21 июня - 100 лет Александру Твардовскому


От младых ногтей и до сравнительно поздней юности Твардовский оставался моим любимым советским поэтом, и меня ужасно обижало, когда мои утончённые литературные друзья называли его поэтом лубочным. Я многажды спорил с ними, читал по памяти любимые отрывки и только сейчас заметил, что уже много лет его не перечитываю. И со мною живёт только то, что я успел полюбить в раннем возрасте. Поэтому я намеренно не буду сверять цитаты: пусть их наличие подтверждает мою привязанность, а ошибки — угасание этой привязанности. Подозреваю, что теперь я лучше понимаю, чего не находили мои интеллигентные друзья у Твардовского, так щедро одарённого судьбой…

Нет, жизнь меня не обделила,

Добром своим не обошла,

Всего с лихвой дано мне было

В дорогу — света и тепла.

И сказок в трепетную память,

И песен матери родной,

И старых праздников с попами,

И новых с музыкой иной.

И в захолустье, потрясённом

Всемирным чудом наших дней,

Старинных зим с певучим стоном

Далёких, за лесом саней.

И вёсен в дружном развороте,

Морей и речек во дворе,

Икры лягушечьей в болоте,

Смолы у сосен на коре.

И летних гроз, грибов и ягод,

Росистых троп в траве глухой,

Пастушьих радостей и тягот,

И слёз над книгой дорогой.

И ранней горечи и боли,

И детской мстительной мечты,

И дней, не высиженных в школе,

И босоты, и наготы…

Всего — и скудости унылой

В потёмках отчего угла…

Нет, жизнь меня не обделила,

Добром своим не обошла.

Ни славы замыслом зелёным,

Отравой сладкой строк и слов,

Ни кружкой с дымным самогоном

В кругу певцов и мудрецов,

Тихонь и спорщиков до страсти,

Чей толк не прост и речь остра

Насчёт былой и новой власти,

Насчёт добра и недобра…

Вот именно тем, чем так щедро наделила поэта судьба, — именно этим она его и отделила от очень многих не в первом поколении интеллигентных и не в первом поколении городских читателей. Сокровища, которые певец столь блистательно разворачивает перед нами, — это сокровища именно деревенского детства. И не просто деревенского — пореволюционного. И не просто пореволюционного — восхищённого наступлением советской власти. Дивные по красоте строчки “Старинных зим с певучим стоном // Далёких, за лесом саней” перекликаются со “Всемирным чудом наших дней” — но многие ли из интеллигентных читателей (а неинтеллигентные сегодня поэзию почти не читают) видят в коллективизации и индустриализации всемирное чудо, а не трагедию?

Даже в великолепных гимнах земле из «Страны Муравии» то и дело скрипят на зубах песчинки идеологической заданности. “Земля крошится как пирог — // Хоть подбирай и ешь!” — эта любовь крестьянина к земле способна захватить и горожанина. Но предыдущие строки — “Пласты ложатся поперёк // Затравеневших меж” — это уже радость обобществления, уничтожения собственного земельного надела, привязанность к которому в значительной мере и породила власть земли над крестьянской душой: “Посеешь бубочку одну — и та твоя”, “И никому не кланяйся, // Себя лишь уважай”…

Твардовский слишком часто воспевает враждебные друг другу стихии, но это трагедийное начало (которого он, впрочем, чаще всего не замечает) не главное, что угрожает его долгой жизни в русской поэзии. Жизнь Твардовского в русской поэзии зависит от того, сохранится ли в России такое социальное явление, как Народная интеллигенция.

Интеллигенция, эмоционально связанная с жизнью не просто социальных низов, но деревенских низов. И не просто деревенских, но сохранивших определённую патриархальность, видящих в земле не просто средство производства, но поэтическую стихию, связанных с фольклором и преданьями старины глубокой… И при этом не усматривающих в ужасах и

безобразиях советской власти одного лишь сочетания бессмысленного деспотизма и рабского повиновения, но воспринимающих и этот период как трагедию, в которой есть свой подвиг и своя высота.

Будет жить народная интеллигенция — будет жить и Твардовский.

Александр Мотельевич Мелихов,

Прозаик; кандидат физико-математических наук. Живёт в Санкт-Петербурге.