Так ли уж безнадёжна ситуация?
Уважаемая Елена Сергеевна!
Ваше темпераментное и искреннее письмо требует столь же искреннего ответа — ведь тема письма касается важнейших проблем, актуальных для миллионов наших соотечественников. И ответить Вам я постараюсь столь же искренне — хотя согласиться с Вами мне трудно, а порой и невозможно.
Вы пишете о “страшном вынужденном унижении”, о “мерзком экзамене по трафаретным литературоведческим темам”, об “издевательстве над учителем и учеником”. Почему выпускное сочинение представляется Вам таким ужасным? Потому что темы трафаретны, ученики “либо уходят от темы, либо элементарно списывают”, “развитие речи у детей всё хуже и хуже” и грамотность сочинений всё ниже и ниже. Так? Разберёмся. Что касается тем, то не все они, конечно, трафаретны — о темах наша газета писала неоднократно, и возвращаться к ним сейчас едва ли стоит. Скажем, разбор стихотворения или эпизода (сохранённый, кстати сказать, в третьих блоках заданий в ЕГЭ) едва ли может считаться трафаретным сам по себе — дело в критериях оценки этих разборов. И, наверное, прав Лев Айзерман, заметивший, что если на традиционном сочинении ученику предлагалось с текстом стихотворения проанализировать его за шесть часов, то теперь — на ЕГЭ — за четыре часа он должен написать о стихотворении и выполнить ещё три десятка других заданий (см. статью Л. Айзермана «Литература в ЕГЭ и ЕГЭ в литературе» в нашей газете, № 33 за 2003 год). Или мы заранее снижаем критерии оценки и относимся к работе выпускника предельно снисходительно?
Совсем непонятно ещё одно Ваше утверждение: по Вашему мнению, ЕГЭ даёт “возможность повторения всех тем курса при подготовке, возможность систематизации”, чего Ваши ученики лишены при подготовке к сочинению. Признаюсь, не понимаю, как можно систематически готовиться к тестам и как можно НЕ готовиться, не повторять всех тем курса — к сочинению.
И простите за вопрос: если Ваши ученики “либо уходят от темы, либо элементарно списывают”, то как же тогда быть с “призывами к честности и всеми ростками любви к прекрасному, которые с таким трудом взращивались” Вами все годы обучения? И если речь и грамотность у детей всё хуже и хуже — значит, стоит отменить сочинение? О недостатках сочинения как выпускного экзамена писали много, в том числе и в нашей газете. И если некоторые покупают водительские права — значит ли это, что следует отменить экзамен на право вождения автомобиля?
Теперь о выходе из этой “безнадёжной ситуации”, который Вам кажется “выходом для всех”, — то есть о ЕГЭ. Идея единого экзамена сама по себе возражения не вызывает — но что получается на практике? Вы пишете: ЕГЭ даёт “чёткость требований, то, что так любят дети и что они так редко получают”. Но если Вы внимательно читали наш 48-й номер за 2003 год (а Вы сочувственно ссылаетесь на статью И. Щербины, хотя и оговариваетесь, что возражения критиков ЕГЭ в 48-м номере “касаются мелочей, а не принципиальных моментов”), Вы не могли не заметить критики заданий именно за их нечёткость. Ещё подробнее высказался А. А. Кобринский, доктор филологических наук, профессор РГПУ им. А. И. Герцена (Литература. 2002. № 46) — кстати, почему же мнение “«остепенённых» товарищей, узкого круга лиц” (то есть специалистов) менее важно, по-Вашему, чем мнение учителей массовой школы? Да и знаете ли Вы, что думают о ЕГЭ остальные учителя?
Я уже не говорю о тех возражениях, которые вызывают тесты сами по себе (см., например: Княжицкий А. Аттестация школ по литературе. И снова о тестах // Русская словесность. 2002. № 8). А в статье М. Соколовой в том же 48-м номере нашей газеты говорится о психологических аспектах ЕГЭ — разве это мелочи?
К сожалению, ни чёткости, ни честности ЕГЭ не прибавляет. Значит ли это, что нужно безоговорочно от него отказаться? Наверное, нет. Пусть продолжается работа над этой формой экзамена и пусть будет возможность выбора (и для учителя, и для ученика) — выбора формы экзамена и — может быть — самого существования экзамена. Если в технические вузы станут принимать без оценки по литературе в аттестате — пусть ученик не сдаёт литературу (но у него должна быть, наверное, возможность сдать этот экзамен после школы, если изменятся его жизненные планы). Не знаю. Готовых ответов нет.
И последнее. Я работаю в школе тридцать третий год — и, чтобы не повторять то, что до меня уже сотни раз говорили и писали мои коллеги, процитирую одного из них — учителя С. В. Волкова, с которым я полностью согласен: “Литература — предмет субъективный, оценка по нему во многом зависит от позиции преподавателя, «пятёрка» у одного из них не равна «пятёрке» у другого <…> Объективных критериев оценки текста не бывает или они настолько общи, что применимы на практике с трудом <…> Положение литературы в ряду школьных предметов уникально и составляет, может быть, одну из главных специфических особенностей нашей национальной системы образования. Профессиональное сообщество требует от государства официального признания и закрепления этого статуса — в «охранной грамоте» любого вида” (Русский журнал. 2003. 15 апреля).
Лев Соболев,
заслуженный учитель школы РФ