Когда погребают эпоху
В дни, когда выйдет эта газета, будет отмечаться девяностолетие со дня рождения Александра Исаевича Солженицына (11.12.1918–03.08.2008) и восьмидесятилетие Чингиза Торекуловича Айтматова (12.12.1928–10.06.2008). Юбилеи пройдут без них, но и вместе с ними — с их книгами. Памяти Александра Исаевича мы посвятили № 22 «Литературы». В этом номере печатается статья об одном из лучших созданий Айтматова — романе «Плаха». Он вышел в свет в 1986 году, в самом начале обновления нашей страны, немедленно став одной из самых читаемых книг времени.
«Плаха» — естественное — и драматическое! — продолжение исканий, выраженных писателем на страницах прославленного к тому времени романа «Буранный полустанок», больше популярного под другим заглавием — «И дольше века длится день» (1980). Предпоследняя строчка из стихотворения Бориса Пастернака «Единственные дни» (январь 1959), традиционно считающегося итоговым шедевром в творчестве гениального поэта, открылась на страницах айтматовской прозы новой стороной метафоры личной жизни человека в эпоху тотальной несвободы. Она стала символом советских десятилетий в целом, когда не только “нам кажется, что время стало”, но действительно история прекращает течение своё (воспользуюсь выражением, завершающим основную часть хрестоматийного произведения ещё одного нашего гения, Салтыкова-Щедрина).
Репродукция с картины художника А. Филимонова
«Москва. Зимнее утро» 1948 г.
Литературный путь Айтматова напоминает историю Анатоля Франса, который начинал довольно традиционно, но как только его избрали “бессмертным” членом Французской Академии, преобразился в крупнейшего сатирика Европы. Сын большевика, погибшего в застенках НКВД, Айтматов стал одним из самых молодых лауреатов Ленинской премии в ещё хрущёвском 1963 году. Он получил её за книгу «Повести гор и степей» — это простое название хорошо выражает простодушный лиризм и прозрачность его ранней прозы. Но, как видим, недаром уже в 1968 году экранизация его повести «Прощай, Гульсары!» (в титрах Айтматов заявлен как автор сценария) получила название «Бег иноходца». Айтматов действительно стал иноходцем в многонациональной, как тогда говорили, советской литературе. Но и во времена постсоветской свободы он не разменялся на бесцензурное развитие тех тем и проблем, которые уже были им обозначены.
Поздние романы Айтматова вызвали множество критических отзывов. Ему отважно отказывали в праве вводить христианские мотивы в «Плаху». Его упрекали в надуманности образов романа «Тавро Кассандры», где между тем (ещё до рождения овечки Долли) звучит предостережение о грядущем генетическом апокалипсисе. Последний роман Айтматова «Когда падают горы (Вечная невеста)» (2006), кажется, и вовсе пока не прочитан…
В своём отечестве пророков, как известно, нет, но в Германии, где Айтматов и скончался, немецкие интеллектуалы многократно выдвигали его на Нобелевскую премию… Премию стокгольмские кудесники ему, разумеется, не дали, но, впрочем, зачем она одному из самых печатаемых писателей на Земле (данные ЮНЕСКО)?!
Литературная судьба Анатолия Игнатьевича Приставкина (17.10.1931–11.07.2008) совсем не похожа на айтматовскую. Он классический homo unius libri, автор одной книги. А книга эта — напечатанная в 1987 году повесть «Ночевала тучка золотая». К тому времени за плечами Приставкина было военное сиротство, авиационный техникум, служба в армии, семинар поэзии Литературного института, работа на Братской ГЭС, документальные повести, трогательная история «Солдат и мальчик»… Но вершина его творчества здесь, в «Тучке…». Сила этой книги, думаю, не в том, что она появилась своевременно, в перестройку. Мало ли тогда было опубликовано сочинений, которые не пережили и десятилетия?! Можно посоревноваться в воспоминаниях…
Приставкин дал в своём повествовании такую ноту милосердия, такой выход сердечной теплоты и сострадания к “золотой поре малолетства”, каких мы давно не слышали, не чувствовали. К этой повести, переведённой на десятки языков, удостоенной Государственной премии, можно предъявить кучу литературных претензий, но всё будет мимо цели: великие произведения сплошь и рядом вырастают из разнообразных неправильностей.
С 1992 года Приставкин возглавлял Комиссию по помилованиям при президенте РФ, а после её роспуска в 2001-м стал советником президента РФ по вопросам помилования. Последней его общественной службой было председательство на известной премии «Дебют» в прошлом году. Через несколько лет узнаем, сбудутся ли надежды Анатолия Игнатьевича на избранных при его живом участии лауреатов. Но уже сейчас многое в творчестве “дебютантов”-2007 обнадёживает.
ГЕоргий Дмитриевич Гачев (01.05.1929–24.03.2008) был одним из самых ярких, до экстравагантности, гуманитариев позднесоветского времени. Его можно назвать и литературоведом, и философом, и культурологом, но проще сказать просто: Гачев. Тот, кто читал хоть несколько написанных им страниц, сразу поймёт, что стоит за этим именем. Он принадлежал к людям, всегда нацеленным на поиск всё новых и новых смыслов в сущем. И нацеленно спорные его суждения никогда не были банальными. Хорошо сказал о притягательности написанного Гачевым литературный обозреватель Михаил Бойко:
“Сложно припомнить другого гуманитария, который, стыдясь односторонности своего образования, в середине жизни принялся бы заново штудировать математику, физику, химию и биологию. Гачев решился. К сожалению, слишком увлёкся выискиванием гуманитарных параллелей естественнонаучным понятиям. Электромагнетизм у него ассоциировался с романтизмом, изучение строения вещества — с психоанализом, а полупроводники — с полукровками. Примерно тем же занимались в своё время Шеллинг и другие натурфилософы...
Мне кажется, что Георгий Гачев был человеком с ярко выраженным доминированием правого полушария, отвечающего за образное, синтетическое мышление. Оттого ему так удавались неологизмы: «природина», «светер», «исповесть», «лжизнь», «всебятина», МАТЬМА и ТЬМАТЬ (расслышал до Андрея Вознесенского). У него были обострённая восприимчивость к нюансам, музыкальный слух и способность к замысловатым ассоциативным рядам. Вслушайтесь в то, как Гачев расшифровывал слово «лжизнь»: “ложью живая жизнь, женское начало, гибкое и лукавое, спасается-увиливает от прямолинейных рассудочных правд, секущих на «да» и «нет»... ” (НГ-Ex libris. 2008. 27 марта).
Георгий Дмитриевич погиб на знаменитой станции Переделкино. Рассказывают, что его, стоящего у железнодорожного пути, затянуло потоком воздуха от промчавшегося поезда… Но удивительным образом трагический казус соотнёсся с жизнью-полётом этого современного Икара (сам Гачев постоянно связывал события своей судьбы именно с Элладой).
Завершу свои печальные заметки строками известной поэтессы и общественной деятельницы Риммы Фёдоровны Казаковой (27.01.1932–19.05.2008), также недавно от нас ушедшей.
Они были опубликованы вскоре после её скоропостижной кончины в газете «Московский комсомолец».
В мире так много разбито,
разрушено...
Вместе со всеми плетём
жизни кружево
И открываем внезапно в себе:
В играх судьбы мы не станем
игрушкою!
Вот наш исток: мы
наследники Пушкина.
Скажем за это спасибо судьбе...
Это — знак оптимизма той, уходящей эпохи, которая усилиями многих запомнится и светом, а не одним только мракобесием.
Сергей Дмитренко