Угорский проект Костромской области: дачное поселение постиндустриального типа
Содержание
Введение…………………………………………………………………………...3
I глава. Антиурбанизм в контексте вызовов современности: теоретические обоснования изучения формирования новых внегородских поселений………8
§ 1.1 Дезурбанистские проекты: на пути к сельско-городскому континууму...8
§ 1.2 Субурбанизация как возврат к ценностям малой общины……………...13
§ 1.3 Back to the Ground: экопоселения как форма выхода из потребительской гонки……………………………………………………………………………...19
§ 1.4 Вариативность форм дачной рекреации. Влияние постмодернити …..25
II глава. Угорский проект Костромской области: дачное поселение постиндустриального типа……………………………………………………...34
§ 2.1 Новые дачные поселения: программа эмпирического исследования….34
§ 2.2 Создание «значимых мест» на неосвоенных пространствах…………..42
§ 2.3 «Свои» и «чужие»: перспективы диалога………………………………..49
§ 2.4 Один в поле воин: тенденции индивидуализма в формировании социальных связей и социальной активности…………………………………56
Заключение……………………………………………………………………….63
Список используемых источников……………………………………………..65
Приложение 1. Гайд интервью………………………………………………….69
Приложение 2. Таблица кодов………………………………………………….73
Приложение 3. Транскрипты интервью………………………………………..78
Введение
Актуальность темы и проблема исследования
XX век – это век мегаполисов, которые подарили человечеству уникальный опыт совместного проживания огромного количества людей на сравнительно небольшой территории. Данный опыт принес понимание проблем больших городов, связанных не только с физическим городским пространством (плохая экология, перенаселенность, высокая стоимость жилья), но и с и социокультурным пространством (отчужденность людей, ослабевание связи с историей города, высокий уровень преступности). Вместе с пониманием проблем города пришло осознание их иманнентности мегаполису как системе. Это послужило толчком к началу процессов дезурбанизации и экологизации, в рамках которых сегодня происходит отток городского населения в сельскую местность. Начало этого оттока связано с феноменом субурбанизации, получившим наибольшее распространение в середине XX века в США. Субурбанизация привела к так называемому «закату внутреннего города»: представители среднего класса сосредотачивались в пригородах, в то время как в исторической части города оставались беднейшие слои населения (впоследствии в рамках джентрификации имел место быть обратный процесс).
Следующий этап дезурбанизации был детерминирован распространением явления дауншифтинга. Развитие общества потребления, бесконечная гонка за материальными благами привели к возникновению в 80-х годах концепции «simple life». Данная концепция в широком смысле предполагает более разумный подход к использованию материальных ресурсов, в более узком – потребительский ретретизм. Появляются дауншифтеры, которые опрощают свою жизнь различными способами; одним из таких способов становится переезд в сельскую местность, нередко сопряженный с отказом от карьеры и комфортных бытовых условий. Возникает спрос на экопоселения – пространства, созданные в антигородском духе и искусственно очищенные от многих достижений современной цивилизации.
Еще один вариант освоения внегородских пространств – дачные поселения, характерные для России. В разные исторические эпохи термин «дача» имел различные коннотации. Сегодня мы можем говорить о трех вариантов дачного отдыха. Во-первых, он может быть связан с выполнением на дачном участке сельскохозяйственных работ. Этот вариант с ведением на даче так называемого приусадебного хозяйства – наследие советской эпохи. Другой тип, популярный сейчас, подразумевает отношение к даче как к исключительно развлекательной зоне (месту, где можно загорать, жарить шашлыки и проч.). Наконец, сегодня складывается еще один тип, при котором на первый план выходит интерес к природным ландшафтам и исторической значимости места. В рамках рассматриваемого мною кейса (Угорский проект) речь идет именно о таком варианте дачного отдыха. Кроме того, важно подчеркнуть, что Угорский проект – это научный проект, в рамках которого с 2001 года ведется работа по изучению социальной специфики внегородских поселений, поскольку сельское поселение является удобной площадкой для изучения более глобальных тенденций. В рамках данной работы Угорский проект рассматривается как некая новая форма использования внегородских территорий, которая, однако, как и любой другой тип внегородского поселения, связан с такими значимыми аспектами существования человека в обществе постмодерна, как: формирование собственной идентичности в постоянно меняющемся глобальном мире, установление социальных взаимосвязей в контексте атмосферы общей отчужденности и культа индивидуализма, участие в самоуправлении в условиях репрессивного давления со стороны государства.
Степень разработанности проблемы
В рамках данной работы нас интересует, как в контексте процессов дезурбанизации и экологизации происходит формирование новых внегородских поселений. Сегодня, отмечая влияние глобализации на представления о пространстве, некоторые социальные исследователи указывают на сжатие пространства и времени и говорят о сближении города и села за счет их включения в процессы массового производства и потребления (Д. Харви1, М. Кастельс2). В этой связи на место оппозиции городское/сельское приходит оппозиция городское/внегородское. Выделяется три типа таких поселений: пригородные, экологические и дачные.
Процесс создания пригородных поселений был наиболее массовым в США в середине прошлого века. Различные социокультурные факторы, детерминирующие данный процесс, рассматриваются в работах ряда авторов. Так, на проблему расовой сегрегации указывает Дж. Джейкобс3. Феномен социальной отчужденности в больших городах проблематизируется в работах Л. Вирта4, У. Уайта5. Важность участия жителей пригорода в местном самоуправлении отмечают Р. Вуд6 и Э. Маккитрич и Э. Стэнли7. Для них политическая система пригорода оказывается близкой к устройству полиса (данный концепт разрабатывался в работах А. де Токвилля8, Х. Арендт9).
Появление экопоселений связывают с формированием общества потребления, на негативные социокультурные последствия которого указывали представители неомарксизма, такие, как Г. Маркузе10, Ж. Бодрийяр11, Дж. Ритцер12. Общество потребление порождает и проблему использования природных ресурсов. Одними из первых это отмечают Р. Карлсон13, А. Шнайберг14, обвиняющие ТНК в загрязнении окружающей среды. Новый взгляд на проблему предлагают У. Бек15 и Э. Гидденс16, называющие новые социальные движения актором экологической политики. Одним из видов экосоциальных движений выступают экопоселения. Проблема экопоселений и значимость общинных ценностей для поселенцев (неформальные связи, самоуправление) поднимаются в работах И.В. Задорина17, Д. Каспера18.
Феномен дачных поселений исследуется в работах как отечественных, так и зарубежных авторов. О сельскохозяйственных работах как способе преодоления кризиса социокультурной идентичности; автономности от власти и неформальных связях как ключевых чертах постсоветской дачи пишет М. Колдвэлл19. На концепт власти обращают внимание также С. Ловелл20 и А.К. Касаткина21, называя дачи независимыми островками гражданского общества. Для рассмотрения новых дачных поселений, не сопряженных с сельскохозяйственными работами, автором используется концепт текучей современности З. Баумана22.
Объектом данного научного проекта является феномен дезурбанизации и экологизации, предметом – новые внегородские поселения, формируемые в результате данных процессов. Изучение особенностей формирования новых внегородских поселений горожанами является целью данной работы, в рамках которой выдвигаются следующие задачи:
1. Определение основных социальных предпосылок и последствий феномена субурбанизации;
2. Выявление специфики движения экопоселенцев в условиях распространения парадигмы консюмеристских ценностей;
3. Определение форм загородной рекреации в контексте современного общества постмодерна;
4. Выявление типичных черт, характеризующих опыт дачников в Костромской области (с использованием метода глубинного неформализованного интервью N = 20).
Научная новизна данной работы состоит в том, что автор впервые предпринимает попытку систематизировать многообразные варианты процессов дезурбанизации и экологизации, рассматривая данный феномен как состоящий из трех элементов: субурбанизации, движения экопоселенцев и дачного движения. При этом автор стремится показать, что, несмотря на серьезные различия между этими тремя движениями, в их основе лежат одни и те же предпосылки, порождающие антиурбанистические настроения и приводящие к созданию новых внегородских поселений. В качестве эмпирического кейса рассматривается Угорский проект Костромской области как новый тип дачного поселения, не сопряженного с сельскохозяйственными работами.
I глава. Антиурбанизм в контексте вызовов современности:
теоретические обоснования изучения формирование новых внегородских поселений
§ 1.1 Дезурбанистские проекты: на пути к сельско-городскому континууму
Итак, наряду с продолжающейся урбанизацией сегодня имеет место быть феномен дезурбанизации, в рамках которого происходят миграции городского населения за пределы города. Сам термин «дезурбанизация» пришел в социальные науки из архитектуры. Бурный рост городов на рубеже XIX-XX веков породил ряд серьезных общественных проблем и вызвал ответную реакцию в виде появления дезурбанистских градостроительных концепций. Действительно, процесс урбанизации стал в своем роде социальным потрясением. Вчерашние сельские жители, хлынувшие в города, оказывались вырванными из привычного социального мира и были вынуждены организовывать свою жизнь в новых условиях. Им приходилось осваивать другую профессию, заново выстраивать социальные связи, приспосабливаться к изменившимся бытовым условиям (которые оставляли желать лучшего, поскольку изначально города не были предназначены для жизни большого количества людей). Комплекс городских проблем натолкнул социальных ученых того времени на мысль о том, что большой город – это нечто ненормальное, чуждое человеческой природе, с ним нужно бороться.
Одним из самых популярных дезурбанистских проектов стала работа Э. Говарда («Город-сад будущего», 1903). Говард предложил градостроительную концепцию, в рамках которой предполагалось остановить рост Лондона и распределить население по небольшим поселениям, вобравшим в себя лучшие черты города и деревни. Как указывает Н. Глейзер23, «За образец был взят английский провинциальный городок старых времен, только вместо помещичьего дома с парком – общественный центр, и за деревьями скрыты кое-какие фабрики, чтобы людям было где зарабатывать». Проект Говарда – это попытка предложить альтернативу городу-мегаполису. Хотя Город-сад в том виде, в каком он задумывался автором, нигде не был построен, идея такого города оказала влияние как на европейских, так и американских архитекторов (в частности, его идеи разрабатывал шотландец П. Геддес; группа американских архитекторов-дезурбанистов, куда входили Л. Мамфорд, К. Стайн, Г. Райт, К. Баур)24. Другая известная дезурбанистская концепция представлена в работе Ф. Райта Исчезающий город» (1932). Райт отмечает25, что город в его современном виде перестанет существовать, поскольку современные технологии (аэропланы, автомобили, телефоны, радио) приводят к тому, что людям уже не обязательно жить скученно – они могут рассредоточиться. Он пишет26: «Централизация в форме города отжила свой век. Она и сейчас не исчезла, но перестала быть необходимостью или роскошью». Райт разрабатывает концепцию «Города широких горизонтов», в рамках которой он предлагает перенести город в сельскую местность, где у каждой семьи будет как минимум акр земли. Проект Райта был признан утопическим, однако его идеи строительства домов, вписанных в окружающий ландшафт, внесли большой вклад в развитие органической архитектуры.
В те же 30-е годы в СССР выдвигались дезурбанистские проекты («Магнитогорье», 1930, автор М.А. Охитович и др.; «Зеленый город», 1930, авторы М.О. Барщ и М.Я. Гинзбург), в рамках которых предполагалось заселение пригородных зон. Один из дезурбанистов, социолог М.А. Охитович, указывает27: «Строителям «социалистического города» не мешает ознакомиться как с направлением развития жилищного и промышленного строительства на Западе, особенно в Америке и Австралии, так и с всеобщим процессом дезурбанизации, разложения, развала городов во всем капиталистическом мире, – процессом, основанным на появлении новых средств механического транспорта – авто, дешевого массового средства передвижения». В рамках данного дискурса децентрическое расселение рассматривалось как наиболее эффективный вариант развития социалистического общества. Создатели проекта «Зеленый город» М.О. Барщ и М.Я. Гинзбург считали28, что прогнозируемое увеличение численности Москвы с 2 до 3 миллионов сделает ее непригодной для нормальной жизни и подчеркивали важность деконцентрации населения столицы за счет использования пригородных зон для «создания условий, наиболее благоприятствующих развитию, расцвету каждой отдельной личности». Предлагаемые проекты, однако, были отклонены.
И хотя дезурбанистские проекты не были воплощены в жизнь, сам процесс урбанизации по мере роста городов набирал обороты. Постепенно та местность, которая традиционно считалась сельской, оказывается захваченной горожанами. Происходит трансформация горожанами сельской местности, что меняет представление о границах демаркации между селом и городом. Еще в работах классиков социологии, таких как Ф. Теннис29, Г. Зиммель30, В. Зомбарт31, М. Вебер32 было предложено определение города и села как противоположных друг другу социальных структур. Сельским сообществам, не имеющим развитой специализации труда и базирующимся на коллективизме, традициях и обычаях, противопоставлялись городские, в которых индивид включен в развитую систему разделения труда, стремится к личной выгоде и пользе и опирается в ходе своей деятельности на закон. Предложенная парадигма нашла свое продолжение в различных социологических работах, где в фокусе внимания исследователей оказывались, прежде всего, вопросы социального самочувствия индивидов в городской среде (от «Польского крестьянина в Европе и Америке» Томаса и Знанецкого до современных психогеографических исследований с составлением «Maps from the mind»), вопросы социального неравенства (от зонирования городской территории Берджесса до изучения войны за город вследствие неоднородного включения различных городских групп в систему глобального потребления) и стратегии городского гражданства (от полиса Арендт до «Smart mob», объединенной цифровыми технологиями). Города превратились в центры социальной жизни, а находящиеся за их границами сельские поселения стали интересовать ученых как особый экзотический мир, в котором живут другие люди, коренным образом отличающиеся от горожан (на этих позициях находятся, например, представители рефлексивного крестьяноведения)33.
Однако существует и иная точка зрения на проблему соотношения городского/сельского. В фокусе исследования Р. Редфилда, близкого к чикагской школе, находились сельские поселения. Опираясь на огромный собранный эмпирический материал, Редфилд показал, что «под влиянием контактов с городской цивилизацией в «народных обществах», прежде организованных, гомогенных, сакральных и коллективистских, возрастают гетерогенность, дезорганизация, секуляризация и индивидуализация»34. Другими словами, Редфилд, исследуя внегородские сообщества, обнаружил в них те же самые процессы, о которых говорили чикагцы-урбанисты. Он предложил концепт «сельско-городского континуума», объединившего в единую систему четыре различных сообщества (племенную деревню, крестьянскую деревню, поселок и город Мерида)35. Редфилд указал на наличие «народности», а также ряда других параметров, во всех этих сообществах. Такая система была принципиально новым взглядом на соотношение понятий город/село, подчеркивающим сопряженность городского и сельского начала. П. Сорокин, хотя и не использовал термин «сельско-городской континуум», также говорил о наличии одних и тех же явлений в городском и сельском сообществах, по-разному выраженных в них (П. Сорокин, К. Циммерман «Принципы сельско-городской социологии», 1929). Такое видение можно оценивать как первые попытки увидеть схожесть города и села, подчеркнуть их включенность в одинаковые процессы.
И сегодня представители неомарксизма, анализирующие в своих работах проблемы капиталистического города (Д. Харви, М. Кастельс) указывают на то, что в современном обществе происходит сжатие времени и пространства и сглаживание различий между городом и селом за счет их включения в процессы массового потребления и производства. В частности, Д. Харви отмечает: «В сельском хозяйстве США занято всего около 3% населения. Это и есть собственно сельское население в чистом виде, если не иметь в виду горожан, живущих за пределами городов. Граница между городом и селом постепенно стирается. Понятия «город» и «горожане» тоже меняются: раньше город представлялся чем-то очень компактным, а теперь люди, живущие в сотнях километров от Нью-Йорка, по образу жизни своему тоже оказываются горожанами»36. Таким образом, неомарксисты подчеркивают, что отдельное место и город больше не имеют значение. Другими словами, городской образ жизни могут вести сегодня не обязательно только горожане, он преодолевает территориальные границы.
§ 1.2. Субурбанизация как возврат к ценностям малой общины
Первый массовый отток горожан во внегородскую местность был связан с субурбанизацией середины XX века в США и Великобритании. Безусловно, сам феномен расширения городских территорий за счет близлежащих земель имел место быть и в других западных странах, но в них расширение осуществлялось по принципиально иной схеме. В США и Великобритании пригородные зоны строились специально, в то время как в других западных странах присоединились уже имеющиеся. Так еще в 1920 году был образован Большой Берлин, куда вошли 8 городов, 59 сельских общин, 27 поместий37. Такое расширение городских границ было детерминировано бурным развитием железнодорожного транспорта, связавшего старую часть города с новыми пригородными зонами. При этом присоединенные территории по-прежнему оставались заселенными представителями бедных слоев населений. Аналогично во Франции в 1958 году был принят Генеральный план развития парижского района38, в рамках которого присоединялись пригородные территории. Как отмечает Ж. Стейнберг39, на окологородских территориях близ Парижа происходит возведение жилья, но это было жилье плохого качества, предназначенное для последующей сдачи населению с низким уровнем дохода. В результате в пригородах появляются так называемые «banlieue», то есть «арендуемые пространства».
Совсем другая картина складывается в США и Великобритании, которые в послевоенные годы переживают строительный бум – строительство новых пригородов с качественным жильем явилось действенной экономической мерой для преодоления экономической депрессии. Так при формировании Большого Лондона вокруг британской столицы на средства государства было воздвигнуто 20 новых городов40 и горожане, до этого ютящиеся в небольших съемных квартирах, устремляются туда, в собственные просторные дома. Так же и в США вокруг крупных американских городов вырастают все новые и новые пригороды, пользующиеся огромным спросом. Усилия ряда организаций, таких, как Федеральное жилищное управление и Федеральная ипотечная организации направлены на то, чтобы приобретение собственных домов в пригороде стало доступнее. В США и Великобритании происходит так называемый закат внутреннего города – внутри города остаются преимущественно бедные слои населения, в то время как средний класс сосредотачивается в пригородах. При этом если в Великобритании субурбанизация была обусловлена преимущественно экономическими причинами, то в США она была связана с рядом значимых социокультурных особенностей.
Важно подчеркнуть, что именно в США были особенно широко распространены антиурбанистические настроения. Так, в книге с говорящим названием «Города аномальны», вышедшей в 1946 году, есть такие строки41: «Если смотреть правде в глаза, город не является здоровым местом для жизни. Его обитатели живут не так долго и не так счастливо, как живущие в других местах. Они чаще сходят с ума. Они чаще болеют. Наконец, что, пожалуй, наиболее опасно, они не могут обеспечить собственного воспроизводства». Но что же такое аномальное было в крупных американских городах?
Во-первых, для американцев очень остро стоял вопрос расовой сегрегации. Дж. Джейкобс в своей классической работе «Смерть и жизнь больших американских городов» прямо обвиняет жителей пригородов в отсутствие толерантности42: «Толерантность, спокойное допущение огромных различий между соседями (различий зачастую куда более глубоких, чем в цвете кожи), возможное и нормальное в кипучей городской среде, но столь чуждое пригородам и псевдопригородам, возможно и нормально лишь когда улицы крупного города оснащены для того, чтобы незнакомые люди могли мирно сосуществовать на основе цивилизованности и наряду с ней сдержанного уважения к достоинству». Это обвинение было совершено справедливым: в пригородах действительно сосредотачивались исключительно представители белокожего населения. Так, А.В. Никифоров в работе «Рождение пригородной Америки» отмечает43: «Шоколадные города и ванильные пригороды» - это одна из известных метафор, «сладкие» слова, отражавшие горькую реальность раскола урбанизованного пространства по расовому признаку». Вчерашние жители американских провинций, бросившиеся покорять большие города в период урбанизации, оказались не готовы к тому, что их соседями будут представители другой расы, им сложно было стать частью нового глобального мегаполиса и поэтому при первой возможности они уезжали в пригороды, напоминавшие малые американские общины.
С общинами пригороды роднит и то, что в них между новыми поселенцами складываются достаточно тесные дружеские взаимосвязи. Потребность в таких отношениях порождали не только деперсонализированность городских контактов и деиндивидуализация городской жизни в целом, на которые еще в 1938 году указывал Л. Вирт44, но и бюрократизм, обезличенность человеческих отношений и преданность абстрактной компании, характерные для американских организаций. Огромные корпорации, бурно растущие в это время в США, предлагают сотрудникам принципиально другой тип отношений между людьми, чем в трудовой общине: на смену коллективизму приходит индивидуализм. Данный феномен подробно описан журналистом У. Уайтом в бестселлере «Человек организации» (1956)45. Совершенно иные взаимоотношения складываются в пригороде, и Уайт посвящает их описанию главу «The New Suburbia: Organization Man At Home», отмечая возникновение и развитие тесных дружеских связей между новыми соседями. Он пишет, что такие взаимоотношения возникают буквально с момента переезда в пригород46: «Плачущие дети, уставшие родители, а впереди еще уйма хлопот, связанных с переездом. Неожиданно появляются соседи, которые сами представляются, начинают помогать распаковывать вещи. К вечеру одна из соседок приносит готовую еду, а другая – полный кофейник горячего кофе. Дети быстро находят себе друзей». При этом соседские отношения не ограничиваются совместным проведением досуга, но вырастают в институт взаимопомощи и взаимовыручки47: «Женщины, желая отдохнуть от домашних хлопот, могли оставить своих детей с соседками на определенное время, которое потом «отрабатывали», присматривая за детьми соседей. Дело доходило до межрелигиозных «проектов»: христиане оставались с детьми в пятницу вечером, а евреи - в воскресенье утром».
Наконец, еще одна черта, к которой тяготели малые американские общины и которая передалась пригородам – это стремление к демократическому управлению. Такой тип управления складывается в американских пригородах под влиянием трех основных факторов. Во-первых, именно здесь многие представители среднего класса получают новый статус – они становятся владельцами собственного жилья. У. Левитт, чья фирма занималась строительством популярного пригорода Левиттауна, так писал о тех, кто переезжал в пригород48: «С течением времени видишь, какое направление принимает их жизнь. Видишь превращение городского квартиросъемщика в гордого сельского домовладельца. Наблюдаешь его глубокий интерес и активное участие в местном управлении». Во-вторых, пригород обладал административной независимостью. Таким образом, в отличие от квартала в городе, который находился в ведении городских властей, в пригороде населяющие его резиденты имели больше шансов контролировать существующую ситуацию, принимать участие в решении возникающих проблем. Как отмечает Р. Вуд49, жители пригорода представляли собой некоторую обособленную, отделенную от мегаполиса группу, внутри которой власть принадлежала ей самой. В-третьих, немаловажным условием проявления активности явилось наличие в пригороде нерешенных инфраструктурных проблем. Э. Стенли и Э. Маккитрич50 сравнили два американских пригорода и выявили, что жители того населенного пункта, где наблюдались многочисленные инфраструктурные недостатки, стремились самостоятельно их исправить, в то время как в том населенном пункте, который был более тщательно спланирован, подобной активности не наблюдалась. Стенли и Маккитрич применяют теорию общей границы, которая гласит, что утверждение демократии возможно там, где отсутствуют устоявшиеся элиты и еще не сложились каналы их формирования. Поэтому критические проблемы можно решить только путем объединения усилий местных жителей в условиях равенства их социально-экономического статуса.
Критики указывают, что всплеск интереса к местному самоуправлению носил скорее локальный, а не универсальный характер (наблюдался только в некоторых, а не во всех пригородах) и затрагивал только определенные социальные группы. В качестве таковых одни называют молодежь, которые, набираясь опыта в локальной политической борьбе, затем добивались успеха в корпорациях, другие - женщин-домохозяеек, которым, в отличие от их мужей, не нужно было ездить каждый день на работу в город. Тем не менее, «Time» в 1960 пишет так пишет про американский пригород51: «Это единственный оставшийся уровень, на котором отдельный гражданин может добиться, чтобы его желания находили отклик прямо и незамедлительно». Действительно, политическая система пригорода в какой-то степени напоминает устройство полиса, о котором писала Х. Арендт52: все граждане по мере своих способностей участвуют в процессе сознательного коллективного самоопределения. Здесь же уместно упомянуть и концепцию А. Д. Токвилля53, связывавшего гражданство с активным участием в принятии общих решений в сообществе.
Итак, субурбанизация в США была детерминирована не только политико-экономическими факторами (принятие государством специальных программ, направленных на популяризацию загородного жилья, развитие пригородной инфраструктуры, превращение автомобиль в доступное средство передвижения благодаря успехам корпорации Форда), но и социокультурными. Американский пригород пользовался таким огромным спросом именно потому, что по своим отличительным особенностям напоминал общину. В пригороде, как и в общине, присутствовало исключительно белокожее население, между людьми устанавливались довольно тесные дружеские связи и предоставлялась возможность участвовать в самоуправлении. Маленький уютный пригород представлялся как спасение от большого глобального города с его этническим разнообразием и репрессивной властью корпораций и государства.
§ 1.3 Back to the Ground: экопоселения как форма выхода из потребительской гонки
Вопрос об аномальности города как формы организации социальной жизни был вновь поставлен, но уже на другом уровне, в связи с распространением общества перепотребления и возникновении ответной реакции на него – дауншифтинга. И хотя считается, что сам термин «дауншифтинг» впервые употребила журналистка С. Бреатна только в 1991 году в статье «Living in A Lower Gear: Downshifting: Redefining Success in the ’90s»54, данный феномен имел место быть и раннее. С идеей простой жизни в гармонии с природой выступали еще в XIX веке американский философ Г. Торо, автор работы «Уолден, или жизнь в лесу» (1854), и русский писатель Л.Н. Толстой («Путь жизни», 1910), а первыми дауншифтерами вообще называют Будду и Диогена Синопского. Однако наибольшее распространение данная концепция получила с 60-х годов XX века. В 1964 году выходит работа Г. Маркузе «Одномерный человек»55, в которой автор обвиняет общество потребления в том, что оно формирует ложные потребности. Вслед за ним Ж. Бодрийяр в своей работе 1970 года «Общество потребления»56 утверждает, что сегодня счастье становится количественно измеряемым и видимым явлением, а знаками счастья, или знаками престижа выступают объекты потребления. Данная система навязывается обществом потребления, которое представляет из себя новый специфический способ социализации. Бодрийяр указывает на дисфункциональность общества потребления для индивида, который под его давлением впадает в состоянии патологической усталости и депрессии. Дж. Ритцер, теоретизируя данную проблему, называет общество потребления макдональдизированным57, поскольку оно работает по тем же принципам, что и заведения популярного американского фаст-фуда: эффективность, просчитываемость, предсказуемость, контроль. Придерживаясь консюмеристских ценностей, индивид оказывается запертым в «железной клетке рациональности». И сегодня существует даже специальный термин, обозначающий состояние людей, вынужденных все время много работать и много тратить, чтобы не отстать от других в потребительской гонке – аффлюэнца.
Развитие общества потребления спровоцировало развитие контркультур: так, в 60-е широкое распространение получает движение хиппи, а в 1981 году выходит работа Д. Элджин «Добровольная простота»58, популяризировавшая идеи дауншифтинга. В самом широком смысле «добровольной простоту» можно трактовать как осознанное разумное потребление, не наносящее вред окружающей среде. Сюда можно отнести, например, так называемое этическое потребление, которое, как отмечают О.Н. Гурова и А.Н. Толкачева59, предполагает «потребление органических продуктов; продуктов справедливой торговли (fair trade); товаров, при изготовлении которых не применяются тесты на животных (products-not-tested on animals); одежды, при производстве которой не используется детский труд или не создаются условия труда, близкие к рабским (non-sweatshop brands); этическое потребление также подразумевает избегание «ненужных» покупок; особое место среди потребительского активизма занимает приобретение товаров местных производителей». Кроме того, сторонники разумного потребления выступают за использование вещей, бывших в употреблении (секонд-хенды, дресс-кроссинг, применение в производстве вторсырья) и различные практики коллаборативного потребления. В более узком смысле «добровольную простоту» связывают с потребительским ретретизмом и здесь возможны различные стратегии и их сочетание: смена места работы на менее престижное и/или менее оплачиваемое (или не оплачиваемое вовсе), частичный или полный отказ от современных технологических достижений, упрощение пищевого поведения (вегетарианство, сыроедение), переезд в жилье с худшими бытовыми условиями, миграция в сельскую местность и/или развивающиеся страны. В любом случае, «добровольная простота» сопряжена с переходом консюмеризма на политический уровень, то есть подразумевается, что потребитель, делая свой выбор, влияет на общую систему потребления.
Как ясно из самого термина «экопоселения», ключевой чертой данного типа поселения является ведение экологического образа жизни. Действительно, развитие общества потребления ставит и такой важный вопрос, как использование природных ресурсов. В то время как Маркузе и Бодрийяр обличали консюмеризм, ряд экологических социологов обвиняли ТНК в том, что их деятельность ведет к крайне опасным для человека последствиям. Так, Р. Карлсон в 1962 году говорит о том60, что применение пищевыми корпорациями пестицидов попадает на вершину пищевой цепи и вызывает рак у людей. Другой известной социоэкологической теорией является концепция «жерновов производства» А. Шнайберга61. Для описания процессов производства в капиталистическом обществе он использует термины «добавки» и «извлечения», подчеркивая, что капитализм повинен в появлении «добавок» (загрязнений), эксплуатации возобновимых и переэксплутации возобновимых природных ресурсов («извлечения»). Кроме социальных концепций, в которых акторами экологической политики выступают ТНК и государственные структуры, существуют теории, в рамках которых субъектность принадлежит новым общественным движениям. На их ведущую роль в процессе изменения экологической обстановки указывают такие авторы, как У. Бек62 и Э. Гидденс63. При этом сторонники новых экологических движений могут выбирать стратегию автономизации, покидая «большое» общество и организуя свое, локальное, устроенное на близких им принципах – так называемые экопоселения.
Одной из первых работ, посвященной экопоселениям, стала книга астрофизика Р. Гилмана «Living Together», опубликованная в 1991 году64. В ней Гилман подчеркивает, что экопоселения – это не возврат к сельским поселениям, а феномен исключительно постиндустриального общества, возможный в условиях новых экологических ограничений, новой техники и технологий, новых уровнях сознания и осознания. Тогда же, в 1991 году была создана Глобальная сеть экопоселений – Global Ecovillage Network65, состоящая из шести секторов: GEN-Africa, GEN-Europe, GENNA – North America, GENOA – Oceania&Asia, CASA (Council of Sustainable Settlements of the Americas) – Latin America и молодежное движение NextGEN. В России экопоселения стали возникать в начале 90-х годов, в период социально-экономических реформ.
Несмотря на новую составляющую – экологическую, такие поселения имеют схожие черты с американским пригородом, о котором говорилось выше. Как и в пригородах, в экопоселениях между людьми зачастую устанавливаются более близкие отношения, основанные на взаимопомощи, чем в городе. Этому способствует равенство социально-экономического статуса поселенцев и приверженность общей идеологии. Показательна следующая цитата жителя экопоселения из исследования, проведенного под руководством И. В. Задорина в 2012 году66: «Если у соседа что-то случилось, все идут на помощь. Загорелась проводка – вызвали пожарную. А у нас уже сотня собралась через 5 минут, с ботами, со всем. Потушили пожар. [...] А в городе может сосед не прийти. Сосед с соседом судятся и воюют даже в частных домах за 5 сантиметров (Родное-2, интервью)». Мы видим, что, здесь имеет место быть общинная модель социального устройства, согласно которой один сосед должен придти на помощь другому.
При этом экопоселения – это самоуправляемая община, в которой общезначимые вопросы обсуждаются на собраниях. Д. Каспер, использующий метод включенного наблюдения для изучения экопоселений, отмечает высокий уровень организации подобных встреч67, подчеркивая, что он позволяет быстро и эффективно решать общие проблемы. М.Ю. Щукина в своей статье «Инициативы территориального общественного самоуправления в российских экопоселениях»68, пишет: «Институциональная среда представлена формой прямой народной демократии, принятие общих решений зависит от результатов открытого голосования. Высшим органом административного управления в экопоселении является общее собрание. Периодичность проведения заседаний устанавливается по мере необходимости. Голосование на общем собрании является легитимным, если присутствуют 2/3 жителей экопоселения». Другими словами, здесь еще более явно, чем в пригородах, выражена возможность участия в самоуправлении.
Характерно, что, как и в американских пригородах, в российских экопоселениях имеет место быть этнический аспект. Если многие европейские экопоселения открыты для представителей разных национальностей, то в России экопоселения нередко называются славянскими общинами. Участники таких общин стремятся воссоздать «истинно славянский» образ жизни: занимаются земледелием, собирательством, бортничеством, плетение из рогозы, выпеканием хлеба и т.д., отмечают древние славянские праздники, принимают соответствующую систему верований. Интерес к таким сообществам во многом обусловлен кризисом национальной идентичности, с которым сталкиваются сегодня жители больших российских городов.
Итак, мы видим, что общество перепотребления порождает новые проблемы современности, такие, как усталость от потребительской гонки и страх экологической катастрофы. Однако для преодоления этих вызовов совсем необязательно уезжать в экопоселения: и в городе можно разумно ограничивать свое потребление и придерживаться экологических ценностей. Успех экопоселений, как и успех пригородов в том виде, в каком они существовали в середине прошлого века в США, обусловлен интересом к общинному образу жизни. И, как и в случае с пригородами, уход в экопоселения является способом ухода от социальных проблем, но не их решением. Можно окружить себя людьми с близкими идеологическими установками и поддерживать с ними тесные дружеские отношения, но это не значит, что вдруг куда-то исчезнет индивидуализация как тренд современного общества. Можно переселиться в славянскую общину, но это никак не поможет решить проблему сосуществования представителей разных национальностей на одной территории, неизбежную вследствие глобализации. Можно научиться самостоятельно решать инфраструктурные проблемы, учитывая при этом интересы соседа, но это не отменяет проблемы диалога между различными социальными группами в более глобальном контексте и поиска консенсуса между ними и государством.
§ 1.4 Вариативность форм дачной рекреации. Влияние постмодернити
Еще один вариант поселения горожан за пределами города представляют собой дачные поселения. Как отмечает географ Т.Г. Нефедова, дача – это исключительно русский бренд69. Само слово «дача» имеет русские корни и происходит от глагола «дать». Действительно, первые дачи – усадьбы в окрестностях Петербурга – давались приближенным Петра I за отличную службу. Со временем дача становится местом рекреации нарождающегося среднего класса (к которому относились представители купечества, госслужащие, мещане, преподаватели), имеющие возможность выезжать за город в теплое время года, правда, зачастую не в свое, а в съемное жилье. О. Ю. Малинова-Тзиафета, исследовавшая формирование дачного пространства вокруг Санкт-Петербурга в дореволюционные годы, указывает70, что дачное движение являлось по своей сути формой внутренней эмиграции среднего класса. Урбанизация привела к появлению в городе большого количества рабочих-выходцев из крестьян, причем городское пространство было устроено таким образом, что представители разных социальных групп не были расселены по районам, а жили в одном доме. Такое соседство вело к росту социальной напряженности, усиливающиеся вспышками насилия со стороны рабочего класса, поэтому средний класс спасался бегством на дачу. Такая ситуация напоминает расовую сегрегацию в США в ходе субурбанизации («шоколадные города, ванильные пригороды») и уход в славянские общины в рамках экодвижений, представляя собор пример сплоченности на основе негативной идентичности (разделения на «своих» и «чужих»).
В советский период бесплатные ведомственные дачи выдавались некоторым представителям политической, военной, интеллектуальной элиты. Несмотря на то, что это были внушительные по размеру земельные участки, дача продолжала выполнять преимущественно рекреационную функцию. Но в 1949 году выходит постановление Совета Министров СССР «О коллективном и индивидуальном огородничестве и садоводстве рабочих и служащих»71, превратившее дачи в место выполнения сельскохозяйственных работ в условиях экономики дефицита. Существовала и другая причина массовой раздачи земельных участков: считалось, что в случаи войны можно будет эвакуировать население из города на дачи. По факту же дача превратилась в дополнительный ресурс получения дохода. С тех пор в массовом сознании сформировался прочный образ дачника-земледельца. Он жив и сегодня, хотя в России уже прошли времена экономики дефицита, при которой выращивание на даче продуктов питания являлось вопросом выживания. Историк С. Ловелл, автор масштабного исследования «Дачники. История летнего жилья в России. 1710-2000»72 связывает стремление современных, даже обеспеченных россиян к продолжению на даче сельскохозяйственных работ со слабостью и неразвитостью среднего класса: «Не существует более яркого подтверждения общественной слабости и политической маргинальности этого якобы среднего слоя, как то, что его многочисленные представители напяливают в пятницу вечером или в субботу утром резиновые сапоги и отправляются на свои земельные участки». Свой взгляд на популярность огородничества на дачах в постсоветской России предлагает М. Колдвэлл в работе «Дачные идиллии»73. Она вписывает дачный труд в более широкий концепт «organic life», отмечая, что самостоятельное выращивание овощей и фруктов вытекает из желания не зависеть от производственных корпораций в области питания. Кроме того, физическую усталость от сельскохозяйственных трудов Колдвэлл связывает с социальной ценностью страданий в русской культуре. Поколение дачников, сегодня ведущих приусадебное хозяйство, было воспитано в советское время, когда тяжелый физический труд на благо Родины был наполнен героическим смыслом («трудовой подвиг», «труженик великий»).
И, как и предыдущие исследователи загородных поселений, Колдвэлл отмечает важность таких факторов дачного отдыха, как неформальное общение, которому способствует природная среда и возможность самоуправления («дачная демократия»). Концепт автономности от власти вообще является одним из ключевых в работах многих дачных исследователей. Так, С. Ловелл пишет74, что в советское время дачи становились островками личного пространства, выступая в качестве площадок для реализации индивидуальных творческих инициатив. А.К. Касаткина, говоря о садовых некоммерческих товариществах, указывает75, что в советское время предпринимались попытки контролировать деятельность садоводов на их участках, но регламентация с каждым новым уставом становилась менее жесткой. Она сравнивает садовое товарищество с «государством внутри государства»76: оно обладает своей территорией, гражданами и системой управления, состоящей из общего собрания садоводов, правления и ревизионной комиссии» и называет его «лабораторией становления гражданского общества». Важно подчеркнуть, что дискурс власти имел особое значение в проекте социалистического общества. При этом можно рассматривать стремление к самоуправлению в контексте немарксистской позиции, как это делают западные авторы. Они говорят о том, что власть принадлежит репрессивному государству, подавляющему индивида, который только на даче, вдали от государственного контроля, получает какую-то маленькую частичку свободы и возможность принимать самостоятельные решения. Но есть и другая точка зрения на эту проблему. Так, В. Волков в своей работе «Гражданское общество. Общественность – забытая практика гражданского общества»77 напоминает о феномене советской общественности. Идею о том, что постепенно общественность должна заменить государство, выдвигала еще Н. Крупская, но в годы сталинизма эта идея была отодвинута на периферию общественного сознания. Позднее, в 1959 году было принято специальное постановление «Об участии трудящихся в охране общественного порядка», а в 1861 году Н.С. Хрущев, выступая на XXII съезде КПСС, говорил о передачи многих государственных функций общественных организаций. В свете вышесказанного стремление к самоуправлению в советских дачных кооперативов и садовых товариществ вовсе не связано с оппозицией государству, а представляется органичной частью советской политики.
Советский дачный проект нельзя назвать уникальным: в Германии еще в конце XIX века появились так называемые Schrebergrten – сады Шребера. В 1864 году врач Шребер, обеспокоенный здоровьем детей, вынужденных все время проводить в городских джунглях, создает в Лейпциге «детскую грядку», где отдых на природе сочетался с физической активностью – работой на огороде. Сады Шребера заложили основы для массового огородничества и уже во время Первой мировой войны они стали серьезным продовольственным подспорьем, а в 1922 году на их основе было создано Федеральное объединение садовых товариществ, действующее и по сей день. Подобное явление популярно и в Швейцарии, где в 1925 году было основано национальное сообщество, которое сейчас называется «Швейцарское сообщество семейных садов» (Schweizer Familiengrtner-Verband). Семейные сады получили популярность в период индустриализации, когда работающим в городе представителям рабочего класса, выходцам из крестьян, было важно сохранить связь с клочком земли и, кроме того, получить дополнительный ресурс дохода.
Итак, перед нами вырисовывается модель дачного отдыха, сопряженная с сельскохозяйственными работами. Как и в случае с другими формами дезурбанизации, дезурбанизации (субурбанизацией и экодвижением), немаловажными факторами оказываются потребность в неформальных связях и желание принимать участие в самоуправлении. Занятие огородничеством, помимо экономической составляющей, имеет социокультурную ценность: обращение к крестьянскому образу жизни способствует преодолению кризиса культурной идентичности.
В то же время, в США, Канаде, ряде европейских стран с 60-70-х годов XX века рост общего благосостояния привел к появлению качественно другой формы загородной рекреации, не связанной с сельскохозяйственными работами. В этих странах также имеет место быть феномен рекреации, порождаемый временными миграциями горожан во внегородские пространства, хотя там нет такого понятия, как «дача» (вместо него используются термины «загородный дом» или «коттедж»). Это новое явление, порожденное постиндустриальным обществом. Соответственно, и отличительные особенности такого типа загородного поселения будут иные, отличные от характеристик внегородских поселений индустриальной эпохи. Для рассмотрения проблем общества постмодерна обратимся к концепции текучей современности, предложенную З. Бауманом78. Согласно данной теории, сегодня социальные институты перестают быть «тяжелыми» и «твердыми», а становятся «легкими» и «жидкими». Такая физическая метафора, по мнению Баумана, наиболее точно отражает переход социума в состояние постоянной неопределенности и неустойчивости. Частые смены работы, отмирание института брака, поверхностность социальных контактов – все это черты текучей современности. Существенные перемены наблюдаются во всех сферах общества и, конечно, затрагивают они и феномен загородной рекреации.
Отчужденность людей в городе и вытекающая из нее потребность в неформальных связях больше не является проблемой, поскольку сегодня на первый план выходит индивидуализация. Бауман утверждает79: «индивидуализация – это судьба», «возможность избежать индивидуализации и отказаться от участия в индивидуализации не предусмотрена». Вырабатывается новая стратегия социальных отношений: теперь важно не помогать другому, а не мешать ему, не вмешиваться в его личную жизнь. Вслед за М. Грановеттером80, З. Бауман говорит о наступлении эпохи «слабых связей», которые характеризуются поверхностностью и кратковременностью. Такие связи очень эффективны: не требуя больших эмоциональных и временных затрат, они помогают осуществлению социальной мобильности, поиску работы, установлению социального взаимодействия с представителями другой социальной группы. И если прежде миграции во внегородские поселения были детерминированы поиском «сильных связей», то сейчас, отправляясь на дачу или в загородный дом, горожане вовсе не стремятся к установлению тесных дружеских связей с соседями.
Индивидуализация влияет и на понятие гражданства. Формируется скептическое отношение к «общему благу» и «хорошему обществу», ведь у каждого индивидуума свои представления о них. Когда-то общинный строй давал возможность участия в самоуправлении, и поиск общего решения осуществлялся на основе единстве паттернов и норм. Сегодня моральный релятивизм заставляет людей искать такие формы социальной организации, в которых все опять будут придерживаться одной системы ценностей и вместе стремиться к «общему благу» (показательный пример – экопоселения, дачные кооперативы). Но, как указывает Бауман81, желание выйти на общественную сцену детерминировано не столько стремлением к лучшему социальному устройству, сколько «отчаянной потребностью в «подключении к сети». В то же время, сегодня в большинстве внегородских поселений отсутствует институт общих собраний, поскольку у каждого свои представления об организации загородной рекреации, сопутствующих проблемах и способах их преодоления.
По-новому осмысливает Бауман и проблему пространственно-временной идентичности. Наступила эпоха так называемых не-мест (концепция М. Оже82), которые характеризуются как транзитные пространства – это гостиницы, аэропорты, вокзалы, общественный транспорт, транспортные магистрали и проч. Эти места, так необходимые современному человеку, ведущему кочевой образ жизни, колонизируют все большую часть общественного пространства. Кроме того, Бауман выделяет «пожирающие места» и «запрещающие». Здесь применяется идея К. Леви-Стросса о стратегиях антропофагии и антропоэмии83, которые используются в живой природе для того, чтобы избавиться от «непохожих других». Потребительские пространства Бауман называет «пожирающими» потому, что они используют стратегию антропофагии, в прошлом принимающей формы канибаллизма и принудительной ассимиляции. И сегодня потребительские пространства как бы «пожирают» различия между своими посетителями, делая их единой массой с едиными целями и устремлениями. «Запрещающие пространства» – это современная форма эмической стратегии, где исключение контакта с незнакомцами достигается путем пространственного разделения (городские гетто) и избирательным доступом к пространству (различные заведения, в которых вход осуществляется только по пропускам).
Отдельно Бауман выделяет пустые места, которые остаются после того, как завершился процесс конструирования городской среды. Это «неосвоенные места и те места, которые ни проектировщики, ни небрежные владельцы не желают осваивать или не чувствуют потребности в этом84». При этом пустые места могут наделяться смыслом отдельными людьми и становиться для них значимыми. Бауман приводит пример того, как ему довелось ехать в такси в одном из южноевропейских городов. Дорога их пролегала через неприглядные трущобы, хотя можно было бы ехать по центральным улицам. Дело в том, что эти трущобы, представляющиеся пустым местом для Баумана, были значимым местом для девушки-водителя, жившей здесь с рождения. Этот кейс напоминает ситуацию с дачниками, которые едут за город в те места, в которых они выросли или бывали в детстве или места, напоминающие о них. Таким образом, происходит придание смысла той местности, которая для большинства не является значимой и интересной.
Наконец, нельзя не упомянуть о взгляде Баумана на национальные сообщества, ведь это важнейший аспект дезурбанизации (вспомним исключительно белокожее население в пригородах США и славянские общины-экопоселения). И сегодня люди стремятся окружить себя подобными им и замкнуться в своем сообществе, но такая изоляционистская политика бесперспективна. Современный человек обречен жить в обществе культурного и социального многообразия, поэтому самая эффективная стратегия здесь – научиться строить диалог с представителями отличных социальных групп. Толерантность воспитывается, прежде всего, в больших городах, но еще одной интересной площадкой становятся внегородские поселения, где представители городской культуры сталкиваются с сельскими жителями и стремятся преодолеть тенденцию к негативной идентичности.
Таким образом, миграции в дачные поселения детерминированы теми же факторами, что и предыдущие типы дезурбанизации (субурбанизация, экодвижение). Однако данные факторы имеют разные коннотации в дачных поселениях общества модерна и общества постмодерна. Если в первых обнаруживается тяготение к «теплым» формам социальности и сильным связям, то во вторых вследствие распространения ценности индивидуализма такого тяготения не обнаруживается. Если в социалистических проектах в дачных кооперативах наблюдается тенденция к самоуправлению, то в сегодняшних дачных поселениях способ решения общих проблем путем собрания не используется из-за его неэффективности. Наконец, если в прежних дачных сообществах занятие огородничеством было важным элементом загородной рекреации, поскольку было связано с попыткой преодоления кризиса национальной идентичности, то теперь, в условиях глобализации, формы рекреации в загородных домах в России и в западных странах мало чем отличаются друг от друга.
II глава. «Угорский проект» Костромской области:
дачное сообщество постиндустриального типа
§ 2.1 Новые дачные поселения: программа эмпирического исследования
Исследовательская проблема:
Как уже отмечалось в предыдущей главе, дачные поселения постсоветской России прежде подвергались изучению со стороны социальных ученых. Так, большие эмпирические исследования дачников проводили М. Колдвэлл85, А.К. Касаткина86. Примечательно, что в обоих случаях речь идет о дачных сообществах, сложившихся еще во времена Советского Союза: Колдвэлл пишет о дачных кооперативах, Касаткина – о садовых товариществах. Эти социальные формы основываются на тесном социальном взаимодействии дачников, вытекающем в совместное решение значимых вопросов путем общих собраний. В то же время сегодня, когда на смену ценностям коллективизма приходят ценности индивидуализма, общие собрания становятся неэффективной формой. Колдвэлл отмечает, что с каждым годом дачникам становилось все труднее взаимодействовать друг с другом, поскольку к старым представителям дачного сообщества, ведущим приусадебное хозяйство, добавились новые дачники с иными представлениями о загородном отдыхе. Они начали строить вокруг своих участков высокие заборы, приглашать эстрадных артистов, что привело, как отмечает автор, к конфликтам между старыми и новыми дачниками. На тенденцию индивидуализации указывает и Касаткина, когда говорит о том, что сегодня на собраниях садовых товариществ их участникам, за редким исключениям, не удается придти к консенсусу.
В настоящее время мы можем говорить о дачных поселениях нового, постиндустриального типа, сложившегося под влиянием общества постмодерна. В них нет уже экономической необходимости в ведении огородничества и отсутствует интерес к системе общего правления, существовавшей в дачных кооперативах и садовых товариществах. Такой новый тип рекреации, пока малоизученный, представляет собой интересное поле для исследования.
Концептуализация и операционализация основных понятий:
Дезурбанизация – процесс миграции городских жителей за пределы города. Может быть постоянной (невозвратной) и временной (возвратной). К первому типу относится движение экопоселенцев, ко второму – субурбанизация и дачное движение. Само понятие дезурбанизации в социальные науки пришло из градостроительства, где под дезурбанизмом стали понимать концепцию, в рамках которой отрицается положительная роль крупных городов и предлагается рассредоточение населения за их пределами. В начале XX века дезурбанистские идеи выдвигались в ряде западных стран, в частности, Великобритании (Э. Говард «Город-сад будущего», 1903) и США (Ф. Райт «Исчезающий город» (1932). В Советском Союзе на начальных этапах его существования также предлагались дезурбанистские проекты: «Магнитогорье» (генеральный план застройки Магнитогорска, авторы М. Охитович, М. Барщ, В. Владимиров и Н. Соколов, 1930 г.) и «Зеленый город» (создание в пригороде Москвы «города отдыха», авторы М. Гинзбург и М. Барщ, 1930 г.).
Экологизация – процесс популяризации системы ценностей, направленной на сохранение живой среды. Традиционно акторами экологической политики назывались ТНК и государство, однако концепция НОД (новых общественных движений) придает субъектность и отдельным индивидам. В рамках НОД разделяются две ключевые стратегии. Первая из них – стратегия этического потребления, подразумевающая:
1) потребление органических продуктов, продуктов справедливой торговли, товаров, при изготовлении которых не применяются тесты на животных;
2) избегание «ненужных» покупок;
3) использование вещей, бывших в употреблении (секонд-хенды, дресс-кроссинг, применение в производстве вторсырья);
4) коллаборативное потребление.
Вторая стратегия – стратегия потребительского ретретизма. Она включает в себя:
1) переход на автономный быт (без систем централизованного отопления, освещения, электричества);
2) отказ от использования современных технологических достижений (бытовая техника, средства коммуникации);
3) упрощение пищевого поведения (переход на натуральное хозяйство).
В рамках различных типов дезурбанизации экологическая составляющая имеет разное значение. Минимальное значение она имеет в процессе субурбанизации, максимальное – в движении экопоселенцев, где практикуется не только стратегия этического потребления, но и стратегия потребительского ретретизма. Дачное движение связано со стратегией этического потребления: наблюдается потребление самостоятельно выращенных органических продуктов, избегание «ненужных покупок» за счет удаленности от крупных магазинов и торговых центров, использование вещей, бывших в употреблении (как правило, на дачу вывозят старые вещи из городского дома), коллаборативное потребление (например, использование соседями одного автомобиля для того, чтобы добраться до ближайшего крупного населенного пункта).
Внегородские поселения – поселения, находящиеся за чертой города. К таковым относятся: пригороды, экопоселения, дачные поселения. Дихотомию городское/внегородское предлагается использовать вместо оппозиции городское/сельское. Традиционная оппозиция «городское/сельское», предложенная Ф. Теннисом87, Г. Зиммелем88, В. Зомбартом89, М. Вебером90 сегодня теряет свою актуальность, поскольку та местность, которая раннее называлась сельской, претерпевает существенные изменения. На внегородских территориях селятся горожане: этот процесс мы можем наблюдать на примере формирования пригородов, экопоселений, дачных поселений. Таким образом, носители городской культуры имеют место быть не только в городе. В целом же сейчас происходит сглаживание конфликта «город-деревня» за счет увеличения мобильности населения и усиления коммуникаций между жителями деревень и городов91, стирание границ между сельскими и городскими жителями благодаря доступности современных потребительских товаров, средств связи, услуг, развлечений92.
Дачник – городской житель, имеющий недвижимость в сельской местности и регулярно туда выезжающий. Условно можно выделить два типа дачной рекреации: связанный с выполнением сельскохозяйственных работ и не связанный. Первый тип получил наибольшее распространение в XX веке в ряде стран (в СССР, где существовали так называемые «6 соток», выделяемые под сельскохозяйственные нужды; в Германии и Швейцарии, где популярность получили «Сады Шребера») как способ преодоления негативных последствий индустриализации. С одной стороны занятие огородничеством решало экономическую проблему, связанную с нехваткой продовольствия, с другой – способствовало преодолению кризиса социокультурной идентичности (ощущение связи с участком земли формировало чувство преемственности поколений). Второй тип дачной рекреации сопряжен с восприятием загородного участка исключительно как места отдыха. Понятие «отдых» может выступать синонимом термина «развлечения» для одного из типов современных дачников, для которых дача – это место, где можно жарить шашлыки, загорать и проч. Для другого типа дачников на первый план выходят природные ландшафты и историческая значимость места. В рассматриваемом кейсе речь идет именно о таком типе дачной рекреации. Горожан, имеющих дома в Костромской области, мы также будем называть дачниками, относя Угорское сельское поселение к территории так называемых дальних дач, исходя из того, что выделяют три вида дач93: ближние, расположенные внутри городских агломераций или в ближайших к крупным городам административных районах, среднеудаленные (в соседних областях, удаленные до 250-300 км от мегаполиса) и дальние (более 300 км от крупного города).
Характеристика и обоснование применяемых методов:
В рамках данного исследования использовался метод глубинного интервью. Интервью носило неформализованный (слабоформализованный) характер, в ходе которого интервьюер использовал бланк, где были отражены необходимые элементы и опорные точки интервью, и, в соответствии с ситуацией, рассказом респондента интервьюер направлял беседу в то или иное русло. Интервью фиксировалось на диктофон.
Эмпирическое исследование было направлено на выявление ключевых черт новых дачных поселений постиндустриальной эпохи. Аналогичная проблема находилась в фокусе исследования таких социальных ученых, как Касаткина94 и Колдвэлл95, изучавшие дачные поселения в постсоветской России. Указанными авторами также использовался метод интервью. Данный метод позволяет определить смыслы, которые респонденты вкладывают в свои действия. Именно выявление смыслов помогает ответить на вопросы, которые обозначены в задачах исследования:
- определить причины миграций горожан в сельскую местность;
- определить значимость загородной рекреации для респондентов;
- выявить характер взаимоотношений с другими дачниками;
- выявить характер взаимоотношений с представителями местного населения;
- выяснить отношение респондентов к социальной активности в дачных поселениях.
С помощью данных интервью можно подтвердить или опровергнуть выдвинутые гипотезы:
- В настоящее время дачные миграции горожан связаны не с поиском «теплых» форм социальности (как в экопоселениях), а с усталостью от переизбытка социальных контактов в городе.
- Для респондентов загородный дом и местность вокруг него является «значимым местом»; значимость формируется под влиянием личных эмоциональных переживаний (напоминание о тех места, в которых они выросли или бывали в детстве) и общекультурных факторов (интерес к русской культуре).
- Внутри дачных поселений, как и внутри поселений городских, между индивидами складываются преимущественно слабые, а не сильные социальные связи.
- Отношения с представителями местного населения базируются на негативной идентичности, однако предпринимаются попытки налаживания диалога;
- Наблюдаются примеры социальной активности со стороны горожан, однако эта активность не институализирована (как в дачных кооперативах и садовых товариществах), а носит спонтанный характер.
Обоснование выборки:
Единица отбора – дачники Угорского сельского поселения Костромской области. Это горожане, имеющие дачи в указанной сельской местности и осуществляющие регулярные возвратные миграции.
Объем выборки – 20 человек. Это те, кто имеют дачи на территории Угорского сельского поселения. Общая численность дачников на данной территории не зафиксирована документально, можно определить список собственников домов, но останется непонятным, кто из них – дачники, а кто – местные жители. Интервью проводились с теми дачниками, кто на момент исследования находился дома (т.е. приехал на дачу) и был готов отвечать на вопросы. Из 19 дачников 16 человек – женщины, 4 – мужчины. Большая часть респондентов – люди, имеющие возраст 55 лет и старше – 11 человек, из возрастной категории 35-54 – 7 человек, из возрастной категории 25-34 – 1 человек и 1 информант не указал свой возраст.
Тип выборки – невероятностная, сформированная методом «снежного кома». Первоначально был найден посредник, в прошлом – жительница Москвы, в настоящее время переехавшая в Угоры. Она выступила в качестве «проводника», предоставив контакты дачников и вкратце рассказав о них. Затем, в ходе проведения интервью, база расширялась, поскольку дачники давали контакты и рекомендовали своих друзей и знакомых.
География исследования – исследование было проведено на территории бывшего Угорского сельского поселения, на сегодняшний день включенного в состав Леонтьевского сельского поселения. Интервью проводилось с дачниками деревень, ранее входивших в его состав: Угоры, Аносово, Давыдово, Медведево, Никитино, Полома, Шилово. Выбор данной местности обусловлен тем, что исследование являлось частью более крупного научного проекта под названием «Угорский проект».
Временной период – август 2014 года. Это время является самым удобным для проведения интервью, поскольку именно в августе на даче можно обнаружить максимальное количество дачников, что обусловлено комфортными погодными условиями и тем, что это последний месяц лета и те, кто планировал дачный отдых, но не мог приехать раньше, именно в это время приезжает на дачу.
Описание методологии анализа данных:
Для интерпретации полученных данных использовалась методология grounded theory, разработанная А. Строссом и Б. Глейзером96. В рамках данной методологии применяется процедура кодирования, подразумевающая последовательное прохождение трех основных фаз:
1) открытое кодирование (определение всех значимых выражений респондента - код);
2) осевое кодирование (распределение выделенных код по смысловым категориям);
3) избирательное кодирование (объединение полученных категорий по группам).
Ожидаемые ограничения:
1. Поскольку исследуются только горожане в Угорском сельском поселении Костромской области, возникает вопрос о справедливости полученных данных для других регионов России;
2. Слабая научная разработанность темы в целом не позволяет использовать уже имеющиеся представления о феномене новых внегородских поселений.
§ 2.2 Создание «значимых мест» на неосвоенных пространствах
Итак, как уже отмечалось выше, феномен внегородских поселений, созданных горожанами, имеет долгую историю. Уже в середине XX веков наблюдался массовой отток из крупных городов, прежде всего, американских, в пригороды. Тогда одной из главных причин являлось желание переехать в свой просторный дом из маленькой городской квартиры, часто съемной. Сегодняшние дачники из Костромской области уже и так имеют собственное жилье в Москве, а за городом приобретают небольшие дома, не сильно превосходящие по площади их городское жилье. Так что же заставляет дачников и Москвы регулярно преодолевать 600 км и ехать в Угорское сельское поселение?
Можно справедливо отметить, что здесь имеют место быть экологические мотивы. Проблема загрязнения больших городов, обратившая внимание экологических социологов еще в 60-х годах прошлого века и спровоцировавшая развитие экопоселений, и сегодня является актуальной. И хотя в последние десятилетия ведущие ТНК в рамках концепции экологической ответственности все больше стремятся к минимизации нанесения вреда окружающей среде и все чаще городские менеджеры принимают программы развития по постепенному вытеснению неэкологичных видов транспорта (автомобили, автобусы) экологичными (метро, трамваи, велосипеды, электромобили), вопрос о загрязненности городов стоит по-прежнему остро, особенно в странах Восточной Европы, к которым относится и Россия. При этом чтобы понять, что Москва – действительно грязный город, кажется, можно даже не читать отчеты экологов – в этом легко убедиться самостоятельно. Так, один из респондентов отмечает:
- Воздух плохой. Машина стоит во дворе у дома, через день после мытья она смесью сажи с песком покрывается. Ужас! Вот этим мы дышим в Москве. (Д-17-м-68).
Вызывает опасение и состояние воды: вода в Москве поступает из Москворецко-Вазузской и Волжской водных систем, в которые входят 13 водохранилищ и 2 тракта подачи воды – река Москва с притоками и Канал имени Москвы97. При этом визуально они выглядят не очень чистыми, что заставляет москвичей покупать бутылированную воду:
- Какую воду мы в Москве пьем? Я вот покупаю вот эти пятилитровые баллоны. Что там из крана течёт? (Д-5-ж-68).
И хотя, как отмечают экологи, не все то опасно, что видно невооруженным глазом, скорее, наоборот, именно видимая загрязненность приводят горожан к мысли о неблагоприятности экологической обстановки.
Но ведь экологически чистые места есть не только в Костромской области, но и в других регионах России и за ее пределами. Например, западные бобо (бобо – это термин, придуманный социологом и журналистом Д. Бруксом для обозначения креативного класса98) нередко едут в города юго-восточной Азии, привлекательные по экономическим и климатическим соображениям (это дешевые и теплые страны). Однако в проведенном исследовании респонденты нередко отмечают, что им близок именно умеренный климат:
- Мне, конечно, на юге жарко всегда. Ну, поскольку из средней полосы и привык к такой погоде. Мне вот, когда жарко, когда 28… 28 уже для меня слишком жарко. (Д-17-м-68).
- У одной из дочерей чувствительность к климату: уезжает на юг - болезни, давление, то да се, температура, а здесь все идеально - ни разу не болела (Д-11-ж).
При этом среди других регионов с аналогичным климатом в центральной части России, Костромская область отличается своей малонаселенностью. По данным Росстата на 2015 год99, Костромская область по плотности населения находится на 58-м месте из 85 субъектов РФ. Плотность здесь составляет всего 10,87 человека на кв. км, что существенно меньше, чем во многих соседних областях (в Ивановской области данный показатель составляет 48,37 чел/км2, в Нижегородской – 42.68 чел/км2, в Ярославской – 35.15 чел/км2) и сопоставимо с данными регионов Дальневосточного федерального округа (Приморский край – 11.74 чел/км2) и Сибирского федерального округа (Республика Хакасия – 8.7 чел/км2). Такая малая плотность населения делает Костромскую область привлекательным местом для москвичей, уставших от перенаселенности (в Москве плотность населения – 4823 чел/км2). Сами респонденты отмечают:
- Здесь суеты такой нету, народу поменьше. <…> Мне надо выйти, чтобы… Там лес, там никого нет, тут никого нет. (Д-2-ж-34).
- Как-то спокойно здесь себя чувствую. Приходишь… Лес, тишина. После московской жизни вполне успокаивает. (Д-1-м-44).
И если первые исследователи городской жизни, в частности, Л. Вирт100, У. Уайт101 говорили о том, что индивиду в большом городе не хватает «теплых» социальных связей, он чувствует себя одиноким и потерянным, то теперь проблема заключается, скорее, в переизбытке социальных контактов. Многочисленные социальные контакты в городе, несмотря на их поверхностность и мимолетность, все же требуют от индивида определенных эмоциональных и временных затрат. И хотя с одной стороны городскую среду характеризуют как открытую, дружелюбную и толерантную, с другой – каждый индивид в ней стремится максимально отделиться от других, незнакомых ему людей. Для этого могут использоваться различные приспособления: например, наушники, которые глава корпорации «Sony» когда-то изобрел для того, чтобы везде и всюду слушать свою любимую классическую музыку, сейчас позволяют не слышать окружающих людей, даже находясь в толпе; темные очки, которые не снимаются даже в метро и подземных переходах, сегодня защищают не от солнца, а от посторонних взглядов; и, наконец, различные мобильные устройства, которые создают эффект виртуальной реальности, позволяют на протяжении долгого времени игнорировать все вокруг. Модные тренды – такие, как total black look, гиперсайз (ношение одежды свободного покроя), агрессивные элементы одежды и обуви (шипы, тяжелая подошва) свидетельствуют о том, что индивид стремится максимально защитить себя от окружающей городской среды и людей в ней надежной «броней». Такая броня сохраняет личное пространство и позволяет каждому остаться как бы «самому по себе». Ценность «каждый сам по себе», или ценность индивидуализма, по мнению исследователей постосвременности, в частности, З. Баумана102, сегодня является ключевой. Поэтому пространство внегородских населений с маленькой плотностью населения сейчас приобретает особую значимость, поскольку там действительно каждый может оставаться сам по себе и реже возникает опасность нарушения границ личного пространства.
Однако не только благоприятная экологическая обстановка, подходящий климат и отсутствие перенаселенности привлекают респондентов. Помимо всех этих причин, рационально осознаваемых, существует и определенная эмоциональная привязанность участников исследования к дачной местности. При этом данная привязанность может трактоваться как фактор, носящий не субъективный, а объективный характер: как будто не дачники выбирают, где им отдыхать, а сама местность, обладая каким-то притяжением, заставляет их приезжать именно сюда и никуда больше. Так, респонденты отмечают:
- Меня многие зовут погостить, у кого-то роскошный дом на Рублевке, у кого-то на Новорижском, у кого-то в Финляндии, и все зовут. Ну и что, думаю, я туда поеду? Я лучше сюда поеду, к себе, мне тут так хорошо. (Д-9-ж-66).
- Хотя мы, может быть, не Костромскую область, может быть, выбрали. Хотя нам здесь очень нравится, с каждым годом всё больше и больше прилепляет. (Д-15-ж-51).
Обращаясь к топологической концепции З. Баумана, можно сказать, что дачное место выступает как «значимое место». По Бауману, все места разделяются на 4 типа: «пожирающие места», «неместа», значимые места и пустые пространства. К «пожирающим местам» относятся торговые центры, которые как бы стирают различия между людьми, находящимися в них: здесь собираются «себе подобные», единоверцы, чья непохожесть в этом месте отходит на второй план. Отдельно выделяются неместа (различные аэрпорты, автострады, гостиничные номера и т.д.), где единство паттернов поведения ведет к отсутствию символических выражений идентичности. «Пожирающие места» и «неместа» занимают значительную часть городского пространства, однако существуют и пустые, неосвоенные места, которые не были изначально наделены смыслами, а, значит, может найтись тот, кто присвоит этому месту свое значение. Сегодняшняя реколонизация сельской глубинки позволяет горожанам захватить уже никем неиспользуемые пространства и наделить их своим смыслом, сделав из них значимые места.
Как показывают данные исследования, значимость дачного места может формироваться двумя способами: через частные локальные смыслы и общекультурные. Первый способ имеет место быть тогда, когда у респондента имелся положительный опыт проживания в этой местности или похожей:
- Честно, мы здесь отдыхам душой… Ну, я не знаю, как объяснить, но правда. Может, потому что это детские воспоминания, просто мы здесь выросли, а все мы – родом из детства. (Д-8-ж-70).
- Суханово – это там поместье, там парк, что ли, какой-то. <…> И рыбу мы там ловили на удочки. А грибов было невиданно... Белых собирали, по 100 белых, что ли. Папа нам, чуть только светает (улыбается): « Пойдем!» Он любил, когда кто-то впереди. И мы в лес. С утра, часов в 6, тогда светало еще. (Д-17-м-68).
Кроме того, дачная местность может являться значимой для респондента, поскольку наделяется некими общекультурными смыслами. В качестве символического выражения данных смыслов могут выступать сохранившиеся бытовые детали (русская печка, расписные ставни, ухваты и т.д.) и культурные традиции (религиозность, семейная клановость), которые привлекательны для респондентов:
- И он очень старый, этот дом и там печка, прямо русская печка, как в сказках. Огромная печка с лежаком, у нас такой маленький, а там прямо такой длинный. (Д-2-ж-34)
- Просто там (про изначальное состояние деревни) был кусочек какой-то старой Руси. Они были глубоко религиозные. Все праздники отмечали не напоказ. Там был духовный настрой, не было претенциозности. (Д-19-ж-87).
- Местная культура имеет здоровые корни, предполагающие жизнь долгую и счастливую… И богатую. Не в смысле количества добра, как у нас в Москве, а большого количества детей, внуков, правнуков. Вот к тете Л. собралось огромное количество родни. Вот это богатство! (Д-12-ж-66).
Символическим значением наделяется и сохранившаяся угорская церковь, в которой, как указывают пушкинисты, венчалась Наталья Апухтина (в замужестве Фонвизина), прообраз пушкинской Татьяны Лариной. Здесь же предположительно расположена и усадьба «Отрада» Апухтиных. Это позволяет себя респондентам в некотором смысле чувствовать наследниками дворянской России. Одна из респонденток отмечает:
- Мне когда-то мама писала, что мы живем (с дочкой с моей Ирой), как старосветские помещики. Гуляем на закате, а на ужин едим холодную телятину… (Д-14-ж-70).
Другая дачница, говоря об изолированности социального сообщества дачников в Костромской области, говорит:
- Если человек настроен на общение, светскую жизнь в хорошем плане, там в театр сходить, посидеть в кафе там с друзьями, еще чего, на выставку сходить, наверно он был себя чувствовал здесь в заточении. Как Пушкин в ссылке. (Д-13-ж).
Элементы прежней крестьянской или дворянской жизни, обладающие символическим значением для респондентов, а также более частные, локальные переживания, связанные с воспоминаниями о детстве или более поздних важных жизненных этапах, формируют представление о значимости дачного места. Благодаря этому конкретное сельское поселение в глазах респондентов начинает отличаться от многих других, похожих на него и обладать особой притягательностью. Создание значимых мест, как указывает Бауман – это способ освоения пространства в эпоху засилья не-мест и «пожирающих» мест, которые создаются для всех сразу и не предполагают приватизацию отдельными индивидами.
§ 2.3 «Свои» и «чужие»: необходимость диалога
В процессе субурбанизации решающее значение имел этнический аспект, что в результате привело к созданию «шоколадных городов и ванильных пригородов». И в России в рамках движения экопоселенцев данная проблема также имеет место быть: создаются славянские общины, участники которых ратуют за ведение «исконно русского» образа жизни. Однако дезурбанизация может быть связана не только с разделением по этническому признаку, но и разделением по принадлежности к разным социальным классам. Так О.Ю. Малинова-Тзиафета отмечает103, что в дореволюционном Петербурге вследствие урбанизации оказалось большое количество рабочих, выходцев из крестьянства, которые жили в тех же домах, что и представители среднего класса. Это способствовало росту социальной напряженности, и поэтому представители среднего класса предпочитали, по мере возможностей, уезжать на дачу, т.е. дачное движение принимало форму внутренней эмиграции.
Изучаемый кейс так же демонстрирует нам, как на одной территории сталкиваются представители одной национальности, но двух совершенно разных социальных классов – нового креативного класса и крестьянства. Различие между ними заключается, в первую очередь, в стратегиях использования одних и тех же ресурсов. Так, например, это касается технологий. Для горожан принципиальным оказывается проведение водопровода, в то время как местные жители предпочитают использовать воду из колодца. Дачники устанавливают у дома фонари, тогда как для местных жителей уличное освещение считается излишней роскошью. Горожане привыкли использовать электричество по мере необходимости, а местные жители стараются пользоваться им по минимуму и даже тогда, когда темно, не включать его лишний раз. Одна из дачниц отмечает:
- Знаете, вот я все время удивлялась, почему они тут ко мне так хорошо относятся, местные, я же ничего не умею, я все с таким трудом, я ничего не даю деревне, в смысле местного быта я просто… недееспособна… И спрашиваю: ну что я вам? А в ответ: «А у тебя свет горит». Я сразу такую значимость свою почувствовала… Вот вечером читаю – свет горит. А они все без света сидят. А они смотрят, как у меня свет горит, что я на этом не экономлю, и им в радость. (Д-9-ж-66).
Различаются и стратегии использования дачных участков горожанами и местными жителями. Для местных жителей характерно занятие огородничеством, причем не всегда по экономической необходимости, а «по привычке». Так, один из дачников рассказывает о своей соседке:
- … И все равно продолжает это – картошку сажать. Я говорю – «Тебе одной столько, куда ты горбишься? Тебе уже лет-то…» Полет, жука там… «Зачем ты столько сажаешь картошки? Ты ж выбрасываешь все равно». «Привыкла». (Д-17-м-68).
Для горожан же важна эстетическая функция участка, поэтому их усилия направлены на создание газона, альпийской горки, небольшого сада:
- Вот камешки приготовил (для альпийской горки). <…> Вообще, у нас 30 соток. И, собственно, нет ничего. Вон там 2 яблони, тут одна вишенка растет. И то она такая чахленькая. В основном вон березы растут. И такой вот газончик. (Д-1-м-44).
- Огородом… Тут надо жить, чтобы заниматься. И сил надо на это. Здесь москвичи очень редко кто делает. Из тех, кто приехал. Так, яблони там посадить, вишни, что-то такое. (Д-2-ж-34).
Долгое время в нашей стране приоритетной являлась модель использования дачного участка для занятия огородничеством, что было детерминировано экономической необходимостью и недавним деревенским прошлым самих дачников. Сегодня же формируется новая культурная модель дачного отдыха, поскольку меняется и сам образ дачника. Изучаемый кейс демонстрирует нам, как дачниками становятся представители нового креативного класса. Это так называемые бобо, о которых говорит Д. Брукс в своей работе «Бобо в раю: откуда берется новая элита».104 Их инструментом производства является знание, а ключевыми ценностями выступают политический плюрализм, духовная свобода и технологический прогресс. Им кажется скучным и однообразным отдых по программе «all inclusive», но и жертвовать своим комфортом они не готовы. Поэтому дачный отдых в удаленной деревне представляется интересным для нового креативного класса: с одной стороны, это небанально, даже в некоторой степени экзотично, с другой – можно создать в сельском доме условия, близкие к городским. К тому же, для них привлекательной является сельская аутентичность, отличная от привычной атмосферы глобализированных городов и порождающая новые впечатления: для нового класса процесс потребления основывается именно на потреблении впечатлений, а не вещей.
В рамках дачного отдыха одним из привлекательных экзотических способов рекреации для дачников становится собирание ягод и грибов. Казалось бы, это занятие сближает горожан и местных жителей, однако для первых оно не детерминировано экономическими причинами, в то время как для вторых «лесной урожай» является значительной прибавкой к основному источнику доходов.
В целом, безусловно, между дачниками и местными жителями существует принципиальная разница в стратегиях использования одних и тех же ресурсов – сельского дома, участка вокруг него, леса, что обусловлено неодинаковым экономическим положением. Кроме этого, наблюдаются и различия культурных парадигм, о которых в той или иной форме в своих интервью говорят респонденты:
- Они (местные жители) еще в лавке покупают мандарины, бананы, соки покупают. Я говорю, слушайте, у вас от яблок деревья просто ломаются, компоты сварить. Нет, внучата приехали, ананасовый сок купят, вот у них такие представления о хорошей жизни. (Д-11-ж).
- Вот Нина выращивает огурцы. Ждет почему-то, когда они не станут вооот такого размера. Ну просто уже в семена. Я говорю – «Че ты раньше не сорвала?» «Жалко было, пускай больше, больше будут». Ну больше – не значит лучше. Выбросит, но мне не предложит. (Д-17-м-68).
- Москвичи, вот те, кого я знаю, а я много здесь кого знаю, не будут на природе мусорить. <…> А местные – они просто кидают. Вот у них есть там какая-нибудь там канава, вот они дружно всей деревней в эту канаву и получается большая свалка вонючая. В Хлябишино есть по дороге к реке, там если, напрямую, не правее если уходить, а напрямую если идти пешочком, там прям идешь по этим вот… По вонючим помидорам там каким-то, валяются бумажки. (Д-2-ж-34).
Мы видим, что всякий раз, когда поступки местных жителей не соответствуют культурным образцам, принятыми респондентами, это вызывает осуждение и непонимание со стороны горожан: почему местные ведут себя «неправильно», ведь «правильно» по-другому? В результате у горожан формируется негативная идентичность, то есть идентичность, основанная на противопоставлении свои/чужие: «своими» считаются другие дачники, а «чужими» – представители местного населения.
Для разрешения конфликта между «своими» и «чужими» в обществе используются определенные способы. Одним из них, как уже указывалось выше, является стратегия антропоэмии, подразумевающая «выдавливание» чужих – лишение свободы, изгнание и убийство. В современном обществе данный способ имеет вид «запрещающих пространств», которые приводят к тому, что представители бедных слоев населения оказываются «выдавлены» из общественных мест, предназначенных для среднего класса – это так называемая война за город. М. Дэвис в своей работе «Крепость Лос-Анджелес: милитаризация городских пространств105» указывает на то, что сегодня путь «белых воротничков» между домом, работой, автомобилем, бутиками и ресторанами устроен таким образом, чтобы они как можно меньше взаимодействовали с улицей, а для их безопасности используются вооруженные охранники, высокие запертые ворота и камеры слежения. В то же время, для вытеснения бедных слоев населения с улиц используются бочкообразные автобусные скамейки, на которых невозможно спать; ночью в парках неожиданно включаются пульверизаторы, чтобы прогнать случайно заснувших там; общественные туалеты уничтожаются, а берега реки Лос-Анджелес закатываются в бетон, чтобы никто не смог в ней мыться или стирать белье. Таким образом, публичные пространства, суть которых в том, что на них сталкиваются непохожие незнакомцы, перестают быть таковыми. Между тем, указывает Бауман106, в условиях все возрастающего культурного и социального многообразия представителям разных групп необходимо учиться взаимодействовать друг с другом.
В рамках изучаемого кейса мы видим, как неожиданной площадкой для выстраивания взаимоотношений между разными социальными группами становятся дачные поселения. Проблема негативной идентичности, связанной с разделением на «своих» и «чужих» начинает решаться здесь на основе экономической необходимости. Дачники нуждаются в рабочей силе со стороны местного населения, и в ходе этого процесса устанавливаются не просто товарно-денежные отношения, но и более приятельские. Данные отношения, как правило, базируются, на длительности контактов. Так, одна из дачниц рассказывает о своей знакомой, общение с которой началось еще в детстве, когда горожанка приезжала в деревню на лето:
- Вот Галя, она моя ровесница, может, чуть помладше, они живут в Угорах, они как бы за нашим домом следят. Мы с ней просто росли вместе, я, когда сюда приезжала, мы росли и детьми носились, общаемся, дружим и она периодически, когда нас нет, зимой, когда мы приезжаем, они нам печку топят. Дом ведь холодный. Дня за два протопят и мы приезжаем. (Д-2-ж-34).
Хорошие отношения с представителями местного населения могут складываться и у дачников, которые ездят в деревню не с детства, но на протяжении долгих лет (15-20 и больше). Один из дачников, чей опыт дачной жизни составляет около 20 лет, рассказывает:
- Принесли нам местные жители сливы, целую корзину, вот сидим, перебираем их…Прямо так отдают. Ну, такие уже давнишние связи, так вот сливы как раз принес тот, кто делает нам плотницкие работы здесь. (Д-1-м-44).
Безусловно, между дачниками и приезжими возникают и конфликтные ситуации и одной из причин является невыполнение местными жителями обязательств, которые они берут на себя за определенную плату:
- Вот Сашка, я старался с ним дружеские отношения… Он че-то делал, я всегда ему помогал, и такие все разговоры. Ну, а последний раз я как бы перестал… Потому что он пришел у меня взаймы брать, дай, говорит, мне взаймы 5 тыщ. Я говорю – ну, дам. «А я тебе весной покошу». <…> Приезжаю я в июле – половина покошена, половина – нет. И он так и не появился, ниче мне не сказал… (Д-17-м-68).
Эта проблема дополняется и проблемой «навязывания услуг»:
- Бывало, подходят, дай 30 рублей, купи ведро грибов, которые я могу и сама собрать, или там я тебе картошки могу принести, а ты мне дай денег. И пару раз так у меня и ни картошки, ни денег. (Д-11-ж).
Тем не менее, как правило, все-таки именно товарно-денежные отношения являются основой для формирования приятельских отношений, ведь местным жителям выгодно, что дачники будут покупать товары и услуги именно у них, и самим дачникам удобно, что есть давние знакомые из местных, кому они могут доверять. Кроме того, установлению взаимосвязей между двумя этими социальными группами способствует и интерес дачников к местной культуре. Как уже указывалось, для нового креативного класса, представителям которого являются дачники, характерен интерес ко всему новому, необычному, тому, что еще не стало мейнстримом. Поэтому сельская аутентичная обстановка представляет для них ценность, а ощущению аутентичности способствуют и местные жители. Живое наблюдение их культуры или рассказы о ней (например, местные жительницы могут рассказать о льняном производстве) крайне важны для некоторых дачников:
- Вот тете Лиде сегодня 40 дней (поминки), а раньше я каждый день к ней ходила «на беседки» (тут это так называется), это не очень типично для тех, кто приезжает ненадолго, но я-то надолго и местные традиции чту. Надо придти, обо всем поговорить. (Д-9-Ж-66).
- И вот тут у нас соседка очень хорошая – тетя Шура. Местный житель. <…> Тетя Шура очень общительная женщина. Придете – все расскажет и всем угостит. (Д-18-ж-54).
Итак, сегодня в рамках реколонизации сельской глубинки происходит освоение сельской местности представителями нового креативного класса. При этом, поскольку местное население по-прежнему сохраняется на данных территориях, наблюдается столкновение представителей данных социальных групп, для которых характерны различные стратегии использования одних и тех же ресурсов, а также различные культурные бэкграунды. Тем не менее, конфликта между данными социальными группами не происходит, что детерминировано, в первую очередь, их экономической взаимозависимостью: дачники нуждаются в рабочей силе со стороны местного населения, а местное население, в свою очередь, нуждается в покупателях их услуг. Отдельную роль играет интерес горожан к местной культуре, которые заранее настроены не на конфронтацию с местными жителями, а изучение их особенностей.
§ 2.4 Один в поле воин: тенденции индивидуализма
в формировании социальных связей и социальной активности
По мнению исследователей постсовременности, сегодня наступила эпоха индивидуализма. «Теплые» сильные социальные связи, требующие от индивида значительных временных и эмоциональных затрат, уходят на второй план, уступая место «холодным» слабым связям. Значимую роль в этом процессе играют социальные медиа, которые, с одной стороны, позволяют поддерживать контакты со многими знакомыми, с другой – сохраняют дистанцию. Аналогичная модель складывается и в современных дачных поселениях: дачники знакомятся со своими соседями, регулярно здороваются с ними, но тесные дружеские связи между ними не складываются.
М. Колдвэлл в своем исследовании российских дачных сообществ107 указывает на то, что формированию неформальных связей в загородных пространствах способствует сама дачная среда. В качестве ключевой черты, располагающей к неформальному общению, автор называет открытость среды, в буквальном смысле выражающейся в отсутствии заборов. Данные исследования в Костромской области демонстрируют нам, что для многих респондентов этот момент действительно оказывается важным. Они делятся негативными впечатлениями от высоких заборов на подмосковных дачах, которые не только загораживают виды с дачного участка, но и приводят к росту беспокойства и тревожности:
- Там (в Подмосковье) заборы и непонятно, кто вообще за этими заборами. Приезжаем на нашу просеку, у нас очень маленький такой забор, раббица, а у всех эти двухметровые… Что там за этими заборами? Ну, вот я знаю, допустим, двоих соседей. Все. Что там в конце просеки, вообще непонятно. (Д-2-ж-34).
В Костромской области на дачных участках горожане не ставят заборы, или ставят, но исключительно невысокие деревянные, которые, с одной стороны, обозначают границы их личной территории, с другой – не скрывают от посторонних глаз:
- … Вот такой вот забор (из прутьев). И так вроде всех видно, и в то же время территория огорожена. (Д-1-М-44).
Заборы в некоторой степени являются показателями уровня доверия к среде. В больших мегаполисах, где уровень доверия низкий, существует целый комплекс ограждений, препятствующий попаданию на территорию «чужих». В дачных поселениях Костромской области считается, что «все свои», а потому дома особенно не охраняются.
Но негласно существующее положение «все свои» не означает, что все вокруг – друзья. Это, скорее, означает только то, что со всеми ближайшими соседями дачники знакомы, имеют поверхностное представление о них. Так, одна из дачниц отмечает:
- Вот так просто на улице и знакомимся. Вот эти соседи, рядом, так же и с ними. Сначала сын с ними познакомился, что-то им и помогал даже, ну а потом элементарно: я зашла, поздоровалась, сказала, что я мама С. – ну, и все. (Д-8-ж-70).
При этом, как уже отмечалось выше, во внегородскую среду респонденты едут именно за тем, чтобы отдохнуть от перенаселенности. Часто им важно «побыть одному», никого не видеть. Поэтому и завязывание тесных дружеских отношений здесь не принято:
- Никто здесь никому не навязывает своего общества, Боже упаси. Ну, я их знаю, разговариваю, мы общаемся, да. Дети дружат, иногда, бывает, они играют вместе, пожалуйста. А со взрослыми людьми, возможно, это моя особенность, не знаю, я даже не пытаюсь заводить какие-то контакты, если они не желательны противоположной стороне. (Д-14-ж-70).
Одна из дачниц сравнивает социальные отношения в их дачном поселении с отношениями внутри дачных кооперативов, называя последние более интенсивными:
- Ну вот мне приходилось бывать на всяких дачах. Ну, я знаю, что они поддерживают отношения. Они достаточно плотно контактируют. Какой-нибудь кооператив... поскольку у них там и финансовые отношения, то есть они друг друга знают. Да нет, ну трудно сравнивать. Здесь что хорошо, что вроде все рядом, но никто никому не надоедает. Хочешь человека увидеть – увидишь. Не хочешь – не увидишь. (Д-13-ж-51).
В дачных поселениях горожане нередко оказываются через знакомых, которые рекомендуют им дома здесь. Но это не означает, что затем между ними обязательно продолжается тесное общение. В этом, как указывает М. Гранноветр108, и заключается сила слабых связей – они помогают решать некоторые проблемы (в частности, проблему покупки дома за городом), но не обязывают к чему-то большему.
В целом, можно сказать, что наиболее распространены 3 основных варианта социальных взаимоотношений внутри дачных поселений. Во-первых, это поверхностное общение со многими соседями, которое связано с необходимостью поддержания внешних контактов на «всякий случай». Оно включает в себя ритуалы знакомства и приветствия при встрече:
- Ну, обычно они быстро завязываются, внешние контакты. Я говорю про внешние контакты. Инициативы обычно завязывают вновь прибывшие. Не всегда, но чаще всего. Они приходят, представляются, знакомятся, в качестве жеста вежливости предлагают помощь. (Д-20-М-63).
Другой вариант – более близкое общение – связано с желанием поддержания социальной жизни. Для этого типа характерны совместные обеды и ужины, празднование каких-то событий. Такие отношения возникают между раннее незнакомыми горожанами, которых объединяет принадлежность к дачному сообществу:
- Вот был день рождения, и мы никого не приглашали, но столько людей пришло, вот вспомнили, и у нас было очень много народу. Приходил Гриша из Московского университета с женой, с ребёнком, с мамой жены. У них там еще и дедушка, дедушка, правда, не приходил. Потом из Угор приезжали. Потом вот так спонтанно приехали: «Помнишь меня?» (Д-18-ж-54)
Самый близкий тип социального взаимодействия, который подразумевает регулярное общение, как правило, складывается только между теми горожанами, которые имели опыт длительных отношений раннее:
- (Про общение с дачниками): Ну это в основном москвичи, с которыми по жизни общаемся. С кем-то учились вместе, с кем-то знакомы давно, по работе коллеги. (Д-5-ж-68).
Таким образом, нельзя утверждать, что дачная среда способствует возникновению новых сильных социальных связей между дачниками на основании того, что все они оказываются на одной территории и являются представителями одного социального класса. Между индивидами в основном поддерживаются слабые связи, что в условиях удаленности от больших городов дает некоторое ощущение безопасности (то есть при возникновении трудностей можно к кому-то обратиться), но не предполагает эмоционального сближения.
Исследуя постсоветские дачные пространства, Колдвэлл также указывала на проявление гражданской активности, выражающейся в совместном решении дачниками совместных критических проблем.109 Аналогично А.К. Касаткина, изучавшая садовые некоммерческие товарищества, называла их «лабораториями становления гражданского общества»110, дающими возможность для общих собраний и обсуждения значимых вопросов на них. Но сегодня модель общих собраний уже не работает, что детерминировано все тем же стремлением к индивидуализму. Бауман пишет, что сейчас понятие гражданства трансформируется, поскольку нет больше никаких представлений об общем благе – у каждого свои представления об этом благе111. Поэтому «шагать плечом к плечу» нет необходимости – каждый идет в своем направлении. И даже в небольших по численности дачных поселениях у горожан нет единого представления о том, как улучшить инфраструктуру. Так, одна из дачниц рассказывает, что на качество дорожного покрытия негативно влияет грейдер, а вот дачники из соседнего поселения уверены, что он, наоборот, нужен:
- Но вот приезжал каждый год – грейдер. И он все это снимал, это такая жуткая доисторическая машина. И вот он сгребает все, что на его пути попадается и все это на стороны. И вот он проходит, и смысла не вижу, он только разрушает, он ничего не улучшает, но он каждый год приезжал. Но некоторые в Дмитриево считают, что улучшает это дорогу. <…> (Д-18-ж-54).
Другая дачница отмечает, что она принципиально не хочет пользоваться водопроводом, поскольку ей кажутся привлекательными именно «деревенские флеры», в то время как соседи выступают за его проведение:
- А почему воду не набрать из колодца? У нас целая шеренга баллонов, которые наполняем. И в этом тоже есть элемент смены образа жизни. <…> А они пытаются решить вопрос с водопроводом, который довели до середины деревни и который замерзает зимой… (Д-12-ж-66).
Кроме того, что у разных дачников может быть разное представление об одном и том же предмете, следует учитывать и индивидуальность и локальность ряда проблем. Например, это проблема мусора на каком-то участке за пределами поселений. Одни дачники регулярно ходят мимо него, и поэтому это является для них проблемой, а другие могут ходить другой дорогой и поэтому с ним не сталкиваться. Одна из дачниц рассказывает, как она решает подобный вопрос:
- В Хлябишино есть по дороге к реке, там если, напрямую, не правее если уходить, а напрямую если идти пешочком, там прям идешь по этим вот… По вонючим помидорам там каким-то, валяются бумажки. Ну, там крапивой зарастает, весной, я думаю, там не очень приятно. <…> Мы с детьми собирали это в канаве. (Д-1-ж-34).
Или, например, такая локальная проблема, как отключение электричества. Характерно, что если в поселении живут местные жители и дачники, то инициативность в решении вопросов, касающихся представителей обеих социальных групп, принадлежит именно горожанам:
- Тут электричества не было. Полдня ждем – нету, так и не пришел. И позвонил в справочную по телефону у нее (местной жительницы), у нее телефон такой стационарный. Потом дозвонился до электрика, все сказал, они приехали. «А мы ниче не знаем, ниче не понимаем». «Че вам, говорю, знать и понимать? Позвонили бы, сказали. Никто же не знает, что у вас света нет». (Д-17- м-68).
В целом можно сказать, что для большинства дачников присуще стремление к социальному активизму. Если для местных жителей характерно представление о том, что они – «маленькие люди», которые ничего не решают; они привыкли ждать помощи извне, у них сильнее развит так называемый локус внешнего контроля, то для горожан характерен внутренний локус контроля и стремление к самостоятельности. При этом пассивность местных жителей вызывает у них непонимание:
- Если поначалу я как пионер отстаивала их права – то есть мне жалуются, что там незаконно рубят лес – я поднимаю шухер, звоню министру, вызываю комиссию и т.д. <…>Сейчас я устала от этого. Дело всё в том, что если вы не научитесь отстаивать свои интересы, то мои отстаивания Вам помогут только разово. (Д-6-ж-58).
Таким образом, социальная активность горожан носит амбивалентный характер: с одной стороны, они готовы сами что-то делать, с другой – они ждут такого же и от других. Данная модель («от каждого по способностям») представляется им более эффективной, чем модель общих собраний. Вероятно, такой способ даже ближе к социальному активизму, чем способ совместного решения проблем, потому что, как отмечает Бауман112, стремление к объединению в рамках политических сообществ часто связана не с желанием участвовать в общественной жизни, а с желанием найти близких по духу единомышленников.
Заключение
В XXI веке феномен дезурбанизации получает широкое распространение, принимая различные формы: субурбанизация, движение экопоселенцев, дачное движение. Несмотря на наличие принципиальных различий между ними, можно выделить черты, имманентные любому типу дезурбанизации. Они детерминированы проблемами не столько города как системы, сколько общества в целом.
Во-первых, это проблема сосуществования на одной территории представителей разных культур. В рамках субурбанизации данный вопрос имел этнический аспект: по сути, это был процесс расовой сегрегации (белокожее население сосредотачивалось в пригородах, чернокожее – в городе). И сегодня в России движение экопоселенцев нередко связано с созданием славянских общин. Но одновременно все более актуальной становится проблема сосуществования разных социальных классов. В городах формирование публичных пространств осложняется феноменом городского сегрегирования, которое приводит к тому, что представители разных социальных классов практически не сталкиваются друг с другом. В этих условиях неожиданной площадкой для налаживания диалога становятся внегородские дачные поселения, где горожане-представители среднего класса получают опыт социальных отношений с представителями крестьянства.
Во-вторых, в рамках дезурбанизации особое значение имеет поиск определенного типа социальных взаимоотношений. С одной стороны, существует спрос на «теплые» формы социальности в противовес поверхностным деиндивидуализированным городским контактам, что имело место быть в процессе субурбанизации и сегодня наблюдается в экопоселениях. С другой стороны, все более популярной становится тенденция к преобладанию слабых социальных связей над сильными. Они позволяют взаимодействовать с большим количеством людей, не требуя при этом больших временных и эмоциональных затрат. Именно такой тип взаимоотношений можно увидеть в современных дачных поселениях.
В-третьих, дезурбанизация сопряжена с понятием гражданства. Американские пригороды середины XX века давали их жителям возможность участия в политическом процессе, аналогичную возможность сегодня предоставляют экопоселения, являющиеся самоуправляемыми общинами. Однако в настоящее время на место гражданина приходит индивидуум, что ведет к тому, что концепт «общего блага» становится неактуальным. При этом преобладание индивидуализма над коллективизмом не отменяет стремления к социальной активности: как показывают данные проведенного исследования, для людей с выраженным локусом внутреннего контроля такое стремление сохраняется.
В целом можно отметить, что многообразие форм внегородских поселений, возникающих в ходе дезурбанизации, можно свести к двум типам: это внегородские поселения индустриального типа и постиндустриального. Для первого типа характерно доминирование общинных ценностей. Такие внегородские поселения формируются, как правило, из числа недавних выходцев из крестьянства и связаны с поиском утраченной коллективности. Сегодня к ним относятся экопоселения и дачные поселения старого типа, где дачники продолжают заниматься огородничеством. Для внегородских поселений постиндустриального типа, напротив, характерно следование ценностям индивидуализма. Данный тип поселений формируется представителями нового креативного класса. Интерес к загородной рекреации детерминирован здесь поиском новых экзотических форм отдыха и новых впечатлений: сельская аутентичность противопоставляется однообразию глобализированных городов. Можно даже сказать, что это некий новый тип туризма, но более осмысленного, сопряженного с социальной активностью.
Список используемых источников:
- Aug М. Non-lieux, introduction une antropologie de la surmodernit. Paris: Seuil Publ., 1992
- Breathnach S. Living in A Lower Gear: Downshifting: Redefining Success in the ’90s // The Washington Post, 31.12.1991
- Caldwell M.L.: Dacha Idylls. Living Organically in Russia's Countryside. Berkeley; L.A.: University of California Press, 2010
- Castells M. The city and grassroots. A crosscultural theory of urban social movement. London: Edward Arnold, 1983
- Carlson R. Silent Spring. New York: Thorndike Press, 1997 (1962)
- Davis M. Fortress Los Angeles: The Militarization of Urban Space // Variations on a Theme Park: The New American City and the End of Public Space. New York: Noonday Press, 1992. P. 154–180
- Elgin D. Voluntary simplicity: Toward a way of life that is outwardly simple, inwardly rich. New York, 1981
- Gilman R. The Eco-village Challenge // http://www.context.org/iclib/ic29/gilman1/
- Kasper D. Redefining Community in the Ecovillage // http://www.humanecologyreview.org/pastissues/her151/kasper.pdf
- McKitrich E., Stanley E. A. Meaning for Turner's Frontier // Political Science Quarterly. 1954
- Schnaiberg A. The Environment: From Surplus to Scarcity. New York: Oxford University Press, 1980
- Whyte W. The Organization Man. New York: Simon & Schuster, 1956
- Wood R. С. Suburbia. It's People and Their Politics. Boston, 1958
- Арендт Х. Ситуация человека. Разделы 24-26 главы V // Вопросы философии, 1998. № 11. C. 131-141
- Бауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008
- Бек У. Общество риска: на пути к другому модерну. М.: Канон-Пресс-Ц, 2000
- Бодрийяр Ж. Общество потребления. М.: Республика, 2006
- Бондаренко Е.Ю., Иваненко Л.В. Зарубежный опыт организации зарубежного строительства // Основы экономики, управления и права. № 2(8), 2013. С. 49-53
- Брукс Д. Бобо в раю: откуда берется новая элита. М.: Ад Маргинем Пресс, 2013
- Вебер М. История хозяйства. Город. М.: Канон-пресс, 2001
- Вирт Л. Избранные работы по социологии. М.: ИНИОН РАН, 2005. С. 93-118
- Волков В. Гражданское общество. Общественность – забытая практика гражданского общества // Pro et Contra. Т. 2. № 4, 1997
- Гидденс Э. Последствия современности. М.: Праксис, 2011
- Грановеттер М. Сила слабых связей // Экономическая социология. Т.10. № 4., 2009. С. 31-50
- Гурова О.Н., Толкачева А.Н. Критический подход к потреблению // Лабиринт. Журнал социально-гуманитарных исследований. № 2, 2014. С. 4-8
- Давыдов С.Г., Кирия И.В., Новикова А.А., Чумакова В.П. Медиа-потребление и «конструированная реальность» жителей северного села // Дезурбанизация и природный капитал: миграционные тренды, инфокоммуникация и новые сельские поселения / под ред. Н. Е. Покровского и Т. Г. Нефедовой. М.: Сообщество профессиональных социологов, 2013. с. 121-158
- Джекобс Дж. Смерть и жизнь больших американских городов. М.: Новое издательство, 2011
- Жданова Е.В. Методологические подходы к изучению взаимодействия города и деревни. Историческая и социально-образовательная мысль. № 1, 2014. С.194-199
- Задорин И.В. и др. Экопоселения как форма внутренней эмиграции: мотивация и перспективы распространения: итоговый комплексный аналитический отчет по результатам исследования. М., 2012
- Зиммель Г. Большие города и духовная жизнь // Логос, 2002. № 3-4
- Зомбарт В. Буржуа. М.: Терра, 2009
- Касаткина А.К. Как садовый участок превратился в дачу // Конструируя «советское»? Политическое сознание, повседневные практики, новые идентичности: матер. науч. конф. студентов и аспирантов (15-16 апреля 2010 г., Санкт-Петербург). СПб., 2010
- Она же. Садоводческие некоммерческие товарищества: опыт построения гражданского общества на отдельно взятом клочке земли // http://www.cogita.ru/analitka/issledovaniya/sadovodcheskie-nekommercheskie-tovarischestva-opyt-postroeniya-grazhdanskogo-obschestva-na-otdelno-vzyatom-klochke-zemli Обращение к ресурсу 15.02.2015
- Леви-Стросс К. Печальные тропики. М.: Мысль, 1984
- Ловелл С. Дачники. История летнего жилья в России. 1710-2000. М.: Академический проект, 2008
- Малинова-Тзиафета О.Ю. Из города на дачу. Социокультурные факторы освоения дачного пространства вокруг Петербурга (1860–1914). СПб: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2013
- Маркузе Г. Одномерный человек. М: Аст, 2003
- Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. Урбанизация, контрурбанизация, пространственная мобильность населения и роль дачников на Ближнем Севере // Дезурбанизация и природный капитал: миграционные тренды, инфокоммуникация и новые сельские поселения / Под ред. Н. Е. Покровского и Т. Г. Нефедовой. М.: Сообщество профессиональных социологов, 2013. с. 57-76
- Никифоров А.В. Рождение пригородной Америки. М.: Эдиториал УРСС, 2002
- Николаев В.Г. Роберт Редфилд и его концепция «народного общества» в контексте чикагской социально-научной традиции // Личность. Культура. Общество, 2008. Т. X, вып. 5/6 (44-45). С. 89
- Охитович М.А. Не город, а новый тип расселения // Русская жизнь. № 13, 2007
- Постановление Совмина СССР от 24.02.1949 N 807 «О коллективном и индивидуальном огородничестве и садоводстве рабочих и служащих». Интернет-версия КонсультантПлюс - http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ESU;n=6852
- Потенциал ближнего Севера: экономика, экология, сельские поселения. К 15-летию Угорского проекта: коллективная научная монография / под ред. Н.Е.Покровского и Т.Г.Нефедовой. М: Логос, 2014
- Рефлексивное крестьяноведение. Десятилетие исследований сельской России / Под ред. Т. Шанина, А. Никулина, В. Данилова. М.: Росспэн, 2002
- Ритцер Дж. Макдональдизация общества 5. М.: Праксис, 2011
- Рыбчинский В. Городской конструктор. Идеи и города. M: Strelka Press, 2014
- Сайт глобальной сети экопоселений – http://gen.ecovillage.org/
- Стросс А., Корбин Дж. Основы качественного исследования: обоснованная теория, процедуры и техники М.: Эдиториал УРСС, 2001
- Теннис Ф. Общность и общество. Основные понятия чистой социологии. М.: Владимир Даль, 2002
- Токвиль А. де Демократия в Америке. М.: Прогресс, 1992
- Хан-Магомедов С.О. Архитектура советского авангарда. Книга вторая. Социальные проблемы. М.: Стройиздат, 2001
- Харви Д. Географический марксизм // Русский репортер. № 18 (48), 2008
- Харламов Н. Право на город // Культиватор, 2012. № 3
- Щукина М.Ю. Инициативы территориального общественного самоуправления в российских экопоселениях // Власть. № 8, 2014. С. 62-65
Приложение 1. Гайд интервью
Сценарий проведения полустандартизированного интервью с дачниками
Дата _________________
Информант _______________________________________________________
Время начала _____________ время окончания ________________ интервью
Место проведения _________________________________________________
Знакомство, рассказ о целях и задачах исследования,
выявление других информантов.
Здравствуйте, Вас приветствует кафедра общей социологии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики». Мы проводим исследование, посвященное формам взаимодействия дачников и местного населения. Просим Вас принять участие в исследовании.
1. Информация об информанте. История и мотивы дачного отдыха
Расскажите немного о себе. Сколько лет, где родились, где провели детство, где учились (в школе, еще где-то)? Где Вы работаете? Есть ли у Вас семья, дети?
Когда впервые Вы задумались о покупке дачи? Что побудило купить дом в деревне? Какие преимущества сельской жизни Вы могли бы отметить? Это ваша единственная дача или есть дом в другой сельской местности?
Самостоятельно ли Вы принимали решение о покупке дома? Кто давал советы, помогал? Каков был механизм поиска именно этого населенного пункта / района (родственники отсюда, посоветовали знакомые, объявления о продаже домов)? Как вы считаете, в чем специфика данного поселения, какими особенностями оно обладает? Были ли сомнения по поводу приобретения дачи, какие? Оправдались ли Ваши ожидания после приобретения дачи? Что устроило, что нет?
Как часто, с какой периодичностью (зимой, летом) бываете на даче или живете здесь постоянно? Ваши дети приезжают с Вами, как часто? Посредством каких видов транспорта добираетесь? Хотели бы Вы остаться здесь навсегда?
2. Обустройство дачного участка. Социальная активность
Что первым делом бросилось Вам в глаза, что удивило после первого посещения деревни? На что обратили внимание: количество жителей, состояние домов, природный ландшафт и др.? Что ожидали увидеть, соответствовало ли это вашим представлениям?
В каком состоянии было имущество после приобретения? Что приходилось восстанавливать, заново отстраивать? Проводили ли Вы ремонт дома? Где приобретали материалы для строительства? Где нанимали работников, либо же обходились собственными силами? Устраивает ли Вас Ваш дом сейчас? Планируете ли Вы постройку нового дома? Планируете ли Вы строительство других построек на участке?
Чем Вам приходится заниматься на даче, в чем возникают сложности? Занимаетесь ли Вы подсобным хозяйством? Как Вы обрабатываете приусадебный участок (кошу траву, разбил газон, выращиваю овощи (для себя), выращиваю овощи (для продажи), выращиваю цветы и т.п.)? Где Вы приобретаете необходимые вещи, продукты питания (привозите с собой, покупаете у местных жителей, в районном центре и т.п.)?
Как Вы можете охарактеризовать состояние инфраструктуры здесь? Хотелось бы Вам ее улучшить? Что Вы делаете для этого? Взаимодействуете ли Вы по этому поводу с представителями местной администрации? С другими дачниками?
Поменялась ли жизнь в деревне после прихода дачников? В чем это выражается? Как дачники повлияли на развитие поселения (опишите сферы влияния: организация сферы досуга; участие в культурных и общественных мероприятиях; благоустройство территории; сохранение архитектурного облика; развитие народных промыслов и т.п.)?
3. Формы взаимоотношений с местным населением.
Вспомните момент, когда Вы впервые встретились с местными жителями? Чем запомнилась эта встреча? Что для себя отметили, что подумали? Какой образ сельчанина сложился? Отличался ли он от Ваших представлений до встречи с ними, в чем именно?
Испытали ли беспокойство по поводу того, что местное население может не принять Вас, посчитать чужаком, или же наладить взаимодействие удалось сразу без особых проблем?
Какими способами пытались завоевывать доверие у сельчан (отмечаете совместно праздники, приглашаете в гости, нанимаете местных и т.п.)? Приведите примеры. Как менялось их отношение к дачникам по мере вашего проживания в деревне?
Какие варианты взаимодействия с местным населением для Вас приемлемы (Вы покупаете продукты у местного населения (продукцию личных подсобных хозяйств); Вы предоставляете им работу, какую именно?; они присматривают за Вашим домом в Ваше отсутствие и т.п.).
Охарактеризуйте Ваши взаимоотношения с сельчанами в настоящее время. В чем их специфика? Хотелось ли бы Вам продолжать взаимодействовать с местными жителями, в каких сферах? Как бы Вы хотели видеть контакты с местными в дальнейшем?
4. Формы взаимоотношений с другими дачниками.
Как складываются Ваши отношения с другими дачниками? С кем Вы в основном общаетесь и по каким вопросам? Есть ли какие-то общие праздники или другие события, когда вы собираетесь все вместе?
Случаются ли у Вас конфликты с другими дачниками? По каким поводам? Как они решаются? Случалось ли Вам быть участником такого конфликта?
Можете ли Вы выделить какие-то группы среди ваших односельчан? По каким принципам они строятся? Как складываются отношения внутри этих групп? Конфликтуют ли эти группы между собой?
Есть ли у вас в дачном сообществе какой-то человек, которого можно назвать лидером? Почему вы считаете его лидером? Каким должен быть лидер?
Как Вы думаете, есть ли какие-то особенности, которые отличают дачников вашего поселения от других дачников?
Благодарим Вас за участие в исследовании!
Приложение 2. Таблица кодов
|
Категория
|
Группа
|
Смыслы
|
Цитата
|
|
Мотивы
|
Благоприятная экологическая обстановка
|
Наряду с факторами, которые условно можно обозначить как «рациональные» (экология, климат, отсутствие перенаселенности), выделяется другая группа факторов (эмоциональные), связанные с субъективными смыслами, которые респонденты вкладывают в свой дачный отдых. Эти смыслы могут быть, во-первых, локальными, частными – напоминать о детских годах, проведенных в деревне, или более глобальными, общекультурными. Последние связаны с сохранившимися элементами крестьянской и дворянской жизни.
|
- Какую воду мы в Москве пьем? Я вот покупаю вот эти пятилитровые баллоны. Что там из крана течёт? (Д-5-ж-68).
|
|
|
Подходящий климат
|
|
- Мне, конечно, на юге жарко всегда. Ну, поскольку из средней полосы и привык к такой погоде. Мне вот, когда жарко, когда 28… 28 уже для меня слишком жарко. (Д-17-м-68).
|
|
|
Отсутствие перенаселенности
|
|
- Здесь суеты такой нету, народу поменьше. <…> Мне надо выйти, чтобы… Там лес, там никого нет, тут никого нет. (Д-2-ж-34).
|
|
|
Ощущение «своего» места
|
|
- Меня многие зовут погостить, у кого-то роскошный дом на Рублевке, у кого-то на Новорижском, у кого-то в Финляндии, и все зовут. Ну и что, думаю, я туда поеду? Я лучше сюда поеду, к себе, мне тут так хорошо. (Д-9-ж-66).
|
|
|
Напоминание о детстве в деревне
|
|
- Честно, мы здесь отдыхам душой… Ну, я не знаю, как объяснить, но правда. Может, потому что это детские воспоминания, просто мы здесь выросли, а все мы – родом из детства. (Д-8-ж-70).
|
|
|
Желание своими глазами увидеть «настоящую русскую деревню»
|
|
- И он очень старый, этот дом и там печка, прямо русская печка, как в сказках. Огромная печка с лежаком, у нас такой маленький, а там прямо такой длинный. (Д-2-ж-34)
|
|
|
Связь с дворянским прошлым
|
|
- Мне когда-то мама писала, что мы живем (с дочкой с моей Ирой), как старосветские помещики. Гуляем на закате, а на ужин едим холодную телятину… (Д-14-ж-70).
|
|
Взаимодействие с представителями местного населения
|
Разница в использовании одних и тех же ресурсов
|
Приезжие дачники и местные жители по-разному используют одни и те же имеющиеся ресурсы. Различаются их режимы использования, во-первых, технологий (электричество, газ, водопровод), во-вторых, участка возле дома (утилитарный функционал для местных жителей и эстетический – для дачников). Кроме того, наблюдаются принципиальные отличия в ценностно-культурных парадигмах. В то же время, местные и дачники тесно общаются друг с другом в рамках товарно-денежных отношений, которые, с одной стороны, способствует формированию дружеских связей между ними, с другой – приводят к конфликтам. При этом дачники могут заранее хорошо относиться ко всему местному населению, поскольку испытывают интерес к местной культур и ее представителям.
|
- Знаете, вот я все время удивлялась, почему они тут ко мне так хорошо относятся, местные, я же ничего не умею, я все с таким трудом, я ничего не даю деревне, в смысле местного быта я просто… недееспособна… И спрашиваю: ну что я вам? А в ответ: «А у тебя свет горит». Я сразу такую значимость свою почувствовала… Вот вечером читаю – свет горит. А они все без света сидят. А они смотрят, как у меня свет горит, что я на этом не экономлю, и им в радость. (Д-9-ж-66).
|
|
|
Разница в ценностно-культурных парадигмах
|
|
- Они (местные жители) еще в лавке покупают мандарины, бананы, соки покупают. Я говорю, слушайте, у вас от яблок деревья просто ломаются, компоты сварить. Нет, внучата приехали, ананасовый сок купят, вот у них такие представления о хорошей жизни. (Д-11-ж).
|
|
|
Складывание дружеских связей в ходе товарно-денежных отношений
|
|
- Принесли нам местные жители сливы, целую корзину, вот сидим, перебираем их…Прямо так отдают. Ну, такие уже давнишние связи, так вот сливы как раз принес тот, кто делает нам плотницкие работы здесь. (Д-1-м-44).
|
|
|
Возникновение конфликтных ситуаций в ходе товарно-денежных отношений
|
|
- Вот Сашка, я старался с ним дружеские отношения… Он че-то делал, я всегда ему помогал, и такие все разговоры. Ну, а последний раз я как бы перестал… Потому что он пришел у меня взаймы брать, дай, говорит, мне взаймы 5 тыщ. Я говорю – ну, дам. «А я тебе весной покошу». <…> Приезжаю я в июле – половина покошена, половина – нет. И он так и не появился, ниче мне не сказал… (Д-17-м-68).
|
|
|
Местные жители как дополнение аутентичности сельской местности
|
|
- И вот тут у нас соседка очень хорошая – тетя Шура. Местный житель. <…> Тетя Шура очень общительная женщина. Придете – все расскажет и всем угостит. (Д-18-ж-54).
|
|
Взаимодействие с другими дачниками
|
Простота завязывания социальных контактов
|
Дачная среда в определенной степени способствует упрощению завязывания социальных контактов. Однако при этом существует негласное правило, согласно которому общение должно быть «чисто светским», из вежливости, без навязывания более тесных дружеских отношений. Поверхностные внешние контакты поддерживаются со многими соседями, иногда они перерастают в более близкое общение, связанное с совместным празднованием каких-либо событий. Но самые тесные отношения складываются между теми дачниками, которые общаются друг с другом и в городе.
|
- Вот так просто на улице и знакомимся. Вот эти соседи, рядом, так же и с ними. Сначала сын с ними познакомился, что-то им и помогал даже, ну а потом элементарно: я зашла, поздоровалась, сказала, что я мама С. – ну, и все. (Д-8-ж-70).
|
|
|
Сохранение границ личного пространства
|
|
- Никто здесь никому не навязывает своего общества, Боже упаси. Ну, я их знаю, разговариваю, мы общаемся, да. Дети дружат, иногда, бывает, они играют вместе, пожалуйста. А со взрослыми людьми, возможно, это моя особенность, не знаю, я даже не пытаюсь заводить какие-то контакты, если они не желательны противоположной стороне. (Д-14-ж-70).
|
|
|
Поддержание поверхностного общения со многими дачниками
|
|
- Ну, обычно они быстро завязываются, внешние контакты. Я говорю про внешние контакты. Инициативы обычно завязывают вновь прибывшие. Не всегда, но чаще всего. Они приходят, представляются, знакомятся, в качестве жеста вежливости предлагают помощь. (Д-20-М-63).
|
|
|
Складывание более близких дружеских связей с раннее незнакомыми дачниками
|
|
- Вот был день рождения, и мы никого не приглашали, но столько людей пришло, вот вспомнили, и у нас было очень много народу. Приходил Гриша из Московского университета с женой, с ребёнком, с мамой жены. У них там еще и дедушка, дедушка, правда, не приходил. Потом из Угор приезжали. Потом вот так спонтанно приехали: «Помнишь меня?» (Д-18-ж-54)
|
|
|
Поддержание дружбы с городскими приятелями
|
|
- (Про общение с дачниками): Ну это в основном москвичи, с которыми по жизни общаемся. С кем-то учились вместе, с кем-то знакомы давно, по работе коллеги. (Д-5-ж-68).
|
|
Социальная активность дачников
|
Отсутствие интереса к проблемам со стороны местных властей
|
В условиях наличия определенных инфраструктурных проблем и отсутствия интереса к ним со стороны местных властей, дачники сами начинают участвовать в решении этих проблем. Между тем, у разных дачников существуют разные представления об одной и той же проблеме; а сами проблемы часто носят индивидуальныйлокальный, на затрагивающий всех дачников характер. Эти факторы способствуют тому, что социальная активность становится не коллективной, а индивидуальной. Такой социальный активизм амбивалентен: дачники готовы что-то делать сами, но ожидают этого и от других.
|
«Я посмотрела, какой у них там коровник, как там живут коровы. Окна плёнкой заколочены. А зиму как? Какие им там дороги?» (Д-4-ж-63)
|
|
|
Совместное решение общих проблем
|
|
Мы очень много дел делали вместе. И колодец пробили, и охрана, и то, и другое… Честно и скидывались, и обсуждали, проговаривали, и старались, что называется, все вместе держать круговую оборону» (Д-9-ж- 66)
|
|
|
Разница в отношении к одним и тем же проблемам
|
|
- Но вот приезжал каждый год – грейдер. И он все это снимал, это такая жуткая доисторическая машина. И вот он сгребает все, что на его пути попадается и все это на стороны. И вот он проходит, и смысла не вижу, он только разрушает, он ничего не улучшает, но он каждый год приезжал. Но некоторые в Дмитриево считают, что улучшает это дорогу. <…> (Д-18-ж-54).
|
|
|
Локальность и индивидуальность проблем
|
|
- В Хлябишино есть по дороге к реке, там если, напрямую, не правее если уходить, а напрямую если идти пешочком, там прям идешь по этим вот… По вонючим помидорам там каким-то, валяются бумажки. Ну, там крапивой зарастает, весной, я думаю, там не очень приятно. <…> Мы с детьми собирали это в канаве. (Д-1-ж-34).
|
|
|
Ожидание проявлений социального активизма от других
|
|
- Если поначалу я как пионер отстаивала их права – то есть мне жалуются, что там незаконно рубят лес – я поднимаю шухер, звоню министру, вызываю комиссию и т.д. <…>Сейчас я устала от этого. Дело всё в том, что если вы не научитесь отстаивать свои интересы, то мои отстаивания Вам помогут только разово. (Д-6-ж-58).
|
Приложение 3. Транскрипты интервью
Список транскриптов
|
№
|
Место временного проживания
|
Имя
|
Пол
|
Возраст
|
-
|
Медведево
|
Алексей
|
м
|
44
|
-
|
Аносово
|
Аня
|
ж
|
34
|
-
|
Полома
|
Антонина
|
ж
|
39
|
-
|
Медведево
|
-
|
ж
|
63
|
-
|
Полома
|
Евгения
|
ж
|
68
|
-
|
Полома
|
Наталья
|
ж
|
58
|
-
|
Угоры
|
Александр
|
м
|
50
|
-
|
Никитино
|
Валентина
|
ж
|
70
|
-
|
Полома
|
Марина
|
ж
|
66
|
-
|
Аносово
|
Татьяна
|
ж
|
50
|
-
|
Шилово
|
Ольга
|
ж
|
-
|
-
|
Полома
|
Мария
|
ж
|
66
|
-
|
Дмитриево
|
Анна
|
ж
|
51
|
-
|
Угоры
|
Наталья
|
ж
|
70
|
-
|
Давыдово
|
Ольга
|
ж
|
61
|
-
|
Угоры
|
Светлана
|
ж
|
45
|
-
|
Угоры
|
Яков
|
м
|
68
|
-
|
Шилово
|
Наталья
|
ж
|
54
|
-
|
Полома
|
Ирина
|
ж
|
87
|
-
|
Медведево
|
Никита Евгеньевич
|
м
|
63
|
Примеры транскриптов
Интервью № 1
Дата: 20.08.2014
Информант (имя): Алексей
Возраст: 44
Место (постоянного и временного) проживания: г. Москва
Профессия информанта: Research-директор
Статус занятости: сотрудник рекламного агентства
Степень искренности: респондент искренне, подробно, обстоятельно отвечал на вопросы
Длительность интервью: 57.58
Комментарии: интервью проходило возле дома респондента, где он строгал какую-то дощечку рубанком
В. Значит, зовут Вас Алексей…
О: Алексей.
В: А сколько Вам лет?
О: 44.
В: Вы где родились, выросли?
О: В Москве.
В: Вы коренной москвич?
О: Да. Коренной москвич. И родители из Москвы, и там довольно далеко. И бабушки, дедушки.
В: Вы женаты?
О: Да.
В: Жена тоже москвичка?
О: Жена тоже москвичка. Она тоже там вон, через дом. Ну, они там в гостях.
В: Понятно, понятно. С детьми приезжаете?
О: Да. Сыну 14 лет.
В: И тоже нравится ему тут?
О: Мы ездим сюда… Я уже езжу сюда… Сейчас скажу. Я сюда попал в 88-году первый раз.
В: А как так получилось?
О: У меня приятель, мой одноклассник, который мне сказал.. Ну, мы так, очень дружный класс был… Он говорит: «Не хочешь летом поехать ко мне в деревню?» Я: «А куда, далеко, что, как…» Он говорит: «Я тебе все напишу письмом, как найти, как приехать»… И (пауза) первый раз послал меня сюда. Позвал сюда. Приехал я на автобусе, вышел там вот у дороги, и потом…
В: Пешком? Ничего себе!
О: Пешком, тогда машины не было… Пешком, не знаешь, куда идешь… Подхожу, а он жил через дом вот тут (кивает в сторону дома). И так вот попал.
В: Вы приехали, Вам понравилось?
О: Я приехал, мне очень понравилось, потом, собственно, через какое-то время мы купили вот этот вот дом, тоже давным-давно, приезжаем сюда каждый год, почти каждый год, мы, может быть, один раз там за все это время не приезжали, по разным причинам, а вообще каждый год.
В: Надолго приезжаете?
О: Ну, получается где-то на 2 недели. Иногда приезжаем еще в мае, на майские праздники, огородом заняться, еще что-то… Ничего особо не растет, ну, вот, деревья посадить.
В: А какой все-таки у вас огород?
О: Ну, огород такой вот, яблони там посадили, там вишня растет, черная смородина…
В: То есть такой сад скорее?
О: Ну, да-да-да, сад. Картошку мы здесь не сажаем, потому что за ней следить надо, а времени на это нет.
В: Ага. А вот дом вообще легко продали, кто был хозяин до этого?
О: Хозяева… Здесь жила бабушка до этого, то есть я ее застал, когда она живая еще была. И потом… Это было довольно давно. У меня был еще один дом, который как раз купил у меня Никита Евгеньевич, это второй его дом, там, рядышком. Это был мой. Ну, я у него купил, но так и не получилось там.
В: В смысле в Медведево?
О: Да.
В: То есть был некоторое время Ваш, потом продали Никите Евгеньевичу?
О: Да. Ну, я все время хотел в Полому попасть, здесь больше нравилось, потому что лес. Здесь разные плюсы. Там речка, здесь лес. Но мне просто больше нравится лес, а до речки я могу доехать на машине.
В: А чем лес нравится? Нравится ходить туда?
О: Не знаю, как-то спокойно здесь себя чувствую. Приходишь… Лес, тишина. После московской жизни вполне успокаивает.
В: В лесу собираете что-нибудь?
О: Обязательно. И грибы, и ягоды. Я причем их собираю столько, что сами мы все это дело съесть не можем, мы их раздаем. В больших количествах. На работу приношу, у меня там есть специально уже подготовленные люди (улыбается), которые потребляют это с большим удовольствием и в больших количествах.
В: Уже заказывают что-то?
О: Ну, как. Я спрашиваю, грибы съел? Он говорит – съел. Значит, еще привезем. А ягоды, ягоды – брусника, малина, ну, это зависит от сезона. Как приедешь, че есть в лесу, то и собираем. Есть малина – собираем малину, нет малины – собираем чернику. И так далее.
В: Значит, Вы купили этот дом у бабушки какой-то…
О: Ну, не у бабушки, у родственников, у наследников. Этот дом. Потом его отреставрировали… Ну, так. Каждый год мы его реставрируем, забор ставим там, крыльцо построили, в доме там печку перебрали, переделали…
В: Ну, много пришлось вложить?
О: Ну… Если говорить о денежном выражении, то довольно много, в принципе. Ну, по местным меркам – много, по московским меркам – это ничего. Ну, я точную цифру не назову, наверное, ну, так, где-то за 10 лет, ну, наверное, в районе тысяч 300. Ну, то есть для Москвы это не такие большие деньги. В Москве забор поставить будет стоить столько. Ну, так вот, постепенно, то, то, то там отвалится, то дом просядет, то печка. Если не живешь, то надо постоянно что-то вкладывать. Вот баню построили. Бани не было.
В: Колодец был?
О: Колодец один тут. Такой деревенский. Вот был здесь напротив, ну, совсем давно. А потом он развалился, и потом построили один колодец на деревню. Ну там сейчас москвичи, которые приезжают, они приносят туда просто насос, засовывают шланг, и есть вода. Хотя здесь вода очень «легкая», потому что она очень неглубоко, и все вот эти колодцы жерновые, в них палка, ну, сколько там, метра 4 в глубину. То есть опустил – достал. То есть довольно легко воду добывать, не так чтобы сильно напрягаться приходится.
В: То есть это москвичи сделали колодец?
О: Ну… Нет, не совсем. Конечно, мы участвовали в этом во всем финансово, еще как-то, но сделано это было в основном для деревенских, потому что здесь еще оставались 2 семьи, которые здесь жили круглый год. К сожалению, сейчас вот бабушка последняя умерла, и деревня сейчас совсем пустая стоит. Тут вот еще одна семья, ну тоже… Не думаю, что они будут жить больше здесь.
В: А что за семья?
О: А там живет дед, ему уже тоже, по-моему, за 90. С дочерью. Ну, вот он чуть живой сам по себе, ну, дочка, может, поживет здесь еще, а он-то…
В: То есть дочка остается тут на зиму?
О: Ну, тут вот жили и одинокие, я имею ввиду, в смысле… Вот бабушка жила, она умерла, ей было 90 лет, она лет, наверное, до 80 с чем-то она жила здесь круглый год, правда, дочка приезжала сюда на зиму. И последние лет 5, наверное, в Мантурово, у дочери квартира в Мантурово, они стали забирать туда на зиму. А так она жила здесь круглый год. К ней приезжали там, помогали. Умерла вот в 80 лет. Ой, в 90.
В: Конечно, много…
О: Да, здесь вот все по 90 лет (улыбается). Вот еще один дом, там тоже бабушка 90 лет была, то есть тут такие, в основном, долгожители. Вот этому деду больше 90. По-разному все, конечно, но, в основном долго.
В: Ну, да, здесь воздух свежий, свои овощи… Хотя сейчас уже, наверное, никто не выращивает ничего?
О: Почему, картошку сажают…
В: Можно купить у них?
О: Можно. Ну, как. Я не думаю, что они прямо так продают, как на рынке, но если придти попросить… Даже могут и не продавать, а просто так дать, ну, если несколько свеколок, несколько морковок. Вот, например, мы приезжаем, мы на всякий случай берем с собой из Москвы, или покупаем где-нибудь по дороге, потому что мало ли, неурожай, еще что-нибудь.
В: В Мантурово за продуктами заезжаете?
О: Ну, по дороге там где-нибудь. В Костроме или с Москвы везем. Ну, или в Мантурово, если потом уж понадобится. Здесь все есть. И картошка, и прочее…
В: А молочные продукты? Здесь, наверное, коров уже не держат?
О: Я молоко особо не пью. Поэтому ко мне этот вопрос не совсем актуальный, а жена у меня где-то находит. Вообще, продают, даже местные продают здесь молоко. Ну, раньше, раньше мы вообще покупали вот, вот в этом доме была корова. В деревне было 2 коровы, когда я первый раз сюда приехал. И мы покупали молоко местное, в трехлитровых банках, каждый день по банке. Что не могли выпить – делали простоквашу, что не смогли съесть с простоквашей – доедала собака, в общем, здесь было народа очень много. Мы в доме, маленький домик, меньше, чем вот этот (кивает на свой дом), первые годы было, по-моему, до 12 человек в таком домике, домик маленький совсем был, штабелями спали. Утром все просыпались, сворачивали спальные мешки, и ставили стол на это место. Здесь, значит, мы обедали и ужинали. Вечером играли, и, значит, опять…
В: А почему так много людей было?
О: А вот, как раз, всякие друзья, знакомые…
В: Москвичи тоже?
О: Москвичи, да. Сюда попали вот Марина, она расскажет, как сюда попали. Здесь были биологи, если не ошибаюсь, и вот сначала к ними приезжали, здесь был кордон какой-то такой, потом купили домик маленький, и в этом домике все и обитали. Вот как-то так, потихоньку всю деревню раскупили. Потом тут на самом деле все, в основном, все знакомые знакомых, то есть вот так вот через знакомых.
В: Случайных нет?
О: Случайных нет, хотя были, кончалось это дело плохо.
В: Как? Почему?
О: Ну, случайные люди сожгли дом, тоже вроде как случайно, но сожгли.
В: Это какой?
О: А вон там дальше, в конце. Вот. Потом случайные люди приехали, вот остатки от их дома. Случайно пожили и потом бросили все. Поэтому больше случайных мы стараемся сюда особо не завозить. Кончается это в конце печально. Тут очень красиво, конечно, жалко, что в таком состоянии лес…
В: В каком – таком?
О: Ну, там большие вырубки были, ну, как, довольно большие, и они некрасивые и неаккуратные. Порубили, бросили, и все. Здесь были очень красивые дорожки, здесь опушка была, очень красивый лес. Сейчас… Ну, они остались, конечно, дорожки эти, но не такие. То есть все эти вырубки… С ними боролись, конечно, как могли…
В: Например? Куда-то надо обращаться?
О: Через прокуратуру боролись даже, даже до такого доходило. Вот. Ну, так на 2 недели приехать, я здесь хорошо отдыхаю, даже при наличии возможностей поехать на эти же деньги за границу, а она такая есть возможность, я все равно каждый год стараюсь выбраться сюда.
В: И сын не против?
О: Нет. Он у меня уже большой, стал помогать… Вот сейчас они поехали на речку купаться.
В: А родители Ваши сюда не приезжают?
О: Папа приезжал, тоже тут много чего наделал, как раз вот проводку он проводил, так что вот были.
В: Но как-то не каждый раз сюда получается приехать?
О: Ну, как-то у нас не всегда получается… Дом небольшой, и как-то кого-то еще сюда… Конечно, бывает, что приезжали друзья сюда, ну просто в большом количестве здесь особо не разместишься. Домик маленький.
В: А вот Вы приезжали сюда первый раз, здесь было все более жилое, благоустроенное?
О: Конечно, здесь все дома почти были жилые и здесь дом купить нельзя было. Когда я приехал первый раз, я своему другу сказал: «Серег, а ниче не продается здесь?» Нет, говорит, все жилые дома. Все живут. А сейчас вот… Можно сказать, никого не осталось.
В: А когда Вы у бабушки дом купили, точнее, у ее наследников, там много мебели осталось или вы все новое купили?
О: Нет, мы ничего особо не привозили, ну, так прям, все, что привезли – матрасы там какие-то, еще что-то, и остальное все сделали из дерева, ну, из досок вот, простенькие кровати, и привезли один диван. Все. Больше ничего, остальное все местное, либо сделанное здесь из дерева.
В: А стиральную машинку, холодильник?
О: Да а зачем. Холодильник купили, конечно, а машинка – зачем она здесь? На 2 недели – смысла нет в этом никакого. У нас даже умывальник сделан в бочке из-под пива. Очень удобная вещь.
В: Туалет такой же оставили, который был?
О: Нет, туалет сделали, туалет здесь был где-то… Даже не помню, где, его сломали и выкинули, ну, потому что сам участок перекраивали, это уже построили мы домик (показывает на деревянный домик).
В: Такой тоже простой…
О: Да, здесь все просто, абсолютно просто, такая жизнь, что лес, баня, речка, не знаю там, трава, поле… Вот косил газон английский (показывает).
В: И местных жителей сейчас практически нет, не с кем общаться?
О: Ну, москвичи, которые приезжают… Все свои компании, с ними общаемся. Есть как бы друзья такие давние в Давыдово, к которым мы ездим.
В: Это рядом с Медведево как раз…
О: Да, это соседняя деревня. Там друг Коля… Вы поговорить с ним хотите?
В: Да, можно была бы.
О: Не думаю, что это хорошая идея, у него там мать умерла в прошлом году, как-то я его в прошлом году видел тогда, он не очень хорошо себя чувствовал. А дальше там, собственно, следующий, по-моему, дом, предпоследний дом в Давыдово, там такой Владимир Викторович живет, это отец как раз моего друга, который привез меня сюда и дом которого и остался… Он, будучи теперь большой начальник, он теперь не приезжает сюда. Времени не хватает на это все. Вчера звонил: «Ну, как там?» Говорю, хорошо, приезжай, а он, ну, понимаешь, времени не хватает. Конечно, понимаю.
В: А так в деревне ходите в гости к соседям?
О: Когда в деревню приезжают все, то постоянно каждый день ходим в гости друг к другу. Че-то надо, чего-то нету, как правило. Вот палочку ходил, искал по всей деревне. Пошел там к одним – «Нет такой?», пошел к другим. Вот так.
А: А самая первая здесь была Марина?
О: Самая первая была Марина, одна из первых. Не застал я того кордона, вот где-то здесь стоял дом, кордон, не помню, почему такое название, он уже давным-давно рухнул, и они здесь вот то ли с биологами, то ли еще какая-то экспедиция тут была… Даже не знаю, не помню историю, как они сюда попали, ну, это Марина расскажет Вам, потому что она знает. Она не то что одна была, их было несколько человек, и я-то попал, я Марину не знал до этого, я попал как раз через Владимира Викторовича, который щас живет в Давыдово, ну, которого был тут дом, я попал через него сюда, через его сына. И точно знаю, что они вместе тогда вот… У него здесь родственники какие-то были, и есть, брат у него двоюродный здесь недалеко… Какие-то то ли охотники, то ли биологи, ну, не помню.
В: Вот Полома, она все-таки такая достаточно глухая деревня: здесь же местных уже не остается…
О: Глухая в плане того, что не остается, конечно, скучно, а вот в плане того, что никого нет, это даже хорошо. Потому что за год так все эти рожи надоедают, что здесь можно спокойно отдохнуть, никого не видя.
В: Я к тому, что насколько здесь безопасно? Кругом лес, людей практически нет… Вот фонари здесь вечером горят?
О: Нет. Но все равно не страшно. Я даже один здесь жил.
В: Один в деревне?
О: Да. Вообще один в самом последнем доме, который смотрит на лес. Вот, и вечером, когда топил печку, то смотришь так в окно – было страшновато, конечно. Не по себе. Ну, я не могу сказать, что было прямо очень страшно. Ну, я был молодой тогда совсем, 25 лет, в общем, было да, некомфортно, ну, не могу сказать, что страшно. Ну, жил, да. Неделю. Или две.
В: Здесь ничего криминального не случается?
О: Ну, были здесь всякие случаи… Скажем так, при мне здесь ничего страшного не было…
В: А вот дом сожгли, Вы говорили, это как?
О: Да по пьяни сожгли. Разожгли костер, там какой-то хлам жгли, и ветер подул, из костра что-то вылетело и попала под крышу какая-то тряпка. И все. Дом сгорает моментально. Дом горит… Вот такой дом горит 40 минут. И все. Ничего не остается. Дотла. 40 минут. Он сухой.
В: А так пьяных здесь не ходит, опасаться некого?
О: Здесь ходили, здесь же эти, колонии.
В: Колонии?
О: Да. Не так далеко. Здесь была, в Мантурово недавно была, не знаю, сейчас есть или нет, а раньше были эти… Поселения. Колонии-поселения. Химики, как их называли. Здесь был какой-то химзавод, и делали, насколько я знаю, пластиковые крышки вот эти вот, на банки которые прикручиваются. А вот химзавод был как раз… На нем работали эти химики. И они время от времени бегали и то ли химики, то ли зеки, не знаю… Ну, вот один раз была история такая, мы как раз вот с Сергеем крыли баню, крышу. Сидели на крыше и вот рубероид раскатывали. И подходит мужик такой, ну, не видно, что он там в погонах… А, сначала сидели, ну, там высоко сидишь, далеко видно, смотрю, значит, по углам какие-то люди появились. Такие вот, по периметру деревни. Подходит мужик: «Никого не видели?» Мы: «Да нет, никого». А потом он то ли он как-то снял одежду, то ли еще что-то… Погоны стало видно. Внутренние войска. Кого-то искали. А эти автоматчики, значит, сидели, деревню оцепили по углам и искали…
В: Ничего себе! Давно это было?
О: Очень давно. В один из первых моих приездов. Ну, вот, вроде никого-ничего, спросили, документы есть-нет, паспорт показали, и все.
В: Но так с заключенными не приходилось сталкиваться?
О: Нет, здесь спокойно. Даже раньше… Сейчас вот как-то стали больше закрывать дом, еще что-то, когда уходишь, а раньше, помню, первые года мы приезжали, в лес уходишь, дверь закрывали на зубную щетку. Ну, чтобы было видно, что никого нет. Щеколду закинул и зубную щетку засунул. Все. Никах замков, ничего не было. Человек приходит, смотрит: торчит там… или палочка какая-нибудь, смотрит, значит, нет никого. Никто никогда не залезал, никаких проблем не было. А потом когда начались истории с этими зеками что ли, тогда стали закрывать дома, когда уходили. Ну, не на засовы, конечно, так, на замочки. Тут, в принципе, если есть сильная необходимость и желание, залезть можно всегда. Тут нет никаких железных засовов, решеток на окнах, как в Москве. Здесь можно войти всегда. Просто степень необходимых усилий разная. Забор есть, но он скорее другую функцию выполняют. Забор здесь появился – скотина стала лазить от соседей, от одних, других, они лазили, а козы – это такая сволочь, она жрет все подряд. То есть кусты, яблони, то есть вот эти ветки. Поэтому пришлось вот такой вот забор поставить. И так вроде всех видно, и в то же время территория огорожена.
В: А вот Вы сами все по дому делаете или к местным обращаетесь?
О: Обращаемся, конечно, как же все делать самому. Я, в принципе, могу все и сам сделать, но время. Приезжаешь, вот я приехал, сегодня, значит, что у нас? Среда, а приехали мы рано утром в воскресенье. Ну, воскресенье – день пропавший, потому что мы приехали в 4 утра, понедельник, вторник, сегодня среда, да. Вот 2 с половиной дня. Я еще в лесу ни разу не был. Зато все покошено, все вот это вот… С окнами разбираюсь, баню затопил, разобрал. То есть первые 2-3 дня, они обычно получаются так, до леса, до речки не доходишь. Принесли нам местные жители сливы, целую корзину, вот сидим, перебираем их…
В: Прямо так отдали?
О: Так отдают. Ну, такие уже давнишние связи, так вот сливы как раз принес тот, кто делает нам плотницкие работы здесь. Построил веранду летнюю, дом поднимает там, фундамент ставит. Нормально пришлось потрудиться.
В: Это какой местный житель?
О: Он живет в Копцево.
В: И давно знает Вас?
О: Да. Сейчас уже есть телефон и при нынешних условиях связи можно позвонить, попросить приехать, показать, что нужно сделать. Забор этот он строил.
В: Один?
О: Нет, у него, по-моему, помощник какой-то есть. В общем, звоню ему и связываемся. Билайн здесь хорошо ловит, МТС хуже, Мегафон не знаю. Билайн хорошо работает, даже интернет работает.
В: Интернет у Вас только мобильный?
О: Да.
В: И скорость нормальная?
О: Ну, как нормальная. Погоду посмотреть можно, остальное, конечно, нет. Ну у меня вот у жены с ребенком МТС, там вообще плохо. Это надо место найти, точку. Билайн здесь появился первый. У меня до этого был МТС и, собственно, из-за того, что он здесь не работал, я от него и отказался. В том числе и поэтому. А Билайн появился первый и работает, по-моему, даже в лесу работает.
В: Здорово! А интернет вот только мобильный, а модем не думаете установить?
О: Ну, такой еще как-то сюда тащить… На 2 недели смысла нет. Я всем пишу, что меня нет, я без возможности доступа к почте, вот телефон, если нужно что-то очень срочное – звоните. Если я буду в доступе, то отвечу.
В: Ребенок 14 лет не плачет: где компьютер 2 недели?
О: Он находит тут доступ. Он и с телефоном находит доступ. Пап, говорит, можно мне подключить? У него МТС, и у него интернет хуже, дай, говорит, точку доступа с моего телефона. Говорю, ну, возьми. И он пошел переписываться с кем-то там… Так что вот так.
В: А Вам по работе ничего не хочется здесь делать?
О: По работе ничего не хочется. Вот честно. Вообще ничего не хочется.
В: А кем Вы работаете, Вы в рекламном агентстве?
О: Да, я начальник по исследованиям. Research-директор.
В: А жена у Вас кем работает?
О: Жена у меня работает… Тоже медиа-менеджмент.
В: В той же компании?
О: Нет, не в той же. Она на стороне рекламодателя, скажем так. Работает, ну, занимается тем же самым примерно, чем и наше агентство, только она не на исследовательской стороне. Вот… Сын в школу ходит… Еще 2 года учиться.
В: В обычную школу или с углубленным изучением чего-нибудь?
О: Там долгая история. Он сначала ходил во французскую школу, в смысле, в Москве, он там проучился 8… Сколько, 7 лет. Потом перешел… Сейчас перешли в 54 школу в Москве, при МГУ которая, при мехмате. На Спортивной. Там Фрунзенская, Спортивная. Там больше математики, физики, вот пошел туда. Вот 9-й класс закончил. Еще 2 года.
В: А у Вас братья-сестры есть?
О: У меня есть, да, младший.
В: В Москве живет тоже?
О: Да.
В: Он приезжает сюда?
О: Нет. Ну, у меня довольно сложные отношения с братом. Ну, он сильно младше меня, у нас разница 14 лет, как-то разные интересы немножко. Не потому, что… Так получилось.
В: А он кем работает?
О: Он военнослужащий. Мы вообще очень разные с ним.
В: Хорошо, а вот когда Вы в этот дом заехали, мебель там осталась, а что-то вроде икон, фотографий…
О: Сегодня нашел газету 73-года. Могу показать Вам.
В: Давайте! Интересно. (проводит по лестнице в дом). Потолки здесь всегда низкие такие…
О: Потолки низкие, и каждый год боевое крещение лбом проходим. Я уже после многих, скажем так, лет, я уже перестал, хотя сегодня слегка приложился. Вот такой вот чумадан (подходит к чемодану, достает из него газету). Сегодня буквально нашел кусочки…
В: 1973 года… Вот это да! Наследники здесь не забирали ничего?
О: Наследники, собственно, тоже местные, не знаю, может, что-то забрали. «Авангард», 91 год.
В: Когда я родилась…. А вот часто оставляют иконы, фотографии…
О: Вот нету. То есть они есть, но они совсем… Понятие икон – обычно что-то расписное… Могу показать, что есть (проходим в другую комнату). Вот те, что остались. Отреставрировал тут немножко, рамочку поправил.
В: Ага… Только диван здесь привезли?
О: Да, только диван, остальное все местное. Диван просто старый был, надо было его куда-то выкинуть. Вот такой вот шкафчик нам достался (показывает).
В: Вы его красили, что-ли?
О: Он так и был. Он на самом деле стоит, прикрывает дырку в стене. Я не знаю, что было первично: стенка или шкаф, но его отсюда убрать нельзя. Потому что с той стороны получается, что он такой вот… Стена, короче говоря. Печка вот перебрана, новая.
В: Пользуетесь ей?
О: А как же.
В: Готовите в ней?
О: В основном грибы сушим. Грибы, ягоды. Вот есть такой вот специальный девайс для сушки. И вот шампуры стоят.
В: А готовите на чем?
О: На электрической плитке.
В: С собой ее забираете?
О: Ну, да, привозим. Угощайтесь (предлагает сливы). Вот она уже подсушенная.
В: Спасибо! Интересно, где здесь слива растет… Нам что-то не предлагали.
О: Ну, Вас еще не знают, поэтому не предлагали.
В: А вот большая в деревнях – это пьянство? Вот Вы говорили, дом там сожгли?
О: Нуууу…. Пьянство, по-моему, большая проблема везде, и не только в деревнях. И что?
В: Я к тому, что бывают случаи, когда выносят что-то, чтобы потом продать и купить алкоголь…
О: Ну, здесь бывают случаи. Залезали, воровали.
В: У соседей ваших?
О: Да, у всех соседей, только к нам не залезали, а по всей деревне у всех были. И уносили в прошлом году даже утащили холодильник. Вынесли холодильник. Причем это было летом. Никто не слышал, как-то заехал. Вот утащили холодильник. Ну, берут то, что ликвидное, это понятно. Технику, не знаю там, ведра, лопаты… Была история тоже в каком-то году, что залезли, нашли, посадили… Ну, это мне кажется… Тут проблема другая, мне кажется. Не сколько пьянство, столько отсутствие работы. Вся работа заключается в том, чтобы валить лес, если нету лесоповала, то делать нечего. Была ферма, раньше была, ее, по-моему, тоже прикрыли… Большое стадо было. А сейчас те вот, кто здесь живет, те, кто работоспособного возраста – делать нечего. Лесопилка, лес – все.
В: Надо москвичам нанимать кого-нибудь на зиму, чтобы сторожил дома (улыбается)…
О: Я знаю, модная тема есть такая, чтобы привозить туда… У меня у приятеля, скажем, живут белорусы в Подмосковье…
В: На даче?
О: На даче, они просто живут и дом стерегут. И какое-то там хозяйство, посматривают за этим за всем. Но здесь такой номер не проходит. Во-первых, здесь совершенно другая жизнь. Здесь, чтобы кто-то жил, здесь нужно дрова, зимой нужно, чтобы что-то делал, не будет же он просто так сидеть перед печкой целыми днями. Надо чем-то заниматься. То есть в Подмосковье – там все проще. Там… Я не знаю. Там затопил дом – можно выйти куда-то. А здесь вообще выйти некуда. Здесь снега зимой – почти по забор (забор где-то около метра высотой). Здесь зимой раньше ходил, ну, поскольку жили в деревне, здесь ходил грейдер, который прочищал дорогу и можно было проехать. А так вот мы как-то приехали в марте, снег был по окна. Ну, то есть он не совсем прямо по окна, а откосом каким-то.
В: Ой, лес вывозят! (мимо проезжает лесовоз). Я знала, что лес рубят, но первый раз вижу, как вывозят.
О: А Вам сколько лет-то?
В: 23.
О: Нуу, понятно. Да, вот только лес. Здесь вообще проблема такая… Может, будет звучать неполиткорректно, но нужно закончить заниматься ерундой и поднимать хозяйство. Нужны дотации государственные, нужно сюда… Люди есть, которые готовы этим заниматься, но как, если у нас в стране дешевле сельхозпродукцию купить за границей, импортное все это масло, молоко…
В: Ну, сейчас вот санкции…
О: Нууу, чтобы тут все развивалось, нужно время и деньги, а люди есть, которые могут это сделать.
В: Думаете, местные хотят здесь оставаться, была бы работа?
О: Я думаю, что местных можно найти, которые будут поддерживать. Вот поле, например, вон там… Вон лес, совсем вдалеке лес, а перед ним как бы еще один, новый лес – вот это поле было. Не так давно. То есть лес наступает прямо в поле. Почему наступает? Потому что это поле никто не трогает, не пашет уже много-много лет. (Пауза) В принципе, можно хозяйство-то все поднимать, и жизнь будет здесь нормальная, но для этого нужно какие-то телодвижения делать. На правительственном уровне.
В: Что это такое Вы пьете – квас, пиво?
О: Я и квас, и пиво. Квас допил, щас пиво.
В: Вы с собой его привозите?
О: Да, конечно. Хотя в Мантурово можно купить. И квас есть, и пиво, и молоко – очень неплохие продукты. Может, даже, можно и в Угорах, я ближе сюда не ездил. Да, пиво было, в прошлом году было. Мы заезжали, я не помню зачем, в магазин зашли – там пиво стояло. Крепче – не знаю.
В: Вы курите?
О: Бросил. Полтора месяца назад. С ума схожу. Пока держусь. Курил 30 лет, поэтому довольно тяжело.
В: Не могу сказать слова поддержки, потому что я не бросала.
О: И Слава Богу, не надо начинать. Это дело такое, что… У меня брат не курит, он на меня смотрит все время как на идиота, когда я там… Я уже бросал однажды, там не курил какое-то время, он на меня смотрел, говорил: «Что-то опять запах? Ты опять куришь?» Я – «Да». Ты же бросил! Я говорю, ну, вот… Он: «Я не понимаю, зачем это надо». Ну, вот ты никогда не курил, поэтому не понимаешь, и Слава Богу. Так что лучше не начинать.
В: Ну, здесь, в деревне, может, легче бросить?
О: Ааа, мы сейчас пойдем в другую область, психологическую, начнем с того, что время вывода никотина из организма занимает 21 день. И этот день уже прошел давным-давно. Но есть еще огромная психологическая привязанность к этому всему, которая напоминает о себе, о привычке об этой, при определенных условиях, при определенных обстоятельствах. В деревне всегда было, всегда все курили и всегда было вот так вот. Сел вот на крылечко… И поэтому, наоборот, даже хуже, скажем так, чем в Москве, и дальше чем вот больше таких вот напоминаний, которые связаны именно с курением, ну, рыбалка там у меня – это следующее испытание.
В: Ловите рыбу здесь?
О: Да, вон коробка у меня стоит с наживками.
В: Это на Унжу вы ездите?
О: Да, на Унжу, на Унжу. Можно поехать еще на Кондобол, на Кондобол просто там сложнее лазить, скажем так, и хуже ехать. И речка сама – она непонятная в плане того, что есть глубины более-менее понятные, куда пойти можно – понятно, а там… Вот – выходишь, вроде половить можно что-то, но не клюет. А потом, там вода черная. Там такая торфяная речка. Прям торф. Вот ходишь по дну, если черпнуть рукой, то грязь прям такая торфяная, коричневая-коричневая.
В: А клюква на торфе не растет?
О: Клюква на торфе не растет (улыбается). Торф – это такая субстанция грязная, напоминает еловые, сосновые колючки перегнившие многократно. Такая коричневая-коричневая. А клюква растет на мху. Клюква там тоже есть где-то, но мы не ходили никогда.
В: И купаетесь тоже на Унже?
О: Да. Купались там один раз, но там… Там же ботинки зека один раз были.
В: Ботинки зека?
О: Ну, когда мы приехали с приятелем моим на эту речку, встретили костер, уже погасший, и стояли ботинки там зековские. Ну, я же рассказывал про зоны про эти про местные. И ботинки стояли… А на Унже хорошо.
В: А не хотите здесь вот у себя во дворе сделать какую-нибудь альпийскую горку?
О: Вот камешки приготовил. Камней здесь вообще огромное количество.
В: А большой участок у вас?
О: Ну… Вообще, у нас 30 соток. И, собственно, нет ничего. Вон там 2 яблони, тут одна вишенка растет. И то она такая чахленькая. В основном вон березы растут. И такой вот газончик.
В: И баню еще сделали.
О: Да, банька еще. Это вот местные жители строили.
В: А дорого вообще они берут?
О: Ну, как. По московским меркам не очень дорого, по местным – недешево. Все как договоришься. Если они знают, что у тебя есть деньги, то они будут брать много, если не очень знают, что деньги есть, то как бы не очень дорого.
В: Откуда они это узнают?
О: Ну, они как, объявляют цену, смотрят на реакцию. Как на рынке. Приходишь на рынок – почем помидоры? По 200 рублей. Ты смотришь на них такими глазами, тебе и говорят – по 100 отдам. А если – ну, нормально, заворачивай, они же не будут отказываться. Тут примерно так же. Баня давно уже построена, поэтому не знаю, сколько сейчас стоит… Ну, по московским меркам все равно это будет значительно дешевле. Во-первых, материал дешевле, во-вторых, работы нету, они готовы на все, то есть там… То есть они говорят там, допустим, 150 тыщ, а ты говоришь: 100 тыщ, они согласятся. Потому что либо так, либо никак. Тут есть, понятно, какая-то планка, ниже которой они не будут работать, но в принципе можно.
В: Значит, в планах у Вас альпийская горка?
О: Да даже не горка, хотели сделать какую-нибудь клумбочку, посадить что-нибудь, жена любит всякие цветочки выращивать, говорит, давай поставим клумбочку. Вон там камешки лежат и вон там камешки лежат, за углом еще. Еще вот дорогу мы вымостили тоже из камешков. Вон там дорогу (показывает на дорогу за забором). На участке очень много камней, все камни с нашего участка.
В: Вообще же сама дорога не очень?
О: Ну, вот как раз ее подравняли, ну, машина такая, что позволяет проехать, но так-то хочется поровнее, чтобы вода не стояла. А то выходишь из калитки, а там вода стоит. Поэтому приходится что-то такое делать.
В: А вообще, насколько реально здесь починить дорогу, если всем дачникам куда-нибудь обратиться?
О: Я думаю, все реально, на самом деле. Потому что ту дорогу, которую Вы здесь видите, она же была когда-то сделана. Вот, поэтому все реально.
В: Сделана чьими усилиями?
О: Ну, усилиями местных жителей. Местных москвичей.
В: А те же фонари поставить не хотите?
О: Фонари? А зачем? То есть если бы тут кто-то жил, допустим, да, зимой и летом, ну, даже если летом, поставить можно, чтобы выключали, а то зимой будут гореть. Освещать ради того, чтобы светить просто… Нет смысла. Вот так вот. Никого нет. Летом даже большого смысла нет. Вон фонарь у дома повесил, включаешь, он светится, все видно. У каждого дома практически такой фонарь есть. А потом, понимаете в чем дело, включить фонари, поставить здесь – это кто-то должен платить за это дело. Вопрос кто? Кто платит за освещение в Москве? Правительство Москвы. А здесь кто будет платить? Местное правительство платить не будет, ему это не выгодно. Собирать деньги с деревни? Никто не даст, ну, кроме москвичей, допустим. Москвичам не лето дешевле поставить такой фонарь. Проще. Поэтому… У нас вообще большая проблема, даже в Москве, если так разобраться. У нас же все подъезды, 99% подъездов – они светят светом круглосуточно. Это все можно как-то оптимизировать в плане… У меня, например, в подъезде стоит датчик движения. Пришел – оно загорелось. Я такую штуку за границей видел 10 лет назад.
В: Ну, у нас еще нескоро будут…
О: Вот. А Вы хотите фонари в деревне, в глухой, лесной. Какие фонари? Надо же понимать, в какой стране мы живем. Как говорил профессор Преображенский, проблема – не в сортирах, проблема – в головах. В общем, мы сейчас пойдем в такую область… Тут нет печатных слов.
В: А если коротко и печатно, то проблема здесь в чем?
О: Если коротко и печатно… Надо что-то делать с правительством нашим. Это коротко и печатно. Все дело в этом. Я же говорю – дело не в сортирах, а дело в головах.
В: Понятно, система, да… А курочки – это соседей Ваших местных?
О: Курочки – да, вот тут живут. Яйца, правда, по-моему, не продают уже щас. В прошлом году продавали как-то, за небольшие, в принципе, деньги, щас… Они же жили, я вот говорю, вот у этого деда, он чуть живой… Зимой тут не жили, поэтому куриц там очень мало. Раньше тут было много кур, сейчас там, по-моему, 3 курицы и петух. Остались только птички.
В: И вы покупаете всю еду по дороге?
О: В Костроме есть такой замечальный «Дом еды», спасибо ему. Круглосуточный. Он как бы супермаркет, но только не в понятии москвичей, это не «Ашан». Это маленький довольно магазин, ну, он размером с «Копейку», наверное. И там все есть. Вообще все есть. И он круглосуточный. И сметану можно купить, и масло, и кефир, и молоко, все очень хорошего качества. И там очень вкусная пицца. Они сами там делают, и по московским меркам – задаром. 200 рублей вот такой вот огромный кусок. Очень вкусно. Я как раз этот «Дом еды» открыл через пиццу, заезжали первое время, покупали пиццу. И потом уже стали заезжать – не в Москве покупать там то же самое молоко с кефиром, смысл какой тащить, оно просто 4-5 часов просто в машине болтаться, а так можно заехать туда и купить. А там – там все есть. И сладкие всякие плюшки, довольно вкусные, и сыр, причем местного производства, костромского, в смысле Костромской области… Пирожки еще раньше у бабушки покупали, сейчас она умерла, вот сегодня 40 дней, соседний дом… Она делала. Вот дочка ее продолжает ее дело. Пирожки печет. Вот это, собственно, была последняя бабушка, которая здесь жила в деревне. Вот остался дед еще, не жилице уже, по большому счету (со вздохом), потому что… чуть живой. Но все равно местные жители живут тут довольно долго. Свежий воздух, работа такая, физическая…
В: Полезнее она, чем исследованиями заниматься? (улыбается)
О: Продолжительности жизни она способствует.
В: А думать головой разве не полезно?
О: Думать вредно, но можно привыкнуть (смеется).
В: То есть тут Вам ближе физическая работа?
О: Да.
В: А готовите Вы или жена?
О: Да мы по очереди. И жена, и я. Кому есть настроение, тот и готовит. Да мы и не заморачиваемся особенно по поводу готовки. Картошка есть, морковка есть…А вот и жена. Тебя уже опросили? (жене) Жена: нет!
В: Здравствуйте!
О: Вот тогда жена, я тогда займусь своими делами дальше.
В: Да я уже все основные вопросы задала, спасибо.
О: Ну, ладно, хорошо Вам написать Вашу работу, Никите Евгеньевичу привет!
В: Хорошо, спасибо Вам большое!
Интервью № 17
Дата: 19.08.2014
Информант (имя): Яков
Возраст: 68
Место (постоянного и временного) проживания: г. Москва
Профессия информанта: преподаватель
Статус занятости: сотрудник ФИАН (Физический институт Академии наук)
Степень искренности: респондент искренне и подробно отвечал на вопросы
Длительность интервью: 1 час 30 мин
Комментарии: интервью проходило дома у респондента
В: Скажите, пожалуйста, как Вас зовут и сколько Вам полных лет?
О: Значит, мне 68 лет, зовут меня Истомин Яков Николаевич.
В: А Вы можете немного рассказать, где Вы родились, выросли?
О: Я родился, ну, фактически в Москве, да, в 46-м году. Ну, и у меня дед москвич, мама москвичка, папа, правда, с Урала. Так что… Ну, вот, живу в Москве.
В: А папа с Урала откуда?
О: Он… Щас Вам скажу… Катайск. Южный Урал. Отец был уральский казак. Этнический казак (улыбается).
В: Как интересно! А как его занесло в Москву?
О: Занесло, ну… Там, 905 года папа… И, значит, в 18 лет ушел, значит… Ну, кончил педагогический техникум, потом, когда был набор в ВУЗы, он поступил на юридический институт в Москве. Я уж не помню, в каком году… Окончил, и работал там в проектном институте, а мама кончила техникум и работала там же. И вот они познакомились. До войны. Значит, моему старшему брату… Он 41 года. До войны родился. Ну, вот.
В: Брат тоже в Москве живет?
О: Значит, у меня 3 брата. Старший брат умер, к сожалению. Еще 2 брата у меня. А я самый младший. Один на 2 года старше меня, другой – на 5 лет. Ну, вот так.
В: Они тоже сейчас в Москве работают?
О: Тот, который на 2 года старше, работает, а который на 5 лет – он уже на пенсии. Уехал он… Купил дом под Обнинском, значит, там живет постоянно фактически. Ну, у него квартира в Москве. Ну, я вот здесь купил (улыбается). В 2005 году.
В: Часто выбираетесь сюда?
О: Выбираюсь 2 раза фактически: на майские, там где-то неделя и вот там два-полтора месяца, у меня большой отпуск. И в июле-августе я здесь.
В: А где Вы работаете в Москве?
О: Я работаю в Физическом институте Академии наук, ФИАН так называемый. Давно преподаю на Физтехе, у нас там кафедра есть, проблем физики и астрономии.
В: А жена Ваша где работает?
О: Жена, значит, работает, по изучению коллектора, они, значит, собирают заказы, ходят… Вот такая фирма небольшая.
В: Это что-то типа издательства?
О: Нет, не издательства, а наоборот. Вот коллектор, в смысле, они принимают заказы от… Обычно от учебных заведений, университетов, какие книги им нужны, разыскиваю их, покупают, доставляют. В общем, такая фирма.
В: С Вами тоже сюда приезжает?
О: Очень редко. Была тут 2 дня назад.
В: Наверное, видела Вас как раз с ней, вы шли возле магазина
О: Да-да-да. Уже уехала.
В: Не фанатка этого места?
О: Нет (смеется). Это я тут люблю.
В: Она сама моквичка?
О: Да, сама москвичка.
В: И как-то природу не очень?
О: Да, городской житель. А я… Ну, вот как-то люблю, тем более что в детские годы… Мама снимала обычно дачу в Подмосковье. В разных местах. Долго мы снимали в Суханово. Знаете, где это, это вот от Павелецкой…
В: Ага.
О: Там имение Волконских, там пруд хороший, река… Вот воспоминания детства.
В: Там, наверное, все более благоустроено было, чем тут?
О: Тогда-то не очень. Щас, конечно… Но, конечно, ниче, вполне нормальные номера. Да и тут все есть: горячая вода, туалет.
В: Интернет?
О: Интернет, да. Медленный, но…
В: Дети у вас тоже в Москве сейчас?
О: У меня сын, уже большой. Ну, он приезжает раз в год сюда иногда. Он рыбу очень любит, грибы. Я ему звоню, и он сюда приезжает. Неделю он побудет, а так у него дача есть в Подмосковье. В Звенигороде. Ну, дача такая, в поселке.
В: В Звенигороде же тоже чистые места…
О: Нууу, это не то, что здесь. Здесь пойдешь в лес – никого не встретишь. А там… Ну, в общем, все это понятно (улыбается).
В: Здесь плюс – малолюдность?
О: Да, мне нравится, что мало народу, пойдешь в лес… А пойдешь а речку, я купаться почти каждый день хожу…
В: Недалеко тут?
О: Да, на Унжу вот здесь вот спускаюсь, тут тропинка есть прямо от меня. Вниз спускаюсь – никого! Песчаный такой берег, красота, никого нет, только птицы летают. Вот. Так что… Мне это нравится.
В: А сын у Вас кем работает в Москве?
О: Сын у меня тоже на научном… Он химик, на химфаке МГУ работает. В университете.
В: В городе с ним часто видитесь?
О: Конечно, да, да. Раз в неделю – это минимум, да.
В: За помощью, советом обращается к Вам?
О: Да нет, ему 43 года, какой совет (улыбается). Ну, просто общаемся там. Глупо давать советы (улыбается). Да и в 20 лет уже глупо давать советы. Ну, общаемся, общаемся, у кого там какие новости. Ну, понятно. Какие-то общие интересы. Он хоть и химией занимается, я – физикой, ну, в общем-то, близко.
В: Да, естественные науки. Он женат?
О: Нет, не женат, до сих пор не женат. Вот так. Огорчает меня.
В: Ну, у каждого своя жизнь. А вот когда Вы вместе жили, может, были у какие-то традиции? Или у вас с родителями?
О: Ну, вот на дачу ездили… Каждое лето снимали, ездили. А еще раньше, лет в 5, мама нас возила на море. Азовское море, Бердянск почему-то. Ездили в Бердянск, снимали там на окраине, рыбачий поселок, снимали дом. Вот как тут забор – там на берегу море. Целый день проводили на море. Вот. Была такая традиция, это мы лет, наверное, 5 ездили. А потом стали уже в Подмосковье. Ну… Традиции. Старший брат у меня затейливый, он устраивал олимпиады… Ну, мальчишки. Хоккей, бесконечные игры с мячом… Ребята, которые тоже дачники, приезжали, ну, вот, целую команду набирали, казаки-разбойники, олимпиады всякие, типа там велосипед, кто быстрее в длину-высоту…
В: Когда вы тогда выезжали на дачу, детям, там, наверное, было раздолье…
О: Ну, конечно! И река была чистая, сейчас уже все, конечно. Чистая река, мы там раков ловили даже, поздно вечером ходили… Футбол был… Папа приезжал…
В: Это в Суханово, да?
О: Да, рядом с Суханово там деревня. Суханово – это там поместье, там парк, что ли, какой-то. Сейчас там, по-моему, дом творчества союза композиторов, что-то там такое. И рыбу мы там ловили на удочки. А грибов было невиданно... Белых собирали, по 100 белых, что ли. Папа нам, чуть только светает (улыбается): « Пойдем!» Он любил, когда кто-то впереди. И мы в лес. С утра, часов в 6, тогда светало еще. Вот… Имение было, мы ходили.
В: Здесь уже рано не встаете?
О: Ой, нет, какая разница, какой смысл рано вставать, все равно никого нет (улыбается). Еще в выходной приезжают из Мантурово какие-то машины, а в будний день вообще никого нет. И вот я ходил за ягодами, смотрю периодически, есть грибы или нет, пока нету. Нет, никого нет, что мне нравится. Тут малины еще было много…
В: Дикорастущей или чьей-то?
О: Нет, в лесу. Какой чьей-то (улыбается). Вы городской житель тоже.
В: Нет, почему, вот мы жили в Пермском крае, у нас была в саду своя малина.
О: Ну, у меня тут ничего… Я, поскольку я в июне отсутствую, да, у меня огорода нет, ниче нет. То, что осталось – там смородина, уже плохая, яблони… Так ниче не сажаю. Вот лес, ягоды, я люблю очень. Весной хорошо, когда нет еще насекомых, уже тепло становится… Я даже нахожу весной сморчки. Только солнце появляется – сразу сморчки (улыбается).
В: А вот сын, Вы говорили, рыболов. А Вы – нет?
О: Я не люблю. Ну, потому что у меня терпения не хватает. Не клюет, и там часами сидеть…
В: Да, честно сказать, я тоже не понимаю, как можно замереть, сидеть…
О: Да, замереть, сидеть… У меня нет терпения (улыбается). Я помню, меня отец брал на рыбалку, ну, вот, на даче… Скука смертная! Нет, он сидит! Я залезал на дерево и че-то ему то ли желудями бросал…
В: В общем, развлекались…
О: Развлекался (смеется). Вот не люблю все это дело. Хотя, в принципе, увлекательно. Когда я был, допустим, на Памире, там горные озера, там рыба клюет… Вот это мне нравится (улыбается). А так, особенно когда она вообще не хочет клевать. И, главное, я купаюсь – она плещется. Вот там сосед местный, он каждый день ловит. Я говорю – она же плещется! Плещется-то плещется, а ловиться - не ловится. Ну, вот. Так что рыба тут есть. Ну, хорошая рыба, чистая вода… Течение быстрое. Ну, мне нравится.
В: А вообще, неудобно купаться, если быстрое течение?
О: Ну, да, потому что такое течение, что плывешь против течения – остаешься на месте. В лучшем случае на месте. А то сносит тебя быстренько. Если бы сходили, то здесь… Ну, хорошее купание… Песок… Я люблю на мелководье лечь в песок, она прямо как джакузи. У нее такое течение, что она вот обмывает. Ну, щас, правда, воды мало, щас вообще очень все обмелело, поскольку зима была не снежная. В Макарове даже паром… Чрезвычайное положение. У них там паром, там тоже есть дома. И чтобы туда попасть… А тут… То есть, все равно – тут 100 километров леса нежилые, там нет не одного… И вот если Вы посмотрите в эту сторону – там лес. Тайга. 100 километров нет вообще ни одного…
В: Вас, кстати, это не пугает?
О: А что меня пугать (улыбается)? Поэтому туда они не могут, паром если… Песком занесло. И там что-то углубляют, до такой степени… Паром может перестать ходить туда. Люди отрезаны от магазинов, от всего. Ну, вот. Вот так вот. Так живу. На той стороне очень интересно, конечно.
В: Вы там были?
О: Да, конечно. Тут есть брод, можно перейти. Там вообще никого! Девственные леса, такая вот растущая трава, шиповника много… Там идешь, какая-то старая лесная дорога есть… Там красивое место очень. Там два озера. Одно – Старица от Унжи. Они такие вытянутые. Вот. И там, в общем, рыбу ловить хорошо. Но я один раз только ловил. У меня сын приезжал тут с компанией, они стояли там, там есть сосновый бор. Они с палатками у меня остановились, потом пошли туда, с компанией там вместе стояли.
В: И сын только раз в год, говорите, приезжает?
О: Ну, раз в год так… Ну, на даче у него дел много.
В: А вот Вас такая природа больше привлекает, чем та южная, которую вы видели, когда ездили на море?
О: Нет, ну такую я люблю – средней полосы. Мне, конечно, на юге жарко всегда. Ну, поскольку из средней полосы и привык к такой погоде. Мне вот, когда жарко, когда 28… 28 уже для меня слишком жарко. А в городе если 28, это вообще… Сплю.
В: Да, лучше на улицу не ходить…
О: Да и дома-то плохо. Плохо спится. Ночью особенно душно.
В: У Вас каменный дом?
О: Вот этот?
В: В Москве.
О: В Москве конечно. Сталинка 10-ти этажная. Такой дом на Проспекте мира. 53-го года. КГБшный дом. Громадный дом такой, кирпичный. Высокие потолки…
В: 3.25 там, по-моему?
О: 3.20, да. Ну, вот.
В: И все равно жарко?
О: Ну, жарко, особенно когда… Сначала ниче еще, прохладно, а потом прогревается этот камень, ой, невозможно. И окно, я с открытым окном, и все равно. Да еще проспект с одной стороны. Но, хотя у меня окна выходят во двор, но все равно чувствуется. Воздух плохой. Машина стоит во дворе у дома, через день она такой смесью сажи с песком покрывается. Ужас! Вот этим мы дышим в Москве. Здесь хорошо. Представляете, через день если чистую машину помыть, то уже стекло через день, оно уже грязное. Причем вместе с какой-то сажей. Не просто пыль, а сажа, эти выхлопы автомобильные. Так что… Ну, а здесь хорошо.
В: С соседями здесь как-то общаетесь?
О: Ну, с местными я… Тетя Маруся с той стороны живет, тетя Нина. Бабушки. Ну, они старше меня. Вот. А с этой стороны живет семья, 3 детей. Так что у меня окружение есть тут. Ну, как я с ними… Иногда вот они там сидят на лавочке, я подхожу поговорить. А так общаемся, в основном, близко со своими, кто тут дачники.
В: А с кем?
О: Ну, вот Людмила, потом там Зина с Славой, там, за почтой…
В: На лето тоже приезжают?
О: Да.
В: Ученые тоже?
О: Они преподают в МАИ, Зина преподает математику, а Слава… Где-то тоже в этом институте. Ну, научники, да.
В: В гости ходите к ним?
О: Ну, да. В гости, туда-сюда… На суп приглашают. Я суп не варю (улыбается). Потом Полома, там Марина. Потом Шилово, там Кондрашов живет такой. Они там дом построили двухэтажный.
В: Знаю, там яблоки выращивают…
О: Да, это Кондрашов который, генетикой занимается. Он известный биолог. Генетик. Генетик в смысле не сорта выводит новые, а генетика именно… генетика. На молекулярном уровне. Известный он в Америке. Но я с ним по Москве знаком.
В: Ездите туда, в Шилово, в Полому?
О: Да, бываю. В Поломе вот 2 дня назад был, Марина есть такая Лещинская, мы с ней знакомы очень давно. Так что вот такой круг. Вот между собой. Но с местными я поддерживаю отношения хорошие. Но особо… Интересы-то разные.
В: Купить у них что-то можно?
О: Раньше можно было, тут коровы были. Щас… Мне творог, молоко жирное мне не очень. Творог я ем, и творог все время я брал. Там была корова, там была корова, у Маруси с Ниной была одна корова, я брал творог. А теперь нет. Все тут, и уже 2 коровы, они молоко просто продают. Приезжают тут к ним из деревень, дачники тоже, забирают. Творог я покупаю теперь в Мантурово. Я раз в неделю езжу в Мантурово в магазин, покупаю там на неделю. В общем, раз в неделю. Ну, этот творог приходится покупать в магазине. Тут уже ничего.
В: А яйца можно купить?
О: Яйца можно у Маруси купить, картошку можно купить, че еще… Соседка мне огурцы ведро целое дала.
В: Прямо так отдала?
О: Ну, да, а че, девать ей некуда (смеется). Тут все вырастает в большом количестве. Вот. Так что… Лук там зеленый дают…
В: А ягоды они тоже собирают?
О: Ну, я приезжаю, я покупаю. Вот Галя. Они семьей ездят, зарабатывают фактически на этом. Каждый день ездят, литров по 20, по-моему, черники. А потом я сам хожу в лес, собираю малину, чернику, бруснику уже немного собрал. Уже она поспевает. Так что… В общем, сам потом.
В: Да, парадокс: в деревне творог надо покупать в магазине.
О: Ну, и мясные продукты. Если зайдешь в магазин – отвратная колбаса какая-то. По моему, кошки и то не едят. Но в Мантурово еще ничего.
В: Ну, да, там Магнит есть.
О: Да, Магнит. Ассортимент как в Москве почти. Ну, хотя, допустим, низкожирный сыр не купишь. Ну, или тут можно найти, но редко. То есть всякие такие… Ну, фрукты, овощи – все есть. Вот.
В: Понятно. То есть, когда здесь бываете, ездите только в Мантурово?
О: Да, ну тут с голоду не помрешь, если чего-то нет – здесь пошел в магазин, купил. Но здесь, во-первых, и дороже, и качество ниже. Вот так вот. Ну, тут всякие мороженые всякие купить куры, а зачем, в Мантурово можно купить охлажденные, не мороженые. Там какой-то у них комбинат.
В: Хорошо, а вот от местных какое общее впечатление? Что это за люди?
О: Люди деревенские. В основном бабушки. Нет, тут есть… Справа видите дома такие хорошие, там хозяин хороший, мужик непьющий. Есть тут и пара алкоголиков местных (смеется). Ну, по-моему, как и везде в городе. Ну, люди, конечно… Крестьянская психология.
В: Это как?
О: Это так, ну… «Ниче не знаем». Я говорю, ты бы поехал, вон зубы-то у тебя… 2 зуба торчат. Поехал в Мантурово, пенсионерам, вообще-то, бесплатно, заявишься, там какая-то очередь. «Да не, не может быть, такие деньги дерут. В общем, нет». Тут электричества не было. Полдня ждем – нету, так и не пришел. И позвонил в справочную по телефону у нее, у нее телефон такой стационарный. Потом дозвонился до электрика, все сказал, они приехали. А мы ниче не знаем, ниче не понимаем. «Че Вам, говорю, знать и понимать? Позвонили бы, сказали. Никто же не знает, что у вас света нет». Ну вот такое… Смотрят телевизор, но не верят, что там показывают. Смотрят только первую и вторую программу. Самые официальные. Но все равно не верят. Но другого не смотрят. Ну, вот. Ну, вот такое оно.
В: А мужчины здесь есть, которые работают?
О: Ну, вот сосед мой Леха, он работает в «Леспромхозе». По местным довольно…
В: Зажиточные?
О: Зажиточные. У них трое детей. 2 мальчика и девочка. Мальчик Юра самый старший, потом Ваня и девочка Анна. Анечка. Вообще хорошая такая семья. Ну, вот, он работает. А Галя она… Раньше она в клубе работала или соцработником.
В: Галя Круглова?
О: Да. Ну, вот они соседи мои. Хорошая семья.
В: А дачников здесь много?
О: Дачников много. Всякие. Дальше поедете, там Копцево, там художники. Потом там Оля такая есть, ну, в общем… Петр есть, на машине ездит…
В: А он где живет?
О: А он так вон, в конце. Тоже в Копцево. Это в продолжение Угор, там очень красивое место, конечно. Вот, сходите туда.
В: А он кто по профессии, не знаете?
О: Не знаю. Ну, мы с ним перекидываемся иногда…
В: Тоже, наверное, научной или творческой профессии…
О: Ну, да, тут много биологов, потому что биостанция здесь. И от биостанции тут люди остаются. Допустим, Марина, которая здесь в Поломе, она здесь уже 35 лет. 35 лет, как купила этот дом. Полома, если Вы там не были – там очень красивые места…
В: Не была, завтра, наверное, поедем.
О: Очень красиво там. Но у них вообще идет вымирание местных. Если тут никого не будет – все погибнет.
В: Почему?
О: Да потому что тут ограбят и все. Зимой-то нет никого. Если никого нету… Их даже вон средь бела дня ограбили тут. У кого-то холодильник утащили. Они даже и не заметили. А если, допустим, у меня соседей не будет, ко мне влезут, конечно. Ну тут пока, здесь, все ничего…
В: То есть если с ними как-то дружишь, то будут как-то присматривать?
О: Ну, да. Нет, ну даже никто не сунется. Вот не видно Марусю. Но все, что здесь делается кругом, она замечает (смеется). Ложатся рано спать, но знают, почему ты так поздно ложишься. «Че ты там до часу делал?» Я говорю – «Вы ж спите!» (смеется). Поэтому здесь пока все живое, то тут не будет никого. А если исчезнут местные, то… Все! Ну, как вот многие деревни. Их же уже… Бажево – там деревня очень красивая. Не были там?
В: Нет, но слышала про нее, что там все ушли.
О: Да, все вымерло. Вот здесь вот деревня тоже, фактически. В общем… А здесь получился какой-то симбиоз: дачники и местные. Если что нужно сделать – там вот Сашка живет Смирнов, мастер на все руки. Он тут много че мне сделал. В смысле… Я Вам покажу. Хотите?
В: Давайте! (Проходим на террасу).
О: Вот тут у них нежилое, хозяйственное. Внизу скот был. Я тут облагородил. Вот здесь вот он мне сделал пол.
В: Второй этаж – здорово!
О: Да, второй этаж. Вот здесь (проходим в соседнюю комнату) еще одна комната, Сашка тоже делал тут стены.
В: Экологически чистое все…
О: Да. Так что… Вот такие вещи. (Выходим из комнаты) Здесь вот лестницу сделал. Ну, в общем… Здесь сделала вот ванну (открывает дверь в санузел). Обшил тоже.
В: Стиральная машинка у Вас даже!
О: Стиральная машинка, да.
В: Вы какую-то новую покупали или старую из города привезли?
О: Старую из города. Купил новую в город, а эту привез. Он у меня вчера тоже тут… И баню сделал. Ну, в общем он мастер. Так что у меня более-менее… Могу баньку показать…
В: Давайте посмотрим (выходим во двор)
О: У меня водопровод, вода.
В: Беседочка…
О: Беседка есть. Вот, пригибайтесь (заходим в баню).
В: Да, очень низко тут.
О: Низко, чтобы зимой было тепло. Вот он мне тоже баню сделал, обшил. Здесь я сделал такой душ. Ну, вода, я провел сюда воду, поэтому… Ну, вот так вот. (Выходим из бани). Ну, да, низкие потолки, чтобы зимой не было холодно. И окна небольшие. Чтобы не выдувало. (Возвращаемся в дом).
В: Да, это не сталинка, где потолки 3.20…
О: Да, и потолки здесь невысокие. Хотя вот здесь (проходим мимо террасы), здесь я сижу, там вообще. Объем громадный.
В: Потому что для сена это было.
О: Для сена, да. Ну, и сидишь тут… Простор.
В: А печкой пользуетесь?
О:, Ну, а как же. Когда весной приезжаешь. Ну, или когда холодно. Вот эта печка есть, русская печка, но я ее редко топлю. Ее сложнее топить. А это просто голландка. Вполне удобно. Вот.
В: Вот вы говорили про местных, а чтобы отношения с ними выстроить, ведь время надо?
О: Нет, ну… Во-первых, здороваться всегда. Даже если ты человека мало знаешь, но ты идешь по деревне. Всегда здороваться. Ну… Они какие-то… Ой… (вздыхает). Трудно, в общем, выразить словом (улыбается). Как-то вот они… Ну, по-всякому, в общем. Трудно мне их осуждать. Они друг за друга держатся, понимаете. Нас считают чужаками. Тут своим никогда не станешь, хоть ты тут лопни перед ними. Танцевать начни – все равно. Ты чужак. Вот, допустим, разваливаются дома. Гибнут там, все гибнет. Допустим, тебе нужна какая-то доска – ни в коем случае. А вот постоянный, коренной житель может пойти взять. Там разваливается магазин, вот этот серый кирпичный. Они могут взять. Ты – нет. Ты грабитель тогда (улыбается). Поэтому вот… Грань они четко… Ну, вот у соседки ходят курицы оттуда, отсюда… «А че тебе?» Хотя если я без спросу пройду, то будет косой взгляд. А это… Вот им как удобно. Тут как бы… Трудно сказать это. Мораль какая-то другая. Понимаете?
О: Другие представления о том, что такое хорошо, что такое плохо?
В: Нет. То есть хорошо и плохо… Они все верующие, все ходят в церковь. Не то чтобы хорошо и плохо, а вот как-то размыто представление о том, что все-таки мы одинаковые. И… Что удобно им – то он и сделает. Хотя! Хотя, поменять себя, на чужое место поставить – ему бы это тоже не понравилось. «Ну, чего тебе? Ну, ходят мои курицы». Вот ты отгородила огород от своих куриц. А куриц пустила ко мне.
В: Нормально.
О: Нормально. Это нормально. К соседке могут пройти, через меня ходят. Нет, это мелочи, чепуха, но эти мелочи продолжаются. Ну, вот с Сашей…
В: Который чинил тут?
О: Который чинил. Тоже какие-то странные… Вот то, что ему удобно – то он и сделает.
В: Например?
О: (Пауза). Ну не буду, ладно. Все это видимо, от отсутствия… Культуры такой. Потому что книги они не читают, конечно, и не читали. Вот в телевизоре все. Книги в руки не берут. Ну откуда там какие-то представления… Не то чтобы хорошо или плохо, а вот на более высоком уровне. Этого нет. Хотя не укради и все такое они знают.
В: А вот когда Вы в лес ходите за ягодами, они не высказывают недовольства, что это их лес?
О: Нет, недовольства нет. Но никогда не скажут, где, допустим, грибы. Вот лисички. Пошли лисички. И вот спросить – где лисички, в каком месте? « Да не знаем мы». Ягоды, вот где ягоды собирали? «Да вон там!» А где конкретно? «А вон там!» (смеется) Никогда не скажут.
В: Ну, они вроде как для продажи собирают, а Вы для себя…
О: Да, ну даже… Такое крестьянское, знаете вот… Вот Нина, вырашивают огурцы. Ждет почему-то, когда они не станут вооот такого размера. Ну просто уже в семена. Я говорю – «Че ты раньше не сорвала?» «Жалко было, пускай больше, больше будут». Ну больше – не значит лучше. Выбросит, но мне не предложит. Лук тоже. Вот оно уже в стрелку жесткую… И все равно продолжает это – картошку сажать. Я говорю – «Тебе одной столько, куда ты горбишься? Тебе уже лет-то…» Полет, жука там… «Зачем ты столько сажаешь картошки? Ты ж выбрасываешь все равно». «Привыкла». Вот так вот, вот так вот… Хотя она соображает, довольно сообразительная. А вот какого-то… Одним словом – не хватает образования.
В: Понятно. А тут ведь школа какая-то есть?
О: Школа до 8-го класса, по-моему. Короче, начальная. А потом их возят до 11-го.
В: Хорошо, а вернемся к дачникам. Их довольно много здесь, а какого они возраста?
О: Всякого. И моего возраста… С детьми. Много детей, вон там Таня… Ну, по-всякому.
В: В основном творческих профессий?
О: Творческих. Художники тут…
В: В Поломе?
О: В Поломе нет, а вот в Аносово. Аносово, следующая деревня вон на ту сторону. Там есть какой-то фермер, который сыры делает. Ну, в общем, такие люди неординарные.
В: Креативных профессий, как их сейчас называют (улыбается).
О: Ну, тут вон куклы делает. В Москве такого не было, а тут… Так что. Вот такие люди.
В: И как-то отдельно дачники, отдельно местные?
О: Более-менее отдельно. Но какие-то торгово-денежные отношения между ними поддерживаются. Ну как вот я. Сашка много че делал, и я платил, он зарабатывал на этом, потому что где они тут заработают. Ну, он не только мне, он многим делал.
В: А кто он по образованию?
О: Он школу кончил, потом в армию пошел. Его какой-то мастер в Мантурово обучил. Он хорошо делает все по дереву, столярные работы в смысле.
В: Дорого?
О: Ну, по сравнению с Москвой, конечно, дешево. Тут деньги совсем другие.
В: Ну, да, я знаю, некоторые живут семьей на 15 тысяч, и еще откладывают.
О: Да, некоторые живут на пенсию, тоже откладывают. Так что… Ну, потому что все свое, все выращивают, вот.
В: А вот если покупать здесь картошку, яйца, то цены какие по сравнению с ценами в Москве?
О: Цена такая же. Они знают цены. И поскольку они тут считают, что они тут бедные, то они берут деньги. Ну, бывает, так отдадут. И ягоды, по-моему, дешевле, поскольку они все собирают тут, сдают.
В: А сдают по какой цене?
О: 100 рублей литр обычно. Литр, не килограмм, а литр. Вот такие цены обычно. Ну, в Москве подороже, ну зато тут никуда не надо ехать. Но алкоголики ходят – алкоголики вообще даром отдают. Выпить хочется. Но они их не любят за это – сбавляют цену.
В: У местных жителей есть какая-то иерархия?
О: Ну, трудно сказать. Ну, они друг другу косточки обмывают. Но в целом они друг за друга держатся. Особенно соседи. Ну, как бы помощь. Для них это ценно.
В: Каким образом помогают?
О: Если что-то нужно там помочь – один другого попросит. Дрова попилить, например. В общем, у них это все взаимопомощь. Но женщины сплетничают, конечно.
В: Конфликты какие-то бывают?
О: Ну, как всегда. Женщины объединяются. Конфликты, да. Группка одна там против другой. Или против одной ополчаются. Ну, это со временем проходит. Это и в городе есть, но в городе как-то так не общаются, а здесь все на виду. Все, у кого что происходит, все видно. И очень любят обсуждать это. Причем и меня зовут. Чтоб я рассказал, что в Москве происходит (смеется). Вот. Ну, хотя, как и везде, люди разные. Люди разные. Есть очень хорошие. Ну, понятно. Как и везде.
В: Да, еще хотела Вас спросить, а почему именно здесь Вы решили купить дом?
О: А здесь у меня Людмила сосватала.
В: Вы с ней по Москве знакомы?
О: Да.
В: Сколько лет назад купили?
О: В общем, все началось из наших групп. С Марины, которая поломская. Она подруга Людмилы, Людмила сюда на пенсию решила поселиться. Потом она меня сагитировала (улыбается). Потом сестре своей купила дом. Потом, Зина со Славой – это уже через Аносово. Ну, мы все знакомы. Галя… Там дочь ее подруги, и они тоже решили здесь купить. Ну, в общем, так. В основном через знакомых. Потом у меня там приятель, который работал в Счетной палате, ну, он и щас там работает, ну, я, когда купил и сказал, как хорошо…
В: Он тоже сюда захотел?
О: Нет, там у него сотрудница Оля, он Оле рассказал. И Оля загорелась, она там купила дом. По-всякому. Такие сети знакомств. Знакомые знакомых.
В: И давно Вы здесь, сколько лет?
О: Я купил осенью 2005 года. 9 лет фактически. 9-й год. Тут дом в порядок привел… Тут приезжает хозяйка бывшая. Она, ну, у нее отец здесь похоронен. Аркадий здесь жил, участник войны.
В: Легко было с ней договориться о продаже дома?
О: Ну, легко, да. Она довольна, что ее дом не разваливается. Никого не было, никто бы не купил – дом бы развалился бы. А так… Не знаю, может быть, она и завидует, кое-что она завидует, конечно. Она вот стул вот этот оставила, вот этот шикарный стул. Диван оставила тоже разваленный, я его починил. Ну, иногда она видит, а что теперь сделаешь. Так что…
В: То есть часть мебели у Вас здесь была, и часть привезли?
О: Ну, да. Свое кое-что. Тут везти-то… Ну, в основном, старье. Вот этот столик привез, кровать. Шкаф привез, диван купил. Стол делал. Стулья купил. Это икеевские. Они разборные, поэтому их везти удобно. Там качалка тоже разборная. Потому что сюда везти, конечно, дорого. Стулья мне бабуля какая-то отдала в Москве. Ну, так вот.
В: А картины были здесь?
О: Картинки сам я сделал. Это Гоген. Это я сам. Вот это пойма кологривская. Это гуси. Это я купил в Кологриве, это летят гуси на север ранней весной, и вот вся пойма, вся гусями…
В: У них там праздник гуся вроде даже есть?
О: Да, у них праздник гуся. И я выяснил, что это… из Голландии. Голландцы платили, давали деньги. На содержание вот этого корпуса. Чтобы убийства не было. Кольцевали тут, все. Тут в Шилово есть орнитолог, голландец, он женился на русской. И они здесь живут. Зимой они там в Голландии, а летом здесь.
В: У Вас тут все более-менее в едином стиле, такой прованс. Даже стулья, хоть они и из Икеи, вписываются.
О: Ну, да. Старались так, чтобы стиль был деревенский. Типа там тарелки, всякие такие вот штуки…
В: Это Ланины?
О: Да, она мне подарила.
В: А вот хозяйка приходит, ей только жалко, что она мебель какую-то хорошую не забрала?
О: Да. Только это. Но довольна тем, что дом в порядке, с ним все хорошо. Тут я и… Вода у нее вымерзла, воды не было, я тут колодец делал. Ну, в общем… Так что ей, это самое, нравится. Ну, родной дом, она родилась здесь. Ну, какое чувство, я даже не знаю. Есть, наверное, чувство, что дом не развалился. Чувство, наверное, ревности, есть, конечно.
В: Ну, да. Пространство ее. По идее.
О: Да, и цветочки, кстати, ее (показывает на искусственные цветы, смеется). Ну, они так, ниче. Деревенский стиль.
В: Да, с настоящими сложнее.
О: Да. А так висят они у меня…
В: Сочетается хорошо с тарелочкой этой.
О: Тарелочка – это я, это мне подарили.
В: Такая красивая, и вписывается очень хорошо.
О: Да, красивая, резная такая. Это с конференции, я в Китае был (показывает на декоративный кусочек такни, висящий на стене). Это там водопад. В Южном Китае. Ну, так вот. Ну, тарелку поставил телевизионную.
В: Смотрите иногда телевизор?
О: Новости смотрю. Обязательно вечером. Ну, и хорошее качество цифровое, много программ, ну, много не надо. Телевизор «Сони», это я купил себе плазменный, а этот из Москвы привез. Он старый уже, лет 20. Ну, ниче, работает.
В: Машинке стиральной тоже примерно столько же?
О: Больше. «Вятка». Это на заре перестройки, это был 89-й год.
В: И компьютер тоже старый?
О: Да. Ну, я с собой вожу ноутбук. Но тем пользуюсь, тексты набираю. Он работает. А для почты я ноутбук с собой вожу.
В: Вы работаете тут?
О: Работаю, да. Когда че-то нужно делать – делаю, почту смотрю. Вот.
В: Это одно из основных занятий у Вас здесь?
О: Основное занятие – это что-нибудь в доме (улыбается). Сзади у меня там какой-то перекос пошел, я строгал там доски. Ну, в общем, хватает.
В: Иногда до часу ночи даже не спите (улыбается)
О: Ну, до часу ночи не поэтому. Это я что-нибудь на компьютере…
В: А вообще не страшно вот вечером тут?
О: Я не боюсь. Ну, а че тут. И случаев вторжения никаких не было. Я на крючок запираю входную дверь, и все.
В: Каких серьезных преступлений здесь нет?
О: Ничего нету. Тихо все. Ну, убили у них быка в прошлом году. Идиоты.
В: В смысле намеренно кто-то убил?
О: Намеренно. В общем, просто идиотизм деревенский. Коровы, пастух не уследил, прошлись по чьей-то картошке. И взяли ночью ружья, убили корову и племенного быка. Причем здесь племенной бык? Был у них такой бык, дорогой. В лоб ему засадили, в отместку.
В: Да, интересная логика…
О: (смеется). Ну, вот такое. Или по пьяни че-нибудь здесь происходит, а так…
В: Дерутся, когда пьяные?
О: (Пауза). Ой… Всякое бывает. По пьяни – страшное дело. Тут был такой лесник, Сашка. Здесь есть такой Сашкин сад. Сейчас заваливается все. Он здесь и посадил сосновую аллею, и все…. Ну его по пьянке… На охоте ему выстрели в живот. Свои же. Ну, ненамеренно. Вот и все. Вот и получилось убийство.
В: А садятся пьяными за руль?
О: Это… Это мне приятель говорит – ни в коем случае ночью не езди, в темноте не езди здесь. Потому что они и днем-то пьяные, но днем все-таки видно, а ночью часто вот напьется и едет, забывает включать фонари сигнальные, так что… Ну, вот видите, у меня там колодец, там палка, а вон там колодец с зеленой крышкой. Специально поставил эту палку. Вроде не близко. Иногда кто-то задевает. Едет на грузовике…
В: Задевает? Это же не прямо на дороге.
О: Да точно Вам говорю. Ну, вот так. Ну, надо пьяным быть. Это считается некой гордостью. Я могу и пьяным, я так вожу машину… Выпил 2 бутылки и поехал и еду с Мантурово… Понимаете?
В: Да (улыбается).
О: Если ночью с таким столкнуться, то все. И поэтому я в темноте тут не езжу. В городе милиция, а тут нет.
В: То есть такое развлечение у них… Они, наверное, понимают, что это опасно?
О: Ну, как они понимают. Ну, во-первых, цена своей жизни невысокая у них.
В: Да?
О: Конечно. Ну, свою жизнь они ниже ставят. Ну, а задуматься, что они рискуют чужой жизнью – до этого тоже не доходит. Поэтому вот так все и получается. А чего там. Я так хорошо могу машину водить, что и в диком угаре хорошо вожу (смеется). Ну, и тут че-нибудь доказать, опровергнуть, очень сложно. Ну, вот так вот. Такие вот…
В: А здесь же медпункт есть? Бывали там?
О: Медпункт есть, да-да-да. Тут я на прошлом году топором себе палец задел, глубоко – побежал в медпункт. Мне промыли, перевязали. Тут у меня ухо че-то болело, пошел – борный спирт у них… То есть это, конечно, действенно.
В: А в Манутрово не приходилось ездить в больницу?
О: Нет, только мелко что-то такое происходит. Не уверен, что… Не знаю.
В: Не уверены в чем?
О: Что там квалифицированные врачи. Потому что учителя здесь не очень, конечно. Ну, естественно. Учителя, чтобы выжить… Он же занимается хозяйством, вот летом все учителя тоже ездят на ягоды… Ну, понятно. Читать они тоже не читают. Так что… С чем он вышел, допустим, 30 лет назад из института, то у него и осталось.
В: Да, это же нужно постоянно поддерживать…
О: Ну, да.
В: Но все равно это некая интеллигентная прослойка, они же не пьют, например?
О: Ну… Конечно, не алкоголики, но пить-то все пьют. Ну, пьют как – вечером выпьют, понятно. Ну, видно, кто пьет, кто не пьет. Есть тут такие – дом просто развалили. Вот есть Нина, сын у нее алкоголик. Вот видно. Сын алкоголик, к ней даже не приезжает. Вот у Нины. Она одна осталась, муж умер, и дом без хозяина…. Она все охает-ахает. Я говорю – у тебя сын есть. У нее вода вымерзла, воды нет, она у меня берет. Вот. Я говорю – «А что ж у тебя сын?» «Да сын, вот…» А сын просто алкоголик. Живет вот здесь в Мантурово – ни разу не приедет. Я его один раз всего видел. И чтобы помочь что-то сделать… Вот это вот видно, да. А тут вполне, даже на эти маленькие деньги… Вот видно там – и дом, и окна разукрашены-покрашены, и цветы выращивают – все такое. Ну, нормальные хозяева. Вот здесь у меня Галя – вот нормальные хозяева. Деньги тут, по московским деньгам, небольшие, но все-таки не пропивают. А когда видно, что это в упадке, так это явно алкоголик.
В: А что пьют, самогон?
О: Самогон.
В: Ужас.
О: Ну, че ужас, все жизнь так было.
В: А вино здесь можно купить?
О: Вино нет, в магазине вообще лицензии нет. И водку нет. Раньше водка была, теперь у них нет лицензии на спиртное. Здесь только пиво. Теперь вино в Мантурово. Вино сухое очень трудно найти. В основном крепленое покупается, потому что местные не знают, что это такое.
В: Вы сами покупали когда-нибудь?
О: Да, вот видите вот это – сухое вино. Сухое красное вино. Вот здесь вот в Мантурово купил. Ну, сухое трудно найти. А сладкое, полусладкое – пожалуйста, выбор есть. Есть французские, итальянские вина. А сухое они не заказывают, потому что… Местные не знают их, не понимают, им кажется, что это кислятина. Поэтому… Сладкое, полусладкое – вполне. Выбор есть, если в Мантурово съездить.
В: Вы лично в основном вина покупаете?
О: Я водку не пью вообще, пью только сухое красное вино.
В: По праздникам?
О: Нет, почему (смеется). Могу вечером выпить полстакана.
В: А не курите?
О: Нет. И крепкие не люблю – не коняк, ни водку. И сладкое не люблю.
В: А местные только самогон пьют?
О: Водку, покупают водку.
В: А как же, здесь же нет лицензии?
О: Ну, в Мантурово, наверное, когда бывают, покупают. А так самогон. Ну, почти все пьют, кроме старушек совсем.
В: В общем, если говорить о местных, то к ним вот можно обратиться за помощью какой-то по хозяйству на небезвозмездной основе, и купить что-то…
О: Да.
В: Дружеские отношения ни у кого не складываются?
О: Нет. Ну… Вот Сашка, я старался с ним дружеские отношения… Он че-то делал, я всегда ему помогал, и такие все разговоры. Ну, а последний раз я как бы перестал… Потому что он пришел у меня взаймы брать, дай, говорит, мне взаймы 5 тыщ. Я говорю – ну дам. «А я тебе весной покошу». У меня проблемы, когда я приезжаю в июле, тут трава вот такая. И поскольку она уже жесткая, как проволока, косить ее тяжело. Я, значит, покоси мне, говорю, за эти 5 тысяч. Он: «Я за эти 5 тыщ тебе не один раз покошу». Ну, пожалуйста. Приезжаю я в июле – половина покошена, половина – нет. И он так и не появился, ниче мне не сказал. С тех пор мы с ним как бы… Это, я считаю, деревенская манера. Ну, вот. Хотя вот он понимает, что поскольку… Ни разу не зайдет. Вот так вот. А Вы говорите – дружеские отношения.
В: Ну, может быть, продолжить общаться с ним, когда он докосит траву (улыбается)
О: Ну, он понимает, что… Не знаю, о чем он думает. Хотя всегда, когда он делал, я платил ему, не торговался. Давал ровно столько, сколько он просил. Ну, может он считает, что я ему где-то что-то недоплатил… Это такой не то чтобы даже… Вот это надо почувствовать. Это не то, что он плохой человек. Он хороший человек. А вот… Вот так можно сделать. Ну, ему тоже, он понимает, ему бы тоже не понравилось. Ну, ему так удобно было, не было времени или чего-то там или какая-то другая работа. Вот это, то, что я говорю, такая мораль деревенская. Это от отсутствия образования. Понятно. Ведь вопрос образования… Церковь им дает какую-то мораль, а, вообще-то, больше – это книги. Ну, поскольку книги не читаны никакие, то представления о том, не то, чтобы что такое хорошо и что такое плохо, а вот более тонкие вещи. В общении… Понятно, да?
В: Да. Вообще, сейчас же люди не только в селах стали мало читать.
О: Ну, вот это беда, конечно, с одной стороны, с другой стороны – среда в городе, она другая. Все-таки. Я так иногда посмотрю на молодежь, она не читает, но, поскольку они в интернете сидят, че-то они знают. Какая-то среда, понимаете, существует она. Особенно если он сидит в интернете, там же они общаются между собой, круг общения, из-за этого. Вот.
В: Ну, да, это мировоззрение в целом шире. А эти пирожки Вы тут купили?
О: Да, это машина тут ходит, там купил.
В: А у местных не покупали пирожки?
О: У местных… Тут только за домом Ланы очень хорошо пироги печет. Соседка ее.
В: Это, наверное, жена учителя физики?
О: Может быть, да. Я когда, в пятницу, что ли, Людмила пирогов заказала, и я съел, очень вкусные. А обычно я покупаю вот с машины. Еще более-менее. А в магазине плохие. Ну, не то, что плохие – хуже. В магазине похуже все.
В: И у Вас, получается, в основном вся еда покупная, не местная?
О: Покупное, да. Конечно.
В: И Вы все-таки стараетесь что-то полезное выбирать или что найдется уже (улыбается)?
О: Нет, полезное. Ну, как полезное. Допустим, сыр низкожирный, я жирный не куплю. Здесь этого нету. Здесь если есть – все жирные. В Мантурово только, но и то поискать надо. Вот такого типа. Или какие-нибудь сардельки говяжьи – тут отвратные. Там тоже надо поискать, чтобы они были более-менее ничего. Потому что они дорогие. Ну, в общем, как говорится, все есть, все можно купить, но только они не заказывают. Поскольку нет спроса. Те же сардельки – без сои, без всего, они же и стоят дорого, а дорого никто не купит. Сыр тоже. Если он хороший, то он дорогой. А дорогой опять никто не купит. А если привозят – то маленькие-маленькие кусочки. Кофе, допустим, тоже в зернах, тоже надо искать. Масло только подсолнечное, другого нету. Вот. Из-за того, что в принципе могут заказать, будет лежать – никто не купит. Из-за того, что население, конечно, бедное.
В: Понятно. Ну, вот какая-то минимальная поддержка от дачников…
О: Ну, да. От дачников, да. Ягоды, грибы – они вот этим поддерживают. Ну, картошку отсюда не очень повезешь – ее проще в Москве купить. Ягоды основное у них. Я ягоды привожу, замораживаю их в холодильнике. Здесь не замораживаю – потому что они разморозятся, когда доедешь. Вот, а перед отъездом я покупаю. И везу. Дрова, поскольку надо печь топить, дрова покупаю у них.
В: Дорого?
О: Ну, вот уже колотые… Да нет, недорого. 1000 куб. Сухие, березовые. Березовые, сухие, колотые. Хорошие. Недорого. Я считаю, что недорого. Ну, вот он, поскольку он в лесничестве работает, этим еще зарабатывает. Зимой они валят лес, пилят его.
В: А в основном куда они его продают?
О: Вот это… Вот я знаю, Таня, владелица этого дома, ее муж недавно умер, Иван Иваныч. Они владели в Мантурово… Они построили там дом, они довольно зажиточные. Ну, они работали в Леспромхозе здесь, и потом, когда пошла приватизация, они купили лесопилку. И этим занимались. Они, значит, зимой брали лицензию, валили лес. У него и машина, и трактор, и все такое. Ну, он потом пилил, весной и летом пилил лес, на доски и возил в Москву. Я пару раз с ним ездил в Москву, он там ездил на строительный рынок. В Москве, да, потому что подороже. Здесь бы он сдал где-то, может быть, и там бы перекупили, это было бы дешевле. А так у него лесовоз свой был, где-то он у военных купил, КАМАЗ. И вот он вез доски, несколько дней он продавал их, и потом возвращался, у него даже рабочие тут были. Но он умер. У него рак, он курил… И она осталась, она это дело продала. Ну, вот здесь с лесом люди…. Как Леха, мой сосед. Вот он так… Я не знаю, куда они девают этот лес. Ну, как-то так… Они довольно практичные.
В: Это да…
О: А вот, это, допустим, (стучит по столу), у них не считается ценностью. А вот какой-нибудь стол из ДСП, новый, они купят. А этот бросят. Хорошо, вот оставили, не сожгли. Вот этот деревянный столик они купят в магазине, если есть деньги, а этот – он без ножки был, я починил. Вот такое представление. Шкаф тоже какой-нибудь дспшный…
В: А то, что они за эти столом с бабушкой, дедушкой сидели…
О: Этого нет. Природу тоже, кстати, не ценят. Срубить дерево, загадить – это… Мусор вывезти куда-нибудь... Пойдешь – там свалка какая-нибудь. Вот. То есть нет вот… Потому что привыкли… Вон, тут стоит сухая елка у соседки. Что-то ей в голову пришло, что хвойные – это плохая примета… Не знаю, что она делала – вон стоит сухая палка. Я говорю – это же живое дерево. Да какое там… Природу не ценят. Можно сделать что угодно. Я говорю – смотри, какой красивый закат. «А, какой там закат!» Вот здесь садится солнце… Это им все… «Смотри, а то ты все плачешься». «Да ну…» И все. Понятно, да. Срубить, испачкать. Ну, потому что… Я даже не понимаю, почему. Потому что этого много или это продолжение этого бескультурья. Или то, что кругом всего много. Можно и срубить, и так просто поломать.
В: Может, если бы тут жили с детства, нам бы тоже не было жалко (улыбается).
О: Нет, все-таки нет. Я думаю, что нет (смеется). Ну, тут такое отношение. Деревенское.
В: И как Вы думаете, каковы перспективы вот этих всех поездок, дачники покупают тут дома…
О: Никаких. Местное население вымирает, их становится все меньше и меньше, поскольку молодежь уезжает, она не хочет здесь оставаться. Молодежь хочет в город. Может здесь остаться кто? Люди, которые занимаются сельским хозяйством, фермеры, как у нас говорят. Здесь пастбище хорошее пропадает. Лес наступает, все эти поля скоро исчезнут через 15 лет. Вот. Но возможности… Надо какой-то начальный капитал. Здесь были фермеры, оказались жуликами, набрали долгов, кредитов и исчезли. Ну, вот. Если коров или теляток… Были люди, но никто этим не занимался. Никого нет, никто не хочет. Вот пасеку завели, мед там… Кролики были у соседа, они у него остались, они ко мне тут ходят (улыбается). Ну, вот. Что-то такое мелкое. Две козы, козье молоко для детей у Гали. Но в целом все уедут. И поддерживать могут только дачники. Дачники увеличиваются, но тоже дачников необустроенность вот эта… Какая необустроенность? Ну, удаленность все-таки. Вот, допустим, я мог бы здесь, у меня такая работа, мог бы здесь и дольше. Ну вот с той скоростью компьютера, которая здесь есть… Только почту смотрю. Был бы здесь Интернет такой хороший, то можно бы более перспективно… То есть люди, которые… Есть же теперь работа, можно сидеть дома, и в Москве уже есть такие. Удаленники. Можно было бы здесь сидеть. Здесь же лучше сидеть, чем в Москве-то, в конце концов. Вот. Могла бы быть такая перспектива. Но если исчезают местные, исчезнут и дачники. А что делать? Вот государство… Здесь скока уже – 20 лет… С 91-го года. Государство должно бы здесь заинтересовать людей, чтобы здесь можно было остаться. В каком смысле? Опять же, это фермерство. Можно, тут же было в колхозе большое стадо, он был миллионер, прибыльное было хозяйство. Здесь, в Угорах. И две трети уже развалилось. Посмотрите – это ужас какой-то, как Мамай прошелся. Крыши обвалены. Здесь конюшня была, лошади…. Украли. То есть можно было бы здесь… Здесь же веками люди жили, занимались скотом, ну, молочным. Костромские сыры… Все это можно… Творог, его опять же нигде нету, молоко. Но нужно найти людей, которые это любят, дать им деньги в кредит – нужен начальный капитал. Нужно, чтобы они построили здесь дома, чтобы удобно было жить, а не то, чтобы на улице. Нормальный дом. Вот это, если бы государство поняло, что нужно делать, то тогда… А это нужно делать. Потому что это же часть страны. Это что значит? Вам страна не нужна. Вам это не нужно. Ну, получается, что стране вот эта земля не нужна. Как это может быть? Здесь люди, еще татары… Тут, кстати, угрофинское племя, меря, тут же не русские. Они, угрофинское племя, они еще жили здесь до татаро-монгол. А щас – пожалуйста. Не нужно вам это все. Все бросаем, и все – и никого. Ну, это такая глупость. Вот смотрите – разваливаются, гниют дома. Никто их не трогает. Ну, надо их снести, наверное. Хоть вид чтобы… А то ужасно… Нет, на это денег нет. На что у них есть деньги? Непонятно. То есть государственная политика против своего государства. Земля – это и есть государство. Земля и люди на ней.
В: Ну, если бы тут была нефть (улыбается)
О: Да (улыбается). Нефть продавать можно. Да тут много чего можно сделать-то. Ну, опять же, здесь полубандитские леса, валят – варварски все делается. Варварски. Ветки, все это сгребается – не пройдешь, все гниет… Ты срубил… Как делают финны? У них же срубил – лес вывозят, на это место чистят и сажают новое. И там через 10 лет он вырастает. Ну, там у меня есть сосна, мы ее с сыном посадили. Вот такая выросла. За это время, которое я здесь. Вот такая. Через 10 лет уже можно… Вот этого тоже не делается. Лес – это же такое же богатство, как и нефть. Прибыльное. А если еще обрабатывать дерево, продавать не просто стволы, в ту же Финляндию, а уже изделия. Я вон кресло-качалку купил китайского производства….
В: Так вот это же (показывает на стулья) – шведский лес.
О: Это наш лес (улыбается). Это делают шведы, но из нашего леса. А вон китайское кресло-качалка, называется «Тайга». А лес сибирский. Откуда в Китае леса там? Значит, покупают задешево лес – и китайцы делают из него мебель. И возвращается сюда. И мы покупаем. Ну, совершенно… Здесь же леса и все. Еще экологический туризм, но кто сюда поедет с таким количеством комаров? Никакой Запад не приедет, он убежит отсюда. Понимаете, тут или комаров выводить, которых нет в Европе. А вот лес, и если его возобновлять. Всякие сувениры можно делать, тут же много чего. Лен, опять же. Тоже никто уже лен не выращивает. Хотя льняные изделия очень ценятся сейчас и дорогие. Никто не выращивает. И опять же молоко, коровы. Ну… Так что вот так.
В: Спасибо Вам большое за интервью, было очень приятно с Вами побеседовать!
О: И Вам спасибо.
1 Харви Д. Географический марксизм // Русский репортер. № 18 (48), 2008
2 Castells M. The city and grassroots. A crosscultural theory of urban social movement. London: Edward Arnold, 1983
3 Джекобс Дж. Смерть и жизнь больших американских городов. М.: Новое издательство, 2011
4 Вирт Л. Избранные работы по социологии. М.: ИНИОН РАН, 2005. С. 93-118
5 Whyte W. The Organization Man. New York: Simon & Schuster, 1956
6 Wood R. С. Suburbia. It's People and Their Politics. Boston, 1958
7 McKitrich E., Stanley E. A. Meaning for Turner's Frontier // Political Science Quarterly. 1954
8 Токвиль А. Де Демократия в Америке. М.: Прогресс, 1992
9 Арендт Х. Ситуация человека. Разделы 24-26 главы V // Вопросы философии. № 11, 1998. C. 131-141
10 Маркузе Г. Одномерный человек. М: Аст, 2003
11 Бодрийяр Ж. Общество потребления. М.: Республика, 2006
12 Ритцер Дж. Макдональдизация общества 5. М.: Праксис, 2011
13 Carlson R. Silent Spring. New York: Thorndike Press, 1997 (1962)
14 Schnaiberg A. The Environment: From Surplus to Scarcity. New York: Oxford University Press, 1980
15 Бек У. Общество риска: на пути к другому модерну. М.: Канон-Пресс-Ц, 2000
16 Гидденс Э. Последствия современности. М.: Праксис, 2011
17 Задорин И.В. и др. Экопоселения как форма внутренней эмиграции: мотивация и перспективы распространения итоговый комплексный аналитический отчет по результатам исследования. М., 2012
18 Kasper D. Redefining Community in the Ecovillage // http://www.humanecologyreview.org/pastissues/her151/kasper.pdf
19 Caldwell M.L.: Dacha Idylls. Living Organically in Russia's Countryside. Berkeley; L.A.: University of California Press, 2010
20 Ловелл С. Дачники. История летнего жилья в России. 1710-2000. М.: Академический проект, 2008
21 Касаткина А.К. Садоводческие некоммерческие товарищества: опыт построения гражданского общества на отдельно взятом клочке земли // http://www.cogita.ru/analitka/issledovaniya/sadovodcheskie-nekommercheskie-tovarischestva-opyt-postroeniya-grazhdanskogo-obschestva-na-otdelno-vzyatom-klochke-zemli
22 Бауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008
23 Цит. по: Джекобс Дж. Смерть и жизнь больших американских городов. М.: Новое издательство, 2011. С. 31
24 См: Там же. С. 33-35
25 См.: Рыбчинский В. Городской конструктор. Идеи и города. M: Strelka Press, 2014. С.80
26 Цит. по: Рыбчинский В. Городской конструктор. Идеи и города. M: Strelka Press, 2014. С.81
27 Охитович М.А. Не город, а новый тип расселения // Русская жизнь. № 13, 2007
28 См.: Хан-Магомедов С.О. Архитектура советского авангарда. Книга вторая. Социальные проблемы. М.: Стройиздат, 2001
29 Теннис Ф. Общность и общество. Основные понятия чистой социологии. М.: Владимир Даль, 2002
30 Зиммель Г. Большие города и духовная жизнь // Логос, 2002. № 3-4
31 Зомбарт В. Буржуа. М.: Терра, 2009
32 Вебер М. История хозяйства. Город. М.: Канон-пресс, 2001
33Рефлексивное крестьяноведение. Десятилетие исследований сельской России / Под ред. Т. Шанина, А. Никулина, В. Данилова. М.: Росспэн, 2002
34 См.: Николаев В.Г. Роберт Редфилд и его концепция «народного общества» в контексте чикагской социально-научной традиции // Личность. Культура. Общество, 2008. Т. X, вып. 5/6 (44-45). С. 89
35 См: Там же. С. 90
36 Харви Д. Географический марксизм // Русский репортер. № 18 (48), 2008
37 См.: Бондаренко Е.Ю., Иваненко Л.В. Зарубежный опыт организации зарубежного строительства // Основы экономики, управления и права. № 2(8), 2013. С. 51
38 См.: Там же. С.50
39 См.: Жданова Е.В. Методологические подходы к изучению взаимодействия города и деревни. Историческая и социально-образовательная мысль. № 1, 2014. С.194-199
40 См: Бондаренко Е.Ю., Иваненко Л.В. Зарубежный опыт организации зарубежного строительства // Основы экономики, управления и права. № 2(8), 2013. С. 50-51
41 Цит. по: Никифоров А.В. Рождение пригородной Америки. М.: Эдиториал УРСС, 2002
42 Джекобс Дж. Смерть и жизнь больших американских городов. М.: Новое издательство, 2011. С. 85
43 Никифоров А.В. Рождение пригородной Америки. М.: Эдиториал УРСС, 2002
44 Вирт Л. Избранные работы по социологии. М.: ИНИОН РАН, 2005. С. 93-118
45 Whyte W. The Organization Man. New York: Simon & Schuster, 1956
46 Там же. P. 286
47 Там же. P. 280
48 Цит. по: Никифоров А.В. Рождение пригородной Америки. М.: Эдиториал УРСС, 2002
49 Wood R. С. Suburbia. It's People and Their Politics. Boston, 1958
50 McKitrich E., Stanley E. A. Meaning for Turner's Frontier // Political Science Quarterly, 1954
51 Цит. по: Никифоров А.В. Указ. соч.
52 Арендт Х. Ситуация человека. Разделы 24-26 главы V // Вопросы философии. № 11, 1998. C. 131-141
53 Токвиль А. де. Демократия в Америке. М.: Прогресс, 1992
54 Breathnach S. Living in A Lower Gear: Downshifting: Redefining Success in the ’90s // The Washington Post, 31.12.1991
55 Маркузе Г. Одномерный человек. М: Аст, 2003
56 Бодрийяр Ж. Общество потребления. М.: Республика, 2006
57 Ритцер Дж. Макдональдизация общества 5. М.: Праксис, 2011
58 Elgin D. Voluntary simplicity: Toward a way of life that is outwardly simple, inwardly rich. New York, 1981
59 Гурова О.Н., Толкачева А.Н. Критический подход к потреблению. Лабиринт. Журнал социально-гуманитарных исследований. № 2, 2014. С. 4-8
60 Carlson R. Silent Spring. New York: Thorndike Press, 1997 (1962)
61 Schnaiberg A. The Environment: From Surplus to Scarcity. New York: Oxford University Press, 1980
62 Бек У. Общество риска: на пути к другому модерну. М.: Канон-Пресс-Ц, 2000
63 Гидденс Э. Последствия современности. М.: Праксис, 2011
64 Gilman R. The Eco-village Challenge // http://www.context.org/iclib/ic29/gilman1/
65 Сайт Global Ecovillage Network - http://gen.ecovillage.org/
66 Задорин И.В. и др. Экопоселения как форма внутренней эмиграции: мотивация и перспективы распространения итоговый комплексный аналитический отчет по результатам исследования. М., 2012
67 Kasper D. Redefining Community in the Ecovillage //
http://www.humanecologyreview.org/pastissues/her151/kasper.pdf
68 Щукина М.Ю. Инициативы территориального общественного самоуправления в российских экопоселениях // Власть. № 8, 2014. С. 62-65
69 Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. Урбанизация, контрурбанизация, пространственная мобильность населения и роль дачников на Ближнем Севере // Дезурбанизация и природный капитал: миграционные тренды, инфокоммуникация и новые сельские поселения / Под ред. Н. Е. Покровского и Т. Г. Нефедовой. М.: Сообщество профессиональных социологов, 2013. с. 57-76
70 Малинова-Тзиафета О.Ю. Из города на дачу. Социокультурные факторы освоения дачного пространства вокруг Петербурга (1860–1914). СПб: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2013
71 Постановление Совмина СССР от 24.02.1949 N 807 «О коллективном и индивидуальном огородничестве и садоводстве рабочих и служащих». Интернет-версия КонсультантПлюс - http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ESU;n=6852
72 Ловелл С. Дачники. История летнего жилья в России. 1710-2000. М.: Академический проект, 2008
73 Caldwell M.L.: Dacha Idylls. Living Organically in Rus sia's Countryside. Berkeley; L.A.: University of California Press, 2010
74 Ловелл С. Дачники. История летнего жилья в России. 1710-2000. М.: Академический проект, 2008
75 Касаткина А.К. Как садовый участок превратился в дачу // Конструируя «советское»? Политическое
сознание, повседневные практики, новые идентичности: матер. науч. конф. студентов и аспирантов (15–
16 апреля 2010 г., Санкт-Петербург). СПб., 2010.
76 Касаткина А.К. Садоводческие некоммерческие товарищества: опыт построения гражданского общества на отдельно взятом клочке земли // http://www.cogita.ru/analitka/issledovaniya/sadovodcheskie-nekommercheskie-tovarischestva-opyt-postroeniya-grazhdanskogo-obschestva-na-otdelno-vzyatom-klochke-zemli
77 Волков В. Гражданское общество. Общественность – забытая практика гражданского общества // Pro et Contra. Т. 2. № 4, 1997
78 Бауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008
79Бауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008 с. 41
80 Грановеттер М. Сила слабых связей // Экономическая социология. Т.10. № 4., 2009. С. 31-50
81 Бауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008. С. 45
82 Aug М. Non-lieux, introduction une antropologie de la surmodernit. Paris: Seuil Publ., 1992
83 Леви-Стросс К. Печальные тропики. М.: Мысль, 1984
84Бауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008. С. 113
85 Caldwell M.L.: Dacha Idylls. Living Organically in Rus sia's Countryside. Berkeley; L.A.: University of California Press, 2010
86 Касаткина А.К. Садоводческие некоммерческие товарищества: опыт построения гражданского общества на отдельно взятом клочке земли // http://www.cogita.ru/analitka/issledovaniya/sadovodcheskie-nekommercheskie-tovarischestva-opyt-postroeniya-grazhdanskogo-obschestva-na-otdelno-vzyatom-klochke-zemli
87 Теннис Ф. Общность и общество. Основные понятия чистой социологии. М.: Владимир Даль, 2002
88 Зиммель Г. Большие города и духовная жизнь // Логос, 2002. № 3-4
89 Зомбарт В. Буржуа. М.: Терра, 2009
90 Вебер М. История хозяйства. Город. М.: Канон-пресс, 2001
91 Давыдов С.Г., Кирия И.В., Новикова А.А., Чумакова В.П. Медиа-потребление и «конструированная реальность» жителей северного села // Дезурбанизация и природный капитал: миграционные тренды, инфокоммуникация и новые сельские поселения / под ред. Н. Е. Покровского и Т. Г. Нефедовой. М.: Сообщество профессиональных социологов, 2013. с. 121-158
92 Харламов Н. Право на город // Культиватор, 2012. № 3
93 Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. Урбанизация, контрурбанизация, пространственная мобильность населения и роль дачников на Ближнем Севере// Дезурбанизация и природный капитал: миграционные тренды, инфокоммуникация и новые сельские поселения / под ред. Н. Е. Покровского и Т. Г. Нефедовой. М.: Сообщество профессиональных социологов, 2013. с. 57-76
94 Касаткина А.К. Садоводческие некоммерческие товарищества: опыт построения гражданского общества на отдельно взятом клочке земли // http://www.cogita.ru/analitka/issledovaniya/sadovodcheskie-nekommercheskie-tovarischestva-opyt-postroeniya-grazhdanskogo-obschestva-na-otdelno-vzyatom-klochke-zemli
95 Caldwell M.L.: Dacha Idylls. Living Organically in Rus sia's Countryside. Berkeley; L.A.: University of California Press, 2010
96 Стросс А., Корбин Дж. Основы качественного исследования: обоснованная теория, процедуры и техники М.: Эдиториал УРСС, 2001
97 Какая вода идет из кранов в Москве: откуда ее берут и как ее очищают //
http://vmoskve.eu/kakaya-voda-idet-iz-kranov-v-moskve-otkuda-ee-berut-i-kak-ee-ochishchayut
98 Брукс Д. Бобо в раю: откуда берется новая элита. М.: Ад Маргинем Пресс, 2013
99https://ru.wikipedia.org/wiki/%CF%EB%EE%F2%ED%EE%F1%F2%FC_%ED%E0%F1%E5%EB%E5%ED%E8%FF_%F1%F3%E1%FA%E5%EA%F2%EE%E2_%D0%EE%F1%F1%E8%E9%F1%EA%EE%E9_%D4%E5%E4%E5%F0%E0%F6%E8%E8
100 Вирт Л. Избранные работы по социологии. М.: ИНИОН РАН, 2005. С. 93-118
101 Whyte W. The Organization Man. New York: Simon & Schuster, 1956
102Бауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008. С. 113
103 Малинова-Тзиафета О.Ю. Из города на дачу. Социокультурные факторы освоения дачного пространства вокруг Петербурга (1860–1914). СПб: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2013
104 Брукс Д. Бобо в раю: откуда берется новая элита. М.: Ад Маргинем Пресс, 2013
105 Davis M. Fortress Los Angeles: The Militarization of Urban Space // Variations on a Theme Park: The New American City and the End of Public Space. New York: Noonday Press, 1992,. P. 154–180
106Бауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008. С. 113
107 Caldwell M.L.: Dacha Idylls. Living Organically in Rus sia's Countryside. Berkeley; L.A.: University of California Press, 2010
108 Грановеттер М. Сила слабых связей // Экономическая социология. Т.10. № 4., 2009. С. 31-50
109 Caldwell M.L.: Dacha Idylls. Living Organically in Rus sia's Countryside. Berkeley; L.A.: University of California Press, 2010
110 Касаткина А.К. Садоводческие некоммерческие товарищества: опыт построения гражданского общества на отдельно взятом клочке земли // http://www.cogita.ru/analitka/issledovaniya/sadovodcheskie-nekommercheskie-tovarischestva-opyt-postroeniya-grazhdanskogo-obschestva-na-otdelno-vzyatom-klochke-zemli
111Бауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008. С. 38-45
112Бауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008. С. 38-45
Угорский проект Костромской области: дачное поселение постиндустриального типа