Рынок, наука и образование

Валиуллин Хасан Хафизович

д.э.н., Университет «Дубна»,

г. Дубна Московской области

Когда наука становится роскошью, а образование - фикцией

Роскошь — вопрос денег, элегантность — вопрос образования.

Эммануэль Унгаро

Наука и образование в постсоветской России с ее рыночно-ориентированной экономикой претерпевают существенные изменения. В числе последних можно выделить как позитивные, так и негативные, как поверхностные, так и фундаментальные – воздействие формирующихся рыночных отношений на эти две взаимосвязанные между собой сферы общественной жизни безусловно имеет многоплановый характер. Привнесение рыночных принципов и механизмов в российскую науку и образование заметно трансформирует их и по-своему тестирует накопленный в дорыночный период функциональный потенциал этих общественнозначимых сфер с позиций эффективности и качества.

Сам по себе рынок как социально-экономический феномен обязан (по крайней мере, с позиций зарубежной теории economics) выступать институтом ‘справедливой’ мены. При этом он может быть определён как область, в рамках которой потенциальные продавцы и покупатели договариваются об обмене хорошо идентифицированного в своем потребительном качестве товара. С позиций типового потребителя всевозможных научно-образовательных товаров и услуг, данный рынок может состоять «из фирм, которые готовы предложить ему (потребителю) конкретный продукт, обладающий требуемыми характеристиками», а с точки зрения производителя – «из покупателей, готовых купить у него конкретный продукт, обладающий требуемыми характеристиками (при благоприятных для торговли условиях)».1

Рынок продуктов разнопрофильных научных изысканий и рынок разноуровневых образовательных услуг не являются, к сожалению, завидным исключением среди прочих специализированных товарных и сервисных рынков, поскольку вынуждаемы достаточно нестроптиво и безропотно подчиняться объективным (объективизированным) силам рыночного бытия и субъективным (субъективизированным) помыслам рыночного сознания.2 Данные рынки далеко не стационарны во времени и гомогенны в пространстве. Становление и последующее функционирование отечественного рынка коммерциализируемых научных продуктов и платных образовательных услуг в заметной степени подвластно действию объективных рыночных законов рыночной экономики и оно ipso facto характеризуется возникновением ряда специфических особенностей, несвойственных советскому периоду: относительно высокой динамичностью этих рынков (в силу чувствительности научной продукции и образовательных услуг к рыночной конъюнктуре), заметной территориальной сегментацией, значительной мобильностью и оборачиваемостью капитала, и т.д. Безусловно, данные рынки не отданы полностью во власть рыночных стихий — они изначально остаются подверженными прямому или косвенному регулированию и, по необходимости, вмешательству со стороны государственных органов различного уровня, определенно ограничивающими свободу частнопредпринимательской активности участников данного рынка.

Что касается текущих рыночных проблем отечественного университетского и образовательного рынка, то здесь уместно привести мнение директора Института экономики РАН Р. Гринберга, подчеркнувшего антисоциальный характер и кризисное состояние данного рынка: «Самый глубокий провал — в сфере образования. Оно в кризисе — от начального до высшего. При этом образование у нас самое платное в мире. Это очень сомнительное достижение».3 Отмечая рекордный уровень платности вузовского обучения в России (58%), Гринберг акцентирует внимание и на слабой воcстребованности “производимых” отечественными ВУЗ-ами специалистов на внутреннем рынке труда. Здесь можно говорить как о текущей нестыковке объема и структуры предложения дипломированных специалистов и реального спроса на них, так и об ожидаемом их системном дисбалансе в ближайшее десятилетие. Действительно, по данным социологических исследований почти половина из тех профессий, которые будут наиболее востребованы через десять лет, еще не существует. Что тут можно говорить о подготовке специалистов по данным профессиям.4

Храм науки или конвейер дипломированных специалистов

Корпорация –это остроумное изобретение для получения личной прибыли

без личной ответственности.

Амброз Бирс

Рассматривая некоторые последствия вторжения рыночных принципов в научно-образовательную жизнь постсоветского общества, остановимся на их воздействие на традиционный институт системы высшего образования - на университет.

В условиях нарастающей конкуренции рынок идентифицирует университет как одну из наиболее эффективных и универсальных форм создания и продвижения образовательных услуг профессиональной направленности. К сожалению, сегодняшний университет на фоне рыночно-нестационарной экономики теряет свой важнейший статус как общественного института - статус храма науки - и постепенно преобразуется в нечто типа супермаркета учебных продуктов программ и гиперсалона образовательных услуг. Разумеется, платных. С приходом в страну рыночных отношений наряду с количеством компаний, фирм, корпораций, коммерческих банков, финансовых институтов, а с ними и генеральных директоров и главных бухгалтеров резко возросло количество университетов и академий, а с ними студентов и академиков. Например, если в РСФСР было всего лишь три факультета психологии, то в Российской Федерации сегодня их около 350.5 Кризис перепроизводства средств производства в советское время сменился в постсоветское время кризисом перепроизводства дипломированных специалистов. Виной ли тому коммерциализация системы высшего образования?

В организационном плане современные университеты приобретают черты корпорации, а если говорить о крупнейших университетах мира, то они есть по сути своей полноценные транснациональные корпорации (ТНК), поскольку в рамках этих Alma Mater как поставщики , так и пользователи указанных услуг являются резидентами десятков стран мира. Например, количество выпестованных Колумбийским университетом дипломированных специалистов составляет без малого 300 тысяч человек, ныне проживающих не только во всех 50-ти штатах самих США, но и в других без малого двух сотнях стран мира.

Следует признать, что масштабы подобного расширения университетами своей потенциальной клиентской базы (или процесс массификации, massification) далеко не приветствуется многими американскими учеными и профессорами, причем и в другом ее контексте. В частности еще в 1962 году историк Раймонд Кэлэхан (Callahan) подверг резкой критике тенденции, складывающиеся в сфере образования в США. Он утверждал, что американские преподаватели позволили втиснуть себя в рамки тэйлористской концепции научного управления и излишне культивировали ценности бизнеса и индустриального мира. 6

Справедливости ради следует отметить, что такое благополучие элитных университетов США выступает объектом пристального анализа не только для представителей российской экономической науки, но и для ряда инстанций американской законодательной и исполнительной ветвей власти. В частности, в преддверии финансового кризиса законодатели штата Массачусетс, завистливо взирая на благосостояние местных элитных университетов в тяжелое для страны экономическое время и выискивая дополнительные поступления в бюджет штата и намереваются обложить эти Alma Mater налогом по ставке 2,5 % получаемые теми ежегодные пожертвования, превышающие сумму $1 млрд.7 Под этот налог потенциально подпадают 9 учебных заведений, начиная с Гарвардского университета, вынуждаемого при этом из своих поступлений в $35млрд. выплачивать более $840 млн. ежегодно.

Если рассматривать расходы на науку из федерального бюджета РСФСР и России, то можно выявить весьма показательную динамику 'щедрости' государства (в постоянных ценах 1991 года, в млрд. долл. по текущему курсу): в 1970 году -28,7, 1980 -36,4, 1990 – 31,3, 1991 -1,3 1992 – 0,23, 1997 – 1,5, 2001 – 0,77, 2009 — 1,1. Налицо влияние на финансирование науки кризисных ситуаций в экономике. Что ж, по всей видимости, в отдельных странах в кризисные годы научная деятельность обречена граничить с крайними формами гедонизма и героизма. И в такие годы тезис академика Л.А. Арцимовича «Наука – способ удовлетворения личного любопытства учёных за счёт государства» диалектически сменяется антитезисом: «Наука – способ удовлетворения любопытства государства за счёт учёных». В целом на протяжении последних десятилетий наука обходилась развитым странам в 1-4% их ВВП. Если затраты на науку в США в 2009 году составили 2,7% (варьируя от минимальных 2,13% (1978г.) до максимальных 2,88% (1964г.)), в Японии - 3,13%, в Израиле - 4,42%, то в России они составили только 1,1% от ВВП. В абсолютных цифрах это 382 млрд. долларов в США, 144 — в Японии, 142 – в Китае, и только 20 — в России. Конечно в России финансирование науки ниже, чем в США, не в 200, а ‘всего лишь’ в 19 раз. Что тоже немало. И как следствие того, на мировых рынках хай-тэка российской продукции в 130 раз меньше, чем американской.

Своеобразным показателем связи науки и экономики может выступать выступает уровень изобретательской активности в стране, выражаемый, в частности, количеством поданных патентных заявок. При этом исторически обнаруживается некая зависимость уровня отечественной патентной активности от мировой конъюнктуры цен на сырую нефть. В частности, в Советском Союзе количество патентных заявок стало резко падать с начала 80-х, т.е. с момента окончательной 'подсадки' экономики страны на нефтяную иглу. А в последние годы существования РСФСР количество заявок ежегодно составляло около 180 тысяч (если верить только статистике, - а если верить и народному фольклору, то в СССР внедрялись такие перспективные методы производства, как "резка лазером, сварка взрывом и сборка трезвым"). В РФ в докризисные ‘нулевые’ при растущей цене на нефть их число только до 30 тысяч. Для сравнения, в США ежегодно регистрируется более 400 тысяч патентных заявок и выдается более 150 тысяч патентов. Общее количество действующих патентов составляет в США 2 млн. патентов, в Японии – 4 млн., и в Германии – 1 млн. В России их менее 400 тысяч. При этом, из числа охраноспособных результатов интеллектуальной деятельности патентуется лишь 5%, а остальные 95% не охраняются или охраняются как ‘ноу-хау’.

Лица университетов: своих и чужих

Лицо университета определяется его библиотекой и профессурой

Авраам Линкольн

Авраам Линкольн, 16-ый президент США, был абсолютно прав для своего времени. Но в настоящее коммерциализованное до мозга костей время лицо университета – это, в первую очередь, его собственный бюджет, который и обеспечивает библиотечные фонды и профессорско-преподавательский состав (ППС), и прочие его материальные, интеллектуальные и иные ресурсы. Финансовое положение Колумбийского университета позволяет ему содержать 25 библиотек с общим объёмом в 9,3 млн. книг, 28 млн. рукописей и более полумиллионом раритетнейших изданий. Бюджеты российских университетов значительно уступают бюджетам американских и западноевропейских собратьев. Среднестатистические доходы их ППС значительно уступают доходам университетов развитых стран. Во многом это прямой результат государственной политики в сфере науки и образования. У государственных структур как непосредственных бюджетодержателей и бюджетораспорядителей есть более приоритетные цели финансирования. А наука в условиях переходной экономики иногда рассматривается не иначе, как роскошь.8

Дмитрий Медведев, третий президент Российской Федерации, заявил ещё в апреле 2008 года, что из-за необоснованно большого количества ВУЗов стране грозит резкое ухудшение качества образования: "Такого количества университетов нигде в мире нет, у нас около тысячи ВУЗов и еще две тысячи филиалов, я не уверен, что это мало даже для Китая… у нас никогда такого количества ВУЗов не было, и мы понимаем, результат таких процессов… последствия очень просты - девальвация образовательного уровня".9 Действительно, по результатам 2007 года российские ВУЗы не попали в первую сотню лучших университетов мира согласно рейтинга THES-QS World University Rankings, оценивающего академический уровень университетов и делающего упор на качество исследовательской и преподавательской работы в них с учётом международного значения ВУЗа.10 Согласно этому рейтингу список двухсот лучших ВУЗов мира возглавлял Гарвард, а за ним тесной группой шли Кембридж, Оксфорд и Йельский университет. Между тем в 2006 году в этом рейтинге находилось место (аж) двум российским госуниверситетам - МГУ им. М.В.Ломоносова (93-е место) и Санкт-Петербургскому госуниверситету (164-е место), ныне получивших статус национальных и право на самостоятельное установление стандартов своих образовательных программ, а равно на преимущественное финансирование. В отличие от наших университетов Гонконгский университет поднялся за тот же период с 33-го на 18-е место благодаря именно обильному финансированию.11

Рынок образовательных услуг в плане ценообразования на фоне бюджетного финансирования актуализирует два вопроса - насколько финансовая устойчивость университетов должна быть в зависимости от кармана студентов как клиентов и каков приемлемый для кармана государства размер стипендии студента? Здесь всё упирается в структурирование смет и бюджетов (государственных и университетских). Действительно, помимо номинального размера университетского бюджета интересную информацию о финансовой стороне отечественных и зарубежных Alma Mater таит в себе его структура. В США около полусотни университетов имеют миллиардный и выше бюджет, в т.ч. входящие в т.н. Лигу плюща, зелёного плюща, обвивающего университетские корпуса.12

О низшем качестве высшего образования

«...только 31% выпускников ВУЗов и техникумов может прочитать сложную книгу и обсудить её, и это говорит многое об оставшихся 69-ти %».

Майкл Горман

Коммерциализация системы высшего образования, повлекшая за собой заметный рост доступости (преимущественно небезвозмездной) высшего образования, не могла не отразиться на качестве предоставляемых университетами (созданными как в царское, советское, так и в постсоветское время) образовательных услуг. Конечно, не следует однозначно утверждать, что открытие и расширение фронта платных услуг в сфере отечественного высшегообразования, возникновение в России частных, негосударственных ВУЗ-ов, а также внедрение дистантных технологий обучения имели, имеют и будут иметь своим следствием повсеместное снижение качества предоставляемых при этом и в рамках этого платных образовательных услуг. Но тем не менее, довлеющий над общественным сугубо коммерческий интерес 'образовательных корпораций' приводит к торжеству идеологии максимизации корпоративной прибыли в ущерб социальной, общественной эффективности. И проецируемая на критериальную поверхность «цена-качество» продукция всей отечественной системы высшего образования скорее имеет тенденцию заполнять сегмент «низкая цена — низкое качество», нежели другие сегменты. Конечно, при этом не следует экстраполировать данную тенденцию к крайней точке «нулевая цена (т.е. бесплатно) - нулевое качество (т.е абсолютный брак)».

Следует признать, что столь устоявшее в обиходе понятие, как «бесплатное образование» с экономической позиции совсем не корректно, поскольку даже в рамках предоставления такового финансирование труда преподавателей происходит из бюджетных источников, формирующихся от налоговых поступлений, в т.ч. от доходов населения. Таким образом, понятие «бесплатное образование», идеологически оправданное в советское время и завуалировавшее опосредованные каналы финансирования социалистической системы образования, требует устранения в рыночной экономике. Это относимо и к другим секторам услуг — предоставлению жилья, медицинской помощи и т.д. В то же время называть т.н. «бесплатные» образовательные услуги «неявными товарами» также было бы некорректно. 13

Действительно, с точки зрения рациональной экономики практически все предоставляемые образовательные услуги — платные. За исключением случаев благотворительности и т.п. Даже в советское время (когда культивировались мифы не только о бесплатном образовании, но и жилье, здравоохранении и т.д.). Неважно, в каком ВУЗ-е эти услуги оказываются — в коммерческом, частном или государственном, — за них платят тем, кто их предоставляет или каким-либо иным потаенным образом причастен к этому. Разница состоит лишь в источниках оплаты — либо они бюджетные, либо частные (персональные, семейные, коллективно-корпоративные, спонсорские, благотворительные и т.д.). Бюджетные деньги — это деньги большей частью налогоплательщиков. Таким образом, плата за предоставление образовательных услуг идет либо напрямую, либо посредством подключения фискальных каналов.14

Справедливости ради следует также отметить и то, что качество образования хромает не только в России, но и за рубежом. В США коммерческих (частных) университетов больше, чем государственных – 2500 против 1850. Это не приводит к низкому качеству дипломов и избыточному количеству специалистов с высшим образованием. Тем более, что в Штатах учатся более шестисот тысяч иностранных студентов, что ежегодно приносит американской экономике до 15 млрд долларов. Т.о., экспорт образовательных услуг (высшее образование) из США составляет почти половину их экспорта вооружений и почти вдвое превышает экспорт вооружений из РФ.

В США с их самой масштабной и, пожалуй, экономически эффективной в мире системой высшего образования, экономика которых изначально была прорыночной и не имела никакого отношения к централизованной плановой системе управления. Согласно приведенным в качестве эпиграфа словам М.Гормана, президента американской Ассоциации Библиотекарей, «только 31% выпускников ВУЗов и техникумов может прочитать сложную книгу и обсудить её...».15 В числе фундаментальных причин ослабления качества образовательных услуг указываются сама экономическая природа образовательных услуг и асимметричность информации: «Образование относится к категории доверительных благ, то есть к тем товарам и услугам, качество которых сам покупатель практически не в силах оценить напрямую даже после их приобретения и вынужден полагаться на информацию, которую ему предоставляет продавец (в данном случае - вуз). Иначе говоря, доверительная природа образования обуславливает неопределенность его качества…».16

Затрагивая проблему снижающегося качества университетской “продукции”, нельзя не сказать несколько слов и о падении качественного уровня диссертационных исследований. Научные изыскания многих соискателей учёных степеней грешат откровенным "мелкотемьем и дублированием", а констатируемая в диссертациях новизна полученных результатов зачастую весьма сомнительна. Многие требования ВАК выполняются в работах сугубо формально. Научными руководителями и консультантами по диссертациям выступают ученые совершенно иных отраслей и специальностей. Как следствие рыночно сформировавшегося и хорошо отлаженного "диссертационного бизнеса" заметно выросло количество кандидатов и докторов наук среди далекой от научно-образовательной сферы, но платежеспособной и влиятельной клиентуры, в т.ч. среди бизнесменов и чиновников. Кандидатские и докторские дипломы, как и дипломы о высшем образовании, также поставлены на конвейер. Учёная степень на фоне институциональной специфики отечественной рыночной экономики научно и социально девальвирует и приобретает фиктивный характер.

1 Lipsey, R., and P. Steiner. Economics (2nd ed.). New York: Harper and Row, 1969.

2 Уместно отметить, что в трансформируемой экономике среди важнейших сторон образовательных услуг выделяется инвестиционная составляющая, в рамках которой они признаются как прямые инвестиции в человеческий капитал, как объект купли - продажи с последующим превращением содержащегося в них знаниевого капитала в общественный капитал, и как возрастание выгод, связанных с потреблением этих услуг (См. например, Николаева Е.М. Формирование рынка образовательных услуг и его регулирование/Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата экономических наук, Москва, 2006). Однако автор настоящей статьи оставляет в стороне анализ данного аспекта образовательного рынка, поскольку данная проблематика требует отдельного исследования, учитывающего разумный баланс между институциональными и микроэкономическими аргументами.

3 Гринберг Р. Бумеранг глобализации/Информационный портал для соотечественников (по заказу МИД РФ).

4 Как правило, большинство выпускников отечественных ВУЗ-ов не всегда и не сразу трудоустраиваются по своему профилю, они весьма поверхностно осведомлены о деталях своей будущей профессии. ВУЗы учат далеко не профессиональным, а общетеоретическим дисциплинам, и не объясняют, как применять полученные навыки на практике. Традиционный формат занятий - "семинары-лекции" отличается от британской формата, активно сочетающего аудиторные занятия с занятиями в лабораториях и мастерских. [Ямницкая Н., Научный ренессанс. Приложение к газете "Коммерсантъ" № 50 (50) от 08.12.2010].

5 Ведомости, 11 апреля 2010г.

6 Callahan R.E. Education and the Cult of Efficiency: A Study of the Social Forces, University of Chicago Press, 1962.

7 Harvard to Massachusetts: drop dead! The Economist, May 11th, 2008.

8 Если в самом начале 1990-х научной деятельностью занимались 38% преподавателей ВУЗ-ов, то последующие два десятилетия доля таковых сократилас до 16%. В 1998 году, вскоре после августовского дефолта, на критику, связанную с резким сокращением финансирования науки и образования, Чубайс А.Б. ответил: “А вы полагали, что могло быть по-другому? Да, интеллигенция пострадала больше всех. Потому что фиксированная зарплата. Потому что у бедного государства денег на такую роскошь как наука почти нет, и на образование – тоже мало”.

9 Для справки: во всём СССР было всего около 680 ВУЗов.

10 Рейтинг THES-QS (Times Higher Education Supplement-Quacquarelli Symonds) - это совместный проект компании, с 2004 года занимающейся международными проблемами образования. Приводится в качестве тематического приложения к газете Times.

11 По состоянию на 2010 год МГУ им. М.В.Ломоносова вновь занял только 93-е место.

12 Используя здесь хроматическую аналогию можно причислить наиболее бюджетоёмкие университеты США к Лиге зеленого бакса, обвивающего университетские знания. Например, тот же Колумбийский университет, имеющий бюджет около $3млрд (2007г.), в своем пассиве лишь на 19% зависит от денег самих студентов (tuition and fees), а вот гранты и контракты государства, пожертвования и гранты частного сектора, а также поступления от исследовательской деятельности составляют половину пассивной части (или 24%, 12% и 15% соответственно). Данные пропорции достаточно близки к пропорциям некоторых государственных университетов. Например, бюджет Иллинойского Университета как университет штата в размере $1.3 млрд. формируется на 20-25% за счет бюджета штата, на 20-25% из студенческой платы за обучение, на 20-25% из исследовательских грантов из федерального бюджета (которые выигрываются конкретными университетскими профессорами по результатам открытых конкурсов научных проектов различных федеральных ведомств - NSF, DOE, DOD и пр.), на 10-15% из конкурсных грантов и контрактов с частными корпорациями и на 10-15% от частных пожертвований, доходов от фонда университета (endowment) и от собственного побочного бизнеса.

13 Щетинин В.П., и др., Экономика образования - М.: Российское педагогическое агентство, 1998.

14 Примечательно, что по данным Министерства регионального развития РФ, бюджетные средства на уровне субъектов Федерации тратятся на образование значительно хуже, чем на федеральном уровне. В данном секторе бюджетных расходов наблюдается самая большая доля «потерянных» денег - 34% выделенных на эти цели средств, в то время как в секторах здравоохранения, ЖКХ и госуправления неэффективно тратятся около 20% выделяемых бюджетных средств [http://www.rbcdaily.ru/2010/11/25/focus/562949979211461].

15 The Washington Post, January 26, 2006.

16 Юдкевич М.М. Модель совершенной конкуренции и рынок высшего образования: 30 лет спустя (комментарий к статье Л. Лесли и Г. Джонсона «Модель совершенной конкуренции и рынок высшего образования»// The Journal of Higher Education, Vol.45, No.1 (Jan.,1974), 1–20). Другую причину, упущенную Лесли и Джонсоном, Юдкевич видит в том, что студенты выступают не только как потребители, но и как фактор производства образования, что связано это с т.н. эффектом со-обучения (peer effect), суть которого в том, что качество обучения зависит от качества тех, кто обучается рядом.

PAGE 1

Рынок, наука и образование