Том Сойер, Гек Финн и Марк Твен

И до Марка Твена в Соединённых Штатах Америки были замечательные писатели.

Но он первым научился открывать удивительное в обычной американской жизни.

«Том Сойер и Гекльберри Финн». Скульптор Ф. Хиббард. г. Ганнибал (США).

Марк Твен (1835–1910) — такой псевдоним взял себе Сэмюэл Ленгхорн Клеменс, когда стал писателем. Псевдоним — это вымышленное литературное имя. Часто оно выбирается неспроста и что-нибудь значит. Что значит — об этом немного позже.

Открывать удивительное рядом Марку Твену помогли два литературных персонажа. Он их отчасти придумал, отчасти нашёл в памяти своего детства.

Зовут их Том Сойер и Гекльберри Финн. Живут они в захолустном местечке с громким названием Санкт-Петербург. В таком же маленьком городке с великим именем Ганнибал вырос и сам Сэмюэл Клеменс.

Том Сойер и Гек Финн не похожи друг на друга. Том Сойер — выдумщик и заводила мальчишеской компании. Он всегда и во всём ищет повод для увлекательной игры. Он хочет, чтобы все им восхищались. Он стремится к славе и успеху. А беспризорнику Геку Финну дороже всего свобода. Ему ничего не нужно, кроме реки и неба над головой. Природа — его дом.

Том Сойер ближе к тем беспокойным и предприимчивым людям, которые осваивали неведомые земли и отодвигали всё дальше на Запад границу цивилизации — фронтир. А Гек Финн ближе к тем, кто бежал от цивилизации, чтобы жить наедине с природой.

Несмотря на различие характеров, Том Сойер и Гек Финн — закадычные друзья. Наверное, потому они и дружат, что и в том, и в другом есть что-то от характера их создателя — писателя Марка Твена.

Представим себе Тома Сойера повзрослевшим. К чему бы он тогда стремился? Наверняка к тому, чтобы прославиться на весь свет. Однажды и юный Сэмюэл Клеменс пустился в путь за приключениями, богатством и славой. Он переезжал с места на место, менял профессии. Начал он типографским учеником и мальчиком на побегушках в газете. Потом учился на лоцмана в Новом Орлеане, после чего три года водил суда по великой реке Миссисипи.

Когда Клеменс был лоцманом, он "читал реку, как книгу". Спустя много лет лучшие книги Марка Твена будут написаны благодаря тому, что он узнал и прочувствовал на реке. Там же родился и его литературный псевдоним. "Mark twain!" ("Отметь, что до дна две сажени!") — обычно с этими словами лоцман обращался к своему помощнику. Это значило, что глубина реки достаточная и пароход может пройти. Так Клеменс стал подписывать свои первые рассказы.

Когда началась Гражданская война между северными и южными штатами, будущий писатель немножко поиграл в войну, но быстро одумался. И вот уже он, охваченный золотой лихорадкой, устремляется сначала на Дальний Запад, в Неваду, а затем на Юг, в Калифорнию. Там он копает землю в поисках золота (как Том Сойер в поисках сокровищ), играет на бирже, служит репортёром.

Марк Твен, не найдя золота, спустил на бирже все деньги, заработанные в газете. Зато он, по собственному выражению, "сколотил комический капитал", то есть узнал на Диком Западе столько смешных историй, что ему хватило на всю оставшуюся жизнь. Одна из таких историй — «Знаменитая скачущая лягушка из Калавераса» — принесла ему известность.

Марк Твен стал знаменитым писателем и разбогател. Он объездил весь мир, и его везде принимали с почётом. Да, он не был равнодушен к успеху и в юности мечтал о нём, совсем как Том Сойер. Но всё же, достигнув славы, он тяготится светской жизнью, совсем как Гек Финн приличиями и запретами в доме вдовы Дуглас.

Так же, как Гек, Марк Твен мечтает сбежать и бежит в мир своих книг — мир вымысла и воспоминаний. Он возвращается в город своего детства в «Приключениях Тома Сойера». Он отправляется путешествовать на плоту в «Приключениях Гекльберри Финна».

Представим себе маленький, сонный американский городок. Житьё в нём тихое и скучное. И в будние, и в выходные дни всё в нём совершается по привычному распорядку. Главное событие недели — воскресная проповедь.

Древние римляне требовали "хлеба и зрелищ". У жителей Санкт-Петербурга хлеба достаточно. Они мечтают о зрелищах — и дети, и взрослые. Том Сойер берётся исполнить эту мечту. Первый его шаг — превратить скучнейшую покраску забора, порученную ему тётей Салли, в дело увлекательное для всех и полезное для себя (см. текст).

Тому Сойеру удалось перехитрить всех мальчишек по той же причине, по которой он сумел выиграть у Бена Роджерса состязание в актёрском мастерстве. Ведь Бен Роджерс играет в пароход вовсе не только для самого себя. Притворно не обращая никакого внимания на Тома, красящего забор, Бен всем своим видом хочет показать ему: я свободен, а ты нет, мне хорошо, а тебе плохо. Но и Том притворяется, что не замечает Бена. Выиграет тот, кто будет лучше притворяться, кто поверит в свою игру и заставит поверить в неё других.

И Том выигрывает. Своим молчанием он вынуждает Бена заговорить первым. Тому Сойеру задан вопрос — он отвечает не сразу, как будто с трудом оторвался от дела. Его просят уступить кисть — он соглашается неохотно, как будто сомневаясь, взвешивая все "за" и "против". В своей игре с Беном Том терпелив, он не спешит — и вот уже Бен поверил ему, поверил каждому его слову. Так Том открыл один из театральных секретов: умение держать паузу убеждает лучше любых слов.

Том Сойер показал себя не только актёром, но и режиссёром. Обыденную и притом весьма неприятную ситуацию он превратил в захватывающий спектакль: что если скучную работу представить как игру?

Тогда покраска забора покажется даже интереснее обычных игр — потому что это новая игра. "Небось не каждый день нашему брату достаётся белить забор", — говорит Том Сойер, и дело тут же "представляется в новом свете".

Дальнейшее — дело техники. Остаётся только вовлечь в игру как можно больше мальчишек, а самому — руководить игрой.

В истории с забором Том обнаружил себя не только талантливым выдумщиком, но и не менее талантливым коммерсантом. До того как тётя Полли заставила Тома красить забор, всё его имущество умещалось в одном кармане — "ломаные игрушки, шарики, всякая дрянь". Но, оказывается, скучную обязанность можно превратить в товар. Том внушает окружающим, что обязанность красить забор — это право. И он не просто уступает это право — он продаёт его. В результате он приобретает столько богатств, что один только их перечень занимает полстраницы.

Вы можете сказать: какие же это богатства — стёклышки, головастики да куски апельсинной корки? Но ведь эти вещи не задерживаются у Тома. Он тут же что-то на них покупает, во что-то их вкладывает. Вот и посмотрим — во что?

Проследим за судьбой сокровищ, накопленных у забора. Уже на следующий день он расплачивается ими за жёлтые билетики.

Цитата на поля

Коммерческая операция Тома Сойера

"Каждый синий билетик был платой за два выученных стиха из Библии. Десять синих билетиков равнялись одному красному; десять красных билетиков равнялись одному жёлтому; а за десять жёлтых директор школы давал ученику Библию в дешёвом переплёте".

Целью коммерции для Тома Сойера была не сама Библия. Ему хотелось сыграть главную роль в церемонии перед занятиями в воскресной школе. Получить Библию перед глазами всех школьников и прихожан, заставить всех взрослых восхищаться им, а всех мальчишек — завидовать. Такова его цель. Вот что он покупает на рыболовные крючки, кусочки лакрицы и прочую мелочь.

Библию Том так и не получил, потому что не смог вспомнить оттуда и двух стихов, а апостолов перепутал с Давидом и Голиафом. Но представление получилось. Пусть даже и ценой собственного позора, Том всё же развеял дрёму воскресной школы.

После занятий в воскресной школе Том вместе с другими горожанами должен выдержать ещё и нудную проповедь. И здесь опять пригодились сокровища, собранные у забора. Одного только чёрного жука, который хранился у Тома в коробочке из-под пистонов, хватило для победы над скукой. В руках Тома обычное насекомое стало участником шоу: жук вцепился в пуделя, пудель издал отчаянный вопль, проповедь была сорвана, и все остались этим в высшей степени довольны.

Вот зачем понадобились Тому Сойеру его капиталы: с их помощью он устроил себе и горожанам одно весёлое воскресенье.

Как только у Тома кончается запас его чудесных пустяков, он тут же пополняет его. Уже на следующий день, в понедельник, он играет смертельно больного перед тётей Полли, чтобы не идти в школу. Замысел провалился: Том не сумел провести тётю Полли; мало того — она ещё вырвала у мальчика шатающийся зуб.

Да, Том потерпел неудачу. Но тут-то и сказывается его особенный дар — даже в неприятностях находить повод для игры. Вынеся операцию по удалению зуба, Том в полной мере использует как дырку от зуба, так и сам вырванный зуб. Дырку от зуба — для того, чтобы продемонстрировать новый актёрский фокус (через неё "можно превосходно плевать новым и весьма замечательным способом"). Сам зуб — для очередной торговой сделки. На зуб Том приобретает у Гека Финна "самого раннего клеща". А клещ пригодился для игры во время уроков.

От этой игры все в классе получили свою долю удовольствий. Том и его приятель Джо Гарпер так увлеклись дрессировкой клеща на грифельной доске, что позабыли обо всём на свете. Учитель насладился тем, что поймал преступников на месте преступления. Ну а сцена наказания немало порадовала весь класс ("все школьники веселились, глядя на них"). Недовольных не было.

Вопрос на поля

Во что вкладывает Том Сойер свои мальчишеские капиталы?

В игры и зрелища. Он покупает на них веселье — для себя и для всех. И серый мир вокруг становится удивительным. Любые житейские неурядицы и хлопоты для Тома — повод к игре. Он вовлекает в игру всех, кто оказывается рядом. Чем обыденнее сценарий городской жизни, тем вдохновеннее Том-актёр и Том-режиссёр.

За умение превращать скучную жизнь в увлекательную игру сам Том вознаграждён больше всех. Ему выпадает что-то вроде билета в мир приключений. Причём большие приключения совершаются в том самом городке, где никогда ничего не происходит. Откуда здесь взяться опасным испытаниям, чудесным совпадениям и нежданным встречам? Из книг, прочитанных Томом, из его снов и фантазий.

В мире приключений у игры иная цена, чем в обычных играх Тома, — не кусочек сахара или подзатыльник, а жизнь или смерть.

Чтобы состоялись чудесные совпадения и нежданные встречи, надо начать игру со смертью. И вот очередной пустяк — дохлая кошка — даёт Тому и Геку повод отправиться на кладбище. Там они стали случайными свидетелями убийства. А ведь именно так и начинаются приключенческие истории, столь любимые Томом-читателем, — с той крови, что пролил убийца, и с той крови, что скрепила страшную тайну. Теперь у мальчиков есть настоящий враг, теперь им грозит настоящая опасность — а это значит, что приключения начались. То, о чём он прежде только читал, во что только играл, начинает сбываться.

Итак, первый шаг к приключениям сделан на кладбище. Вторым шагом становится игра, которую Том задумал вместе с Геком Финном и Беном Роджерсом на острове Джексон, — игра в собственные похороны.

Третий шаг сделан Томом в пещере Мак Дугала. Из маленьких приключений вырастают большие. Из игры — настоящая смертельная опасность. Большие приключения требуют от героя, чтобы он на самом деле, а не понарошку вступил в поединок со смертью. И чтобы он наконец встретился со своим врагом лицом к лицу. Это и происходит в пещере, когда Том сталкивается с индейцем Джо и только чудом спасается от голодной смерти.

Всё происходит так, как и положено в мире приключений. Жизнь или смерть — это должно решиться на весах случая. Положительный герой своей выдержкой и отвагой должен заслужить счастливый случай — а вместе с ним спасение и славу. Так и происходит с Томом. А злодею суждено погибнуть по воле рокового случая. Так и происходит с индейцем Джо.

В мире приключений воплощаются в жизнь самые несбыточные желания героев. Том мечтает присутствовать на своих похоронах — и ему удаётся разыграть этот спектакль, самый удивительный в его жизни. Том мечтает найти настоящие сокровища — и вот, выдержав испытание голодом и страхом в пещере Мак Дугала, он добывает заветный сундук.

Арена его игр и приключений становится тем шире, чем ближе к концу романа. Свидетельствуя против настоящего убийцы — индейца Джо — и тем самым доказывая невиновность обвиняемого — Мэфа Поттера, — Том впервые становится героем общегородского масштаба. Затем весь город хоронит его с Геком и Джоном Гарпером и весь город единым хором приветствует их воскресение из мёртвых. Ещё более город взбудоражен вестью о пропаже Тома и Бекки Тэтчер в пещере, ещё громче всеобщее ликование при вести об их чудесном спасении. Когда же Том объявляет о своей удивительной находке — о сундуке с сокровищами, — он и Гек становятся живыми легендами. "Они, видимо, утеряли способность действовать и говорить, как обыкновенные смертные", — замечает автор.

Том хотел, чтобы с ним всё происходило, как в книжках. Автор не без лукавства устраивает всё "по его хотению". Зачем? Чтобы вознаградить его за борьбу с провинциальной скукой.

Том Сойер исполнил своё предназначение. Он стал героем спектакля, сценой которого служит весь Санкт-Петербург. Том разбудил городок ото сна, рассеял его вековую скуку. Мир удивительных приключений обнаружился не в далёких странах, а рядом — в родном захолустье.

Сюжет на поля

Отношения между Томом Сойером и Геком Финном подобны отношениям Дон-Кихота и Санчо Пансы

Том Сойер, как Дон-Кихот, ищет чудеса в самых обыкновенных вещах и событиях. Он свиней называет "слитками", репу и зелень — "драгоценностями", учеников воскресной школы — арабскими купцами. А Гек Финн, как Санчо Панса, смотрит на мир с позиции здравого смысла. Взвесив все "за" и "против", он решает, что никаких арабских купцов не было.

На первый взгляд Том Сойер подобно волшебнику преображает окружающий мир, в каждой мелочи обнаруживает чудеса. А Гек Финн только ему мешает. И взгляд Гека на мир какой-то скучный. Так ли это?

Нет, не так. Присмотримся повнимательнее к первым страницам «Приключений Гекльберри Финна». И что мы увидим? Что Том Сойер навязывает мальчикам веру в чудеса примерно в том же духе, что и проповедник в воскресной школе. Том так же требует беспрекословного подчинения приключенческим книжкам, как проповедник — авторитету Святого Писания. Получается, что игры Тома Сойера в чём-то похожи на порядки взрослых: он так же приказывает Геку, что ему делать и во что верить.

А Гек — свободный человек. Он свободен от любых предвзятых мнений, откуда бы они ни брались — из Библии, учебников или приключенческих книжек. Гек ничего заранее не отвергает, но и ничего не принимает на веру. Он рассуждает: может быть, это так, а может быть, и не так. Надо проверить и не спеша поразмыслить.

Ему говорят: если потереть лампу, то появится могущественный дух. Гек не возражает, он просто идёт в лес, где долго и добросовестно трёт лампу. Духи не появляются? Значит, их нет в этих местах. Значит, и всё прочее — только выдумки Тома Сойера. Только внимательно выслушав Тома, только проверив и сопоставив его слова, Гек Финн составляет своё мнение. И это ещё не окончательное мнение, а только допущение, догадка: "По всему видать, что это не арабы, а воскресная школа".

Гек ни во что не хочет вмешиваться, ни в чём участвовать. Он только наблюдает и думает над увиденным. Этот взгляд в себя и вокруг себя, эти размышления удивляют больше чудес, вычитанных из книг.

Что же здесь удивительного?

Чтобы ответить, проследим за сюжетом «Гекльберри Финна». Основное действие романа начинается, когда Гек Финн пускается в бегство. Бежит он и от докучного воспитания вдовы Дуглас с мисс Уотсон, и от жестоких побоев отца: "Уйду так далеко, что ни старик, ни вдова меня больше ни за что не найдут". Он отправляется в плавание на плоту вместе с беглым негром Джимом и открывает для себя мир по берегам великой реки.

Поначалу путешествие Гека и Джима воспринимается как продолжение «Тома Сойера», описывающего приключения Тома, Гека и Бена на острове Джексон. Опасные передряги, чередующиеся с забавными ситуациями, — всё как положено в приключенческой книжке, всё в соответствии с ожиданиями читателя.

Так развивается сюжет до шестнадцатой главы. И тут начинаются неожиданности. Первые пятнадцать глав Марк Твен написал всего за полгода, вскоре после выхода в свет «Приключений Тома Сойера». А на шестнадцатой главе запнулся и задумался.

Дело в том, что к пятнадцатой-шестнадцатой главам Гек и Джим должны находиться где-то в районе города Каира. Здесь река Огайо впадает в Миссисипи и начинаются иллинойские земли. Как раз в этом месте проходит граница между рабовладельческими и свободными штатами. К Каиру, к реке Огайо и стремится беглый негр Джим, здесь он думает найти свободу. А Гек помогает ему в этом.

Сюжет на поля

Когда плот с Геком и Джимом был уже на подходе к Каиру, перед Марком Твеном встал вопрос: что же дальше делать с героями?

Он думал долгих семь лет и однажды понял, что у романа, посвящённого великой реке, должна быть великая тема. Замысел романа должен быть изменён, сюжет — переосмыслен. Всё в романе должно стать серьёзнее, крупнее, шире. А главное, с самим героем — с Ге-ком — должно произойти что-то особенное, удивительное. Только тогда Гек и Джим, застывшие на целых семь лет, смогут поплыть дальше. Марк Твен переделал шестнадцатую главу (см. текст).

В «Приключениях Гекльберри Финна» повествование ведётся от лица самого Гека. Обо всём, что происходит в романе, мы узнаем со слов Гека, на всё смотрим его глазами.

О чём же мы узнаём из рассказа Гека в шестнадцатой главе? О приключениях: о том, как Гек и Джим проскочили Каир, как они едва не нарвались на охотников за беглыми неграми, как пароход врезался в плот, как Гек сумел спастись, но потерял Джима. Но не это главное: вовсе не ради новых приключений Марк Твен переделывал шестнадцатую главу.

Важнее здесь не события, а размышления.

Вдумаемся и мы. Гек хочет сдать Джима властям. И движет им вовсе не корысть или страх, а совесть. Надо понимать: рабство для Гека и для всех в его краях — это нечто привычное и само собой разумеющееся. Никому в Санкт-Петербурге и подобных ему городах и в голову не придёт сомневаться в оправданности рабства. Не приходит это в голову и Геку.

О том, как он и все прочие относятся к неграм, можно судить по его разговору с тётей Салли:

"— У нас на пароходе взорвалась головка цилиндра.

— Господи помилуй! Кого-нибудь ранило?

— Нет, никого. Только негра убило.

— Ну, это вам повезло; а то бывает, что и людей ранит".

Негров не считают за людей — и тётя Салли, и все прочие. Так повелось в тех краях испокон веков. И Гек никогда не слышал, чтобы кто-нибудь где-нибудь глядел бы на негров по-другому. Разве что аболиционисты — борцы за права негров из северных штатов, но для Гека они кажутся гораздо менее реальными, чем призраки и ходячие мертвецы.

Понятное дело, что совесть подсказывает Геку сдать негра. По-другому и быть не может. Ведь негр — законная собственность мисс Уотсон. Получается, что Гек, помогающий негру бежать, ничуть не лучше вора.

Обычная совесть зависит от того, какой эпохе, культуре, общественной группе принадлежит человек; от того, как он воспитан, каков его кругозор. Такая совесть требует от Гека сдать негра.

И тут происходит настоящее чудо. В душе Гека просыпается другая совесть — та, о которой он не ведал прежде, которая глубже любых предрассудков. Это не совесть мальчишки из Санкт-Петербурга, не совесть воспитанника вдовы Дуглас — это совесть человека. Гек слышит голос общечеловеческой совести — столь властный и сильный, что он не может сопротивляться. Гек хочет и не может сдать негра. Он готов считать себя вором, преступником, совсем пропащим человеком, но переступить через глубинную, подлинную совесть он не в состоянии.

Этот выбор, сделанный в шестнадцатой главе, можно считать настоящим подвигом. Гек отлично знает, какую цену ему придётся заплатить за укрывательство негра. Теперь, когда они с Джимом проскочили Каир, путь их лежит всё дальше на юг — в самые суровые рабовладельческие штаты. Положение их почти безнадёжно, а в случае поимки не только Джима, но и самого Гека ожидает весьма печальная участь.

Но этого мало. В сознании Гека неизбежное наказание за помощь Джиму — это не только муки в этой жизни, но и вечные муки в той, загробной.

Цитата на поля

Размышления Гека о наказании за укрывательство негра:

"И наконец меня осенило; ведь это, думаю, ясное дело: рука провидения для того и закатила мне такую оплеуху, чтобы я понял, что на небесах следят за моим дурным поведением; и там уже известно, что я украл негра у бедной старушки, которая ничего плохого мне не сделала. Вот мне и показали, что есть такое всевидящее око и оно не потерпит нечестивого поведения, а положит ему конец. И как только я это понял, ноги у меня подкосились от страха. Ну а всё-таки постарался найти себе какое-нибудь оправдание; думаю: ничему хорошему меня не учили — значит, я уже не так виноват; но что-то твердило мне: «На то есть воскресная школа — почему же ты в неё не ходил? Там бы тебя научили, что если кто поможет негру бежать, то за это веки вечные будет гореть в аду»".

Кажется, чего проще? Сдать негра, да и дело с концом — и душа будет спасена. Но даже под угрозой адского пламени Гек не сдаёт Джима.

Один мудрый философ как-то сказал, что на свете есть только два чуда. Первое — это звёздное небо над головой. Второе — моральный закон в душе человека.

В чудо звёздного неба Гек всматривается, когда долгими ночами лежит на плоту. По своему обыкновению, он не высказывает окончательного мнения о звёздах. Он только принимает к сведению мнение собеседника: возможно, это так, а возможно, иначе. Но тайна для него остаётся тайной, чудо — чудом, и душа его открыта чуду:

"Хорошо нам жилось на плоту! Бывало, всё небо над нами усеяно звёздами, а мы лежим на спине, глядим на них и спорим: что они — сотворены или сами народились? Джим думал, что сотворены, а я — что сами народились; уж очень много понадобилось бы времени, чтобы наделать столько звёзд. Джим сказал — может, их луна мечет, как лягушка икру; что ж, это было похоже на правду, я спорить с ним не стал; я видел, сколько у лягушки бывает икры, так что, само собой, это вещь возможная".

А другое чудо являет сам Гек — чудо нравственного закона. Гек досадует на это открывшееся в нём чудо: "Будь у меня собака, такая назойливая, как совесть, я бы её отравил. Места она занимает больше, чем все прочие внутренности, а толку от неё никакого". Но потому-то он и досадует, что эта "собака" сторожит его душу лучше всяких внешних обычаев и запретов.

После шестнадцатой главы роман круто меняет русло. Отныне Гек начинает смотреть на мир глазами общечеловеческой совести. Для автора и читателя взгляд Гека Финна точнее любого прибора. Сам Гек Финн почти никого не судит, но от взгляда его не ускользнёт никакая неправда, никакое зло.

Так автор находит новое применение игре в «А что если?».

А что если взглянуть на людские нравы глазами ребёнка? А что если этот ребёнок будет воплощением совести? Какими нам тогда покажутся человеческие дела?

Такая игра в «А что если?» — уже не игра. И она уже не для детей, а для взрослых. Марк Твен затеял её не затем, чтобы развлечь взрослых, а затем, чтобы они по-новому взглянули на свои дела и горестно удивились. Для этого автор и отправил Гека Финна в путешествие по Миссисипи.

Круг понятий

Мир приключений: