Готовимся к ЕГЭ по русскому на уроке литературы

Пока продолжаются споры о выпускном экзамене по литературе, не будем забывать, коллеги, что мы с вами должны готовить наших учеников к ЕГЭ по русскому языку. Этот экзамен прочно входит в педагогический обиход — не на “сегодня”, не на “завтра”, а, повидимому, на много лет вперёд. Часть словесников, почувствовав это, потихоньку, а где-то и в открытую стала сокращать в старших классах время на изучение литературы в пользу подготовки к ЕГЭ по русскому. Стремление понятно: ведь сертификаты ЕГЭ нужны детям при поступлении в вуз, к тому же и о работе школы и конкретного учителя будут судить именно по результатам Единого экзамена. А литература — она может и в сторонке постоять.

Между тем, с моей точки зрения, можно работать над ЕГЭ по русскому языку, оставаясь в рамках программы по литературе, а не сталкивая лбами эти две дисциплины. По крайней мере над частью С, которая, как ни крути, всё-таки связана с Созданием собственного текста по поводу текста чужого. Правда, этот свой текст, в отличие от традиционного сочинения, небольшой, однако связность и доказательность нужны и небольшому тексту. К тому же короткий текст быстрее пишется и быстрее проверяется. Значит, мы можем, вопервых, давать его писать на уроке (минут на 20-25), вовторых, делать это чаще (два-три коротких сочинения вместо одного большого итогового), в-третьих, экономить собственное время при проверке. Ученики тоже психологически настроены больше на относительно короткое письменное выказывание: в традиционном сочинении их угнетает необходимость “лить воду”, чтобы растянуть текст до положенного объёма.

Иными словами, я предлагаю извлечь из основного “минуса” части С все возможные “плюсы” и поставить их на службу мира и прогресса. То есть продолжать изучать с детьми литературу и учить их формулировать на бумаге свои мысли, готовясь тем самым к ЕГЭ по русскому языку.

Прежде чем проиллюстрировать сказанное примерами, напомню, что в части С на ЕГЭ по русскому ученик должен продемонстрировать, как он понимает Проблему Предложенного ему текста и Авторскую позицию, выраженную в нём, а также высказать Своё видение Этой проблемы (и позиции автора) и аргументировать его. Соотношение этих частей высказывания в процессе подготовки можно варьировать в зависимости от предлагаемой темы. Честно говоря, я сосредоточиваюсь на первых двух частях — своё видение ученики, как правило, излагают охотно и бойко, их приходится иногда даже отучивать говорить по всякому поводу: “Я считаю” (впрочем, это отдельная большая тема для разговора).

Теперь о самих заданиях, бьющих сразу в две мишени. Самое действенное из них — Записать summary урока, или, подругому, дать “выжимку”, краткий пересказ урока, самое-самое из него. О задании можно предупредить в начале урока, на само выполнение дать десять последних минут. За это время в полстранички текста ученик должен уложить то, что он за этот урок понял. Вопросы для разбега: “Что мы сегодня обсуждали? Как строился урок? Какая проблема на него была вынесена? Что мы успели по этой проблеме сказать?”

Ученические работы будут выстроены поразному. Кто-то начнёт так (на примере урока по анализу главы о Плюшкине): “Плюшкин — это самый последний помещик из тех, кого посетил Чичиков. Он старый и скупой. Чичиков сумел построить свою тактику общения с ним так, что тот по дешёвке продал ему много душ…” А кто-то так: “Урок начался с постановки вопроса: «Чем глава о Плюшкине отличается от остальных помещичьих глав?» В процессе поисков мы нашли следующее. Необычно, что глава начинается с лирического фрагмента, автор сравнивает «прежде» и «теперь». Также мы обратили внимание на описание сада Плюшкина...”

Проверяя такие работы, мы прежде всего видим, удался урок или нет, как он был воспринят, что “легло”, а что осталось непонятным. Понимание, которое, кажется, возникает на уроке (видно по глазам, по тому, как слушают), иногда не находит никакого подтверждения в работах. Иногда же, наоборот, ученику западает в голову какаято интересная, мелькнувшая где-то на периферии разговора мысль, и нам радостно, что она не пропала в общем потоке урока. Иными словами, такая работа позволяет “держать руку на пульсе”.

Ценность этого вида работы ещё и в том, что мы получаем отличный материал для обсуждения на следующем уроке. Главным образом стоит сосредоточиться на том, кто какую стратегию создания текста выбрал. Первый из цитированных нами учеников говорил только о содержании Текста Гоголя, о сумме добытого знания по поводу этого текста. Причём оно касается исключительно сюжетно-персонажного уровня произведения. Другой же сделал предметом рефлексии Урок как текст И описывал замысел учителя как автора этого урока (и воплощение этого замысла). Такой ученик и в размышлениях о тексте произведения идёт глубже, видит не только Что, но и Как.

Если мы покажем ученикам во время обсуждения работ эти два подхода, то на следующих уроках при выполнении подобного задания постепенно количество тех, кто привыкнет наблюдать за режиссурой урока, а значит, понимать его логику, ход, видеть необходимые скрепы, линии разговора, рефлектировать по поводу собственного понимания/непонимания, согласия/несогласия, станет больше. Такие ребята справляются с частью С играючи, поскольку для них не возникает вопроса о том, как работать, — алгоритм стал уже привычным, как дыхание. Кроме того, такие задания очень хорошо приучают концентрироваться — а этот навык для экзамена необходим.

Впрочем, формулировка задания может быть и более конкретной. Например, при изучении поэмы «Двенадцать» советую прочитать вслух небольшую статью Владимира Маяковского «Умер Александр Блок» (см. Приложение) и попросить ребят письменно ответить на два вопроса, увязав их друг с другом: “Какое свойство поэмы «Двенадцать» подметил в статье Маяковский? Как Маяковский относится к Блоку?” Время для выполнения — 15–20 минут. Объём — 150 слов (как на ЕГЭ). Далее можно пойти следующим путём: предложить ребятам и другие “источники”, связанные с Блоком, и попросить их определить, какие из них и как они используют для “усиления” своего текста. Среди этих источников могут быть отдельные фразы, непосредственно относящиеся к поэме (Поэма «Двенадцать» — “грандиозный неразрешённый диссонанс” [В. Жирмунский]; “Есть в «Двенадцати» сквозной динамический элемент, который преодолевает мнимохаотическое нагромождение. Это маршевый ритм. Он постепенно крепнет и преодолевает противоборствующую ему поэтическую тему — тему разбушевавшейся стихии” [Е. Эткинд]), или небольшие фрагменты критических статей. Сильным ребятам можно дать источники неочевидные (например, стихотворения А. Кушнера «В Италию я не поехал так же…» и «Современники»). Эта часть урока занимает 15 минут. В итоге мы получаем от наших учеников небольшие тексты, в центре которых — анализ письменного источника, дополненный наблюдениями над другими источниками и носящий следы редакторской правки. Существенная часть работы по подготовке к части С выполнена.

Другой пример конкретного задания. Изучая «Белую гвардию», можно запланировать следующую работу: прочитать вслух в классе рассказ «Красная корона» (чтение займёт 10–15 минут) и попросить по ходу чтения фиксировать на листе все возникающие между текстами «Белой гвардии» и «Красной короны» переклички. После этого на основе записанного надо создать свой текст. Если вы начиная с 9–10-го класса периодически приучаете ребят к подобной работе, то дальнейших пояснений не потребуется.

Вот что написали прямо на уроке мои одиннадцатиклассники, уже привыкшие к заданиям подобного типа.

В рассказе «Красная корона» много перекличек с романом «Белая гвардия». Они оба были написаны в одно и то же время, оба посвящены Гражданской войне. Бросающееся в глаза сходство — домашний уют Турбиных и “уютная гостиная”, возникающая в сне повествователя «Красной короны», пришедшая из детства, когда семья жила счастливо и мирно. Те же цветы на окнах, портрет, шторы. Имена героев — одинаковы, и Николка Турбин, и Коля — оба военные.

Однако в «Красной короне» всё рушится, Коля погибает, семья распадается. В «Белой гвардии» автор оставляет героев живыми, дом уютным. Казалось бы, всё хорошо, но в город приходят большевики, скоро начнутся обыски и расстрелы. Большие квартиры сделают коммуналками. Мы знаем, что уют дома Турбиных не переживёт революцию и его постигнет судьба той гостиной, которая снится сумасшедшему из «Красной короны». Но автор оставляет нам надежду… (С. Т.). Рассказ «Красная корона», как и роман «Белая гвардия», посвящён теме Гражданской войны, входящей в семью и разрушающей её (или делающей попытку разрушить).

Красная корона Коли — это жёлтый венчик с иконками Николки, та же смерть. Любопытна и перекличка самих имён младших братьев — Коля и Николка. Гражданская война несёт с собой смерть, она — “безумие”, как сказала мать Коли. В Коле, как и в Николке, очень сильно чувство долга — один не может “оставить эскадрон”, другой — не уходит от НайТурса до последнего, хотя весь отряд уже разбежался.

Во время Гражданской войны огромную силу приобретают бумажки. Если бумажки правильные, нужные, велик шанс, что не убьют. Главный герой «Красной короны» требует удостоверения, боится жить без него. Пусть он и сумасшедший, но удостоверение он просит не просто так: за неправильную бумажку могут и убить, как убили шашкой Фельдмана из «Белой гвардии», выбежавшего на улицу за врачом для жены, у которой начались роды, и повесили “того рабочего” из Бердянска.

В обоих произведениях силён мотив дома, дом связан со счастьем, со спокойной прежней жизнью. И там, и там — уютная гостиная с партитурой Фауста на рояле. Связывает произведения и мотив войны — “частыйчастый стук” и стрельба в Святошине.

Ну и наконец оба старших брата (кстати, их разница с младшими — 10 лет) в какой-то момент оказываются “безнадёжны” — один умирал от тифа, другой — “безнадёжный” сумасшедший… (В. С.). Цвет является одной из основных характеристик в восприятии человеком мира. Например, красный неразрывно связан с кровью и жизнью, белый — с чистотой и непорочностью. Но вместе оба этих цвета вызывают в памяти мысли о революциях, “бунтах бессмысленных и беспощадных”. Так вроде бы два независимых произведения Булгакова — рассказ «Красная корона» и роман «Белая гвардия» — оказываются частью одного общего целого. Оба они посвящены теме Гражданской войны, в обоих центральные персонажи находятся на стороне белых, но если в более ранней «Красной короне» героев окружает только алый цвет “Марса”, то в «Белой гвардии» он уравнивается светом “Венеры”.

Коля — тот же Николка. Для обоих юношей мотив чести является решающим на протяжении всего произведения. Появляясь перед братом, он вместо приветствия говорит: “Брат, я не могу оставить эскадрон”. Эти слова — один из ответов на вопрос, поставленный в «Белой гвардии»: “Как жить?” Другой ответ — это слова матери героев «Красной короны», завет, который она оставляет своим детям. “Прекратите это безумие”. Это побуждение к действиям. В их жизни больше не будет портрета в раме, пианино и партитура «Фауста» останутся лишь в бреду старшего брата. В семье Турбиных же, наоборот, мать завещала им жить дружно, и «Фауст» останется с ними на протяжении всей жизни. Для них всё ещё будет существовать рыжий Валентин, которого в «Красной короне» заменяет всего лишь рыжий кот.

Но что останется с героями навсегда — это их стремление к жизни без убийств и насилия… (Б. А.).

Видно, что эти работы не идеальны (а что такое идеальный текст в принципе?), кое-где требуют редактуры, однако я отпущу этих ребят на ЕГЭ по русскому с уверенностью, что часть С им по зубам. И с чувством удовлетворения от того, что литературу ХХ века мы с ними в 11-м классе изучали по полной программе — и в прямом, и в переносном смысле.

Приложение

Владимир Маяковский

Умер Александр Блок

Описание событий в романах и других произведениях Александра Блока — целая поэтическая эпоха, эпоха недавнего прошлого.

Славнейший мастерсимволист Блок оказал огромное влияние на всю современную поэзию.

Некоторые до сих пор не могут вырваться из его обвораживающих строк — взяв какое-нибудь блоковское слово, развивают его на целые страницы, строя на нём всё своё поэтическое богатство. Другие преодолели его романтику раннего периода, объявили ей поэтическую войну и, очистив души от обломков символизма, прорывают фундаменты новых ритмов, громоздят камни новых образов, скрепляют строки новыми рифмами — кладут героический труд, созидающий поэзию будущего. Но и тем и другим одинаково любовно памятен Блок.

Блок честно и восторженно подошёл к нашей великой революции, но тонким, изящным словам символиста не под силу было выдержать и поднять её тяжёлые реальнейшие, грубейшие образы. В своей знаменитой, переведённой на многие языки поэме «Двенадцать» Блок надорвался.

Помню, в первые дни революции проходил я мимо худой, согнутой солдатской фигуры, греющейся у разложенного перед Зимним костра. Меня окликнули. Это был Блок. Мы дошли до Детского подъезда. Спрашиваю: “Нравится?” — “Хорошо”, — сказал Блок, а потом прибавил: “У меня в деревне библиотеку сожгли”.

Вот это “хорошо” и это “библиотеку сожгли” было два ощущения революции, фантастически связанные в его поэме «Двенадцать». Одни прочли в этой поэме сатиру на революцию, другие — славу ей.

Поэмой зачитывались белые, забыв, что “хорошо”, поэмой зачитывались красные, забыв проклятие тому, что “библиотека сгорела”. Символисту надо было разобраться, какое из этих ощущений сильнее в нём. Славить ли это “хорошо” или стенать над пожарищем, — Блок в своей поэзии не выбрал.

Я слушал его в мае этого года в Москве: в полупустом зале, молчавшем кладбищем, он тихо и грустно читал старые строки о цыганском пении, о любви, о прекрасной даме, — дальше дороги не было. Дальше смерть. И она пришла.

1921