Сочинение Изложение сюжета - На Иртыше. Повесть

Стоял март месяц девятьсот тридцать первого года. В селе Крутые Луки допоздна горели окна колхозной конторы - то правление заседало, то просто сходились мужики и без конца судили-рядили о своих делах. Весна приближалась. Посевная. Как раз нынче сполна засыпали колхозный амбар - это после того, как пол подняли в амбаре Александра Ударцева. Разговор теперь шел, как не перепутать семена разных сортов. И вдруг с улицы кто-то крикнул: «Горим!

» Кинулись к окнам - горел амбар с зерном... Тушили всем селом. Снегом заваливали огонь, вытаскивали наружу зерно. В самом пекле орудовал Степан Чаузов. Выхватили из огня, сколько смогли. Но, и сгорело много - почти четверть заготовленного. После уж заговорили: «А ведь неспроста загорелось. Само не могло» - и про Ударцева вспомнили: где он? А тут жена его Ольга вышла: «Нет его. Убег».

- «Как?» - «Сказал, будто в город его нарядили. Собрался и конный подался куда-то». - «А может, дома он уже? - спросил Чаузов. - Пошли посмотрим». В доме встретил их только старый Ударцев: «А ну, цеть отсюда, проклятущие! - И с ломом двинулся на мужиков. - Пришибу любого!» Мужики повыскакивали наружу, только Степан с места не сдвинулся. Ольга Ударцева повисла на свекре: «Батя, опомнитесь!

» Старик остановился, задрожал, уронил ломик... «А ну, вытаскивай отсюда всех живых, - скомандовал Чаузов и выскочил на улицу. - Вышибай с подполу венец, ребята! Подкладывай лежни на другую сторону! И... навались». Уперлись мужики в стену, поднажали, и дом пополз по лежням под уклон. Распахнулась ставня, треснуло что-то - завис дом над оврагом и рухнул вниз, рассыпаясь. «Дом-то добрый был, - вздохнул зампредседателя Фофанов.

- От она с чего пошла, наша общая-то жизнь...» Возбужденные мужики не расходились, снова сошлись в конторе, и пошел разговор о том, какая жизнь ждет их в колхозе. «Ежели власть и дальше будет делить нас на кулаков и бедняков, то где остановятся, - рассуждал Хромой Нечай. Ведь мужик, он изначально - хозяин. Иначе он - не мужик. А власть-то новая хозяев не признает.

Как тогда на земле работать? Это рабочему собственность ни к чему. Он по гудку работает. А крестьянину? И получается, что любого из нас кулаком можно объявить». Говорил это Нечай и на Степана посматривал, правильно ли? Степана Чаузова в деревне уважали - и за хозяйственность, и за смелость, и за умную голову. Но молчал Степан, не просто все. А вернувшись домой, обнаружил еще Степан, что жена его Клаша поселила в их избе Ольгу Ударцеву с детьми: «Ты их дом разорил, - сказала жена.

- Неужели детишек помирать пустишь?» И осталась у них Ольга с детьми до весны. А на другой день зашел в избу Егорка Гилев, мужичок из самых непутевых на селе: «За тобой я, Степан. Следователь приехал и тебя ждет».

Следователь начал строго и напористо: «Как и почему дом разрушили? Кто руководил? Было ли это актом классовой борьбы?» Нет, решил Степан, с этим разговаривать нельзя - что он в нашей жизни понимает, кроме «классовой борьбы» ?

И на вопросы следователя отвечал уклончиво, чтоб никому из односельчан не навредить. Вроде отбился, и в бумаге, что подписал, лишнего ничего не оказалось. Можно бы и зажить дальше нормально, спокойно, но тут председатель Павел Печура из района вернулся и сразу - к Степану с серьезным разговором: «Думал я раньше, что колхозы - дело деревенское. АН нет, ими в городе занимаются. Да еще как! И понял я, что не гожусь. Тут не только крестьянский ум да опытность нужны. Тут характер нужен сильный, и главное, уметь с политикой новой обращаться. До весны побуду председателем, а потом уйду.

А в председатели, по моему разумению, тебя нужно, Степан. Ты подумай». Еще через день снова Егорка Гилев заявился. Огляделся и тихо так сказал: «Тебя Ляксандра Ударцев к себе вызывает нонче».

- «Как это?!» - «Он хоронится у меня в избе. С тобой поговорить хочет. Может, они, беглые, такого мужика, как ты, к себе хотят приохотить». - «Это чего ж мне с ними вместе делать? Против кого? Против Фофанова? Против Печуры?

Против Советской власти? Я детям своим не враг, когда она им жизнь обещает... А тебя бить до смерти надо, Егорка! Чтоб не науськивал. От таких, как ты, - главный вред!» «И что за жизнь такая, - злился Степан, - дня одного, чтобы мужику дух перевести и хозяйством заняться, не дается.

Запереться бы в избе, сказать, что захворал, да на печи лежать». Но пошел Степан на собрание. Он знал уже, про что собрание будет. В районе Печура задание получил - увеличить посевы.

А где семена брать? Последнее, на еду оставленное, нести в колхоз?.. Народу было в избе-читальне - не продохнуться. Сам Корякин из района пожаловал. Был он из крутолученских, но теперь уже не мужик, а - начальник. Докладчик, следователь, о справедливости начал говорить, об общественном труде, как самом правильном: «Вот теперь машины пошли, а кто их купить может?

Только богатый. Значит, и поэтому - объединяться надо». «Да, машина - это не лошадь, - задумался Степан, - она-то действительно другого хозяйствования требует». Наконец дошло и до семян: «Люди сознательные, преданные нашему делу, думаю, подадут пример, из своего личного запаса пополнят семенной фонд колхоза». Но молчали мужики. «Даю пуд», - сказал Печура. «А сколько Чаузов даст?

» - спросил докладчик. Поднялся Степан. Постоял. Посмотрел. «Ни зернышка!» - и сел снова. Тут Корякин голос подал: «Чтобы кормить свою семью и жену классового врага с ребятишками, есть зерно, а для колхоза - нет?» - «Потому и нет, что едоков прибавилось».

- «Значит, ни зерна?» - «Ни единого...» Кончилось собрание. И той же ночью заседала тройка по выявлению кулачества. Как ни защищали Чаузова Печура и следователь, а Корякин настоял: объявить кулаком и выселить с семьей.

«Я тут подослал к нему Гилева, сказать, что с ним якобы хочет встретиться Ударцев, так он хоть на встречу и не пошел, но ведь и не сообщил же нам ничего. Ясно - враг». ...И вот собирает Клашка барахлишко в дальнюю дорогу, прощается Степан с избой, в которой вырос. «Куда повезут, что с тобой делать будут - дело не твое, - рассуждает он. - На месте будешь - вот тогда уже снова за жизнь хватайся, за невеселую землю, за избу какую-никакую...» Хромой Нечай пришел в тулупе, с кнутом: «Собрался, Степа? Я тебя и повезу. Соседи мы. И дружки». Печура прибежал попрощаться, когда сани уже тронулись.

«И почто цена такая за нашу, за мужицкую правду назначена? - спросил Печура у Нечая. - И кому она впрок? А?» Нечай не ответил. С. П. Костырко