Внимание: медальные сочинения!

Не так давно в редакцию «Литературы» пришло письмо от учительницы из Хабаровска Галины Егораевой, в котором она просит совета и помощи. Мы приведём выдержки из этого письма: “Я уже 23 года преподаю литературу в школе; за это время не раз были у меня выпускные классы, в которых, как правило, были и ученики-медалисты (на счету моих выпускников 10 золотых и 22 серебряные медали). Думаю, что многие учителя знают, что такое пережить утверждение медальных работ... Вот уже почти год саднит у меня душа, когда перечитываю в приказе крайоно формулировки, комментирующие снижение в некоторых работах оценок «отлично», выставленных нашей школьной комиссией, до оценок «хорошо»... Категорически не согласна! В этом году у меня опять выпускные классы и опять есть ребята, претендующие на медали. Честно говоря, я боюсь. Поэтому очень прошу вас, уважаемая редакция, помочь мне разобраться — а вдруг я не права? Очень хотелось бы услышать ваше мнение, и если я всё-таки не права, кое-что успеть исправить в своей работе...” К письму приложены фрагменты рецензий, написанных медальной комиссией, и сами тексты сочинений — как прошедших “чистилище”, так и принадлежащих нынешним одиннадцатиклассникам, которые ещё только готовятся к экзамену.

Проблема, поставленная хабаровской учительницей, показалась нам общеинтересной — медальные работы и критерии их оценки волнуют всех. Что делать, если комиссия снижает выставленный школой балл? Как готовить ребят к медальным сочинениям, на что их нацеливать? О каких тонкостях нужно знать учителю, подавая работу в вышестоящую инстанцию? Все эти вопросы мы решили задать нашему постоянному консультанту, многолетнему члену медальных комиссий разных рангов и уровней, известнейшему московскому педагогу с почти полувековым стажем работы Зое Александровне Блюминой. Беседу с ней нашего корреспондента Сергея Волкова предлагаем вам в последнем перед школьным экзаменом номере.

— Уважаемая Зоя Александровна, не могли бы вы вначале прокомментировать полученное редакцией письмо и медальные сочинения?

— Прочитаем присланные сочинения, прочитаем не торопясь, одно за другим. Обратим внимание — все сочинения посвящены истолкованию поэтических текстов, причём только двух авторов: Гумилёва и Цветаевой. А ведь учитель не имеет права нацеливать учеников только на одну тему. Готовить к выпускному сочинению, тем более медальному, надо на всём спектре тем, благо примерный их список известен заранее. Чрезвычайно удобно иметь (хотя бы для предполагаемых медалистов) специальный дневник, в котором будут фиксироваться все написанные учеником сочинения. Учителю сразу станет понятно, с какими типами тем ученик справляется достаточно хорошо, а какие ему ещё не удаются. И во время подготовки необходимо давать именно трудные для ученика темы — это обязательное правило! Если, к примеру, одиннадцатиклассник более или менее удачно научился писать о поэтическом тексте, но ему трудно раскрывать аналитическую тему на прозаическом материале, запретите ему писать о стихах — иначе он никогда не научится, то есть не освоит ещё ему неизвестное.

Вернёмся к присланным работам. В них смущает и другое: да, они личностны и эмоциональны, чем сразу отличаются от потока скучных, шаблонных сочинений, поступающих в медальные комиссии, — но они похожи одна на другую способом выражения этой эмоциональности и в определённом смысле также шаблонны. В них применён одинаковый композиционный ход — от житейской сцены, личных размышлений к поэтическому тексту. Прочитайте начала разных сочинений — они созданы как будто по одной схеме. Вот примеры: “Небо на востоке стало розовым, лучи солнца ласково коснулись ещё спящей природы, нежно окутали её и взлетели к облакам огненными стрелами, окрашивая мир яркими красками. Проснулся лёгкий ветерок, покачался, словно на гамаке, на паутинке, сорвал несколько капель с листа травы, позвенел уже раскрывшимися колокольчиками...” Ещё ой как нескоро доберётся автор до разговора о Гумилёве, для которого такое вступление окажется излишним! А вот как начинается истолкование стихотворения Цветаевой: “Вьюга... Злая вьюга... Жестокая, она не щадит никого и ничего, сметает всё на своём пути. Живое... А что здесь живое? Ничего кругом... Только колючие искры снега больно обжигают лицо и руки. И никого... Лишь ветер завывает в трубах, громко и нудно хлопает распахнувшимися ставнями, сгребает в кучи громадные хлопья снега...“ Ещё через десяток строк читатель узнаёт, что анализироваться будет стихотворение... «Моим стихам...», ровно ничего общего не имеющее с создаваемой на наших глазах картиной.

Можно по-разному относиться к художественному творчеству учащихся, к включению его элементов в сочинения. Но совершенно очевидно, что для медальных сочинений этот ход опасен. Как и вообще опасна в экзаменационных работах излишняя приподнятость тона, неоправданная эмоциональность. С одной стороны, происходит “подмена”, о которой и говорится в рецензии медальной комиссии, — жанра прежде всего, поскольку перед нами должно быть не письмо возлюбленному, а спокойный, взвешенный, выверенный во всех отношениях текст. С другой стороны, очень легко допустить при такой манере стилистические и логические погрешности (чем страдают, кстати, и присланные работы). Но самое главное, что в подобных сочинениях ощущаешь какую-то неискренность, им, совсем как у Станиславского, “не веришь”. И эта неискренность вылезает совершенно неожиданно для пишущего. Вот лучшая из присланных работ, написанная Ольгой Егораевой, — анализ стихотворения М. Цветаевой «Две руки, легко опущенные...», посвящённого умершей дочери: “Осеннее московское кладбище нагнетает тоску на забредшего сюда путника (вот, кстати, и пример стилистической оплошности, которая в первом же предложении начинает портить впечатление от работы: можно ли Нагнетать тоску на кого-то? Видимо, имелось в виду Навевать. — З. Б.): серые, покосившиеся от времени кресты, ноющие ворота оградок, рыдающее карканье воронья... Выхожу отсюда, а в памяти стоит маленький холмик с каменным надгробием... И долго не могла я отойти от невысокой оградки...” Стоп, читатель! Всё хорошо, кроме того, что сочинение пишется в Хабаровске — и значит, прогулка скорее воображаемая, чем реальная. Сочинённая, невсамделишная, а выдаётся за настоящую. А может быть, и все чувства, которые автор сочинения описывает, тоже сочинены — для случая, по требованию? Эти вопросы не покидают читающего.

Подведу итог. Учитель должен строже подходить к оценке сочинений предполагаемых медалистов. И прежде всего объяснить задачи этого жанра, чтобы не произошло на экзамене досадной “подмены”, которую тут же отметит медальная комиссия.

— Каковы же эти задачи? Что вообще нужно требовать от медального сочинения?

— Единого подхода нет и быть не может: как говорится, сколько комиссий, столько и мнений. Однако какие-то общие моменты указать можно. Прежде всего, работа, представленная на медаль, должна содержать конкретный и полный ответ на предложенную тему. Все понятия (термины в первую очередь), упомянутые в формулировке темы, должны найти отражение в сочинении. Если речь, предположим, идёт о способах выражения авторской позиции, то пишущий должен чётко представлять себе, что это такое, и писать именно об этих способах и ни о чём другом. Уход от темы, к сожалению, часто встречается в школьных сочинениях.

Далее, ученик должен продемонстрировать умение доказывать свою позицию, опираясь на текст. Именно такая опора и свидетельствует о сформированном умении понимать произведение. Речь, кстати, вовсе не идёт только о прямом цитировании, есть и другие способы, с помощью которых можно ввести в сочинение авторский текст: пересказ, отсылки к источнику. Нужно учить школьников грамотно пользоваться ими. Хорошо, если в медальном сочинении будут использованы разные способы передачи “чужой” речи.

Следует помнить и о соответствии темы сочинения и выбранного учеником стиля изложения. Чтобы ученик мог почувствовать эту связь темы и стиля, необходимо за время обучения провести его через разные типы тем.

Наконец, сочинение должно быть просто-напросто связным. Пишущего нужно учить просматривать собственный текст с точки зрения читающего: удобно ли он устроен? Нет ли в нём логических перескоков и пропусков? Можно ли сократить ненужные повторы? Удачно ли подобраны слова или стоит ещё раз подумать над какими-либо формулировками?

Особо нужно сказать о двух крайностях, которые часто встречаются в школьных сочинениях. Первая — наукообразие, обилие используемой терминологии (особенно при анализе лирики, где часто происходит перекос в сторону разнообразных подсчётов). Введение каждого термина должно быть вызвано необходимостью и разъяснено. Скажем, без понятия “открытый финал” нельзя рассуждать о композиции «Евгения Онегина» или «Войны и мира» — но не стоит щеголять им там, где это не нужно. Хорошо, если ученик знает, что такое аллитерация или ассонанс, умеет заметить пиррихий или анжанбеман, но сообщать об этом в сочинении стоит к месту, простое перечисление формальных особенностей стихотворения без объяснения того, что оно даёт, никому не нужно.

Вторая крайность часто проявляется в сочинениях, где сама тема наталкивает на личную оценку произведения. Здесь очень легко впасть в ничем не подкреплённый субъективизм по принципу “я так считаю и имею на это право”. Начинать обоснование своей позиции нужно обязательно с указания на существующие точки зрения. Примкнуть, при этом взвешенно и аргументированно, к какой-либо трактовке произведения — это тоже позиция, и очень достойная. Если же вы чувствуете, что ваш ученик действительно ставит проблему по-новому, требуйте от него — и чем жёстче, тем лучше — всестороннего обоснования его взгляда.

— Все эти требования применимы к любому экзаменационному сочинению, в том числе и медальному. Есть ли у этих последних ещё какие-то специфические, присущие только им черты?

— Честно говоря, нет. Медальную работу должны отличать от обычной только большая строгость и выверенность — мысли, построения, языка. Этой выверенности достичь в условиях экзамена нелегко, тем более что пишущий медальную работу чувствует над собой постоянно некий груз ответственности, родительских и учительских ожиданий. Он несвободен и неспокоен. Именно поэтому медальные работы часто оказываются хуже по качеству, чем обычные сочинения. И именно поэтому я в принципе против того, чтобы медалиста “пасли” и в открытую тряслись над ним чуть ли не целый год. Это страшно мешает ему самому. На экзамене прежде всего успокойте пишущего, не дёргайте его, не заражайте его дополнительно своим волнением — ему и так нелегко.

— Мы подошли к интересной теме — самому экзамену. Что вы посоветуете учителям, у которых есть предполагаемые медалисты, делать во время экзамена и от чего, наоборот, воздерживаться?

— Прежде всего, не лезьте к ученикам со своими советами. Оставьте их в начале экзамена минут на двадцать наедине с темами. В это время в классе должна быть абсолютная (я специально подчёркиваю — абсолютная) тишина: мысль очень пуглива, и даже от нечаянного шелеста или звука упавшей ручки ученик может просто потерять нить своих рассуждений. В эти первые минуты пишущий должен сосредоточиться и обдумать тезис сочинения — главную мысль, которая в нём будет доказываться, а также схематично набросать доказательства. Всё это нужно отрабатывать в течение учебного года неоднократно — тогда экзаменационные шесть часов не станут сюрпризом для ученика, он будет чётко распределять своё время на экзамене. Необходимо составить школьное расписание так, чтобы выпускной класс имел возможность хотя бы раз в две недели писать четырёхчасовые сочинения (одновременно это и подготовка к вузовскому экзамену). Для медалистов, кстати, лучшей тренировки и не придумаешь.

Примерно за час до конца экзамена учитель должен напомнить о проверке грамотности. Своих медалистов я заставляла проверять текст многократно: читая его с начала, затем с последнего предложения, потом тыкая пальцем в любое место сочинения — пока не затошнит...

Кроме того, уже во время экзамена нужно следить за оформлением работы. Что я имею в виду? Запретите ученикам стирать и замазывать ошибки — любые подчистки воспринимаются медальными комиссиями с большим подозрением. Ошибочное написание (букву, слово, группу слов) нужно аккуратно зачеркнуть и сверху или на полях написать правильно. Далее, если в тексте, из которого берётся цитата, есть явные грамматические ошибки или отклонения от норм правописания, нужно процитировать точно, а на полях пометить: “Так в тексте!” У меня был случай, когда ученику засчитали за ошибку написание “городишка” вместо современного “городишко” в цитате из «Героя нашего времени»: “Тамань — самый скверный городишка из всех приморских городов России”. Но так написано у Лермонтова! Нелишне, кстати, и указать издание, из которого взяты цитаты.

— Работа написана и сдана. Что нужно делать перед представлением в медальную комиссию?

— Работы, естественно, сначала проверяются школьной комиссией. Подсчитываются ошибки, выставляются оценки — всё как обычно. Затем на отправляемые “наверх” сочинения пишутся рецензии. Ради Бога, не превращайте их в оды ученику! Нужно спокойно и взвешенно показать сильные, привлекательные стороны работы, например удачную композицию, глубину постановки проблемы или что-то ещё. Если в сочинении есть недочёты (а в реальных работах их не может не быть), не умалчивайте о них — наоборот, отметьте их, но только с умом: скажем, объясните характером ученика, особенностями его мышления. Вообще очень не советую “вычищать” работы, делать их стерильными — на такие сочинения сразу падает подозрение. Если же сочинение написано явно слабо, не стоит его посылать — лучше поступить честно.

Если медальная комиссия по каким-либо причинам всё же снижает оценку, постарайтесь предпринять конструктивные действия. Познакомьтесь с претензиями комиссии — может быть, они покажутся вам основательными. Не забудьте, что остаётся ещё и право на апелляцию!

— А нельзя ли в заключение привести пример медального сочинения, которое вы считаете удачным и действительно заслуживающим высокой оценки?

— Пожалуйста. Давайте возьмём тоже анализ стихотворения Цветаевой, чтобы показать, как можно делать его глубоко, взвешенно и при этом совершенно не наукообразно или навязчиво-эмоционально. Сочинение написано в прошлом году выпускницей московской государственной 57-й школы Ольгой Шеманаевой (учитель — Н. А. Шапиро).

В стихотворении «В седину — висок...» М. И. Цветаева откликается на книгу стихов Б. Пастернака «Сестра моя — жизнь». Обращение к Пастернаку в стихах открывается циклом «Двое», где воспевается однородность душ двух поэтов и их “равносильность”, которую омрачает горесть разлуки и невозможность быть вместе. Стихотворение же «В седину — висок...» замечательно тем, что в нём говорится о Поэте и Поэзии, о взаимодействии творчества двух поэтов.

Ранние стихотворения Цветаевой походят на страницы дневника. Так и это послание поражает степенью своей откровенности и доверия к читателям, не являющимся его прямыми адресатами.

Это стихотворение — о встрече двух Поэтов, о том, что один признал другого, и о любви, в которую переходит это признание.

Встреча двух любящих людей в пространстве стихотворения и напряжённый диалог (где слова и чувства героя обязательно подразумеваются героиней, хотя говорить может она одна) являются одним из повторяющихся мотивов творчества Цветаевой.

Синонимом встречи любящих для Цветаевой становится брак (“Не в пуху — в пере // Лебедином — брак! // Браки розные есть, разные есть!”), и, так как браки “совершаются на небесах”, в стихотворении говорится об огромных пространствах, взаимодействие двух Поэтов и их творчества уподобляется слиянию на горизонте моря и неба.

Когда в 1925 году Цветаева писала это стихотворение, она находилась за границей, в эмиграции, а Пастернак жил в Советской России, и иначе как посредством “пера”, то есть через письма и стихи, они и не могли встретиться. Цветаева отстаивает своё право на такую любовь, противоположную мещанской, с пуховыми перинами:

Не в пуху — в пере

Лебедином — брак!

Браки розные есть, разные есть!

Мир, созданный прочтением стихов Пастернака и общением с ним (хотя бы и на бумаге), полон, все ощущения (звука, цвета, осязания) востребованы: “тайный свист”, “гитарный лад”, “светом в тебя расслаиваюсь...”, “Под твоим перстом — // Что Господень хлеб, // Перемалываюсь, // Переламываюсь”.

Предельно резкие, непоэтические сравнения оттеняют разговор о высших материях: “В колею — солдат”, “В христопляску — хлыст”, “чай спитой славы” (особенно резким это сравнение выглядит на фоне пушкинского торжественного “Что слава? Яркая заплата на ветхом рубище певца”).

Цветаева любуется стихами Пастернака и собой, отражённой в них (“Оборачиваюсь, // Охорашиваюсь”), утверждает собственную поэтическую силу и мощь (“...дух мой креп. // И казна моя — немалая есть!”), но готова уступить, признав талантливость и необычность чужих стихов (“Перестраиваюсь, // “Перекраиваюсь”).

Даже знаки препинания являются тайными знаками для поэтов-заговорщиков, достигающих полной гармонии, хотя и не без сопротивления, характерного для Цветаевой.

Стихотворение делится на две части третьей строфой. В первых двух строфах преобладает настороженность, хотя звучит и безусловное преклонение, а дальше — признание и слияние, ощущаемые сильнее ещё и потому, что строфы начинаются с отрицаний (“Не в пуху”, “Не в чаю”). Да ведь и гармонии без того, чтобы меряться силами, без страстей и эмоционального подъёма для Цветаевой почти не существует.

Это настроение Цветаева создаёт приёмами, характерными для её творчества: утрачиваются очевидные глаголы-связки (“В седину — висок, // В колею — солдат...”), строфы приобретают одно и то же грамматическое строение с редкими отклонениями, учащается употребление тире, мотивирующих отсутствие связующих слов или инверсию:

Как на знак тире —

Что на тайный знак —

Брови вздрагивают —

Заподазриваешь?

Перекликаются звучанием слова, что особенно значимо для Цветаевой (“Да, хаосу вразрез построен на созвучьях мир”, — писала она в другом стихотворении, посвящённом Пастернаку): “Перестраиваюсь, // Перекраиваюсь”, “Перемалываюсь, // Переламываюсь”.

Упоминание “тоски гитарного лада” и необычная рифмовка вызывают ассоциации с речитативом или песней.

В стихотворении от начала к концу происходит переход от сравнений Поэта и его творчества с морем и небом (“— Небо! — морем в тебя окрашиваюсь...”) к физически ощутимым деталям Поэтов-людей: “Брови вздрагивают”, “Под твоим перстом”, при этом общий возвышенный тон не снижается.

То, что Цветаева называет “Господень хлеб”, говорит о божественной преемственности Поэта. Происходящее становится совмещением двух таинств — брака и причастия. Хотя Цветаева не была православным верующим человеком, таинства и обряды были для неё очень значимы.

Эмоциональный подъём захватывает читателя, настраивает его на лад стихотворения. Очень важна в восприятии читателя причастность тайнам творчества двух поэтов.

Для меня самым главным в этом стихотворении является переплетение тем любви и творчества и причастие “божественным косноязычьем”, как называл Пастернак цветаевские стихи.