в блок, были слабы и малочисленны, не имели конструктивных программ и устойчивой социальной базы. В связи с этим было предложено создать на основе блока «Выбор Дона» региональную организацию партии «Демократический выбор России» («ДВР»), формировавшуюся вокруг парламентской фракции «Выбор России» во главе с Е. Гайдаром.

Однако эта идея не нашла поддержки у большинства участников «Выбора Дона». На своей конференции в мае 1994 г., они согласились с необходимостью объединения всех реформаторских сил в одну организацию. Но не путем создания новой партии, т. к. многие члены различных организаций, входивших в блок, не готовы были даже психологически порвать со своими партиями ради создания новой структуры. В постановлении Конференции было указано на нецелесообразность формирования новой политической партии и ее структур на основе общественно-политического движения «Выбор России» и его организаций в регионах. Если в 1993 году республиканцы выступали как консолидирующая сила, а их региональная организация стала стержнем блока «Выбор Дона», то весной 1994 г. именно РПРФ стала генератором центробежных тенденций. Причиной тому стал раскол в партии на ее V съезде, состоявшемся в мае 1994 года.

Причиной раскола стали расхождения по вопросу поддержки Президента и правительства в условиях существования парламентской многопартийной системы. В. Лысенко и большинство лидеров региональных парторганизаций считали, что поддержка Президента и формирование «партии поддержки» в виде «ДВР» это перманентные задачи РПРФ, как «единственной последовательно демократической партии». На этой платформе объединились сторонники президентской республики, готовые к сотрудничеству с властями.

Их оппоненты, во главе с И.А. Яковенко, полагали, что поддержка существующего политического режима противоречит духу истинно демократической партии. По их мнению, «существовали и действовали важнейшие элементы старой, советской системы организации общественно-экономической жизни. Не выработаны демократические процедуры контроля общества над властью». В этих условиях поддержка стабильности нынешнего режима — «это смерть для партии». Отдавать флаг альтернативы Жириновскому или Зюганову — это «путь назад» [56]. Соответственно выбор этой части республиканцев — конструктивная оппозиция, демократическая альтернатива власти. Результатом борьбы стал выход группы Яковенко из РПРФ. В «Обращении» к региональным партийным организациям И. Яковенко предложил демократам осуществление роли «третьей силы» в политической жизни России (наряду с «партией власти» и КПРФ).

«Обращение» И. Яковенко и В. Шостаковского нашло отклик в регионах. Идея образования «третьей силы» явилась альтернативой предложениям о создании новой партии в.поддержку правительству. Реализация этой идеи на Дону была ускорена фактическим распадом «Выбора Дона» после учреждения региональной организации «ДВР» 1 июля 1994 года. В «ДВР» остались часть республиканцев и непартийные предпринимательские структуры: АККОР, Ассоциация приватизированных и частных предприятий.

Большинство партийцев из «Выбора Дона» (СДПР, «Демократическая Россия», «Гражданское возрождение», Донская молодежная Лига и часть РРО РПРФ) заинтересовались призывом Г. Явлинского к формированию лагеря «демократической оппозиции». Относительный успех «Яблока» на выборах в Государственную Думу 12 декабря 1993 г. стимулировал этот интерес.

Донское «ЯБЛоко» было учреждено 18 октября 1994 г. в результате объединения усилий социал-демократов, партии «Демократическая альтернатива» (Р.Н. Гришечкиной), Ростовского студенческого союза, движения «Гражданское возрождение», Независимого профсоюза горняков, Ростовского областного профсоюза фермерских хозяйств, известных предпринимателей и представителей интеллигенции. Параллельно с образованием новых структур предпринимались усилия по поддержанию жизнедеятельности движения «Демократическая Россия» и обновлению его программных документов. Сохранение данного объединения было не данью традициям демдвижения, а имело исключительно важное значение для сохранения морального единства донских демократов. Кроме того, ряд периферийных организаций области считали себя, прежде всего, ячейками «ДемРоссии». Таким образом, «Демократическая Россия» являлась еще и определенной инфраструктурой донского демократического движения.

В целом, в результате кризиса 1994 г. региональное демдвижение оказалось расколото и на его основе сформировались две партийные структуры: партия «Демократический Выбор России» и объединения «Яблоко». Практически сразу же после своего появления донское «Яблоко» стало одной из влиятельнейших партийных структур. Его первым триумфом стали довыборы в законодательные органы, на которых кандидаты от «Яблока» победили в трех из пяти избирательных округов. А после парламентских выборов 1995 года «Яблоко» прочно заняло положение ведущей либеральной организации в регионе.

Иные последствия имели выборы 1995 года для региональной организации «ДВР». «ДВР» потеряла не только статус «партии власти» на столичном уровне (в регионе она никогда не являлась таковой), но и поддержку избирателей. В ходе «чеченского кризиса» партия выступила организатором антивоенной кампании, что привело к её политической изоляции и переходу в «конструктивную оппозицию» Президенту и Правительству. Потеря депутатских мандатов в декабре 1995 г. повергла «гайдаровцев» в полусонное состояние и обернулась потерей влияния на региональном уровне. Выборы 1993—94 гг. оказались весьма успешными для коммунистов. После выборов 1993 г. коммунистическая оппозиция дифференцировала свою деятельность, условно выделив три формы участия в политическом процессе. Первой (по политическому значению) формой участия стала фракционная деятельность в Федеральном Собрании. В её рамках КПРФ демонстрировала готовность к конструктивному диалогу с Правительством и Президентом. Причем, чем существеннее представительство в парламенте, тем конструктивнее диалог.

Второй формой участия являлась управление отдельными регионами, городами и районами. Она имела сложную географию и определенные ограничения по реализации партийной программы.

Наконец, третьей формой участия являлась деятельность коммунистов в сфере публичной политики. Эта форма была превалирующей и распространена на всей территории страны.

В сфере «уличной» политики КПРФ и радикалов из «Трудовой России» объединяло неприятие «временного оккупационного режима» Ельцина, однако различия в форме и методах оппозиционной деятельности порождают перманентный конфликт внутри движения. В итоге, попытки объединения коммунистов не привели к созданию устойчивого союза в рамках единого движения или организации. Не отличается твердостью и созданный в 1996 году Народно-патриотический Союз России (НПСР). В ростовском отделении НПСР под руководством обкома КПРФ объединились весьма разнородные организации. Наряду с частью ростовских коммунистов-радикалов в него вошли СПД «Держава», «Духовное Наследие», СПТ, Русская партия — организации, не имеющие своего электората и серьезного политического веса, но следующие в фарватере политики КПРФ и призванные уравновесить присутствие амбициозных радикалов.

Благодаря тактике «широкого участия» в общественной жизни и использованию парламентского представительства, а также отличной организации и массовости своих рядов, лишь КПРФ оказалась способна составить конкуренцию «партии власти».

* * *

Весь предыдущий опыт провинциальной партийности показал, что партийные организации, функционировавшие в регионе, в подавляющем большинстве так и не смогли стать региональными партиями, субъектами региональной политики, организациями, нацеленными на завоевание власти на местах. Они были созданы как «группы поддержки» федеральных лидеров и оставались таковыми. На протяжении трех лет (1989-1993 гг.) в жизнедеятельности политических партий в регионах наблюдалось несколько устойчивых тенденций.

Во-первых, распад партий и образование новых структур приходится на время подготовки и проведения избирательных кампаний и других политических акций всероссийского масштаба (пик партийной активности — лето-осень 1993 г.)

Во-вторых, усложнение политического спектра в регионах в связи с движением политической элиты на федеральном «Олимпе» (формирование организаций КРО и «Честь и Родина», оформление структур ПДА, ПСТ и др.).

В-третьих, высокая активность по формированию межпартийных блоков и коалиций. Это не было простое тиражирование федерального опыта, политически оправданное и целесообразное, как, например создание региональных отделений Народно-патриотического союза России под доминирующим влиянием КПРФ. В ряде случаев происходила консолидация партий, не стыкующихся на федеральном уровне, что было обусловлено общим кризисом маргинализированных региональных организаций и их стремлением «удержаться на плаву» путем объединения усилий и ресурсов. Именно этим заняты лидеры «ДВР» и некоторых других организаций либеральной ориентации.

Наконец, в-четвертых, партийная деятельность, независимо от идеологической окраски организации приобретала оппозиционный характер, что в частности отражало разочарование партийцев в попытках сотрудничества с органами власти.

Между тем, круг задач и сфера деятельности региональных партий составляло их участие в формировании внутрирегиональной политической конъюнктуры посредством выполнения коммуникативной функции: посредничества в организации диалога между обществом и органами власти, выражения интересов и потребностей общества и т.п. На протяжении последних лет лишь три партийные структуры в некоторой степени продвинулись в понимании истиной сути провинциальной партийности, это, в большей степени, КПРФ, в меньшей — «ДВР» и «Яблоко». Оппонирование местным органам власти со стороны этих партий имело конструктивный характер и социальное содержание. Продвижение в этом направлении шло очень медленно. Оно предполагает качественный перелом в развитии партийной системы: выделение партийных структур с целеполаганием и предназначением, замкнутым на региональном уровне, но это дальняя перспектива.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Российская социологическая энциклопедия. М., 1998. С.109.
2. Сёмина Л. По законам гражданского времени // Диалог. 1990. № 1. С. 85, 86, 71.
3. Власть и оппозиция... С. 296.
4. Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М., 1988. С.52-53.
5. См. подробно: Сёмина Л. По законам гражданского времени... С. 71-86.
6. См.: Новая Российская Энциклопедия. Т.1. М.: Изд. «Энциклопедия», 2003. С.460
7. См.: Плотникова Т.В. Политическое поведение в России. Ростов-на-Дону, Изд. РГУ, 2004. С.59, 235.
8. Россия сегодня. Политический портрет в документах 1985-1991 г. М., 1991. С. 319-321.
9. Россия сегодня... С. 325-335.
10. Россия сегодня... С. 355, 357.
11. Реформирование России: мифы и реальность. М., 1994. С. 27.
12. Закон Союза Советских Социалистических Республик об общественных объединениях // Россия сегодня... С. 29—31.
13. См. подробно: Возьмитель А. Кризис в партии // Коммунист. 1991. № 3. С. 15, 16.
14. См.: Зотова З.М. Политические партии России. - М., 2001. – С. 11.
15. Протопартийные формирования – «…включают в себя группу идеологов и организаторов, несколько представителей в парламенте и собственное информационное издание». См.: Россия сегодня. Политический портрет в документах. 1985-1990 гг. - М.; 1991. – С. 22.
16. Партия «Демократический Союз». II съезд. Документы. - Рига-Москва, 1989. - С. 6.
17. Россия сегодня. Политический портрет в документах 1985-1990. Указ.соч. - С. 199, 191, 154.
18. Для демократической партии России кровь недопустима. Интервью с председателем ДПР Н. Травкиным и его заместителем М. Толстым// Диалог. – 1991. - №12 – С.61.
19. Россия сегодня… - С. 154.
20. Новые общественно-политические организации, партии и движения. Информационно-аналитический обзор. Июнь. – 1991.– С. 14.
21. Янов А.. Феномен Жириновского// Новое время. – 1993 - № 41.; Куликова И.С. Феномен Жириновского. – М., 1992 – С. 28.
22. Жириновский В.В. Мы не позволим разрушить наш дом// Советская Россия. – 1993. 30 июля.
23. Россия сегодня…- С. 128, 129, 132, 150.
24. См.: Рябов А.В. Опыт типологизации политических партий и течений современности// История политических партий в вузовском курсе политической истории. Проблемы теории, методологии, методики. Вып. 2. – М., 1991 – С. 55.
25. Гальперин А.Э. Уйти от сегодняшней КПСС// Судьбы партии: проблемы, перспективы, прогнозы. – М., 1990. – С. 91.
26. К 1-й годовщине ВКП(б)// «Андреевская правда». – 1992 - №10.
27. Зюганов Г. «Не хочу, чтобы на Россию смотрели, как на побежденную страну»// Правда . 10 августа. -1994.
28. Информационное сообщение о II Чрезвычайном съезде Компартии РСФСР// Молния. – 1993. - №51.
29. Ермаков Я.Г., Шавкунова Т.В., Якунечкин В.В. Коммунистическое движение в России в период запрета: от КПСС к КПРФ// Кентавр. – 1993. - № 3 – С. 80
30. Ермаков Я.Г., Шавкунова Т.В., Якунечкин В.В. Указ.соч. – С. 71.
31. Попова Н.А. Становление российской многопартийности: основные тенденции и программы// Политические партии России в контексте ее истории. Вып. II. - Ростов-на-Дону, 1997. – С. 148-149.
32. Политическая история: Россия – СССР – Российская Федерации. В 2 т. Т 2. - М.: Тера, 1996. - С. 685.
33. Зотова З.И. Политические партии России. - М., 2001. - С. 24-25.
34. Зюганов Г., Держава. - М.: Информпечать, 1994. – С. 21.

Березовский В.Н., Кротов Н.И. Неформальная Россия. М.: Молодая гвардия. 1990. С. 4.

Неформальное общественное движение: штрихи к портрету / Сост. Щегорцов В.А. М.: АОН при ЦК КПСС, 1990. С. 78-79, 105.

Хочу быть депутатом. В городском общественно-политическом клубе «Гражданин» // Таганрогская правда. 1988, 29 января.

Воспоминания Е.И. Леля. 10.10.1994 г. Личный архив. Т. 1. С. 46.

Программа Донского народного фронта // ДНФ. 1990. С. 24.

Интервью Р.Н. Гришечкиной. Личный архив. Т. 1. С. 7.

См.: Перестройка в КПСС: мнения и оценки. Ростов-н/Д, 1990. С.22.

Демократическая платформа. Вып.2. Ростов-на-Дону, 1990. С. 3.

Клименто А. Крах коммунистической идеи // ДНФ. 1990, апрель. С.19.

Макаренко В.П. За блок левых сил (Тезисы доклада на Учредительной конференции партклубов) //ДПФ. I990, апрель. С.8.

Учредительный съезд Республиканской партии России. Информационная записка. Ростов-н/Д, 1990.

Салмин A.M. и др. Партийная система в России в 1989 — 1993 годах: опыт становления. М.: Начала-Пресс, 1994. С. 51.

Демократический Новочеркасск. 1991. №7.

По заявлениям руководителей Ростовской региональной организации РКРП, её численность в середине 1992 года достигала 1000 человек.

Общественно-политическая ситуация в Ростовской области: Справка/ ИАЦ АРО. Текущий архив. Д.048.12.92. С. 4.

См.: Демократический Дон. №4 (37); Демократический Дон. №5 (38).

Монусова Г.А. Мотивы и ценности участия в демократическом движении // Социологические исследования. 1995. № 6. С. 68.

Решение Политсовета объединения «Выбор Дона». Ростов-н/Д. 1993, 7 декабря.

Проект Политической хартии Ростова: мнения, оценки // Утро. 1993. 24 фев.

Документы VI областной восстановительной конференции КПРФ. Ростов-на-Дону. 1993. С. 4.

Решение конференции общественно-политического объединения «Выбор Дона» от 21 мая 1994 г.

Тезисы выступлений сопредседателей РПРФ на V съезде партии. М., 1994. С.1-2, 3.

ГЛАВА Х

ПАРТИЙНАЯ СИСТЕМА СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

ПРОЦЕСС ТРАНСФОРМАЦИИ РОССИЙСКОЙ МНОГОПАРТИЙНОСТИ В СИСТЕМЕ

ПОЛИТИКО-ВЛАСТНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Содержание нового этапа развития многопартийности в России определялось складыванием российской партийной системы. Любая партийная система характеризуется следующими качественными параметрами:

- количеством и характером взаимоотношений действующих в стране политических партий;

- законодательно установленными условиями их деятельности;

- фактической ролью партий в области руководства государственными делами, особенно в сфере формирования и деятельности исполнительных органов государственной власти.

Данные характеристики российской многопартийности развивались в 90-е годы в рамках двух электоральных циклов:

1-й - охвативший избирательные кампании 1993-1996 гг., в ходе которых был институциально оформлен новый политический режим в стране как на уровне федеральных органов власти, так и в субъектах Российской Федерации.

2-й - включал период с 1999 г. - начала 2000 года. В рамках его был завершен процесс трансформации политического режима в России [1].

Именно выборы стали тем маркером, который проявлял на протяжении 90-х все основные тенденции во взаимоотношениях партий между собой и с властью. Накануне и после подведения итогов очередных избирательных кампаний, особенно федерального уровня, возникали новые и растворялись старые партийные образования. Наконец, участие партий в выборах стало главной причиной совершенствования правового статуса политических партий.

К выборам 1993 г. Россия подошла без партийной системы. .Более тог: после сентябрьско-октябрьских событий 1993 г. президентским указом был введен запрет на участие в выборах ряда общественных объединений и партий, которые выступили в поддержку Верховного Совета, среди них ФНС, РКРП, «»Союз офицеров», Союз «Щит», РКСМ, и РНЕ.

Фактически избирательная кампания по выборам началась с принятия Указа Президента РФ о роспуске Союза народных депутатов и Верховного Совета РФ, учреждения Федерального Собрания и объявления выбора в него, т.е. выборы проводились на условиях, определенных Президентом. Это определило варианты поведения партийно-политических сил, которые либо демонстративно отказывались от участия в выборах (РПК, СК, РКРП, ВКПБ, СКП-КПСС, движение «Трудовая Россия»), либо формировали новые блоки с новым программным обеспечением (блок Явлинский-Болдырев-Лукин), либо шли на выборы со своими прежними политическими платформами.

На правом фланге многопартийности в предвыборной гонке участвовали 14 политических организаций, из которых только 3 избирательных объединения зарегистрировали свои списки. И только 2 преодолели 5% барьер. Это были избирательный блок «Выбор России», учрежденный 16-17 октября 1993 года и избирательное объединение Партия Российского единства и согласия (ПРЕС), учрежденная 17 октября 1993 года.

Их предвыборные платформы отражали официальный правительственный курс по следующим пунктам: преодоление бюджетного кризиса, обеспечение финансовой и денежной устойчивости; создание стабильных условий для обеспечения частных капиталовложений; жесткая специальная политика, направленная на социальную защиту лишь «наиболее нуждающихся» слоев населения; проведение земельной реформы (введение частной собственности на землю).

При этом блок «Выбор России» олицетворял собой «партию власти», а ПРЕС претендовал на роль «партии регионов». Общефедеральный список кандидатов в государственную Думу от «Выбора России» возглавил первый заместитель председателя Совета Министров Е. Гайдар, помимо него в этот список входили члены правительства: А. Чубайс (зам.председателя правительства), А. Козырев (министр иностранных дел), Б. Федоров (министр финансов), И. Полторанин (руководитель Федерального информационного центра), Э.Панфилова (министр социальной защиты населения), С. Филатов (руководитель Администрации президента) и др. На выборах «выбороссы» получили 40 депутатских мандатов по партийным спискам и 28 – в одномандатных округах. Еще одна, по существу, «правительственная партия» ПРЕС получила 19 депутатских мандатов. В общефедеральный список от ПРЕС, состоящий из 193 человек, вошло немало представителей исполнительной власти федерального и регионального уровней. Во главе списка находились лидер партии, заместитель Председателя Совета Министров А. Шохин, министр юстиции РФ Ю.К. Калмыков и другие. Такой персональный состав двух крупнейших партийных объединений не мог не обеспечить, в свою очередь, существенную поддержку этим организациям как со стороны Администрации Президента, так и глав администраций регионов. С целью дальнейшей координации их взаимоотношений с партийнно-политической нишей «партии власти» в рамках аппарата президента было создано новое подразделение – «Отдел по связям с общественными организациями», который возглавил Валерий Щегорцов [2]. Однако этими мерами избежать появления новых межпартийных противоречий не удалось. Это было связано, во-первых, со сложностями формирования российской многопартийности, переход к цивилизованным формам которой не является событием одномоментным и не может форсироваться искусственно; во-вторых, с провалом большинства обязательств правительства в области социально-экономической политики; в-третьих, с нереализованными ожиданиями от прошедших в 1993 г. выборов в Государственную Думу. Хотя «Выбору России» и удалось создать крупнейший в Думе блок, этот результат был все же в значительно ниже прогнозируемого. Невозможность обеспечить твердое большинство в нижней палате, а значит, полноценно сформировать правительство была расценена пропрезидентскими кругами как поражение радикал-либералов.

Левый фланг многопартийности был представлен на выборах тремя политическими организациями, две из них - КПРФ и Аграрная партия России - смогли зарегистрировать свои списки и преодолеть 5% барьер. Их предвыборные платформы были ориентированны на борьбу за социальную справедливость и равенство, признание приоритетной для развития российской экономики государственной (общенародной) формы собственности на средства производства, активное вмешательство государства в экономику, расширение системы социальных льгот. В целом, для КПРФ само участие в выборах стало важнейшим элементом «повторной легитимизации» - перехода от внесистемной протестной активности к институциональному участию в политическом процессе. К этой избирательной кампании коммунисты подошли максимально прагматично: в избирательные списки было включено очень мало отротодоксов из регионов. Самая «проходная» часть списка включала в себя очень мало известных политиков, таких как Г. Зюганов, космонавт В. Севастьянов, зато в первую двадцатку входило 6 юристов, востребованных в дальнейшем в законотворческой деятельности.

Активно в избирательной кампании 1993 г. принимали участие центристские политические партии и движения. В борьбу включились 12 политических организаций, из них 7 избирательных объединений зарегистрировали свои списки и только три преодолели 5% барьер. Среди них блок «Явлинский-Болдырев-Лукин», созданный в октябре 1993 года (в который вошли «ЭПИ-центр», «Республиканская партия Россия» Социально-демократическая партия России, Российский христианско-демократический союз и ряд свободных профсоюзов). Политическое движение «Женщины России» и Демократическая партия России, учрежденная в мае 1990 гг. Общими чертами предвыборных платформ центристов были идеи: сильного демократического правового государства; активной промышленной, аграрной, научно-технической политики; укрепления единого общероссийского рынка.

Вместе с тем, акценты в предвыборной агитации центристы расставляли по-разному. Так, главным представителем в СМИ от ДПР был популярный кинорежиссер С. Говорухин, который основное внимание в своих выступлениях уделял ожесточенной критике правящих кругов, несущих ответственность за «криминализацию» страны. Это придавало кампании ДПР оттенок радикализма, хотя стратегия партии заключалась в артикуляции демократических, либеральных ценностей. При этом и ДПР и блок Явлинского были ориентированы на социал-либерализм, который в отличие от установок радикальных правых, признавал необходимым внедрение механизмов социального партнерства при разрешении конфликтов между интересами наемных работников и предпринимателей, потребителей и производителей.

Еще более последовательными сторонниками этатистских идей были в избирательной кампании 1993 года национал-патриоты. Причем из шести политических организаций, сделавших заявку на участие в предвыборной гонке, только одна политическая партия смогла зарегистрировать свои списки и преодолеть 5 % барьер. Это была Либерально-демократическая партия России. ЛДРП выступала за возрождение и укрепление Российского государства, оценивая действия радикал-реформаторов с 1991 года как предательские по отношению к России. Предвыборная платформа и выступления лидера партии Жириновского содержали следующие требования: заменить национально-территориальное деление государства территориальным; приостановить процесс конверсии оборонной промышленности, развернуть борьбу с преступностью, прекратить приток в Россию беженцев и др. При этом умение Жириновского упрощать политические проблемы, ориентированность на национальные государственные интересы, идеи защиты человека как от криминальных структур, так и государственных чиновников воплотились для рядового россиянина, уставшего от демократических реформ и не желавшего возврата к коммунистическому прошлому, в так называемый «третий путь». Именно за него и было подано наибольшее количество голосов избирателей 22, 89% - за ЛДРП; 15,38 % - за «Выбор России»; 12,35 % голосов - за КПРФ, 7,9 % - за АПР; 8,1 % - за политическое движение «Женщины России»,; 7, 83 % - за блок «Явлинский – Болдырев – Лукин», 6, 76% - за ПРЕС; 5,5 % - за ДПР.

Таким образом, ни одной из партий не удалось утвердить себя в качестве партии большинства. При этом, итоги выборов показали значительный рост политического недовольства в обществе, поскольку за проправительственные партии проголосовало чуть больше 22 % от всех пришедших к избирательским урнам.

Сами выборы значительным образом повлияли на дальнейшее развитие отечественной многопартийности, поскольку не только разбили все партии на парламентские и непарламентские, но и заставили аутсайдеров избирательной кампании предпринять ряд шагов организационного и идеологического плана с целью укрепления своего влияния в российском обществе.

Так, выбороссы, получившие на выборах поддержку, значительно ниже ожидаемой, в июне 1994 года на базе предвыборного блока «Выбор России» создали партию «Демократический выбор России» (ДВР). Ее политическое кредо основатели определили следующим образом: не «партия власти», а «демократическая партия либерально-консервативного направления» и одновременно «партия реформ», деятельность которой должна быть основана на триаде принципов: конкурентная рыночная экономика, демократическое правовое государство, гражданское общество. Таким образом, уже после апрельского заявления Б. Ельцина о том, что он будет опираться на «Выбор России», который ему идейно близок, а президентская партия, как таковая, не нужна [3], выбороссы сделали ставку на самостоятельную оппозицию. Эта новая установка во взаимоотношениях с властью определялась как стратегическое партнерство с президентом взамен прежней тактики безоговорочной его поддержки.

Так было положено начало процессу выхода партии Е. Гайдара из политической ниши «партии власти», который имел ряд последующих этапов. Первый был связан с переходом ДВР в оппозицию кабинету В.С. Черномырдина. Правительство Черномырдина в 1994 г., хотя и включало в себя представителей отдельных партий («Выбор России», ПРЕС, Аграрной), фактически не стало коалиционным, ибо было сформировано президентом и премьер-министром на персональной основе. Степень зависимости министров-представителей партии от их центральных органов была минимальной, более того, постоянное выдавливание из правительства старых радикал-либеральных реформаторов (вслед за Гайдаром и Федоровым – Дубинина и Шохина) окончательно привело к утрате правительством имиджа «радикал-реформаторского». Все это позволило ДВР дистанцироваться от якобы изменившего прежний курс правительства Черномырдина. Следующим шагом в отказе ДВР от имиджа «партии власти» следует считать, по мнению Е. Гайдара, начало «военной авантюры в Чечне» [4]. Именно события в Чечне в конце 1994 г. заставили выбороссов радикально разойтись не только с правительством Черномырдина, в оппозицию к которому к тому времени перешли многие из прежних союзников ДВР, (ДР, ПЭС, СвДПР, Демократический Союз России), но и с Ельциным. Радикализм политического курса привел радикал-либералов в стан оппозиции. В проигрыше остался сам реформаторский курс, поскольку и демократия, и рынок в очередной раз оказались скомпроментированы из-за того, что были предложены российскому обществу в малопривлекательном и малоприемлемом виде. Курс реформ осуществлялся в интересах сравнительно узкого круга людей и, будучи недостаточно скорректированным, отличался во многом непредсказуемой, рассчитанной на «блицкриг» экономической стратегией, несоблюдением существующих и вновь принимаемых законов, а, главное, - отсутствием реальной социальной защиты большинства населения.

Продолжающееся в рамках первого электорального цикла партосроительство сопровождалось многочисленными попытками объединить усилия близких по политическим ориентирам партийно-политических сил. Причем эти попытки инициировали парламентские партии как на левом и правом флангах, так и в центре.

Первым этапом по пути оформления широкой, так называемой «объединенной оппозиции» было создание новой левой коалиции «Согласие во имя России» в начале 1994 года. Ее инициаторами стали такие известные в России оппозиционные лидеры как А. Руцкой, В. Зорькин, Г. Зюганов, П. Романов, А. Тулеев, С. Бабурин, М. Лапшин, А. Прозанов, Г. Селезнев, С. Говорухин, Н. Михалков, А. Ципко и ряд других. В рамках этой организации, представлявшей собой не только центр объединенной оппозиции, сколько «быстро истаявший клуб известных политиков» [5], в самых общих чертах были определены главные направления будущей совместной деятельности. Свои основные задачи «народно-патриотическая коалиция» определила, исходя из единых, для всех столь различных по политическим пристрастиям сил, державно-государственнических интересов и идей социальной справедливости. Провозглашенные «Согласием во имя России» лозунги предотвращения распада России и восстановления силы российской государственности, сохранение научно-технического потенциала страны и прекращение проведения в стране реформ во имя реформ, были положены в основу переговорного процесса о создании единого народного патриотического блока, объединяющего оппозицию существующей власти. Следующим этапом в деле объединения можно считать проведенную в сентябре 1994 года в Калининграде конференцию «Русский рубеж: от Калининграда до Курил». В работе конференции и сопровождающих ее мероприятиях приняли участие Г. Зюганов, А. Руцкой, С. Бабурин, М. Астафьев, В.Алкснис, представители М. Лапшина и В. Жириновского. Был подписан документ, представлявший по сути договор о намерениях.

В сентябре же в Москве состоялся съезд представителей региональных отделений партий и движений, для которых идентифицирующим признаком была принадлежность к «демократическому движению». Т.е. к созданию единого объединенного блока стремились такие право-либеральные партии и движения как «Выбор России», «Российское движение демократических реформ», ПРЕС, Демократическая партия России и др.

Сконструировать центр пытались и лево-центристские партии. В октябре 1994 года в Москве прошел съезд Социал-демократического союза, учредителями которого выступили Партия труда, Российская социал-демократическая народная партия, Социал-демократическая партия России, Партия зеленых и др.

Эти и многие другие объединительные тенденции в российской многопартийности не привели к преодолению ее фрагментарности. По-прежнему существовало множество политических партий. Среди которых, вместе с тем выделялись лидеры, ставшие парламентскими партиями. Именно они (КПРФ, ЛДРП, «Яблоко») представляя основные ниши системной оппозиции, сумели не растворится в многопартийной среде Государственной Думы.

С самого начала работы первой Государственной Думы, ее реальностью стало жесткое противостояние «партии власти» («Выбора России») и оппозиции, что нашло отражение не только в словесных баталиях, но и в конкретных результатах законотворческой деятельности. При этом состав участников единого противостояния не был неизменным. Одни и те же фракции и депутатские группы по разным законопроектам могли брать на себя или роль «центра» или же поддерживать инициативы более последовательных оппозиционеров. В целом, каждая из оппозиционных фракций (КПРФ, ЛДРП, Яблоко) действовали в рамках определенных моделей поведения.

Для КПРФ – это был путь создания коалиций разного уровня, различающихся по степени сотрудничества. Получив 16 мандатов по федеральному списку и 12 по одномандатным округам, КПРФ активно участвовала в законотворческом процессе, сотрудничая с Аграрной партией России и независимыми депутатами-коммунистами (6 человек) [6]. Это приносило свои плоды, в частности, удавалось блокировать предложения правительства и правительственных фракций. Так, например, летом 1994 года совместными усилиями с аграриями коммунистам удалось блокировать законопроект Комитета по собственности, приватизации и хозяйственной деятельности «О государственной программе приватизации». А осенью 1994 года КПРФ провела через Комитет по безопасности ряд законопроектов о борьбе с коррупцией, расширяющих полномочия силовых структур. При этом коммунисты сумели привлечь на свою сторону НРП, ЛДРП и ПРЕС, что и дало им решающий перевес при голосовании. Позже на этот пакет законопроектов было наложено вето Советом Федерации, которое Государственная Дума не смогла преодолеть.

Принципиально иную модель поведения в законотворческой деятельности демонстрировала ЛДРП. Она была ориентирована на сотрудничество с исполнительной властью и отказывалась от долговременных коалиций. По итогам выборов ЛДРП смогла создать «вторую по численности (после «Выбора России» - 70 депутатов) фракцию. – 64 депутата. В основном, законотворческая деятельность ЛДРП была сконцентрирована в таких значимых комитетах как комитет по промышленности, транспорту и энергетике; по труду и социальной поддержке; по природным ресурсам и природопользованию; по экологии, которые возглавлялись членами ЛДРП, а также в некоторых других комитетах Думы (Комитет по обороне, по информационной политике, по геополитике и др.. Так, например, в области социальной защиты ЛДРП предложила следующие законопроекты: «О ветеранах», «О социальной защите инвалидов», «О поэтапной компенсации вкладов населения», «Об индексации минимального размера пенсий» и др. В экономической сфере – проекты законов, например, «О государственной программе приватизации государственных и муниципальных предприятий», и многие другие. По утверждению лидера ЛДРП В.В. Жириновского депутаты фракции подготовили 44% всех законопроектов в 1994 году и почти столько же в 1995 году. Достаточно интенсивная работа в Государственной Думе разворачивалась партией на фоне весьма неоднозначных позиций по отношению к своим потенциальным союзникам. По вопросам же государственного строительства и внутренней политике они солидаризировались с исполнительной властью (ЛДРП поддержала Договор об общественном согласии, проекты Бюджетов 94, 95, 96-х годов, фактически одобрила ведение боевых действий в Чечне. При этом фракция, не забывая о своем политическом имидже, дважды (осенью 94-го и летом 95-го) голосовала за недоверие Правительству. Таким образом, ЛДРП, не связывая себя какими бы то ни было союзническими обязательствами, искустно маневрировала, идя на временные соглашения с любыми политическими силами.

Нишу последовательной и бескомпромиссной оппозиции в Государственной Думе заняло общественно-политическое движение «Яблоко». Оно было одинаково равноудалено и от «партии власти» и от «левой оппозиции». Несмотря на свою малочисленность (всего 27 депутатов) фракция «Яблока» активно участвовала в законотворческом процессе. Ей принадлежало авторство многих законопроектов, рассмотренных парламентом. Так, яблочники предложили проекты законов по структуре и порядку рассмотрения бюджета, по бюджетному контролю, ряд законопроектов о поддержке малого бизнеса, поправки к законодательству о приватизации и ряд др. В социальной сфере – законопроекты «О повышении минимальной заработной платы», «О негосударственных пенсионных фондах», блок поправок в Кодекс законов о труде, Закон о коллективных договорах и соглашениях, который должен был обеспечить правовое урегулирование производственных конфликтов [7]. Активно работала фракция «Яблоко» в области правового регулирования и иных сфер общественной жизни. Жесткое оппонирование правящей группировке привело к дистанцированию от партий и политиков близких к «Яблоку» идеологически (в первую очередь от ДВР). Фактически «Яблоко» не поддержало ни одну значимую инициативу исполнительной власти: ни Договор об общественном согласии, ни войну в Чечне, ни проекты бюджетов, при этом дважды фракция голосовала за недоверие Правительству. То есть, по существу, яблочники представляли собой в Думе постоянную величину коалиции негативного консенсуса против правительственного курса. Это имело свои негативные последствия для «Яблока» в виде дезориентации сторонников и даже потери идентичности.

Итак, крупнейшие оппозиционные парламентские партии уже в первой Государственной Думе имели значительные фракции и контролировали работу ряда ключевых комитетов. Их фракции активно использовали в законотворческой деятельности самые разные формы и методы: от внесения законопроектов и альтернативных законопроектов, поправок в законопроекты до активной работы в парламентских комитетах и комиссиях. Расстановка партийно-политических сил в парламенте показывает, что не смотря на отдельные случаи соглашения с исполнительной властью, позиционные фракции не шли на долговременное их соблюдение, стремясь сохранить свой позиционный имидж.

Узость политического пространства обусловливала лишь одно реальное направление для маневра власти – союз с региональными элитами и представителями регионов в федеральном парламенте, не обладающими сильными партийными связями. Решение этой задачи было обличено в форму создания нового проправительственного избирательного объединения «Наш Дом - Россия» (НДР). Организационный план по осуществлению этой идеи был предложен президенту С. Шахраем. Члены НДР рекрутировались в значительной степени чисто бюрократическим способом: по признаку личной лояльности местной (федерального или регионального уровня) администрации. Отсюда – слабый персональный состав нового блока. По экспертным оценкам, примерно половина региональных организаций НДР были нежизнеспособны [8]. Однако данный «конгломерат прорежимных элит» достаточно удачно представил интересы «партии власти» на прошедших в 1995-1996 гг. выборах. Это объясняется, в первую очередь, эффективным применением в организации предвыборных кампаний навыков и возможностей аппарата властных структур [9]. Отсюда сосредоточение в руках аппарата исполнительной власти всего идеологического обеспечения избирательной кампании, финансов, а также основных аппаратных постов НДР. Двумя другими важнейшими составляющими удачного дебюта «партии власти» на выборах стали наличие единого лидера (на парламентских выборах – Черномырдина, на президентских – Ельцина) и единой консолидирующей идеи «противостояния угрозе коммунистического реванша».

Еще более успешно в избирательных кампаниях 1995 и 1996 года выступила КПРФ. К выборам (в январе 1995 года) на своем III съезде партия приняла новую программу, в которой достаточно четко сформулировала свою идейно-политическую позицию. На первый план в программе выдвигается задача смены власти и изменения политического режима. Партия провозглашалась преемницей и продолжательницей коммунистической традиции, идущей от Ленина. В качестве альтернативы правительственному экономическому курсу коммунисты предлагали протекционистские меры в отношении отечественного производителя, смягчение налогового пресса, наведение порядка в сфере приватизации и внешнеэкономической деятельности. В социальной сфере КПРФ провозглашала необходимым возращение гражданам гарантированных прав на труд, отдых, жилище, бесплатное образование и медицинское обслуживание, приоритетное развитие науки и пр.

Таким образом, избирателем КПРФ воспринималась как преемница КПСС, которая «умела управлять», при которой «был порядок» и была «уверенность в завтрашнем дне». При этом КПРФ не была единственной левой партией, идущей на выборы. К левым политическим организациям, претендующим на левый электорат, следует в 1995 году отнести «Блок коммунисты – Трудовая Россия - за Советский Союз», созданный на базе РКПР, Аграрную партию, которая попыталась на выборах во вторую Государственную Думу дистанцироваться от коммунистов, и блок «Власть народу!», созданный в августе 1995 г. С. Бабуриным и Н.Рыжковым. Ни один из данных блоков в Думу по партийным спискам не прошел. Во многом это произошло потому, что КПРФ среди них занимала центристские позиции и, являясь самой массовой, да к тому же парламентской силой.

Также как и КПРФ, еще одной парламентской партии ЛДПР на выборах в 1995 г. удалось закрепить свое лидерство в собственной электоральной нише. К выборам ЛДПР провела значительную работу по региональному партостроительству, что позволило ей выдвинуть своих кандидатов во всех одномандатных округах. В борьбе за националистически настроенного избирателя ЛДПР на выборах конкурировала с избирательными объединениями «Держава» (Руцкого) и «Конгрессом русских общин» (Ю. Скоков), не преодолевшими 5% барьер. Относительному успеху ЛДПР (партия показала второй после КПРФ результат, при этом сократив свой электорат по сравнению с 1993 годом в два раза) способствовала успешная пропагандистская кампания. В последние две-три недели перед выборами Жириновский стал главным героем политической телерекламы. По мнению экспертов, ЛДПР оказалась наиболее эффективным избирательным объединением в смысле соотношения затрат на телерекламу (ЛДРП заняла третье место) и конечного результата, показанного на выборах.

В целом, итоги парламентских выборов показали, что электоральный потенциал русского национализма как в умеренной (КРО) так и радикальной (ЛДПР) формах значительно ниже потенциала коммунистов. От ЛДПР были избраны на выборах по федеральному списку – 50 кандидатов и один по одномандатным, КПРФ по федеральному списку – 98 кандидатов и 58 – по одномандатным округам. Учитывая это, на выборы Президента РФ 1996 году коммунисты пошли широким блоком патриотов-государственников, получившим название Народно-патриотического Союза России (НПСР). Данный оппозиционный блок, поддержанный во время президентских выборов 30-ю миллионами избирателей, проголосовавших за кандидатуру Г.А. Зюганова, провел свой учредительный съезд уже после выборов – в августе 1996 г. Председателем Координационного совета на съезде был избран Г. Зюганов, сопредседателями – С. Говорухин, М. Лапшин, А. Подберезкин, А. Руцкой, а Тулеев. Так, после полугодичного становления НПСР завершился второй этап складывания объединенной оппозиции. Формально движение было объявлено левоцентристским и, как явствует из названия, народно-патриотическим. Основным предназначением нового оппозиционного блока учредители считали изменение «антинародного курса» нынешнего режима конституционным путем, при этом полагали возможным «отказаться от огульной критики и заняться конструктивным воздействием на власть» (А. Подберезкин), выполняя предвыборные обещания, а также программу Союза «всеми удобными способами» (А. Тулеев). Таким образом, после президентских выборов (с середины 1996 г.) объединенная оппозиция строила свои взаимоотношения с властью, значительно обновив свой идеологический багаж: была разработана так называемая «новая теория государственного патриотизма», а также существенным образом откорректирована политическая тактика, в сторону большего прагматизма и лояльности по отношению к власти (примеры – беспрепятственное утверждение левым большинством Государственной Думы В. Черномырдина, а также принятие бюджета).

Вообще, выборы президента России в 1996 году для большинства политических партий сыграли роль своеобразного индикатора на политическую зрелость и последовательность в реализации программных установок. Весьма предсказуемо в связи с этим действовали политические силы как «партии власти», так и объединенной оппозиции. И в совершенно иной, достаточно двусмысленной ситуации оказались партии и движения демократической оппозиции. К июню 1996 года ее представляли либеральные и либерально-консервативные силы: от ушедшего в 1994 году в демоппозицию ДВР до целого ряда новых социал-либеральных политических партий и движений. Прежние крупнейшие политические блоки 1992-1993 гг. демократической оппозиции в период с 1994 по 1996 гг. либо распались на свои составляющие, как это произошло в начале 1993 года с «Гражданским Союзом», либо, признав провал «западнической концепции реформ», вынуждены были заняться поисками новой «третьей модели развития России» [23], трансформировавшись в социал-либералов или даже социал-демократов, как, например, движение Г. Попова «Социал-демократы». Были также предприняты попытки сформировать новые центристские коалиции. Так, общественно –политической блок «Новая Россия», потерпев фиаско в первой же предвыборной кампании 1994 года, пытался реанимировать свое объединение. Серьезными конкурентами этому и другим центристским блокам в борьбе за электорат стали новые социал-либеральные и неоконсервативные организации. Созданные в преддверии избирательных кампаний 1993 и 1995 гг., эти сначала предвыборные блоки, а затем зарегистрированные в Минюсте общественно-политические движения и партии («Конгресс русских общин», Партия самоуправления трудящихся, «Вперед Россия!»), стали претендовать на новый политический центр. Как и в прежней демократической оппозиции, среди них были «государственники» - КРО (Ю. Скоков, С. Глазьев, К. Затулин, С. Бурков, Д. Рогозин), делавшие ставку на проведение протекционистской экономической политики, укрепление российской государственности, развитие федеративных начал в государственном строительстве. В целом же, все партии и движения, объединенные стремлением осуществить социальную корректировку официального курса реформ, предлагали различные способы для реализации этой установки: от развития коллективных форм собственности (ПСТ) до ужесточения государственного контроля над экономикой (КРО).

Новые центристы, несмотря на отдельные попытки, в основном в местных организациях, консолидировать свои усилия, к выборам нового президента подошли каждый со своей кандидатурой. В первом туре выборов в июне 1996 года демократический лагерь представляли: Г. Явлинский («Яблоко»), С. Федоров (ПСТ), М. Горбачев (его команда была сформирована на базе «Горбачев-Фонда»), М. Шакуум (от Шаталинского фонда экономических реформ). На часть демократического электората претендовали еще два кандидата: А. Лебедь (один из прежних лидеров КРО) и Ю. Власов. Наибольшее число голосов из них получили А. Лебедь – 14,38 % и Г. Явлинский – 7,42% [10]. Остальные набрали менее 1% от числа голосовавших.

Однако воспользоваться открывшейся возможностью объединения усилий всех претендентов от демократической оппозиции во втором туре президентских выборов данные группы не смогли. Единения политических сил демократической оппозиции не произошло, и тому было множество причин. Прежде всего, победил миф, усиленно насаждаемый в обществе, о том, что избиратель, проголосовавший не за Б. Ельцина, а за какого-либо другого демократа, будет объективно способствовать приходу к власти Г. Зюганова [11]. Вторая причина несостоявшегося единения демократической оппозиции заключалась в монополизации российского демократического движения сторонниками «ортодоксального монетаризма», которые в политической сфере выступали за последовательную концентрацию власти в руках Б. Ельцина. То есть речь шла о стремлении части демоппозиции преодолеть навязывание российскому обществу единственной монетаристской модели модернизации страны без учета иных направлений экономической либеральной мысли, что, в конечном счете, не могло не привести к сужению социальной и политической базы демократии в России. И тот факт, что правительство Ельцина за прошедшие годы реформирования России не признало целесообразным и жизненно важным для страны избрание другого, альтернативного «гайдарономике», социально-экономического курса, заставило «яблочную» часть демоппозиции [12] оценить действия власти как «дискредитирующие идеи демократии и рыночной экономики в России». Третьей причиной, из-за которой не сложилась коалиция российской демократии, явился неизжитый у демократов синдром «политической наивности», выразившийся в их «хождении во власть». Еще в апреле 1996 года Г. Явлинский ставит диагноз политике Б. Ельцина, как недемократической, превращающей «страну в олигархическое (мафиозное), криминальное, монопольное государство» [13]. Однако чуть позже (в мае) это не мешает лидеру «Яблока» вести торг с президентом по поводу условий его работы в одной команде с Ельциным. Не сошлись договаривающиеся стороны лишь в определении объема полномочий. Более сговорчивым оказался другой представитель от демоппозации – А, Лебедь. Правда, его «хождение во власть» было весьма кратковременным. На посту секретаря Совета Безопасности А. Лебедь пробыл 3, 5 месяца, однако задачу, возложенную на него президентом, выполнил. Такая политическая «наивность» «яблочников» может быть отнесена, исключительно, на счет политической «неискушенности» и отсутствия должного опыта у лидеров демоппозиции, а также за счет отсутствия у них того, что принято называть «политической волей» или харизмой.

Последнее качество в достатке наблюдалось у лидеров оппозиции, занимающих нишу «эмоционального протестантизма». Эта ниша, по мнению политологов, долгое время оставалась вотчиной Либерально-демократической партии В. Жириновского. Именно В. Жириновский, чьи намерения были тогда направлены на завоевание поста главы государства, весьма преуспел в борьбе за привлечение голосов избирателей на первом этапе своей деятельности за счет популистских лозунгов и политической всеядности. Вообще, взаимоотношения В. Жириновского с властью отличались прогрессирующим конформизмом. Правительство, как заявил лидер ЛДПР, например, в июне 1995 года, преступно, ибо оно якобы «сознательно уничтожало отечественную промышленность, сельское хозяйство, науку, наши Вооруженные силы, проводило антинациональный внешнеполитический курс и более того – уничтожало собственный народ» [37]. В соответствии с этой оценкой, фракция ЛДПР дважды практически в полном составе голосовала в конце июня 1995 года за недоверие правительству. В то же время партия постоянно использовала так называемую тактику «маневра», которая преследовала цель продемонстрировать власти вес и влияние своей фракции. На практике же это представляло собой весьма конъюнктурную позицию, что привело ЛДРП в период между парламентскими выборами 1993 и 1995 гг. к потере почти половины своих избирателей [14]. Однако, это не помешало Жириновскому принять самое активное участие в очередной избирательной кампании на пост Президента России, сохранив ядро своего электората (5,97% голосов).

В целом, новая расстановка партийно-политических сил в Государственной Думе, означала, что КПРФ (158 мандатов), вместе с союзными группами не располагала большинством, необходимым, для принятия конституционных законов, выражения недоверия правительству РФ и др. важных решений. В тоже время разнородные «демократические» - правые и центристские фракции и депутатские группы так же не имели достаточно голосов для абсолютного большинства, даже в случае гтпотетического солидарного голосования.

При такой поляризации II Думы на левую и право-центристские части, очень часто исход голосования зависел от ЛДПР, имеющей 51 депутатский мандат. Однако ее фракция в гораздо большей степени, чем в Государственной Думе прошлого созыва, стояла на пропрезидентских позициях. Так, она голосовала за утверждение правительственных проектов бюджетов, кандидатур В. Путина, С. Степашина, С. Кириенко и В. Черномырдина, предложенных Президентом на должность премьер-министров. При этом ЛДПР демонстративно голосовала против утверждения на этот пост кандидатуры Е. Примакова в условиях [15], когда все остальные высказались за его поддержку и от голосования жириновцев уже ничего не зависело. Фракция активно выступила и против попыток коммунистов с их союзниками и «Яблоком» объявить импичмент Президенту РФ Ельцину. Но поддержала резолюцию фракции КРПФ об аннулировании Беловежского соглашения.

В целом, в работе Государственной Думы 2-о созыва наблюдалась общая тенденция к усилению политизированности парламента, а значит, к росту конфронтационности в Думе. Доминирование КПРФ в парламенте стало возможным не только за счет ее электоральных успехов, но и благодаря эффективной «политики коалиции». Делегировав часть своих депутатов на создание двух депутатских групп левого толка: «Аграрная депутатская группа» (9 депутатов от КПРФ) и «Народовластие» (7 коммунистов), КПРФ получила дополнительно 2 голоса в Совете Думы, контроль над двумя парламентскими комитетами и 73-я депутатами. Придя в парламент 1995 года, коммунисты определили для себя следующие приоритеты в законотворческой деятельности: защита федерализма; формирование многоукладной экономики, пересмотр итогов чековой приватизации, увеличение инвестиций в отечественную экономику; защита безопасности и интересов граждан; борьба с коррупцией и оргпреступностью; урегулирование чеченского вопроса; решение проблем агропромышленного комплекса. Однако борьба за эти преобразования для коммунистов происходила в достаточно сложных условиях. И не только потому что КПРФ оказалась на правах оппозиционного большинства, не влияющего на состав и политику правительства, на политический процесс в целом, но и потому, что коммунисты, будучи парламентской партией и дорожа парламентским ресурсом, старались применять «антиправительственное голосование», предполагающее возможность роспуска Думы, как можно реже. В этом выразилось стремление КПРФ максимально обеспечить свою оппозиционную деятельность законной основой. Практическим выражением такой позиции стал законопроект, предложенный депутатом от КПРФ В. Зоркальцевым (председатель Комитета по делам общественных объединений) «О правовых гарантиях оппозиционной деятельности в Российской Федерации». Он был принят в марте 1997 года в качестве Федерального закона. На практике используемая достаточно осторожная тактика парламентской борьбы выражалась, например, в деятельности КПРФ по внесению поправок в законопроекты, предложенные правительством и другими фракциями парламента. Так, несмотря на негативные оценки правительственных бюджетов 1996 - 1999 гг., коммунисты поддержали эти бюджеты, но при этом активно участвовали в доработке проектов. Например, в проекте «Федерального закона о Федеральном бюджете на 1999 год» фракция КПРФ внесла 209 поправок (вместе с союзниками по «левой оппозиции» - 445). В итоге 126 (251) из них были удовлетворены. Помимо внесения поправок депутаты КПРФ занимались так же разработкой собственных законопроектов, таких как федеральные законы «О базовой стоимости необходимого социального набора» (предложенный депутатом В.И. Зорькальцевым), «О мерах по защите экономических интересов РФ при осуществлении внешней торговли товарами» (автор Ю. Маслюков и А. Пузановский), «О первоочередных мерах в области бюджетной и налоговой политики и многие другие.

Принципиально иной тактики в парламентской деятельности по-прежнему придерживалось «Яблоко». Яблочная фракция (46 депутатов), позиционировалась в Думе как непримиримая оппозиционная сила. Особое внимание яблочники уделяли разработке законопроектов, связанных с преобразованиями в экономике и, в первую очередь, бюджетному процессу. Члены фракции, работавшие в составе бюджетного комитета, играли определенную роль в подготовке к слушаньям главного финансового документа страны, однако впоследствии фракция в полном составе голосовала против этого документа. Вносимые яблочниками поправки в бюджет на 1998, 1999 гг. приходились в основном на такие статьи расходной части бюджета, как здравоохранение, образование, культуру, социальную политику, при этом фракция руководствовалась отнюдь не популизмом, а своими программными принципами социал-либералов и профессиональными соображениями. Подобная конструктивность в деятельности яблочников проявилась и в работе над альтернативными законопроектами, направленными на повышение эффективности принимаемых конституционных и федеральных законов. Так, «Яблоко» разработало проект поправки в Конституцию и Федеральный закон «О Президенте РФ», направленный на повышение ответственности и предсказуемости института президентства; поправки в Конституцию и Конституционный закон «О Правительстве РФ», повышающие роль правительства в структуре исполнительной власти; Избирательный кодекс, направленный на систематизацию законодательства о выборах в РФ; проекты Федерального закона «О государственных гарантиях заработной платы», Бюджетного кодекса и многое другое.

Однако многие конструктивные инициативы «Яблоко» в Государственной Думе 1995 года не встречали поддержки со стороны большинства депутатов. Как и в I Государственной Думе яблочники вынуждены были в ходе законотворческой деятельности либо идти на союз с КПРФ против правительства, либо поддерживать правительственные законопроекты, это означало сближение с НДР. Последнее, представители «Яблока» считали для себя еще более неприемлемым [16]. Тем не менее, к примеру, по результатам 15 голосований по важнейшим политическим и экономическим законопроектам с мая 1996 года по июнь 1997 года совпадение позиций у яблочников с НДР наблюдалось в 10 случаях, когда как с КПРФ – в восьми. То есть оппозиционная деятельность политических партий в Думе сводилась к согласованиям, временным союзам, тактическим сделкам. И это при том, что возможности самой Государственной Думы как площадки для оппозиционной деятельности сильно ограничены ее конституционно-правовым статусом. Закон, принятый в Думе, мог быть остановлен и Советом Федерации, и Президентом. Так, из 1046 законов и постановлений II Государственной Думы 179 были отклонены Президентом и 137 Советом Федерации.

Вместе с тем, партии, приобретая опыт межфракционного сотрудничества смогли стать той реальной политической оппозиционной силой, которая сдерживала исполнительную власть, сглаживая жесткость ее социально-экономической политики, что способствовало стабилизации политической ситуации в стране.

Именно парламентские партии, накопив за прошедшие годы опыт ведения предвыборной борьбы, использовали парламентскую трибуну для укрепления своего политического влияния у различных групп избирателей или, как минимум, были достаточно узнаваемы. Вместе с тем политические партии и движения, имеющие своих представителей в исполнительной и законодательной ветвях власти, должны были отвечать перед избирателями за все содеянное российской властью за прошедшие годы. Именно это подвигало их достаточно критично, в целом, оценивать деятельность правительства. Более того, с начала 1997 года практически все крупные политические партии и движения предприняли новое наступление на правящий режим. Так, 21 февраля 1997 года движение «Демократическая Россия» обратилось к Президенту РФ Б. Ельцину с требованием отправить в отставку «обанкротившееся» правительство Черномырдина и сформировать новое, «способное вывести страну из тупика». Движение обратилось ко всем организациям, выступающим за отставку правительства и продолжение либеральных реформ, с предложением начать консультации по созданию коалиции сил демократической оппозиции.

Однако создать демократическую коалицию на основе требования отставки правительства в этот период было уже нереально, поскольку демократические партии и движения начала 90-х годов к этому времени представляли собой: с одной стороны – либеральные партии радикального толка, поддерживающие или конструктивно критикующие радикал-либеральный правительственный курс, а с другой стороны – центристские либеральные партии патриотического толка, также находящиеся в достаточно умеренной оппозиции к правительству (как например, ЛДПР), а также социал-либерального толка, такие как «Яблоко», громко заявляющие о себе как о «демократической оппозиции», но не способные к последовательной политической борьбе широким демократическим фронтом.

Радикал-либералы еще в сентябре 1996 года создали Коалицию либеральных и правоцентристских партий и движений. Инициатором и организационной основой объединения стал ДВР во главе с Е. Гайдаром. Удалось объединить восемь политически не очень значимых организаций, крупнейшими из которых были Федеральная партия «Демократическая Россия» (Г. Старовойтова), Крестьянская партия России (Ю. Черниченко), Движение «Общее дело», Российская партия социальной демократии, Движение «Всероссийский союз Народных Домов» и ряд других. Иных либеральных партий и движений, таких как «Яблоко», «Вперед Россия!», ПЭС, привлечь к этому альянсу не удалось, поскольку последние не желали делить с ДВР Гайдара ответственность за результаты экономических реформ в стране. Весной того же года представители ДВР откликнулись на приглашение Б. Ельцина и вошли в обновленный состав правительства, которое приняло за основу своей деятельности экономическую программу, разработанную идеологами этой партии. Ее лидеры оценили «новый» курс правительства как начало нового этапа либеральных реформ. Прошедший в июне 1997 года. Пленум Совета партии одобрил программу действий, принятую правительством и обозначил обеспечение интеллектуальной поддержки реформ в качестве основной задачи «ДВР». Таким образом, важным фактором, разобщающим либерально ориентированные демократические силы явилось стремление одних сотрудничать с правительством для осуществления своих программных целей. Другие же политические силы, исходя из принципиальных программных различий, стремились дистанцироваться от «партии власти» и тех, кто ее поддерживал. Это приводило подчас партии с союзническим отношениям, основанным не на единстве программных установок, а исключительно на сходстве позиций в отношении к власти, т.е. к созданию так называемой «коалиции негативного консенсуса». Так ЛДПР – еще одна либерально-демократическая партия, но патриотического толка – в 1998 году приняла участие в создании «Движения в поддержку армии» (ДПА), активно поддержав усилия генерала Л. Рохлина по формированию общественно-политического движения в поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки. Левые партии (КПРФ и др.) и движения планировали 9 апреля 1998 года провести Всероссийскую акцию протеста «против преступной политики правящего режима».

В этих условиях обострения политической борьбы Президент, угрожавший Государственной Думе роспуском, пошел на компромисс представительной властью. Инициаторами переговорного процесса между Президентом и парламентом стали руководители оппозиционных депутатских объединений Государственной Думы Г. Зюганов (КПРФ), Н. Рыжков («Народовластие») Н. Харитонов (Аграрная депутатская группа). Они выступили с обращением к Президенту Ельцину, в котором призвали к обсуждению актуальных вопросов общественного развития накануне начала пленарного заседания Государственной Думы по вопросу об оценке работы правительства РФ.

И 21 октября Б.Н. Ельцин встретился с представителями основных парламентских партий. После встречи было опубликовано официальное письмо Президента с условиями компромисса. В ответ на снятие с повестки дня Государственной Думы вопроса о вотуме недоверия кабинету правительства, Ельцин дал согласие на проведение регулярных встреч "четверки" (президент, премьер, председатели палат), "круглых столов" с участием основных политических сил, "парламентского часа" на телевидении, а также на создание парламентской газеты. Кроме того, была отложена коммунальная реформа, планировавшаяся Немцовым, и под давлением Г. Явлинского отозван Налоговый Кодекс.

Таким образом, совместные усилия парламентских партий в борьбе с исполнительной властью, с одной стороны, позволили демократическими методами в диалоговой форме решать актуальные вопросы общественного развития, но с другой стороны, это обеспечивало, как показало дальнейшее развитие событий, консервацию политического режима, что не отвечало программным целям большинства парламентских партий. Боле того оппозиционное президенту парламентское, и в целом, партийное большинство оказалось в ситуации выбора: либо преодолеть радикальное противостояние президенту и исполнительной власти, либо избрать стратегию "врастания во власть". Первое грозило разжиганием гражданской войны в обществе, второе - потерей идентичности и утратой электоральной поддержки.

В этой ситуации последовавшая 23 марта 1998 года отставка кабинета министров В.С. Черномырдина и обсуждение в Думе нового премьер-министра С. Кириченко изменили соотношение партийно-политических сил, оппонирующих правительству и характер политической борьбы.

Так, праволиберальные центристские партии приветствовали действия президента, а своему участию во всероссийской акции протеста, как и тактике дальнейших взаимоотношений с властью придали, так называемый "прагматический характер". К примеру, Республиканская партия РФ (Лидер Лысенко В.Н.), поддержав всероссийскую акцию протеста, выпустил обращение к ее участникам, в котором приветствовала формирование нового правительства, и высказала готовность взять на себя ответственность и участвовать в таком правительстве. Лидер ЛДПР В Жириновский 24 апреля 1998 года подверг резкой критике лидеров думских фракций КПРФ и "Яблоко" за отказ поддержать назначение кандидата президента С. Кириенко на пост премьер-министра, что по его мнению ведет к дестабилизации обстановки в стране: "Народ хочет спокойствия, он устал от потрясений" [18].

Не было единства мнений по вопросу о дальнейшей тактике борьбы и у левых сил. К поиску компромиссных форм призвал председатель Государственной Думы РФ Г. Селезнев, который опасался, что президент, распустив Думу, заменит законотворческий процесс, до формирования нового состава депутатского корпуса указным правом, что нанесет значительный вред всей уже проделанной и будущей конструктивной деятельности оппозиции.

Таким образом, не успев сложиться, коалиция «негативного консенсуса» политических партий развалилась сразу же после изменения тактики власти. Это было объективно обусловлено как значительной фрагментацией самой многопартийности, так и теми условиями, в которых она существовала. Последнее было определено той ролью, которую согласно Конституции РФ мог играть парламент, а значит и политические партии в системе властных отношений. Правительство, в конечном счете, формирует не Государственная Дума, а президент. Он же определяет основные направления внутренней и внешней политики правительства. Поэтому в российском политическом процессе среди его активных участников, на протяжении 90-х годов., стала складываться «двухпартийная» система, которая поляризировала многочисленные политические субъекты на "партию" проправительственных объединений, групп, элит, поддерживающих в большей или меньшей степени президента и «партия оппозиции президенту", которая была представлена, прежде всего, системной, т.е. парламентской оппозицией.

Такая весьма своеобразная "двухпартийная" система на очередных парламентских выборах в 1999 году боролась за парламентские места как за плацдарм борьбы за нового президента. Так, "партию власти" стали представлять новые избирательные объединения. Прежде всего, это межрегиональное движение "Единство", созданное исполнительной властью с нуля, опиралось на растущую популярность нового премьера В. Путина. Оно сформировало первую тройку федерального списка депутатов из новых лиц: С.К. Шойгу, А.К. Карелин, А.И. Гуров. Была провозглашена главная цель движения, которая позволяла вкладывать каждому избирателю тот смысл в ее содержание, который отражает его собственное понимание: "достойной жизни", "обновленного государства", "интересов людей". Избирательная кампания велась с использованием административного ресурса, с опорой на поддержку губернаторов, мэров, федеральных и региональных СМИ. В результате "Единство" получило внушительную поддержку 23,32 % избирателей.

Второе новое избирательное объединение "партии власти" на выборах было представлено "Отечеством - Вся Россия" (ОВР). Этот блок был создан на основе общероссийской политической общественной организации "Отечество", учредительный съезд которой состоялся 19 декабря 1998 года. "Отечество" поддержало ряд глав субъектов РФ (М. Шаймиев, М. Рахимов, В. Яковлев, Р. Аушев и др.), объединенных в "губернаторский" блок "Вся Россия". В результате "ОВР" во главе с экс-премьером Е.М. Примаковым и мэром столицы Ю.М. Лужковым стало главным оппонентом Кремля, рассчитывая на передел власти в ходе будущих президентских выборов. В отличие от "Единства", предвыборные материалы которого носили "всеядный" характер, но идентифицировались с консервативными идейно-политическими позициями, "ОВР" ориентировало избирателя на реализацию социал-либеральной модели общественного развития с сильной государственной властью. Это была своеобразная модель российской "управляемой демократии". Но не отличия в самоидентификации этих основных сил "партии власти" определяли основное содержание их соперничества. Это была межэлитная борьба на уровне исполнительной власти. В итоге "ОВР" на выборах было лишь третьим (13, 3 % голосов).

Совершенно в новом блоке баллотировалась на выборах первая российская "партия власти", а к началу избирательной кампании 1999 г. «проправительственная партия» - "ДВР". Еще в мае 1999 г. состоялся учредительный съезд право-либеральной коалиции "Правое дело". В состав "Правого дела" вошли 13 организаций общероссийского уровня такие как "ДВР" (Е. Гайдар), "Партия экономической свободы" (К. Боровой), движение "Вперед Россия!" (Б. Федоров), "Российсская партия социальной демократии" (А. Яковлев), движение "Общее дело" (И. Хакамада), движение "Россия молодая" (Б. Немцов) и др. Впоследствии представители "Правого дела" вели переговоры с "НДР" (В. Рыжков), "Новой силой" (С. Кириенко) и "Голосами России" (К. Титов) о создании единого предвыборного блока. От союза отказался только "НДР", под давлением ряда губернаторов- членов движения. Остальные объединения создали на базе "Правого дела" новый предвыборный блок "Союз правых сил" (СПС). Партийный список СПС на выборах 1999 года, возглавили С. Кириенко, Б. Немцов, И. Хакамада., которые пытались, обращаясь в первую очередь к молодежной аудитории, представить блок командой лидеров, "соединяющих профессионализм с энергией молодежи". Причем, на заключительном этапе кампании блок активно демонстрировал поддержку правительства и лично президента, что должно было означать, что СПС является неотъемлемой частью виртуальной "партии Путина". Именно это позволило СПС выйти по итогам выборов на почетное третье место, набрав по спискам 8,52% голосов.

Таким образом, верно избранная избирательная стратегия политической элитой, представляющей собой различные кланы и группы давления так называемой "партии власти", обеспечили ей в 1999 году успешную реализацию накопленного в предыдущих избирательных кампаниях опыта использования партийного представительства для легитимизации собственной власти.

Новой стратегии в выборах 1999 года вынуждены были придерживаться и партийно-политические силы, представляющие "партию оппозиции Президенту". Еще в конце 1998 года было решено, что на парламентские выборы КПРФ и ее союзники по НПСР пойдут "тремя колоннами". Однако к лету 1999 года руководство КПРФ резко изменило свою коалиционную политику и объявило о необходимости создания единого блока патриотических сил под условным названием "За Победу!". Но к тому времени большинство политических союзников КПРФ либо вошли в состав других блоков, либо приняли решение о самостоятельном участии в выборах как самостоятельное избирательное объединение.

Предвыборная платформа КПРФ ориентировала избирателя на то, что эта оппозиционная нынешним властям политическая сила, выступающая с государственно-патриотических социалистических позиций. КПРФ продекларировала, что готова строить современное социалистическое общество с опорой на собственные силы, национальные ресурсы и возможности. Партия выступила за формирование социалистической рыночной экономики, которая должна быть многоукладной, сочетающей гибкое государственное регулирование и рыночные механизмы, социальные гарантии и личную инициативу. Особенностью данной думской кампании для КПРФ было ее «выпадение» из прицела центральных СМИ, которые были заняты информационными войнами вокруг «партии власти». Это, а также заметное падение жизненного уровня подавляющего большинства населения после августовского финансового кризиса 1998 года и последовавшего за ним резкого всплеска инфляции позволило КПРФ увеличить свое представительство в Думе, за нее проголосовало 24,29 % избирателей. Однако совокупный левый электорат на выборах 1999 сократился с 32 % (1995 г.) до 29%.

Существенно на выборах сократилась и электоральная база национал - патриотов. ЛДПР, накануне выборов как и КПРФ, вынуждена была вносить коррективы в свою предвыборную стратегию. Первоначально на VIII съезде (апрель 1998 г.) партия объявила о решении создать блок патриотических партий и движений «За новую Россию». Но создать такой блок не удалось и уже IX съезд выносит решение идти на выборы самостоятельно. Однако 11 октября 1999 г. Центризберком РФ отказал в регистрации федерального списка ЛДПР на основании существенной недостаточности сведений о доходах и имуществе ряда кандидатов и наличия в списке лиц с криминальным прошлым (московского бизнесмена А. Михайлова, адвоката Д. Якубовского, владельца Красноярского алюминиевого завода А. Быкова и др.). Поэтому В. Жириновский учредил новый блок на базе организаций – сателлитов ЛДПР – «Партии духовного возрождения России» и «Российского союза свободной молодежи». В итоге «Блок Жириновского» получил на выборах поддержку 5, 98% голосов избирателей. В целом, общий результат объединенной национал-патриотической оппозиции («Блок Жириновского», «КРО и Движение Юрия Болдырева» - 0,61%; «Российский Общенародный Союз» - 0,37%, «Русское дело» - 0,17%) составил 7,13 %, что на 14% меньше, чем получили «патриоты националисты» в 1995 году. Причиной сокращения национал-патриотического электората стало заимствование патриотических, государственнических идей «партией власти». «Единство» стремилось представить перед избирателями как сильная, эффективная национально ориентированная государственная власть, ведущая под руководством В. Путина беспощадную борьбу с чеченскими сепаратистами, с коррупцией в госаппарате, с преступностью. При этом декламируемое «Единством» намерение – повысить уровень ответственности за проведение социально-экономической политики и ужесточить контроль за государственными расходами одновременно с введением системы реальных социальных гарантий населению – привлекло на его сторону значительную часть электората «Яблока». Представляя собой в глазах избирателя последовательную, но бессильную демократическую оппозицию власти, «Яблоко» получило на выборах 5, 93 %, это почти столько же сколько и «Блок Жириновского», т.е. избиратели-прагматики сделали ставку на избирательное объединение, которое было поддержано Путиным – патриотом, сторонником сильной, но ответственной власти, радеющим за интересы большинства населения. Это делало предсказуемыми результаты очередных президентских выборов.

Эти выборы отличались не только новой расстановкой партийно-политических сил, сложившейся накануне парламентских выборов 1999 года, но и изменением основной демаркационной линией всей избирательной кампании. Они теперь проходила не между «правыми» и «левыми» политическими силами, а между исполнительной новой властью и представителями от политических партий. Приемник Б.Н. Ельцина шел на выборы как жесткий государственник-патриот, отстаивающий интересы общенациональные, вне партийных идеологий. Он не участвовал в предвыборных дебатах с остальными 10 кандидатами на пост президента, которые состязались в красноречии в эфире радио и телевидения.

Выборы президента РФ состоялись досрочно в марте 2000 г. после того, как президент Б. Ельцин досрочно сложил с себя полномочия и объявил, что его приемником будет В.В. Путин.

Так завершился второй этап развития российской многопартийности, который характеризовался возрастанием роли и значения политических партий и движений в российском политическом процессе благодаря закрепленному в Конституции принципу идеологического и политического плюрализма и смешанной избирательной системе формирования федерального представительного органа власти. Партии, избранные на очередных (1993, 1995, 1999 гг.) парламентских выборах, становятся системообразующими структурами сложившейся партийной системы.

В многопартийности появляются безусловные лидеры: КПРФ, ЛДПР, Яблоко – оппозиция власти различной степени и характера; и провластные партии и движения: ДВР, НДР, «Отечество – Вся Россия», «Единство», «СПС», которые представляли интересы различных слоев правящей элиты. Центром политического противостояния становится пропрезидентский политический лагерь в силу особых конституционных полномочий Президента РФ. Налицо была реальная политическая состязательность между так называемой «партией власти» и оппозицией.

Вместе с тем учитывая, что российские парламентские партии не имели возможности ни формировать правительство, ни контролировать деятельность исполнительной власти, они были конституционно ограничены в реализации своих основных политических функций. Это оказывало влияние и на такую особенность продолжавшегося в 90-е годы партогенеза, как создание партий исключительно верхушечного, вождистского типа. Наблюдалась так же низкая востребованность партийных структур на выборах в региональные и местные органы власти.

С 2001 года начинается третий этап развития российской многопартийности. Его начало совпадало с уменьшением многопартийной конкуренции, которое проявилось, во-первых, в упрочнении сложившейся в конце предыдущего этапа расстановки партийно-политических сил. В апреле 2001 года лидеры «Единства» и «Отечества» С. Шойгу и Ю. Лужков выступили с совместным заявлением о начале объединительного процесса [19]. Речь шла о создании объединенной, а значит боле мощной пропрезиденстской силы и этот шаг был одобрен президентом Р.Ф. Путиным. 12 июля 2001 года состоялся Учредительный Съезд Совета партии «Единство» и «Отечество». На II съезде Совета (октябрь 2001 г.) к нему присоединилось движение «Вся Россия» и была начата работа по преобразованию организации в политическую партию. Учредительный Съезд объединенной Всероссийской партии «Единство и Отечество», сокращенно «Единая Россия», состоялся 1 декабря 2001 года, после чего в феврале 2002 партия «Единство» прекратило свое существование. Так, партийная структура исполнительной власти, созданная «под выборы», была реорганизована в системообразующую структуру сложившейся партийной системы. Безусловно, появление «Единой России» было связано еще с одним фактором, сужающим возможности для многопартийной конкуренции: правовой институционализацией политических партий.

В Конституции РФ 1993 года кроме упоминания понятия «многопартийность», не было ни слова по определению конституционно-правового статуса партий. Поэтому деятельность партий в 90-е годы была регламентирована Законом «Об общественных объединениях» в редакциях 1990 и 1995 гг., в которых специфика статуса партии как особого вида общественных объединений не была достаточно определена. Возможность придать политическим партиям более четкий правовой статус долгое время не реализовывалось, хотя проект Федерального закона «О политических партиях» на протяжении нескольких лет обсуждался Государственной Думой и даже Советом Федерации. Однако относительно новую роль политических партий в политическом процессе смог закрепить только Федеральный закон, от 11 июля 2001 года, внесенный в Государственную Думу в декабре 2000 от имени президента РФ. Одновременно с президентским проектом в Государственной Думе были выдвинуты альтернативные законопроекты в подготовке которых принимали участие депутатские фракции «Яблоко», «СПС», депутатская группа «Регионы России». Но, с подачи президента РФ, политическое пространство страны стало выстраиваться на более жестких, нежели в предшествующий период времени, принципах правового регулирования, что в дальнейшем получило развитие и закрепление и в законодательстве о выборах. Новый закон обязал политические партии пройти процедуру перерегистрации. По прошествии года к июню 2002 года в России эту процедуру прошли 23 политические партии, причем 15 из них были созданы путем преобразования общероссийских политических объединений (СПС, Яблоко, КПРФ, НПРФ, ДПР, Консервативная партия России и др.), две – путем преобразования общероссийских общественных объединений, не имеющих статуса политических («Единство и Отечество - Единая Россия» и политическая пария «Евразия») и шесть – после учредительных съездов («Российская партия пенсионеров», «Социал-демократическая партия России», «Конституционная партия Российской Федерации» и др.). Именно эти партии, зарегистрированные министерством юстиции, имеющие численность 10 тысяч членов и зарегистрированные региональные отделения численностью не менее 100 человек более чем в половине субъектов Федерации, согласно Федеральному закону «О политических партиях», по истечении двухгодичного переходного периода становились основными субъектами избирательного процесса. Условия их участия в выборах разного уровня были конкретизированы в новой редакции Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан РФ». Этим законом были конкретизированы следующие принципы участия партий в выборах разного уровня: единство избирательной системы (во всех субъектах РФ, в которых зарегистрированы не менее трех отделений общероссийских политических партий, в течение 12 месяцев должны была быть введена смешанная система выборов); государственное финансирование партий (партии, получившие более 3% голосов избирателей должны получать государственную финансовую поддержку пропорционально набранным голосам) [20], доверие парламентскому мандату (партии, которые докажут свою состоятельность на выборах в Государственную Думу в 2003 г. и станут парламентскими партиями, получат право выдвигать своих кандидатов на любых выборах без внесения залога или сбора подписей); назначения вышестоящими избирательными комиссиями нижестоящих и др.

Абсолютно выиграть, т.е. получить на выборах в Государственную Думу не просто большинство, а конституционное большинство (306 депутатских мест из 450) удалось «партии власти» в 2003 году.

«Единая Россия» на парламентских выборах 4 декабря 2003 года получила 37,6 % голосов избирателей. На втором месте оказалась КПРФ с 12,6%, ЛДПР получила 14% и избирательный блок «Родина» поддержали более 9% голосов. Успех несомненного лидера среди парламентских партий связан с умелым использованием административного и финансового ресурса. КПРФ – единственная реальная оппозиционная партия, получившая статус парламентской, смогла оказаться на второй позиции исключительно за счет организационного ресурса - коммунисты, по-прежнему, выступали на выборах как массовая политическая организация, ориентирующаяся на протестный электорат. Особенностью избирательной кампании 2003 года стало незначительное в целом, для всех избирательных объединений место программ и предвыборных платформ в предвыборной агитации. Партия «Единая Россия» вообще не участвовала в теледебатах и ее программа содержала самые общие положения, сводимые к безоговорочной поддержке президента. Другие политические партии в ходе предвыборных баталий также не делали ставку на конкуренцию программ. Для формирования общественного мнения практически все предвыборные штабы обыгрывали наиболее популярные по их мнению, идеи-лозунги. Наиболее востребованными оказались идеи патриотизма, государственничества, сильной власти. Главной линией предвыборной кампании ЛДПР была идея возрождения могучего процветающего государства. Сторонники Жириновского активно использовали национал-патриотическую риторику: «…Мы за русских». Не пренебрегал национал-патриотическими идеями и избирательный блок «Родина», главным лозунгом избирательной кампании которого стал призыв «Вернем себе Россию». Был в избирательной кампании и еще один широко востребованный лозунг – «борьба с олигархами». Его наиболее ярко, содержательно и достаточно радикально развивали в избирательной кампании сторонники Глазьева и Рогозина. Центральная идея их предвыборной агитации- «антиолигархическая революция». Более умеренно, в меру корректно против олигархов выступило «Яблоко».

Были опробованы в избирательной кампании и иные принципиальные идеи-лозунги: «Все, что сделано – это мы» (СПС), «Мир и хлеб каждому дому» (АПР), «Здравый смысл и реальные дела», «Пусть всегда побеждает жизнь» (Блок «Партия Возрождения России – Российская партия жизни» - С. Миронов). Но для основной массы электората они звучали малоубедительно. Соответственно из 23 политических партий и избирательных блоков, включенных в избирательные бюллетени, 19 – не преодолели 5% барьер. Подобные итоги выборов были предопределены еще и потому, что на выборах реализовала себя «двух с половиной партийная система». Она представляла собой две реальные политические силы, оппонирующие друг другу: с одной стороны – консолидирующаяся в лице «Единой России» - «партия власти», с другой – оппозиция КПРФ. Все остальные политические партии, будучи лояльными действующему Президенту, не могли быть серьезными соперниками на выборах «партии власти», которая выдвинула основной лозунг «Вместе с Президентом».

Как свидетельствует мировой опыт, роль таких политически менее значимых партий в подобного рода партийных системах заключается в оттягивании электората у оппозиционной партии. С этой задачей новые политические партии в 2003 году успешно справились: «Родина» активно «поработала» на электоральном поле левой оппозиции (КПРФ). Что же касается оглушительного поражения «правой оппозиции», то «Яблоко», не преодолевшее 5 % барьера, стало, к примеру, заложником новой расстановки партийно-политических сил. На его электоральном поле тоже было тесно от вовремя зарегистрированных «политических новичков» - «Партии возрождения России – Российской партии жизни», «Российской партии пенсионеров – Партии социальной справедливости», «Народной партии Российской Федерации» и «Единения». Набрав каждая чуть больше 1% голосов, они в сумме и оттянули весь прежний электорат социал-либерально ориентированной оппозиции.

Итак, продуманная избирательная стратегия «партии власти», благодаря новым правовым условиям функционирования партий и новой партийной системе, сложившейся накануне думских выборов 2003 года, значительно ослабила оппозицию. А исполнительная власть решила для себя главные задачи: лишила Государственную Думу статуса «второго центра власти» в государстве и создала условия для формирования большинства действующего президента на выборах 2004 года.

Такое сужение возможностей для реальной политической конкуренции заставило ряд партий не выдвигать на выборах своих лидеров. Впервые на президентских выборах не участвовали Г. Зюганов, набравший в 2000 г. - 29,21% голосов (соответственно, В. Путин – 52,9%), а также В. Жириновский и Г. Явлинский [21]. В результате в выборах участвовали «политические фигуры второго плана»: Харитонов Н.М. (КПРФ) – 13, 74 % голосов; Глазьев С. Ю. – 4, 11 %, Хакамада И.И. – 3, 85 %; Малышкин О.А. (ЛДПР) - 2,03 %; Миронов С.М. – 0, 76 %. Соответственно победа В.В. Путина была абсолютной – 71, 22% голосов избирателей. Он по сложившейся уже традиции не участвовал и в дебатах.

Так, российское общество, раздираемое социальными противоречиями в силу множества причин, сделав полный круг в обретении политического и идеологического многообразия, вернулось в исходную позицию одобрения «правящей партии». Этот явный отказ от политического плюрализма в пользу политического монополизма реально сужает возможности для эффективного общественного развития, что заставило правящий режим идти по пути стимулирования развития отечественной многопартийности. С этой целью в 2004-2005 гг. были реализованы политические инициативы президента РФ, которые были направлены на расширение участия общества, его структур в управлении государством. Речь идет о создании «Общественной палаты», о переходе к избранию Государственной Думы Федерального Собрания исключительно по партийным спискам, о партийности членов правительства РФ и др.

Смысл предложенных В. Путиным политических реформ заключался в том, чтобы сделать партии единственными участниками избирательного процесса, что в течение следующего избирательного цикла должно создать в российском обществе полноценную партийную систему. Вместе с тем демократический характер выборы неотделим от наличия других общественно значимых факторов. Это и соответствующий политический климат в обществе, и уровень его политической культуры и свобода средств массовой информации, законность, действующие механизмы реализации законных прав граждан, в том числе их конституционного права на объединение. Именно они, в конечном счете, способствуют развитию реальной, а не фасадной многопартийности, способной гармонизировать интересы различных слоев общества.

2. Становление региональной партийной системы

в Ростовской области (1994 - нач. 2000-х гг.)

Как правило, весь постсоветский политический спектр в 90-е годы делили на демократический лагерь, коммунистическую оппозицию, национал-патриотов и, так называемых, центристов [1]. Сегодня в качестве достаточно объективного критерия для классификации партий рассматривается также фактор удаленности от власти, что позволяет выделить несколько больших групп общественно-политических объединений. Во-первых, это - феномен российской политической жизни, так называемая "партия власти". Второй политический лагерь представляют «провластные» политические партии и движения, имеющими программную вариативность по сравнению с соответствующими правительственными платформами и выступающими как лояльная или конструктивная оппозиция. Подобного рода оппозиционность чаще проявляется на уровне федеральных органов власти. Что же касается регионального уровня взаимоотношений партий данного лагеря и исполнительных структур власти, то здесь имеет место либо прохладно-нейтральное отношение к пусть лояльной, но все-таки оппозиционной силе, либо негативное отношение, поскольку это в любой момент малоуправляемые партийно-политические силы. Третий партийно-политический лагерь - это собственно оппозиция. Она может быть умеренной и радикальной. В регионах это чаще всего объединенная оппозиция, в силу особой фрагментарности региональной многопартийности. Ее программы всегда альтернативны официальному курсу. Именно против этого политического лагеря на выборах используется весь арсенал административного ресурса.

Четвертый партийно-политический лагерь представляют партии и движения политической фронды. Фрондирующая оппозиция - это политические радикалы или, как минимум, радикал-популисты. Подобные партийно-политические объединения никогда всерьез не воспринимались властью. В региональной многопартийности - это маргиналы, способные осуществить на выборах некий прорыв во власть только при значительной поддержке из центра и при опоре на "протестный электорат", голосующий при отсутствии данной политической силы "против всех".

Политические партии в регионе, представляющие данные политические лагеря, после первых учредительных выборов 1993 года и принятия Конституции РФ активно включились в региональный политический процесс. При этом их роль в политической жизни региона, как и политическое влияние в обществе, определялись в значительной степени их участием в избирательном процессе с целью попадания во власть. Все иные формы публичной деятельности в конечном счете были подчинены решению этой главной задачи любой политической партии.

Выборы общероссийского уровня отличались от выборов в региональные органы государственной власти и местного самоуправления тем, что избиратели Дона в первом случае испытывали большую симпатию к представителям партий и движений оппозиционных сил. Так, на очередных выборах в Государственную Думу в 1995 г. программа КПРФ была расширена за счет идеологии государственного патриотизма и социал-демократических экономических идей. С обновленным идейным багажом коммунисты Дона активно выступали в средствах массовой информации, выпускали собственные газеты и листовки, участвовали в организации пикетов и митингов. В результате из 12 депутатов от Ростовской области четверо - члены КПРФ. По сравнению с 1993 годом КПРФ набрала почти на 19% голосов больше. Такой результат был достигнут как из-за углубляющегося социального расслоения и усиления противостояния социально-экономических интересов в обществе, так и благодаря более активной организационной работе актива КПРФ в регионе. К середине 90-х в Ростовской области действовали 14 горкомов, 36 сельских райкомов и 8 райкомов КПРФ в Ростове-на-Дону. Они возглавляли работу около 10 тысяч членов КПРФ.

Нишу правоцентристской оппозиции попыталось освоить региональное "Яблоко". Это социал-либеральное объединение провело свою учредительную конференцию 29 октября 1994 г., за два месяца до образования федерального объединения на основе фракции Государственной Думы "Явлинский - Болдырев - Лукин". По мнению лидера "Яблока" Г.А. Явлинского, российское общество еще в 1992 г. следовало «освободить от государственной экономической монополии посредством демонополизации экономики и раскрепощения мелкого производителя, а не освобождая вновь созданные сверхгигантские монополии из под контроля общества». В региональное объединение вошли известные в области политики, предприниматели, ученые и деятели культуры. В период предвыборной кампании "Яблоко" вело активную информационную политику, организовывало собственный дискуссионный клуб, где собирались представители различных партий и движений, обсуждая актуальные проблемы жизни страны и региона. На выборах в Государственную Думу в 1995 г. по Ростовской области "яблочники" были вторыми (14,49%), получив два депутатских мандата (М.В Емельянов и С.А. Карапетян).

В целом, первыми по числу отданных голосов в 1995 году стали партии, представляющие все ниши оппозиции, - и "левые" (КПРФ - 26,99%), и социал-либералы ("Яблоко" - 14,11%), и национал-патриоты (ЛДПР - 10,25%). Это предпочтение оппозиционных сил жителей Ростовской области связано, во-первых, с традиционным осознанием собственных местных проблем в контексте ошибок центральных органов власти, равно как и видением путей их разрешения, в основном, на уровне центра. А отсюда большая критичность в отношении федеральных властей и стремление поддержать оппозицию. Вторая причина оппозиционности донского избирателя кроется в характере избирательной системы, по которой проходили выборы в российский парламент, и слабостью региональных отделений провластных партийных организаций. Действительно, в условиях смешанной избирательной системы, когда половина парламента формируется по спискам избирательных объединений, избиратель вынужден осуществлять свой выбор, ориентируясь на имеющиеся партийные структуры и общественно-политические движения. Что же представляли собой в регионе партийно-политические силы, противостоящие оппозиции?

Прежняя партия "власти" - "Демократический выбор России" - на Дону к середине 90-х гг. имела весьма незначительную численность (до 200 человек). Редкие публикации в газетах, небольшие семинары для сторонников, консультации с другими политическими организациями - вот собственно и вся деятельность в регионе этой достаточно мощной в Российской Федерации партии. Не смогло достаточно широко развернуться в области и движение "Наш дом - Россия" (НДР) - новая "партия власти". Председателем совета регионального отделения НДР стал один из заместителей главы администрации области А.И. Бедрик. В ходе интенсивного мобилизационного партстроительства "сверху-вниз" численность областной организации быстро достигла 20 тысяч человек. Учредительная конференция Ростовского отделения движения НДР состоялась в июне 1995 г., однако за полгода, даже при наличии поддержки представителей власти, удалось достичь достаточно скромных результатов. На выборах за НДР проголосовало 5,33% избирателей (почти в 2 раза меньше, чем по России в целом - 10,13%). Часть электората НДР была распылена между другими «провластными» партиями: за Партию Российского Единства и Согласия (ПРЕС) в области проголосовало 1,66%, за "Демократический выбор России - Объединенные демократы" - 2,51%, за движение "Вперед, Россия" - 1,63%. Таким образом, фрагментарность донской многопартийности, отражавшая ее общероссийское состояние, дезориентировала часть избирателей, распылила их голоса и привела к отклонениям в представительности в Государственной Думе. Голоса более 40% жителей Ростовской области, проголосовавших за избирательные объединения и блоки, не преодолевшие пятипроцентный барьер, не были в ней представлены. Принципиально иной сложилась картина в Ростовской области на следующих очередных выборах в Государственную Думу в 1999 году. За 6 избирательных объединений, которые были допущены к распределению депутатских мандатов, т.е. преодолевших пятипроцентный барьер, на Дону проголосовало 84,76% избирателей, участвовавших в выборах. При этом появившиеся в регионе, как и в целом по стране, новые политические структуры значительно изменили расстановку партийно-политических сил и, соответственно, результаты выборов. Во-первых, в кратчайшие сроки, фактически в течение октября 1999 г., в области была сформирована региональная структура движения "Единство". Эта новая мощная "партия власти" не идентифицировала себя в своих предвыборных тезисах ни с одним из существующих в России общественно-политических течений. Было заявлено о намерении представлять в политической сфере интересы всех россиян. В предвыборной платформе выделялись три раздела: "Человек и государство" - предлагались меры, позволяющие людям видеть в государстве своего защитника; "Человек и экономика" - намечались меры, которые были очевидны, но до сих пор не реализованы, с тем, чтобы экономика начала работать не на кучку олигархов, а на широкие слои населения; "Человек и общество" - ориентировал на переход от разобщенности общества к самоорганизации и оптимизму.

Эти умеренно консервативные идеи легли в основу всей предвыборной работы регионального избирательного штаба "Единства". Ее эффективности способствовали несколько факторов. Во-первых, это была новая "партия власти", принципиально ориентированная на новые – путинские - круги политической элиты (на Дону, к примеру, НДР, преодолевший пятипроцентный барьер в 1995 г., на новых выборах не набрал и одного процента). Во-вторых, в риторике как нового председателя правительства РФ, так и новой "партии власти" ключевыми понятиями являлись "государственность" и "патриотизм". Именно это позволило привлечь часть государственнически- и национал-патриотически ориентированного электората (в регионе ЛДПР потеряла более пяти процентов голосов, левые патриоты-государственники из движения "Коммунисты за СССР" - более трех процентов, а все другие патриоты не набрали и по одному проценту). В-третьих, "Единство" не просто использовало всю мощь административного ресурса, но делало это достаточно профессионально. Как сказал В.А. Аверченко, бывший вице-губернатор Ростовской области, уже после победы на выборах: "Я пришел в Думу не случайно, это было продумано задолго до выборов, и еще в мае сделаны шаги к этому" [2].

Кроме "Единства" новыми, значительными по ресурсному обеспечению политическими структурами в регионе стали радикал-либеральный Союз Правых Сил (СПС) и социал-ориентированный блок "Отечество - Вся Россия" (ОВР). СПС своими приоритетными задачами считал защиту частной собственности и гражданских свобод, формирование сильной профессиональной армии, отмену депутатских привилегий. Вместе с тем СПС выступал за сокращение государственного вмешательства в экономику, а собственные политические ошибки, допущенные в период пребывания лидеров блока в руководящих структурах государственной власти, объяснялись тем, что "не ошибаются те, кто ничего не делает". Блок "Отечество - Вся Россия", напротив, выступал за создание сильного социально ориентированного государства и формирование "действительно гражданского общества", за корректировку осуществленных ранее реформ, поддержку отечественного товаропроизводителя. Возможно именно этот блок, используя в предвыборной борьбе не только государственную, но и социал-либеральную риторику, находясь с помощью СМИ постоянно в эпицентре борьбы различных групп политических элит, и оттянул у регионального "Яблока" часть его электората ("Яблоко", по сравнению с 1995 г., потеряло почти половину своих голосов – с 14,11% до 7,17%. Именно такая часть электората - чуть более 7% - и проголосовала за ОВР). Итогом такой расстановки партийно-политических сил в регионе явились принципиально новые результаты выборов в Государственную Думу. Донской электорат перестал быть, в большинстве своем, протестным. И хотя основная оппозиционная политическая партия в регионе - КПРФ и укрепила свои позиции, набрав 28,48% голосов (по сравнению с 24,29% в 1995 г.), существенным образом сократилась поддержка социал-либеральной и национал-демократической оппозиции за счет нового «провластного» политического лагеря и мощной новой "партии власти".

Данная перегруппировка партийно-политических сил в регионе стала возможной с усилением роли партии как легитимного агента политической конкуренции за власть. С реализацией этой функции российские партии испытывали наибольшие сложности, особенно в регионах, поскольку они не определяли основного содержания борьбы за исполнительную власть, которая в России почти тождественна понятию "власть вообще" [3]. Избиратель же стремится на федеральных выборах в условиях смешанной избирательной системы реализовать не только свои социально-экономические интересы, но и идеалистические воззрения. Это заставляет различные группы политической элиты (как на федеральном уровне, так и в регионах) создавать политические структуры, которые, выполняя функции партий, являлись бы важной составляющей борьбы за власть.

Вторая функция политических партий, связанная с выдвижением во власть, на протяжении прошедшего десятилетия реализовалась в регионе также достаточно слабо. Это наглядно проявилось в практике выборов в региональные представительные органы власти.

На выборах в марте 1994 г. в Законодательное собрание Ростовской области не добились победы ни донские демократы, ни их политические оппоненты - блок коммунистов.

Демократы, представленные на Дону праволиберальными партиями, входили в «провластный» политический лагерь. На выборах в ЗСРО такие организации как "ДР", "Гражданское возрождение", РДПФ, СДПР, еще и Лига молодых республиканцев, часть бывших членов ДПР и НПСР, Донская молодежная лига выступили единым предвыборным блоком "Выбор Дона". Впоследствии этим блоком было достигнуто соглашение о координации действий с ПРЕС и блоком "Яблоко". "Выбор Дона" построил свою предвыборную программу на тиражировании "универсальных ценностей" западной либеральной демократии. Он предлагал монетаристские принципы "лечения" отечественной экономики, а также отказывался от государственной политики протекционизма - от акцентов на социальной защите населения и идеях патриотизма и возрождения России. Был создан единый штаб, координирующий совместные усилия на выборах, объединены материальные и финансовые ресурсы. Все это позволило блоку выдвинуть 14 кандидатов в депутаты ЗСРО, их них были избраны 3 человека.

Основной причиной поражения данного провластного политического лагеря явилось нежелание региональной власти поддержать его, поскольку исполнительная власть шла в региональный представительный орган без партийного лейбла. В ЗСРО были избраны 17 глав районных и городских администраций, руководителей подразделений администрации области, а также 10 бывших депутатов облсовета последнего созыва, в том числе председатель облсовета А.В. Попов и его заместитель М. Гайчук. Председателем нового областного представительного органа (ЗСРО) был избран А.В. Попов. Собственную позицию в отношении проводимых в стране радикал-либералами реформ он разъяснил в книге воспоминаний "Время выбрало нас" следующим образом: "В последние два года я вместе с другими депутатами много сделал для того, чтобы сделать реформы на Дону более "русскими". Что это значит? А то, что при выработке кардинальных решений мы не копировали модель с западных примеров. У нас своя история. У нас своя судьба, и должен быть путь к свету". Подобная позиция в правящей элите была представлена, по свидетельству социологов, в следующем соотношении: сторонников социал-демократической, коммунистической, социал-либеральной и радикал-либеральной модели общественного устройства, как 1:1:1:0,2.

Та же тактика определенного дистанцирования от федеральной "партии власти" - НДР – имела место у исполнительной власти области и на вторых выборах в ЗСРО в 1998 году. Региональное отделение НДР сотрудничало с новым «провластным» политическим движением "За социальный прогресс и гражданское согласие" (ЗСПиГС). Это региональное движение было образовано еще в преддверии губернаторских выборов в августе 1996 года. Координационный совет состоял из 22 членов - руководителей организаций, входящих в движение. Всего движение объединило более 100 юридических и физических лиц. В их числе общественно-политические организации, национально-культурные объединения, молодежные общественные организации и др. На выборах в Законодательное Собрание движение ЗСПиГС поддержало 7 кандидатур, из них избрано 4 представителя.

В целом, партийное представительство в ЗСРО второго созыва было незначительным. Коммунисты получили девять мандатов из 45-ти. Другие политические партии и общественные движения достигли меньшего. «Яблоку» удалось из семи кандидатов, дошедших до дня голосования, провести в ЗСРО только троих. ЛДПР выдвинула 5 претендентов, из которых ни один не добился успеха. Один депутат ЗСРО был избран при поддержке общественно-политического движения «Шахтеры России» [4].

Политический лагерь "партии власти" и сама исполнительная власть в корне пересмотрела свою избирательную стратегию на очередных выборах в региональный парламент в марте 2003 года. Во-первых, усилия власти были направлены не на широкий, аморфный по составу «провластный» политический лагерь, а на региональное отделение мощной федеральной "партии власти". Ею к 2003 году стала "Единая Россия". Во-вторых, особенностью избирательной тактики региональных партийных структур явилось открытое (гласное) согласование округов и списков кандидатов между партиями, принадлежащими к "провластному" политическому лагерю, и "партией власти". Сама эта практика не нова как для нашего региона, так и для Российской Федерации в целом. О ней много говорится в контексте блоковой тактики, используемой в политической борьбе. Подобный политический компромисс в марте 2003 г. в Ростовской области был реализован открыто и гласно. Использование подобной политтехнологии объяснимо стремлением некоторых парторганизаций трансформироваться в форму бизнес-структуры. То есть партия, по мнению некоторых социологов и политтехнологов, это не структура гражданского общества, призванная в первую очередь реализовывать интересы определенных социальных групп во власти, а это некая холдинговая посредническая организация между властью и группами интересов. Но тогда теряется смысл и значение представительной формы демократии, если партии выражают интересы различных слоев общества не через соучастие во власти, а выступают лишь посредниками, работающими по законам маркетинга.

Третьи выборы Законодательного Собрания Ростовской области подтвердили тезис партолога Мориса Дюверже, согласно которому мажоритарная избирательная система в один тур голосования приводит к формированию двухпартийной системы или коалиции вокруг двух наиболее сильных оппонентов [5]. В данной избирательной кампании участвовали два блока, обладавшие весьма различными ресурсами – коалиция «Правый берег», объединявшая кандидатов от «Яблока», «Единой России» и СПС и левый блок во главе с КПРФ. Тем не менее, полномасштабной политизированной агитационной кампании двух блоков на выборах не было. Вызвано это было, прежде всего, тем, что данная дихотомия могла означать укрепление предвыборных шансов оппонентов действующей власти и поддерживаемых ею кандидатов. Поэтому сценарием большинства предвыборных ситуаций в округах стало противостояние деидеологизированного кандидата, поддерживаемого ростовской правящей элитой и коммуниста.

В-третьих, "партия власти", как и другие политические организации в области, предпочла не выдвигать кандидатов от собственных партийных структур. О своей принадлежности к политическим партиям заявили лишь 24 коммуниста, 5 "яблочников", 3 кандидата от СДПР, по 2 кандидата от ЛДПР и Партии Возрождения России, и по одному кандидату от Народной партии РФ, АПР, СПС, "Единой России", общероссийского политического движения "В поддержку армии, военной промышленности и военной науки". И это при том что, к примеру, "Единая Россия" на выборах поддерживала 42-х кандидатов. То есть, на основе опыта региональных выборов 90-х годов был сделан вывод, что привязка кандидата к «провластному» политическому лагерю, а тем более к "партии власти" уменьшает его шансы расширить электоральную базу. Кандидаты-хозяйственники на выборах находились в более благоприятном конкурентном положении, нежели партийцы в связи с тем, что партийный представитель был зачастую ограничен рамками определенной идеологии, тогда как деидеологизированные кандидаты оказывались свободными в выборе своего электорального поля. Тем более что российское избирательное законодательство не предоставляло политическим партиям исключительного права выдвижения кандидатов на выборах. Вследствие этого многие претенденты на выборные посты пытались отбросить партийную ответственность и выдвигаться самостоятельно.

Нужно сказать, что и сами представители областных отделений политических партий не стремились к идеологическому позиционированию, отстраиваемому в отношении региональной правящей элиты и проводимого ею политического курса. Они, скорее, идентифицировали себя в качестве подразделений общероссийских организаций, целью которых было продвижение в федеральные органы власти, нежели стремление к завоеванию власти на местном уровне. В этой связи донские партийцы практически не проявили себя на ниве разработки альтернативных программ регионального развития, как правило, ограничившись использованием политических платформ общероссийских организаций. Это не способствовало возникновению региональной идеологической идентификации донских отделений партий, но вносило свою лепту в общую тенденцию деидеологизации регионального политического процесса.

Последнее было объективным явлением. Представительные органы власти на новом конституционном этапе перестали обладать значимым ресурсным потенциалом. В них, как правило, проходили лишь процедуру легитимации политические решения, уже принятые вне плоскости публичной политики. А значит региональный парламент, как и местные представительные органы превращались из площадки для проведения политических дискуссий с целью принятия ответственных решений в декоративные органы. Дискуссии в них по тем или иным законопроектам, как правило, обнажающие суть идеологических разногласий депутатов, сводились к формуле, обозначенной спикером донского парламента А.В. Поповым: «Трибуна Законодательного Собрания не место для выяснения политических пристрастий» [6]. В контексте данной формулировки и предпринимались определенные действия по деидеологизации и деполитизации ЗСРО. Так, например, была усложнена процедура создания партийных фракций в Законодательном Собрании второго созыва, в связи с чем, даже имея 20% депутатских мест, областные коммунисты так и не смогли создать партийную депутатскую группу.

Реально действующая демократия способствует формированию разнородного по политическому составу парламента. Именно эта множественность, или плюральность общественной жизни и является двигателем общественного прогресса. И демократические процедуры выборов призваны обеспечивать эту множественность, а не нивелировать ее.

Весьма ограниченное влияние современные партии оказывали и на формирование исполнительной власти. Одной из причин такого положения дел стала слабость региональных партийных организаций к моменту выработки тех законодательных «правил игры» которые были призваны регламентировать взаимоотношения между институтами политической власти. В данном случае речь идет об обстоятельствах принятия донской Конституции – Устава Ростовской области в середине 90-х гг. Здесь столкнулись два варианта Устава. Первый из них был разработан в областной администрации и предусматривал весьма существенное ограничение прав представительного органа власти донского региона. Второй был внесен на рассмотрение Законодательного Собрания депутатами-«яблочниками» М.В. Емельяновым и А.В. Ищенко. В последнем проекте были предусмотрены правовые нормы, которые имели целью установление определенного баланса во взаимоотношениях исполнительной и законодательной ветвей власти региона.

Необходимо отметить тот факт, что представители политических партий и общественных движений Ростовской области разных идеологических направлений на парламентских слушаниях 26 июля 1995 года высказали свое неудовлетворение проектом Устава, разработанным в администрации [7]. Они отмечали такие его недостатки как отсутствие механизма сдержек и противовесов (Т.А. Емелина, Социалистическая партия трудящихся), фактическую неподконтрольность исполнительной ветви власти и «авторитарное правление» (В.А. Кирпаль, «Яблоко»), возможность совмещения депутатских должностей с работой в исполнительных органах власти (Г.С. Эскин, Союз Донская альтернатива). А.И. Морщинер (КПРФ) поддержал проект Емельянова – Ищенко. По его мнению, принятый документ в первом чтении «хуже всех тех …, которые существовали до этого». Но эти замечания политических партий не были учтены. Проект администрации с незначительными поправками был принят депутатским большинством, представлявшим интересы исполнительной власти.

Таким образом, в середине девяностых годов в результате разработки и принятия основных законодательных документов, регулирующих вопросы взаимодействия между ветвями региональной власти, на институциональном уровне было зафиксировано соотношение политических сил, существовавшее в данный период. В частности, слабость региональных отделений политических партий и общественных движений, переживавших период становления и не добившихся значительного представительства в региональном представительном органе, преобладание представителей исполнительной ветви власти в ЗСРО первого созыва привели к юридическому закреплению доминирующего положения в политическом пространстве за административными структурами при ослаблении других региональных политических институтов.

В начале 90-х годов привлекательной для большинства простых обывателей, а также для людей, не реализовавших свои не востребованные советской системой возможности и амбиции, явилась идеология социальной справедливости, которую весьма эффективно использовали демократы 80-х -начала 90-х годов. Борьба против привилегий коммунистической советской партгосноменклатуры - вот основная предвыборная идея Б.Н. Ельцина, которая оказалась востребованной большинством россиян. Учитывая, что в период становления политического плюрализма все политическое пространство делилось по принципу "за или против" происходящих в обществе реформ, а основными субъектами политического противоборства выступали не добровольные самодеятельные объединения, т.е. партии, а институты власти, региональные протопартийные структуры практически не влияли на выбор жителей как сельских районов, так и городов. Такая же ситуация сложилась и в середине 90-х годов. В начале 1996 г. состоялись вторые выборы Президента РФ, а в сентябре - первые выборы Губернатора Ростовской области. В регионе, как и в начале 90-х гг., сложилась бинарная расстановка политических сил. Региональные либеральные партии сплотились вокруг созданного Донского регионального движения общественной поддержки Б.Н. Ельцина. К единению сил в конце июля 1996 г. (второй тур президентских выборов) призвал и политсовет регионального отделения ДВР. Эта позиция была поддержана местной организацией "Яблока", сторонниками А. Лебедя и С. Федорова. Такое единство либералов во многом способствовало получению на выборах следующих результатов: Б. Ельцин - 50,67% против 47,17% у Г. Зюганова. Этот итог принципиально отличался от итогов первого тура, когда 29,08% голосов (от числа избирателей, принявших участие в голосовании) были отданы за Ельцина и 34,99% - за Зюганова.

Таким образом, победа Ельцина в регионе не означала поражение его политического оппонента. Коммунисты увеличили количество своих избирателей в Ростовской области на 16,84% по сравнению с выборами в Государственную Думу 1995 г. и на 9,28% по сравнению с первым туром голосования.

Представляется, что подавляющая часть участников голосования, особенно во втором туре президентских выборов, выбирала не личности претендентов, не идеологемы демократов или коммунистов, а вектор развития российского общества на ближайшие годы. Ибо ставка всех политических сил, поддержавших в предвыборной кампании Ельцина, по свидетельству экспертов, была сделана на "антикоммунизм", на борьбу с движением общества вспять. Большинством выбор был сделан в пользу продолжения реформ. Вместе с тем, надо иметь в виду, что большинство это относительно. Сравнительно небольшой разрыв количества голосов, поданных за кандидатов, свидетельствовал о необходимости учета политического настроения свыше одного миллиона избирателей области, особенно среди сельского населения.

Данные выводы были учтены В.Ф. Чубом, главой исполнительной ветви власти в регионе. В своей предвыборной кампании, которая началась вскоре после президентского марафона, он сделал ставку не на антикоммунизм и либеральные ценности, а на прагматизм и осознание своей причастности к происходящим в регионе переменам. Перед жителями региона В.Ф. Чуб предстал не в ореоле политика-либерала, а в образе хозяйственника, заинтересованного в учете интересов всех избирателей. Его поддержали все либеральные партии области, вошедшие в региональное движение "За социально-экономический прогресс и гражданское согласие" (НДР, ДВР, ПРЕС, РПРФ, "Яблоко", Союз "Донская альтернатива", "Демократический Дон", "Реформы - новый курс" и др.). При такой расстановке политических сил единственным реальным соперником В.Ф. Чуба мог стать только претендент от коммунистов.

Вокруг структур КПРФ в области, как и на федеральном уровне, был сформирован новый народно-патриотический блок. Основные идеи этого блока - восстановление российской государственности, сохранение научно-технического потенциала страны и прекращение проведения "реформ во имя реформ" - легли в основу предвыборной платформы Г.А. Зюганова еще на президентских выборах. Затем в августе 1996 г. был проведен учредительный съезд, на котором и был создан Народно-патриотический Союз России (НПСР). Аналогичная структура была создана и на Дону. 20 июля 1996 г. состоялась первая учредительная конференция Ростовского регионального отделения НПСР. Соглашение об учреждении РРО НПСР подписали областные организации КПРФ, СПД "Держава", движение "Духовное наследие", "Ленинский коммунистический союз молодежи", "Русская партия", студенческий профсоюз "Защита" и другие общественные организации. Блок выдвинул претендентом на пост губернатора области своего лидера - Л.А. Иванченко, который стал активно использовать в предвыборной борьбе не только идеи социальной справедливости, но и державно-патриотические лозунги. Однако итоги голосования, которые сторонниками Л.А. Иванченко были поставлены под сомнение, убеждают в относительно индифферентном отношении большинства жителей области к собственному идейно-политическому самоопределению. Как показывают социологические исследования, избиратели Дона, как и большинство российских граждан, нейтрально или даже негативно относились на местных выборах к партийно-политической деятельности, чем эксперты отчасти и объясняли итоги губернаторских выборов.

Подобная ситуация внешне не изменилась и в условиях нового избирательного цикла 2000 и 2001 гг. По-прежнему и новый Президент РФ, представляющий исполнительную власть, и действующий губернатор области шли на выборы как управленцы, а значит прагматики, отстаивающие государственные интересы вне партийной идеологии. По-прежнему и президента, и губернатора в регионе поддерживали "партия власти" в новом "издании" и большинство «провластных» политических партий и общественных движений. К марту 2000 г. ростовское отделение предвыборного штаба В.В. Путина поддержали 25 подобных общественных структур ("Единство", НДР, "Женщины России", ОВР, СПС и др.). В качестве оппонентов Путина предвыборную деятельность в области вели региональные избирательные штабы нескольких кандидатов на пост Президента РФ. Многие из них, не имея региональных партийных структур, свели всю избирательную кампанию к использованию бесплатного эфирного времени. Другие (ЛДПР, "Яблоко", "Духовное наследие") были недостаточно инициативны, наступательны, а иногда и не профессиональны в проведении предвыборной агитации. Единственными весомыми оппонентами В.В. Путина на Дону были сторонники Г.А. Зюганова. Свидетельствовала ли подобная расстановка политических сил в регионе о наличии реальной политической конкуренции, которая позволяет демократической политической системе сохранять способность к саморазвитию? Безусловно, нет, ибо в данном случае конкурировали не просто представители различных элитных группировок, а элита действующей исполнительной власти и главные творцы политической состязательности - политические партии и их представители. И именно они, в очередной раз максимально раздробив свои усилия, не создали условий для проявления спроса на политическую конкуренцию со стороны населения.

Итоги политической состязательности на выборах президента: 26 марта 2000 г. В.В. Путин одержал убедительную победу в Ростовской области - 53,33% при общероссийском результате в 52,94%. На втором месте - Г.А. Зюганов (32,54%), на третьем - Г.А. Явлинский (5,18%). Среди остальных кандидатов самый высокий процент голосов у В.В. Жириновского (2,42%) и А.М. Тулеева (1,75%), все остальные претенденты на пост главы государства не набрали и 1% голосов. Таким образом, главный оппонент и.о. президента - Г.А. Зюганов, представляющий основную оппозиционную партийно-политическую силу, не просто проиграл на выборах кандидату, поддержанному "партией власти", но впервые в электоральной практике на Дону снизил уровень своей поддержки (на 13,63% по сравнению с итогами второго тура выборов 1996 г.).

Иными были результаты выборов губернатора Ростовской области. На них, безусловно, повлияли события, произошедшие на этапе выдвижения кандидатов. Из 147 общественно - политических объединений, обладающих правом выдвижения кандидатов на должность Главы Администрации Ростовской области, только региональная организация КПРФ выдвинула своим кандидатом Л.А. Иванченко, депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации. Остальных кандидатов - В.Н. Дека - председателя РРОО "Кредитный союз общественных объединений", В.Ф.Чуба - действующего Главу Администрации области, П.Я. Волошина - заместителя Главы администрации Зимовниковского района - выдвинули инициативные группы избирателей, а директор ООО "Траверс" и ООО "Корпорация "Витязь" В.В. Чистяков выдвинул свою кандидатуру сам. После сбора подписей и их проверки с избирательного "марафона" были сняты В.Н. Дек, не предоставивший необходимый пакет документов, а также Л.А. Иванченко и В.В. Чистяков - за недостоверные подписи (более 10% от числа проверенных). В результате в выборах участвовали действующий Губернатор области В.Ф. Чуб, получивший поддержку 78,23% избирателей, что на 16,08% больше, чем на выборах в 1996 г., и П.Я. Волошин, заместитель главы районной администрации, набравший 7,25% голосов.

Подобный уровень конкуренции свидетельствовал не только об ослаблении партийности выборов. Представляется, что политическая конкуренция в Ростовской области не обеспечена предложением со стороны региональной политической элиты, при наличии определенного спроса со стороны населения. Последнее подтверждает рост доли избирателей, голосующих против всех кандидатов (по сравнению с 1996 г. более чем на 10%). Это не "ленивая" реакция голосующих "ногами". Напротив, активность избирателей возросла на 3,88% по сравнению с 1996 годом. Следовательно, этот рост голосовавших "против всех" есть выражение активной позиции избирателя.

Однако, если данная тенденция увеличения спроса на политическую конкуренцию на выборах в федеральные и региональные органы власти появилась на Дону в новом тысячелетии, то на выборах в органы власти муниципальных образований ни в декабре 1996 - июне 1997 гг., ни в декабре 2000 - мае 2001 гг. она не наблюдалась. На муниципальных выборах в рамках этих двух электоральных циклов, во-первых, имела место тенденция к поддержке представителей исполнительной власти, при этом патерналистские настроения избирателей сопровождались снижением уровня альтернативности выборов.

Политические партии на муниципальных выборах проявили себя недостаточно активно. Так, в 55 административных единицах Дона КПРФ выставила лишь 18 кандидатов, одиннадцать из которых на выборах проиграли. Семеро добились должностей руководителей местных администраций. Кроме того, в 5-ти муниципалитетах победили главы администраций, поддержанные обкомом КПРФ. В представительные органы МСУ донские коммунисты на 887 депутатских мест выдвинули 327 кандидатов, менее половины из них победили в своих округах. Подводя итоги муниципальных выборов в Ростовской области, первый секретарь обкома КПРФ Л.А. Иванченко заявил, что коммунистам «удалось разорвать порочный круг назначенцев Чуба», но при этом добавил - «говорить о победе левых сил не приходится» [8].

Еще менее активно на выборах в местные исполнительные органы власти проявили себя иные политические партии и общественные движения: «Яблоко» выставило одного кандидата на должность главы муниципального образования - С.В. Миронова в г. Таганроге, который проиграл; из пяти кандидатов ЛДПР только один (О.А. Малышкин) добился успеха в Тацинском районе Ростовской области [9]. Лишь только «Яблоко» смогло сформировать достаточно большую депутатскую группу в Думе г. Ростова-на-Дону. Однако ее влиятельность не следует преувеличивать, учитывая фактически подчиненное положение представительного органа МСУ по отношению к горадминистрации.

Подобный уровень партийного представительства не означал что руководители муниципальных органов власти были в состоянии проводить партийную линию в своей работе. Причина здесь следующая: особенности системы межбюджетных отношений заключавшиеся в том, что местные налоги составляли сверхмалую долю доходов муниципальных бюджетов, приводили к тому, что состояние муниципального хозяйства сильно зависело от средств из областного бюджета. Это несовершенство превращало избранных глав местных администраций в клиентелу региональных властей. Так, уже через полтора года после выборов руководителей муниципальных образований в обкоме КПРФ пришли к выводу, что «влияние большинства райкомов на позицию «наших» глав администраций крайне низкое. Многие из них дистанцировались от партийных организаций, а порой проводят линию администрации области, а не партии» [10] .

Ко второму циклу муниципальных выборов 2000-2001 гг. основные политические партии подошли в условиях наличия явных кризисных тенденций. Главы администраций – коммунисты на этих выборах старались не демонстрировать себя с партийных позиций – не указывали свою принадлежность к КПРФ ни в предвыборных листовках, ни в данных о выдвижении, хотя и рассчитывали привлечь левый электорат. В целом партийное представительство в руководящих органах муниципалитетов потеряло полноценный политический смысл. Так, хотя коммунисты и смогли провести из 27 поддерживаемых и выдвинутых кандидатов в главы администраций девятерых, это мало способствовало укреплению идеологических позиций КПРФ в регионе.

Таким образом, участие в муниципальных выборах региональных отделений политических партий накануне нового этапа партийной институционализации свидетельствовало о реальной маргинализации данных структур, выразившейся в сворачивании их публичной деятельности в регионе. Это явилось еще одним подтверждением своевременности и необходимости проведения в российском обществе политико-правовой институционализации политических партий.

Новый ФЗ «О политических партиях» потребовал от партийных структур активизации собственной внутрипартийной жизни. В частности, в связи с необходимостью выполнения такого требования к общероссийским партиям как наличие более чем в половине субъектов РФ региональных отделений численностью не менее ста человек, в Ростовской области широко развернулось партийное строительство. К 2003 году было зарегистрировано более 30 региональных отделений общероссийских политических партий. В их числе партии, участвовавшие в предшествующих избирательных кампаниях на Дону, а значит обладающие определенной электоральной базой и достаточно представительными местными организациями в области, - КПРФ (зарегистрировала свое региональное отделение 03.2002), партия "Единство" и "Отечество" - "Единая Россия" (03.2002), ЛДПР (05.2002), "ЯБЛОКО" (06.2002), АПР (09.2002), СПС (11.2002). Успехи этих шести политических партий в предшествующие избирательные кампании в области были достаточно заметны на выборах в федеральные органы власти (Госдума 1993, 1995, 1999 гг.). И, безусловно, меньшую их активность, а, соответственно, и успехи можно было наблюдать на муниципальных выборах (1996-1997 гг., 2000-2001 гг.) и на выборах в ЗСРО (1994, 1998, 2003 гг.). Тому есть множество причин, но основная связана с различиями в избирательных системах. На выборах депутатов Госдумы ФС РФ с декабря 1993 года используется смешанная система, предполагающая возможность выдвижения своих кандидатов партиями как по одномандатным округам, так и партийными списками по единому общефедеральному округу. Представительный же орган власти Ростовской области, как и донских муниципалитетов, формировался по мажоритарной системе. Переходный двухгодичный период вступления в силу некоторых норм ФЗ "О политических партиях" позволил депутатам ЗСРО второго созыва оставить без изменения прежнюю избирательную систему, что не способствовало занятию политическими партиями достойной ниши в региональном политическом процессе.

Итак, на протяжении 1990-х - начала 2000-х гг. в Ростовской области региональные политические партии активно участвуя в формировании и деятельности новой системы власти, накапливали определенный политический опыт. Развитие института выборов как одного из основополагающих элементов российской демократической политической системы шло по пути совершенствования избирательного законодательства, развития политической конкуренции как в виде бюрократической состязательности, так и с использованием публичных ее форм.

К началу подготовки думских выборов 2003 года ведущие позиции на политическом ландшафте Дона занимали несколько политических сил: "Единая Россия", КПРФ, "Яблоко", лидерство которых было обусловлено накопленным в предыдущих избирательных кампаниях весомым политическим капиталом, позволяющим претендовать на власть. На их фоне проблемно, по сути, выглядели перспективы иных политических сил региона. Так, несмотря на предпринятые меры по усилению местной организации СПС, заметно ослабившей свои позиции в регионе, в частности - замену регионального руководства молодыми, энергичными кадрами, партия насчитывала всего 800 приверженцев своих взглядов на Дону. Обладая значительными финансовыми возможностями в избирательной кампании, она ограничила спектр своей деятельности в основном городами областного значения, что было явно недостаточно в преимущественно сельскохозяйственном регионе. Примерно также в избирательной кампании функционировали "Народная партия Российской Федерации", "Партия Возрождения России", "Российская партия жизни", "Российская партия пенсионеров - Партия социальной справедливости".

В избирательной кампании на Дону были представлены и такие силы как "Партия мира и единства", СДПР, ЛДПР, ДПР, которые, несмотря на относительно высокую численность (в пределах 1 тысячи человек), были малоизвестны донскому электорату. Названными политическими силами партийный спектр Дона не ограничивался, поскольку действовали региональные представительства, прошедшие регистрацию в Минюсте по Ростовской области, но не заявившие о себе общественности Дона. В целом, в избирательную кампанию по выборам депутатов Государственной Думы ФС РФ включились 18 из 19 политических партий и 5 избирательных блоков, допущенных ЦИК РФ к выборам.

По итогам выборов в Государственную Думу ФС РФ в семи одномандатных избирательных округах области были избраны пять депутатов, выдвинутых политическими партиями, в том числе 3 депутата (Дятленко В.В. - округ 147, Литвинов В.А. - округ 144, Гребенюк В.Д. - округ 147) - политической партией "Единая Россия", 1 депутат (Аверченко В.А. - округ 142) - "Народной партией Российской Федерации" и 1 депутат (Емельянов М.В. - округ 146) – «Яблоком». Нужно сказать что во всех одномандатных избирательных округах потерпели поражение представители оппозиционных сил. Это было следствием новой расстановки политических предпочтений российского избирателя. Представительство донских депутатов, баллотировавшихся по федеральному списку (региональным спискам), сократилось. Если в Государственной Думе третьего созыва Ростовскую область представляли 8 депутатов, то в Думе четвертого созыва - 6 депутатов, из которых четверо были выдвинуты политической партией "Единая Россия", один - политической партией КПРФ и один - ЛДПР.

За политическую партию "Единая Россия" проголосовали 38,99% донских избирателей, за КПРФ - 14,72%, ЛДПР - 11,31% и за избирательный блок "Родина" - 8,98% избирателей области от числа принявших участие в голосовании. Девятнадцать политических партий и избирательных блоков не преодолели 5% барьер. За "ЯБЛОКО" проголосовали 3,76% избирателей области, за "Российскую партию пенсионеров - Партию социальной справедливости" - 3,61%, за "СПС" - 2,59%, за "Аграрную партию" 2,87% избирателей от числа принявших участие в голосовании.

Таким образом, сложившаяся накануне думских выборов 2003 года новая партийная система, благодаря блестящей избирательной стратегии "партии власти", саккумулировала рост протестного голосования и по стране, и в регионе. Об этом свидетельствовало не только голосование "против всех" (в Ростовской области оно составило 4,46%), но и рост неявки к избирательным урнам (на 10,55% по сравнению с выборами 1999 г.). К факторам, обусловившим это явление, следует отнести децентрализацию власти (передачу ответственности на нижестоящий уровень), нерешенность ряда важнейших материальных и социальных проблем большинства населения, отсутствие у него субъективной уверенности в эффективности своего участия в работе выборных органов. Именно поэтому периодические, демократические выборы, являясь одним из важнейших "амортизаторов социальной напряженности", способны укоренять в обществе культуру политического участия, под которой понимаются позитивные установки в отношении гражданского долга, гражданского доверия, эффективности и лояльности.

Таким образом, можно отметить два фактора, оказавших наибольшее влияние на развитие региональной многопартийности – особенности избирательной системы (преимущественно мажоритарный ее характер), а также институциональная модель организации власти в регионе, отличающаяся значительной концентрацией властных ресурсов в исполнительных органах. Оба эти обстоятельства привели к формированию двух главных блоков региональных отделений партий – «провластного» и «оппозиционного».

Без всякого сомнения, намеченные российским руководством реформы - избирательной системы, местного самоуправления, законодательные новации, касающиеся укрепления статуса политических партий способны привести к изменению состояния региональной многопартийности.

ПРИМЕЧАНИЯ:

Государственная Дума. Стенограмма заседаний. – М.: Изд-во Государственной Думы, 1996. – Т. 4. – С. 605-612.

Гайдар Е. Сделай разумный выбор. Беседы с избирателями. – М.; Изд-во Евразия, 1995.

Россия: Партии, Выборы, Власть. Под.ред. Краснова В.Н. – М., 1996. – С. 114.

Политические партии России. Ежегодник. – М.: Бизнес-пресс. – 1996. – С. 511.Холмская М.Р. Российская многопартийность: новый этап развития ( янв. – май 1994)// Кентавр – 1994. - ;№5.

Головлев В. Государственная Дума II-го созыва – роль и место в политическом переломе. – М.: Изд-во Государственной Думы, 2000. – С. 91.

Зюганов Г. Россия и современный мир. – М.: обозреватель – 1995 – С.21.

Тельман В. Дилеммы демократической позиции: Г. Явлинский, Яблоко и президенсткие выборы// Мировая экономика и международные отношения. – 1997 - №9 – С. 41.

Скляров С. Кто кому союзник? О совпадении мнений между фракциями и внутри фракций// Эксперт. – 1997, 7 июля - № 25 – С. 20.

Абрамов Ю.К., Головина Т.Ю. Политические партии и движения России 1998. – М., 1998. – С. 64, 467, 47, 331.

Бунин И., Зудин А., Колосов В., Макаренко Б., Рославлев К. Большая четверка// Новое время. -1996 - № 33 – С. 12.

С.А. Попов. Партии, демократия, выборы. – М.: Омега, 2003 – С. 130-131.; Крыштановская О. Анатомия российской элиты. – М.: Захаров, 2005 – С. 250-251.

Гайдар Е. Доклад на IV съезде ДВР// Демократический выбор. - 1996. – С. 4

Явлинский Г. Экономика России: наследство и возможности. – М.; Эпицент – 1995. - С. 124.

Бунин И., Зудин А., Колосов В., Макаренко Б., Рославцев К. Большая четверка. // Новое время. 1996. №47 – С. 11.

Жириновский В. Политическая классика. М., 1996. – С. 300,301.

Тельман В. Дилеммы демократической позиции: Г. Явлинский, Яблоко и президенсткие выборы// Мировая экономика и международные отношения. – 1997 - №9 – С. 41.

Абрамов Ю.К., Головина Т.Ю. Политические партии и движения России 1998. – М., 1998. – С. 47.

Абрамов Ю.К., Головина Т.Ю. Указ.соч. – С. 331.

С.А. Попов. Партии, демократия, выборы. – М.: Омега, 2003. С.130-131.

Крыштановская О. Анатомия российской элиты. – М.: Захаров, 2005 – С. 250-251.

Крыштановская О. Указ.соч. – С. 254.

1. См. напр.: Маринова В.Л. Дон проголосовавший (социолого-политический анализ предпочтений донского избирателя) // выборы депутатов Государственной Думы Федерального Собрания в Ростовской области. Ростов-н/Д, 1999. С.41.
2. Известия. 2000. 24 января.
3. Макаренко Б. Партийная система в России: эволюция, нынешнее состояние и перспективы. М.: Центр политических исследований, 2001. С.1.
4. Местная власть. 1998. Специальный выпуск №5. выборы депутатов Законодательного Собрания Ростовской области второго созыва. С.8-12.
5. Никонов В.А. В сторону партий. // Стратегия России. 2004. №1.
6. Текущий архив ЗСРО. Д.107, Оп.1., С.29. // Стенограмма девятнадцатого заседания Законодательного собрания Ростовской области. 6 сентября 1996 года.
7. Текущий архив ЗСРО. Приложение к потоколу №17. // парламентские слушания по проекту Устава Ростовской области. 26 июля 1995 года.
8. ЦДНИРО. Ф.3703. Оп.1. Д.35,. К.3. С.21,38. // Протокол №19 заседания Президиума Ростовского обкома КПРФ.
9. Местная власть. 1997. специальный выпуск. №3. Муниципальные выборы 22 декабря 1996 года – 1 июня 1997 года.
10. ЦДНИРО. Ф.3703. Оп.1. Д.32. К.3. С.22-23. // Протокол V пленума Ростовского обкома КПРФ. 25 апреля 1998 года.

СТАНОВЛЕНИЕ МНОГОПАРТИЙНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ