“Американский кабинет” Иосифа Бродского в Фонтанном Доме

Иосиф Бродский никогда не жил в Фонтанном Доме (Санкт-Петербург) и даже никогда не бывал здесь. Но волею судеб его духовная связь с Анной Ахматовой, начавшаяся ещё в 1960-е годы, при жизни обоих, продолжилась на новом уровне после их смерти.

В 2003 году Фонд наследственного имущества И. Бродского и вдова поэта Мария Бродская передали Музею Анны Ахматовой в Фонтанном Доме вещи из его дома в небольшом американском городке Саут Хедли в штате Массачусетс, где Бродский преподавал с начала 1980-х в колледже Маунт Холлиок: письменный стол, секретер, настольную лампу, кресло, диван, постеры, связанные с итальянскими поездками Бродского, его библиотеку, коллекцию почтовых открыток и фотографии интерьеров дома в Саут Хедли, сделанные Ноэми Палмиери.

Друг Бродского Лев Лосев рассказывал о Саут Хедли, что он входит в ряд небольших городков, словно перетекающих друг в друга, находящихся при колледжах Мичиганского университета, в котором у поэта было много друзей и знакомых. Полдома в этом городке были для Бродского словно убежище, где можно было спокойно поработать.

Когда журналисты, зная о постоянных перемещениях Бродского по миру — Шотландия, Турция, Италия, Швеция, Нидерланды, Англия, Мексика, Финляндия, Франция, — спрашивали Бродского: “Где вы чувствуете себя как дома?” — ответ был: “Наиболее отчётливое ощущение, что я нахожусь в своей естественной среде, я испытываю в Саут Хедли, штат Массачусетс. Дом — это место, где тебе не задают лишних вопросов. Там никто их не задаёт, там никого нет, там только я” (Реальность абсолютно неконтролируема // День за днём (Тарту). 1995. 8 сентября; цит. по: Иосиф Бродский. Большая книга интервью. М.: Захаровъ, 2000. С. 671). Это был дом, устроенный им по своим законам: мебель, напоминающая ту, что была в родительском доме, на стенах — фотографии дорогих ему людей, виды городов, что остались в его стихах и его памяти, репродукции картин старых мастеров. И ещё — множество книг.

Теперь часть вещей, некогда окружавших Иосифа Бродского, можно увидеть в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном Доме. Вглядываясь в фотографии, мы пытались представить облик американского кабинета Бродского, понимая, что сделать так, как было на самом деле, невозможно. Возможным стало иное — окружить посетителя множеством подлинных вещей, за которыми угадываются обстоятельства жизни Бродского и вехи его поэтической биографии.

Старый кожаный чемодан, привезённый отцом из Китая в 1948 году. Именно с этим чемоданом Иосиф Бродский навсегда покинул родину. Сидящим на этом чемодане в аэропорту «Пулково» в день отъезда 4 июня 1972 года запечатлел его М. Мильчик. В чемодане он вёз печатную машинку, которую до винтика разобрали на таможне, две бутылки водки для англо-американского поэта Уистена Хью Одена и сборник Джона Донна.

На секретере Бродского — фотографии Марины Цветаевой 1940 года, после её возвращения из эмиграции в Советскую Россию. Бродский очень любил поэзию Цветаевой, а в одном из интервью даже назвал её величайшим поэтом XX века.

На письменном столе — портрет Одена, подаренный Бродскому самим Оденом в 1972 году с дарственной надписью. Оден сыграл важную роль в жизни Бродского. Он помог ему после эмиграции. Но кроме этого, оказал огромное творческое влияние.

Над столом — одна из последних фотографий Анны Ахматовой, сделанная Бродским: как и его отец, он тоже занимался фотографией. Ахматова сыграла важную роль в его жизни. Впоследствии он говорил, что именно ей обязан своими лучшими качествами, что она научила его главному в жизни — терпеть и прощать.

Пачка сигарет L&M, которые, как рассказывал сам Бродский, он начал курить, узнав, что именно их курит Оден. Сигаретам этой марки, по словам Бродского, он был обязан своим первым инфарктом.

Портрет матери и отца 1980-х годов (такими Бродский их видел лишь на фотографии) и открытка, приобретённая Бродским во время одного из посещений Италии, с репродукцией картины Джованни Беллини «Мадонна с младенцем», словно символизирующей страдания родителей, отправивших в “крестный путь” своего сына.

Маленький транзисторный радиоприёмник, быть может, напоминавший ему тот первый, который был у него в Советском Союзе и которому он был обязан своими начальными познаниями в английском языке и знакомством с джазом.

В доме было несколько печатных машинок с русским и латинским шрифтами: Бродский не пользовался компьютером. В Америке он продолжал сочинять стихи по-русски, а прославившие его эссе писал на английском языке и получал от своего “двуязычия”, по его словам, большое удовольствие. А также добавлял, что выбрать между двумя языками не смог бы, ему просто необходимы оба.

Ручка, записная книжка, конверты и даже открытые коробочки с лекарствами — эти мелочи, принадлежавшие Бродскому, неожиданно обнаруженные в ящичках секретера, приехавшего из Америки, создают впечатление, что он в любой момент может войти за понадобившейся вещью.

Конечно, этого не произойдёт никогда. Но живой голос Бродского, звучащий здесь, его облик, сохранённый видеоплёнкой, энергетика подлинных вещей создают удивительную атмосферу присутствия — свершившегося возвращения поэта на родину.

Светлана АНИКИНА,

хранитель “Американского кабинета” И. А. Бродского

в Музее А. А. Ахматовой в Фонтанном Доме