Влияние «мозговых трестов» на принятие политических решений

Содержание

СОДЕРЖАНИЕ……………………………………………………………….

I Глава. Развитие «мозговых центров» в качестве субъектов политики

1.1. Понятие «мозговых трестов» в современном мире……………………….

1.2. Формы участия «мозговых центров» в выработке внешнеполитического курса западных государств…………………………………………………….

1.3. Критика деятельности «мозговых трестов»……………………………….

II Глава. Влияние «мозговых трестов» на принятие политических решений………………………………………………………………………..

2.1. Роль «мозговых центров» в политической жизни США.…………………

2.2. Влияние «think tanks» в политическом процессе на примере стран Запада и США.

2.3. Проблема изучения «мозговых трестов» на международной арене ……

Заключение……………………………………………………………….

Список использованных источников……………………………………

Место и роль «мозговых трестов» в выработке и реализации внешней политики государств Запада VS Мозговые тресты в странах запада: механизм их функционирования и роль в обеспечении внешней политики

Актуальность

Степень научной разработанности

Объектом исследования служат «мозговые тресты», их роль в современном политическом процессе

Предметом исследования служат механизмы «мозговых трестов» в выработке и реализации внешнеполитического курса стран Запада

Цель исследования – определить место и роль мозговых центров в политическом процессе на примере стран Запада

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

Изучить понятие «мозговых трестов» в современном мире;
Выявить формы участия «мозговых трестов» в современном политическом процессе;
Определить роль «мозговых центров» во внешней политике США;
Проанализировать роль «мозговых центров» на примере стран Запада;
Рассмотреть проблему изучения «мозговых трестов» на международной арене.

Структура работы обусловлена ее целью и задачами и состоит из введения, двух глав, разделенных на пять параграфов, заключения, списка использованных источников и литературы.

I Глава. Развитие «мозговых центров» в качестве субъектов политики

1.1. Понятие «мозговых трестов» в современном мире

«Мозговые центры» представляют собой независимые институты, созданные для проведения исследований и приобретения объективного знания, применимого в области политики. Они заполняют критический вакуум в пространстве между академическим миром, с одной стороны, и сферой власти, с другой стороны. В университетах научно-исследовательская работа зачастую определяется теоретическими и методическими дебатами, лишь отдаленно связанными с реальными политическими проблемами. В правительстве же должностные лица, погруженные в конкретные требования повседневной политики, нередко слишком заняты для того, чтобы отступить на шаг и пересмотреть общую траекторию политики в целом. Поэтому основная функция «мозговых центров» — помочь восполнить этот разрыв между миром идей и миром действий.

Политический эксперт является не только носителем политологических знаний, но и политической культуры. Поэтому роль политического эксперта в политической жизни и политических процессах индустриального и постиндустриального общества весьма велика. Так, в США большое влияние на формулирование публичной политики оказывают социально-политические академические и научно-исследовательские лаборатории или «фабрики мысли» (от англ. think tank). Например, гуру политического анализа Йехескиль Дрор высоко оценивает их влияние на процесс формирования политики (policymaking) (Dror Ye. Required Breakthroughs in Think Tanks // Policy Sciences. 1984. Vol. 16. P. 53-58).

Аналитики и эксперты «мозговых центров» формируют консолидированное отношение к текущим и стратегическим политическим проблемам, тем самым, составляя основы политического плюрализма. Фабрики мысли обеспечивают аналитическими отчётами политиков, элиты и лоббистов, а с другой стороны, они сами представляют собой отдельную группу интересов. Данные независимые организации разрабатывают политические рекомендации, прогнозы и программы для правительства, целенаправленно предоставляют свои аналитические отчёты и доклады лицам, ответственным за принятие и реализацию политических решений, а также публикуют свои издания для ознакомления широкой общественности с их содержанием.

В первые, в истории понятие мозговой центр появился в США. Однако не следует забывать, что по большому счету мозговые центры современности выполняют роль современных исследовательских университетов. Это значит, ее история начинается с появлением первых университетов в человеческой цивилизации. Тем не менее, роль университетов в прошлом носила академический характер и не так сильно влияло на политический процесс того или иного государства с одной стороны, а с другой стороны мозговые центры известны в академических кругах как университеты без студентов и организации, осуществляющие исследования на контрактной основе.

Иногда «мозговые центры» (think tanks) еще называют «brain centers», и это название также распространено в политическом словаре США. «Фабрики мысли» как значительное явление американской политической жизни существует с 40-х годов XX века. «Мозговые центры» каждый год вырабатывают новые предложения и рекомендации в сфере внешней политики. В них ученые-интеллектуалы проводят исследования и дают научные рекомендации. Это обусловлено историей становления «мозговых центров» в США как самостоятельных учреждений.

Следует отметить, что впервые на государственном уровне начали влиять мозговые центры именно в США. В течение всей истории США у правящего класса существовало стремление привлекать ученых и специалистов в качестве экспертов к принятию важнейших решений. Национальная академия наук (National Academy of Science) была создана специальным решением Конгресса США еще в 1863 г. как коллективный советник конгресса и правительства — 50 ее первоначальных членов должны были и в индивидуальном порядке, и как коллективный орган консультировать руководство страны по важнейшим вопросам общественного развития. В дальнейшем к академии наук также законодательными актами были отнесены Национальная инженерная академия (National Academy of Engineering) и Институт медицины (Institute of Medicine). Все вместе они образовали Национальный исследовательский совет (National Research Council), который остается главным советником правительства и конгресса по всем вопросам, связанным с научно-техническим прогрессом. Появление в США таких организаций, как «мозговые центры», является логическим продолжением линии на привлечение научной и профессиональной экспертизы к решению проблем практической политики. Они охватывают значительный сегмент экспертной деятельности, связанный с социально-политическими и экономическими аспектами жизни общества. Поэтому данный вид научных организаций получил в США заметное развитие

Наибольшего развития «мозговые центры» достигли в западном мире. По доминантным целевым областям деятельности «мозговые центры» можно разделить на: исследовательско-издательские, лоббистские, правозащитные, культурологические, целевые.

По широте проблем, которые они рассматривают и изучают: мировые (RAND), «Римский клуб», «Национальный фонд демократии» в США), общегосударственные и региональные.

По политической ориентации: политически ангажированные и политически независимые. По мнению Джона Тодда Стюарда, бывшего посла США в Молдове, а ныне заместителя директора Института международной экономики в Вашингтоне, успешные аналитические центры должны объединять интеллектуальное совершенство с практическим совершенством. Учитывая их влияние на общественно-политические, экономические и другие процессы, Think Tanks причисляют к «пятой власти».

В Пенсильванском университете США проводятся ежегодные обследования 6,5 тысяч «фабрик мысли» по всему миру, по итогам которых публикуются отчёты с перечнями ведущих центров в мире в целом, а также по отдельным регионам и направлениям («The Global Go To Think Tanks Report»). Первый доклад был представлен в начале 2009 г. по итогам 2008 г. В январе 2012 г. при поддержке Организации Объединенных Наций был презентован доклад по итогам 2011 г.

Ниже представлены «фабрики мысли» из перечня самых авторитетных и влиятельных в мире по итогам 2011 г.:

1) Brookings Institution — США (первый лауреат премии "Аналитический центр Северная Америка 2012)

2) Chatham House — Великобритания

3) Carnegie Endowment for International Peace — США

4) Council on Foreign Relations — США

5) CSIS — США

6) RAND Corporation — США

7) Amnesty International — Великобритания

8) Transparency International — Германия

9) ICG — Бельгия

10) Peterson Institute for International Economics — США

11) SWP — Германия

12) IISS — Великобритания

13) Heritage Foundation — США

14) Cato Institute — США

15) Woodrow Wilson International Center for Scholars — США

16) Bruegel — Бельгия (первый лауреат премии "Аналитический центр Европы 2012)

17) AEI — США

18) SIPRI — Швеция

19) Center for American Progress — США

20) Adam Smith Institute — Великобритания

21) Carnegie Moscow Center — Россия

22) Human Rights Watch — Великобритания

Сегодня большинство научных деятелей приходят к мнению, что гуманитарные науки как политология, геополитика и другие гуманитарные дисциплины эволюционируют на новый уровень, подобно как делаются прогрессивные открытия в точных науках. Также, издавна мудрецы отмечали, что наука будь она точная или гуманитарная, ей нет границ до совершенства. Однако, стремительный процесс развития всех дисциплин начался после второй мировой войны, когда впервые научный мир начал использовать вычислительные машины — компьютеры. Таким образом, компьютерные технологии послужили мощным рычагом развития всех дисциплин в современном научном мире. Но подробно об этом мы раскроем ниже нашей статьи. Данная статья больше акцентрируется на мозговых центрах современности, которые дают импульс развитию государству.

Так, сегодня в эпоху глобализации и массового развития телекоммуникационных технологий способствовали массовому проникновению различных идей и идеологии, как в общественном, так и государственном масштабе. В данном случае по большему случаю той или иной политической системе в рамках государственности становится все более сложней ориентироваться в области политики и в социальной сфере. В первые подобными трудностями согласно геополитики всегда сталкиваются государства, которые имеют высокий потенциал развития в сфере социальной политики и административного управления. Таким образом, становится очевидно, то, что если возникают различные типы проблем и вопросы в рамках социального или государственного уровня то, в данном случае административный аппарат государства всегда сталкивается с трудностями, и парой в большинстве случаев эффективность госуправления в вышеуказанных аспектах проявляют свою слабость и не способность решать подобные проблемы в одиночку.

Из выше изложенного можно сделать вывод о том, что на современном этапе развития государственной системы на сегодняшний день все большее количество государств мира нуждаются в аналитических центрах или иными словами «Мозговыми центрами». На наш взгляд это не случайно. Так как, сегодня исходя из анализа СМИ, все больше и больше государств мира нуждаются в анализе политических и социальных событий, которые происходят в современном мире. Именно анализ политических и социальных событий могут способствовать формированию стратегии и тактики управления при сложных системах. Это значит, анализ текущей ситуации и тенденции развития в той или иной области способствуют построению прогнозов, поиску путей выхода из кризисных ситуаций и решению комплексных задач в сфере внешней и внутренней политики.

Так и начинается история понятия «мозговой центр» (от англ.- Think tank). На современном этапе развития «Мозговые центры» подразделяются на пять категорий:

Первое — мозговые центры, ориентированные на военно-промышленный комплекс;

Второе — Футурологические институты, изучающие вопросы о возможных возникновений проблем будущего;

Третье — Мозговые центры, пропагандистского (адвокатского — с англ. advocacy), занимающиеся определением, защитой и отстаиванием интересов гражданского общества;

Четвертое — Локально ориентированные мозговые центры, институты урбанистики и регионального развития (Фонды);

Пятое — Сетевые виртуальные сообщества высококвалифицированных профессионалов по проблеме развития.

Также, уже известно, что впервые значимость знаний и системного анализа сообразили Соединенные Штаты Америки, и им первым удалось внедрить мозговые центры в практику в целях развития и исследования научных дисциплин в различных областях науки. Так был создан в 1916 году Институт Брукингса и в 1919 году Институт Гувера. В компетенциях первых мозговых центров США заключалось в том, что данные институты должны были предоставлять консультации государственным должностным лицам, связанные с внутренней политикой в рамках защиты общественных интересов. Можно сделать вывод о том, что первые мозговые центры США были созданы с целью обеспечить внутри страны стабильную социальную базу.

Затем последовала вторая волна мозговых центров. Вторая волна больше всего акцентировалась на исследованиях в области развития военной техники для достижения военного превосходства. Так как создание новых типов оружия и информационных технологий способствовали (и способствует) сыграть решающую роль в военной победе.

Также известно, что академические круги мозговых центров США вместе с влиятельными политиками Конгресса разрабатывали планы по спасению Европы. В конце 1940-х и до середины 1950-х годов американские корпорации и банки предоставляли безвозмездные финансовые средства для восстановления экономической ситуации Западной Европы (план Маршала).

Это положительно отразилась в развитии военно-политических связей в рамках НАТО и экономического сотрудничества с Западной Европой. Также данный аспект послужил гарантом устойчивых связей между США с Западной Европой. Аналогичным путем затем США пошла и с Японией. Данная стратегия была благоприятным не только для самих Соединенных Штатов, но также и для мозговых центров. Так как, политическая ситуация того времени требовала новейших разработок и стратегии политического курса для США, а это по большому счету проектировалось в мозговых центрах.

После Второй мировой войны в США в 1948 году формируется корпорация РЭНД (Research and Development). Данная корпорация была создана в целях исследования системного анализа. С начала 1950-х годов РЭНД выполнял заказы американских правительственных организаций в области национальной безопасности. Но, с 1960 года сотрудники РЭНД активно перешли исследованиям компьютерным технологиям и программированию [4]. Также, РЭНД ориентировался в области исследования военной стратегии и доктрин политической системы СССР, включая советскую экономику, внешнюю политику и научно-технический прогресс. Также, в открытых источниках интернета авторы различных статьей опубликовали информацию о том, что сотрудники РЭНД активно переводили на английский язык большое количество фундаментальных советских публикаций, а также проводили закрытые совещания с иммигрантами из СССР, которые открывали им различные неофициальные секретные данные. Иными словами можно сделать вывод о том, что данная корпорация собирала все необходимые информации, и согласно этим данным разрабатывали политический курс и делали долгосрочные прогнозы. В целом, следует отметить, что РЭНД как мозговой центр делает упор на долгосрочные прогнозы, всесторонний стратегический анализ и решение технических задач (проблем).

Таким образом, следует сделать вывод, что сегодня количество мозговых центров во всем мире возрастают. В свою очередь, это является сильным толчком эскалации идеологической и политической борьбы, а также разработка различных техноустройств и программных обеспечений, которые стали неотъемлемой частью нашего бытия.

Далее, следует отметить роль вычислительных машин — компьютеров в развитии мозговых центров. Так, первые компьютерные технологии тщательно были использованы сотрудниками РЭНД. Это не случайно, а намеренно. Так как, изучая и создавая различные программные обеспечения они добились многих результатов не только в развитии в сфере программного обеспечения, но также в предсказании возможного будущего в сфере политики применяя эти разработки.

Так, например корпорацией РЭНД был разработан метод «Сценарий» (от англ.-Scenario).Сценарий — это один из наиболее распространенных методов, применяемых в США для прогнозирования международных отношений. Сценарий — это еще не прогноз; последний, как правило, в этом случае будет строиться на выводах, полученных в результате разработки целого ряда сценариев. В ходе такой разработки проверяются различные комбинации внешнеполитических целей, предпосылок и различных факторов, определяющих и развитие международных событий, и возникновение той или иной гипотетической ситуации. Сценарий — пошаговый список наиболее вероятных ситуаций и их решений, и, как правило, является плодом коллективного труда потому, что сценарий — это довольно объемный труд, который нужно создать в кратчайшее время [4].

Также, корпорация РЭНД создала техническую симуляцию (имитацию) с англ. Simulation Technique. Наибольшее практическое применение техника имитации нашла при специально выбранном пути изучения советской системы. Эта программа позволяла учесть сколь угодно большое число постоянно меняющихся и неопределенных факторов, и она была принята как методологически обслуживающее средство для разведывательно-исследовательских разработок в США, направленных против Советского Союза. «Сложные системы логично рассматривать только в динамике, понимая, что изменения, происходящие в них на наших глазах, вызваны отнюдь не только что оказанным на них существенным воздействием, а опосредованы целой цепочкой воздействий и ответных реакций систем на протяжении прошлого периода времени, неопределенно уходящего вглубь десятилетий и даже веков [4].

Для моделирования таких систем начали широко применять методы имитации поведения систем с использованием компьютеров. Имитационная модель описывает структуру и внутреннее взаимодействие в системе. Модель записывается на специализированном алгоритмическом языке имитации. Методы имитации более трудоемки, чем математические методы, менее изящны и лаконичны, но зато имитация обладает большей эвристической силой, проста в использовании и широко доступна для восприятия людьми, не подготовленными специально к работе с моделями.

В отличие от математической модели имитационная модель допускает вмешательство в ее работу на любом этапе моделирования, перестройку, вставление, устранение или замену отдельных блоков модели без существенной перестройки остальных; ее структура независима от характера используемых переменных и от точности исходных данных. В силу своей гибкости, хорошей адаптируемости к условиям моделирования, нечувствительности к его условиям, нечувствительности к изменениям структуры и характера переменных имитационные модели отлично соответствуют особенностям применения системного анализа к исследованию сложных систем».

Но, тем не менее, следует подчеркнуть, что компьютер делает расчеты о будущем математическим путем, а нам известны факты, когда дипломатия находила компромиссы даже в самих кризисных ситуациях и тем самым меняла ход истории человечества. Однако, это не означает, что техническая симуляция истратила свою актуальность, а наоборот западные ученые усовершенствуют ее с каждым днем и ее расчеты становятся еще более ближе к реальному времени.

В заключении хотелось бы отметить, что в современном мире, когда идет процесс глобализации руководители высшего звена того или иного государства нуждаются в постоянном наблюдение различных аспектов в области политики, экономики и социальной жизни. Таким образом, это означает, что аппарат управление нуждается не только в традиционных системах сбора и обработки информации, но и в их анализе, позволяющие оперативно оценить реальное состояние того или иного вопроса. Данные комплекса вопросов могут быть рассмотрены и быть решены аналитическими путями со стороны мозговых центров.

В целом мозговые центры, исходя из вышесказанного, возникают в ответ на актуальные вызовы развития, как общества, так и государства. Мозговые центры являются инструментом, который способствует в содействии управления и вовлечения в процесс решений проблем населения и гражданского общества, а также использования передового международного опыта. Также, цель создания мозговых центров ориентирована на выработку и реализации эффективной политики, направленной на достижения устойчивого безопасного развития в интересах государства. В данном случае роль развития современных информационных технологий способствуют стимулированию создания новых мозговых центров как необходимой формы поддержки принятия решений. Кроме того, одним из приоритетных задач мозговых центров включают в себя содействие налаживанию отношений между властью, бизнесом и обществом. Таким образом, мозговые центры в силу своих исследований проблем в области политики, экономики и общественных отношений занимают важные позиции в развитии государства.

Также необходимо подчеркнуть, что в деятельности мозговых центров не должен вмешиваться жесткий идеологический контроль. Так как, в истории известно, что одним из аспектов развала СССР являлся жесткий идеологический контроль, который негативно отражался в развитии политической альтернативы с одной стороны и реформаторства внутри советской системы с другой стороны. Иными словами негативно отражался в мире науки. Так как идеологическое давление не способствовало развитию и формированию независимых мозговых центров. Но, тем не менее, действующие мозговые центры должны соблюдать все нормы и законы в той стране, где они ведут свою научную деятельность.

1.2. Формы участия «мозговых центров» в выработке внешнеполитического курса западных государств…….

Выбор ограничения военных вмешательств только такими операциями по поддержанию мира, которые осуществлялись бы с санкции ООН, в США не встретил поддержки. В платформе Республиканской партии к выборам 2000 г. категорически исключалось участие Соединенных Штатов в каких-либо военных операциях под флагом ООН. Скептицизм в отношении ООН выражали и ведущие аналитики Демократической партии. Так, по мнению директора Института прогрессивной политики В. Маршалла, эта организация не готова к тому, чтобы санкционировать вмешательства во внутренние конфликты в странах, где нарушаются права человека, осуществляется геноцид в отношении этнических или религиозных меньшинств. Больший эффект, считал американский теоретик, будет достигнут, если передать соответствующие полномочия региональным структурам, системе союзов США.

Решение Австралии о военном вмешательстве на Восточном Тиморе в 1999 г., с тем чтобы положить конец этнической и религиозной междоусобице, Маршалл характеризовал как многообещающий знак того, что крупные региональные державы «готовы принять на себя ответственность за прекращения насилия у своих границ». Отмечая намерение администрации Клинтона предложить помощь США в подготовке постоянно действующих миротворческих сил для Африки, Маршалл далее писал: «Мы должны рассмотреть возможности, чтобы другие региональные структуры, такие, как АСЕАН, ОАЕ, ОАГ, заключили союзы о создании децентрализованных систем коллективной безопасности, действующей под эгидой ООН и при поддержке крупнейших стран ООН Такая система развеет страхи, что США и другие развитые демократии намерены открыть новую эпоху «империализма прав человека».

Тяжелым гигантом среди «мозговых трестов» является Центр стратегических и международных исследований при университете Джорджтаун. Центр осуществляет непрерывность связей элит уходящих и элит грядущих, обеспечивая лояльность региональных деятелей политики и бизнеса по отношению к США. Так, в течение 40 лет Центр отбирает ежегодно по всему миру 160 потенциальных лидеров среди студентов и молодых специалистов и организует им встречи с американскими политиками, семинары и целевые программы, формируя таким образом будущую элиту мира.

Среди глобальных проблем ближайших 25 лет эксперты Центра выделили «семь революций»: распределение и развитие знаний, управление ресурсами, контроль над демографической ситуацией, распространение технологических инноваций, проблема политического управления, изменение содержания бизнеса и занятости, ускорение процесса глобализации. Центр инспирировал своеобразную полемику с Самюэлем Хантингтоном после публикации книги Ширин Хантер, одной из самых авторитетных исследовательниц ислама в мире и сотрудницы Центра, о возможностях мирного сосуществования западного мира и исламского. Думается, что несмотря на имя, данное экспертное мнение в нынешнем раскладе интересов скорее всего окажется невостребованным, в то время как Хантингтон, с его войной цивилизаций, осмеянной в академическом мире, в том числе и в США, является незыблемым авторитетом и отправной точкой для многих нынешних экспертных оценок.

В начале 2002 года два американских «мозговых треста» — Атлантический совет США и Институт Центральной Азии и Кавказа Университета Джонса-Гопкинса — выпустили доклад под названием «Стратегическая оценка центральной Евразии». В нем американские аналитики выделили шесть видов потенциальных внутренних конфликтов, которым по некоей своей природе подвержены постсоветские государства. Были названы:
1) конфликты между центральной элитой и другими кланами;
2) конфликт по поводу наследования верховной власти;
3) конфликт между поколениями;
4) конфликт, основанный на идеологических разногласиях;
5) конфликт на религиозно-секторной основе;
6) этнорегиональный конфликт.

Роль мозговых центров в принятии внешнеполитических решений администрации США по вопросу России

Развитие России по пути демократии, перехода к рыночной экономике вначале рассматривалось большинством американских политологов с оптимизмом. Они видели возможности наладить с ней добрососедские отношения, предотвратить возникновение ситуации, при которой российский ядерный арсенал вновь будет нацелен на территорию США. Поддержка демократизации России рассматривалась как одна из приоритетных задач администрации. Отражением этого стала концепция стратегического партнерства США с Российской Федерацией. Последняя начала привлекаться к встречам «семерки» наиболее развитых стран мира (но не к предварительной подготовке принимаемых документов). Эксперты американских «мозговых центров», в частности Д. Сакс из Гарвардского университета, консультировали либеральных реформаторов экономической жизни России, широко обсуждались возможности многомиллиардных инвестиций в ее экономику.

Эксперт Фонда наследия А. Коэн доказывал, что наибольшую опасность представляет не продажа российских военных технологий недружественным США странам, а их утечка, нелегальный вывоз из страны криминальными структурами. По его мнению, в России «сложился новый тип государства, сочетающий элементы рынка с высокоцентрализованной экономикой, мощной деловой и политической олигархией и сильным влиянием криминалитета. Это государство опасно для Соединенных Штатов, Запада и русского народа». По мнению Коэна, преступность и коррупция в России превзошли все, что когда-либо было на Сицилии и в латиноамериканских странах. По его оценке, Россия ежегодно теряла до 40 млрд. долл. в виде нелегальной утечки капитала.

Как писал в 1998 г. П. Добрински, вице-президент одной из самых влиятельных неправительственных организаций США, объединяющей капитанов бизнеса, академической, политической и военной элиты, Совета по международным отношениям, появились серьезные основания для скептицизма в оценке перспектив сотрудничества с Россией. Особенно негативным фактором Добрински считал антиамериканские настроения российской прессы, значение которой, по его мнению, недооценивается администрацией.

«Тот факт, — писал Добрински, — что большинство лиц, формирующих общественное мнение в России, не принимает современные международные реальности и считает США врагом России, вызывает тревогу, это окажет негативное воздействие на внешнюю политику России на долгий срок». Учитывая стратегическое значение отношений с Россией, считал Добрински, «администрация должна была занять сбалансированную позицию, не впадая в пессимизм при неудачах, но и не поддаваясь эйфории при успехах, уделяя большее внимание развитию контактов с российской общественностью, демократически настроенными лидерами не только в Москве, но и в провинции».

1.3. Критика деятельности «мозговых трестов»

Большинство экспертных центров возникло на волне «холодной войны», исходило из консервативных и охранительных ценностей, они ориентированы на выработку успешных для США технологий с целью сохранения политической гегемонии в мире. В основе наступательной стратегии лежит мысль о необходимости распространения идей, которые принято именовать«американскими ценностями» и которые далеко не по всем параметрам совпадают с «цивилизационными ценностями». Поэтому, в отличие от академических центров, экспертные советы, как правило, представляют резко консервативную точку зрения и ориентированы на республиканцев. Именно из «мозговых центров» исходят хлесткие формулировки, лозунги и слоганы, надолго становящиеся символом времени, въедливыми и трудно опровергаемыми для оппонентов.

Справедливости ради следует заметить, что ни исламскую революцию в Иране, ни распад СССР, ни события 11 сентября эксперты никакого уровня не предусмотрели. Потому что эксперты могут спрогнозировать плановый кризис, но не катаклизм. Они готовят почву для тенденции, но не берут на себя функции вулкана. Более того, прогнозы зачастую носят несколько ожидаемый характер и редко предупреждают о том, что нежелательно для заказчика. Так, 22 июня 2001 года в Пентагоне был опубликован доклад по результатам двухмесячного исследования в стенах РЭНД, заказанного министром обороны Дональдом Рамсфельдом, о грядущих перспективах внешнеполитической активности США. В нем резюмировалось: «США должны будут демонстрировать силу за рубежом и защищать своих союзников». Примерно так сформулирована в самых общих словах вся внешнеполитическая линия США за последние полвека. В экспертном докладе технически не может быть рекомендовано администрации свернуть демонстрацию силы. Даже после тяжелых последствий Вьетнамской войны американские эксперты освободились из плена пораженческих настроений и разработали целую серию программ по реабилитации всего комплекса«американских ценностей».

Однако, «мозговые центры» США также не сумели предугадать системный экономический кризис в Юго-Восточной Азии. Какие бы споры ни возникали по поводу происходящих событий экономического кризиса в Юго-Восточной Азии, похоже, что большинство мнений (зачастую ангажированных) не объясняет истинные причины кризиса, а просто описывает механизм его развития. Им еще предстоит выслушать множество обвинений.

Многие политологи продолжают скептически относиться к идее о том, что научно-исследовательские центры, взаимодействуя с правительственными органами, в состоянии оказать на них гарантированно позитивное воздействие, полагая, что не существует разграничение между«рациональной» и «бюрократической» моделями политического процесса. Первая утверждает, что мир управляется с помощью рациональных норм, и без научной проработки ни одно политическое решение приниматься не может. Однако такая посылка идеальна и не соответствует реальным законам«бюрократической модели». Согласно Гансу Моргентау, «редукция политических проблем к научным предложениям невозможна».

В рамках «бюрократической модели» процесс насыщения политики научным знанием носит скорее неформальный характер и едва ли его можно четко институционализировать. Во многих случаях решающими факторами становятся не рациональность аргументов и не наличие экспертно-аналитических групп, а личные качества и взаимоотношения лидеров. Так, бывший ответственный сотрудник Совета национальной безопасности США Ф. Один писал после своей отставки: «Бжезинский не соглашался с большинством моих рекомендаций, вероятно, из-за того, что они содержали критику его стиля руководства… Он просто игнорировал их, ничего не доводилось до конца. И никто об этом не беспокоился. Картер не имел возможности знать о происходящем, и я подозреваю, что эта картина была типичной».

II Глава. Влияние «мозговых трестов» на принятие политических решений.

2.1. Роль «мозговых центров» в политической жизни США

Контроль со стороны «мозговых трестов», СМИ и политической оппозиции

Еще одним общественно-политическим видом контроля является работа «мозговых трестов»: независимых от исполнительной власти экспертов, консультантов, советников. Опыт Япония представляется многим специалистам одним из редких успешных примеров эффективного взаимодействия с исполнительной властью общественных консультативных советов, называемых «сингикай». Хотя «сингикай», существующие при министерствах и управлениях, назначаются их руководством, однако чиновники не могут записывать в советы всех, кого они пожелают. Для формирования совета часто требуется согласие обеих палат парламента, кабинета министров или рекомендации заинтересованных сторон. Дело в том, что создание «сингикай» проходит гласно и привлекает общественное внимание, поэтому министерству приходится учитывать, каким образом назначение им тех или иных членов консультативного совета повлияет на общественную оценку его легитимности и компетентности. Если же закон предписывает включение в «сингикай» представителей конкретной сферы интересов, то они обычно приходят из крупнейших политических организаций независимо от того, разделяют или нет эти люди взгляды соответствующего министерства или правящей коалиции.

Особенно много консультативных советов функционирует при канцелярии премьер-министра Японии в силу разнообразия политических вопросов, входящих в его компетенцию. В «сингикай» представлены все социальные группы, а участие в них действующих чиновников не поощряется. С точки зрения правительства, «сингикай» помогают контролировать и одновременно защищать лиц, принимающих решение, от разрушительного давления лоббистов, выслушивать мнение оппозиционных партий, объединять усилия правящей Либерально-демократической партии с ее политическими противниками для решения общенациональных вопросов. Советы проводят исследования и составляют доклады по проблемам проводимой в стране политики: от регулирования работы массажистов до изменения электоральной системы. Эти советы имеют разнообразные функции и полномочия, вплоть до принятия политических решений.

Медиаконтроль посредством института «макрейкеров» («разгребателей грязи») — журналистов, борющихся с коррупцией и взяточничеством в органах власти, достаточно развит в демократических государствах. Одна из задач прессы, включенной в систему «социальной ответственности», заключается в полном и подробном освещении деятельности правительства, проведении специальных расследований против произвола администрации. Свобода слова, печати, собраний — вот главные силы, препятствующие злоупотреблению властью со стороны чиновников. Из этого следует, что, к примеру, в США всякая попытка властей пресечь ту или иную публикацию, теле - или радиопередачу подлежит расследованию. Еще в 1931 г. Верховный суд США указал: «То, что на протяжении уже ста пятидесяти лет имело место почти полное отсутствие попыток применить былые ограничения к публикациям, имевшим отношение к должностным преступлениям со стороны чиновников, наглядно говорит о том, насколько глубоко укоренилось убеждение, что такого рода ограничения нарушают права, гарантированные конституцией. Эту позицию Верховный суд подтвердил через сорок лет: «Отсутствие гласности о властях предержащих носит по сути дела антидемократический характер и порождает бесконечные чиновничьи злоупотребления. Для здоровья нации открытое обсуждение государственных вопросов имеет существенное значение».

В США на федеральном уровне под наблюдением нескольких сотен репортеров находится президентская власть. Многочисленный контингент репортеров приписан к конгрессу и правительству.

Контроль за исполнительной властью со стороны политической оппозиции также является нормой для демократических государств мира. В западноевропейских государствах, в США и Канаде сложились определенные каноны, принципы и культура отношений между правительством и оппозицией, которые носят характер не столько противоборства, сколько конструктивного диалога. Представители оппозиции регулярно привлекаются для консультаций по ключевым аспектам чаще всего внешней и военной, реже — внутренней политики кабинета министров для обсуждения его новых инициатив и важных назначений в его состав. Крупные оппозиционные партии на Западе весьма органично вписаны в существующую структуру государственнойвласти и активно вовлечены в политический процесс. Они постоянно готовы к реальному управлению страной, как правило, располагают неофициальными (или официальными, как в Великобритании) «теневыми кабинетами», в поле зрения которых находятся соответствующие направления политики правительства. Ведущие партии оппозиции никогда полностью не отстранены от власти. Потерпев поражение на общенациональных выборах, многие из них продолжают контролировать местные исполнительные и законодательные органы, городские мэрии и муниципалитеты, имеют возможность проводить в жизнь мероприятия, отличающиеся от официального курса центральной администрации.

Политическая модель со встроенной в систему оппозицией имеет немало очевидных достоинств. Она объективно заставляет правящую и оппозиционную партии тесно взаимодействовать, создавая необходимые предпосылки для функционирования работоспособного политического консенсуса: согласования мнений и урегулирования разногласий на ранней стадии, задолго до того момента, как они достигают критической отметки.

Общественно-политический контроль за исполнительной властью является необходимым условием существования демократического государства и гражданского общества. Он представляет собой систему наблюдений и проверки соответствия функционирования органов исполнительной власти закону, кодексу профессиональной чести, общественному благу, а также выявления допущенных отклонений от установленных требований и принятия мер по устранению выявленных недостатков.

2.2. Влияние «think tanks» в политическом процессе на примере стран Запада и США

Важное место в американской системе мозговых трестов занимает корпорация «Рэнд корпорейшн», находящаяся в г. Санта-Моника в штате Калифорния. Отделения корпорации RAND, насчитывающей сейчас более 1600 сотрудников, расположены в Нью-Йорке, Санта-Монике, Питсбурге и Вашингтоне (США), а также в Голландии, Германии и Великобритании.

В 60-70-е гг. XX в. зарождается особый тип «мозговых центров», чья основная функция состояла не столько в беспристрастных и объективных исследованиях, сколько в отстаивании определенных идеологических позиций.

Hudson Institute Гудзоновский институт (Hudson Institute) основан Г. Каном в 1961 году в Индианаполисе и занимается прогнозированием тенденций междунродной и американской политики. Кроме этого, появились публикации влиятельных мозговых центров, которые занимаются внешней политикой США, такие как «The Heritage Foundation» — (мозговой центр, который обслуживает преимущественно республиканскую партию) и «Foreign Affairs» — один из влиятельных внешнеполитических журналов, основанный «Советом по международных отношений».

Х.Виарда дает классификацию современных «мозговых центров», выделяя несколько групп:
а) небольшие исследовательские объединения, составляющие «питательную среду» для более крупных структур;
б) центры, расположенные вне Вашингтона и потому вынужденные прибегать к особым формам привлечения к себе внимания;
в) правительственные экспертные учреждения;
г) научные организации, специализирующиеся на какой-то одной узкой проблематике.

В формировании внешнеполитической доктрины США принимают участие многие ведущие «мозговые центры». Некоторые «мозговые центры»стремятся отвечать на запросы различных идеологических направлений и ведомств, другие работают в русле давно и устойчиво сформировавшейся идеологии. Но все они пытаются повлиять различными способами на формирование курса внешней политики США, стремясь добиться наибольших конкурентных преимуществ на данном сегменте рынка консультативных услуг.

Рассматривая формы и методы влияния «мозговых центров» на внешнюю политику США, давая им характеристику и их потенциал, он констатирует, что в целом «мозговые центры» «служат теми каналами, по которым новые и свежие идеи ученых проникают в головы политиков» и позволяют влиять на расстановку приоритетов, подсказывать планы действий в сфере внешней политики.

Многие бывшие политики и государственные деятели занимают или занимали должности в «мозговых центрах», в частности, Джеймс Бейкер занимал должность почетного председателя Института государственной политики при Университете Райса в Техасе; Фред Бергстен (C. Fred Bergsten) работал в должности директора Института международной экономики, а Збигнев Бжезинский взаимодействует в качестве консультанта с Центром стратегических и международных исследований.

Рейган и Буш старший

Ставка на силу, а затем поворот к новому диалогу с СССР соответствовали традиции проведения прагматической политики Республиканской партии. Это вызвало серьезные трения в аппарате исполнительной власти, в котором было немало сторонников проведения прежнего курса Демократической партии, ориентированного на защиту моральных ценностей в глобальном масштабе.

По итогам первого года правления Р. Рейгана «Фонд наследия»,«мозговой центр» Республиканской партии, отметил, что успехи внешней политики администрации могли быть большими, если бы в государственном департаменте больше руководителей разделяло ее воззрения. В частности, политологи, разделяющие воззрения администрации, подвергали резкой критике линию госдепартамента на поддержку «прав человека» повсюду в мире, подчеркивая, что подобный курс ссорит Америку с ее союзниками и не воздействует на ее противников. Согласно этим взглядам США, на международной арене не должны исходить из абстрактно-идеалистических, либеральных убеждений в духе В. Вильсона; руководствоваться следует национальными интересами, что предполагает концентрацию усилий на борьбе с враждебными США коммунистическими державами всеми доступными средствами.

В «Мандате на лидерство-2» после выборов 1984 г. критика по адресу госдепартамента была выражена в еще более резкой форме. «Годами, — говорилось в этой разработке теоретиков «Фонда наследия», — проведение внешней политики узурпировалось прежде всего либеральными, космополитическими учеными, юристами и «экспертами» по международным делам. Они проводили свою внешнюю политику, не считаясь с тем, демократ или республиканец занимает Белый дом Поскольку бюрократия поддерживает статус-кво, она, в основном, враждебна курсу консервативной администрации Она заключила союз с конгрессом, чтобы помешать политическим переменам, осуществляемым президентом и его администрацией».

Еще более жесткие оценки государственному департаменту были даны в «Мандате на лидерство-3», адресованном выигравшему выборы 1988 г. Д. Бушу. Взаимоотношения внутри исполнительной ветви власти характеризовались как «позиционная война». Утверждалось, что«государственный департамент или влиятельные группировки в его недрах намеренно саботируют политику исполнительной ветви власти Бюрократы из государственного департамента постоянно выражают свою оппозиционность доктрине Рейгана по поддержке борцов за свободу против коммунизма. Способность президента руководить внешней политикой США оспаривается также конгрессом, прессой, растущим числом общественных групп давления. Итогом стало замешательство и союзников, и недругов, стремящихся понять подлинные цели политики США».

Многие исследователи связывали негативные явления в экономике с курсом администрации на наращивание военных расходов, разработку системы противоракетной обороны космического базирования (программа«звездных войн»). Это дало повод для критики ее милитаристской направленности. Как ни парадоксально, несмотря на то что республиканская администрация добилась беспрецедентного триумфа в «холодной войне», которая завершилась успешно для США, ее внешняя политика, стала восприниматься с большим скептицизмом. Институт мира и центр Картера провели трехдневную дискуссию, в которой отмечалось отсутствие у правительства долгосрочных стратегических представлений о том, к какой модели миропорядка следует стремиться после завершения «холодной войны». В дискуссиях по адресу администрации выдвигался упрек в недостаточно широком понимании национальных интересов США.

Клинтон

Уже первые операции в Сомали и на Гаити вызвали разногласия в американском политическом истеблишменте. Как отметил в 1994 г. директор основного «мозгового центра» Демократической партии, Института прогрессивной политики (ИПП) Р. Мэннинг, военные вмешательства всегда были инструментом внешней политики, однако никогда раньше они не мотивировались интересами защиты прав человека, необходимостью заменить недемократический режим демократическим. «Новый интервенционализм» Клинтона ставит права индивидов выше суверенитета государств, «революционизирует международные отношения»: «Возводится в систему вмешательство в гражданские войны, свержение силой правительств зарубежных государств за то, что они злоупотребляли властью или не решали внутренние проблемы», — писал Мэннинг.

Подобная политика, по мнению директора ИПП, исходно не была безупречна. Она допускала попытки навязывания демократических режимов там, где для них не сложилась внутренняя почва. В отличие от миротворческих операций прошлого, связанных с разделением конфликтующих сил, готовых прекратить военные действия под контролем за соблюдением перемирия, договоренностей о прекращении огня, политика Клинтона превращала миротворцев в участников конфликта со всеми вытекающими из этого последствиями. Главное же, считал Мэннинг,«безотносительно к моральным основам, американская общественность не поддержит, а наша политическая система не санкционирует применение военной силы, с санкции ООН или без нее <...>. Соединенные Штаты должны возглавлять усилия и «семерки», и всего международного сообщества по оказанию помощи в ситуации гуманитарных кризисов. Надо также действовать совместно с другими по выполнению соответствующих обязательств. Но в условиях, когда возможности ограничены, односторонние акции в духе «новой эры» не обеспечены ресурсами и средствами».

Еще большие сомнения относительно соответствия национальным интересам США военных вмешательств под гуманистическими, гуманитарными лозунгами, под флагом защиты демократических ценностей выражали теоретики Республиканской партии. По мнению президента«Фонда наследия» Е. Фелнера, администрация Клинтона утратила ориентиры в разграничении жизненных и второстепенных интересов, стала слишком часто прибегать к сомнительной целесообразности военным вмешательствам:«Клинтон истратил миллиарды долларов и пожертвовал жизнями американцев, предприняв нелепые военные вмешательства в Сомали, Боснии и на Гаити — трех странах, где не были затронуты жизненные интересы США Администрация ведет себя как «ястреб» на Гаити, в Сомали, Боснии, в ситуациях, которые требуют лишь минимальных военных усилий, получает одобрение ООН там, где не определены четко стратегические интересы США Расширяющееся вовлечение военных сил США для проведения гуманитарных и миротворческих операций ведет к распылению нашей мощи по всему миру, подрывая нашу способность реагировать на угрозы».

Военные вмешательства, по мнению директора «Фонда наследия»США, должны были ограничить лишь теми случаями, в которых затрагивались их жизненные интересы. К их числу Фелнер относил следующие:
— Во-первых, связанные с защитой собственно национальной безопасности США, то есть территории, границ и воздушного пространства Америки от нападения или от угрозы такого нападения.
— Во-вторых, определяющие заинтересованность США в том, чтобы таким ключевым районам мира, как Европа, Восточная Азия или зона Персидского залива, не угрожали потенциально недружественные державы и идеологические вызовы со стороны радикального национализма, исламского фундаментализма и неокоммунизма.
— В-третьих, вытекающие из необходимости сохранения безопасного доступа к международным торговым путям.
— В-четвертых, отражающие необходимость защиты жизни и благосостояния американских граждан от угроз со стороны терроризма и международной преступной деятельности.
— В-пятых, связанные с обеспечением свободного доступа к энергетическим и сырьевым ресурсам, что особенно важно, поскольку ввозимая нефть составляет около 50% ее потребления в США.

«Помимо жизненных, — писал Фелнер, — у Америки есть ряд важных и множество периферийных интересов, постоянно напоминающих о себе. Важный интерес США связан с содействием демократии и свободным рынкам за рубежом, особенно в районах, где потерпели крушение старые тоталитарные или авторитарные империи». Главным методом поддержки демократических ценностей и идеалов директор Фонда наследия считал общественную дипломатию, пропаганду, «позволяющую доводить до сведения народов через головы правительств правду об Америке». Использование же военной силы для поддержки ценностей и идеалов означает, заключал Фелнер, что внешняя политика США «ставит на первый план не главные, а второстепенные интересы», что подрывает доверие к ней.

К более четкому определению содержания интересов США и возможных «угроз», мешающих их реализации, призывали З. Бжезинский, Л. Гамильтон и Р. Лугар. Острота полемики нашла свое отражение и в документе Института прогрессивной политики «10 великих идей» 1997 г. В нем отмечалось, что представления о новом миропорядке носят слишком общий характер и не дают ориентиров для внешнеполитической деятельности. Перед администрацией У. Клинтона ставилась задача«заполнить концептуальный вакуум, который наносит ущерб внешней политике США после завершения «холодной войны». С учетом роста критики курса администрации со стороны республиканского большинства конгресса предлагалось «более четко определить стратегические интересы, ослабить влияние групп давления на нашу дипломатию в условиях отсутствия всеобъемлющей доктрины, направляющей действия США в современном сложном, многополюсном мире».

Вслед за идеей «гибкой» политики появилась идея создания «нового атлантического сообщества» на основе НАТО и ЕС. С ней выступили эксперты из «РЭНД корпорейшн» и Гарвардского университета Р. Асмус, Р. Блэквилл и Ф. Ларраби. Наибольшие опасения вызвал тот факт, что бомбардировочная операция на Балканах была проведена не только без санкции ООН, но и без официального объявления войны. Это показало, что правящие круги США по-прежнему воспринимают войну как нормальное средство достижения поставленных целей политики, очень легко переходят от угроз к применению силы, действуют в духе теории «эскалации» Кана, а не общепризнанных международно-правовых норм.

Война стран НАТО против Сербии углубила расхождения в политической и академической элите США. Так, по мнению аналитиков«Фонда наследия» В. Филлипс и Д. Андерсон, операция в Косово была неоправданна, поскольку не существовало угрозы установления гегемонии враждебной державы на континенте. Вступив на путь военных ответов на гуманитарные проблемы, по их мнению, военно-политическое руководство США допустило весьма существенные просчеты. Прежде всего, как писали эти аналитики, была недооценена решимость руководства Югославии противостоять угрозам применения военной силы. Ужесточая свою позицию на словах, страны НАТО завели себя в тупик, создав обстановку, при которой они не могли отказаться от военной акции без «утраты лица», не подорвав доверия к собственной решимости. Затем США переоценили эффективность бомбардировок с воздуха, полагая, что Сербия капитулирует после первых же налетов. Вынужденно затянув кампанию, США продемонстрировали, что как ее цели, так и вероятность их достижения не были четко определены. С самого начала НАТО не располагала подавляющим превосходством в силах. Если цель операции состояла в том, чтобы помочь албанцам, то бомбардировки с воздуха мало способствовали этому, они скорее ухудшили гуманитарную ситуацию в Косово. Если ставилась задача нанести поражение Сербии и свергнуть правительство С. Милошевича, то следовало, не боясь потерь, задействовать сухопутные силы, выступить в союзе с армией косовских албанцев. В целом же, считают Филлипс и Андерсон, втянувшись в конфликт, не имевший отношения к своим жизненным интересам, США ослабили свою решимость и способность реагировать на более опасные«вызовы».

Испытание ракет дальнего радиуса действия Северной Кореей вызвали в правящей элите США тревогу, показав ограниченную эффективность РКТР. Возникли опасения, что это лишь пролог к появлению технологий создания и у других государств, в том числе и недружественных. Все это побудило многих экспертов призывать правящие круги к проведению более осторожной политики. Ими справедливо отмечалось, что сами по себе стремления содействовать другим народам в приобщении к либеральной демократии ни для кого не создают угрозы, но использование военной силы в качестве аргумента в пользу демократии контрпродуктивно со всех точек зрения. Так, по мнению Л. Даймонда, старшего научного сотрудника Гуверовского института войны, мира и революции, прогресс в развитии региональных и международных структур содействия демократии едва ли возможен, если США будут проявлять настойчивость в реализации своих инициатив. «Наш статус единственной сверхдержавы, — пишет Даймонд, — повсеместно вызывает подозрения. Излишние усилия США будут, вполне вероятно, поставлены под сомнение даже нашими союзниками как порождение гегемонистских устремлений. Содействие демократическим принципам и новым коллективным мерам по их утверждению и защите должно инициироваться другими демократиями или широкой коалицией, в которой США активны, но не являются лидером. Мы должны следовать четкой и аккуратной стратегии содействия расширению демократии, «лидируя за кулисами».

Заключение

В формировании внешнеполитического курса США участвуют организации стратегического планирования. Несмотря на тот факт, что«мозговые тресты» представляют преимущественно феномен американской публичной политики, американский опыт участия «мозговых центров» в формировании курса внешней политики получает большое распространение в других англосаксонских, континентально-европейских и азиатских странах. Поэтому наиболее перспективным является исследование особенностей участия «мозговых трестов» в последнее десятилетие XX в. и в начале нового тысячелетия.

В формировании внешнеполитической доктрины США принимают участие многие ведущие «мозговые центры». Долгосрочная традиция открытого общества и развитой системы публичной политики, опыт функционирования «мозговых центров» в системе принятия внешнеполитических решений могут быть заимствован и в России при условии дальнейшей эволюции политических институтов в сторону открытости и либерализации политической жизни.

Список использованных источников:

1. Политология словарь, Мозговые центры-http://dic.academic.ru/dic.nsf/politology/3871/МОЗГОВЫЕ

2. Pascal Abb «China’s Foreign Policy Think Tanks: Changing Roles and Structural Conditions» - www.researchgate.net

3. Г.Б. Кочетков, В.Б. Супян - «Мозговые центры» в США: Наука как инструмент реальной политики.

4. Мозговые центры США -http://www.redov.ru/istorija/razgrom_sovetskoi_derzhavy_ot_ottepeli_do_perestroiki/p5.php

Влияние «мозговых трестов» на принятие политических решений