Демографическая теория: возможен ли синтез теорий перехода и институционализма

PAGE 4

Демографическая теория: возможен ли синтез теорий перехода и институционализма ?

Во времена обостряющейся демографической ситуации и интенсификации дискуссии о возможностях и путях решения данной проблемы резко возрастает интерес к теоретическому осмыслению причин создавшегося в нашей стране положения. В чем корни демографического кризиса? Является ли он аномалией или же вписывается в объективное развитие общества? Возможно ли смягчение демографического кризиса, и если да, каков наиболее эффективный путь?

В семидесятые годы прошлого века, в преддверии первого крупного транша мер государственной демографической политики, на страницах прессы и в профессиональных журналах разгорелась дискуссия по данным вопросам. В ответ на общественный запрос на теоретическое осмысление проблемы была опубликована книга А.Г. Вишневского «Демографическая революция». Она впервые в отечественной литературе предложила анализ закономерностей демографического развития, не базирующийся на доминировавшем марксистско-ленинском мировоззрении, согласно которому, как известно, каждой общественно-экономической формации соответствует определенный тип демографического воспроизводства.

В это объяснение, естественно, не укладывались такие реалии, как рождаемость, снижавшаяся в равной степени в капиталистическом и социалистическом обществах. Представленная А.Г. Вишневским теория демографического перехода (ТДП), творчески развивающая идеи ее основоположников А. Ландри и Ф. Нотенстейна в синтезе с положениями системного анализа, стала доминирующей теоретической парадигмой в отечественной науке.

С того времени в мире и, в частности, в России произошло множество событий, существенно изменивших течение, а зачастую и вектор направления демографических процессов. Ряд демографов высказывал мнение, что не все из этих изменений могут быть объяснены в рамках ТДП. И, в условиях обострившихся демографических проблем в России, вновь встал вопрос о необходимости теоретического осмысления новых тенденций. Вышедшая в 2007 году в издательстве «Питер» монография профессора М.А.Клупта «Демография регионов Земли» как раз отвечает новому запросу, предлагая свежий взгляд на происходящие в мире (в том числе России) демографические изменения.

Связующей нитью описания динамики населения регионов Земли является предложенная автором иерархическая теоретико-методологическая модель анализа. В основе этой модели лежит метод, именуемый идиографическим. Противопоставляемый доминирующему в демографическом анализе номотетическому (обобщающему) методу, формулирующему общие законы, идиографический (индивидуализирующий) нацелен на «связное описание отдельных феноменов, или, как принято теперь говорить, "кейсов". Следующим звеном модели является выбранная автором теория, наиболее пригодная для объяснения специфики каждого «кейса». Это — теория «среднего уровня», институционализм. Автор подробно останавливается на основных позициях этой теории, в частности, на концептах институциональной структуры и институциональной матрицы. И затем приводит общую схему того, каким образом такие структуры играют роль промежуточного звена между недемографическими (экономическими, технологическими, природными и другими) и демографическими процессами. Представляется достаточно убедительной предложенная автором схема, в которой институциональная структура является своего рода фильтром или призмой, сквозь которую недемографические воздействия преломляются, обусловливая различное (в зависимости от типа структуры) влияние на демографические процессы.

Один кейс касается демографической динамики в странах Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ). Автор подробно анализирует два компонента демографической ситуации в регионе — продолжительность жизни и рождаемость. Профессор М.А. Клупт аргументированно обосновывает влияние институтов общества на падение продолжительности жизни в регионе во время трансформационного кризиса (рыночных реформ 1990-х годов), а также на последующее увеличение продолжительности жизни после преодоления кризиса в регионе. И, что особенно интересно, объясняет разные степени и скорость изменения этого параметра демографического развития в различных странах ЦВЕ присущими им особенностями институциональных структур (в частности, степенью укорененности в жизни и сознании людей административно-командной системы).

Однако за рамками анализа остались следующие вопросы: во-первых, почему снижение продолжительности жизни в большинстве стран региона было обращено вспять, в то время как рождаемость так и осталась на сверхнизком уровне; во-вторых, почему различия в институциональных структурах разных стран ЦВЕ обусловили перелом в тенденции падения продолжительности жизни, но не оказали воздействия на дифференциацию показателей рождаемости (она гомогенна в странах региона)?

Каковы возможные варианты ответов на эти вопросы? Признание того, что на рождаемость и продолжительность жизни влияют различные институциональные структуры? Или же правильно другое возможное объяснение, связанное с различным преломлением одних и тех же недемографических воздействий через «институциональную призму» по отношению к рождаемости и продолжительности жизни? А возможно, эти два процесса характеризуются разной лабильностью при подверженности одинаковому воздействию? Прежде всего, следует отметить, что ряд демографов отрицает наличие какой-либо адекватной объяснительной силы у ТДП. В классической статье Д. ван де Каа «Anchored Narratives» приводятся примеры такого взгляда на теорию перехода, впервые возникшего после получения данных World Fertility Survey (WFS). Первый, наиболее известный пример — это превалирование «культурного» фактора над показателем уровня модернизации в обусловливании траектории демографического перехода во фламандской и валлонской областях Бельгии. Второй — предшествование снижения рождаемости сокращению смертности в ряде провинций Великобритании в начале демографического перехода, что противоречит основной посылке ТДП.

Несколько другая картина вырисовывается при анализе демографического перехода, происходящего в наше время в ряде развивающихся стран. По завершении перехода в таких странах как Египет, Турция, Гана и Доминиканская республика, установилась рождаемость на уровне трех-пяти детей на одну женщину. Если эта тенденция окажется долгосрочной, это может внести серьезную коррекцию в существующую типологию динамики осуществления демографического перехода в современном мире применительно к определенной группе стран.

Отдельным случаем является, на мой взгляд, критика интерпретаций ТДП. Хотя существует не лишенная смысла точка зрения, согласно которой определенный способ построения и формулирования теории индоктринирует сознание и провоцирует соответствующие трактовки, все же прямой ответственности за сторонние интерпретации она не несет. В качестве примера произвольной трактовки ТДП можно привести ссылки на неизбежность резкой депопуляции в современных развитых странах в силу невозможности вернуться в «традиционное» общество. На самом же деле теория перехода вполне допускает варианты мало - и среднедетности, обеспечивающие необходимый для простого воспроизводства населения суммарный коэффициент рождаемости, равный 2.1–2.2.

Критика ТДП касается самых разных аспектов теории, разных по характеру и степени существенности критикуемых положений. В одних случаях речь идет о дополнении общих положений ТДП (правильность которых не оспаривается) более детализированным — применительно к каждому региону — анализом. В других — о невозможности применения ряда положений ТДП в определенных регионах и/или в определенные периоды времени. В третьих случаях подвергаются критике базовые положения теории. Наконец, особая история — анализ неверных или неточных интерпретаций ТДП. В зависимости от определения и ранжирования критикуемых аспектов речь может идти об уточнении временных и пространственных «привходящих условий», в которых теория работает, о переформулировании ее базовых положений, об изменении научного статуса теории (например, с аксиоматически-детерминистского на вероятностный) или о дополнении существующей типологии траекторий осуществления демографического перехода.

Значение классификации критикуемых аспектов ТДП велико и для исследования возможностей и определения границ последующей интеграции этой теории с институциональным направлением в демографии (а возможно, и с другими научными парадигмами). Представляется, например, что критика ряда аспектов ТДП с позиций институционализма напрямую подводит к выводу о частичной комплементарности обеих теорий. Как один из вариантов, это может быть совмещение общих закономерностей демографического перехода в 19 веке, описываемых ТДП, с особенностями конкретных регионов и стран в силу их институциональной специфики. В то же время справедливая критика каких-либо базовых аспектов ТДП не оставляет возможностей для интеграции соответствующих компонентов различных теорий в других временных и пространственных контекстах.

Необходимо, тем не менее, отметить, что отсутствие этих детализаций и классификаций вписывается в традиции развития социальных теорий. В соответствии с ней, сначала выдвигается научная парадигма, затем предлагается одна или несколько альтернативных парадигм на основе критики первой, и лишь затем делаются попытки поиска «рациональных зёрен» каждой из них с целью возможной интеграции. Так происходило, например, в теоретической социологии. Сначала была создана теория функционализма, затем на основе многочисленной критики разных аспектов последнего были предложены теории конфликтов, обмена и символического интеракционизма. Затем Дж. Александером была предложена модель построения социологической метатеории на основе оправдавших себя положений всех этих научных парадигм.

Говоря об использовании институционального подхода, хочется отметить еще одну деталь. К традиции построения демографических теорий относится импорт теоретических концепций социальных и экономических наук. Создатели ТДП, например, использовали положения теорий модернизации и функционализма, а основатель микроэкономической теории рождаемости Г. Беккер адаптировал к демографии методологию «затраты — результат». Не является исключением и применение институциональной теории в анализе демографических процессов. Ряд демографов, таких как Г. Смит и Дж. Макниколл, адаптировали работы по институционализму (прежде всего принадлежащие перу лауреата Нобелевской премии Д. Норта) к построению соответствующей демографической теории.

Подытоживая, хочется сказать, что, познание — это процесс, а не раз и навсегда установленная истина в последней инстанции. Важно, чтобы любые, порой крайне дискуссионные и зачастую противоречивые проблемы были тщательно и с максимально возможной объективностью проанализированы, чтобы анализ был внутренне логичным и непротиворечивым, факты не подгонялись бы под заявленную концепцию, чтобы подача вопроса будоражила «общественный нерв».

Демографическая теория: возможен ли синтез теорий перехода и институционализма