ВЛАСТЬ И ПАРТИИ В УСЛОВИЯХ РЕВОЛЮЦИОННОГО КРИЗИСА И МЕЖРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД: РЕФОРМАТОРЫ И РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ (1905-1917 ГГ.)

ВЛАСТЬ И ПАРТИИ В УСЛОВИЯХ РЕВОЛЮЦИОННОГО КРИЗИСА И МЕЖРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД: РЕФОРМАТОРЫ И РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ (1905-1917 ГГ.)

1. общенациональная оппозиция АВТОРИТАРНОМУ РЕЖИМУ И ЕЕ ЛЕГАЛИЗАЦИЯ

В начале ХХ века Россия вступила в полосу широкомасштабных социально-политических потрясений, радикально изменивших весь складывавшийся столетиями облик державы, направление ее дальнейшего развития. Неравномерный и противоречивый характер развития страны, ее многонациональный характер превратили российское общество к началу ХХ века в чрезвычайно пеструю структуру, отдельные элементы которой являлись воплощением по существу различных исторических эпох. Как писал Н.А. Бердяев, «ни одна страна не жила одновременно в столь разных столетиях, от XIV до XIX века и даже до века грядущего, до XX века». Все это очень затрудняло поиск оптимальных с точки зрения обеспечения социальной стабильности и эффективности управления форм обновления российской государственности, ибо каждая их «эпох», которые одновременно «переживались» страной, предъявляла во многом противоположные требования к принципам построения власти.

Модернизация в пореформенной России происходила весьма интенсивно и в сжатые исторические сроки. Авторитарная власть деформировала частично естественноисторический модернизационный процесс, инициируя и форсируя его отдельные стороны (индустриализация, внедрение новой техники и технологий, денежная реформа, частное предпринимательство) и вместе с тем длительное время искусственно блокируя такие его составляющие, как введение гражданского равноправия, политических свобод и реформирование политической системы. Учитывая западно-европейский опыт, предчувствуя неизбежность собственной трансформации, властные структуры верили и рассчитывали, что им удастся дозировать и контролировать процесс преобразований, направлять его в приемлемое русло, совместить модернизационные изменения в области экономики, социальной структуры, земского и городского самоуправления, суда со старой политической системой – неограниченным самодержавием. Все это привело к таким противоречиям в социальной сфере, которые стимулировали конфликтогенность во многих областях общественной жизни. Таким образом, в России в начале ХХ века столкнулись два противоположных начала: «бюрократическое», олицетворяющее самодержавные порядки, и либерально-демократическое, вызванное к жизни модернизационным процессом. Сосредоточив в своих руках разработку реформы государственного строя России и контроль за ее реализацией, бюрократы всячески стремились оттеснить от этого процесса представителей либеральной оппозиции, имеющих ряд разработанных моделей политического преобразования страны, в которых был учтен опыт западноевропейских демократий и национальные российские традиции. Выработанные в бюрократической среде проекты политических реформ были критически восприняты либеральной оппозицией, а это, в свою очередь, вело к обострению конфронтационной борьбы и ослаблению российской государственности.

Центральным вопросом будущих событий должен был стать вопрос о власти. В России любые извне идущие стремления преобразовать власть были сопряжены с большими трудностями, ибо государство, обладая огромной самостоятельностью, имело не только политические, социальные, но и психологические возможности маневра. В сознание масс веками внедрялась идея священности и неприкосновенности власти монарха. Вера в его мудрость и справедливость являлась мощным фундаментом российского абсолютизма, который пережил свою эпоху. С этой верой вошла многомиллионная Россия в свою первую революцию и всего лишь за полтора года проделала головокружительный психологический поворот: усомнилась в силе и справедливости монарха.

9 января 1905 года российское общество в лице массовой демонстрации рабочих, возглавляемой священником Гапоном, предложило царю мирный путь решения социально-экономических и политических проблем. Петиция рабочих начиналась словами: «Государь! Мы, рабочие и жители г. Петербурга, наши жены, дети и беспомощные старцы, родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты». Далее шло описание непосильного труда, произвола хозяев и чиновников и излагались просьбы о мерах «против нищеты народной», «против невежества и бесправия русского народа», среди которых была такая, как созыв «представителей земли русской от всех классов и сословий» [1].

Георгий Гапон (1860-1906 г.), еще будучи студентом Петербургской духовной академии, стал весьма популярным лицом на фабриках, в общежитиях, ночлежках Петербурга. Когда в феврале 1904 В.К. Плеве утвердил устав «Собрания русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга», Г. Гапон фактически стал руководителем организации, объединившей к началу 1905 года до 10 тысяч рабочих. Самое большое отделение действовало на Путиловском заводе. Георгий Гапон был хорошим организатором, непомерно честолюбивым, склонным к авантюрам, искреннее сочувствовал рабочим. О себе он говорил: «Я буду великим человеком или каторжникам»

Неизвестно, как родилась идея шествия к царю с петицией (возможно, сыграла роль либеральная банкетная кампания 1904 г.), но Гапон сам написал текст петиции, пригласив к сотрудничеству для усиления политической и экономической части социал-демократов. Петиция зачитывалась на многочисленных митингах. 7 января на одном из них Гапон заявил: «Если войска будут стрелять, мы будем обороняться. Часть войск перейдет на нашу сторону, и тогда мы устроим революцию… Разгромим оружейные магазины, разобьем тюрьму… Эсеры обещали бомбы». На встречах с социал-демократами Гапон обещал вывести на улицы столицы 300 тысяч человек и советовал позаботиться об оружии.

Петиция была переписана в 15 экземплярах: 11 для отделов «Собрания» 1 – царю, 2 – министрам внутренних дел и юстиции, 1 – Гапону.

Решение правительства не подпускать рабочих к Зимнему дворцу было принято уже 7 января. Гапон, предчувствуя возможное противоборство, направил министру внутренних дел князю П.д. Святополк-Мирскому письмо, в котором заверил в мирных намерениях рабочих. 8 января Святополк-Мирский отдал распоряжение арестовать Гапона (был выписан ордер №182 на задержание), доложил Николаю II о ситуации в столице и принятых мерах.

9 января была предпринята попытка остановить рабочих у заставы, но демонстранты стали просачиваться на Дворцовую площадь, войска открыли огонь по безоружным людям. Было убито свыше одной тысячи и ранено более двух тысяч человек. Бессмысленность и жестокость расправы всколыхнули всю страну. Вспыхнули многочисленные стачки рабочих. Появились различные прокламации, обращения, в том числе и либеральной общественности, с призывами обратить оружие против врагов народа – царя, министров, «всех грабителей несчастной русской земли». Вера в царя была подорвана. 10 января в Петербурге бастовало 160 тысяч рабочих на 650 предприятиях. Общими стали слова: «У нас больше нет царя!»

Николай II не ожидал такого исхода событий. Находясь в Царском селе, вечером 9 января, оценивая случившееся, он записал в своем дневнике: «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего Дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненных. Господи, как больно и тяжело!» [2].

Однако, не прекращались вооруженные действия войск и полиции против жителей Санкт-Петербурга и в последующие дни. За «мягкотелость был смещен министр внутренних дел П.Д. Святополк-Мирский. Его заменил человек с консервативными взглядами А.Б. Булыгин. 11 января царским указом была учреждена должность Санкт-Петербургского генерал-губернатора с чрезвычайными полномочиями. Этот пост занял бывший обер-полицмейстер Москвы генерал Трепов Д.Ф., фактически ставший диктатором столицы. Начались массовые аресты, многих выслали из столицы в административном порядке. Все эти действия свидетельствовали, что мирно договориться, по крайней мере, в данное время, правительство не желало. А.Ф. Керенский в своих воспоминаниях напишет, что власти совершили чудовищную ошибку, «за которую высокую цену заплатили и монархия, и Россия». «Событий «кровавого воскресенья» произвели коренной переворот в мышлении рабочих масс, на которые до этого времени весьма слабо действовала направленная на них пропаганда. Генерал Трепов и те, кто позволил ему совершить этот безумный акт, разорвали те духовные узы, которые связывали царя и рабочих» [3].

Нарастающий протест масс, давление на царя со стороны некоторых министров вынудили Николая II задуматься о других способах борьбы с революцией. Уже 14 января царь заслушал доклады С.Ю. Витте и В.Н. Коковцева по рабочему вопросу. 17 января было созвано Особое совещание под председательством С.Ю. Витте, которому поручалось подготовить проект первостепенных преобразований. 19 января царь принял депутацию рабочих от фабрик и заводов Санкт-Петербурга. Решив продемонстрировать «единение царя с народом», Николай II произнес перед ними речь, которая закончилась словами: «Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить… Но мятежную толпою заявлять мне о своих нуждах – преступно… Я верю в честные чувства рабочих людей, и в непоколебимую преданность их мне, а потому прощаю им вину их»[4].

В феврале произошел социальный взрыв в деревне. В Курской губернии пошла гулять «золотая грамота», написанная якобы от имени царя с призывом передавить всех помещиков и чиновников. Начались погромы помещичьих имений. Широкое распространение получило так называемое «приговорное движение», основными требованиями которого были следующие: «земля должна принадлежать тем, кто ее обрабатывает»; безвозмездное распределение казенных, монастырских, церковных земель; общедемократические требования гражданских прав и свобод.

Однако, власть цепко держалась за привычные формы и методы управления, шла на уступки неохотно, усиливая неприязнь общественности и недовольство простых людей.

18 февраля царь подписал рескрипт на имя министра внутренних дел А.Г. Булыгина о созыве народных представителей. В этом документе обещалось привлечь избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предложений, но при «непременном сохранении незыблемости основных законов империи». В этот же день были опубликованы Манифест царя, обращенный с призывом ко всем «истинно русским людям» объединиться вокруг трона и дать отпор попыткам подорвать основы самодержавия, без которого невозможно существование самой России, и Указ Сенату «Об усовершенствовании государственного устройства», предписывающий принимать к рассмотрению прошения, врученные или направленные ему представителями различных слоев населения. Эти указы дали законные основания для частных лиц и учреждений обсуждать проблемы власти. Полился поток петиций и прошений. Только за весну 1905 г. крестьяне подали их более 60 тысяч. Однако, эти шаги монарха не смогли остановить нарастающую политизацию, не привели страну к согласию. П.Б. Струве высказывал идею о невозможности победы над революцией, уверяя, что ею «можно только овладеть», введя в русло конституционной реформы, немедленных политических реформ, сплочения либералов. Однако власти не спешили с реформами и общественность решительно отвернулась от власти. Общеземский съезд в апреле 1905 г. пришел к заключению о необходимости немедленного созыва народного представительства «с правом участия в осуществлении законодательной власти». В оппозиции к власти оказались провинциальные земства. Революционеры рескрипт 18 февраля охарактеризовали «тенью народного представительства в тени законодательства», любые попытки «вступить в торг с правительством» расценивали как преступление, измену народному делу. Большинство политических организаций намеревались бойкотировать выборы в Думу. Ждавшее перемен «образованное общество» стало активно объединяться в профессиональные союзы: врачей, учителей и т.п., объединенных в мае 1905 года в «Союз Союзов». Они представляли собой особый тип организации, отличных от обычных профсоюзов, т.к. создавались не для защиты профессиональных интересов, а для обсуждения политических вопросов и выработки общих политических требований. Председателем «Союза Союзов» был избран историк и политик профессор П.Н. Милюков.

Всеобщее недовольство и брожение затронули армию и флот. 31 июля 1905 года состоялся Учредительный съезд Всероссийского крестьянского союза. Это был период так называемой «беспартийной революционности».

В стране складывалась общенациональная оппозиция самодержавию. Россия бурлила сотнями собраний всевозможных революционных и оппозиционных партий, союзов, кружков, численностью от десятка человек до сотен, многотысячными демонстрациями и митингами. Любое общественное мероприятие превращалось в протест против существовавшей формы государственного устройства. Характерно, что большинство оппозиционных правительству сил в это время уже имели более или менее разработанные программы политического переустройства страны. Само же правительство приступило к такой работе только в условиях начавшейся революции.

Общий характер политических лозунгов оппозиции и позиция монарха позволяли на этом этапе относительно бесконфликтно сосуществовать революционным и либеральным политическим силам. Идейно-политические разногласия о темпах, глубине, форме преобразований отступили на второй план перед практической задачей модернизации политического строя. Партии, общественно-политические, профессиональные организации не пытались в тех условиях переубеждать друг друга в абсолютной ценности их способа борьбы, ибо они сами с трудом поспевали за стихийным ходом событий. Главной задачей для всех было внести организованность в движение сил, втягивавшихся в политическую борьбу. Революционеры в лице социал-демократов и эсеров активно поддерживали силовые способы давления на правительство, призывая к продолжению стачек, демонстраций, содействуя вооруженной борьбе путем организации военно-боевых групп, комитетов, дружин. Особое внимание уделялось пропаганде в войсках, на флоте. Либералы же всю свою энергию направляли на формирование «сильного общественного мнения», способного оказать давление на власть, чтобы избежать крайностей как «справа», так и «слева». Эта работа велась как через прессу, так и путем активного участия в деятельности различного рода профессиональных союзов, собраний. С весны 1905 года, со времени активного обсуждения вопросов о характере будущего народного представительства и выборах в него, яснее стали проявляться отличия между основными политическими силами.

6 августа были утверждены «Манифест и положение о выборах в государственную Думу», названную булыгинской по имени автора проекта. Дума рассматривалась как представительный законно-совещательный орган. Несмотря на то, что уступки были сделаны, предложенные шаги правительства не устраивали теперь политизированное российское общество. Лозунг активного бойкота Думы, выдвинутый ЦК РСДРП, гармонировал с настроением значительной его части. И Дума была отвергнута.

К осени 1905 года революционное движение продолжало нарастать. 7 октября началась всеобщая политическая стачка, которая к 13 октября охватила 120 городов России и парализовала всю жизнь в стране. С.Ю. Витте был назначен председателем Совета министров. Вернувшись из Портсмута после подписания мира с Японией, он предложил царю два варианта выхода из кризиса: наделить диктаторскими полномочиями доверенное лицо и подавить революцию, либо пойти на уступки общественному мнению и встать на конституционный путь. Поскольку от диктаторства все уклонялись, царь согласился издать составленный под руководством С.Ю. Витте «Манифест об усовершенствовании государственного порядка» [5]. Вечером 17 октября 1905 г. после подписания Манифеста Николай II записал в своем дневнике: «Подписал манифест в 5 часов. После такого дня голова стала тяжелой и мысли стали путаться. Господи, помоги нам, усмири Россию»[6]. А 17 октября 1906 года еще раз подчеркнет в дневниковых записях: «Годовщина дня крушения и мучительных часов прошлого года»[7].

Манифест был опубликован в качестве приложения к официальной газете «Правительственный Вестник». В нем без упоминания слова «конституция» провозглашалось создание нового порядка, российским подданным предоставлялись гражданские свободы, а Государственная Дума наделялась законодательными правами. Содержалось также обещание расширения круга избирателей[8]. Наряду с Манифестом был опубликован и всеподданнейший доклад С.Ю. Витте, в котором подчеркивалось, что корни охвативших российское общество волнений лежат в нарушении равновесия между идейными стремлениями русского мыслящего общества и внешними формами его жизни: «Россия переросла форму существовавшего строя»[9]. Намечалась и некоторая программа реформ.

Революционный натиск на власть был настолько силен, что даже царский Манифест 17 октября не означал для многих прекращения борьбы. Лидер партии кадетов П.Н. Милюков в своих воспоминаниях писал о сдержанном отношении к этому документу, который производил «смутное и неудовлетворительное впечатление». На банкете 17 октября он закончил свою речь словами: «Ничто не изменилось; война продолжается». По мнению Милюкова, он выражал не только свое, а очень распространенное настроение[10].

Манифест послужил основой для принятия серии документов законодательного характера, которые были свидетельством начала серьезных перемен политического порядка. Важнейшими государственными актами явились указы о реформировании правительства, о реорганизации Государственного Совета, об учреждении Государственной Думы, «Основные государственные законы». В них определялись рамки политических свобод, структуры и полномочия высших органов государственной власти, характер и принципы их взаимодействия и полномочий.

Упомянутые акты сохраняли за монархом чрезвычайно широкие полномочия. Если в прежних Основных законах царь характеризовался как «монарх самодержавный и неограниченный», то в новых – его власть определялась лишь как самодержавная. Император обладал правом абсолютного вето и без его санкций никакой закон не вступал в силу. Он мог своими указами проводить в жизнь меры, имевшие по существу законодательный характер. Председатель Совета министров и министры назначались и смещались со своих постов по решениям царя, без какого-либо участия парламента.

Всероссийское представительное учреждение – Государственная Дума – формировалась на основе принципа выборности. Избирательное право получили представители всех сословий, хотя выборы были неравными и многостепенными. Закон обеспечивал преобладание в Думе самому многочисленному сословию – крестьянству, точнее его избранникам. Возможности Государственной Думы в смысле влияния на законодательный процесс оказывались весьма ограниченными. Значение предоставленного депутатам права законодательной инициативы уменьшалось в силу того, что с почином пересмотра Основных законов мог выступать только царь. Прошедшие через Думу законопроекты должны были быть одобрены Государственным Советом и лишь в этом случае они поступали на утверждение к императору. Правящие круги рассматривали Государственный Совет как своеобразный противовес Думе, призванный парализовать нежелательные думские инициативы. Порядок формирования второй палаты парламента обеспечивал наличие там значительного числа консервативных, преданных самодержавию лиц. Известной уступкой «духу времени» явилось введение в состав Государственного Совета наряду с «членами по высочайшему назначению» так же и «членов по выборам» (половина состава) из представителей земских деятелей, творческой, научной интеллигенции, избираемых с учетом определенных квот. Введение в Совет выборных элементов от новых социальных групп должно было повысить авторитет этого учреждения в глазах либеральной общественности.

Созывом первой Государственной Думы открылась первая страница истории российского парламентаризма, которая пришлась на период революционного возбуждения масс.

В условиях предвыборной борьбы на первый план выдвинулись либералы. Увлеченные первыми успехами, они подавляющим большинством осудили «стачечный азарт» и отдали предпочтение конституционным правилам игры. Социалисты оценивали Думу как «орудие контрреволюции», «поддельным конституционализмом» и признавали необходимым созыв всенародного учредительного собрания на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, выступали за бойкот Думы. Крайне правые силы также были против созыва Думы, так как в ней они видели посягательство на исконные устои государственности России – неограниченную власть монарха. Однако, подчинившись « воле монарха», они приняли участие в выборах, получив всего 8 мест в силу откровенного антипарламентаризма. Целью правых было «взорвать Думу изнутри».

Таким образом, отношение к выборам определялось в зависимости от представления путей модернизации России и поиска формул социального прогресса для нее различными политическими силами.

Прогрессивные круги смогли провести в I Государственную Думу довольно много своих депутатов. Из 422 членов Думы 182 места получили кадеты, около 100 – близкие к ним партии, 102 – трудовика, 18 социал-демократов, 23 социалистов-революционеров, 26 мирнообновленцев, 6 демократических реформаторов, 105 – беспартийных. Председателем Думы стал кадет, профессор С.А. Муромцев.

Открытие I Государственной Думы состоялось в Тронном зале Зимнего дворца 27 апреля 1906 г. Николай II вышел к членам Думы в полном параде: огромная свита в придворных мундирах, высшие государственные чины несли императорские регалии. Ожидали, что представители от крестьян, подавленные всем этим великолепием и блеском, падут ниц перед царем. Но «мужички», зная, что их послала страна быть рядом с государем, вели себя с достоинством, не стали на колени и даже не кричали «ура». В.Н. Коковцев вспоминал о торжественном приеме обеих палат в Зимнем дворце: «Странное впечатление производил Георгиевский зал. Справа от трона стояла «мундирная публика» - члены Государственного Совета, сенаторы, члены императорской семьи; слева – толпились члены Государственной Думы (в разнообразных одеяниях, рабочие, крестьяне, немногие во фраках)…Д ва вражеских лагеря стояли друг против друга в полной непримиримости».

Царь обратился с тронной речью в духе Манифеста 17 октября, заявив, что начинается эпоха реформ, эпоха обновления нравственного облика русской земли и возрождения ее лучших сил. По словам П.Н. Милюкова, «ни шагу вперед правительство не решилось сделать навстречу, тронная речь обошла все щекотливые темы»[11].

Оппозиционность Думы проявилась сразу же в ответ на «тронную речь» царя. 5 мая 1906 года она приняла адрес, в котором требовала амнистии политическим заключенным, ответственного перед Думой министерства, упразднения Государственного Совета, реального осуществления политических свобод, всеобщего равенства, ликвидации казенных, удельных, монастырских земель и принудительного выкупа частновладельческих земель для решения проблемы «земельного голода». Через 8 дней председатель Совета Министров И.Л. Горемыкин отверг все пожелания Думы. Его назначение состоялось за неделю до открытия Думы вместо отстраненного от этого поста С.Ю. Витте. Новый премьер имел установку распустить Думу, если она захочет принять аграрный закон. Первый «конституционный» кризис разразился в связи с правительственной декларацией, отвергавшей притязания Думы, изложенные в думском адресе. Последняя, в свою очередь, приняла резолюцию о полном недоверии правительству и потребовала его отставки. Министры объявили Думе бойкот и демонстративно прислали ей свой первый законопроект об ассигновании 40029 рублей 49 копеек на постройку пальмовой оранжереи и сооружении прачечной при Юрьевском университете. Дума ответила градом запросов. За 72 дня своего существования I Государственная Дума приняла 391 запрос о незаконных действиях правительства, в которых депутаты высказывали свое мнение и критиковали существующий строй. Это широко обсуждалось общественностью, т.к. все стенографические отчеты заседаний Думы публиковались в газетах, а затем в обязательном порядке издавались отдельными томами. Во время работы Думы в Таврическом дворце были аккредитованы около 200 журналистов.

Несмотря на возникавшие конфликты в Думе, внутри правительственного лагеря преобладало мнение не спешить с роспуском Думы, а содействовать ее дискредитации в глазах народа. Тактика А.И. Горемыкина выразилась в полном игнорировании, «бойкоте» Думы. Она была предоставлена самой себе, что при ограниченности ее прав, конфликтах с правительством, пестром партийном составе в конечном итоге могло вызвать недовольство избирателей ее непродуктивной работой. Однако конфликт между Думой и правительством все больше усиливал опасное «шатание умов». На заседании Совета Министров в начале июня 1906 г. большинство во главе с А.И. Горемыкиным пришло к заключению о необходимости роспуска Думы. Дело оставалось за поводом. Его предоставила сама Дума. На заседании 4 июля она решила обратиться к населению с разъяснениями по аграрному вопросу, торжественно обещая не отступать от принципа принудительного отчуждения частновладельческих земель. На другой день кадеты спохватились и забили отбой, но было уже поздно. Император и правительство решили использовать ситуацию. Петербургский градоначальник В.Ф. фон-дер Лауниц твердо заявил, что роспуск Думы не вызовет серьезных волнений.

6 июля 1906 г. Николай II объявил о назначении председателем Совета Министров П.А. Столыпина. За ним был сохранен пост министра внутренних дел. Первое выступление Столыпина в Думе 8 июля 1906 г., в котором он оправдывал действия полиции и властей в связи с черносотенными погромами, было освистано. Однако, стиль Столыпина проявился сразу же – это твердость и решительность поступков. Именно такой премьер нужен был в сложившихся условиях.

9 июля 1906 г. депутаты Думы пришли в Таврический дворец, где проходили заседания, и нашли двери запертыми. Император, воспользовавшись правом роспуска Думы, прекратил ее работу. В Манифесте о роспуске Думы говорилось, что Дума не успокаивала население, а разжигала смуту. Она оказалась «неработоспособной». Подтверждалось, что законы об учреждении Государственной Думы и выборах остаются без изменений. В высших правительственных сферах имелось немало противников «прыжка в неизвестность». Д.Ф. Трепов считал принятое решение авантюрой, о чем, с присущей ему прямотой, заявил П.А. Столыпину. Опасаясь «революционных эксцессов», всем губернаторам было предписано немедленно произвести обыски и аресты руководителей революционных организаций, принять меры к охране правительственных и железнодорожных сооружений, телеграфов, банков, тюрем, складов оружия, к защите помещичьих владений.

Кадеты узнали о роспуске Думы ночью, утром собрались и тут же приняли решение обратиться с воззванием к стране. П.Н. Милюкова «ради предосторожности изолировали» в пустой комнате, где он, положив лист бумаги на пыльную крышку рояля, набросал черновик документа. Затем вернулся к остальным членам ЦК, выслушал замечания и внес поправки. Текст был одобрен, гонец послан к трудовикам. Трудовики, пообщавшись с социал-демократами, согласились встретиться в Выборге.

В Выборг приехало 178 депутатов, в том числе 120 кадетов. 10 июля в гостинице «Бельведер» было подписано «Выборгское воззвание» («Народу от народных представителей»), по сути, в первоначальной (милюковской) редакции. Предложение трудовиков вставить в воззвание призыв к войску не подчиняться приказаниям правительства и «не идти на братоубийственную войну с народом» кадеты отвергли.

В воззвании сообщалось, что Дума была распущена в тот момент, когда занималась аграрным законодательством, содержались призывы к населению о неповиновении властям: отказу от уплаты налогов, рекрутской повинности и т.д. Однако в столице обстановка была спокойной, никаких выступлений не было, и многие депутаты испугались собственной смелости. Кадеты предложили исключить из текста воззвания призывы к населению. Со своей стороны социал-демократы призвали ответить на роспуск Думы подготовкой всеобщего вооруженного восстания. Но подобный выход из ситуации был практически невозможен. Среди прежних активных участников революционных действий обозначился спад, вызванный разными причинами, в том числе, усталостью, стремлением к стабильности и даже разочарованием в революции. Либералы на том этапе прочно встали на «конституционный путь». Правительство располагало мощным аппаратом подавления. Происходило быстрое политическое размежевание как между партиями, так и внутри них, но все это шло на уровне «верхов» - руководителей, а «внизу» - среди рядовых масс, нарастал аполитизм. Дума не стала «рычагом революции». Разрозненные выступления на флоте и в армии закончились поражением, а выступления рабочих Москвы и Петербурга не привели к всероссийской забастовке. Июльский политический кризис был разрешен в пользу самодержавия.

Между роспуском I Государственной Думы и созывом второй прошло семь месяцев. Вторая Государственная Дума открылась 20 февраля 1907 г. Так как революционные партии участвовали в выборах, ее состав был еще более радикальным. Смогли провести своих представителей и консерваторы (10 депутатов), октябристы – 44 депутата. Кадеты потеряли значительно число мест, но их представительство осталось солидным (98 мест). Народные социалисты и эсеры получили 53 места, социал-демократы – 65. Председателем Думы стал кадет Ф.А. Головин. Из-за привлечения к ответственности подписавших Выборгское воззвание II Государственная Дума имела, по воспоминаниям современников, «ненормально серый состав». Она не могла идти в сравнение с первой, в которой были почти все громкие имена общественности. Как писал В.А. Маклаков: « II Дума была неудачной и по составу и по своему исключительно низкому культурному уровню; в этом отношении из всех четырех дум она побила рекорд». Другой член II Думы, Сергей Булгаков оценивал еще резче: «Я не знавал в мире места с более нездоровой атмосферой, нежели общий зал и кулуары государственной Думы. Возьмите с улицы первых попавшихся встречных, присоедините к ним часть бессильных, но благомыслящих людей, внушите им, что они спасители России… и вы получите Вторую Государственную Думу» [12].

В отличие от I Думы вопрос о преобразовании государственного строя практически не вставал, многие депутаты приняли решение «Беречь Думу», действовать более осмотрительно, умерили требования, перестали «злоупотреблять» запросами. Как и в прежней Думе, важнейшим был аграрный вопрос, дебатировавшийся более двух месяцев. Особая острота его обсуждения определялась тем, что Дума работала в обстановке очередного, хотя и весьма кратковременного, прилива революционной волны. Усилились стачечное движение, крестьянские выступления. Законодательная деятельность II Думы, как впрочем, и первой, оказалась близкой к нулю. За 103 дня ее работы удалось принять только два закона (I Дума – один). 1 июня 1907 г. П.А. Столыпин потребовал отстранения от участия в заседаниях Думы 55 социал-демократов, а 16 из них – лишить депутатской неприкосновенности для привлечения к суду за организацию «военного заговора». Понимая, что это явилось бы поводом для начала наступления на Думу, депутаты ответили отказом. 3 июня 1907 г. последовал указ о роспуске II Думы и изменении системы выборов. Эволюционный путь перерастания «мнимой конституции» в действительную не состоялся. Поиски компромисса с царской властью в очередной раз оказались неудачными. Тем не менее, политические силы России получили первый важный опыт парламентаризма. И хотя этот опыт был очень запоздалым, так как, когда в России только стали создавать узкоцензовое представительное учреждение, в передовых странах мира уже переходили к всеобщему избирательному праву, думская трибуна была первой возможностью для оппозиционных сил широко заявить о своих программах, проверить свои силы и способы борьбы, переложить язык лозунгов на язык законов, определиться с союзниками и противниками. Отсутствие опыта и традиций парламентаризма в России приводило к преобладанию в Думе и среди ее депутатов «митинговых» отношений и практике бесконечных разоблачений, конфронтации, хотя это и позволяло извлечь определенные уроки взаимоотношений политических партий.

Существование парламента изменило условия деятельности российской власти, ранее совершенно закрытой для общества. Высшие сановники империи, до председателя Совета министров включительно, теперь должны были учитывать мнения представлявших общество в Думе политических партий, постоянно выступать в Таврическом дворце, отвечая на думские запросы, защищая законопроекты своих ведомств – причем не только на пленарных заседаниях, но и в рассматривавших эти законопроекты думских комиссиях, - или участвуя в обсуждении подготовленных законодательных предложений. Ораторские способности, умение отстаивать интересы правительства в Думе стали немаловажным фактором при назначении на тот или иной пост в исполнительной власти. Сами правительственные законопроекты в подавляющем большинстве своем теперь становились известными российскому обществу уже на стадии обсуждения в Думе, чаще всего в думских комиссиях, и не только политические партии, но и самые разнообразные общественные организации, в том числе и научные общества, профессиональные союзы и др., получили возможность включиться в их обсуждение.

В то же время, учреждение Государственной Думы не сняло имеющихся в обществе противоречий, а привело к появлению новых – между Думой и правительством, внутри Думы.

Первая российская революция привела к своеобразному политическому итогу, который не устраивал ни одну из боровшихся сторон. Под мощным давлением оппозиционных и радикальных сил авторитарный режим вынужден был согласиться на некоторое обновление государственного строя: пойти на создание общероссийского представительного учреждения с законодательными полномочиями, реформировать Государственный Совет, допустить определенный минимум политических свобод, тем самым официально санкционировать оппозицию и ускорить процесс политизации общества, становление многопартийности в России.

Однако реформу государственного строя России осуществляли не те, кто был вызван к жизни процессом модернизации и был жизненно заинтересован в установлении в стране правового государства и гражданского общества, а именно те силы, для которых введение конституции и парламентаризма грозило потерей политического статуса. Поэтому, не только не разделяя, но и не сочувствуя идее конституционализма, авторитарная власть «сшила под себя и для себя» такой «конституционный костюм», который не удовлетворял общественность. Либералы не получили ожидаемой парламентарной, конституционной монархии, ибо невелики были права Думы, не удалось добиться создания «думского министерства». Революционный лагерь называл произошедшие перемены «лжеконституционализмом» и открыто признал поражение революции. Страна пробудилась к политической жизни, вопрос о выборе путей преобразования государственного строя по-прежнему стоял на повестке дня.

1. ЛИБЕРАЛЬНЫЕ ПАРТИИ НА ПУТЯХ РЕФОРМИСТСКОЙ АЛЬТЕРНАТИВЫ

Одной из наиболее влиятельных политических партий, представлявшей левое крыло российского либерализма, являлась конституционно-демократическая партия. Это была партия интеллектуалов, аккумулировавшая в своих рядах цвет российской интеллигенции начала ХХ в., мечтавшей о радикальном преобразовании страны парламентским путем и на основе общечеловеческих ценностей.

Общетеоретические установки кадетов в сфере государственного устройства разрабатывались задолго до революции, но окончательное оформление они получили в программном документе, принятом на учредительном съезде 12-18 октября 1905 г. Исходной посылкой была идея постепенного реформирования государственной власти, установление конституционного строя, реализация либерально-демократического варианта решения всего комплекса вопросов российской действительности.

Кадеты настаивали на необходимости разделения законодательной, исполнительной и судебной властей, ставили задачу обеспечения законодательного характера народного представительства, избранного всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием (знаменитая «4-х членка»). Партия выступала за создание министерства, ответственного перед Государственной Думой, демократизацию местного самоуправления и суда. Формулировались также требования гражданского и политического равноправия, введения демократических свобод. Ориентируясь на западные образцы парламентского строя (прежде всего английского), кадеты стремились к укоренению в России норм демократического правового государства. В области национальных отношений кадеты, являясь противниками принципа федерализма, отстаивали лозунг культурно-национального самоопределения. Для Польши и Финляндии кадеты добивались признания автономии «в пределах империи». В социальной области основное внимание уделялось аграрному вопросу, решение которого предусматривалось путем наделения землей безземельных и малоземельных крестьян за счет государственных, удельных, кабинетских и монастырских владений, а также путем частичного принудительного отчуждения помещичьей земли с компенсацией их владельцев за счет государства по «справедливой (нерыночной) оценке». Рабочая программа включала либерализацию взаимоотношений рабочих и предпринимателей, в частности, предоставление рабочим права собраний, стачек создания союзов, а также содержала ряд требований по социальной защите труда: постепенное введение 8-часового рабочего дня, сокращение сверхурочных работ, запрет на привлечение к ним женщин и подростков и др. [13]

По мнению П.Н. Милюкова, данная программа «была наиболее левой из всех, какие предъявлялись аналогичными им политическими группами Западной Европы», для России это была «первая попытка претворить интеллигентские идеалы в осуществимые практические требования, взяв из литературных деклараций все, что может быть введено в политическую программу [14].

В момент образования партия кадетов еще не стала единой и цельной, «она должны была сделаться такой в процессе реальной борьбы». Представляя собой в организационном отношении довольно аморфное и неустойчивое политическое образование, как впрочем, и подавляющее большинство российских партий, конституционалисты-демократы были подвержены в зависимости от политической ситуации значительным изменениям (общей численности, количества местных организаций, социального состава). Так, в период революции 1905-1907 гг. в местных партийных организациях увеличилось представительство «социальных низов»: рабочих, ремесленников, служащих, крестьян. В ЦК и думской фракции доминировали представители интеллигенции: князья Павел и Петр Долгоруковы, академик В.И. Вернадский, профессора, ученые С.А. Муромцев, П.Н. Милюков, В.М. Гессен, Л.И. Петражицкий, С.А. Котляровский, А.А. Корнилов, А.А. Кизеветтер, Ф.Ф. Кокошкин, популярные адвокаты М.М. Винавер, В.А. Маклаков, видные земские и общественные деятели И.И. Петрункевич, Ф.И. Родичев, Д.Д. Протопопов, А.И. Шингарев и др.

Платформа партии не исключала возможности осуществления политической революции в том случае, если власть упорствует в своем нежелании проводить неотложные реформы. Однако, предпочтение отдавалось мирным формам борьбы, предполагавшим использование рычагов парламентаризма, поиска разумного компромисса с самодержавным режимом. Решение начать политическую забастовку в октябре признавалось кадетами великим гражданским подвигом, однако, забастовки в ноябре-декабре 1905 считали преступлением перед революцией.

После Манифеста 17 октября 1905 года многие политические деятели считали, что борьба закончилась и необходимо начать сотрудничать с властью. Кадеты признавали необходимым «идти тем же путем, каким Россия…пришла к октябрьскому манифесту, т.е. соединением либеральной тактики с революционной угрозой».

Руководство партии не спешило объявить о безусловной поддержке царского правительства, потребовало от него гарантий в реализации Манифеста 17 октября и выдвинуло требование созыва Учредительного Собрания, обязанного принять конституцию страны, а также немедленного проведения целого комплекса политических, экономических и социальных реформ. Одновременно они настаивали на создании «делового кабинета» из либеральных общественных деятелей и либеральных царских чиновников. Кадеты выразили согласие принять участие в переговорах с премьер-министром С.Ю. Витте о создании коалиционного кабинета и выработке программы его деятельности. Однако эти переговоры, состоявшиеся 21 октября 1905 года, закончились безрезультатно, т.к. С.Ю. Витте отказался принять условия кадетской делегации, прибывшей к нему в составе членов ЦК Ф.А. Головина, Ф.Ф. Кокошкина и Г.Е. Львова. Безрезультатно закончился и ряд неофициальных личных встреч членов ЦК с Витте. Из этих встреч кадеты вынесли впечатление о неготовности царизма идти на уступки. Партия продолжала дистанцироваться от действий власти, отказывала им в поддержке и заявляла о своей оппозиционности.

Учитывая настроения масс, на заседании кадетского ЦК 13-14 ноября 1905 г. был поставлен вопрос о переименовании партии. Кадеты заявили о внеклассовости своей партии, подчеркивая, что их деятельность определяется не интересами какой-либо социальной группы, а общими потребностями развития страны. Для взаимоотношений с народными массами, «утомленными диктатурой крайних партий», название «демократы» мешало, т.к. «в народном толковании – это хулиганы и грабители»[15]. Официальное название – Партия Народной Свободы – было закреплено на II съезде кадетской партии (5-11 января 1906 г.).

На заседании ЦК 14 ноября 1905 года была создана специальная комиссия «для воспособления забастовщикам и нуждающемуся населению, пострадавшему от забастовки». В силу того, что массы не пошли направо, кадетские лидеры считали необходимым поддержать левые партии. И хотя теоретически тактика этих партий была неприемлема, практика вынуждала сотрудничать: «…партии едва ли возможно действовать в союзе с ними, и если бы не было налицо правительственной реакции и неконституционного и вызывающего образа действия со стороны правительства, кадетская партия сочла бы своею обязанностью не только отклонить своих членов от участия в забастовке, но даже ей противодействовать» [16]. Кадеты стремились к созданию своих ячеек среди различных слоев населения. Облегченные условия приема (часто требовалось лишь устное заявление желающего вступить в ряды кадетов), привлекательность умеренно-радикальной программы партии вызвали в конце 1905, зимой и весной 1906 года бурный рост ее численности. К апрелю 1906 г. в стране функционировало более 360 местных организаций, а численность партии достигла 70 тысяч человек. Партия окончательно конституировалась на II съезде, 5-11 января 1906 года в Петербурге. Были внесены изменения в программу и тактику. Программный пункт (§ 13) о форме государственного строя в России был сформулирован в пользу «конституционной и парламентской монархии». Избранный ЦК возглавил кн. Пав.Д. Долгоруков. Был заслушан ряд докладов: Ф.Ф. Кокошкина (о выборах в Государственную Думу), М.М. Винавера, В.М. Гессена (о тактике партии в Государственной Думе), о блоках с другими партиями и т.д. Съезд признал, что партия не может с точностью указать пределы ее участия в законодательной деятельности Думы, ибо они будут указаны самим ходом жизни. «Если парламентская деятельность в Думе окажется возможной для партии», как отмечалось в постановлении, «она должна стремиться осуществить через посредство Думы всеобщее и прямое избирательное право и мероприятия, неотложно необходимые для успокоения страны и мирного перехода к правильному представительству, а по достижении этой цели добиться немедленной замены Думы собранием, избранным путем всеобщего и прямого голосования»[17]. Наметив только общие черты тактики, было предложено вынести на обсуждение ряд законопроектов (избирательный закон, закон о свободах и законопроект по аграрному вопросу) и поставить вопросы о преобразовании выборов в земские и городские учреждения, об отмене сословных привилегий, об упразднении земских начальников, об отмене смертной казни, о восстановлении в полной силе суда присяжных и др. ЦК кадетской партии единогласно признал допустимым «временное соглашение о взаимной поддержке на выборах лишь с теми группами и партиями, которые требовали конституционного государственного устройства на основе всеобщего избирательного права». Местным комитетам необходимо было следить, чтобы приемы избирательной борьбы не имели нравственно-предосудительного характера или противоречили основным положениям программы.

После издания избирательного закона 11 декабря 1905 года кадетское руководство сосредоточилось на выборах в Государственную Думу, рассчитывая провести в нее максимально возможное число своих депутатов. В первую избирательную кампанию кадеты работали с чрезвычайной энергией: рассылали лекторов, печатали и распространяли сотни тысяч экземпляров воззваний, плакатов, обращений к избирателям, избирательные бюллетени, проводили митинги, предвыборные собрания, устраивали особые консультации для разъяснения спорных вопросов, протестовали против случаев репрессий и притеснений. Продолжалось уточнение программных установок.

Многие члены кадетской партии были не удовлетворены программой, т.к., на их взгляд, она не была четко выраженной, необходимо было уточнить некоторые пункты, т.к. «пришли к почти социалистическим решениям» Однако, делался вывод, что с ней «можно выходить в народ» [18]. На первый план кадеты выдвинули аграрный вопрос, считая, что от его постановки в Государственной Думе будет зависеть дальнейшая судьба народного представительства. Из документов кадетской партии видно, что однозначно отрицательно они относились к национализации земли, подчеркивая, что «национализация земли ограбила бы народ». Особое значение придавалось подготовке материалов и сведений для аграрной комиссии, для этого организовывались совещания по земельному вопросу с группами местного населения при участии делегатов от местных групп и комитетов.

В условиях, когда левые партии бойкотировали выборы, кадеты добились убедительной победы, получив в Думе 182 места. III съезд, заседавший накануне созыва Думы (21-25 апреля 1906 года), утвердил парламентскую тактику партийной фракции [19]. С докладом по этому поводу выступил П.Н. Милюков. Согласно его воспоминаниям, прения обнаружили «полное расхождение съезда с осторожным тоном моего доклада. Раз на выборах победила «не партийная программа», а повышенное настроение народа, отвечали мне, то мы обязаны «идти до конца, без компромиссов», «спокойно и уверенно», тогда народ нас поддержит…». ЦК составил спешно проект резолюции, которая заканчивалась заявлением, что «никакие награды, создаваемые правительством, не удержат народных избранников от выполнения задач, возложенных на них народом»[20].

В I Государственной Думе кадеты играли ведущую роль. Пост председателя Думы занял член ЦК партии С.А. Муровцев, секретаря – член ЦК кн. Д.И. Шаховский. Кадетам принадлежала инициатива подготовки думского адреса царю, содержащего основные пункты их программы. При ЦК партии было создано 6 комиссий для разработки законопроектов. От имени кадетской фракции на рассмотрение были внесены 9 законопроектов. Однако, только один («Об отмене смертной казни») был рассмотрен и принят Государственной Думой, остальные были переданы в комиссии Думы для доработки. Кадетскими депутатами было сделано значительное число запросов а адрес правительства. Выступая с довольно жесткой критикой царской администрации, кадеты не отвергали попыток компромиссного соглашения с нею. В июне 1906 года они провели переговоры с П.А. Столыпиным, А.П. Извольским, Д.Ф. Треповым на предмет вхождения кадетов в будущее ответственное министерство. Конкретных результатов переговоры не имели.

72-дневный опыт работы I Думы показал, что тактика компромисса, предлагаемая кадетами, с одной стороны, правительству, а с другой – левым партиям, оказалась малоэффективной. Кадетам не удалось убедить правительство выполнить обещания Манифеста 17 октября. В штыки встретили царские министры кадетскую программу социальных реформ. В свою очередь, социалистические партии требовали от кадетов дальнейшей радикализации требований, активизации работы, направленной на насильственное свержение режима. В условиях обострившегося политического кризиса компромиссная позиция кадетов не встречала поддержки ни справа, ни слева.

В июле 1906 года после издания указа о роспуске Думы кадетская фракция вместе с лидерами трудовиков приняли решение о продолжении заседаний в Выборге. Как известно, 10 июля 1906 года 120 кадетских депутатов совместно с социал-демократами и трудовиками подписали Выборгское воззвание. Объясняя впоследствии смысл Выборгского документа кадетов, Милюков писал: «Для членов партии народной свободы это была попытка предотвратить вооруженное столкновение на улицах Петрограда, заведомо осужденное на неудачу, дать общему негодованию форму выражения, которая не противоречила конституционализму, стоя на самой грани между законным сопротивлением нарушителям конституции и революцией».

В условиях начавшегося спада революционной активности масс тактика кадетов приобрела более умеренный характер. Период между роспуском I Государственной Думы и созывом II-й позже был назван лидером кадетской партии П.Н. Милюковым «семимесячным кошмаром», когда партия была обречена на политическую пассивность до начала следующей избирательной кампании, когда парламентский путь был временно обрезан, а вступить на революционный партия решительно отказалась. В.Д. Набоков замечал: «Вся наша деятельность только на выборах (она блестяща), а во всех других случаях позорное бездействие»[21].

На IV (Гельсингфорсском) съезде, состоявшемся 23-28 сентября 1906 года, партия отказалась от Выборгского манифеста и приняла решение о первостепенном значении парламентской деятельности. Подчеркивалась необходимость отмежевания от тактики леворадикальных партий и выдвигался лозунг «бережения Думы». Съезд внес изменения в избирательную программу партии, в ряд ее законопроектов, указал на важность работы партии в деревне, участия в профсоюзах и других общественных объединениях.

29 октября 1906 года в Москве состоялось совещание ЦК партии кадетов с представителями губернских групп. Центральным вопросом был вопрос о тактике во II Государственной Думе. Прения были оживленными. Часть кадетов склонялась к тому, чтобы продолжать отстаивать полновластную Думу, т.к. «особых серьезных ошибок в Думе совершено не было». Большинство настаивало на изменении тактики. Ф.Ф. Кокошкин, выступая, отмечал: «Всесильная Дума снимается с очереди. Тактика парламентского штурма не удалась, но это была неизбежная ошибка страны. Иначе действовать мы психологически не могли, т.к. вся страна требовала от нас штурма». Разногласия были и по вопросу о создании блоков на выборах во II Думу. Ряд кадетов считали, что отказ от создания блоков мог повредить партии («левые - наши союзники»), допускали создание блоков на условии признания формулы всеобщего избирательного права и думского министерства. Другие категорически отрицали такую возможность, доказывая, что нельзя вступать ни в какие сделки в деле борьбы выборщиков, важно полное сохранение самостоятельности. Н.А. Гредескул подчеркивал: «… не нужно смешивать блоков различных свойств… Блоков заранее созданных не проводить. Деловая сделка – другое дело. Она с кем угодно возможна. Они много не будут компрометировать…»[22].

По итогам совещания было решено: добиваться поддержки Думы страной, а для этого организовать проведение через Думу законов, поставив на первый план законы о местном самоуправлении, о политических свободах, решение аграрного вопроса; требовать расширения прав Государственной Думы, т.е. частичного пересмотра основных законов; отстаивать создание министерства, пользующегося доверием Государственной Думы.

Лидеры кадетской партии посчитали необходимым во II-й Государственной Думе быть иногда в оппозиции к большинству и не брать на себя инициативы в целях сохранения конституционной идеи: «… страна указала нашу партию как равнодействующую…проекты иметь наготове, но самим не вносить…Если будет творческая работа в Государственной Думе, то она будет двигаться по нашей линии».

На выборах во II Государственную Думу кадеты получили 98 депутатских мест и сохранили за собой главенствующее положение. Председателем Думы стал член ЦК партии Ф.А. Головин. При ЦК партии дополнительно было создано еще 13 комиссий для разработки законодательства. В соответствии с обстановкой, кадеты несколько урезали программу выставленных требований. На первый план для обсуждения были выдвинуты законопроекты о местном самоуправлении, о свободах и правах, о неприкосновенности личности. Остерегаясь дать повод властям для роспуска Думы, кадеты тем не менее не раз в своих выступлениях подвергали резкой критике мероприятия правительства, голосовали против столыпинского аграрного законодательства. После роспуска II Государственной Думы политический курс кадетов был уточнен на V съезде партии в октябре 1907 года. Подводя итоги деятельности партии кадетов в 1905-1907 гг., П.Н. Милюков дал следующую оценку: «Мы честно делали свое дело, не уступая ни нападкам слева на наше бессилие, ни уговариваниям и намекам из правящих сфер на возможность компромисса, ни издевательствам и злорадству правых по поводу нашей неприступности…Мы шли своим путем, делали свое дело и оставляли свой урок – если не для настоящего, то для будущего»[23].

Еще до открытия I Государственной Думы для многих общественных деятелей стало очевидным, что «прогрессивная русская общественность провалилась на трудном государственном экзамене»; т.к. в их программных установках оказалось меньше государственного смысла, чем голых формул и отвлеченных построений. Часть либеральной общественности, признавая необходимость серьезных реформ в российском обществе, пришла к выводу, что «одним умеренным либерализмом, к которому лежало сердце, было невозможно спасти положение в России…». Это можно было осуществить «сочетанием умеренного либерализма с проявлением силы власти»; через сотрудничество с лучшими элементами власти в целях осторожной перестройки, а не ломки государственного механизма.

Ряд либералов, таких как П.А. Гейден, Н.Н. Львов, М.М. Ковалевский и др. высказывали свое расхождение во взглядах как с кадетами, так и с октябристами, прежде всего потому, что они не могли установить справедливые границы между вполне назревшими реформами и теми программами, которые в действительности неосуществимы при данных условиях, соответствуя лишь политическим идеалам. На взгляд многих, важно было определить то направление развития российского общества, которое наиболее бы соответствовало историческим особенностям и интересам государства.

Первой своеобразной творческой лабораторией по созданию в России либеральной партии «почвенного» типа стала партия демократических реформ. Партия была образована в декабре 1905 года в Петербурге, в январе 1906 года была опубликована программа. Важную роль в консолидации сил российской либеральной оппозиции и выработке ее идейных основ сыграл журнал «Вестник Европы», редакционное ядро которого составили будущие лидеры ПДР М.М. Стасюлевич, К.К. Арсеньев, В.Д. Кузьмин-Караваев, К.П. Боклевский, А.И. Гусаков, М.М. Ковалевский и др. На страницах журнала были сформулированы основные принципы, которые впоследствии легли в основу идеологии партии: во-первых, признание гибельности для России революционной ломки существующего строя; политические перемены должны быть естественным следствием изменений в социально-экономическом укладе и массовом сознании; во-вторых, только сильное государство, основанное на сотрудничестве общественных сил и верховной власти, способно провести социально-ориентированные реформы; в-третьих, прогрессивное развитии России, укрепление и расцвет ее самобытности напрямую должны быть связаны с обращением к западной образованности, при этом была предложена своеобразная концепция заимствования иностранного опыта: саморазвитие нации по мере ее адаптации к нововведениям, предпочтительность для России почвенной модели демократии.

Программа ПДР представляла собой вариант переустройства политического и социального строя России на основе гражданского согласия. Суть политических реформ сводилась к обоснованию идеи «народно

й монархии». Исходя из того, что «форма правления – не предмет свободного выбора, она должна отвечать порожденным историей верованиям и желаниям народных масс», политическая часть программы ПДР включала два основных положения: конституционная монархия с двухпалатным парламентом, наделенным законодательными функциями, и разделение властей. Правительство должно было нести ответственность перед Думой. Важнейшей функцией Госсовета, избираемого органами местного самоуправления, определялась выработка национальной политики России с правом предоставления отдельным народам культурно-национальной автономии [24].

В программе ПДР провозглашались равноправие граждан России, широкие гражданские и политические свободы. В то же время партия была противницей созыва Учредительного собрания, предоставления избирательных прав женщинам. Лидеры ПДР предвидели опасность вырождения демократии в охлократию, поэтому непременным условием функционирования демократических институтов считали широкое распространение образования, предусматривалось скорейшее введение всеобщего бесплатного обучения, предоставление простора инициативе частных лиц и общественных учреждений в области народного хозяйства и т.д.

Подробно был разработан аграрный раздел, имевший сходство с аграрными проектами неонароднических партий. Предусматривалось образование земельного фонда из государственных, удельных, кабинетских, монастырских и частновладельческих выкупных земель. Вознаграждение собственников должно было осуществляться за счет государства, его размер определялся «путем капитализации нормальной для данной местности доходности земли». Выкуп касался «прежде всего земель, хуже других эксплуатируемых, лишенных хозяйственного инвентаря и более всего обремененных долгами». Земля из государственного фонда отводилась крестьянам в бессрочное пользование (общинное или подворное, в зависимости от местных условий). При наделении крестьян землей предполагалось ориентироваться на трудовую норму. Аграрная программа ПДР предусматривала комплекс мер, направленных на упорядочение арендных отношений, отмену действующих правил о найме сельскохозяйственных рабочих и распространение на них рабочего законодательства., учреждение особых органов (примирительных камер) для разбора вопросов между арендаторами и землевладельцами, рабочими и хозяевами, широкую государственную помощь переселенцам и др. меры.

По рабочему вопросу программа ПДР содержала требования принятия рабочего законодательства, улучшения условий труда, введения системы социального страхования, сокращения рабочего дня. Выступая за «возможно большее» сокращение рабочего времени, лидеры партии критически оценивали возможность повсеместного введения 8-часвого рабочего дня: «…ставим своей задачей регламентировать длину рабочего дня, насколько это примиримо с поступательным ходом нашей промышленности». Важная роль в защите интересов рабочих отводилась профсоюзам, за рабочими признавалось право стачек.

Во внешней политике лидеры ПДР приоритет отдавали покровительству всем славянским народностям при сохранении их культурных особенностей и обеспечения им возможности дальнейшего развития: «… если не сольемся в одно море, то потечем рядом по разным руслам в одном направлении к большему свету, истине и человеческой солидарности».

Организационная структура ПДР включала в себя Организационный комитет, Центральное бюро и местные отделения. Газета «Страна» стала центральным органом партии. Основатели ПДР считали, что в России еще не настало время для партий с жесткой организационной структурой и строгой дисциплиной. По мнению М.М. Ковалевского, П.Н. Милюков грешил «слишком смелым отождествлением наших скорее политико-философских, чем деловых общественных течений с западными партиями», стремился «ввести в рамки партии то, что выдерживает уподобление разве с порою развивающимся, порою высыхающим потоком» [25]. Основатели ПДР видели свою задачу не в том, «чтобы идти сомкнутыми рядами в бой», а чтобы создать условия для самопознания, дать людям возможность «рассортироваться» по убеждениям, сплотить своих сторонников на основе широкой либерально-демократической коалиции. Поэтому, чтобы считаться членом партии, достаточно было заявить о поддержке ее программы.

Численность ПДР колебалась от 1 до 2 тысяч человек. Современники называли ее «партией профессоров», «политическим салоном», «генералами без армий», «партией древних». Средний возраст лидеров равнялся 62 годам, а рядовых членов 50-ти. Среди членов партии в основном были преподаватели, юристы, журналисты, чиновники, занимающие высокие посты в Сенате, министерствах финансов, земледелия, государственных имуществ, путей сообщения и др., банкиры, промышленники.

ПДР были ориентированна на политическую деятельность в рамках широкой коалиции оппозиционных сил, прежде всего на работу в парламенте. Самостоятельной фракции ни в I-й (около 15 депутатов), ни во II-й Государственных Думах (2 депутата) партия не имела и сотрудничала с кадетами. Однако, влияние ПДР в Думе было достаточно сильным благодаря личному авторитету М.М. Ковалевского, В.Д. Кузьмина-Караваева, А.С. Посникова. В марте 1906 г. партия объединилась с Умеренно-прогрессивной партией под общим названием партия Народного Благоденствия. К концу 1907 года партия существовала «только по имени», отдельные члены примкнули к партии мирного обновления, а затем – к прогрессистам.

На развитие идеологии русского либерализма оказала влияние деятельность партии мирного обновления. Течение мирнообновленцев зародилось в недрах I Государственной Думы, а 8 июня 1906 года на заседании группы было избрано специальное бюро и определено название – Партия мирного обновления. 22 сентября 1906 года мирнообновленцы подали властям прошение о легализации своей партии, которое встретило отказ, мотивированный тем, что партия преследовала цели, угрожавшие общественному спокойствию. Только после личных переговоров П.А. Гейдена с премьер-министром П.А. Столыпиным партия, в уставе которой в качестве цели значилось стремление «к последовательному проведению законным путем в жизнь России начал конституционной монархии», была признана официально. Органами управления партии считались общие собрания членов местных комитетов или ЦК. Не реже одного раза в год должен был проводиться съезд, который определял основные направления деятельности, вносил изменения в Устав, избирал ЦК, утверждал его отчеты. ЦК избирался на один год и обязан был выполнять постановления съездов, публиковать от имени партии разные акты, давать руководящие указания местным организациям и т.д. Денежные средства ПМО состояли из членских взносов, пожертвований, доходов от продажи партийной литературы и публичных лекций. К концу 1906 года мирнообновленцы имели свои организации в 25 городах, общая численность партии составляла около 2 тысяч человек. Лидерами партии были П.А. Гейден, М.А. Стахович, Н.Н. Львов, Д.Н. Шипов, Е.Н. Трубецкой и др. Неофициальными печатными органами – газета «Слово» и «Московский еженедельник». 20-22 октября 1906 года в Москве состоялось совещание, на котором было выработано воззвание, призывающее к единению всех прогрессивных сил для «борьбы за свободу слова и культуру, против всяких нарушений конституционных начал, откуда бы они ни исходили». После этого в ЦК ПМО вошли представители делового мира Москвы - П.П. Рябушинский, С.И. Четвериков, А.С. Вишняков и др.

Мирнообновленцы были недовольны проправительственным курсом «Союза 17 октября» и «левым» уклоном Конституционно-демократической партии в программных (особенно в агарном) и тактических вопросах, считая, что это обостряет внутреннее положение в стране. Представители партии выступали за создание политического конституционного центра, который нейтрализовал бы и силы реакции, и силы революции, предлагали путь лавирования и реформ, которые следовало осуществить мирными методами. Поэтому основными методами своей деятельности мирнообновленцы считали обсуждение вопросов текущей государственной, общественной и хозяйственной жизни России и составление руководящих программ и проектов законодательных и иных правительственных мероприятий. Обращалось внимание на важность разработки гибкого законодательства, оставляющего «широкие пределы, в которых можно вращаться», чтобы предлагаемые формулировки были не в пользу одних за счет других, а удовлетворяли всех». Отрицая всякие антиконституционные действия, откуда бы они не исходили, мирнообновленцы исходили из этических начал освободительного движения, противопоставляли «разрушительным идеям социализма» убеждение в незыблемости нравственных начал, безусловной ценности человеческой личности, надклассовости религии и культуры.

Излагая кредо умеренных конституционалистов, лидеры ПМО признавали, что 17 октября 1905 года монарх даровал народу ограниченные, но все-таки конституционные права, которые постепенно удастся расширить и закрепить. Но это надо делать осторожно, не нарушая ни в чем прерогатив верховной власти и Основных законов, через законодательную работу, способную «умиротворить страну и внести спокойствие в взбаламученное море, которое существует в России». По мнению лидеров мирнообновленцев, Государственная Дума являлась зародышем парламента, единственным учреждением, символизировавшим идею эволюции государственных форм и экономического быта, способное умерить народное возбуждение, придать ему разумное направление и разумные границы при усилении роли либеральных центристов. Выступая в Государственной Думе, П.А. Гейден подчеркивал: «… наша Дума и Государственный Совет являются первыми попытками на поприще народного представительства. Никогда никакие учреждения не входят сразу в жизнь в полном совершенстве. Поэтому мы не должны сюда приходить с воспоминанием о прошлых неправдах, о прошлой беде, мы не должны здесь разжигать чувство злобы, а мы должны быть здесь с чувством примирения и забвения прошлого… только тогда наша работа будет на пользу народа, когда мы не будем его возбуждать»[27]. Говоря о принципах деятельности в Государственной Думе мирнообновленцы отмечали, что следует отдавать себе строгий отчет, что вправе делать, а что нет, всегда отстаивать в Думе свои права, но в самой почтительной форме.

После роспуска I Государственной Думы 8 июля 1906 года мирнообновленцы осудили Выборгское воззвание депутатов, считая его призывом к волнениям. Одновременно Е.Н. Трубецкой направил письмо императору, в котором просил его «сделать все возможное», чтобы содействовать «мирному обновлению государственного строя»[28]. Лидеры партии предостерегали Николая II от «непоправимой ошибки» - установления диктатуры, указывали пути, позволявшие выйти из политического тупика: начать широкую земельную реформу, ускорить созыв Думы и образовать «общественное министерство».

Мирнообновленцы попытались объединить в ходе выборов во II Государственную Думу «всех истинных конституционалистов», но альянс либералов не получился. Фракции «мирного обновления» в Думе практически не существовало, 3 мирнообновленца вошли в группу беспартийных.

Мирнообновленцы мало верили в жизнеспособность II Государственной Думы, поскольку еще I Государственная Дума выявила свою несовершенность. М.А. Стахович отмечал, что прошлая Дума была щедра на общие заседания, но скупа на черную работу в комиссиях, не успев издать за два месяца ни одного закона, «кроме закона о 15.000.000 на продовольствие»[29]. Но, как и все либералы, они стремились «беречь» Думу, надеясь заложить в ней основы «конституционного центра».

Программные положения ПМО во многом были схожи с программными установками Партии Демократических реформ. Мирнообновленцы высказывались за конституционную монархию, двухпалатный парламент, сохранение унитарного государственного устройства, широкие демократические права и свободы, широкое местное самоуправление (в местное управление предполагалось передать управление всех отраслей, за исключением тех, которые должны быть в руках центральной власти), «ответственное министерство», пересмотр рабочего законодательства и др.

Главным для обеспечения социально-экономического прогресса мирнообновленцы считали рациональное решение земельного вопроса. Видя в нем «краеугольный камень всей будущей законодательной работы», лидеры ПМО надеялись привлечь к себе крестьянских депутатов, имевших значительный вес в I Государственной Думе, но не сделавших выбора между политическими партиями.

Аграрная программа предусматривала наделение землей малоземельных и безземельных крестьян с использованием для этого казенных, удельных, кабинетских, церковных, монастырских земель, не исключалось принудительное отчуждение некоторых категорий частновладельческих земель за выкуп на началах «справедливой оценки». Большое внимание уделялось вопросам переселения, организации денежного кредита, урегулирования арендных отношений, поднятия культуры земледелия.

Именно по аграрному вопросу мирнообновленцы выступили впервые в Государственной Думе. Они были противниками насильственного разрушения крестьянской общины, считая, что это даст дополнительный импульс к дальнейшему обострению классовой борьбы в стране. М.А. Стахович на одном из заседаний Государственной Думы говорил: «я принадлежу к староверам и продолжаю думать, что поджог, грабеж и насилие есть грех и безобразие. Крестьянам нужно прибавить земли, чтобы дать им возможность приступить к самодеятельности». Мирнообновленцы критически относились к формированию государственного земельного фонда, считая, что отдать в руки государства весь земельный фонд – значит, создать ему такое страшное могущество, которым оно никогда не обладало, и данная мера будет иметь серьезные последствия. Категорически выступая против национализации земли, они подчеркивали, что это «сводится к созданию грандиозного капитала и власти над зависимым населением в лице казны, государства». Аграрный вопрос оставался основным и в выступлениях на заседаниях II Государственной Думы.

Попытки мирнообновленцев создать «конституционый центр» во II Государственной Думе были столь же безуспешны. П.А. Гейден, отчаявшись, заметил по этому поводу: «… с этим просто надо мириться и просто ждать лучших времен, а в данный исторический момент мирное обновление может быть влиятельно лишь в качестве направления, а не в качестве политической партии». Позже мирнообновленцы отказались от самостоятельного выступления на выборах в III Государственную Думу, а в ноябре 1912 года многие вошли в партию прогрессистов.

Таким образом, углубление в начале ХХ века системного кризиса в России и возникновение общенациональной оппозиции правительству оказали существенное влияние на развитие идеологии российского либерализма. По существу в рамках достаточно широкой общетеоретической либеральной модели существовал ряд субмоделей модернизации России, которые отличались друг от друга масштабами, глубиной, темпами преобразований, а также связью с традиционными формами жизни российского общества. Попытки некоторых либеральных партий (таких как ПДР, ПМО) создать широкий блок реформистских сил, т.н. «конституционный центр», не нашли желаемой поддержки в обществе, сделав данные партийные организации лишь своеобразной лабораторией общественно-политической мысли. Незавершенным остался эксперимент по созданию в России либеральных партий «почвенного типа».

«Союз 17 октября» - одна из крупнейших политических партий России начала ХХ века, расположившаяся на правом фланге российского либерализма, занимала промежуточное положение между кадетами и правыми партиями. Сами октябристы считали свою партию конституционной, умеренной, а свою позицию центристской. Понимание октябристами характера собственной умеренности очень точно выразил один из лидеров партии, потомственный почетный гражданин, происходивший из семьи известных московских предпринимателей, с 1902 г. директор Московского учетного банка А.И.Гучков (1862–1936), полагавший, что «октябризм вышел из недр либеральной оппозиции», сосредоточенной изначально в земских кругах и направленной как против реакционного курса (правые радикалы), так и увлечений буржуазного радикализма (кадеты), а так же социалистических экспериментов (эсеры и социал-демократы).

Организационное формирование октябристской партии было вызвано изданием Манифеста 17 октября 1905 года. Октябристы в своё название включили дату его подписания, подчёркивая значимость Манифеста для партии и для страны, а в основу программы положили провозглашённые в Манифесте «основы гражданской свободы» и конституционные принципы. Главным организатором и идеологом «Союза 17 октября» на начальном этапе его деятельности был крупный землевладелец, патриарх земского движения, действительный статский советник и камер-юнкер императорского двора Д.Н.Шипов.

Конкретная дата образования партии «Союз 17 октября» требует уточнения. Сам Д.Н.Шипов по этому поводу писал, что вскоре после ноябрьского (5-13) общеземского съезда 1905 года в Москве собралась «группа лиц», устранившихся в разное время от участия в съездах земских и городских представителей, не согласившихся с их общим «радикальным настроением». На этом частном совещании было принято решение создать новую политическую партию, назвав её «Союз 17 октября»[30] тогда же началась работа над текстом программы новой организации. Первое собрание «Союза 17 октября» состоялось 3 декабря 1905 года в зале Охотничьего клуба. Присутствовало 218 человек. На следующий день, 4 декабря, аналогичное собрание прошло в Петербурге, в нем участвовало около 500 октябристов.

В процессе становления «Союза 17 октября» можно выделить несколько этапов: первый - с конца ХIХ века по октябрь 1905 г. – протопартийный период, разработка программы умеренных либералов; второй - с октября 1905 по осень 1906 г. – становление собственно партии; третий - с 1907 по 1915 год – смена некоторых акцентов в доктрине «Союза 17 октября», в значительной степени связанная с лидерством А.И.Гучкова.

В 1901 Д.Н.Шипов подготовил тезисы петиционной «записки о положении земства» для передачи её императору, состоявшие из 9 пунктов. В ней говорилось о «ненормальности современного управления» государством, когда «нет взаимного доверия между правительством и обществом»; «любую общественную деятельность правительство рассматривает как подрыв основ самодержавия и стремится к бюрократической опеке всех сторон общественной жизни». В записке обосновывалась необходимость «участия общественности в работе комиссий Государственного Совета», а сами представители должны были избираться общественностью, а не «назначаться бюрократией»; говорилось о необходимости «свободы совести, мысли, слова», а так же устранения произвола в любых его проявлениях, то есть требование верховенства закона.

Текст этой записки в дополненном виде вошёл впоследствии в текст «заключений» совещания земских представителей 6-9 ноября 1904 года, прошедшего в Москве в частном порядке с молчаливого согласия министра внутренних дел. Официально оно не было признано правительством и стало считаться первым «съездом» земских представителей post-factum немного позже, во время проведения «банкетных кампаний».

На этом съезде «меньшинство» определённо выступило за законосовещательный характер народного представительства (парламента) в России, без права законодательной инициативы и права утверждения бюджета страны [31]. При голосовании по вопросу о характере народного представительства «меньшинство» количественно составило 27 голосов против 71, что даёт примерную картину соотношения сил среди земцев на этот период.

В открытом обращении умеренных земцев – участников совещания земских и городских деятелей 6-13 ноября 1905 года, сторонники Д.Н.Шипова уточнили свои политические требования. Под этим «особым мнением» членов земского съезда, составленном в виде петиции императору, стояли подписи 14 участников собрания: М.Стаховича, П.Гейдена, А.Гучкова, М.Красовского, Н.Гучкова и др., большинство из которых вошли в число 33 учредителей «Союза 17 октября». Они высказывались за «успокоение» страны, поддержку реформистских «начинаний» правительства, а не «диктовки ему условий требовательной программы» [32]. Умеренные либералы были сторонниками исторически сложившейся в России модели «реформ сверху» и полагали, что обществу следовало «помогать правительству возводить правопорядок», а не подвергать правительство разрушительной критике, так как для умеренных либералов государство и его олицетворение-монарх были главными гарантами стабильности и единства в обществе.

С октябрьским Манифестом для них окончилась эра политического противостояния с властью. С этого момента они были готовы искать конструктивный диалог с властью и оказывать поддержку реформам.

«Союз 17 октября» создавался как партия движенческого типа. В его программном воззвании было изначально заявлено, что образуется союз, «в который приглашаются войти как отдельные лица, так и целые партии, программа коих в основных чертах совпадает с программой союза» [33]. Рамки партийного блокирования и условия принятия в «Союз 17 октября» были подробно расписаны в первой редакции его устава, изданной в 1906 году, Членами союза могли быть все партии и лица, признававшие, что «государственное преобразование России должно идти путём развития и укрепления начал конституционной монархии», а народное представительство должно быть основано на общем (а не всеобщем) избирательном праве. Вступавшие в «Союз» должны были соглашаться с «основными положениями воззвания». Принципы принятия в партию были весьма лояльными, рассчитанными на широкий круг потенциальных сторонников и формирование широкого предвыборного блока.

Основные задачи «Союза 17 октября» были представлены в виде двух пунктов: 1) противоборство как революционной, так и реакционной пропаганде посредством устройства чтений, собеседований, широкой просветительской деятельности, распространения разъяснительной литературы; 2) объединение общественных сил при выборах в Думу с целью «внести в страну умиротворение путём созидательной законодательной деятельности и укрепления законодательной власти». Первоначальная версия Устава была составлена осенью 1905 года и впоследствии дорабатывалась.

В печати того времени говорилось, что под названием «Союз 17 октября» организуется союз политических партий, вокруг которого собирались объединяться уже функционирующие политические клубы, партия правового порядка и другие партии «центра». Однако в дальнейшем блоковая тактика партии благодаря инициативам А.И. Гучкова была пересмотрена и «Союз 17 октября» уже действовал как самостоятельная политическая организация, насчитывавшая в период своего расцвета, в 1905-1907 годах до 70 тыс. сторонников и имевшая более 200 местных отделов, расположенных преимущественно в крупных городах Европейской части России. Местные отделы были наиболее активны в период предвыборных кампаний, легко останавливали и возобновляли свою работу. Поначалу их деятельность почти никак не регламентировалась, только к 1907 году начали рассылаться внутренние циркуляры и налажена относительно регулярная двусторонняя переписка. На первом этапе своей деятельности «Союз 17 октября» был крупной, но достаточно аморфной организацией.

Первоначальный вариант программы партии, появившийся в декабре 1905 года, разработка которой шла под руководством Д.Н. Шипова, не был чётко структурирован, напоминая скорее обширное программное воззвание, чем полноценную политическую программу. В ней провозглашалось «единство и нераздельность» Российского государства, унитарный характер исторически сложившегося государственного строя, а Россия мыслилась конституционной монархией.

Допускалось широкое местное самоуправление и культурная автономия окраин, автономное государственное устройство допускалось только в Финляндии. Монархия, усиленная народным представительством, должна была выступить объединяющим началом в обществе, возвышаясь над классовыми и частными интересами. Красной нитью через программу проходила мысль о необходимости предотвратить революцию и беспорядки, которые октябристы считали угрозой для российского государства, общества, национальной культуры и реформ.

Другие разделы программы носили отчётливый либеральный характер. Провозглашались гражданские права и свободы, (свобода слова, собраний, союзов, передвижения, вероисповедания… неприкосновенность частной собственности, жилища, переписки и т.д.). Россию октябристы хотели видеть политически свободным государством, в котором незыблемо верховенство закона. В программе не оговаривался характер народного представительства, однако однозначно отвергалась идея учредительного собрания, как несовместимая с российскими историческими традициями и способная разрушить существующие государственные основы. В решении рабочего и крестьянского вопросов октябристы заняли чёткую правовую позицию, стараясь защитить интересы как трудового населения, (рабочих и крестьян), так и имущих слоёв (промышленников и землевладельцев).

Первоочередным считалось поднятие производительности земледелия в России, путем создания государственного фонда земель для крестьян, кредитования, укрупнения мелких земельных наделов; допускалось так же в крайних случаях отчуждение частных земель крупных собственников за вознаграждение, так как частная собственность октябристами считалась неприкосновенной.

В рабочем вопросе октябристы поддержали идеи социального страхования (пособия по болезни, старости, инвалидности), ограничения рабочего времени для женщин и детей и в особо вредных производствах. Октябристы даже допускали возможность проведения стачек с экономическими и хозяйственными требованиями, признавая свободу союзов и собраний. Однако они были против стачек политического характера, как способных дестабилизировать положение в стране и ухудшить положение промышленности в целом, а так же против стачек в медицинских учреждениях и на военных заводах, то есть в производствах, от которых зависела жизнь и здоровье населения и государственная безопасность. Октябристы выступили за чёткое правовое регулирование экономической борьбы. Введение 8 часового рабочего дня в ближайшей перспективе октябристы считали экономически невыгодным для страны в целом, так как общая производительность труда в России в сравнении с Европой была на низком уровне.

Раздел программы об образовании содержал вполне современные духу времени пункты о необходимости всеобщего начального обучения, достаточном финансировании учебных заведений, реформы программ обучения и т.д. Так же в программе содержались прогрессивные для своего времени требования бессословного суда, гласности судопроизводства, введения строгих законодательных норм в делопроизводстве, с целью ограничения бюрократии, введение прогрессивной шкалы налогообложения [34].

Программа партии в новой редакции (1906) в сравнении с предшествующей, составленной в 1905г., была доработана и представлена в виде пунктов. Если в перечне 33 подписавшихся под первым партийным Воззванием и партийной программой фамилия А.И.Гучкова стояла третьей, (после Д.Н.Шипова и П.А.Гейдена) то вторая редакция программы редактировалась под его руководством.

В редакции программы 1906 года, принятой с незначительными поправками вторым съездом партии (май 1907), акцентировалось внимание на верховенстве закона над монархом, правительством и гражданами. «Ни одно распоряжение правительственной власти не должно противоречить постановлениям, изданным в законодательном порядке». Октябристы определились с характером народного представительства как законодательного органа, выступив за двухпалатный парламент. Верхняя палата должна была состоять из назначенных императоров лиц (не более половины её членов) и лиц, избираемых из органов местного самоуправления, то есть реорганизованный Государственный Совет превращался в верхнюю палату парламента. Нижняя палата (дума) избиралась «полноправными гражданами» не моложе 25 лет, путем равной и закрытой подачи голосов, прямой её подачи в городах, и двухстепенной в сельской местности, с правом установления государственного бюджета и правом законодательной инициативы. Как и в первой программе провозглашался весь набор либеральных прав и свобод. На втором съезде в программу были внесены дополнения, октябристы объявили себя сторонниками постепенного введения пропорциональной системы представительства и судебной ответственности министров перед законом.

Программа умеренных либералов на протяжении 1905 – 1907 годов уточнялась и становилась более радикальной. Произошёл отказ от совещательного характера народного представительства в пользу двухпалатного парламента с правом законодательной инициативы и контроля над бюджетом страны, расширились избирательные права граждан. Постепенно вырабатывалась полноценная либеральная программа, которая по основным своим положениям примыкала с кадетской.

Партия октябристов никогда не была монолитной. Внутри неё постоянно боролись правое, близкое по настроению к монархическим партиям, и либеральное течение. В конечном итоге наличие этих двух направлений привело партию к расколу. Также внутри неё обозначились – «этическое» и «прагматическое» настроения, проявившиеся как на идеологическом, так и на морально-этическом уровнях. Носителями первого были Д.Н. Шипов, П.А. Гейден, М.А. Стахович, второго А.И. Гучков. В партии с 1906 года стали популярны определения: «шиповцы» и «гучковцы».

Значимой фигурой среди них был Пётр Александрович Гейден, военный, юрист, землевладелец, земский деятель, получивший при жизни прозвище «белый граф» за свои выдающиеся личностные качества. Влиятельность и значимость фигур графа П.А. Гейдена и Д.Н. Шипова в глазах современников заключалась, прежде всего, в их морально-нравственных качествах, терпимости, культурности, уважении к оппонентам, умении находить компромисс.

Второе направление в среде октябристов было связано с поиском новой идеологической базы для консолидации партии. Его возникновение обуславливалось тем, что в состав партии вошло большое количество людей, не связанных с земской средой, в частности чиновничества, национальных групп (прежде всего, немцев), дворян и отчасти торгово-промышленных кругов. Самым ярким представителем этого настроения в партии был А.И. Гучков. Он сразу обозначил себя как энергичного политика макиавеллистского склада, склонного к прагматизму, опасность и силу которого признавал его знаменитый оппонент – П.Н. Милюков[35]. До момента ухода из «Союза 17 октября» многих сторонников Д.Н.Шипова в 1906 году оба направления были примерно равны по своему влиянию. Д.Н.Шипов являлся главой объединённого ЦК партии, а А.И.Гучков был самым активным из партийных лидеров, регулярно посещавшим собрания октябристов по всей стране.

Социальный состав октябристов так же не был однородным. Октябристы совершенно справедливо считали себя «господской партией», в которой большой вес имели землевладельцы, промышленники, чиновники. В своих предвыборных кампаниях октябристы чаще всего апеллировали к спокойствию, уравновешенности, прагматичности людей, понимавших цену культуре и прогрессу, имевших свой гражданский идеал. Характерно, что в среде октябристов, в устах лидеров, словосочетание «либеральная партия» относительно собственной организации не употреблялось. Более предпочтительным было конкретное положение: «союз стоит на конституционной почве». Идеология «Союза 17 октября» была по сути умеренно-либеральной, в чем-то более прагматичной и приземлённой, чем кадетская.

Либеральный идеал октябристов обрисовывался ими в отдалённой перспективе, а складывавшаяся ситуация в стране ставила на передний план охранительные задачи - борьбу с революцией. Либерализм октябристов носил, как стратегическая задача, долгосрочный, а консерватизм - краткосрочный характер. Соответственно консерватизм ярко проявился в тактике партии, её политических приёмах, риторике. «Союз 17 октября» можно назвать партией с консервативным «сердцем», но либеральным рассудком.

Несмотря на значительные разногласия, октябристы были готовы конструктивно сотрудничать с правительством во имя «плодотворной, созидательной работы”. Осенью 1905 года Д.Н.Шипов, А.И.Гучков и М.А.Стахович вели переговоры с С.Ю.Витте о вхождении в его кабинет. Заявив свое “принципиальное единогласие с программой графа Витте и свое полное доверие к правительству”, октябристы, однако, отказались входить в его состав, сославшись на недостаток опыта. Д.Н.Шипов впоследствии вспоминал, что причина срыва переговоров была в глубоком взаимном недоверии общественных и правительственных кругов друг к другу; общественные представители не хотели быть в правительстве статистами и испортить свою репутацию.

Проводившиеся в 1906 году (26 марта – 20 апреля) выборы в первую Думу стал новым этапом в истории партии. В совместном предвыборном воззвании «Союза 17 октября», Прогрессивно-экономической партии, Торгово-промышленного Союза, Партии Правового Порядка указывалось, что они объединились в единый предвыборный блок в рамках деятельности «Соединённого комитета конституционно-монархических партий», исходя из общего понимания первоочередных задач успокоения страны, «плодотворной работы» Думы, отстаивания «всеми силами» Царя, народного представительства и прав, дарованных октябрьским Манифестом.

Однако умеренные партии, как тогда стали называть этот блок, начисто проиграли предвыборную борьбу кадетам. Конституционно-монархический блок получил всего 16 мест, непосредственно октябристы – 13. Лидером фракции октябристов, оказавшейся самой правой в Думе, был П.А.Гейден, сумевший достойно представлять октябристов, призывая к продуктивной работе и спокойствию.

Новый премьер П.А.Столыпин возобновил переговоры с октябристами о вхождении в министерство, однако и они закончились безрезультатно. Д.Н.Шипов, например, в это время отказался от участия в кабинете, ссылаясь на свою недостаточную авторитетность в радикальных общественных кругах, чтобы быть представителем всего общества в правительстве. После разгона I Думы (9 июля) переговоров в вхождении в правительство П.А.Столыпин с умеренными либералами больше не вёл, полагаясь на назначаемых министров. Октябристы же фактически одобрили разгон Думы, так как считали её недееспособной и компрометировавшей идею народного представительства. Поражение на выборах в Думу было несколько скрашено избранием Д.Н.Шипова, М.А.Стаховича, П.Л.Корфа Н.А.Хомякова, М.А.Красовского в состав Государственного Совета, однако после этого они отошли от активной партийной деятельности в «Союзе 17 октября».

Отныне лидером стал А.И.Гучков и в партии фактически прекратилось идеологическое и организационное двоецентрие. В 1907 году будет создан единый ЦК партии в Москве, введены квоты для голосования в местных отделах, членские взносы, уточнены правила приёма в партию, что свидетельствовало о попытках построения новой, более упорядоченной партийной организации. Вместе с тем неудача на выборах привела к сокращению численности партии и количества местных отделов почти вдвое.

На выборах во II Думу (январь 1907) октябристы получили 43 места, что также не соответствовало их ожиданиям. Не помогло даже то, что к выборам во II Думу октябристы уже были официально зарегистрированной, легальной партией, так как правительственным распоряжением чиновникам высших разрядов было запрещено вступать в любые политические партии. Это вызвало значительный отток членов из состава «Союза 17 октября».

В «революционной» II Думе (20 февраля – 2 июня 1907) октябристы, провозгласив новую тактику создания конституционного центра с правыми кадетами, не смогли преодолеть свою изоляцию как слева, так и справа. Они критиковали аграрные законопроекты трудовиков и кадетов, а также поддерживали, как и в I Думе, правительственные предложения. Соответственно разгон второй Думы 3 июня 1907 года они вновь одобрили, считая Думу неработоспособной. Октябристы в лице А.И.Гучкова сочли правильным и законным, что Дума была распущена, а избирательный закон изменён, оправдывая это необходимостью борьбы с революцией. Главными виновниками нарушения обещаний манифеста 17 октября считали революционеров, не прекративших свою «разрушительную деятельность» и вынудивших правительство идти на чрезвычайные меры. Для октябристов, по словам А.И.Гучкова, закон 3 июня «частичная победа». Октябристы получили 154 места в составе III Государственной Думы, проработавшей весь положенный законом срок (1 ноября 1907 – 9 июня 1912). Из всего состава Думы (442) октябристы по мере необходимости образовывали большинство с партиями правее октябристов (300) или с кадетами (220), что позволило провести через Думу ряд законопроектов, предлагаемых правительством П.А.Столыпина.

А.И.Гучков и П.А.Столыпин заключили своего рода внегласный договор о «взаимной лояльности», что позволило «Союзу 17 октября» стать фактически правительственной партией и содействовать проведению столыпинских реформ в России. Однако в рядах октябристов регулярно раздавались критические голоса по поводу сохранения военно-полевых судов и отступления от начал Манифеста 17 октября.

В период третьеиюньской монархии «Союз 17 октября» претерпевал определённый кризис. Численность партии падала, хотя число местных отделов численно почти не менялось (около 100), однако их деятельность была минимальной, а в ряде случаев отделы существовали только на бумаге. «Нас хоронят…- и который раз нас уже хоронят», восклицал А.И.Гучков на заседании ЦК [36]. Чтобы повысить эффективность своей работы, октябристами предпринимались попытки ведения новой тактики. А.И.Гучков ориентировал партию на блокирование преимущественно с умеренно-правыми партиями в Думе, считая, что их сближает общее «эмоциональное настроение», трепетное отношение к монархии, в то время как с кадетами, запятнавшими себя дружбой с революционерами, их роднит только прошлое и общие земские корни. Октябристы постоянно стремились подчеркнуть свой теоретико-практический конструктивизм, «реализм», «здоровый национализм», который базировался на “холодной” логике поступательного развития, обвиняя кадетов в «книжности», «умозрительности» и «космополитизме». Октябристы не пошли на создание работоспособного «конституционного центра» с конституционными демократами, фактически сделав тактический шаг вправо, не отказываясь однако от своих конституционных убеждений.

К 1909 году раскол на правых и левых октябристов всё более усиливался. На состоявшемся 4 – 8 октября 1909 г. III партийном съезде было принято решение чаще использовать право думской инициативы, но это не принесло ощутимых результатов в деле продвижения законов, способствующих установлению свободы вероисповедания, реформы системы образования и т.д. Фракция октябристов в III Думе постепенно «расползалась»: часть левых октябристов фактически примыкала к прогрессистам, а часть правых октябристов в своих выступлениях мало чем отличалась от правых радикалов. Давление на правительство успехов не приносило. А.И.Гучков даже был вынужден в знак протеста покинуть в 1911 году пост председателя Государственной Думы, после чего лидеры октябристов попытались сменить блоковую думскую тактику, начав работать с прогрессистами и кадетами и прекратив тесное сотрудничество с правыми. В результате этих колебаний обострились противоречия между правыми и левыми октябристами, а также между конституционно настроенными руководителями партии и достаточно консервативной массой рядовых членов. К концу деятельности Государственной Думы партия была на грани раскола. Убийство П.А.Столыпина в 1911 усилило гнетущую атмосферу в партии, так как для многих октябристов личность П.А.Столыпина была не только гарантом либеральных реформ в стране, но и образцом политического и государственного деятеля. Договор с властью прекратил своё действие и численность партии, потерявшей свою опору в лице правительства, начала быстро падать, а отделы закрываться в массовом порядке. К 1912 году система местных отделов практически исчезла.

На выборах в IV Думу (15 ноября - 25 февраля 1917) октябристы с трудом набрали 98 депутатских мандатов и, блокируясь с прогрессистами, начали усиливать критику правительства, вновь сдвигаясь в своей тактической линии влево. В самой партии шли споры о путях реализации партийной программы, так как никаких действенных способов повлиять на правительство и ухудшающуюся политическую обстановку у октябристов не оставалось. Путь поиска конструктивного диалога с властью, рассчитанного на «здравый смысл» и «понимание», фактически зашёл в тупик. Авторитет Думы в глазах правительства падал, как и авторитет партии. В декабре 1913 фракция октябристов окончательно раскололась на земцев-октябристов (65 человек), блокировавшихся с прогрессистами, собственно «Союз 17 октября» (22) и группу из 15 бывших членов фракции, объявивших себя беспартийными, а на деле блокировавшихся в Думе с ее правым крылом. Раскол фракции, а затем и партии в целом поставил Союз 17 октября на грань катастрофы. Окончательно точка была поставлена с вступлением России в мировую войну. Перед обществом стояли совершенно иные задачи и политическая деятельность «Союза 17 октября» фактически прекратилась. 1 июля 1915 года прекратилось издание последней октябристской газеты «Голос Москвы», издававшейся в то время на деньги А.И.Гучкова. Тогда же, летом 1915 года, прекратил собираться ЦК партии. «Союз 17 октября» в 1915 году как политическая партия перестал существовать. Между тем, некоторые лидеры партии, в частности А.И.Гучков, М.В.Родзянко продолжали активную политическую и общественную деятельность вплоть до 1917 года.

Партия октябристов, просуществовав с 1905 по 1915 год, шла по пути превращения из партии движенческого типа с рыхлой структурой в централизованную организацию, став на некоторое время самой влиятельной партией (в III Думе) в стране и имевшей возможность влиять на ход правительственных реформ.

Окончательное поражение этой партии не было запрограммировано изначально, а явилось следствием развития ситуации в стране по радикальному сценарию, в рамках которого эволюционный потенциал и теоретический багаж крупнейшей умеренно-либеральной партии остался невостребованным. Октябристы попытались выработать свой тип либерализма, основанный на прагматизме, практике «малых улучшений», сочетании консервативных, национальных и либеральных идей. Именно таким образом большинство октябристов воспринимало либерализм как практико-политическую доктрину.

3. ЛЕВОРАДИКАЛЬНЫЕ ПАРТИИ. НАСТУПЛЕНИЕ НА ВЛАСТЬ

В условиях нарастания политической активности масс в 1905 году свое стремление к руководству движением активно проявили российские социал-демократы. Теоретически и психологически они лучше других антиправительственных сил были подготовлены именно к революции. Для ее успеха и создавалась РСДРП. К началу 1905 г. она имела программу, устав, систему центральных и местных органов, на ее вооружении был богатый опыт западноевропейских революций, разработаны основы тактики. Несмотря на это, партия вошла в революцию в обстановке глубокого кризиса, вызванного расколом, а ее руководители были захвачены врасплох начавшимися событиями. Революция демонстрировала новые образцы борьбы рабочих (всеобщая политическая стачка, советы и т.д.), которые еще не были осмыслены и обобщены социал-демократией. Партия «застоялась в подполье». Но следует отдать должное РСДРП, которая раньше других преодолела растерянность и уже весной 1905 года (апрель-май) на III съезде РСДРП (большевистском) и Женевской конференции (меньшевистской) не только дала теоретический анализ начавшейся революции, но и выработала стратегию и тактику в новых для нее условиях.

Проблемы власти и путей ее преобразования занимали, естественно, центральное место в повестке дня этих партийных форумов.

Следует иметь в виду, что и меньшевики и большевики, обсуждая эти вопросы, опирались на программные положения, принятые еще на II съезде РСДРП в 1903 г. В политической части этой программы говорилось, что «РСДРП ставит своей ближайшей задачей низвержение царского самодержавия и замену его демократической республикой, конституция которой обеспечивала бы: Самодержавие народа, т. е. сосредоточение всей верховной государственной власти в руках законодательного собрания, составленного из представителей народа и образующего одну палату» [37].

В заключительной части программы отмечалось, что «РСДРП поддерживает всякое оппозиционное и революционное движение, направленное против существующего в России общественного и политического порядка, решительно отвергая в то же время все те реформаторские проекты, которые связаны с каким бы то ни было расширением полицейско-чиновничьей опеки над грудящимися классами». Выражалось убеждение, что полное осуществление указанных преобразований «достижимо лишь путем низвержения самодержавия и созыва Учредительного собрания, свободно избранного всем народом».

В апреле 1905 года в Лондоне состоялся съезд РСДРП, первый чисто большевистский съезд (меньшевики сочли его незаконным). На съезде была принята ленинская формулировка условий членства в РСДРП, изменена система центральных органов: вместо Совета партии, стоявшего над независимыми и равноправными ЦО и ЦК, создавался единый авторитетный орган – ЦК. В его состав вошли В.И. Ленин, Л.Б. Красин, А.А. Богданов, Д.С. Постоловский, А.И. Рыков.

Происходящая в России революция на съезде была охарактеризована как буржуазно-демократическая. Большевики представляли расстановку классовых сил в стране в виде трех лагерей: революционно-демократического, либерального и правительственного. Они выдвинули идею гегемонии пролетариата как условие продвижения по пути буржуазно-демократической революции, что открыло бы перспективу перехода «в меру нашей силы» к социалистической революции и послужило бы импульсом к началу масштабного социалистического движения на Западе.

Ход развития революции виделся большевиками следующим образом: в результате успешного вооруженного восстания должно быть создано Временное революционное правительство, что и будет означать установление диктатуры пролетариата и крестьянства. Во взаимоотношениях с другими политическими силами, действовавшими в стране, большевики руководствовались их отношением к вооруженному восстанию. Подчеркивалось, что РСДРП поддерживает всякое оппозиционное движение, направленное против существующего в России общественного и политического порядка, решительно отвергая все реформаторские проекты. Совместные действия допускались в тот период только с партиями, применявшими насильственные методы борьбы, так называемая «тактика левого блока». На съезде был намечен курс на проведение массовых политических стачек и вооружение рабочих.

В конце апреля – начале мая 1905 г. в Женеве состоялась первая общерусская конференция партийных работников, на которую собрались меньшевики.

Лидеры меньшевиков считали, что революция в России развивается по образцу западноевропейской революции. Расстановка классовых сил в России представлялась ими в виде двух лагерей: правительственного и либерального. Оптимальным исходом революции меньшевики считали установление буржуазной парламентской республики западноевропейского образца. Всякое отстранение буржуазии от революционного движения рассматривалось как ослабление размаха революции. Борьба между пролетариатом и буржуазией за влияние на ход и исход революции, по мнению меньшевиков, могла выражаться только в том, что пролетариат должен был оказывать давление на волю либеральной и радикальной буржуазии, делая ее более решительной в стремлении к власти.

Самой трагической ошибкой меньшевики считали приобщение пролетариата и его партии к власти. Захватив власть, рабочий класс вынужден был бы «делать» социалистическую революцию, для которой ни Россия, ни сам пролетариат не подготовлены. Социал-демократия, на их взгляд, должна была оставаться партией крайне революционной оппозиции.

Узловым пунктом меньшевистской концепции революции было противопоставление буржуазии крестьянству. Крестьянство, по мнению меньшевиков, хотя и способно «двигать» революцию, но сильно осложнит достижение победы своим стихийным бунтарством и политической несознательностью. Меньшевики были убеждены в том, что крестьянство никогда не сможет заменить в России «третье сословие» западного образца из-за своей политической темноты, бескультурья, неорганизованности. Поэтому ленинская идея революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства представлялась им совершенно дикой и беспочвенной, а к возможности прочного союза этих двух сил они относились более чем скептически. В то же время российскую буржуазию (прежде всего среднюю и мелкую), учитывая ее «левение», усиление оппозиционности, считали возможным использовать в интересах демократической революции.

В резолюции «О завоевании власти и участии во временном правительстве», принятой конференцией, меньшевики признали возможным два варианта развития революционных событий. Во-первых, Учредительное собрание могло быть созвано по инициативе созданного представительного учреждения под непосредственным революционным давлением народа, что теоретически предполагало мирный процесс политического развития. Во-вторых, Учредительное собрание могло быть созвано Временным правительством, сформированным по окончании победоносного вооруженного восстания [38]. Допуская возможность победоносного восстания, меньшевики исходили из того, что благоприятные условия для него создаются медленно (пролетариат еще недостаточно организован, а правительство уже дезорганизовано), а потому в существующих условиях практическая организация восстания являлась преждевременной.

Если для сторонников Ленина главным в подготовке восстания была конкретная организационно-техническая работа по созданию, вооружению и обучению боевых дружин, то меньшевики, не забывая об этой стороне дела, отдавали все же приоритет агитационно-пропагандистской деятельности с целью убедить народ в неизбежности вооруженной борьбы против самодержавия и вызвать у него желание запастись для этого оружием. По мнению меньшевиков, вооружить всех желающих социал-демократы все равно не смогут, восстания вспыхивают, как правило, стихийно, а потому главное — подготовить к ним массы политически и психологически, поднять их настроение, удержать от несвоевременного, заранее обреченного на провал выступления. Все остальное — дело рук небольшой группы специально выделенных партией людей, которые и будут заниматься военно-технической подготовкой восстания [39].

В период наступления революции большевики были на подъеме. Их численность с лета 1905 г. по весну 1907 г. выросла с 14 тысяч до 60 тысяч человек. Революционная эйфория, стачечный азарт, выдвижение максимальных требований были созвучны настроениям большевиков, которые в свою очередь стремились поддерживать и разжечь в массах революционное нетерпение, стремление к решительной вооруженной борьбе с самодержавием. Большевики проявили особую активность в выпуске революционных листовок, создании, вооружении и обучении боевых дружин, работе в армии и на флоте, активно участвовали в руководстве стачечным движением.

В то же время, в период революции нашла выражение тенденция к установлению тотального мировоззренческого контроля внутри партии. Эффективность революционных действий В.И. Ленин и его сторонники все больше связывали с отказом от каких-либо этических ограничений. При отборе кадров особо ценились такие индивидуальные качества как авантюризм и неразборчивость в средствах для достижения цели. Меньшевики не раз осуждали сомнительные приемы, использовавшиеся большевиками, в том числе практику так называемых «экспроприаций» (эксов) для пополнения партийной кассы, нарушения этических норм, в повседневном поведении членов партии. Меньшевики постоянно искали новые пути и формы организации масс, в этой связи считали необходимым создание «широкой массовой рабочей партии» для перерастания интеллигентского характера организации. Надежды возлагались на профсоюзное движение и созыв «общерабочего съезда». Целью съезда должна была стать организация самостоятельного участия рабочих в думской кампании.

Демократические принципы всеобщего избирательного права и свободы предвыборной борьбы РСДРП пыталась распространить на органы местного самоуправления, которые нашли свое выражение в форме Советов. Их возникновение не было для российских социал-демократов случайным и неожиданным. Меньшевики предвидели возможность создания подобных организаций еще весной 1905 г., когда в женевской резолюции писали о тактике эпизодического захвата власти и образования в том или ином городе революционных коммун в интересах содействия восстанию и дезорганизации правительства.

Большевики, анализируя деятельность советов рабочих депутатов делали вывод о возможности превращения Петербургского совета, при условии пополнения его представителями революционных крестьян, солдат, интеллигенции, во временное революционное правительство.

В отличие от большевиков, меньшевики были склонны рассматривать Советы лишь как орган революционного самоуправления на местах, не связывая с ними вопрос о создании центрального правительства, так как по меньшевистской схеме революции к власти сначала должна была прийти буржуазия. Однако, несмотря на различия взглядов на роль Советов в революционном движении, и большевики, и меньшевики высоко оценивали Советы как новую форму организации революционного народа. Меньшевики старались применить к ней идею «революционного самоуправления», план организации которого был выработан в августе 1905 г. на Южнорусской конференции организации меньшинства. По замыслу меньшевиков, агитационные комитеты могли бы провести в противовес «законным выборам» свои выборы в уездные и губернские собрания представителей революционного народа, а те, в свою очередь, направили бы депутатов в нелегально созванное всероссийское собрание. Образование сети таких народных органов самоуправления явилось бы «подлинной организацией вооруженного восстания» [40]. В меньшевистских проектах резолюций к IV съезду РСДРП Советы рассматривались как местные органы, призванные согласовать «борьбу всей революционной и оппозиционной части народа» [41]. Часть меньшевиков склонялась к тому, чтобы использовать Советы в качестве основы движения, которое в конечном счете приведет к созданию широкой рабочей партии.

В период наивысшего подъема революции разногласия между большевиками и меньшевиками временно смягчились. К октябрю 1905 г. была создана «Соединительная комиссия», в которую вошли большевики, меньшевики, бундовцы. В дни Октябрьской стачки и декабристских вооруженных восстаний меньшевики действовали совместно с большевиками. И хотя после поражения в декабре 1905 г. большевики настаивали на том, чтобы и дальше ориентироваться на опыт «октябрьски-ноябрьских форм движения», меньшевики оценили тактику РСДРП в тот период как ошибочную и опасную для пролетариата.

В конце декабря 1905 г. был создан Объединительный ЦК РСДРП, который подготовил IV (Объединительный) съезд РСДРП, проходивший с 10 по 25 апреля 1906 г. в Стокгольме. Меньшевики преобладали на съезде (62 решающих голоса против 46) и сумели провести многие свои решения и возглавили новый состав ЦК РСДРП. Одним из важных моментов на съезде был пересмотр аграрной программы. Меньшевики представили проект муниципализации земли. Предлагалось узаконить частную собственность на принадлежавшие крестьянам наделы во владение органов местного самоуправления (муниципалитетов). Полагали, что при подобном решении крестьянского вопроса аграрная реформа могла быть проведена вне зависимости от исхода революции и решения вопроса о власти. Передача земли муниципалитетам (земствам или вновь созданным территориальным органам власти) могла бы укрепить их материально, способствовала демократизации и повышению их роли в государственной жизни [42].

В.И. Ленин в качестве «программы крестьянского восстания и полного завершения буржуазно-демократической революции» выдвинул идею национализации земли. Это, на взгляд большевиков, расчищало путь для дальнейшей борьбы за социализм. Ряд делегатов съезда, считая национализацию земли опасным усилением центральной власти, предложили разделить помещичьи земли между крестьянами и передать им в собственность («разделисты») [43]. Однако, пользуясь правами большинства, меньшевики отстояли свой проект муниципализации земли.

IV съезд РСДРП открылся почти одновременно с началом работы I Государственной Думы. И хотя социал-демократы бойкотировали или полубойкотировали I Думу, на съезде им пришлось признать, что тактика бойкота была ошибкой, поскольку не учитывала таких моментов как отступление революции, конституционные иллюзии масс и возможности оппозиционной деятельности в стенах Думы, создания думской фракции, превращения Думы в опорный пункт народного движения, необходимости овладения практикой парламентаризма.

Большевиков не удовлетворила принятая на съезде по инициативе меньшевиков очень осторожная резолюция о вооруженном восстании. В ней делался акцент не на новом, более подготовленном и мощном восстании, а на предупреждении от повторения ошибок декабря 1905 г. и признании восстания «возможным, но не необходимым средством борьбы» [44]. Таким образом, расхождений на съезде было явно больше, чем примирения.

После IV съезда меньшевики сосредоточили свою деятельность на координации действий с либеральной оппозицией – кадетской партией, стремились добиться роспуска и разоружения боевых дружин. ЦК РСДРП в мае 1906 г. распространил резолюцию, в которой поддержал усилия кадетов в направлении создания «думского министерства», но, в отличие от них, связывал с таким министерством созыв Учредительного собрания.

Отказавшись от тактики бойкота социал-демократы провели во II Государственную думу 65 депутатов. Депутаты - большевики активно критиковали политику правительства, использовали Думу как трибуну для пропаганды своих взглядов. Меньшевики ориентировались на «парламентский путь» развития революции, стремились создать блок всех революционных и оппозиционных сил, включая кадетов.

К 1907 г. факт примерного равновесия сил большевистской и меньшевистской фракций РСДРП стал совершенно очевиден, а поддержка со стороны национальных социал-демократических организаций Царства Польского и Прибалтики позволила большевикам на V съезде РСДРП в мае 1907 г. взять верх над меньшевиками и получить перевес в ЦК партии.

V съезд, собравшийся в Лондоне, закончил свои заседания за несколько дней до третьеиюньского переворота. На съезде речь шла об отношении к буржуазным партиям, думской тактике, о рабочем съезде, о партизанских выступлениях [45]. И по всем вопросам сталкивались два подхода, две оценки, два проекта резолюций. Съезд поддержал резолюцию меньшевиков, осуждавшую экспроприации. Характерно, что большевики до конца революции сохраняли лозунг вооруженного восстания, хотя обстановка в стране уже исключала проведение подобных акций.

В целом, можно отметить, что революционные события 1905-1907 гг. способствовали обогащению и развитию социал-демократических идей, определили программу и тактику социал-демократии в последующие годы. Попытки объединения рядов под влиянием разворачивавшихся в стране событий закончились еще большим размежеванием в РСДРП. Окончательно определились не только две фракции в партии, но нарушилось организационное и идейное единство как внутри большевизма, так и меньшевизма, что проявилось в появлении различных течений внутри фракций, вплоть до «ликвидаторства».

Для большевиков революция закончилась однозначно неудачей, т.к. им не удалось осуществить своих целей. В то же время этот период стал для всех социал-демократов хорошей политической школой, позволил опробовать новые методы борьбы, извлечь определенные уроки.

Меньшевики были убеждены в том, что одной из главных причин поражения в революции 1905-07 гг. было то, что пролетариат в октябре-декабре 1905 г. слишком забежал вперед в своих требованиях, отпугнул тем самым либеральную буржуазию и партию кадетов, остался в политической изоляции и в итоге проиграл. Обобщая опыт первой российской революции, Ю.О. Мартов писал, что пролетариат не имеет иной возможности плодотворно участвовать в разрешении общественно-политического кризиса в России, кроме «содействия буржуазно-либеральной демократии в ее попытках оттеснить от государственной власти реакционную часть имущих классов» [46]. Признавая ошибками стремление явочным путем ввести 8-часовой рабочий день, бойкот или полубойкот выборов в I Государственную Думу и др., меньшевики считали необходимым продолжать неторопливую будничную работу по организации и воспитанию пролетариата и ждать, когда либеральная буржуазия дорастет до настоящей оппозиционности самодержавному режиму.

Важную роль в революционном лагере событий 1905-07 гг. сыграла партия социалистов-революционеров.

Если все политические партии и союзы, претендовавшие на значительную роль в революционных событиях, в первые же месяцы 1905 года провели съезды, конференции, совещания, консолидировали свои ряды, определили линию поведения, то партия социалистов-революционеров переживала трудные времена. А.А. Аргунов, С.И. Барыков, Л.П. Буланов, Г.А. Гершуни, С.Н. Слетов, М.Ф. Селюк, Н.И. Ракитников находились в заключении, ссылке или под гласным надзором полиции. М.Р. Гоц был тяжело болен. Из «отцов-основателей» партии в наличии оставались В.М. Чернов и Е.Ф. Азеф. Последний до осени 1905 года был занят составлением агентурных донесений. В.М. Чернов, о чем он сам неоднократно писал, организаторскими способностями не блистал. М.А. Натансон присматривался ко всему, что происходило в партии, лишь осенью 1905 года активно включился в ее дела. Молодые деятели партии, представители «новой волны» (Н.Д. Авксентьев, М.В. Вишняк, В.М. Зензинов, И.И. Фундаминский и др.) были еще «на подходе» к высшим ступеням партийной иерархии. За границей, где находился генеральный штаб партии, не оказалось никого, способного к продуктивно организаторской деятельности.

Эсеры встретили революцию восторженно. За январь-март 1905 по запросам ЦК и местных комитетов в Россию выехало «человек 50». Возбуждение «верхов» в начале революции соседствовало с некоторым замешательством, они не могли определить новой тактики, настолько изменились обстоятельства. Партия росла на глазах, в ее рады вливались молодежь, рабочие, крестьяне, а усилия цементирующего ядра были явно недостаточными. Организации были связаны между собой настолько непрочными нитями, что они рвались почти ежедневно.

Подтвердив устоявшееся представление о грядущий революции как «демократической и в известной степени политической», эсеры выдвинули лозунг «расширения не только политического, но и социального содержания надвигающейся революции», призвали к вооружению всех членов партии и народа, слиянию борьбы в городе и деревне, индивидуальному террору и массовым выступлениям, к «прямому захвату земли по предварительному сговору», к привлечению армии на сторону революции, к согласованию усилий всех сил освободительного движения и прекращению «братоубийственной войны» между социалистами. Однако, как и социал-демократическое, так и эсеровское руководство было более настроено на конфронтацию, чем на сотрудничество. Неоднократно начинавшиеся переговоры о координации действий оказывались непродолжительными, проходили в обстановке плохо скрываемой подозрительности и заканчивались ничем.

Впервые от тактики других революционных организаций лидеры партии отмежевались в марте 1905 года, заговорив о первых «признаках аграрной революции» и заявив, что «партия имеет свой метод борьбы, характеризующийся комбинированием массовых выступлений с террористическими актами». Под влиянием волны крестьянских выступлений основной целью стала «организация социализации земли и обеспечения условий эволюционного врастания крестьянского хозяйства в социализм. Больших размахов достиг аграрный террор. Даже самые умеренные лидеры партии в этот период не отрицали полностью целесообразности «захватнического движения».

Во второй половине 1905 г. эсеры многократно увеличили свое влияние на массы, участвовали во всех крупных выступлениях, сыграв значительную роль во всероссийской октябрьской политической стачке и декабрьском вооруженном восстании.

Манифест 17 октября 1905 года лидеры эсеровской партии оценили неоднозначно. Е.Ф. Азеф и Б.В. Савинков были уверены, что Манифест положил конец революционной борьбе, создал надежную и прочную базу «мирно-эволюционного развития», и предлагали отказаться от нелегальной деятельности, растворить партию в легальных организациях. При этом признавался «серьезный окончательный переворот в России». Крайне оптимистично был настроен М.Р. Гоц. «Со старым режимом кончено. Это конституция, это – новая эра», - повторял он. Другая часть эсеров (М.А. Натансон, В.М. Чернов, Л.Э. Шишко) были менее оптимистичны. В отличие от большинства, которое верило, что теперь все пойдет другим путем, они говорили о Манифесте, как «неискренней вещи», поскольку в нем не упоминалось о полной амнистии, трактовали его как политический маневр, а задачи партии формулировали как накопление сил, «нефорсирование революции». Было решено от террористических выступлений воздержаться, но Боевую организацию не распускать, а «держать под ружьем», свернуть заграничную деятельность, в тот числе и издательскую, все силы направить в Россию, использовать все легальные и полулегальные возможности для организации масс[47].

Возникшая в январе 1902 г., партия эсеров, в отличие от РСДРП, только в начале 1906 г. на своем I съезде смогла определиться с программными установками по политическим вопросам, которые предполагалось «отстаивать, поддерживать, вырывать своей революционной борьбой» [48].

Лидеры эсеров начали разговоры о съезде еще летом 1905 г., но перешли от слов к делу лишь поздней осенью. Подготовка и организация заседаний съезда держались в глубокой тайне. Делегаты собрались в отеле «Турист» в полутора часах ходьбы на лыжах от финского селения Иматры. Представительство на съезде не было особенно урегулированным, хотя на съезде присутствовали практически все важнейшие члены партии. На съезде царило приподнятое настроение. Московские события воспринимались как доказательство возможности вооруженного восстания. Как говорил В.М. Чернов, хотя в данный момент реакция торжествует, «репрессии идут одна за другой», но «настроение не упало», «революция достигла высшего предела» [48].

Учредительный по своей сути, съезд рассмотрел и утвердил Программу, устав, тактическую линию, конкретизировал принципы организационного строения, избрал ЦК.

Эсеровская программа включала в себя четыре основных блока, содержащих характеристику тогдашнего капитализма, противостоящего ему международного социалистического движения, своеобразия условий развития российского социалистического движения и обоснование конкретной программы этого движения с последовательным изложением пунктов, касающихся всех сфер общественной жизни: государственно-правовой, хозяйственно-экономической и культурной.

Если во введении социал-демократической программы поводилась идея о тождественности социально-экономического состояния России и Запада, об универсальности капитализма, то во введении эсеровской программы говорилось, что «современная Россия в культурном и социальном отношении входит в тесную связь с передовыми странами цивилизованного мира, сохраняя ряд особенностей, обусловленных своеобразием ее предыдущей истории, ее местных условий и международного положения» [49]. Основные направления процессов в России и мире, согласно программе, связаны с капитализмом, буржуазно-капиталистическими отношениями; говорилось о трестах и синдикатах. Особенность России заключалась в «трудовом характере» крестьянского хозяйства.

В анализе капитализма центральное место занимал вопрос о соотношении его положительных (созидательных) и отрицательных (разрушительных) сторон. Российский капитализм характеризовался наименее благоприятным соотношением между его положительными и отрицательными сторонами, а его разрушительная роль в российской деревне считалась преобладающей. Предполагалось возможным, в известных пределах, нейтрализовать воздействие капитализма на деревню и создать условия для некапиталистической эволюции сельского хозяйства путем обобществления «снизу», на основе общины и кооперации [50].

Неблагоприятным соотношением положительных и отрицательных сторон капитализма, сохранением самодержавно-полицейского режима и патриархальности определялась и группировка социальных сил российском обществе на два лагеря, один их которых объединял дворянство, буржуазию и высшую бюрократию, другой включал в себя рабочих, трудовое крестьянство и интеллигенцию. Для эсеров деление общества на классы определялось не их отношением к собственности, а источниками доходов (получавшие доходы за счет эксплуатации чужого труда и живущие своим трудом).

О социалистическом обществе будущего, как это было свойственно международному социалистическому движению, говорилось в программе эсеров в самом общем виде. Подчеркнута общность конечных целей эксплуатируемых всех стран. Социализм мыслился как общественно организованное планомерное производство и распределение в форме прямого продуктообмена на основе коллективного производства и обобществления орудий и средств производства. В отличие от ортодоксальных марксистов эсеры ориентировались на сочетание централизованной государственной экономики и широкой сети коопераций и ассоциаций.

Программа эсеров делилась на программу-минимум и программу-максимум. Последняя провозглашала конечную цель ПСР – экспроприацию капиталистической собственности и организацию производства и всего общественного строя на социалистических началах.

Важнейшим требованием программы-минимум был созыв Учредительного собрания на демократических началах. Оно должно было ликвидировать самодержавный режим и установить свободное народное правление, обеспечивающее необходимые личные свободы и защиту интересов людей труда. Предусматривалось установление демократической республики, неотъемлемых политических и гражданских прав и свобод, пропорционального представительства в выборных органах и прямого народного законодательства в виде референдумов, законодательных инициатив снизу. В вопросе о государственном устройстве эсеры выступали за «возможно более» широкое применение федеративных отношений между отдельными национальностями, за признание за ними безусловного права на самоопределение, за широкую автономию органов самоуправления [51].

В области рабочего законодательства выдвигались традиционные требования восьмичасового рабочего дня, государственного страхования, системы мер по охране духовных и физических сил пролетариата и увеличение его способностей к дальнейшей борьбе за социализм. И рядовые члены, и видные функционеры сетовали на отсутствие собственной рабочей программы. Как говорили на I съезде: «На митингах, кружках мы слишком много говорим об аграрной программе, лишь изредка касаясь рабочих требований». Рабочая программа не вызывала дискуссий, теоретики партии не комментировали ее.

Центральным пунктом эсеровской программы-минимум являлось требование социализации земли. Аграрная программа эсеров была результатом интеллектуального поиска нескольких поколений. Впервые она была сформирована в написанном К.Р. Кочаровским, с последующей редакционной правкой В.М. Черновым, обращении Крестьянского союза партии эсеров в июне 1902 года. Затем она подверглась доработке в проектах программы 1903 и 1904 гг., в годы революции она воплотилась в проекте программы, представленной съезду и принятой им. В 1906 году К.Р. Кочаровский опубликовал развернутый аграрный законопроект, который лег в основу аграрного проекта «33-х» в I Государственной Думе. Позднее П.А. Вихляевым, Н.Г. Сухановым, В.М. Черновым, Н.И. Ракитниковым был составлен еще один проект, с небольшими изменениями внесенный от имени эсеровской группы во II Думе под названием «Проект основных положений земельного закона (Заявление 104 членов Государственной Думы)».

Социализация земли включала в себя: изъятие земли из товарного оборота и частной собственности и превращения в общественное достояние; передачу земли демократически организованным органам народного самоуправления, начиная с общин и кончая центральными учреждениями; уравнительно-трудовое пользование землей для обеспечения потребительской нормы на основании приложения собственного труда; передачу прав на недра земли государству; обращение земли во всенародное достояние без выкупа. Социализация земли, говорил В.М. Чернов на I съезде, означает признание «равного права каждого трудящегося на землю», ограниченное лишь таким же правом другой личности [52].

Программа социализации земли и всего сельского производства являлась сердцевиной эсеровской модели модернизации, составляла ее национальную особенность, делала более «почвенной».

На вопрос, в чьих руках окажется власть после революции, эсеры отвечали, как правило, неопределенно. В проекте программы речь шла о «несоциалистических силах». Встречались изредка упоминания, что власть окажется в руках буржуазии. В преамбуле и в политическом разделе программы вопрос о власти обходился молчанием, но в заключительном пятом разделе говорилось об отношении ко всем мероприятиям «в пределах буржуазного государства». Это подчеркивали многократно и делегаты I съезда. К тому же эсеры отрицательно относились к идее «государственного социализма», осуществляемого реформами сверху, считали такой социализм «отчасти системой полумер для усыпления рабочего класса», отчасти «государственным капитализмом». Народные массы эсеры призывали готовится выбрать в будущее Учредительное собрание максимальное число своих представителей. Призывы ждать окончательного решения всех вопросов от Учредительного собрания были продиктованы желанием облегчить классовый мир после революции. Если социал-демократы, прежде всего большевики, стремились разжечь классовую борьбу после осуществления программы-минимум, то эсеры предпочитали эволюционный переход к социализму.

На I съезде партии эсеры уточнили свое отношение к революции и выработали тактические установки. Своеобразие эсеровской концепции российской революции заключалось прежде всего в том, что они не признавали ее буржуазной. По их мнению, российский капитализм из-за своей слабости не способен вызвать такой общенациональный кризис. Отрицалось также способность буржуазии стать во главе революции и даже быть ее движущей силой. На взгляд эсеров, буржуазная революция в России была предупреждена «революцией» сверху», эпохой «великих» реформ 1860-70-х гг. Для партии эсеров революция была «социальной» или «народно-трудовой», переходной между буржуазной и социалистической революциями. Происходившая революция не должна была ограничиться сменой власти и перераспределением собственности в рамках буржуазных отношений, а пробить существенную брешь в этих отношениях, отменить частную собственность на землю, осуществив ее социализацию. Главный двигатель революции эсеры видели в кризисе земледелия. Этим объяснялась огромная роль крестьянства в революции. К движущим силам относили также пролетариат и «трудовую» интеллигенцию.

Относительно тактики эсеры ограничивались коротким программным заявлением, что борьба будет вестись «в формах, соответствующих конкретным условиям русской действительности». Формы, методы и средства борьбы допускались разнообразные, включая в себя пропаганду и агитацию, стачки, бойкоты, демонстрации, восстания, работу в профсоюзах и других массовых организациях. В качестве эффективного средства политической борьбы эсеры признавали индивидуальный террор, хотя и не считали его «единоспасающим и все разрешающим средством борьбы». Террор рассматривался эсерами как средство агитации и возбуждения общества, мобилизации революционных сил, сдерживания произвола и дезорганизации правительственной власти. В то же время на съезде В.В. Руднев, Н.И. Ракитников, В.М. Чернов и другие делегаты единым фронтом высказались против аграрного и фабричного террора.

В первый же день заседаний съезда было определено отношение к Государственной Думе. Откладывать было нельзя: 3 января истекал срок заполнения избирательных списков. Делегаты клеймили Думу и избирательный закон как «грубую фальсификацию народной воли», «издевательство над рабочим народом» [53]. Как заявил под бурные аплодисменты О.С. Минор: «Пусть она будет архичерной, пусть там будут одни мерзавцы. Это для нас будет выгоднее, так как никакие иллюзии на ее счет не будут возможны». Решение о бойкоте Думы и выборах в нее было принято единогласно. Среди тех, кто голосовал за бойкот, оказались и несколько будущих депутатов I Думы. По мнению бойкотистов, весеннее восстание должно было смести существующий строй, а Дума могла отвлекать внимание народа, правовое государство могло изменить социальное положение и психологию крестьянства и поставить под вопрос осуществимость социализации земли.

На I съезде парии эсеры горячо спорили об использовании предвыборных собраний для революционной агитации. Предложение В.М. Чернова выступать на них с пропагандой партийной программы и тактики, Учредительного собрания нашло поддержку меньшей части делегатов. Большинство протестовало, дело дошло до обвинения Чернова в страшном злодеянии – «компромиссе», так что тому пришлось клятвенно заверять съезд в своей неизменной преданности революции и неприятии компромиссов. Без обсуждения была принята резолюция о продолжении террористической тактики «до полного завоевания политических свобод», усилении центрального и местного политического террора и «партизанской войны». Контроль над местным террором возлагался на областные организации. «Более сложные террористические акты» поручались летучим боевым дружинам. Согласно официальной партийной статистике в январе-июне 1906 г. эсеры совершили 31 покушение (объектами были генерал-губернаторы, адмиралы, генералы, служащие среднего и высшего звена государственного аппарата, агенты полиции и т.д.) Самым громким оказалось покушение М.А. Спиридоновой (боевая дружина Тамбовского комитета) на губернского советника Г.Н. Луженовского.

Не вызвала споров резолюция об отношении к другим политическим партиям. ЦК и местным организациям предоставили право заключать постоянные соглашения с «родственными», примыкающими к эсерам, организациями. С социал-демократами было решено вступать во временные боевые соглашения и, в крайних случаях, во временные соглашения для координации действий, решительно избегая слияния местных организаций, их военных, боевых и т.д. групп. Съезд энергично отмежевался от кадетов, постановив не входить с ними ни в какие соглашения и относиться «вполне непримиримо» к оппозиционным («как буржуазным») партиям.

Рассчитанный первоначально на пять дней съезд продолжался семь, но не решил всех вопросов, хотя и сыграл важную роль (принятие программы и устава, определение организационной структуры и тактики). Съезд стимулировал объективно обусловленный, наметившийся ранее раскол в неонародническом течении. Выделились левое крыло эсеров – максималистов и народных социалистов, которые осенью 1906 г. конституировались в «Союз социалистов-революционеров максималистов» и Трудовую народно-социалистическую партию (энесов).

В то же время в годы революции партия эсеров значительно окрепла. К октябрю 1906 г. в партии было 50 тысяч, еще 300 тысяч считались находящимися под ее влиянием. В городах эсеры уступали социал-демократам. Однако под их влиянием находились Всероссийский крестьянский союз, Всероссийский железнодорожный союз, «Военно-революционная организация», «Офицерский союз». В 1905-1907 гг. во всех губернских городах были созданы студенческие эсеровские организации. Почти все губернские и уездные комитеты имели свои типографии, многие прокламации издавались по 100-150 тысяч экземпляров. В ноябре 1905 г. был образован «Союз издателей социалистов-революционеров», в который вошли крупные издательства: «Молодая Россия», «Земля и Воля», «Народная мысль», в Ростове-на-Дону – «Донская речь» и др. Только в период I Государственной Думы было основано 20 ежедневных газет и несколько еженедельников.

Хотя эсеры официально бойкотировали выборы в I Государственную Думу, они активно содействовали созданию в ней фракции трудовиков (Трудовой группы). Целиком на эсеровских принципах был основан земельный проект «33-х», предложенный рассмотрению Думы. Однако, он был отклонен большинством голосов.

В связи с открытием заседаний народных представителей I Совет партии (25-27 апреля 1906 г.) принял решение приостановить террористические выступления при сохранении боевых дружин. Однако вскоре после разгона Думы террористическая деятельность эсеров была возобновлена. Внезапные нападения на представителей власти, экспроприации и уголовные грабежи банков и касс, террористические покушения захлестнули Россию. За 1906 г. революционеры убили 768 и ранили 820 представителей власти. Эсеры-максималисты с бомбами гигантской разрушительной силы 12 августа 1906 г. прорвались к даче П.А. Столыпина. В результате было убито 27 человек, 32 ранено. Власти ответили жесткими мерами. Николай II 18 августа утвердил положение о наказаниях за революционную пропаганду в армии и во флоте и подписал Указ о введении военно-правовых судов.

Тактические вопросы в новых условиях были обсуждены на созванном 20 октября 1906 г. II Совете партии. С докладом «По поводу участия в выборах во II Государственную Думу» выступил М.А. Натансон. Обращалось внимание на появление «признаков усталости в революционных рядах», откол партии народных социалистов как несомненный симптом «поворота вправо», симптомы «деморализации слева» - выступления максималистов. Поэтому устранение партии от выборов поставило бы ее «в неопределенное положение». Совет постановил использовать избирательную кампанию для организации широких масс народа во имя давления на Думу. Допускалось блокирование с родственными национальными партиями, временные соглашения с другими социалистическими и революционными партиями только лишь для проведения в Думу конкретных депутатов. «Думскую» тактику эсеров обсудил II (экстренный) съезд партии, проходивший с 12 по 15 февраля 1907 г. в Тиммерфорсе и одобрил участие в выборах.

Определилось два направления. Первое, ультрарадикальное, высказала Е.К. Брешко-Брешковская. Называя Думу частным фактом российской действительности, она призвала остерегаться ее, «как бы она не через меру поглотила наши силы», а основную деятельность партии сосредоточить на организации масс, боевых дружин, захвате земли и смене властей [54]. Второе направление в партии представлял Г.А. Гершуни. Он доказывал, что Дума имела организующее и революционизирующее влияние. Депутатам предлагалось приложить все старания для координации выступлений всех социалистических и крайне левых фракций, а по общеполитическим вопросам – всей думской оппозиции.

Эмоциональное выступление («речь всей жизни») Гершуни переломило настроение съезда. Была принята резолюция, в которой говорилось об использовании Думы как агитационной трибуны, о необходимости тесной связи деятельности депутатов с внедумской тактикой партии. В случае роспуска Думы депутатам-эсерам предписывалось отказаться от подчинения правительству, и «вместе со всей революционной частью Думы» остаться и сохранить депутатские полномочия, призвать население и армию к активной поддержке.

Острейшая борьба на выборах развернулась между социал-демократами и эсерами по рабочей курии. Социал-демократы привыкли считать рабочий Петербург своей вотчиной, игнорировали усилия эсеров. Итоги выборов, по словам В.И. Ленина, «повергли в уныние многих социал-демократов». Ю.О. Мартов отмечал: «мы ошеломлены… колоссальная победа социалистов-революционеров». Партия эсеров провела во II Государственную Думу 62 депутата, представлявших 31 губернию и область. Это были «ратники третьего состава», обладали весьма скромными способностями. Среди них не было ярких ораторов как у социал-демократов и правых, тем более эрудитов и говорунов как у кадетов.

Первоначально эсеры в Думе направили усилия на формирование оппозиционно-революционного блока. В начале марта 1907 г. группа эсеров образовала в Думе аграрную комиссию из 20 человек, пригласив в нее трудовиков. Был разработан и подписан «Проект основных положений земельного закона (Заявление 104-х членов Государственной Думы)». Аграрный законопроект думской группы был внесен на заседании II Думы 3 мая 1907 года И.Н. Мущенко.

Кроме того, эсеры внесли семь запросов (о гражданских свободах и их гарантиях, о еврейских погромах, об избиении депутатов и др.), вместе с трудовиками выпустили четыре «Письма депутатов», каждое тиражом 150 тысяч экземпляров. Со второй половины апреля действия думской группы стали радикальнее, выступления, подготовленные В.М. Черновым, определеннее.

После разгона II Думы ЦК эсеров 3 июня 1907 года тешил себя надеждой, что депутаты не сложат своих полномочий, а «граждане» поддержат их. В составленном воззвании ЦК призвал к длительной, упорной борьбе, первым шагом которой должна была стать подготовка к всеобщей забастовке. Выдвинутая тактика не дала ожидаемого результата. «Эсеры не оправдали себя как организаторы и практические руководители», - отмечал В.М. Чернов. По его мнению, существовал ряд противоречий между деятельностью революционных сил и реакцией масс: «9 января народ пошел не за партиями, а за священником; 17 октября революционеры призывали не верить царскому Манифесту, а народ ликовал; «левые» призывали к бойкоту Думы, а народ активно участвовал в голосовании».

Революция 1905-1907 гг. создала в России и ее социалистическом движении совершенно новую атмосферу. Она заставила и большевиков, и меньшевиков остро почувствовать вою организационную слабость, оторванность от широких слоев народа, неготовность к большому политическому диалогу с другими демократическими силами. Меньшевики в 1905 г. эволюционировали влево, охотно шил навстречу большевистскому радикализму и в области практической работы все чаще успешно действовали с большевиками. Результатом этого было так называемое «объединительное» движение в РСДРП, завершившееся весной 1906 г. формальным объединением большевиков и меньшевиков.

Однако неудача первого решительного натиска на царизм, ставшая очевидной после декабря 1905 г., быстро отрезвила меньшевиков, а практика политической борьбы в 1906-1907 гг. (работа в профсоюзах, деятельность I и II Государственной Дум) вновь развеяла большевиков и меньшевиков в разные стороны. При этом меньшевики в соответствии со своими теоретическими установками бросили главные силы на работу в легальных и полулегальных организациях, тогда как большевики продолжали делать ставку на нелегальную боевую работу, хотя и осваивали постепенно думскую трибуну и расширяли свое влияние в профсоюзах. Характерно, что если в 1905 г., когда революция стремительно шла на подъем, меньшевики часто говорили по-большевистски, чтобы сохранить влияние на рабочие массы, то в 1906-1907 гг. уже большевики, хотя и с некоторым опозданием, вынуждены были заимствовать опыт меньшевиков, которые раньше почувствовали, что революция идет на спад и «красный декабрь» 1905 г. в ближайшее время не повторится.

Революция способствовала внутренней консолидации как большевизма, так и меньшевизма, закрепила и сделала более зримыми принципиальные различия между ними, показав обе фракции РСДРП в действии.

1905-1907 гг. были чрезвычайно важным периодом и в истории партии эсеров. Из совокупности немногочисленных, глубоко законспирированных, по преимуществу интеллигентских кружков она превратилась в деятельную организацию десятков тысяч, предложила свой вариант преобразования России. Партия социалистов-революционеров выступила с собственной социальной доктриной, став единственным реальным социалистическим конкурентом социал-демократии. Применяемое ею специфическое средство борьбы – террор, болезненно воспринималось правительственными кругами, но до определенного времени пользовалось поддержкой части русского общества.

В политической концепции революционных партий отразилась и общинная психология, и пренебрежение к праву, характерное для политической истории страны. Лозунги всеобщего и полного политического равенства, прямого законодательства, выборности и сменяемости во всякое время всех должностных лиц, право каждого участвовать в решении государственных вопросов были основаны на вере в преимущества прямой демократии народа и поддерживались пропагандой опыта трудовой общинной демократии в России. В качестве ближайшей политической задачи социал-демократы видели сосредоточение верховной власти в руках законодательного собрания, а эсеры призывали к созыву Земского собора. В этих проектах не оставалось места монарху, но идея самодержавия сохранилась, ибо самодержавие монарха должно быть заменено самодержавием народа.

4. ВЛАСТЬ И ОППОЗИЦИЯ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ.

ПРОГРЕССИВНЫЙ БЛОК

Вопрос о возможности быть втянутыми в войну был поставлен министром иностранных дел А.П. Извольским уже в 1908 г. в связи с активизацией Австро-Венгрии на Балканах. По мнению большинства исследователей, Николай II не хотел войны и всячески старался не допустить ее начала. Наиболее дальновидные политические деятели убеждали царя в неподготовленности к войне и в возможности новой революции на почве военных поражений. Своеобразные доводы приводил лидер правых в Государственном Совете П.Н. Дурново. Еще в феврале 1914 г. он в записке, предназначенной царю, предостерегал его против войны с Германией и в качестве главного аргумента выдвигал «слабость российского либерализма», который не сможет сдержать революционные выступления, вызванные военными неудачами.

В литературе традиционно обвиняют царское правительство в плохой подготовке русской армии и военной промышленности к первой мировой войне. Действительно, Россия подключилась к гонке вооружений позже других стран, поэтому ее военно-политический потенциал уступал немецкому. Но следует иметь в виду, что вряд ли кто-нибудь из военного руководства любой из воюющих стран предполагал, что война продлиться более 4 лет. Генеральные штабы рассчитывали максимум на 3—4 месяца, в худшем случае на полгода. Это обстоятельство, видимо, определило окончательное решение царского правительства, тем более преобладающим становилось мнение, что война поможет стабилизировать внутреннее положение и отвлечет рабочий класс от борьбы.

Тем самым война становились средством выхода правительства из очередного внутриполитического кризиса, который не удавалось перевести и конституционный. Сама кризисная ситуация не разрешалась, а загонялась «вглубь». В этом отдавали себе отчет все политические партии, но каждая из них пыталась по-своему использовать как экстремальную обстановку, созданную войной, так и ее возможные последствия. Правые силы надеялись использовать чрезвычайную ситуацию, чтобы восстановить в полном объеме самодержавную монархию, свернуть прежний реформистский курс, а затем и укрепить власть монарха на волне патриотизма.

24 июля 1914 г. Совету Министров были предоставлены чрезвычайные полномочия: он получил возможность разрешать большинство дел самостоятельно от имени царя. Возросла и личная власть председателя Совета Министров и отдельных министров. С июля 1914 по июнь 1915 г. через Совет Министров прошли и были утверждены 285 чрезвычайных указов. Законы военного времени открывали широкий простор для деятельности органов администрации, полиции, жандармерии и цензуры, облегчали и упрощали судопроизводство. Относительно стабильным был и состав «кабинета» министров — все основные министерские посты занимали лица, назначенные еще до войны. В частности, пост главы правительства с января 1914 г. оставался за противником народного представительства И.Л. Горемыкиным.

Во главе всех армий России закон ставил ответственного только перед императором Главнокомандующего, при котором сосредоточивался аппарат Ставки. Верховным Главнокомандующим был назначен дядя царя — кавалерийский генерал великий князь Николай Николаевич.

Однодневные заседания Государственной думы и Государственного Совета 26 июля прошли под знаком доверия правительству. Открывший чрезвычайное заседание Думы М.В. Родзянко произнес торжественную речь о «единении русского царя с верным ему народом». От имени своей партии выступил вождь кадетов П.Н. Милюков, который заявил: «В этой борьбе мы едины; мы не ставим условий, мы ничего не требуем. Мы просто кладем на весы нашу твердую волю победы» [55]. Речь Милюкова была созвучна настроениям либеральной оппозиции, которая рассчитывала на деловое сотрудничество с властью в годы войны, а победу, одержанную в союзе «с западными демократиями», надеялась использовать для дальнейших шагов по пути демократической модернизации страны. П.Н. Милюков подчеркнул: «Каково бы ни было наше отношение к внутренней политике правительства, наш первый долг — сохранить нашу страну единой и нераздельной и удержать за ней то положение в ряду мировых держав, которое оспаривается у нас врагами. Отложим же внутренние споры; не дадим врагу ни малейшего повода надеяться на разделяющие нас разногласия и будем твердо помнить, что теперь — первая и единственная задача наша — поддержать борцов верой в правоту нашего дела... пусть наши защитники не обращаются с тревогой назад, а смело идут вперед, навстречу победе и лучшему будущему» [56]. Обещая правительству поддержку, кадеты и октябристы в своей печати выражали надежду на то, что проявленное во время войны единение царя и общества заставит власти после войны, в порядке «благодарности», пойти на уступки, осуществить давно разработанную ими программу реформ.

Рукопожатие Пуришкевича и Милюкова символизировало «единение сил» перед лицом внешней опасности. В духе непреклонной решимости защищать отечество от имени трудовиков выступил А.Ф. Керенский. В своем заявлении он сказал: «Крестьяне, рабочие и все, кто желает счастья и процветания страны, будьте готовы к тяжким испытаниям, которые нас ожидают впереди, соберитесь с силами, ибо, защитив свою страну, вы освободите ее» [57]. В этом же выступлении осуждалась война, содержалась критика внутренней политики правительства и выражалась надежда, что «внутренняя... сила русской демократии вкупе с другими движущими силами русского народа... защитят отечество и культурное наследие».

Выступавшие на заседании Думы депутаты делали заявления о преданности правительству, государству, народу. Диссонансом прозвучало выступление представителя социал-демократической фракции. Огласив общую декларацию, осудившую войну, и противопоставляя ей международную солидарность трудящихся, большевистская и меньшевистская фракции покинули заседание Думы, не приняв участие в утверждении военного бюджета. Впоследствии меньшевики, возглавляемые Н.С. Чхеидзе, изменили линию своего поведения в Думе, согласовывая ее с действиями либералов. Их заявление 26 июля историки склонны объяснять отсутствием информации о позиции лидеров своей и западноевропейской coциал - демократии.

Внешне первый год войны вызвал сплочение различных политических сил вокруг трона, известную стабилизацию абсолютизма в России. Государственная Дума и Государственный Совет после однодневных заседаний 26 июля 1914 г. не собирались до января 1915 г. Отсутствие «законодательных» палат, вотум доверия, который вынесла правительству Дума, интенсивная деятельность самого правительства, более суровые порядки в стране создавали видимость возвращения всей государственности России к дореволюционным порядкам и временам.

Определенные основания для такого вывода давала и специфическая психологическая обстановка начального периода войны. Внешне она характеризовалась стихийным и сознательным патриотизмом, основанным на чувстве ненависти к врагу. Сплочение перед внешней опасностью стало основой для пропаганды лозунга «защиты отечества», призывов к гражданскому миру, временному отказу от политики реформ. Однако следует иметь в виду, что частью общества, например солдатами, лозунг «защиты отечества» воспринимался как сопроводительно-казенный. Они шли на войну в силу приказа, слепой покорности. А такой «патриотизм» был чреват слепой непокорностью.

Важно учитывать и то обстоятельство, что общее несчастье, основанное на чувстве ужаса и отчаяния, ненависти к врагу, не только объединяет, но и ожесточает. Неопределенность психологического состояния как результат сложного переплетения бурных чувств, вызванных войной, продолжала противоречивую линию поведения: от ультра- до антипатриотизма.

Антипатриотизм, т. е. пораженческие настроения, усилившиеся со временем, создавали почву для сторонников гражданской войны, для продолжения революционной борьбы с правительством. К их числу относились, прежде всего, большевики. Они выступали с осуждением войны не только в Думе, но и развернули подпольную работу, направленную на организацию борьбы против правительства.

В сентябре 1914 г. В.И. Ленин, находясь в Швейцарии (он был выслан сюда из Австро-Венгрии по подозрению в «шпионаже» в пользу России), предложил для обсуждения проживающей здесь группе большевиков антивоенную резолюцию. Итогом ее обсуждения явились тезисы о войне и Манифест ЦК, опубликованный в № 33 газеты «Социал-демократ», являвшейся ЦО РСДРП, под названием «Война и российская социал-демократия». Превращение империалистической войны в войну гражданскую, содействие социалистов всех стран поражению «своих» правительств в войне, создание III Интернационала — таковы были лозунги, изложенные в Манифесте.

Таким образом, в начале войны политические силы страны группировались по принципу: за гражданский мир или против него. В первом случае согласие достигалось на почве отказа от политики реформ, по крайней мере, во время войны, во втором случае массы открыто призывались к революционной борьбе с правительством.

Первые пять месяцев войны стали тяжелым испытанием для армии и страны. Поражения 1915 г. обострили политические противоречия в обществе. Если начало войны и первые успехи армии поддержали на время шовинистические и патриотические настроения, то поражения 1915 г. вызвали апатию, недовольство правительством, сомнения в целях войны. Активизировали борьбу рабочие, начались еще редкие антивоенные выступления в армии, возобновилось крестьянское движение. Под влиянием усиливающегося народного движения лидеры меньшевиков и некоторых народнических партий вновь вернулись к идее революции. С начала 1915 г. все более крепла «патриотическая тревога» буржуазии за судьбу армии и флота.

Еще в июле-августе 1914 г. по инициативе деловых кругов России были созданы общероссийские организации: Всероссийский земский и Всероссийский городской союзы. Первым главноуполномоченным земского союза был тесно связанный с буржуазными кругами помещик князь Г.Е. Львов. В ходе войны эти союзы стали расширять свою компетенцию от заведования военно-санитарными делами до снабжения армии всем необходимым. В структуре главных комитетов этих союзов были такие отделы, как заготовительный, продовольственный, эвакуационный, санитарный и др. Несмотря на скромные хозяйственно-административные функции союзов, их создание и дальнейшее расширение прав свидетельствовали о возраставшее значении финансово-промышленных кругов в государственном строе России.

По всей стране были организованы «военно-промышленные комитеты», которые должны были мобилизовать промышленность на выполнение армейских заказов. Инициатором их создания явился крупный промышленник П.П. Рябушинский. Координировал деятельность этих комитетов Центральный ВПК, председателем которого был избран октябрист А.И. Гучков. Назначение Гучкова явилось прямым вызовом царю, так как именно Гучков повел еще с 1911 г. кампанию разоблачения Г. Распутина.

Либералы пытались превратить Центральный военно-промышленный комитет в своеобразное министерство. В составе этой организации имелась рабочая группа, которая возглавлялась меньшевиком — рабочим завода «Эриксон» К.А. Гвоздевым. Через эту группу и связанные с ней рабочие группы местных военно-промышленных комитетов Гучков и его заместитель, промышленник А.И.Коновалов, и др. рассчитывали привязать рабочее движение к либеральной оппозиции, повести его за собой.

Poст масштабов деятельности «общественных организаций», несомненно, помогал решению таких острейших проблем, как обеспечение армии и тыла, эвакуация предприятий и населения, налаживание военного производства. Кроме того, они усиливали доверие союзников к России и в определенной мере служили гарантом их военной мощи. Но в то же время, увеличивая экономическую силу деловых кругов, эти организации целенаправленно двигали ее к политической власти. Ничего иного, кроме обострения конфликта между властью и либеральной общественностью, в этой обстановке произойти не могло.

Правящим кругам казалось, что общественные организации, пользуясь ранее «дарованной» им свободой, стремятся подорвать существующую систему и прорваться к власти. В противовес этим организациям правительство законом от 17 августа 1915 г. создало ряд особых совещаний — высших правительственных учреждений, подотчетных императору: по обороне, по топливу, по продовольствию, по перевозкам, по устройству беженцев. Помимо правительственных чиновников сюда были включены представители крупных финансово-промышленных кругов и интеллигенции.

Либералы настойчиво требовали произвести перемены в правительстве, настаивали на созыве Государственной Думы. Отвергая слишком либеральные притязания, Николай II, однако не стремился полностью пресечь их, как настойчиво рекомендовали ему правые. По мнению исследователей, царь проявлял осторожность. Перетасовка министров, так называемая министерская чехарда, в сущности имела целью регулирование отношений правительства с Думой и «общественными организациями». При обострении этих отношений «выдвигались» либеральные министры (А.И. Поливанов — с июня 1915 г. военный министр), при необходимости «брались» министры из правых (Б.А. Штюрмер — ставленник Г. Распутина). Царь и правительство старались удержать в приемлемых рамках деятельность оппозиции и ее организаций.

Но такой курс маневрирования усиливал в условиях войны разногласия между царем и его оппонентами как справа, так и слева. Если царь склонялся, хотя бы на словах, к уступкам «общественности», это раздражало консервативные силы, а уклонение от проведения преобразований вызывало новую волну протеста со стороны оппозиции. Топтание царя на месте ускоряло крах третьеиюньской политической системы. Социальная база царизма сужалась.

Многие вопросы внутренней политики (особенно назначения) стали решаться Николаем II в кругу близких ему лиц, или в великосветских салонах. Авторитет царя и царской семьи падал. Все более четким становилось деление (по выражению императрицы Александры Федоровны) на «наших» и «не наших» преимущественно по критерию личной преданности и симпатии.

На открывшейся в июле 1915 г. очередной сессии Государственной Думы призыв Горемыкина к единению с правительством натолкнулся на резкую критику социал-демократов и трудовиков и вызвал явную оппозиционность со стороны либеральных фракций.

Одновременно в Государственной Думе кадетская фракция во главе с Милюковым повела напряженную работу по скреплению образовавшегося на данной сессии оппозиционного большинства «без крайне левых и без крайне правых», получившего название «Прогрессивный блок».

Из 422 депутатов IV Государственной Думы 236 вошли в состав Прогрессивного блока. Вновь возникла общенациональная оппозиция царю. Справа граница блока прошла по фракциям националистов. Они раскололись, и та часть, которая видела возможность установления единства действий с кадетами и октябристами, получила название «Прогрессивных националистов». Во главе их стал В.В. Шульгин. Обе левые фракции — меньшевиков и трудовиков — остались за рамками блока. Центральным пунктом соглашения было требование «министерства доверия». В декларации блока оно было выражено следующими словами: «Создание объединенного правительства из лиц, пользующихся доверием страны и согласовывавшихся с законодательными учреждениями относительно выполнения в ближайший срок определенной программы» [58]. В основе ее лежала формула «министерства общественного доверия», которую выработал П.Н. Милюков, как эквивалент лозунга «ответственного министерства», приемлемого в либеральной среде и обеспечивающего соглашение с умеренно-правыми кругами.

Под «министерством доверия» блокисты подразумевали правительство, состоящее из честных и компетентных деятелей, которое могло бы более или менее приемлемо руководить страной в условиях войны и разрухи. Кадеты обнаружили свою оппозиционность одновременно и по тем же мотивам, что и октябристы, прогрессисты, националисты — и в этом была особенность их оппозиционности в условиях войны. По высказываниям активных деятелей этого блока, они объявляли войну «системе власти», имея в виду не царскую власть как таковую, а систему высших правительственных назначений, осуществляемых по указаниям Г. Распутина и императрицы. Смысл «министерства доверия» заключался в стремлении добиться стабильности. В.В. Шульгин в своих воспоминаниях писал: «От Думы ждут, чтобы она заклеймила виновников национальной катастрофы. И если не закрыть этого клапана в Думе, раздражение вырвется другим путем... Все реформы Прогрессивного блока... пустяки. Единственное, что важно — кто будет правительством» [59].

Компромиссная по своему характеру программа Прогрессивного блока предполагала, помимо требования министерства доверия, проведение и других реформ: обновление состава местных органов управления, смягчение национальных ограничений, частичная политическая амнистия, введение волостного земства, восстановление закрытых правительством рабочих профсоюзов и прекращение преследования участников больничных касс и т.д. [60]. Тот факт, что либералы требовали от власти быстрых и неотложных реформ, показывал быстрое нарастание оппозиционности в стране. Программа Прогрессивного блока отражала пожелания его участников сохранить гражданский мир на более реальной социально-экономической основе, а не на эмоциональных чувствах первого периода войны. Их оппозиционность имела разные причины, среди них — недовольство неудачами царизма в войне, нервная реакция на слухи о сепаратном мире, общее стремление изменить руководство страной. Для оппозиции и, прежде всего, ее либеральной части, образование Прогрессивного блока, обращение к царю с программой преобразований означало, что конституционные возможности монархии не исчерпаны.

Для царя же неудача конституционного опыта, т.е. переход в оппозицию большинства членов Думы, и даже части членов Государственного Совета, стал дополнительным аргументом возврата к старым формам правления. Одним из шагов на этом пути была замена высшего руководства армии. 23 августа 1915 г., царь объявил о своем назначении на пост Верховного Главнокомандующего. Некоторые историки считают, что это решение царь примял, опасаясь противодействия ставки своим планам пресечения оппозиционного движения в стране. Несмотря на мотивы такого решения, оно имело фатальные последствия для России. Царь стал все чаще посещать Ставку, много времени проводить и разъездах, инспектированиях, смотрах формирующихся частей в тылу, тем самым фактически предоставив функции соправителя царице. По ее настоянию был объявлен указ о перерыве работы Думы, и напрасно лидер Земского союза князь Г.Е. Львов взывал к царю: «Ваше императорское величество... обновите власть. Возложите тяжкое бремя ее на лиц, сильных доверием страны. Восстановите работу народных представителей. Откройте стране единственный путь к победе, загроможденный ложью старого порядка управления». Царь не ответил. Еще одна возможность для соглашения между либеральной общественностью и царизмом была упущена. Блестяще оценил сложившуюся политическую ситуацию один из лидеров либеральной партии русских националистов, член бюро Прогрессивного блока В.В. Шульгин, спустя несколько месяцев принимавший вместе с А.И. Гучковым отречение от престола Николая II. Он полагал, что в те осенние дни 1916 г. еще были альтернативные пути предотвращения катастрофы, состоявшие, прежде всего, в возможности «позвать Прогрессивный блок», т. е. составить кабинет из его лидеров, что позволило бы выиграть время; при нежелании уступать власть необходимо было «найти Столыпина второго... который блеснул бы перед страной умом и волей... и править самим — не на словах, а на самом деле — самодержавно»; в третьем случае следовало бы немедленно «кончать войну». Однако же, как с горечью заметил В.В. Шульгин, не сделали ни первого, ни второго, ни третьего, а назначили «заместо Столыпина» — Штюрмера, о котором в Петербурге говорили как об «абсолютно беспринципном человеке и полном ничтожестве» [61].

Провал «первого штурма» власти со стороны Прогрессивного блока вызвал среди его лидеров некоторое разочарование. Часть либеральной оппозиции приготовилась к долгой осаде власти, к их числу принадлежали, прежде всего, кадеты, другие же стали размышлять об организации дворцового переворота, в результате которого произойдет смена монарха и которая позволит начать конституционные преобразования. Однако второй вариант не получил предпочтения.

В начале 1916 г. царь предпринял новые шаги примирения с Думой; сместил с поста премьер-министра Горемыкина; более того, в начале февраля сам явился в Думу. Но одновременно Николай II планирует осуществление серии мероприятий, которые, по существу, направлены на установление в стране военной диктатуры. Предполагается введение военного положения, повседневная предварительная цензура, назначение правительственных чиновников в земские и городские союзы, военно-промышленные комитеты, милитаризация заводов. Успехи на фронте летом 1916 г. — Брусиловский прорыв позволяют царю усилить наступление. В целях реализации своей программы он прерывает заседания Думы, запрещает земские и городские съезды, дает указание об аресте активных членов военно-промышленных комитетов. По предложению правого октябриста А.Д. Протопопова в октябре 1916 г. принимается закон об усилении полиции. Все чаще практикуются тайные совещания министров, продолжается практика правительственных перестановок.

С осени 1915 г. сменилось четыре председателя Совета Министров, шесть министров внутренних дел, четыре военных министра. Осенью и зимой 1916—1917 гг. кризис верхов достиг высшей точки. Царское правительство придерживалось в основном репрессивного курса, временами пыталось маневрировать, искать пути сближения с лидерами оппозиции. Делалось это, однако, крайне непоследовательно, и любое обострение внутриполитического положения вело к отказу от переговоров, отставке замешанных в них лиц и новому усилению репрессий. Неуклонно росла волна недовольства властью со стороны официальных лидеров либеральной оппозиции. Эта возрастающая быстрыми темпами конфронтация шла на фоне скачка в стачечном движении, начала антивоенных и антиправительственных выступлений в действующей армии и в тылу, активности радикальных партий.

Центрами этих выступлений оставались Петроград и Москва. С середины октября усилился темп стачечного движения под лозунгами: «Долой войну!», «Долой монархию!», «Да здравствует демократическая республика». В таких условиях, пытаясь предотвратить анархию и социальный взрыв, на осенней сессии Думы 1 ноября 1916 г. с большой речью выступил Милюков. Многие современники называли данную речь историческим сигналом революции, хотя сам Милюков рассчитывал на обратное. Речь содержала нападки на премьера и прямые обвинения против него в измене и подготовке к заключению сепаратного мира с Германией. «Глупость или измена?» — этот вопрос Милюков несколько раз повторил с трибуны, обвиняя правительство в бездарной экономической и военной политике, и потребовал подотчетного парламенту правительства, придания Думе законодательных полномочий.

Речь Милюкова произвела оглушительный эффект. Цензура запретила публиковать текст выступления; премьер министр намеревался подать на Милюкова в суд; черносотенцы угрожали расправой, а на квартире беспрерывно звонит телефон и неизвестные лица осведомлялись, жив или нет хозяин квартиры.

Но изменений в государственной структуре не произошло, был сменен лишь министр-председатель.

Разочаровавшись в легальных парламентских способах борьбы за реформы, которые могли бы изменить ситуацию к лучшему, часть правящих сил перешла к насильственным действиям. Поздно вечером 16 декабря во дворце Юсуповых был убит царский фаворит Распутин. Непосредственными исполнителями были четыре человека, в том числе лидер крайне правых М. Пуришкевич, но сама эта акция была частью более широкого плана ограничения или даже устранения самодержавия, поддержанного высшим офицерством, дипломатическими представителями Франции и Англии. Одним из вариантов этого плана было стремление добиться отречения Николая II от престола в пользу сына или брата. Эскалация политической нестабильности в стране продолжалась, в том числе и врамках либеральной позиционной войны. Одновременно на политическую арену выступали иные силы. В соотношении боровшихся политических сил равнодействующая приблизилась к сторонникам радикального, революционного изменения политической системы России.

Правительство, сформировав в реформаторских целях третьеиюньскую политическую систему, заранее обрекло ее на поражение, ибо она могла функционировать лишь в благоприятных условиях, во-первых, союза между верхами общества и, во-вторых, гражданского мира в стране в целом.

Столыпинский вариант реформ не смог принести ожидаемого гражданского мира, ибо правительственные реформы не только загоняли «вглубь» старые противоречия, но и порождали новые.

Царь по-прежнему проявлял неуступчивость, надеялся управлять, опираясь в первую очередь на силу военно-полицейского аппарата. Не иссякала и вера царя в «преданность простого народа своему монарху». Обстановка военного времени усилила подозрительность монарха, который больше всего опасался либерального движения. Следует признать, что натиск оппозиции умалял престиж царской власти. Соответствующим образом подобранная информация, которая шла к нему от Г. Распутина, других близких ему лиц, а также установка слышать то, что хочется услышать, подкрепляла уверенность царя в правильности своих действий. Все это размывало социальную базу монархии, усиливая ее изоляцию. Царское правительство в условиях войны отказывалось от реформ и из-за опасения, что они усилят дестабилизацию России.

В свою очередь и либералы оказались политически неспособными вести последовательную борьбу за реформы в данной ситуации. В условиях войны они стремились поддержать падающую власть. Главный аргумент либералов состоял в том, что в условиях России при темном, невежественном народе, вековой ненависти к угнетателям, слабом слое интеллигенции революция превратиться в разрушение государственности. Их мнение состояло в том, что идея монархии ближе, понятнее массам, она символ стабильности страны, особенно во время войны. Кадеты — главная партия либералов — пытались продолжить реформы, но в силу противодействия правительства, а также оппонентов «справа» и «слева», не смогли их завершить.

Таким образом, можно сформулировать некоторые выводы.

В период с 1905 г. по февраль 1917 г. основным вопросом политической жизни страны оставался вопрос об установлении нового демократического порядка в России как первостепенного условия развития страны по пути прогресса, е модернизации.

В условиях первого массового движения за демократизацию страны, формирования политических партий правительство было вынуждено провести относительно радикальные реформы, связанные с созывом общероссийского представительства с законодательными политическими функциями и провозгласить новый курс в аграрной политике. Законодательные акты, принятые в условиях революции, стали вершиной правительственного реформаторства в экономической и политической областях.

В послереволюционный период, несмотря на усилия «главного реформатора» России А.П. Столыпина совместить представительство и самодержавие, начался процесс отката от сделанных уступок и намеченных преобразований. Самодержавие так и не превратилось в конституционную монархию, хотя и встало на этот путь, правительство не стало кабинетом министров в западноевропейском смысле, сохранялась сословная система.

Правительство на протяжении всего периода с 1905 — до февраля 1917 г. пыталось отыскать такую меру уступок, которая бы удовлетворила требования умеренных сил и препятствовала бы нарастанию массового движения и дестабилизации.

В канун первой мировой войны, как и в ходе ее, правительство не только не стояло во главе реформаторского процесса, но и не имело никакой четкой политической программы: ни либеральной, ни консервативной. Политический курс определялся интересами момента, незыблемостью самодержавия. Этот принцип стал причиной острых политических противоречий между царем и думцами. Николай II отказывался удовлетворить не только требование ответственного перед Думой министерства, но и не шел на создание «министерства доверия» из числа лиц, пользующихся поддержкой в Думе.

На протяжении 1905 - начала 1917 г. партии вырабатывали и проверяли свои программные установки по всем вопросам, в том числе и по вопросам власти. Основные либеральные партии — октябристы и кадеты — представляли будущее России в форме конституционной монархии. Достичь этой цели они хотели мирным, конституционным путем, хотя левое крыло либералов — кадеты — не отрицали возможности политической революции.

Меньшевики и эсеры стояли за более радикальное преобразование общества с демократической республикой в конце пути. Не исключая революционных способов действия, меньшевики проявляли большую склонность к реформаторству.

Большевики отстаивали собственный вариант решения вопроса о власти — уничтожение монархии насильственным путем и замену ее демократической республикой. Схеме исторического развития, рассчитанной на реформы, они противопоставили революционный курс.

Революция 1917 г. стала фактом как в силу остроты социально-экономических противоречий в стране, дошедших до своей критической точки под влиянием войны, так и неспособности и, в определенной мере, нежелания правительства идти по пути последовательных реформ.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. См.: Лурье Ф.М. Хранители прошлого. Журнал «Былое». История, редакторы, издатели. Л., 1990. С.132-134.
2. Дневник императора Николая II. М., 1991. С.209.
3. Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. Мемуары. М., 1993. С.33.
4. Дневник императора Николая II. М., 1991. С.210.
5. Записка кн. Оболенского к истории Манифеста 17 октября // Архив русской революции. Берлин, 1921. Т.2. С.11-12.
6. Дневник императора Николая II. М., 1991. С.239.
7. Там же. С.249.
8. Манифест об усовершенствовании государственного порядка // Программы политических партий и организаций России к. ХIХ-ХХ вв.
9. Там же. С.7.
10. Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1991. С.221.
11. Там же. С.238.
12. Булгаков С.Н. Автобиографические заметки. Париж, 1946.
13. Программа конституционно-демократической партии// Программы политических партий и организаций России к. XIX- ХХ вв. – Ростов-на-Дону, 1992. – С. 75-83.
14. Милюков П.Н. Воспоминания – М. 1991. – С. 208, 236.
15. Протоколы ЦК кадетской партии// Вопросы истории. – 1990. – № 2 – С. 39.
16. Там же. – С. 40.
17. Постановления II съезда конституционно-демократической партии // Съезды и конференции конституционно-демократической партии. Т. 1. – 1905-07 гг. – М. :РОССПЭН, 1997. – С. 178-180, 184.
18. Отчет ЦК конституционно-демократической партии с 18 октября 1905 по октябрь 1907 гг. - СПб, 1907. – С. 42, 39-40, 41.
19. III съезд конституционно-демократической партии// Съезды и конференции конституционно-демократической партии. Т, 1. 1905-1907 гг. – М.: РОССПЭН, 1997. – С. 278-286.
20. Милюков П.Н. Воспоминания. – М.1991. – С. 240-241.
21. Протоколы ЦК кадетской партии// Вопросы истории. – 1990.-№12. – С. 162.
22. Протоколы ЦК кадетской партии// Вопросы истории. – 1990.-№12. – С. 185,187.
23. Милюков П.Н. Воспоминания. - М., 1991. – С. 278.
24. Программа ПДР// Программы политических партий в России. - СПб, 1906.
25. См.: Трубецкой Е.Н. «Из прошлого». Наблюдение из путевых заметок. - СПб, 2000.
26. Стенографический отчет Государственной Думы. Созыв I. – СПб, 1907 – С. 39, 34.
27. Там же. – С. 35, 38.
28. См.: Трубецкой Е.Н. «Из прошлого». Наблюдение из путевых заметок. – СПб, 2000.
29. Стенографический отчет Государственной Думы. Созыв II. – СПб, 1907. – С.36.
30. Шипов Д.Н. Воспоминания и думы о пережитом. – М., 1918. – С. 403, 93
31. Белоконский И.П. Земское движение. Земство и конституция. – М., 1914. – С. 222.
32. ГАРФ. Ф. 555. Оп. 1 Д. 1476. Л. 44-49. Устав общества под названием «Союз 17 октября».
33. Воззвание «Союза 17 октября», утвержденное московским ЦК. М., 1906.
34. Программа «Союз 17 октября», утвержденная московским ЦК. М., 1906.
35. Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1990. – С. 282.
36. Партия «Союз 17 октября». В 2-х тт. - М., 1996, 2000. – Т.2 – С. 38.
37. Программа РСДРП // Программы политических партий и организаций России к. Х IХ – ХХ вв. Ростов-на-Дону, 1992.
38. Документы Первой общерусской конференции партийных работников в Женеве // меньшевики. Документы и материалы. 1903-февраль 1917. М.: РОССПЭН, 1996. С.123-124.
39. О вооруженном восстании // Там же. С.118-119.
40. Из резолюций учредительной конференции организаций «меньшинства» // Там же. - С.135-139.
41. Проект резолюции к IV съезду РСДРП «О советах рабочих депутатов» // Там же. -С.162.
42. Документы и материалы IV (Объединительного) съезда РСДРП // Там же. - С.164-167.
43. Там же. - С.170-173.
44. Там же. - С.187-188.
45. Материалы V съезда РСДРП // Там же. - С.280-284.
46. Цит. по: Меньшевики. Документы и материалы. 1903-февоаль 1917 гг. - М.: РОССПЭН, 1996. -С.19.
47. Цит. По Леонов М.И. Партия социалистов-революционеров в 1905-107 гг. – М.: РОССПЭН, 1997. – С. 191-192.
48. Протоколы I съезда партии социалистов-революционеров // партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. В 3-х т.т. Т.1. 1900-1907. - М.: РОССПЭН, 1996. - С.238-239.
49. Проект программы ПСР (выработанной «революционной Россией») // Там же. - С.119.
50. Там же. - С.119-120.
51. Там же .– С. 119-123.
52. Протоколы I съезда ПСР// ПСР. Документы и материалы в 3-х тт. Т.1, 1900-1907. – М.: РОССПЭН, 1996. – С. 366.
53. Там же. - С. 238-246.
54. Протоколы второго (экстренного) съезда партии социалистов – революционеров. // Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. В 3-х т.т. Т.1. 1900-1907. М.: РОССПЭН, 1996. С.521-524.
55. Милюков П.II. Воспоминания. М., 1999. С. 395.
56. Государственная Дума. Созыв IV. Стенографический отчет заседания Думы, созванного на основании Высочайшего указа от 20 июля 1914 г. СПб, 1914. С. 25-26.
57. Керенский А.Ф. Указ. соч. С. 92
58. Красный архив. 1932. Т. 50-51. С. 133.
59. Шульгин В.В. Дни. 1920. М., 1990. С.122.
60. Красный архив. 1932. Т. 50-51. С.134-135.
61. Шульгин В. Дни. М., 1989

ВЛАСТЬ И ПАРТИИ В УСЛОВИЯХ РЕВОЛЮЦИОННОГО КРИЗИСА И МЕЖРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД: РЕФОРМАТОРЫ И РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ (1905-1917 ГГ.)