Три мира в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» (Первый вариант)

"Всё будет правильно, на этом построен мир".

М. Булгаков. "Мастер и Маргарита"

Немного найдётся в русской литературе романов, которые вызвали бы столько споров, сколько вызвал роман Булгакова "Мастер и Маргарита". Литературоведы, историки и просто читатели не перестают рассуждать о прототипах его героев, книжных и иных источниках сюжета, о его философской и морально-этической сути. Каждое новое поколение находит в этом произведении что-то своё, созвучное эпохе и собственным представлениям о мире. У каждого из нас есть свои любимые страницы. Кому-то ближе "роман в романе", кому-то - весёлая дьяволиада, кто-то не устаёт перечитывать любовную историю Мастера и Маргариты. Это понятно: ведь в романе одновременно существуют как бы три мира, три пласта повествования: евангельский, земной и демонический, связанный с Воландом и его свитой. Все три слоя объединены фигурой главного героя - Мастера, живущего в Москве в 30-е годы XX столетия и написавшего роман о Понтии Пилате. Роман (бессмертное произведение) неопубликованный и непризнанный, причинивший своему создателю тяжкую муку.

Именно для восстановления справедливости появляется в Москве сам сатана, всемогущий Воланд. Сила, неподвластная всемогущему НКВД! Во время оттепели 60-х годов, когда был опубликован роман Булгакова, восстановление исторической справедливости было связано с жертвами репрессий 30-х годов, поэтому посрамление "органов" воспринималось читателями со злым торжеством. И именно в это время в среде интеллигенции возродился интерес к христианству, к религии, которая долгое время была под гнётом и негласным запретом. Для поколения 60-х годов роман Булгакова сам стал своеобразным Евангелием (от Мастера, от Сатаны - неважно). А то, что главным героем "романа в романе" является не Иисус, не Иешуа Га-Ноцри, а прокуратор Понтий Пилат, было не просто полемикой с евангельскими текстами. Булгаков не занимается проповедью христианства: для него это вещь совершенно бесспорная. Он говорит о другом - о личной ответственности человека, облечённого властью, за то, что происходит в мире. Писателя не очень интересует Иуда (он в романе не предатель, не любимый ученик, отрёкшийся от учителя, а обыкновенный провокатор). По Булгакову, главная вина не за тем, кто из корысти, не вникая в суть, отдаёт человека в руки палачей, а за тем, кто, всё понимая, желает использовать Иешуа, согнуть его, научить лгать.

У Булгакова были сложные отношения со Сталиным (может быть, именно он отчасти послужил прототипом Пилата в романе Мастера). Конечно, писателя не арестовали, не расстреляли в бутырском подвале, не отправили на Колыму. Ему просто не давали высказаться, его пытались вынудить к сотрудничеству, с ним играли, как с полуживым мышонком играет кошка. А когда поняли, что использовать не удастся, - растоптали. Вот так и Пилат пытался использовать Иешуа - целителя и философа, хотел даже спасти его - но ценой лжи. А когда это не удалось - отдал на муку. И получил постылое бессмертие: Пилата уже две тысячи лет ежедневно поминают в молитве, которая у православных называется "Символ веры". Такова расплата за малодушие, за трусость.

Трусостью и стяжательством пропитан мир московского мещанства, в котором неожиданно появляется Воланд и его свита: гнусавый клетчатый Коровьев, зловещий и угрюмый Азазелло, дурашливо-обаятельный Бегемот, исполнительная и обольстительная Гелла. Рисуя Князя тьмы, Булгаков слегка посмеивается над мировой литературной традицией. В его устало-ироничном Воланде мало страшного и демонического (зато явно чувствуется связь с фаустовским Мефистофелем в оперном преломлении!). А кот Бегемот - наиболее цитируемый персонаж романа. Достаточно вспомнить знаменитое: "Не шалю, никого не трогаю, починяю примус". Воланд и его верные помощники не только легко расправляются с мелкими мошенниками типа Римского, Варенухи, Степы Лиходеева или дяди Берлиоза Поплавского. Они воздают по заслугам и беспринципному Берлиозу, и провокатору барону Майгелю. Весёлое буйство дьявольской свиты не вызывает у нас протеста - уж очень неприглядна московская действительность 30-х годов: третий слой, третий мир романа.

С особенным сарказмом Булгаков описывает собратьев по перу - завсегдатаев "Дома Грибоедова". Чего стоят одни фамилии и псевдонимы "инженеров человеческих душ": Бескудников, Двубратский, Поприхин, Желдыбин, Непременова - "Штурман Жорж", Чердакчи, Тамара Полумесяц и т. д.

Каждая из них просто просится в перечень "Мёртвых душ" у Гоголя. И это действительно "Мёртвые души", для которых жалкие попытки творчества - лишь повод урвать квартиру, путёвку в дом отдыха и другие жизненные блага. Их мир - мир зависти, доносительства, страха, уютно укрытый снаружи декорациями "Дома Грибоедова". Этот мир действительно хочется взорвать. И понимаешь Маргариту, в облике ведьмы самозабвенно громившую квартиру маститого критика Латунского. Яркая, страстная, непосредственная возлюбленная Мастера - одно из звеньев, связывающих мир человеческий с миром дьявольским. Гордая королева сатанинского бала, конечно же, ведьма - ведь все женщины немножко ведьмы. Но именно её прелесть, ее нежность, доброта и верность связывает тьму и свет, телесность и духовность. Она верит в талант Мастера, в его предназначение, в то, что она способна возродить к жизни находящегося в сумасшедшем доме больного № 118.

Ради неё злые силы ещё раз совершают доброе дело: Воланд дарует Мастеру покой. Вот ещё один вопрос, вызывающий споры читателей. Почему всё-таки покой, а не свет? Ответ невольно ищешь в давнем, пушкинском: "На свете счастья нет, но есть покой и воля". Как условия для творчества. Чего ещё надо писателю? И кстати, в отличие от безоглядно-цельного Левия Матфея, ни жизнь Мастера, ни его роман не стали руководством к действию ни для кого. Он - не борец, гибнущий за свои убеждения, не святой. В своём романе ему удалось верно "угадать" историю. Именно поэтому ученик Мастера Иван Бездомный, бросив сочинительство, становится историком. Он только иногда, в полнолуние вспоминает о трагедии, разыгравшейся перед его глазами и затронувшей его душу. Только вспоминает: Иван Бездомный тоже не борец и не святой. Как ни странно, окончательно разочароваться в современниках нам не позволяет мудрый скептик Воланд, который говорит, озирая ночную Москву: "Они - люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было. Ну, легкомысленны... ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... обыкновенные люди... в общем, напоминают прежних", квартирный вопрос только испортил их..." Да, душная суетящаяся Москва странно и страшно напоминает древний Ершалаим с его политической борьбой, интригами, тайным сыском. И как две тысячи лет назад, в мире существует добро и зло (порой неотличимые друг от друга), любовь и предательство, палачи и герои. Поэтому в романе Булгакова все три мира причудливо переплетаются, персонажи в чем-то повторяют друг друга: в Мастере проглядывают черты Иешуа Га-Ноцри, приятель Мастера Алозий Могарыч напоминает Иуду, преданный, но в чём-то очень ограниченный Левий Матфей так же бескрыл, как ученик Мастера Иван Бездомный. И только совершенно немыслим в советской Москве персонаж, подобный раскаявшемуся Пилату, обретшему, наконец, прощение и свободу.

Итак, "роман в романе" - это своеобразное зеркало, в котором отражается современная Булгакову жизнь. А держат это зеркало, как тролли в андерсеновской "Снежной королеве", Воланд и его свита. И "магический кристалл" - в их власти: "я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо" (Гёте, Фауст").