Онтологический анализ отношения теории и реальности в методологии экономической науки

к.ф.н. Кошовец О.Б., ИЭ РАН, д.э.н. Фролов И.Э., ИНП РАН, к.ф.н. Чусов А.В., МГУ им. М.В. Ломоносова, Москва

Одной из центральных и наиболее дискутируемых проблем методологии экономической науки является вопрос о причинах кризисного состояния т.н. "чистой теории". Эта тема имеет различные аспекты, однако главный вопрос касается соответствия "чистой теории" экономической науки экономической реальности [16, 17, 19]. Данная проблема обусловлена спецификой развития экономической теории (мейнстрима), где в силу исторических обстоятельств доминирующую роль играет математическая форма представления знания, а развитие теоретического корпуса характеризуется нарастанием применения различного математического аппарата.

Особенности эволюции экономического знания, в конечном счете, способствовали обособлению некоторой формы экономического знания от ее исторического, содержательного, предметного наполнения, создавая возможность для воспроизводства и развития специфических математически формализованных знаний, которые, в свою очередь, порождают собственное содержание. Далее теория развивается путем расширенного воспроизводства этого нового содержания. Специфической чертой нового содержания является способность создавать в его рамках логически возможные, но слабо связанные с экономической реальностью миры. В итоге развитие теории данной науки превращается в фактическое углубление и усложнение математического аппарата, прилагаемого к данной научной области. При этом разрыв между двумя содержаниями, где новое формализованное содержание частично или даже полностью не совместимо с предшествующим предметным содержанием теории, рано или поздно приводит к проблеме "контакта" теории с реальностью, к вопросам о том, что изучает данная наука, существует ли объект, который она изучает, какова ее онтология?

Что такое онтология? Как минимум в последние три десятка лет эта категория вышла за пределы философского дискурса, получила широкое общенаучное распространение и даже проникла в популярную форму научного знания. Под "онтологией" понимают и мировоззрение, и "картину мира", и "базовые предпосылки некоторой дисциплины" (теории, научной школы), и "ядро" той или иной научной традиции, парадигмы, исследовательской программы, и базовую модель описания знания (предметной области), и совокупность базовых категорий и понятий, описывающих некую предметную область. При всей разности этих трактовок общее у них то, что они указывают на некие субъектные или объектные основания, лежащие в самой конструкции знания. При этом сохраняется традиционная трактовка этого понятия философией – "учение о бытии", в этом смысле онтология связана с указанием на все сущее, совокупность существующих вещей, реальность (структуры и объекты реального мира), изучаемые той или иной наукой.

Если очень коротко очертить траекторию распространения, применения и интерпретации термина "онтология", то она, на наш взгляд, предстает следующим образом. Понятие, как известно, возникло в недрах философии, где обозначает часть философского знания — учение о сущем, о его наиболее общих категориях, таких как бытие, субстанция, причина, действие, явление. Слово "онтология" было впервые употреблено в философском лексиконе Р. Гоклениуса (1613) как синоним "метафизики", у И. Клауберга (1646) термин вводится, чтобы указать на неудовлетворительность понятия "метафизика" для исчерпывающего обозначения такого ключевого определения бытия как универсальность [15, pp. 1804-1805]. Далее неологизм получил широкое распространение в школе Х. Вольфа, у которого стал обозначать первую, основополагающую часть метафизики, занимающуюся определениями сущего как такового. "Онтология" как обозначение "учения о сущем" может заменяться другими близкими по смыслу понятиями, при условии, что они, так или иначе, будут обозначать учение об устройстве бытия/мира/реальности в целом (его наиболее общих принципах, структурах).

В науке и философии Нового времени проблема бытия впервые ставится как проблема "объективного мира" – (противостоящего познающему субъекту), состоящего из множества различных индивидуальных вещей (сущих) со своими качествами и характеристиками. Цель научного познания видится как упорядочивание этого многообразия, так чтобы оно стало познаваемым. Это происходит путем выявления сущности вещей, а затем посредством поиска связей и отношений между ними. Это в свою очередь, ведет к десубстанциализации вещей. Субстанция, как это следует из терминологии Аристотеля – обозначает собой конкретное существо, само в себе имеющее источник своего бытия (в этом смысле далее субстанция означает бытийное основание любой конкретной вещи). В таком контексте десубстанциализация вещи означает, что ее уникальные особенности и свойства в принципе перестают быть интересными для познающего субъекта, любая вещь теперь имеет значение как член ряда ей подобных, как носитель инвариантных свойств, которыми обладают схожие вещи, либо как причина другой вещи (причинно-следственная связь) [5].

Отсюда главная онтологическая интуиция, являющаяся основанием естественнонаучного способа мышления и познавательного опыта Нового времени, выраженная Н. Кузанским "без отношения вообще нет никакого бытия", - поэтому всякая вещь в пределе оказывается функцией/причиной другой вещи. Собственно эта всеобщая связь, эта онтологическая соотнесенность вещей между собой и оказалась тем, что затем получило название "закона природы" [2, c. 73-74]. Поэтому исходная задача познавания - выявление "сущности" вещей/явлений постепенно приобретает в науке Нового времени новый смысл установления отношений, фундаментальных, инвариантных связей между ними. Нацеленность на поиск общего, универсального становится доминантной чертой новоевропейского идеала научного познания, который формируется на основе математизированного естествознания.

Указанные особенности как раз хорошо видны на примере формирования теоретического корпуса современного экономического знания, в самой нацеленности представителей мейнстрима на формулирование всеобщих экономических законов, которые действуют на любой территории и в любой период исторического времени. Наглядным примером служит созданный Л. Вальрасом проект чистой политической экономии на основе "физико-математической теории меновой стоимости и обмена" [1, c. 20-24], который, представив экономическую систему как систему уравнений спроса и предложения, открыл этим эру математизации экономической теории. Л. Вальрас не был первым экономистом, который прибегнул к математике. Однако он был первым, кто перестал использовать математику лишь как средство иллюстрации, положив ее в основание своей теории и сделав основным способом репрезентации, выражения экономических взаимосвязей, которые должны отражать сущность экономической реальности, законы ее функционирования.

Итак, стремление мейнстрима к познанию экономической реальности путем формулирования ее наиболее общих и универсальных законов вполне логично ориентируется на математический (исчисляюще-измеряющий и конструктивный) способ репрезентации объекта в знании, а также поддерживается основным "онтологическим сдвигом", который произошел в экономической теории на рубеже XIX – XX вв. (переход от "производственной" онтологии классической политэкономии к "обменной" онтологии неоклассики). Между тем, применение все более сложного математического инструментария маскирует тот факт, что содержательные основания теории составляют представления об экономике конца XIX - первой трети ХХ вв. [4].

Вернемся к анализу развития категории "онтология". С определенного момента в истории философии началась собственно содержательная разработка этого понятия, которая характеризуется интересом не столько к бытию и его устройству, сколько к его рецепции и репрезентации в знании. Поворотным пунктом здесь является критическая философия И. Канта, где представлено новое понимание объективности как результата оформления чувственного материала категориальным аппаратом познающего субъекта [3]. Бытие здесь окончательно раскалывается на две различных реальности – на материальные феномены и идеальные категории, обретающие единство лишь в познающем субъекте (сознающем "Я"). От И. Канта отталкивается несколько линий в трактовке онтологии, которые реализуются или критически осмысляются в рамках т.н. "лингвистического поворота" в философии XX века (аналитическая философия, М. Хайдеггер, постмодернизм). В целом логико-языковая интуиция в понимании онтологии осуществляет сдвиг от анализа бытия (реальности) к анализу значения языковых конструкций, средств, описывающих мир. То есть здесь в том или ином смысле сохраняется общее понимание "онтологии" как системы представлений об объекте (точнее описаний объекта), с той лишь разницей, что акцент делается на самом представлении (описании), а то, что за ним стоит, выносится за скобки, поскольку языковая реальность оказывается в данном случае предельной.

Таким образом, в рамках истории философии и философского дискурса можно обобщено выделить две основные интерпретации "онтологии": 1) субстанционалистская. Онтология - учение о сущем (сущности, реальности, объективном мире) как таковом, о его устройстве или наиболее существенных свойствах; 2) субъекто-лингвистическая. Онтология знаменует собой внимание к проблемам репрезентации мира в знании, к самому языку, с помощью которого мы описываем мир.

Обратимся теперь к разработке "онтологической проблематики" в методологии экономической науки. В современной литературе по этой теме можно встретить несколько подходов, однако подавляющая часть исследований интересуется онтологией c точки зрения многообразия картин экономической реальности, их различий, их базовых категорий – т.е. репрезентацией экономической реальности в экономическом знании [14, 20]. Концептуально тема экономической онтологии, т.е. вопрос о реалистичности самой существующей конструкции описания экономического мира - разрабатывается в основном представителями "критического реализма". Так, Т. Лоусон пытается разработать учение о бытии, которое должно предшествовать решению эпистемологических проблем. Речь идет о том, как общественная наука может концептуализировать "социальное". В таком аспекте, "критический реализм" выступает как некая философская доктрина, стремящаяся предложить адекватную социальную онтологию, отказавшись при этом от ключевой онтологической интуиции естественных наук и позитивистской методологии об упорядоченности событий причинно-следственными связями и о том, что эмпирически данное и есть реально существующее.

В такой перспективе онтологический анализ позволяет, исследуя устроение экономической реальности, не только указать на тупиковые пути в развитии науки, но также прояснить, с какими базовыми структурами и механизмами имеет дело экономическая теория [17]. С этих позиций представители "критического реализма" критикуют методологический индивидуализм, утилитаризм, либеральную политическую теорию и опирающуюся на эти идеи неоклассическую экономическую теорию.

Т. Лоусон отчасти верно видит направление решения онтологической проблемы в экономической науке и имеет интенцию сформулировать новые позитивные задачи для экономической методологии, отказавшись от позитивистского и дескриптивного подходов. В этой связи он отмечает, что вопрос о реалистичности экономических теорий невозможно решить, оставаясь лишь на уровне эпистемологии (где изучение бытия редуцировано к изучению онтологических предпосылок). Поэтому вопрос о применимости математических методов в экономическом анализе он также ставит именно с онтологической точки зрения. По его мнению, господство формальных методов приводит к принципиально неадекватному отображению событий реального мира, а также к конструированию "закрытых" систем, тогда как экономика, будучи общественной сферой, принципиально открыта, в ней, как правило, отсутствуют постоянные связи между событиями.

Однако Т. Лоусон спотыкается на вопросе, можно ли на основе созданной им социальной онтологии разработать конкретную экономическую теорию или исправить недостатки имеющихся. Поэтому его позитивная программа не убеждает, особенно в той части, как она может помочь решить сугубо научные (не философско-методологические) проблемы экономической науки. Так происходит, потому что созданная Т. Лоусоном экономическая онтология оказывается замкнутой в философском дискурсе, проблемы экономической науки фактически перемещаются в широкий контекст философских дискуссий. В результате этого его концепция способна выполнять лишь критическую функцию по отношению к существующей экономической теории.

Мы считаем, что особенность теории мейнстрима в том, что в ней сформировался промежуточный слой формальной онтологии (созданной средствами прикладной математики), который опосредует экономическую онтологию. Развитие экономической теории по пути увеличения арсенала используемых прикладных средств матаппарата и усложнения формальных техник, привязанных к соответствующим математическим теориям, приносят с собой онтологию этих математических теорий. В результате экономические модели зачастую соотносятся уже только с некоторой реальностью прикладной математики (формализованных построений), которая затем интерпретируется как экономическая с помощью привязки к таким универсальным категориям как "рынок", "равновесие" и пр. Это, в свою очередь, приводит к тому, что для последующих поколений экономистов теоретическая деятельность сводится исключительно к моделированию идеализированных экономических процессов. Но если теория всегда хоть как-то репрезентирует реальный мир, то модель часто может выражать конструкции логически возможных миров. В результате большинство современных моделей носят принципиально частный (во всех смыслах) характер, поскольку являются репрезентациями теории [18].

В этой связи, на наш взгляд, более прогрессивной является задача позитивной переинтерпретации онтологических конструкций в метатеоретические научные схемы для проверки на реалистичность экономических теорий, применимых на практике. Это требует одновременного выполнения двух условий: 1) демаркации двух базовых традиций концептуализации категориальных схем, связанных с понятием "онтологии" (субстанционалистской и субъекто-лингвистической), которые были выделены выше; 2) введения максимально универсальной онтологической схемы, обеспечивающей, с одной стороны, субстанциальное единство объект-субъектных взаимодействий, а, с другой, - учет и возможные переинтерпретации, абсолютизированной в рамках новоевропейской теоретической культуры онтологической оппозиции "субъект-объект", а также представлений об активности "субъекта" и пассивности "объекта". Для построения более универсальной онтологии необходимо уйти от фундаментальной новоевропейской метафизической интуиции об обособленности мира объектов "самого по себе" и сознания "самого по себе". Эта интуиция обуславливает любой ход рассуждений об онтологии и приводит к тому, что либо ученый придерживается "наивного натурализма/реализма", либо защищает конструктивистскую модель, которая, по сути, отказывает в существовании мира, независимого от субъекта.

Оттолкнемся от существующей в рамках субъекто-лингвистической традиции идеи о том, что онтология это "система предположений о типах существования и несуществования в рамках данной модели" [11, c. 66]. Для нас важно то, что в этой традиции онтологические определенности принципиально связаны с объективацией представлений и категорией "предмета". Тогда, онтология теории (модели) – это базовый слой предметной области (предметной реальности), представляющий собой совокупность объективированных инвариантов представлений, которая выражена в языковых структурах и обеспечивает существование (воспроизводство) предпонятийных "мест" и их диспозиций (категориальных схем), а также типов существования, несуществования, и отношений между ними, служащих основой для движения мысли и речи (воспроизводства знания).

Такая позиция предполагает, что в онтологии присутствуют как объективные структуры, поддерживаемые объектными структурами предмета, так и объективированные структуры субъекта, воспроизводимые индивидом/коллективом в силу постоянного воссоздания позиции познающего субъекта в мире. В таком понимании онтология является неотменимой объективной реальностью, на которую опирается любое рассуждение, выраженное в любой семантической системе (в т.ч. и языковых практиках). При этом в естественных языках дискурсивные практики ограничены "разрешенными" "ходами рассуждений", порождающимися и воспроизводящимися в рамках определенной культуры ("потенциального текста культуры" - термин В. Романова [8]). Онтология неявно предполагает реальность как некоторую целостность из-за того, что общественный субъект всегда занимает выделенное "место" в мире, а результаты его актов, направленные "вовне", "преломляются" и возвращаются к субъекту обратно.

Однако, как при этом учесть субстанционалистское понимание "онтологии", и что же имеют в виду ученые, когда говорят об "объективном мире"? На наш взгляд, учет обоих традиций требует экспликации различения онтологии и онтики. Категория "онтики" разрабатывалась различными философами (М. Хайдеггер, А. Лосев и Г. Шпет), но мы модифицируем их концепты, опираясь преимущественно на нашу концептуализацию, расширив границы концепта "онтики" на всю действительность в слое настоящего времени "здесь-и-теперь". Тогда онтика – это объектные структуры онтологии.

Для концептуализации категории "реальности" введем новый концепт "агенс" ("актор", "объект")1. Исходной и принципиальной онтологической установкой в нашем подходе является введение онтологической схемы "агенс(ы)-в-мире", т. е. рассмотрение всего многообразия субстанций, действительное существование которых создается только материальными актами (действиями) и только в настоящем времени (т.е. "здесь-и-сейчас"). Тогда, под миром понимается актуальный комплекс взаимодействий и результатов взаимодействий, становящийся не только собственными актами агенсов, и конституирующей "внутри себя" места и диспозиции, которые затем занимаются возникающими и изменяющимися агенсами. Строго говоря, локальные миры в ходе взаимодействия составляющих их агенсов расширяются, включая в себя и в свое "прошлое" компоненты и результаты взаимодействий, определяемых внешними по отношению к локальному миру агенсами2. Метафорический образ такой онтологической схемы – это "пена", пузырьки которой постоянно расширяются и сужаются, поглощают друг друга, возникают и исчезают. Тогда реальность - это актуально многосвязанная взаимодействиями совокупность всех пар <агенс, место "здесь-сейчас">, а также связанная совокупность всех существующих в этом настоящем времени результатов их действий (в т.ч. и результатов прошлых – опосредованных - взаимодействий и незаконченных взаимодействий, служащих основой для "потенциального будущего"), в которой можно выделить особую позицию субъекта.

Строение конкретных предметных онтологий задают базовые категориальные "сетки" (предельные метатеоретические основания). Сами категории понимаются здесь не традиционно наивно как "наиболее общие понятия"3, а как особые объективированные формы деятельности, обеспечивающие синтез мыследеятельных и речевых актов с определенными аспектами практик, формирующих конкретную предметную область и частично "интериоризируемые". В таком понимании категории – это особым образом объективированный синтез предметных структур, имеющих две стороны – с одной стороны, фиксирующих компоненты данностей, обусловленных объективированными коллективными практиками ("внешняя сторона"), а, с другой, - объективированные предпонятийные структуры "мест" в универсуме представления, которые предопределяют строение смысловых компонентов знания ("внутренняя сторона")4. Заметим, что при онтологическом анализе помимо нахождения собственно категорий и отношений между ними, нужно находить и категориальные схемы типа "агенс-в-мире", которые обычно упускают из-за представления о мире как вместилище вещей, существующих "сами по себе". Следует отметить, что для каждой конкретной теории в её предметной области может быть выявлена своя конкретная категориальная "сетка".

Из вышеизложенного следует, что каждая конкретная онтология обеспечивает самостоятельность и обоснованность самых абстрактных теоретических знаний. Это происходит постепенно: любой исследователь весьма длительно осваивает формы действий с абстрактными структурами, в рамках чего и происходит субъективация (оборотная сторона объективации индивидуальных практик) индивида, которая и дает ему "доступ" к теоретической реальности. В таком понимании теоретическая (научная) реальность – это воспроизводство многообразия актуально воссоздаваемых реализаций особых абстрактных и идеализированных конструкций (структур), соединенных с теоретической практикой. Такие теоретические конструкции (например, для экономической теории это "ожидания рациональных субъектов", для финансовой – "доверие" и пр.) по сути, представляют собой объективированные формы деятельности определенного типа субъектов, созданных, в том числе, и прошлыми поколениями ученых.

Как соотносятся в таком случае научная реальность и онтология? Онтология теории (модели) выступает основой и обоснованием реальности теории, порождая у ученых чувство непосредственной истинности их теоретических конструкций. Заметим, что их истинность должна была бы проверяться практикой (для экономики, с некоторыми оговорками - это бизнес-практика, экономическая политика и управление хозяйством). Однако проверка многих теоретических суждений на их соответствие действительности из-за ряда условий сильно затруднена (а иногда и невозможна), поэтому приходится удовлетворяться логической истинностью, а также их воспроизводимостью (возможно частичной) в теоретических практиках, принятых в конкретной научной школе.

При использовании схемы "агенс-в-мире" обнаруживается, что онтические акты индивида/коллектива ученых (в т.ч. использующих материальные средства, а, следовательно, и онтические акты объектов), в ходе развития теории (научной практики) порождают новые относительно самостоятельные уровни представлений, которые снова объективируются в новые онтологические определенности. А они формируют новую онтологию, которая обосновывает новую теорию (модель), даже если она сильно оторвана от изначального предмета научной традиции. На данном этапе применяемые философские техники дают возможность выявить различия в онтологиях различных теорий, но не обеспечивают априорного определения наиболее достоверной теории.

Вышеизложенное позволяет прийти к выводу - относительная самостоятельность предметной области теории создает условия для восприятия ее исследователем-теоретиком непосредственно в качестве базовой научной реальности, объективированные предметные структуры (онтология теории) которой выступают для него как "объективный мир". Подчеркнем, что "объекты" объективного мира ученого, это не референты предметов в семантическом смысле, как это традиционного полагается, а объективированные предметные определенности, причем различных уровней реальности5. При этом следует заметить, что в разных исторических традициях объективируются различные "объективные миры", которые могут частично пересекаться по набору объектов и их отношений. Так, например, для одной экономической теории товар - это вещь, которая имеет цену как свойство вещи; для другой - цена не свойство, а отношение к деньгам; в третьей - цена это превращенная форма стоимости, а деньги – особый товар; в четвертой – товар, цена и деньги - это воспроизводящиеся цепочки локальных взаимодействий, инвариантами которых является сохранение диспозиций мест торговли со всей их инфраструктурой и фиксации актов смены собственности на товары при сохранении на рынке движения денежных средств, с учетом оплаты сделок "входа" на рынок, предполагающих объективированные формы деятельности определенных типов субъектов [10, c. 13-53]. Это означает, что, с одной стороны, с позиции исследователя одной теории часть типов объектов другой теории просто не существует, хотя вроде бы всеми используются одинаковые термины "товар", "цена", "деньги". С другой стороны, для исследователя, стоящего на более универсальной позиции, структуры знаний других теорий частично являются подструктурами знаний его теории.

Вышеописанное положение дел создает неотменимый онтический "зазор" между реальностью теории и объектной реальностью, обусловленный ограниченностью практик, что приводит к возникновению "неистинных" (но логически возможных) теоретических миров, особенно в тех формах знаний, функционирование которых многократно опосредовано и удаленно от повседневности. Это как раз в полной мере относится к "ортодоксальному мейнстриму".

Поэтому такое научное знание, реально, никогда не может непосредственно применяться в исследованиях, связанных с изменениями объектного мира (в нашем случае экономической действительности), т.е. его нельзя обратно "рекомбинировать к первоначальным задачам. Обязательно нужен слой опосредующих знаний, роль которых и выполняют прикладные знания, относительно автономно существующие по отношению как к непосредственным практическим знаниям, возникающим в момент какой-либо деятельности, так и к теоретическим знаниям. Из всего этого следует, что развитие общественных (экономических) теорий может приводить к созданию концепций и моделей, онтологически несовместимых с классической формой теории.

На основе выше введенной системы определений в качестве примера кратко рассмотрим "абстрактную экономику" Эрроу-Дебре, где товары введены как непотребляемые ценности [12, с. 377-386.]. В своей модели К. Эрроу и Ж. Дебре вводят четыре основных допущения (assumptions) доказываемой ими теоремы [13, pp. 267-270]:

"замкнутость" и "выпуклость" множества производственных планов, "принадлежность нулевого вектора" этому множеству, антисимметричность ненулевых векторов производственных планов по отношению к умножению на (–1);
"замкнутость, выпуклость и ограниченность снизу" множества векторов потребления;
формулировки: a) "непрерывность функции полезности" на множестве векторов потребления; b) для каждого из потребителей "отсутствие вектора потребления", обладающего максимальной полезностью; c) "выпуклость функции полезности" на множестве векторов потребления;
"существование вектора потребления" по всем продуктовым позициям меньшего, чем вектор начальных запасов каждого потребителя, "нормирование на единицу" каждой строки матрицы ij коэффициентов "дохода" j-ой производственной единицы от продажи своих продуктов i-му потребителю.

Затем они приводят содержательную интерпретацию (discussion), вводимых конструкций на основе обращения к таким понятиям экономической науки как "производство", "потребление", "спрос", "выбор", "предпочтения" и пр. Далее они фиксируют основные условия существования конкурентного равновесия в терминах функции, зависящей от векторных величин [13, pp. 268-271]: максимизация скалярного произведения производственных планов и цен, максимизация полезности на потреблении, при условии учёта запасов и цен, положительность вектора цен и его нормирование на единицу, условия неравенства, накладываемые как на вектор превышения спроса над предложением, так и на скалярное произведение вектора цен и вектора превышения спроса над предложением.

На введенной основе формулируются доказываемые утверждения о существовании конкурентного равновесия в контексте принятых допущений, и формулируется "лемма об абстрактной экономике" [13, p. 274]. Модель "конкурентной экономики" строится через формализацию единственного экономического мотива – получения каждым участником рынка максимальной прибыли от всех покупок и продаж продуктов (в т.ч. труда с учетом вкладов и потребителей, и производителей).

Существенным допущением является то, что на введенном "абстрактном" конкурентном рынке всеми участниками одновременно торгуются все возможные продукты, при условии, что для каждого участника торгов собственный запас каждого продукта превышает набор, удовлетворяющий его минимальные потребности. Субъекты рынка вступают в обмен, только когда предполагают увеличение полезности.

Модель в случае появления на рынке новых участников претерпевает существенные внутренние преобразования (т.к. меняется размерность базисных векторных множеств). Поэтому она несовместима с появлением на рынке новых товаров, поскольку существенно зависит от предположения о наличии у каждого участника рынка набора всех продуктов (выставляющихся на рынок), удовлетворяющего его минимальные потребности. При этих условиях на рынке принципиально не может присутствовать ограниченная группа участников с уникальным или выделенным (имеющимся не у всех) продуктом (товаром). Неявной существенной предпосылкой модели также является социально-экономическая однородность позиций участников рынка (отсутствуют социальные страты).

Методологический анализ онтологических конструкций и интерпретации в модели Эрроу-Дебре дает основания для следующих выводов:

1. "Абстрактная экономика" у К. Эрроу и Ж. Дебре представляет собой концепт, который синтезирует все их идеализированные онтологические конструкции в некотором логически возможном мире, где только и существует описанное авторами конкурентное равновесие.

2. Доказательства теоремы и лемм основываются на интуитивном понимании возможности применения математических средств, а не на структуре объектной экономической реальности.

3. Модель "конкурентной экономики" доказывается как чистая теорема существования. А это означает, что отсутствуют какие-либо частные критерии равновесного решения или условий его получения для хозяйствующих субъектов, включенных в реальные экономические процессы.

4. В модели осуществлены запреты на нулевое потребление какого-либо товара, а также введение нового типа товара, "естественный" возврат к некоторому исходному состоянию (т.е. нет воспроизводства).

4. Поскольку новая "абстрактная экономика" несовместима с предыдущей "абстрактной экономикой", то это принципиально не позволяет вводить в рассматриваемую модель динамику, т.е. изменение количества участников рынка или предметов торговли, в т.ч. и появления новых товаров.

5. Фактически модель вводит линейное логическое время, которое исчерпывается, когда все участники рынка максимизировали свою полезность, т.е. достигли равновесия (достижения состояния максимизации всех векторов полезности). Иначе говоря, модель фактически приводит к состоянию гомеостаза.

6. Прямая начальная интерпретация основных формализуемых онтологических конструкций, из-за принятых для разрешимости математических средств нереалистичных добавочных допущений не может быть распространена на получаемые в рамках этой модели выводы. Это связано с тем, что модель Эрроу-Дебре существенно основана на идеализированных объектах, причем в ней отсутствуют механизмы перевода идеализированных компонентов в абстрактные. Следовательно, эта модель равновесия интерпретируется на экономической реальности лишь частично, и основной результат можно рассматривать лишь в области, приближенно отвечающей принятым допущениям.

7. Результаты, полученные при анализе модели Эрроу-Дебре, непосредственно не совместимы с эмпирической экономической реальностью, но могут быть с рядом оговорок редуцированы к модели чисто спекулятивного, локального и замкнутого рынка, где товары приобретаются не для потребления (как производственного, так и личного), а только для перепродажи.

В заключение отметим, что онтологический анализ теории (модели) выявляет определенные типы реальности, к которым относиться как сама теория, так и научная деятельность, ее формирующая. Однако, различные теории (фрагменты теории, модели, концепции) могут относиться к разным реальностям, хотя бы в силу того, что экономическая реальность меняется в ходе исторического развития, а сама теория может концептуализироваться с разных позиций. Поэтому такой тип анализа может находить онтологические "разрывы" как в теории, так и между различными теориями. Предложенная онтологическая схема позволяет проверить совместимость или несовместимость различных теорий друг с другом, но чтобы понять, почему так произошло, нужен также предметный, содержательный анализ. Он позволит ответить на вопрос, является ли подобная совместимость/несовместимость результатом развития теории (субъектного развития) или же результатом изменения экономики, возникновения в ней новых реальностей (объектное развитие). Содержательный анализ также позволяет выделять период, в который конкретная теория работает – в это время были найдены реальные определенности.

Мы полагаем, что задача создания некоторой общей (универсальной) онтологии для решения проблем экономической науки является бессмысленной. В результате экономическая (социальная) онтология мыслится как нечто внеисторичное и постоянное, а сам социальный мир (реальность) как единый и неизменный, что принципиально неверно. К тому же создание универсальной, истинной онтологии – это по сути философская, а не научная задача. Поэтому для целей науки возможно, лишь ставить задачу создания относительно универсальной онтологической схемы, которая, однако, должна постоянно конкретизироваться и корректироваться (т.е. локализироваться относительно временного периода и места), поскольку экономическая реальность принципиально изменчива.

Исследователь должен уметь воспользоваться инструментальными и метатеоретическими преимуществами, которые предлагают средства философского анализа, но при этом не идти на поводу у философского дискурса, а попытаться применить эти средства для решения задач конкретной науки. В этой связи онтологический анализ в экономической науке должен иметь целью не создание социальной онтологии философскими средствами с целью отсечения нереалистичных теорий, а построение определенной научно-реализуемой онтологии конкретной экономической теории, которая попыталась бы выяснить, что в той или иной теории применимо на практике, что можно и нужно конкретизировать[6].

Следует подчеркнуть, что нельзя непосредственно сопоставлять онтологию некоторой теории и реальную экономическую практику, можно лишь сопоставить онтологию с онтологией. В связи с этим необходимо поставить новую задачу построения базисной онтологической схемы на основе описания и концептуализации современного состояния экономики с использованием средств наиболее универсальной "большой" экономической теории. Путем сравнения онтологических оснований данной схемы с основаниями классических экономических теорий, мы получим направление коррекции их онтологических картин. Подчеркнем, так мы получим не просто онтологию некоторой классической теории, а научно-реализуемую онтологию этой теории (т.е. возможность проверить ее реализуемость, ее отношение к практике). В идеале в дальнейшем это может стать основой для формирования пакетов рекомендаций экономистов в конкретных финансовых и социально-экономических ситуациях, претендующих на репрезентативность и достоверность, защищенную всей научной школой.

Использованная литература:

Вальрас Л. Элементы чистой политической экономии, или теория общественного богатства. М.: Экономика, 2000.
Гайденко П.П. Волюнтативная метафизика и новоевропейская культура // Три подхода к изучению культуры. М.: Издательство МГУ, 1997.
Кант И. Критика чистого разума. М.: Эксмо, СПб.: Мидгард, 2007.
Кошовец О.Б. Дисциплинарное воспроизводство экономического знания (эпистемологический, онтологический и социально-экономический аспекты). М.: Институт экономики РАН, 2010.
Кошовец О.Б. Средневековая теология воли и ее роль в генезисе науки Нового времени: от разрушения онтологии к субъективно-психологическому обоснованию познания //Философия и история науки: проблемы взаимодействия. Воронеж: ВГУ-МГУ, 2006.
Кошовец О.Б., Фролов И.Э. Онтология и реальность: проблемы их соотношения в методологии экономической науки // Сб. "Теоретическая экономика: онтологии и этика". – М.: Институт экономики РАН, 2013 (в печати).
Новая философская энциклопедия. Т.2. / Ин-т философии РАН. — М.: Мысль, 2010.
Романов В.Н. Историческое развитие культуры: психолого-типологический аспект. М.: Издатель Савин С.А., 2003.
Фролов И.Э. Современный финансово-экономический кризис и формирование новой экономической теории // Материалы XII-го Всероссийского симпозиума "Стратегическое планирование и развитие предприятий". 12-13 апреля 2011 г. - М.: ЦЭМИ РАН, 2012. http://www.ecfor.ru/pdf.php?id=pub/frol07
Фролов И.Э. Теоретико-методологические аспекты проблемы прогнозирования мировых финансово-экономических кризисов // Научные труды УРАН ИНП РАН. М.: МАКС Пресс, 2010. http://www.ecfor.ru/pdf.php?id=books/sa2010/01
Чусов А.В. Об изменении онтологии понимания пространства в ХІХ веке // Вестник МГУ: Сер.7. Философия, 2010 - № 4.
Чусов А.В. Политэкономическая теория и идеология // XIV международная научная конференция "Ильенковские чтения – 2012": Э.В. Ильенков: "Идеальное, мышление, сознание". 12-13 апреля 2012. Ч.2. – М.: Изд-во СГУ, 2012.
Arrow K., Debreu G. Existence of an equilibrium for a competitive economy // Econometrica, Journal of the Econometric Society, 1954 -Vol. 22, №3.
Blaug M. Ugly Currents in Modern Economics // Options Politiques. 1997 - № 18 (17).
Encyclopdie philosophique universelle, tome 2: Les Notions philosophiques // ed. A.Jacob. Presses Universitaires de France. 1998.
Fact and Fiction in Economics. Realism, Models, and Social Construction /ed. U. Mki. Cambridge: Cambridge University Press. 2002.
Lawson T. Economics and Reality. L.: Routledge. 1997.
Models as Mediators / ed. by М. Morgan, M. Morrison. Cambridge: Cambridge University Press, 1999.
Ontology and Economics: Tony Lawson and His Critics. L.: Routledge. 2008.
Ward B. What's Wrong With Economics? L.: Macmillan, 1972.

1 Термин "агенс" (от лат. agens — действующий) выбран из-за закрепившихся в истории философии и науки денотаций и коннотаций, связанных с термином "объект", предстающим как нечто пассивное и противостоящее субъекту (субстанции иной природы). Использование термина "актор" малопродуктивно, поскольку в социологии он уже устойчиво используется в значении действующего субъекта, способного влиять на процессы, происходящие в мире, что плохо коррелирует с узусом понятия "объект". В лингвистическом смысле "агенс", как правило (в языках номинативного строя), совпадает с подлежащим и на практике близок к значению термина "актант", введенного лингвистом Л. Теньером.

2 О соотношении категорий "мир" и "объективация" см.: [9, c. 105-119].

3 См. напр., словарную статью "Категории" [7, c. 229-233].

4 Подобное определение категории отталкивается от концепта "экзистенциал", введенного Хайдеггером в "Бытии и времени", который противостоял традиции гносеологической интерпретации категорий как наиболее общих форм рассудка (И.Кант). Существенным отличием от концепции Хайдеггера здесь является представление о предмете, который расширен на онтические компоненты, обусловленные общественными практиками, которые с необходимостью включают как тела индивидов, так и внешние к ним объекты мира.

5 Примером различения объективного и объектного мира в астрономии служат, в частности, такие объекты как созвездия. В объектном мире созвездий нет, т.к. это констелляции видимых положений звезд на земном небосклоне, а в объективном мире астрономов конвенционально принятые созвездия (стандартно для земного неба их 88) вполне успешно применяются для навигации.

Онтологический анализ отношения теории и реальности в методологии экономической науки