Развитие системы образования на Кубани в XIX – начале XX века

ВВЕДЕНИЕ

Изучение истории культуры Кубани – важнейшая задача историков. Необходимость ее решения давно назрела, так как возникло явное несоответствие между степенью изученности социально-экономических процессов, с одной стороны, и культуры края – с другой. Изучение проблем развития системы образования на Кубани и в наше время не утрачивает своей актуальности. В исторической литературе еще не получили достаточно четкого и обстоятельного освещения такие принципиально важные вопросы, как становление системы развития просвещения, профессиональных школ, курсов и т.д. Нет специальных исследований таких важнейших вопросов, как истории возникновения общественных культурно-просветительных организаций, сети внешкольных учреждений. Остается не до конца изученным вопрос пропаганды литературы.

Актуальность темы исследования определена тремя обстоятельствами. Во-первых, невозможно заниматься проблемами просвещения и воспитания подрастающего поколения, не имея четкого представления о том, как обстояло это дело раньше. Во-вторых, нельзя создавать что-то новое, не учитывая опыта и ошибок прошлого. В-третьих, современное состояние Российской системы образования во многом напоминает ситуацию на Кубани, сложившуюся в начале XIX века, когда хорошее образование могли получить дети привилегированных казаков, располагающих значительными денежными средствами.

Целью данной работы является рассмотрение развития системы образования на Кубани в XIX – начале XX века. Для достижения этой цели поставлены следующие задачи:

- показать основные проблемы развития системы образования в данный период в России;

- проследить процесс становления образования на Кубани в предреформенный период;

- проанализировать деятельность школ, гимназий и училищ, открытых в XIX – начале XX веков;

- дать характеристику женского образования;

- показать деятельность декабристов и их роль в развитии системы образования.

Методологической основой являются важнейшие принципы исторического познания – историзм и объективность. Кроме того, в качестве методов исследования использованы следующие: историко-генетический, позволяющий последовательно раскрыть свойства, функции и изменения реальности в процессе ее исторического движения. С его помощью познание избранной темы для дипломной работы шло последовательно от единичного к общему и всеобщему. Указанный метод сочетается с историко-сравнительным, так как без сравнения не обходится ни одно научное исследование. Он дает возможность вскрывать сущность изучаемых явлений, а также проводить сравнение в пространстве и времени, позволяет раскрыть сущность исследуемых явлений в тех случаях, когда она неочевидна, на основе имеющихся фактов, выявлять необходимое и закономерное, позволяет исследовать богатый статистический материал, выявленный в ходе изучения источников.

Историография данной темы в связи с ее неизученностью невелика. Много вопросов остается не до конца изученными, а некоторые и вовсе не раскрыты до сих пор.

В дореволюционный период проблема развития системы образования была наиболее полно раскрыта в работах, принадлежащих перу таких известных историков, как Ф.А. Щербина, И.Д. Попко, Е.Д. Фелицин, А.Д. Ламонов и других [1]. Все они содержат интересные сведения об организации просвещения в войске, об устройстве и системы работы войсковых школ и училищ, о правилах приема в средние учебные заведения. Ф.А. Щербина в «Истории Кубанского казачьего войска» (1913 г.) проводит аналогично с Запорожской Сечью, показывает, как там обстояло дело с получением образования и с какой базой запорожцы переселились на Кубань, уделяет в работе много места стараниям исторических личностей в деле открытия школ, таким как атаманы Ф.Я. Бурсак, Г.А. Рашпиль, войсковой протоиерей К.В. Россинский, стремлению населения обучать своих детей любыми имеющимися способами, о слабой поддержке просвещения со стороны центральной власти и отсутствии постоянных источников для содержания школ и преподавателей.

К сожалению, в работе Ф.А. Щербины остался неосвященным кадровый состав дирекции народных училищ в войске, нет анализа образовательного уровня педагогов. Автор также прошел мимо такого важнейшего вопроса, как социальный состав учащихся учебных заведений. Несмотря на изобилие цифр и фактов, работа не посвящена непосредственно вопросам воспитания и образования [2].

Не выходит за рамки констатации отдельных фактов из истории просвещения в Черномории книга И.Д. Попко «Черноморские казаки в их гражданском и военном быту» (1858 г.), рассказывающая о гражданском и военном быте черноморского казачества. В художественной форме автор описывает краткость обучения, состоявшего из трех поприщ: грамматики, часослова и псалтыря [3].

Весьма схематично освещено народное образование в работе П.П. Короленко «Двести лет Кубанского казачьего войска (1696-1896 гг.)» (1991 г.) [4].

«Памятная книжка Кубанской области за 1880 год» (1881 г.), изданная под редакцией Е.Д. Фелицина, содержит богатый материал о существующих в этот период учебных заведениях, о правилах приема в средние учебные заведения. Важное место в указанном труде занимает анализ уровня образования в каждом из семи отделов Кубанского казачьего войска [5].

Историк А.Д. Ламонов в «Историческом очерке о заселении станицы Кавказской» (1993 г.) показывает положение дел в области просвещения у линейных казаков, причем живописно изображает положение учителя, который, чтобы как-то содержать семью, занимается на уроке не учениками, а выполняет работу по заказу станичников [6].

Однако в работах А.Д. Ламонова, Е.Д. Фелицина, П.П. Короленко дала лишь статистика существующих школ и училищ, но не показала этапность развития образовательной системы, ничего не говорится о том, как был налажен контроль за деятельностью образовательных учреждений со стороны соответствующих органов и существовал ли межшкольный обмен опытом, единые нормы и правила преподавания.

При работе с дореволюционной литературой очевидно то, что в ней недостаточно внимания уделяется проблемам нравственного и физического воспитания казаков и казачек. По всей видимости, народная педагогика у казаков имела настолько сильное развитие, что представляла собой стройную, четко отлаженную систему воспитания, где не было проблем, обращающих на себя внимание современников.

Советская историография просвещения в Кубанском казачьем войске весьма небольшая. Главная причина этого в том, что длительное время в послереволюционной литературе, наблюдалось пренебрежительное отношение к дореволюционному образованию, а между тем его незнание часто приводило к ошибкам и просчетам в обучении. Несмотря на это, по-прежнему выходили работы, подвергающие критике систему дореволюционного образования на Кубани, постоянно указывающие на его неспособность ликвидировать полностью неграмотность и бесконечно подчеркивающие превосходство советской системы. Естественно, при таком преимущественно одностороннем подходе говорить об объективном изложении имеющегося материала не приходится. Вот почему такие работы как «Кубанские станицы» (1967 г.) историка К.В. Чистова, «Край наш кубанский» (1972 г.) И.И. Степанова и другие не давали полного представления о развитии образования в Кубанском казачьем войске, освещая его фрагментарно и, в основном, повторяя еже известные факты. К сожалению, все эти вышеназванные недостатки относятся и к последнему крупному труду историка И.Я. Куценко «Кубанское казачество» (1993 г.). Создается впечатление, что автор поставил задачу взять реванш по выявлению только негативных моментов в истории дореволюционного казачества [7].

Особого внимания заслуживает труд коллектива авторов: И. Горловой, А. Манаенкова, В. Лях «Культура кубанских станиц» (1993 г.). В нем достаточно полно изучено школьное дело в дореволюционный период Кубани. Несомненной заслугой авторов этого труда является комплексный подход к освещению темы, при котором подняты многие вопросы, ранее мало изученные. Так, например, здесь дается развернутый материал о деятельности общественных организаций, способствующих распространению в казачестве, информация о развитии библиотечного дела на Кубани. При этом показана динамика развития просвещения в кубанских станицах, поэтапное становление образовательной системы [8].

Подробное описание событий из истории развития просвещения в казачестве есть у кубанского историка В. Бардадыма. В его «Этюдах о Екатеринодаре» (1992 г.) можно найти биографию кубанских просветителей К.В. Россинского и К.Г. Живило, а также информацию об училищных зданиях и историю их строительства [9].

Оригинальным исследованием является монография А.Н. Ерешеевой «Между прошлым и будущим» (1988 г.), в которой впервые исследуется культурная жизнь в предреформенный период. Как исследователь-историк, автор стремился проявить и сохранить бережное отношение к публикациям своих предшественников [10].

В постсоветский период наиболее полно проблема развития образования раскрыта в работах Емельянова Ю.Н. Так, например, в работе «Ко вопросу об этапах развития системы просвещения на Кубани с 1772 по 1913 гг» (1997 г.) автор прослеживает несколько этапов становления и развития образования, характеризуя каждый из них [11]. Научный интерес также представляет работа «Вклад интеллигенции в развитие просвещения у казаков Кубани» (1998 г.). В ней достаточно полно изучена деятельность благотворительных обществ, декабристов, их влияние на развитие образования на Кубани [12]. Особого же внимания заслуживает исследование «Просвещение и воспитание в Кубанском казачьем войске» (2003 г.), в котором дается оценка уровня образования и воспитания у казаков Кубани, подробно описывается деятельность школ, училищ, гимназий, открывающихся в XIX – начале XX вв., их кадровый состав [13].

Источниковую базу составляют документы, опубликованные в сборниках документов и хрестоматиях. Так, например, сборник документов православной церкви на Кубани (2001 г.) содержит архивные документы, большинство которых впервые вводится в научный оборот [14]. Хрестоматия по истории Кубани (1975 г.) под редакцией В.П. Малышева, сборник документов «Екатеринодар-Краснодар» «Два века города в датах, событиях, воспоминаниях» (1993 г.) под редакцией И.Ю. Бондарь, хрестоматия по истории Кубани (1975 г.) под редакцией Херетлева также содержат большое количество документов и материалов, помогающих восстановить события того времени и проследить за развитием образования на Кубани [15].

Территориальные рамки. Данная работа охватывает территорию всей Кубанской области: город Екатеринодар и кубанские станицы, окружающие его в исследуемый период.

Хронологические рамки. Нижняя временная граница исследования отмечена началом XIX века, когда происходило возникновение образования на Кубани. Верхняя же временная граница отмечена началом XX века, то есть до революции 1917 года.

Практическая значимость работы. Результаты данного исследования составляют объемный материал регионоведческого характера, необходимый при изучении истории родного края.

Структура работы состоит из введения, двух глав и заключения.

ГЛАВА I.

ЗАРОЖДЕНИЕ И РАЗВИТИЕ СИСТЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ НА КУБАНИ В ПРЕДРЕФОРМЕННЫЙ ПЕРИОД

§ 1. Основные проблемы развития системы образования

в России в XIX – начале XX веков

Просвещение в России, столетиями развивавшееся в рамках религиозного мировоззрения как оппозиция к педагогике Западной Европы, по крайней мере, до эпохи Петра I, к началу XIX века выходит в целом на путь секуляризаций. XIX век для России ознаменовался вступлением на престол Александра I, провозгласившего в манифесте от 12 марта 1801 года курс на продолжение начавшихся ранее просветительных реформ.

Манифестом от 8 сентября 1802 года было образовано Министерство народного просвещения во главе с графом Петром Васильевичем Завадовским, в 1803 году опубликованы «Предварительные правила народного просвещения», в 1804 году – «Устав учебных заведений, подведомых университетам» - эти документы и определяли структуру системы образования в первой четверти XIX века [1].

Основными ее звеньями стали приходские и уездные училища, гимназии, университеты. Вся Россия была поделена на 6 учебных округов: Московский, Петербургский, Казанский, Харьковский, Виленский, Дерпский – с университетом во главе каждого из них. Обязанности университетов значительно расширились: помимо выполнения традиционных учебно-научных функций, они должны были руководить деятельностью гимназий своего округа, а профессора и преподаватели университетов – осуществлять методический и инспекторский контроль. Все звенья народного образования находились в вертикальной зависимости, перед ними в качестве одной из задач ставились подготовка учащихся к переходу на следующую ступень обучения.

В приходских училищах обучение было рассчитано на год. Содержание занятий здесь составляли Закон Божий, чтение, письмо, арифметика, чтение и объяснение книги «Краткое наставление в сельском домоводстве». В уездных училищах срок обучения составлял 2 года. Предписывалось создание по одному училищу в уездных и губернских городах. Задача их состояла в образовании детей непривилегированных слоев населения, а также подготовки к поступлению в гимназию. Преподавание в училищах вели два учителя, учебная нагрузка каждого составляла 28 часов в неделю. В содержание обучения входили российская грамматика, в национальных регионах – грамматика родного языка, всеобщая и русская география, всеобщая и русская история, арифметика, геометрия, физика, естествознание, начальные правила технологии, рисование – всего 15 учебных предметов [2].

В гимназии обучение продолжалось 4 года, принимались в нее лишь дети дворян и чиновников. Целью гимназии была подготовка к поступлению в университет. Согласно штатному расписанию, в гимназии работали 8 учителей с нагрузкой от 16 до 20 часов в неделю. В учебный план входили латинский, немецкий, французский язык, география, история, статистика, логика, нравоучение, курс изящных наук – русская словесность, теория поэзии, эстетика, математический цикл – минералогия, ботаника, зоология, основы коммерции, технология, рисование. Особенностью содержания обучения в гимназиях того времени было отсутствие в учебном плане Закона Божьего и русского языка. Гимназии были, как правило, оснащены дидактическими пособиями, учебниками, в процессе обучения широко использовались наглядные пособия. Финансирование гимназий осуществлялось за счет государства [3].

В начале XIX века в России начали получать распространение идеи европейского просвещения. Под их влиянием во многих дворянских усадьбах стали создаваться школы для крестьянских детей. Так, в 1805 году в подмосковном имении князя В.В. Измайлова была открыта школа для крестьянских детей, где сам князь пытался реализовать в практической педагогической деятельности идеи Жан-Жака Руссо [4]. Широкую известность приобрела школа для крестьянских детей в усадьбе князя А.А. Ширинского-Шихматова в Смоленской губернии, где сам князь более 30 лет, с 1818 по 1849 года обучал крестьянских детей и их родителей. Также открывались школы в усадьбах князя С.Г. Волконского, графа М.Н. Муравьева, причем в некоторых практиковались совместное обучение барских и крестьянских детей [5].

В первые пять лет царствования Александра I были созданы специальные высшие школы – Московское коммерческое училище, Институт путей сообщения, были восстановлены государственные денежные субсидии Российской академии наук, отмененные Павлом I, выделены субсидии Петербургской медико-санитарной академии [6].

Однако, различные внешнеполитические события 1805-1809 годов, в частности, участие в военных действиях против Наполеона, отвлекли внимание Александра I от реформаторской деятельности в сфере образования. Осознание необходимости иметь в обществе элиту, соответствующую целям и задачам российской политики того времени, привело Александра I к идее создания специального учебно-воспитательного учреждения для детей высшего дворянства. 12 августа 1810 года Александр I подписал «Постановление о лицее», давшее начало истории знаменитого Царскосельского лицея. Согласно «Постановлению», в лицей принимались «отличнейшие воспитанники дворянского происхождения» в возрасте от 10 до 12 лет, по 20 – 50 человек ежегодно. Особо было оговорено, что принимаются наиболее талантливые. Учебный год устанавливался с 1 августа по 1 июня, июль отводился на каникулы. Общий срок обучения составлял шесть лет. Лицей находился под покровительством самого императора и подчинялся министру народного просвещения. В своих правах лицей был приравнен к университетам. По окончании его воспитанники получают право поступать на гражданскую службу с чинами от XIV до X класса и на военную с правами выпускников пажеского корпуса [7].

Для размещения Лицея был отведен четырехэтажный флигель Царскосельского императорского дворца с особыми помещениями под больницу, кухню, квартиры для служащих. Директором лицея был назначен статский советник при государственной коллегии иностранных дел, известный русский просветитель Василий Федорович Малиновский.

В июне 1811 года появилось объявление о приеме детей в лицей. После вступительных экзаменов были зачислены 30 человек, в том числе А.С. Пушкин, А.А. Дельвит, В.К. Кюхельбекер. 19 октября того же года состоялось официальное открытие Лицея. Постановлением от июля 1812 года было предусмотрено открытие при Лицее Благородного пансиона. Срок пребывания в пансионе устанавливался в 9 лет, принимались дети в возрасте от 8 до 10 лет, плата за обучение должна была составлять тысячу рублей в год, устанавливался достаточно жесткий режим для воспитанников на протяжении всеъ лет обучения. Благородный пансион при Царскосельском лицее просуществовал до 1829 года, сам Лицей в 1822 году был передан в ведение военного ведомства, сохранив при этом все особенности элитарного закрытого учебного заведения [8]. С 1836 года изменилась процедура приема в Лицей: число воспитанников было увеличено, часть из них принимались на казенный счет, часть за плату. Воспитанники получают право слушать университетские курсы в соответствии с избранной гражданской специальностью, но теряли при этом право получения военного чина. В конце 1843 года Царскосельский лицей был переименован в Александровский, который в 1844 году был переведен в Санкт-Петербург. За 22 года существования Лицея его окончили 286 человек, большинство которых стали гражданскими чиновниками, часть – военными [9].

Позднее появились лицеи в Ярославле – Демидовская гимназия, созданная в 1803 году и получившая статус лицея в 1833 году; в 1817 году был открыт Ришельевский лицей в Одессе, преобразованный в 1865 году в Новороссийский университет; статус лицея получила и открытая в 1820 года в городе Нежине Гимназия высших наук князя Безбородко, где учился Н.В. Гоголь [10].

Существенные изменения в сфере образования были связаны с назначением на пост министра просвещения в 1816 году обер-прокурора Священного синода князя Александра Николаевича Голицына. В 1817 году Министерство просвещения было преобразовано в Министерство духовных дел и народного просвещения.

В 1819 году были изменены учебные планы училищ и гимназий, введено чтение Священного писания, изъяты из гимназических курсов элементы философских знаний, статистика, естественное право, эстетика. Особой опале подвергались университеты. Первый удар был нанесен казанскому университету. Вслед за ним опале подвергся Петербургский университет. Однако, в передовой дворянской среде сохранялось увлечение западноевропейской наукой и культурой. Политические события начала XIX века вызвали живой интерес к французской и немецкой философии [11].

В начале XII века были популярны лекции и сочинения одного из старейших профессоров Московского университета, историка и педагога Харитона Андреевича Чеботарева, строившего свои педагогические рассуждения на основе идей Я.А. Коменского, М.В. Ломоносова, Ж.-Ж. Руссо. Широкую известность получил трактат Александра Феодосьевича Бестужева «О воспитании военном относительно благородного юношества», в котором была сформулирована программа преобразований в сфере воспитания, целью которого должна была стать подготовка трудолюбивых и полезных обществу граждан, умеющий подчинить личные интересы государственным. В частности, Бестужев был противником телесных наказаний в обучении, поощрял женское образование, ориентированное на «внутреннее украшение разума», а не на внешний блеск [12].

После восшествия на престол Николая I внимание государства к вопросам воспитания усилилось. В манифесте о завершении дела декабристов 13 июля 1826 года Николай I высказал мысль, что главной причиной восстания были недостатки воспитания [13].

Обеспокоенность общества положением дел в сфере образования и просвещения нашла отражение в записке «О народном воспитании», поданной А.С. Пушкиным императору Николаю I осенью 1826 года. Подвергнув острой критике распространенную в России систему домашнего воспитания, А.С. Пушкин видел выход в домашнее образование весьма недостаточно и безнравственно: ребенок окружен одними хлопотами, видит одни отрицательные примеры, не представляет себя, что такое справедливость [14].

В 1826 году царским указом был создан Комитет по устройству учебных заведений, который подготовил новый «Устав гимназий и училищ, состоящих в ведении университетов», опубликованный в 1828 году. Особенность нового устройства системы образования состояла в том, что каждая ступень образования не имела в виду его преемственности. Согласно новому «Уставу», приходские училища должны были обучать мальчиков и девочек самых низких сословий. Содержание обучения в них составляли чтение, письмо, счет, Закон Божий. В уездных училищах обучали детей купцов, ремесленников, мещан и прочих горожан, не принадлежавших к дворянскому сословию. Срок обучения в них был рассчитан на 3 года. В их учебный план входили Закон Божий, священная история, русский язык, арифметика, геометрия до стереометрии и без доказательств, география, сокращенный курс всеобщей и русской истории, чистописание, черчение, рисование [15].

В соответствии с новым «Уставом» гимназии становились образовательными учреждениями для детей дворян и высшего чиновничества, готовившими для поступления в университеты. По содержанию обучения гимназии стали сугубо гуманитарными, основу содержания обучения составляли русская словесность, логика, математика, география, история, статистика.

С начала 60-х годов XIX века началась подготовка новой школьной реформы, одним из первых документов которой стало «Положение о женских училищах ведомства министерства народного просвещения», утвержденное 10 мая 1860 года [16]. Согласно этому документу устанавливалось два типа женских училищ: училища первого разряда, со сроком обучения 6 лет, и второго разряда, со сроком обучения 3 года. В училищах первого разряда обучали Закону Божьему, русскому языку и словесности, арифметике и началам геометрии, географии, всеобщей и русской истории, естествознанию, физике и рукоделию. В училищах второго разряда содержание обучения ограничивалось Законом Божьим, русским языком, географией, русской историей, арифметикой и рукоделием. Дополнительно к обязательным предметам в училищах первого разряда предусмотрено было, по желанию учащихся, изучение французского и немецкого языка, рисования, музыки, пения, танцев. Женские училища были внесословными учебными заведениями, дававшими среднее образование, но не ставившими задачу подготовки девушек к продолжению образования.

Важным документом реформы стал новый университетский устав, утвержденный 18 июня 1868 года [17]. Согласно этому документу, университеты получали некоторую самостоятельность: ученые советы университетов приобретали право самостоятельно выбирать ректора и проректоров сроком на 4 года, избирать по конкурсу профессоров, создавать на факультетах советы и выбирать деканов. Кроме того, был окончательно утвержден статус других высших учебных заведений – Петербургского технологического института, Горного института, Института путей сообщения, московского высшего технического училища, Петровско-Разумовской сельскохозяйственной академии в Москве.

В 1864 году была проведена реформа системы начального образования и среднего образования: 19 июля 1864 года вышло «Положение о начальных народных училищах», цель которых усматривалась в утверждении в народе религиозных и нравственных понятий и распространении первоначальных полезных знаний. Срок обучения в училищах не был ограничен, как и не был ограничен и возраст обучающихся [18].

Содержание обучения было крайне скудным – Закон Божий, чтение, письмо, арифметика, церковное пение. Особо подчеркивалось, что обучение ведется на русском языке. Начальные народные училища были внесословными учебными заведениями, в них допускалось совместное обучение мальчиков и девочек, а обучение было бесплатным. Все светские народные начальные училища передавались в ведение Министерства народного просвещения, духовные – в ведение Святейшего синода, высшего органа по делам русской православной церкви.

Особое место в «Положении» отводилось вопросу о личности учителя. Право преподавания в училищах получали как лица духовного звания, так и светские лица. Однако если духовные лица имели право преподавания, не утверждая свою компетентность и благонадежность никакими документами, то светские лица, согласно § 16 «Положения», должны были получить разрешение на преподавание от уездного училищного совета по представлении удостоверения в добропорядочности и благонадежности. Уездные и губернские училищные советы, согласно этому «Положению», становились органами руководства и контроля за деятельностью училищ на местах. В состав училищного совета представитель Министерства народного просвещения, представитель Министерства внутренних дел, представитель духовенства, представители уездного земства, представитель городского самоуправления. Возглавлял училищный совет председатель, выбиравшийся из числа членов совета. Председателем губернского училищного совета мог быть только архиерей [19].

19 ноября 1864 года был утвержден новый «Устав гимназий и прогимназий», согласно которому устанавливались два типа гимназий: классическая и реальная и соответственно им – прогимназии. Прогимназии по своему содержанию обучения соответствовали первым четырем классам гимназий. В их учебный план входили арифметика, Закон Божий, грамматика русского, латинского и греческого языка, природоведение, часто в форме бесед на уроках русского языка. Прогимназии открывались, чаще всего, в маленьких городах и давали возможность подготовиться к поступлению в старшие классы гимназии [20].

Особенностью классических гимназий было то, что около 40% всего учебного времени отводилось на изучение древних языков – латинского и греческого. В них, кроме того, преподавались русский язык, русская литература, отечественная, всемирная и священная история, отечественная и всеобщая география, естествознание, математика, физика, космография, черчение и один современный иностранный язык – французский или немецкий. Окончившие классическую гимназию получали право поступления в университет [21].

Содержание обучения в реальных гимназиях отличалось от классических гимназий, в первую очередь, отсутствием в учебных планах древних языков, что соответствовало цели этих учебных заведений – подготовке к поступлению в высшие технические и сельскохозяйственные учебные заведения. В реальных гимназиях значительно больше времени отводилось на изучение предметов естественного цикла – на 4 часа больше, чем в классических гимназиях; на изучение математики – на 17 часов, на изучение физики – на 9 часов и на изучение космографии – на 6 часов. Обязательным было изучение двух новых языков – французского и немецкого. Другие учебные предметы – русский язык, литература, история, география – изучались в том же объеме, что и в классических гимназиях [22].

В соответствии с новым «Уставом» оба типа гимназий объявлялись внесословными заведениями при раздельном обучении мальчиков и девочек. Новым в практике работы гимназий было требование создания учебных библиотек, причем – как для учителей, так и для учеников, - специально оснащенных кабинетов по естествознанию, географии, физике, математике, рисованию. Курс обучения в том и другом типе гимназий был рассчитан на семь лет [23].

Новыми образовательными учреждениями, появившимися вследствие создания форм местного самоуправления после отмены крепостного права – земств, стали земские школы, значение которых усилилось к концу XIX века. В соответствии с «Положением о земских учреждениях» от 1 января 1864 года в ведение уездных и губернских земств переходили учреждения, тесно связанные с хозяйствованием, в том числе и учебные заведения. Земства должны были материально поддерживать начальные школы. Учебно-воспитательная работа в них находилась в ведении училищных советов. Земства получили право поощрять субсидиями и стипендиями деятельности средних учебных заведений [24].

В 1871 году был издан «Устав гимназий и прогимназий», в соответствии с которым название «гимназия» сохранялось лишь за классическими гимназиями, реальные гимназии ликвидировались. Срок обучения был рассчитан на восемь лет, седьмой класс – двухгодичный, кроме того, вводился приготовительный класс. По-прежнему право приоритетного поступления в университеты сохранялось за выпускниками гимназий.

Содержание обучения в классических гимназиях осталось традиционным: изучение латинского и греческого языков, причем латинский язык начинали изучать с первого класса и изучали в течение восьми лет, греческий – с третьего класса по 5-7 часов в неделю; русский язык изучали с первых классов; в четвертом классе изучали грамматику церковнославянского языка, затем, вплоть до окончания обучения, шло изучение фольклора, древней литературы и литературы XVIII века, так называемого «золотого века»; курс истории был преобразован в историю царствований. В учебных планах классических гимназий были и такие предметы, как математика, с целью развития мышления, физика, изучавшаяся в последних трех классах, география, химия была исключена из учебных планов, естествознание выведено за рамки учебных предметов и заменено учебным предметом «краткое естествознание», который рассматривался как дополнительный. С целью ограничить возможности поступления в гимназии детям недворянского сословия в середине 80-х годов была повышена плата за обучение, издан циркуляр, предписывающий директорам гимназий и прогимназий ограничить прием детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников [25].

«Устав» в 1871 году был дополнен в 1872 году «Уставом» реальных училищ, которые стали новым типом учебного заведения, дававшего общее и специальное образование. Весь курс обучения был рассчитан на 7 лет. Седьмой класс был дополнительным и имел три отделения: механико-техническое, химико-техническое и общеобразовательное. В свою очередь, пятый и шестой классы также имели отделения – основное, то есть общеобразовательное, и коммерческое. Такая структура обучения позволяла профессионально ориентировать учащихся, которые сразу после окончания училища могли приступать к практической деятельности [26].

Содержание обучения в реальных училищах отличалось от гимназического отсутствием в учебном плане древних языков, значительно большим количеством часов, отводимых на изучение математики, физики, химии, естествознания. Русский язык, литература, история преподавались в реальных училищах в тех же объемах, что и в классических гимназиях. Выпускники имели право поступления лишь в высшие технические и сельскохозяйственные учебные заведения.

Изменения претерпела и система начального образования. В 1872 году было издано «Положение», согласно которому преобразовались уездные училища, на их базе создавались двухклассные начальные училища и городские училища [27].

Двухклассные начальные училища имели пятилетний срок обучения. Первые три года обучения составлял первый класс, содержание обучения в котором соответствовало содержанию обучения в начальных народных училищах; обучение во втором классе было рассчитано на два года, в течение которых школьники изучали русский язык, арифметику, наглядную геометрию, основы естествознания, физику, географию и отечественную историю. Окончившие двухклассное народное училище имели право поступления лишь на специализированные курсы и в учительские семинарии.

Городские училища имели шестилетний курс обучения. Содержание обучения составляли Закон Божий, русский язык и литература, арифметика, алгебра, геометрия, география, история, основы естествознания, рисование, черчение, пение. Для окончивших училища организовывались одно - двухгодичные курсы счетоводов, бухгалтеров, чертежников, учителей и тому подобные [28].

Самым распространенным типом начальной школы оставались церковно-приходские школы, курс обучения в котором был, как правило, рассчитан на два года. Содержание обучения в них составляли чтение, письмо, счет и Закон Божий. Следует отметить, что число этих школ к началу XX века достигало половины от всех начальных школ. Преподавание в них, чаще всего, вели священнослужители, после организации женских епархиальных училищ – учительницы, окончившие эти училища.

Можно по-разному оценивать значение деятельности этих школ. Современники, особенно демократически настроенная часть русской интеллигенции, ориентировавшаяся на воспроизведение западных образцов, критиковали деятельность этих школ, усматривая в них, главным образом, средство распространения религиозных предрассудков. Но именно эти школы были наиболее доступными формами и получения начального образования для крестьянских детей, именно церковно-приходские школы, учителя которых жили одной жизнью с крестьянами, знали их нужды и заботы, пользовались наибольшим доверием родителей [29].

Бурная общественно-педагогическая жизнь 40 - 60-х годов стимулировала процесс создания специальных учебных заведений, готовивших учителей. Еще в 1861 году на базе разработанного К.Д. Ушинским проекта учительской семинарии на средства земства стали открываться земские учительские семинарии и учительские школы, среди которых наиболее известны Санкт-Петербургская земская учительская школа и Тверская земская учительская школа П.П. Максимовича. В 1870 году вышло «Положение об учительских семинариях», дополненное в 1875 году инструкцией. Учащимся семинарий предписывалось неуклонно исполнить установление русской православной церкви, посещать богослужения, читать книги религиозного содержания. В семинарию принимались окончившие двухклассные училища, курс обучения был рассчитан на три года. Семинаристы получали стипендии, при семинариях были открыты общежития. В содержание обучения входили Закон Божий, русский язык и литература, математика, естествознание, физика, география, история, рисование, пение, педагогика, методика начального обучения. При семинариях открывались опытные школы, в которых семинаристы проходили практику [30].

Основным типом школы в России к началу XX века, как и раньше, была начальная школа, отличавшаяся пестротой не только по ведомственной принадлежности, но и по срокам и содержанию обучения. Самыми распространенными ее типами были сельские одноклассные и двухклассные народные училища и городские училища, подведомственные Министерству народного просвещения; одноклассные и двухклассные церковно-приходские школы Священного синода. Кроме того, но их было значительно меньше, существовали школы различных ведомств: Министерства внутренних дел, железнодорожные, частные, ведомства Императрицы Марии, казачьи и другие [31].

Деятельность сельских школ определялась «Инструкцией для двухклассных и одноклассных сельских училищ Министерства народного просвещения». Срок обучения в одноклассных училищах по-прежнему составлял три года, а обязательными предметами в них были Закон Божий, славянская грамота, русский язык с чистописанием, арифметика. В двухклассных училищах, с пятилетним сроком обучения, дополнительно преподавались начатки истории, географии, естествознания, церковное пение и черчение. При наличии средств «Инструкцией» допускалось введение в учебный план гимнастики, обучение ремеслам для мальчиков и рукоделию для девочек, а также садоводству, огородничеству, пчеловодству.

Важнейшим условием открытия этих учебных училищ было обязательство местных земств, сельских общин и других учредителей обеспечить их участком земли, помещением, выделять средства на содержание учителей, на приобретение учебных пособий для учащихся. Министерство же выделяло на содержание этих училищ всего около одной трети общей суммы затрат, однако они подчинялись министерству дирекции и инспекторам народных училищ.

В каждом одноклассном училище работали один учитель и один законоучитель, а в двухклассном – два учителя и один законоучитель, в некоторых вводились должности помощников учителя. Ими, как правило, были выпускники двухклассных училищ, которых оставляли при школах для подготовки к поступлению в учительскую семинарию [32].

Самым распространенным типом начальной школы в России этого периода были по-прежнему церковно-приходская школа и школы грамоты, находившиеся в ведении Святейшего синода. Они, как и министерские школы, были одноклассными и двухклассными, в первых - курс обучения продолжался три года, а во вторых – четыре года, в школах грамоты дети обучались 2 года. Последние открывались по инициативе приходских священников или других членов причта и утверждались главой епархии.

Как указывалось в «Положении о церковных школах ведомства православного исповедания», главной задачей всех этих школ являлось «распространение в народе образование в духе православной веры и церкви», утверждение христианской нравственности и сообщение детям необходимых полезных знаний [33].

В церковно-приходских школах обучали Закону Божьему, церковному пению, чтению книг церковной и гражданской печати, письму и арифметике; в двухклассных училищах добавлялись начатки русской истории, географии, черчение и рисование. На предметы, связанные с религией, отводилось свыше 40% всего учебного времени. Несмотря на то, что церковно-приходские школы способствовали повышению общей грамотности населения, уровень общеобразовательной подготовки учащихся в них, их материальная база значительно уступали министерским школам. Все это привело в предреволюционные годы к сокращению их численности.

Основным типом начальных учебных заведений в городских были городские училища, которые по «Положению о городских училищах» могли открываться не только правительством, но и земствами, городскими обществами, сословными учреждениями и частными лицами. Они находились в ведении попечителей учебных округов и осуществляли свою деятельность под руководством инспекторов народных училищ. Целью городских училищ, как она определялась в «Положении», было обеспечение детям всех сословий начального умственного и религиозно-нравственного образования [34].

В 1912 году в соответствии с «Положением о высших начальных училищах» все городские училища стали преобразовываться в высшие начальные училища с четырехлетним сроком обучения. Для поступления в высшие начальные училища необходимо было окончить одногодичное начальное училище Министерства просвещения или соответствующее ему другое начальное учебное заведение.

В учебные планы высших начальных училищ входили Закон Божий, русский язык с элементами церковнославянского, арифметика, начатки географии, истории, естествоведение, рисование и черчение. В отличие от городских училищ учебный план высших начальных училищ предполагал ознакомление учащихся с элементами алгебры, геометрии и физики. Пение и гимнастика из необязательных предметов становились обязательными. Создание высших начальных училищ облегчало переход из начальной школы в среднюю при условии сдачи дополнительных экзаменов по тем предметам, которые отсутствовали в учебных планах начальных училищ, но имелись в гимназиях: это, прежде всего, древние и современные иностранные языки [35].

Главным типом средней школы в России в конце XIX – начале XX века была, как и раньше, классическая гимназия. Сохранялись также реальные училища, духовные семинарии, военные учебные заведения с общеобразовательным курсом, женские гимназии Министерства просвещения и ведомства Императрицы Марии, институты благородных девиц, епархиальные училища. Однако, центральное место заведений по традиции занимали классические гимназии, выпускники которых пользовались преимущественным правом при поступлении в университеты.

Целью традиционной гимназии было воспитание социальной элиты, людей, которые могли бы занимать должности в государственном аппарате. По-прежнему, на изучение классических языков (латинского и древнегреческого) в гимназиях отводилось до 65% учебного времени, Закона Божьего и математике – чуть выше 10%, остальное учебное время распределялось между естествознанием, географией, историей и рисованием [36].

Типом среднего учебного заведения, рассчитанного на детей средних городских слоев населения, были реальные училища. Их задача состояла в том, чтобы дать учащимся не только общее образование, но и определенную профессиональную ориентацию. По уставу 1872 года срок обучения в реальном училище составлял шесть лет. Если имелись материальные возможности, разрешалось открывать седьмой класс. Седьмые классы могли быть общими, которые готовили учащихся к поступлению в высшие специальные учебные заведения, и профессиональными с различными технологическими уклонами. При реальных училищах допускались открытие и приготовительных классов за счет родителей, самоуправления и благотворителей.

В начале 90-х годов была сделана попытка сблизить содержание образования первых двух классов гимназий и реальных училищ, что могло бы дать возможность учащимся-реалистам поступать в третий класс классических гимназий. А новый учебный план 1906 года предусматривал даже возможность их поступления в университеты при успешной сдаче экзамена по латинскому языку. Однако к 1913 году, в связи с усилением реакции, это положение было отменено.

Во всех классах общего отделения реальных училищ преподавались Закон Божий, русский язык, немецкий, французский или другой иностранный язык, география, история, математика, физика, естествознание, рисование, черчение, чистописание и законоведение. В приготовительном классе изучались Закон Божий, русский язык, математика, рисование и чистописание.

Специфическим типом средних учебных заведений в России в конце XIX – начале XX века были кадетские корпуса, дворянские учебные заведения для подготовки офицеров. Деятельность их осуществлялась на основании «Положения о кадетских корпусах». В этих учебных заведениях наряду с военно-профессиональной подготовкой давалось достаточно широкое общее образование. В учебный план здесь входили Закон Божий, русский язык с церковнославянским и литература, французский и немецкий языки, математика, начатки естественной истории, физики, космографии, истории, чистописание, рисование, обязательные военные предметы: строевое обучение, гимнастика, фехтование, плавание, а также предметы эстетического цикла – музыка, пение, танцы [37].

Перегрузка содержания отдельных предметов отрицательно сказывалась на качестве знаний кадетов. Поэтому шло постепенное сокращение объема сведений по отдельным предметам, и к 1915 году был утвержден новый учебный план, который включал в качестве обязательных предметов Закон Божий, русский язык и литературу, французский, немецкий (или английский) язык, начальные сведения по естествознанию, физике, химии, космографии, географии, истории, законоведению, чистописание, рисование, черчение, а также предметы, которые выводились за основную сетку часов, - строевое обучение, гимнастика, фехтование, плавание, музыка и пение, танцы.

Характерной особенностью данного периода было развитие общественно-педагогического движения, Отражая интересы различных политических сил, с середины 90-х годов в нем выделились три основных направления: оппозиционно-либеральное, буржуазно-демократическое и социал-демократическое. Каждое из них, отражая интересы определенного слоя российского населения, предлагало свою модель народного образования, однако социально-экономическое развитие общества выдвинуло также проблемы, которые оказались близкими для всего педагогического движения, несмотря на различия в политической ориентации разных его направлений [38].

Важнейшим вопросом, который, так или иначе, становился в то время, являлся вопрос о необходимости введения всеобщего начального обучения. В поисках путей решения этой проблемы активно участвовали уездные и городские земства, которые изыскивали средства для развития школьной сети, разрабатывали местные проекты расширения всеобщего начального образования, создавали специальные комиссии для изучения состояния народного образования и выработки перспектив его развития, пропагандировали результаты своей деятельности. Примером может служить педагогическая выставка, организованная в 1902 году в городе Курске, на которой были представлены проекты различных земств относительно введения всеобщего начального образования.

Центральным вопросом, волновавшем всю педагогическую общественность, был вопрос о том, какой должна быть начальная народная школа. Значительная часть деятелей земского движения, отдельные представители Министерства народного просвещения активно выступали за введение в содержание работы начальной школы предметов, позволяющих давать детям первоначальную профессиональную подготовку. Однако против профессионализации начальной школы выступали как большинство ученых, так и наиболее прогрессивная часть учительства.

Так, говоря о значении общеобразовательной подготовки учащихся как основы будущего профессионального обучения, известный педагог Н.Ф. Бунаков полагал, что без необходимого общего образования молодежи любые профессиональные школы – технические, сельскохозяйственные, ремесленные – и прочие училища будут выпускать только плохих техников, ремесленников, земледельцев, способных лишь к работе по старинке, но не будут вести дело образования вперед, совершенствуя его в соответствии с требованиями времени [39].

В конце 90-х – начале 91-х годах особенно актуальной стала проблема создания национальной школы. Передовая педагогическая общественность, поддерживая требования национальных окраин, выступала против русификаторской политики царского правительства, за создание такой народной школы, в которой обучение на родном языке и в духе национальных традиций сочеталось бы с изучением русского языка и русской культуры.

Еще одна проблема, которая очень остро встала на рубеже двух столетий и была предметом серьезных дискуссий, - это материальное, юридическое и общественное положение учителей. Между либералами и демократами существовали разногласия по вопросам профессионального объединения учителей, руководства обществами взаимопомощи, полицейского надзора за политической благонадежностью учителей, что указывало на наличие политической дифференциации среди участников общественно-педагогического движения, хотя в целом оно выступало как серьезный противовес государственной политике по отношению к учительству.

Таким образом, общественно-педагогическое движение, выдвинув злободневные вопросы развития народного образования, способствовало привлечению внимания к ним общественных сил страны, развитию общественной и частной инициативы в области организации начального, среднего и высшего образования [40].

Различие в подходах к решению наиболее острых педагогических проблем отражали интересы разных социальных кругов и особенно ярко проявились в процессе поиска путей создания так называемой трудовой школы. Широкое обсуждение проблем трудовой школы, богатый опыт воспитания и обучения в учреждениях, не входивших в систему Министерства народного просвещения, не могли не отразиться на государственной политике в области образования, особенно в период подготовки его реформ. На этот факт обратил внимание, в частности, П.Ф. Каптерев, который писал, что правительство открывало государственные школы, финансировало и управляло ими, но педагогическую сторону обычно организовывало общество.

Попытки связать школу с жизнью, дать детям некоторые практические навыки активно предпринимались деятелями профессионально-технического образования. Не принимая роли общего образования в подготовке учащихся к трудовой деятельности, они разрабатывали свою систему взглядов на содержание, методы и формы общего и специального образования, на сочетание общих и профессиональных знаний и практической выучки.

Одним из наиболее разработанных был проект члена Русского технического общества Ивана Алексеевича Анопова. По его мнению, такой школой могла бы стать реальная общеобразовательная школа с восьмилетним сроком обучения, с обязательным введением в учебные планы прикладной математики и ручного труда, который не только позволяет развивать у учащихся определенные умения и навыки, но и способствует лучшему усвоению любого учебного материала, применению полученных знаний на практике [41].

Школа должна обеспечивать доступ в высшие учебные заведения наиболее способным юношам, а остальным давать знания, необходимые для умелого руководства каким-либо делом на месте: ведение собственного сельского или городского хозяйства, промышленного предприятия, а также включаться в различные формы деятельности на фабриках, заводах, железных дорогах и т.д. Учебный план такой школы, по проекту И.А. Анопова, должен был включать изучение иностранных языков, географии, истории, математике, естественной истории, физики, химии при сокращении времени на изучение Закона Божьего. Все предметы он разделял на научные, практические занятия в учебных мастерских и лабораториях, ручной труд и искусства. Таким образом, сближая общеобразовательную и профессиональную школу, Анопов не упускал из виду взаимосвязь между теоретическими и практическими занятиями, дополняя теоретическое обучение практическими занятиями, проводимыми в учебных мастерских и школьных лабораториях. В учебный процесс он считал необходимым включать трудовую подготовку, которая является важным фактором профессиональной ориентации учащихся. Однако все это были частные инициативы, делавшие попытки реформировать среднюю общеобразовательную школу «снизу».

Первые шаги реформирования средней общеобразовательной школы «сверху» были сделаны министром народного просвещения Николаем Павловичем Боголеповым, издавшем 8 июля 1899 года циркуляр, в котором приводился перечень недостатков средней школы и объявлялось о создании специальной комиссии по их устранению. Комиссия подходила к реформированию средней общеобразовательной школы, по признанию министра, постепенно и осторожно, так как учебное дело не терпит глубокой ломки. Представленный комиссией проект сохранял основы классической гимназии и реального училища как основных типов средней школы. В нем указывалось на существование односторонней ориентации на умственное развитие учащихся и предполагалось основательно проработать вопрос о физическом воспитании детей. Проблема специальной подготовки должна была решаться путем расширения сети профессиональных заведений в системе Министерства народного просвещения. Идея же введения уроков ручного труда в средние общеобразовательные школы поддержки не получила [42].

Следующий шаг в реформировании средней общеобразовательной школы был сделан Министерством народного просвещения под руководством Петра Семеновича Ванновского, назначенного на пост министра 24 марта 1901 года. Комиссия под его руководством разработала проект «Основных положений устройства общеобразовательной средней школы». По этому проекту намечалось создать единый тип среднего общеобразовательного учебного заведения с семилетним курсом обучения. С четвертого класса предполагалось ввести бифуркацию: в одном отделении должен был изучаться латинский язык, в другом – дополнительный курс естествознания и графического искусства. Ручной труд, наряду с гимнастикой и военными упражнениями, как необязательный предмет, включался в программу всех классов, кроме последнего (в первых трех классах по четыре часа в неделю, в остальных – по два часа).

Попытки П.С. Ванновского, затрагивавшие самые назревшие вопросы реформирования школы, вызвали негативную реакцию защитников классической системы образования. Николай II, ознакомившись с проектом, высказал свое неудовольствие по поводу несвоевременной ломки школы, что представлялось ему крайне опасным и вредным. После отставки П.С. Ванновского все изменения, которые были им внесены в среднюю общеобразовательную школу (отмена преподавания русского языка и географии, введение в программу первого класса русской истории, отмена переводных экзаменов из класса в класс), были постепенно устранены [43].

Первая мировая война побудила общественные силы усилить требования радикальных перемен в области народного образования, переоценку взгляда на общеобразовательную подготовку молодежи. В этот период на пост министра просвещения был назначен граф Павел Николаевич Игнатьев, авторитетный общественный деятель и политик. Первые его шаги на этом посту были направлены на смягчение противоречий между стремлением общественности к коренным реформам в области образования и политикой правительственных верхов, которые пытались сохранить все по-старому. При министерстве были созданы различные комитеты и комиссии, такие как комиссия по реформе начальной школы (с участием городов и земств), комитет по средней школы (совместно с членами правительства и Государственной думы), комитет по профессиональной подготовке и т.д. В этих комиссиях и комитетах рассматривались предложения и записки от отдельных учебных заведений, ученых и частных лиц, желавших участвовать в преобразовании школы. В частности, в 1915 году для обсуждения был предложен проект нового «Положения о гимназиях», подготовленный под руководством самого П.Н. Игнатьева [44].

Данный проект реформы средней общеобразовательной школы предполагал внесение значительных изменений в ее задачи и структуру. Школа должна давать общее образование, а не ставить целью просто подготовку учащихся к поступлению в высшие учебные заведения. Ученики, окончившие среднюю школу, должны были получить возможность продолжать обучение или в высших учебных заведениях, или включаться непосредственно в практическую деятельность. В связи с этим по-новому ставился вопрос о содержании и построении обучения в средней школе, а также о специализации в ее старших классах. Выдвинутые перед средней школой задачи могли быть решены только путем широкого внедрения идей трудового начала во все стороны ее учебно-воспитательной деятельности.

Проект «Положение о гимназиях» предусматривал предварительный начальный курс обучения и семилетний курс единой средней школы. Последняя делилась на две ступени – первая с трехлетним сроком обучения и единым для всех учащихся учебным планом. «Закон Божий, русский язык, математика, история, география, естествознание с практическими занятиями, рисование, пение, физические упражнения (гимнастика и ручной труд – 9 часов); вторая с четырехлетним сроком обучения, которая делилась на четыре направления: гуманитарно-классическое, новогуманитарное, реальное с преобладанием естественных наук, реальное с преобладанием математических наук. Для юношей и девушек предусматривался равноценный гимназический курс. Проект позволял устанавливать преемственные связи между гимназиями и высшими начальными училищами, выпускники которых могли без экзамена поступать в старшие классы гимназии [45].

Пытаясь решить вопрос о месте каждого предмета в учебном плане средней общеобразовательной школы, авторы проекта разделяли их на воспитательные и образовательные. К воспитательным были отнесены рисование, пение, ознакомление с памятниками искусства, гимнастика, ручной труд и практические занятия по естествознанию, химии, физике. Все остальные предметы относились к образовательным. В общем, можно сказать, что авторы проекта реформы сделали некоторую попытку связать общеобразовательную подготовку учащихся с подготовкой к практической деятельности.

Особое внимание в проекте реформы средней школы уделялось использованию таких методов обучения, как иллюстративный, демонстрационный, опытный, которые позволили бы развивать у учащихся активность, инициативу, сознательную самодеятельность и творчество.

В проекте реформы была сделана попытка воплотить в жизнь требования демократических настроенного учительства и ученых-педагогов о введении ручного труда в школу как отдельного предмета. Специально созданной комиссией был подготовлен документ «О преподавании ручного труда в средней школе», в котором получили отражение теоретические разработки и практический опыт, накопленный отечественными и зарубежными педагогами. Введение ручного труда как учебного предмета в среднюю общеобразовательную школу должно было, по мнению реформаторов, стимулировать развитие межпредметных связей, что могло бы способствовать более глубокому освоению учащимися различных школьных предметов, воспитывало бы их самостоятельность, инициативу, творчество, содействовало бы нравственному, умственному, физическому, эстетическому воспитанию подрастающего поколения.

Недовольство чиновничьих кругов политикой либерального министра привело к тому, что дальнейшего развития реформа школы не получила. Однако поиски решения острых педагогических проблем продолжались и находили отражение в развитии частной и общественной инициативы по созданию школ нового типа, которые могли бы обеспечить развивающуюся промышленность кадрами руководителей производства и достаточно сведущими в нем рабочими. Именно поэтому усилилось открытие частных школ, хорошо оснащенных и обеспеченных высококвалифицированными педагогическими кадрами. Примерами такого типа учебных заведений могут служить общеобразовательная школа князя В.Н. Генишева (Геншевское училище) в Петербурге, гимназия П.Г. Шелапумина в Москве и другие.

В соответствии с «Положением» 1896 года получил распространение новый вид средней школы – коммерческие училища. Эти школы были подчинены отраслевым министерствам, что позволяло организовывать учебно-воспитательный процесс в них на новых принципах, привлекать к работе наиболее прогрессивную, творческую часть учителей [46].

Появление новых типов школ в конце XIX – начале XX века указывало на то, что различные слои российского общества стали активно участвовать в практическом реформировании школы, проявляя плюрализм педагогических подходов к решению задач образования и воспитания подрастающего поколения.

§ 2. Становление образования на Кубани

в первой половине XIX века

Зарождение системы народного образования на Кубани берет свое начало со времени переселения сюда Черноморского казачьего войска. С 1792 года, когда Черноморское казачье войско переселилось на правобережье Кубани, и вплоть до 1803 года у него не было ни одной официальной школы, хотя частное обучение практиковалось сразу же после водворения куреней на Тамани. Черноморцы, занимая Прикубанье, несли с собой зачатки просвещения. Грамотные люди ценились, и обучение грамоте поощрялось казачеством. Имеются сведения, что в январе 1794 года в курене Платнировском была построена первая хата и тут же школа «У церковных причетников». Подобного рода «учебные заведения» возникали с закладкой станиц на территории Кубани. В них обучали лишь чтению и письму, а занятия вели лица духовного сословия и писари. Обучали грамоте и при казачьих канцеляриях, которые долгое время служили своего рода «учебными заведениями» [47].

Первая официальная школа была открыта в Екатеринодаре по инициативе тогдашнего войскового атамана Ф.Я. Бурсака. Согласно статье в журнале «Кубанская школа», открыта она была 1 августа 1803 года и для обучения детей вызваны из Московского университета студент Иваненко и гимназист Поляков [48]. Уже через год ее переименовали в войсковое училище, предоставив ему права официальной правительственной школы, но на этот вклад государственных органов в зарождение образовательной системы в Кубанской области завершился. Материальная база первого казачьего войскового училища формировалась за счет пожертвований и сборов средств, здание содержалось на средства казачьего войска [49].

Понимая недостаточность только одного учебного заведения передовые люди Черномории ставили перед вышестоящим училищным начальством вопрос об открытии новых учебных заведений. В июле 1805 года атаман Бурсак обратился к жителям Черномории, «изъявившим желание содействовать развитию образования», с предложением о денежных пожертвованиях на это дело. В числе жертвователей был и протоиерей Кирилл Россинский, назначенный смотрителем училища 24 февраля 1806 года [50].

Но на обучение в училище казаки смотрели довольно прозаически: едва научатся читать и писать, как немедленно стремятся на службу и уходят из школы. Грамотный и красивый почерк особенно ценился; это способствовало продвижению по службе и щедро оплачивалось.

Следующим этапом в деле становления и развития народного просвещения стало открытие в 1812 году первых в северокавказском крае приходских школ на Тамани, в Щербиновском и Брюховецком, а затем и в Гривенском (Новонижестеблиевском) куренях. В последующем, в течение двух лет (1818-1819 годы) были открыты еще шесть приходских школ: в куренях Темрюкском, Роговском, Кущевском, Медведомском, Леушковском и Пластуновском. К 1820 года в указанных десяти приходских училищах обучались свыше 300 учащихся [51].

В августе 1818 года благодаря усилиям К.В. Россинского открылось Екатеринодарское духовное приходское училище, являющееся первенцем церковно-православного образования на Кубани. Открытие указанных учебных заведений представляло собой заметный качественный скачок от фактического отсутствия определенной образовательной системы к началу ее целенаправленного строительства. В этом отношении Черномория обогнала даже соседнюю, более заселенную, благоустроенную и находившуюся на значительном удалении от приграничной зоны с ее непрекращающимися боевыми стычками с горцами, область войска Донского, где существовало только три приходских училища. Однако открытые учебные заведения не были поставлены на прочную материальную основу и порой их существование зависело от частных пожертвований и других непостоянных источников финансирования. Вопросы нормального обеспечения их деятельности решались крайне мелено, поэтому, по свидетельству самого К.В. Россинского, «приходские училища, а особенно учителя, лишались способов к своему содержанию, доведены до последней крайности» [52]. Не составляло исключения и положение войскового училища в Екатеринодаре, содержавшегося, по свидетельству того же должностного лица, «на собственные войсковые средства, без всякого участия казны, за исключением правительственной опеки» [53]. Поэтому рост числа учебных заведений передавался с закрытием или перерывами в их функционировании: в 1819 году в Черномории было 11 учебных заведений, в 1835 году – только 5, а в 1860 году – снова 11. Но численность учащихся в них практически постоянно росла и составила в 1860 году 648 человек [54].

Динамика числа учебных заведений и учащихся

в предреформенный период

Время	Число учебных заведений	Число учащихся
1820 год	11	300
1825 год	8	220
1835 год	5	243
1857 год	12	570
1860 год	11	648

Слабый уровень образованности вообще в России, и в особенности на окраинах государства, приводил к тому, что найти подготовленных учителей было крайне сложно, а порой и просто невозможно. Те же, кто изъявлял желание работать на стезе народного просвещения, не всегда имели профессиональную подготовку. Бывали случаи, когда место наставника занимал один из способных учеников «за неимением никого к замещению», как это было в апреле 1810 года в Екатеринодарском училище [55].

За недостатком учебных заведений вынуждено практиковалось «домашнее обучение», когда дети в основном непривилегированных слоев казачьего общества учились грамоте у писцов в канцеляриях.

Очень многое для развития образования сделал Кирилл Васильевич Россинский. Он был первым просветителем в Черномории, ученым, общественным деятелем, поэтом. Сохранившиеся исторические архивные документы свидетельствуют о большом безвозмездном труде этого человека по распространению «просвещения в земле войска Черноморского». На одни поездки по делам просвещения он израсходовал 18 тысяч рублей собственных средств, не требуя возмещения за казенный или войсковой счет [56]. Историк Ф. Щербина называл Россинского «фанатиком просвещения». «Протоиерей Россинский, - писал он, - был редкой для своего времени личностью. Он целой головой стоял выше той административно-служебной среды, в которой ему пришлось вращаться всю жизнь. По образованию и уму ему не было равного в войске. По энергии и бескорыстию он был единственным в своем роде деятелем» [57].

За успехи в просвещении казачества Россинский неоднократно отмечался начальством. Так, от училищного комитета Харьковского императорского университета за примерную ревностность и усердие к исполнению должностей и похвальные труды в распространении просвещения в земле войска Черноморского удостаивался неоднократно благодарностью.

Кирилл Васильевич Россинский был саном священника. Образование получил в Екатеринославской семинарии. Его карьера складывалась успешно, и двадцати девяти лет от роду он был переведен войсковым протоиереем в соборную Воскресенскую церковь города Екатеринодара. Сразу же занялся отец Кирилл сбором пожертвований и хлопотами по устройству первого казенного заведения в войске [58].

Желая поднять образование в Черномории на более высокую ступень, Россинский в своем рапорте от 23 февраля 1811 года ходатайствует перед училищным комитетом Харьковского университета об открытии при Екатеринодарском училище третьего класса, в котором преподавались бы предметы первого класса гимназии, а также артиллерия и фортификация, как предметы, нужные для военных людей, каково Черноморское войско. Россинский планировал преподавать в этом гимназическом классе логику, риторику, алгебру, геометрию и военные дисциплины. Благодаря инициативе и настойчивости первого кубанского просветителя в 1811 году Россинский организовал сбор пожертвований «для сооружения в городе Екатеринодаре гимназии и при ней строений для помещения штаб – и обер-офицерских детей-сирот, не имеющих способов обучаться на собственном содержании». Всего было пожертвовано на эти цели более 14 тысяч рублей. 17 мая 1820 года состоялось официальное открытие гимназии в Екатеринодаре, на содержание которой правительственная казна ежегодно отпускала 5 тысяч 800 рублей [59].

Из воспоминаний преподавателя математики этой гимназии И.М. Сбитнева: «Невзирая на чрезмерные пособия многих благонамеренных особ, чувствующих цену воспитания общественного, невзирая на деятельность усердную тамошнего директора войскового протоиерея Россинского, сия гимназия находится еще в колыбели, но быстрыми шагами стремится к той степени совершенства, какую правительство предназначило сего рода заведениям. Библиотека в ней довольно порядочна, как равно и минералогический кабинет» [60]. В гимназии преподавали талантливые учителя. Так, деятельным помощником Кирилла Россинского был учитель словесности и латинского языка В.Е. Толмачев, которого наказной атаман Черноморского казачьего войска Н.С. Завадовский назвал «украшением гимназии». И.М. Сбитнев прибыл на Кубань из Новгород-Северской гимназии. Общими усилиями черноморская интеллигенция способствовала распространению просвещения в крае [61].

Учреждение войсковой гимназии в условиях абсолютной монархии состоялось согласно воле императора, изложенной в Уставе учебных заведений для «доставления средств приличного воспитания детей дворян и чиновников». Детям представителей других сословий не воспрещалось посещать это среднее учебное заведение. С учреждением гимназии закрывалось Екатеринодарское уездное училище, в котором оставались только младшие классы [62].

По уставу Черноморская войсковая гимназия была рассчитана на семь классов и в целом приравнивалась к губернским гимназиям, то есть имела почетного попечителя, директора-инспектора, законоучителя, учителя наук и искусств. Учебный план предусматривал преподавание Закона Божьего, российской грамматики, географии, истории, статистики, математики, физики, латинского и французского языков, а также рисования и черчения.

По окончании этого среднего учебного заведения учащиеся, удостоившиеся похвального аттестата, при поступлении на государственную службу производились: рядовые дворяне в первый официальный чин через один год, дети дворян – через три года, прочие через пять лет действительной службы, что еще раз подтверждало наличие многочисленных привилегий дворянства в условиях абсолютистского государства [63].

Но все же учебное дело развивалось медленно, и большинство учеников, общее число которых не превышало 20 – 30 человек, не доходило до окончания гимназического курса. Когда же, в 1827 году, Харьковский университет решился, наконец, послать для ревизии гимназии профессора Е.М. Филомафитского, то он убедился, что, вопреки высочайшему указу 1809 года, разные канцеляристы и грамотеи, не имеющие права на содержание училищ, решительно отбивают детей от правительственных училищ. Больше всего причиняла вреда гимназии, по мнению Филомафитского, войсковая канцелярия, куда родители определяли своих еще недоучившихся и несовершеннолетних детей канцеляристами, и где последние получали хороший заработок, набивали руку в делопроизводстве и выходили в члены даже ранее, чем их товарищи-гимназисты [64].

Ввиду всего этого университет должен был просить министра народного просвещения, а последний Главнокомандующего Кавказского, чтобы воспретить канцелярии прием на службу несовершеннолетних и закрыть все частные училища, где учили по часослову и псалтырю. Между тем, посещению учениками гимназии препятствовала также грязь, через которую и конному ехать было опасно. Учителя Войсковой гимназии назначались Харьковским училищным советом, на основании общего тогда закона 1804 года об управлениями училищами, но – выбор хороших учителей для столь отдаленного края был не менее затруднителен, чем и для Тифлиса. Нравы учеников были грубы, а влияние на них родителей скорее вредно, чем благодетельно. Директор черноморских училищ, протоиерей Россинский свидетельствует, что «учителя, приходя в свое время в классы, часто не находят в них ни одного из учеников своих и, дожидаясь через все определенное время, должны бывают возвращаться праздными» [65].

Просуществовала эта гимназия недолго: в конце 20-х годов XIX века она была закрыта. После подавления восстания декабристов реакция обрушилась и на просвещение. Екатеринодарская войсковая гимназия в 1828 году была ликвидирована по приказу царя. Также причину медленной «смерти» гимназии современники усматривали «в невнимании черноморцев к образованию юношества» и в недостатке воспитанников: в 1827 году в ней числился один воспитанник в четвертом классе, два – в третьем, четверо и один слушатель – в первом классе. Неаккуратное посещение занятий и слабые знания, высказанные учащимися на экзаменах, заставили администрацию гимназии оставить весь состав учеников на второй учебный год.

Также сократилось число приходских школ. «Ведомости об учебных заведениях, состоящих в земле войска Черноморского» за 1832 год констатировал: школ в войске Черноморском – шесть, учителей – девять, учеников – 202, окончило школу в 1832 году – 28 [66].

Негативные последствия закрытия Черноморской войсковой гимназии быстро сказались на «образовании юношества», так как в оставшемся Екатеринодарском уездном училище, и тем более в приходских школах, преподавались только «начала наук», что не удовлетворяло культурно-образовательных потребностей жителей Черноморского казачьего войска. Поэтому, идя навстречу запросам чиновной и старшинской верхушки общества, тогдашний наказной атаман Черноморского казачьего войска генерал-майор Н.С. Завадовский 25 ноября 1834 года поднимает перед своим начальством о преобразовании учебных заведений в Черномории, предусматривая в нем и восстановление гимназии. Дело это тянулось почти шесть лет и закончилось тем, что главнокомандующий Кавказской областью и Закавказским краем генерал Головин в своем ответе от 1 июня 1840 года на предложение атамана «не нашел а настоящее время особой надобности в устройстве гимназии, тем более что она существовала прежде в Екатеринодаре без видимой пользы, которая едва ли и впредь ожидаема быть может». Он порекомендовал подумать об учреждении в войске военного учебного заведения, которое «с несомненною пользою подчинено будет военному началу» и, следовательно, более важно для казачьего сословия. Своим постановлением от 18 июля 1840 года Черноморская войсковая канцелярия, «руководствовалась обстоятельствами», обращается к наказному атаману с просьбой об открытии военного учебного заведения в войске. Но такое учебное заведение так и было учреждено в Черномории. Что же касается войсковой гимназии, то она была восстановлена в 1851 году [67].

Основываясь на Высочайше утвержденных в 1803 году «Правилах народного просвещения», Россинский распределил все курени и поселения в войске на группы с центральным селением для школы в каждой группе. Таким образом, к Тамани отнесено было 5 селений, к Темрюку – 2 селения, хутор и рыбные промыслы, к Гривенскому – 6 сел, к Роговскому – 4, Брюховецкому – 7 и Щербиновскому – 3 селения, хутора и рыбные заводы. В этих шести центрах уже были училища. Вновь открытые училища охватили Кущевский курень с 7 селениями, Леушковский – с 5, Пластуновский – с 10 и Медведовский курень – с 3 селениями и близлежащими хуторами. Войсковой атаман и войсковая канцелярия утвердили это распределение. В 1812 году были открыты три училища, два в 1817 году и пять в 1819 году. Эти училища были приравнены к приходским и их содержание должно было обеспечивать само население [68].

В действительности положение этих училищ было не из легких. Школьные здания не отвечали даже самым элементарным требованиям, учащиеся жили на большом расстоянии от школы, материальных средств не хватало даже на необходимые нужды, учителя бедствовали.

Сам Россинский в своем рапорте сообщал, что в войске Черноморском из приходов только 10 имели приходские училища (в царской России учебные заведения назывались училищами). И только четыре из них (Таманское, Щербиновское, Брюховецкое, Гривенское) были более или менее обеспечены средствами от пожертвований [69].

Отбор детей горцев для обучения в российских учебных заведениях осуществлялся по специальным правилам. Во-первых, претенденты должны быть не моложе 6 и не старше 13 лет, а, во-вторых, и это главное, «все они должны быть детьми князей, первостепенных узденей и почетных мусульман, кои пользуются между единоплеменниками особым уважением, доказать на опыте преданность нашему правительству. То есть применительно к горцам действовал общероссийский сословный принцип, представлявший привилегии для верхушки адыгского общества.

Этот путь военно-учебного образования неоднозначно воспринимался самими адыгами. С одной стороны, он наиболее соответствовал природным наклонностям и общественным привычкам воинственных жителей гор. С другой, долгий обрыв от родных семейств не мог не сказываться отрицательно на их поведении, и, в конце концов, на самом качестве обучения.

В кадетские корпуса адыги поступали без всякой предварительной подготовки и соответственного знания русского языка. Эффективность обучения поэтому была невелика, что в конечном итоге и вынуждено было признать военное начальство, в ведение которого эти училища находились. В мае 1853 года военный министр сообщал главнокомандующему Отдельным Кавказским корпусом, что «благодетельная цель правительства образовать горцев через воспитание в военно-учебных заведениях вполне не достигается для них» [70].

Главным препятствием на пути приобщения горцев к образованию через военно-учебные заведения являлась, конечно, ведшаяся Кавказская война. Большинство не желало получать образование от своего противника. Следствием этого являлись трудности с набором в кадетские корпуса, которые ощущались постоянно.

Второй этап горского образования можно датировать, начиная с середины 40-х годов XIX века. Он характеризуется тем, что правительственные власти решили уменьшить число отправляемых горцев в корпуса и увеличить способы воспитания горцев ближе к местам их непосредственного происхождения [71].

В открывшемся в октябре 1845 года в станице Полтавской Таманского округа Черноморского казачьего войска окружном училище было предусмотрено отделение для детей черкес и татар, проживавших в Черномории. Для них выделялись десять вакансий за счет средств государственного казначейства. Взаимное обучение детей казаков и горцев, как отмечалось в приказе по Черноморскому кавказскому обществу от 21 октября 1845 года, проистекало от благих предначертаний монарха и относительно сближения с нами соседей и, уже отчасти, сограждан наших черкес» [72].

В этом училище стараниями окружного штаб-офицера Табанца было предусмотрено помещение «для жительства преподавателя азиатского языка, в намерении, чтобы желающие из детей черкес и татар учились нашему языку и грамоте, а взамен наши дети желающие, чтобы учились азиатским языкам».

Для горцев было также выделено десять мест в Уманском окружном училище. Однако, адыги не до конца использовали предоставлявшиеся им возможности для получения бесплатного образования за счет российской казны. «Дети черкесских дворян, - докладывал Г.А. Рашпиль своему начальству на Кавказской линии, - приискиваются для помещения в пансионе с большою трудностью».

Некоторые выдающиеся адыгские просветители XIX века своим образованием обязаны Кубанской гимназии. В марте 1861 года с Крым-Гирей Инатов окончил пансион для детей горцев при Кубанской войсковой гимназии, где изучал латынь, французский, немецкий и русский языки, и был зачислен по направлению Главного управления учебных заведений на Кавказе в Петербургский императорский университет по «математическому разряду» [73].

В конце 40-х годов XIX века горцев до отправления в Санкт-Петербургские военно-учебные заведения стали обучать в только что созданной Новороссийской азиатской школе с четырехлетним сроком прохождения программы.

С основание первых школ, училищ и Черноморской войсковой гимназии сразу остро стал вопрос о кадровом обеспечении учебного процесса. По инициативе войскового атамана Ф.Я. Бурсака из Московского университета были приглашены студенты Емельян Степанович Иванченко и Дмитрий Иванович Поляков, ставшие в 1803 году первыми учителями в Черноморском казачьем войске.

Кадровый состав педагогов был весьма разнообразен. Встречались учителя с высшим университетским образованием, имелись и малоподготовленные к такого рода интеллектуальной деятельности люди, как дьячки, пономари и малообразованные казаки. Встречались также большие энтузиасты своего дела. Так, Роговское училище своим открытием в 1819 году было обязано дворянину Василию Самусю, изъявившему желание содержать его на собственном своем иждивении и учить детей без жалованья. После же объезда в Киевскую губернию местный стихарный дьячок Василий Тараненко изъявил желание быть учителем также без жалованья. К.В. Россинский считал Тараненко, окончившего с отличным успехом при добропорядочном поведении Екатеринодарское училище, «к учительской должности способным» [74].

Педагогом от Бога был отставной урядник Черноморского казачьего войска Петр Павлович Головко, учительствовавший в конце 50-х – начале 60-х годов XIX века с начала в станице Кисляковской, а потом в Кущевской школе, и «за особое усердие в добровольно принятой на себя обязанности учителя» дважды награждавшийся приказом по Кавказской армии 100 рублей серебром.

«Прекрасный подвиг жертвующего усердия к пользам общественным», по мнению генерал-майора Г.А. Рашпиля, совершил окружной штаб-офицер Таманского округа полковник Георгий Табанец, по своей инициативе и большей частью, на свои собственные средства построивший окружное училище в станице Полтавском, которое было открыто в октябре 1845 года.

Наиболее подготовленные учителя работали в Черноморской гимназии и Екатеринодарском уездном училище. В первый период существования этих учебных заведений К.В. Россинскому удалось набрать довольно квалифицированных педагогов. Из 12 учтенных учителей семь окончили вузы, трое получили незаконченное высшее образование и только двое, в том числе и сам Россинский, имели среднее образование (окончили гимназию и семинарию). Но, принадлежавший к последним, К.В. Россинский до приезда в Черноморию уже имел десятилетний стаж педагогической работы и к тому же был талантливым педагогом от природы и энергичным организатором школьного дела.

Сложнее было подобрать учителей для куренных (станичных) школ. Из десяти приходских училищ, открытых в 1819 году, в курене Таманском учителем стал казак Базилевич-Капитанский, окончивший Киевскую духовную академию, в Медведомском – священник Гаевский – выпускник Екатеринославской семинарии, а в курене Роговском – упоминавшийся В. Тараненко. Всех их Россинский характеризовал как людей «к учительской должности способных». «В прочих же училищах, - с горечью писал в училищный комитет Харьковского университета Россинский, - казаки или дьячки на время, мало к сей должности или вовсе не способны» [75].

Рапорты с «мест» надзирателей первых черноморских училищ дополняют безотрадную картину народного образования в некоторых куренях. Так, надзиратель Старощербиновского приходского училища в своем рапорте в канцелярию Черноморского войска от 19 ноября 1835 года писал: «Старощербиновское приходское училище совсем упадает по слабому радению оного училища учителя-урядника Ивана Лавровского, который уже допустил себя до такого крайнего состояния чрез хмельные напитки, что совершенно училище похоже на питейный дом и пьяных людей пристанище, что невозможно оного никакими способами воздержать или усовестить, и окошек не настачим, что пьяный часто временно выбивает». Поэтому, писал старощербиновский надзиратель, «дети остаются без наук».

Примерно в таком же бедственном положении находились и другие приходские училища Черномории. Так, в новонижестеблиевском училище накануне его окончательного закрытия 2 июня 1843 года количество учащихся резко упало с 37 в феврале 1841 года до 5 в январе 1842 года. Учитель его жаловался, екатеринодарскому начальству на то, что «он не получает никакого содержания, отчего чрезвычайно нуждается и бедствует; учеников в училище очень мало, общество отказалось давать содержание ему, родители взяли из училища детей…» [76].

К числу наиболее выдающихся специалистов своего дела относился, к сожалению, ныне совершенно забытый учитель Черноморской войсковой гимназии, выпускник Харьковского университета Василий Емельянович Толмачев, преподававший словесность и латинский язык. После смерти К.В. Россинского, самым близким сподвижником которого он был, Толмачев восстановил Кущевское приходское училище, где на практике применил ланкастерскую систему взаимного обучения. Передавая по тем временам Белл-Ланкастерская система взаимного обучения применялась преимущественно в начальной школе, где старшие и более успевающие ученики являлись помощниками учителя и под его руководством вели занятия с остальными учащимися.

Предметом повседневных забот Россинского являлось обеспечение учебного процесса необходимой литературой. Если в 1806 году в библиотеке Екатеринодарского училища имелось 26 гражданских и 64 книг, среди которых, были пособия по математике, физике, геометрии, «Древняя история» Ролленя в десяти томах, «Слова и речи» Феофана Прокоповича, «Священная история Ветхого и Нового завета» Писарева, «Соборное уложение» царя Алексея Михайловича, Труды Вольного экономического общества, «Философия» Теплова, «Синопсис», «Повествования Геродота, жития святых и другие, то уже на следующий год она получила очень ценные книги из ризницы Межигорского Киевского монастыря, недавно упраздненной, а также от разных благотворителей. Число томов увеличилось до 210. К 1820 году, когда уездное училище было преобразовано в Черноморскую войсковую гимназию, в библиотеке уже насчитывалось свыше 700 томов.

От церквей и куренных обществ Россинский добивался предоставления бесплатных помещений для школ. Борется он и «с препятствием, едва преодолимым» - почти полным отсутствием учителей. Эта преграда не являлась особенностью Черномории, она была всероссийского масштаба. Устав 1804 года пытался преодолеть ее, обратившись к помощи многовекового организатора и системе просвещения – русскому духовенству. Россинский, как духовное лицо, широко использовал этот источник, опираясь на специальное постановление Священного Синода и на свое положение войскового протоиерея, совмещавшего к тому же в своем лице должности директора Черноморской гимназии, смотрителя и преподавателя. Не случайно, поэтому заметный процент учителей приходских школ и уездного училища составляли люди духовного звания, священники, дьячки и т.д. [77].

Россинский пробует искать учителей и в другом сословии, в войсковом, но находит их мало и ненадолго. Сначала сказывалось отсутствие образованных людей, потом, когда уездное училище и гимназия смогли подготовить некоторые кадры грамотных людей, приток казаков в народное образование оказывался все равно слабым. Главной причиной, наряду с особенностями войсковой жизни, являлось недостаточное вознаграждение за трудный учительский труд. Не делало привлекательной педагогическую деятельность и не особенно почетное положение учителя в тогдашнем казачьем обществе, выраженное, между прочим, в малых чинах. Архивные документы сохранили немало рапортов войскового протоиерея, хлопотавшего о чинах учителям, повышении им жалованья, отпуске денег на дрова, квартиры, о бесплатной выдаче бумаги и чернил от училища.

Молодые учителя, назначенные из студентов и выпускников Харьковского императорского университета в черноморскую глушь, часто менялись. Они не выдерживали убийственного климата болотистого города, некоторые не могли стерпеть удушливой нравственной атмосферы в Черномории. Учитель гимназических классов Филиппов умирает от горячки, молодой физик Сбитнев пишет Россинскому заявление о переводе: «… я уже целый год здесь и могу похвалиться, что употреблял все усилия для перенесения многих неудовольствий, как со стороны жителей, так и со стороны климата. Жители возроптали на меня за речь, произнесенную мною при публичном экзамене. В ней я попытался доказать, сколь полезна физика для искоренения предрассудков, и что человек, занимающийся ею, исполняет свою душу священным благовонием к Творцу. Я мнил, что можно возбудить в них рвение к поддержанию нашей гимназии как заведения, необходимого для воспитания детей. Но я ошибся. Жители подумали, что я, забывая Бога, пытался их осмеять. Поздно я узнал, как опасно истреблять предрассудки, составляющие существенное достоинство черноморцев. Одним словом, казаки не хотят ничему учиться и ничему верить» [78].

Этого-то отношения к школе жителей черноморских куреней больше всего боялся и сам Россинский. В одном из своих посланий председателю Харьковского училищного комитета он роняет характерное саркастичное замечание: «… мне известна охота к учению черноморцев: они не рады, что и сие училище имеют, отпуская ежегодно по 1500 рублей» [79].

Заметной личностью на ниве кубанского просвещения в 50-е годы XIX века был Николай Семенович Рындовский. В 1838 году он окончил филологический факультет Харьковского университета и стал работать старшим учителем исторических наук в Воронежской гимназии, затем был библиотекарем Харьковской губернской гимназии, инспектором и директором Ставропольской гимназии, где активно участвовал в создании 1850 года на должность директора училищ земли войска Черноморского уже являлся автором «Историко-статистического описания города Задонска», подробной генеалогического описания таблицы государей, царствующих в Европе с 400 по 1840 годы, сочинения о начале театра в России.

Из сохранившихся формулярных списков, относящихся к рубежу 50 – 60-х годов XIX века, видно, что с высшим образованием в Дирекции народным училищ работало девять человек (шесть окончили Харьковский университет, являвшийся тогда учебно-научным центром всего юга России, двое – Санкт-Петербургский и один Лазаревский институт восточных языков), одиннадцать учителей имели среднее образование, в том числе восемь - светское и придуховное; пять окончили уездные или окружные училища; не показано образование в семи случаях, а в двух формулярных списках было отмечено, что лицо, его заполнявшее, «в казенном учебном заведении не воспитывалось, российскую грамоту читать и писать «знает».

Наиболее квалифицированные кадры были сосредоточены в восстановленной Кубанской войсковой гимназии. Шесть преподавателей из девяти имели высшее образование. Здесь работали известные не только на Кубани, но и в России в целом деятели. Так, в нем трудился будущий редактор первой газеты на Кубани («Кубанских войсковых ведомостей», смотритель войсковой типографии и газетного стола Л.Ф. Прага (до поступления на работу в гимназию работал учителем в Уманском окружном училище) [80].

Учителем русского языка и географии, а затем комнатным надзирателем и учителем истории работал с января 1859 года Степан Дмитриевич Демченко, закончивший со степенью кандидата историко-филологический факультет Харьковского университета. Кроме преподавательской деятельности, он занимался общественной работой. В близких отношениях с ним находился преподаватель Кубанской войсковой гимназии Николай Иванович Воронов, старший учитель словесности, писатель, этнограф, первый кубанский корреспондент герценовского «Колокола». Он окончил Валковское трехклассное училище, затем Харьковскую губернскую гимназию, после чего, в сентябре 1849 года поступил на первый курс историко-филологического факультета Харьковского университета. По окончании работал в Кубанской войсковой гимназии учителем русского языка и географии. Являлся автором таких произведений, как «Дорожные заметки на разных путях южной России», очерк «От Екатеринодара до Ставрополя», опубликованные в «Одесском вестнике».

В целом, в решении проблемы учительских кадров на рубеже 50-х годов был заметен определенный положительный сдвиг: более половины учителей имели высшее и среднее образование. По тем временам – достижение немалое. Если на начальной стадии становления народного образования часто встречались случайные люди, то теперь кадровое обустройство школьного дела в основном удовлетворительным. Произошло это по двум причинам. С одной стороны, Харьковский императорский университет стабильно поставлял педагогов высшей квалификации. Кубанская войсковая гимназия и Кавказская духовная семинария выпускали специалистов средней квалификации, которые после сдачи экзамена на звание учителя могли работать в начальных и уездных училищах. С другой стороны, сравнительно малое количество учебных заведений позволяло рассредоточиться даже небольшому числу более или менее подготовленных педагогов между гимназией, окружными и начальными училищами. И ущерб, возможно наносимый малоподготовленными педагогами (их было немного), был минимальный [81].

Свою специфику имеет становление и развитие библиотечного дела на Кубани. Выделяют особенности становления книжного дела на Кубани: позднее административно-управленческое оформление Кубани (Черномории) на территории России, заселение ее запорожскими казаками, ориентированными не столько на письменную культуру, сколько на традиции и обычаи, отсутствие на заселяемых территориях каких-либо книжных собраний, что дает исследователю возможность проследить процесс формирования местного книжного дела с «чистого листа». И это не историческая литература. Первые книги и первые библиотека появились вместе с первыми переселенцами-казаками. До конца 30-х годов XIX века столетия на Кубани общественных и ведомственных библиотек не было: имелись книжные собрания, которые носили функционально-прикладной характер. В регионе складывались церковные и учебные собрания книг. Книги хранились в войсковых и станичных правлениях. Они присылались или привозились с оказией из Петербурга, Харькова, Херсона, представляли (и набор книг, без которого невозможны реализация управленческих функций, проведение церковной службы, обучение грамоте [82].

Ни одного книжного собрания начала XIX века, как единого целого, не сохранилось: одни вошли в состав различных библиотек, другие полностью или частично увезены из Кубани, третьи – погибли. Тем не менее, сохранившиеся каталоги, реестры, описи имущества, экслибрисы, дарственные и владельческие записи, письма и дневники кубанцев (черноморцев) позволяют реконструировать состав ряда библиотек того времени. Такая реконструкция дает возможность проследить книжные и культурные связи черноморского и кубанского казачества, пути миграции книг на Кубань, расширяет круг источников для изучения истории науки Кубани.

Первой крупной коллекцией книг, перевезенной на Кубань, была библиотека Межигорского монастыря. Особый интерес для реконструкции состава перевезенной библиотеки предоставляет реестр гражданских и славянских книг, переданный в библиотеку Черноморского войскового училища. Судя по реестру, в училище было передано 135 книг, из них славянских (кириллических) – 102. Все книги кириллической печати, за исключением трех, религиозного содержания. 84% этих книг напечатано на Украине, в Прибалтике, Белоруссии. Широко представлены издания Киево-Печерской Лавры и Львовской братской типографии.

Сегодня выявлено более 10 изданий из книжной коллекции Межигорья. Книги эти хранятся в отделе редких книг Краевой научной библиотеки имени А.С. Пушкина, в фондах Государственного архива Краснодарского края, Государственного историко-археологического музея-заповедника имени Е.Д. Фелицина.

Серьезные разговоры о необходимости создания библиотеки в Черномории начались в 1818 году. В Черноморском (Кубанском) войсковом училище библиотека была сформирована в 1805 году, основную часть которой составляли книги по истории, географии, математике, религиозного содержания. Реестр книг в библиотеке этого училища был составлен в 1808 году и содержал 165 наименований. У истоков книжного дела находились полковые библиотеки Кубанского казачьего войска. Уже с начала 40-х годов кубанскую казачью интеллигенцию не устраивает «прикладной» характер, функциональность существующих в области книжных собраний. Средств, возможностей, да и потребности в открытии войсковых библиотек еще нет, но разрушение «функциональности» происходит. Отельные станичные атаманы приобретают для своих правлений книги исторического и политического содержания. Одновременно, на Кубани в семьях казачьей интеллигенции происходило интенсивное формирование личных книжных коллекций, которые тоже позволяли удовлетворить потребности населения в «нефункциональных» книгах.

Общественная библиотека в Новороссийске была открыта в 1844 году. Читатели подразделялись на действительных членов и вольных подписчиков. К первым относились генералы, штаб- и обер-офицеры всех ведомств, а также гражданские чиновники, состоящие на службе в укреплениях Новороссийском и Кабардинском, ко вторым – частные лица купеческого звания, предприниматели других сословий.

В 1840 – 1850-х годах на Кубани постепенно шло распространение библиотек, росло число читателей. Анализ путей формирования книжных коллекций и книжной культуры края во многом отражает процессы формирования культуры края в целом, выявляет роль, которую в этих процессах играла военная интеллигенция. Под влиянием общественного мнения, сформировавшегося деятельностью ссыльных декабристов, началось движение за организацию общественных библиотек и открытие для широкой публики училищных фондов. Были узаконены библиотеки в войсковых соединениях. Интерес общественности к книге возрастал, но библиотечное дело развивалось очень медленно и лишь к концу XIX века количество библиотек на Кубани значительно увеличилось.

§ 3. Открытие первых библиотек и просветительская

деятельность декабристов

По мере развития системы просвещения на Кубани, получило развитие и дело общественных библиотек. Книги играли большую роль в становлении народного образования и распространения необходимой научной информации. Разными путями попадали книги на Кубань. Черноморцы, переселявшиеся на Кубань, видели в старинных книгах один из залогов сохранения прежних культурных традиций и бережно везли их с собой. Старые книги привозили с собою и раскольники, переселявшиеся на Старую и Новую Линии. В старообрядческих станицах существовали солидные коллекции рукописных и старопечатных книг. Книги брали с собою офицеры-книжники и чиновники-интеллектуалы, отправлявшиеся служить на Кавказ. Историческая ценность старых книг хорошо была известна образованному российскому дворянству, хранившему в личных библиотеках уникальные собрания книжных раритетов, читавшему и изучавшему их [83].

Из собраний рукописных и старопечатных книг на Кубани более других известны книги Межигорского монастыря. Он был упразднен через 11 лет после роспуска Запорожского войска, в 1786 году. С просьбой о переводе библиотеки Межигорского монастыря на пожалованные земли казака обратились прямо в Петербург, но к тому времени книги оказались разграблены. Следы находились постепенно [84].

П.П. Короленко, занимавшийся историей библиотеки Межигорского монастыря, считал, на Кубань ее доставил в 1804 году член Черноморской войсковой канцелярии Евтихий Чепеча. Ряд документов позволяет предположить, что первые книги на Кубань привез Котлоревский Т., затем из Таврии часть книг доставил С. Белый. В 1804 году библиотека приобрела прописку на Кубани [85].

Спасенные книги Межигорского монастыря частично оказались в составе имущества Екатеринолебяжей пустыни, построенной черноморцами на берегу Лебяжьего лимана, частично – в составе библиотеки войскового училища. Это была первая крупная коллекция книг, перевезенной на Кубань.

Ранее общественных и ведомственных библиотек на Кубани не было: имелись книжные собрания, которые носили функционально-прикладной характер. В регионе складывались церковные и учебные собрания книг. Книги хранились в войсковых и станичных правлениях. Они присылались из Петербурга, Харькова, Херсона, и представляли тот минимальный набор книг, без которого невозможны реализация управленческих функций, проведение церковной службы, обучение грамоте.

Первая светская библиотека появилась в Екатеринодаре в 1805 году в Черноморском войсковом училище. Эта библиотека играла значительную роль в развитии культурной жизни Кубани. По свидетельствам войскового протоиерея К.В. Россинского и учителя хорунжего Е.С. Иванченко, в первые годы существования училища «пособий почти никаких не было, исключая некоторых по учебным предметам книг, войсковых или учительских собственных». Только через 2 года после основания училища в марте 1805 года, хорунжий Е.С. Иванченко получил разрешение в войсковой администрации на передачу в училище библиотеки, находившейся в ризнице войскового собора. Она состояла из книг на русском и старославянском языках. Тогда же стали поступать книги из Харьковского университета.

В самом раннем реестре училищной библиотеки за 1806 год значатся 33 книги, названные в реестре «Славянскими», они были получены из Межигорья. Больше всего в этой библиотеке было предоставлено книг по гражданской истории, по истории религии. Встречались издания по физике, географии, математике и популярные книги по медицине, животноводству [86].

Но определенной системы в распространении книг среди казачества не было. Вплоть до 1840-х годов в Черномории и на Линиях не было общественных библиотек. В течение какого-то времени общественная потребность в чтении книг удовлетворялась за счет частных библиотек. На первых порах они становились опорными пунктами распространения просвещения в регионе.

Для общекультурного развития Кубани много сделали военные, служившие в расквартированных на Кубани полках Кавказского отдельного корпуса [87].

В разное время на Кубани книги до тридцати бывших членов декабристских организаций. К концу 1830-х – началу 1840-х гг. связи между ними особенно оживились. К ним тянулись и другие офицеры – и из постоянно служивших в регионе, и из приезжающих сюда на время. В повозках, вещевых и седельных сумках книги странствовали вместе со своими хозяевами – А.И. Одоевским, А.А. Бестужевым, И.И. Лорером, М.А. Назимовым и другими декабристами [88].

Постепенно под влиянием общественного мнения, на Кубани началось движение за организацию общественных библиотек, открытие для широкой публики училищных книжных фондов.

К середине июня 1843 года все 20 укреплений Черноморской береговой линии были укомплектованы библиотеками. Каждая из них содержала 170 книг 68 названий. Кроме того, некоторые библиотеки пополнялись путем добровольных пожертвований офицеров. К примеру, для комплектования Новороссийской библиотеки размере пожертвований определялся так: «…с полковников – 4 рубля 10 копеек, со штабс-капитанов – 3 рубля 80 копеек, с поручиков – 3 рубля 20 копеек, с подпоручиков – 2 рубля 80 копеек серебром, с рядовых – по две копейки с рубля» [89].

В начале, наряду с книгами по военному делу, казенными инструкциями, в воинских библиотеках имелись «История Государства Российского» М. Карамзина, «История русской церкви» Н. Муравьева, «Полная Российская история» Н. Устрялова, а также сочинения А.С. Пушкина (11 частей), В. Жуковского (8 частей). Постепенно эти библиотеки приводятся в соответствие с коренными правилами, выработанными правительственной комиссией во главе с А.А. Аракчеевым. Они стали «приуготовлять офицеров наилучшим образом на пользу службы монарху». Укомплектовываться эти библиотеки стали исключительно военно-уставной литературой. Процесс этот продолжался вплоть до 60-х годов XIX века [90].

Постепенно интерес общественности к библиотекам возрастал, однако процесс их развития шел медленно. Причина заключалась, с одной стороны, в полном отсутствии твердой материальной базы, с другой – в правительственных ограничениях. И все же потребность в книгах была уже настолько реальной, что войсковые власти, удовлетворяя желание казаков, открыли для общего пользования библиотеки Полтавского, Уманского и Ейского уездных училищ. Тогда же были выработаны правила пользования училищными библиотеками, согласно которым каждый желающий мог брать на дом книги для чтения. При этом платил в год 3 рубля и сверх того вносил в залог 5 рублей. Ученики бедные, но способные и любознательные, пользовались книгами бесплатно. Выбором книг руководили преподаватели. А библиотекарь выдавал книги не иначе, как под расписку преподавателя или смотрителя училища [91].

Н, по свидетельству рапорта попечителя Кавказского учебного округа, «… открытие в Полтавской, Уманской, Ейской библиотеки для пользования ими публики довольно бедны книгами, так что они не представляют не только достаточного материала для пользования оными публикой, но и необходимых пособий для преподавателей. Суммы, назначенной им, едва хватает на выписку самых необходимых пособий» [92]. Для пополнения книгами этих библиотек было написано прошение Харьковскому книготорговцу Петру Апарину, который выполнил этот заказ. Кроме того, в 1864 году наказной атаман Кубанского казачьего войска получил рапорт об учреждении окружных, бригадных и полковых библиотек [93].

С 1865 года получают развитие общественные библиотеки Кубанского казачьего войска, имевшие «фундаментальный фонд», фонд периодики, учебники, географические карты с глобусами. В марте 1865 года наказным атаманом графом Ф.Н. Сумароковым-Эльстоном утверждены правила для общественных библиотек. В этих правилах четко определялась цель: «Библиотеки должны удовлетворять умственные потребности класса образованного… и в тоже время содержать легкую здоровую умственную пищу для класса малообразованного» [94].

Самые значительные библиотеки имелись в станицах Старощербиновской, Староминской, Новощербиновской, Успенской.

С 70-х годов в сельских школах начинают формироваться учительские и ученические библиотеки. Они состояли, в основном, из журналов «Народная школа», «Русский народный учитель», а также педагогических сочинений. В ученических библиотеках имелись книги для чтения. В 1871 году войсковое хозяйственное правление разослало 160 сельским школам книги на 1925 рублей, а с 1873 по 1880 годы станичные училищные библиотеки снабжены за счет войска книгами и разными пособиями на сумму 14649 рублей.

Получают развитие и народные библиотеки, которые формировались за счет пожертвований. Жертвовали интеллигенция, купцы и простые «землепашцы». «Кубанские областные ведомости» сообщали, к примеру, что в станице Отрадной гражданин Санько Б. пожертвовал в помощь народной библиотеке 50 рублей. И тут же нашлись продолжатели этого нужного дела. Постепенно библиотека получила хорошее материальное подспорье. В общей сложности в течение непродолжительного времени на нее было пожертвовано 133 рубля 13 копеек. На 57 рублей были приобретены книги, а остальные пошли на выписку газет и журналов: «Чтение для солдат», «Природа и люди», «Читальня родной школы», «Родина», «Вестник русского общества» и другие. Теперь уже библиотека имела отдельных изданий 257 и 478 томов разного рода книг [95].

На пожертвования от частных лиц открывались библиотеки и в других станицах и городах области. В 1894 году возникла библиотека в Новороссийске. Ее фонд составила личная библиотека бывшего профессора Петербургского лесного института Э. Баллиона, на базе которой была основана Новороссийская общественная библиотека. В 1895 году по инициативе жителей и при содействии Майкопской городской управы состоялось открытие публичной библиотеки в г. Майкопе. Фонд ее составил около трех тысяч книг [96].

В станицах Кубанской области к концу XIX века распространилась инициатива открывать частные библиотеки. Энергичные люди, желающие послужить народному благу, не принадлежащие к народным просветителям, пытались просветить народ, жертвуя деньги и книги народным библиотекам и читальням. Первая такая библиотека организована в станице Приморско-Ахтарской неким Даниловым. Читателями тогда в ней состояло 25 человек. Там имелись произведения русских писателей – Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Толстого, Гончарова и др.

Открывались библиотеки и по приговорам станичных и хуторских сборов. К примеру, по решению Новороговского хуторского сбора от 28 апреля 1902 года открыта в здании правления общественно-бесплатная библиотека-читальня. Предусматривалось ежегодно ассигновать на ее нужды 70 рублей. Был утвержден устав народной библиотеки, где сказано, что она должна давать возможность всем жителям хутора без различия пола, возраста, звания и состояния безвозмездно пользоваться книгами и периодическими изданиями для чтения на дому, а также в помещении библиотеки [97].

Стали открываться библиотеки и в различных обществах. К примеру, Армавирское общество попечения о детях в ноябре 1896 года открыло публичную библиотеку и читальню. Первые поступления в библиотеку пожертвовали местные жители, и до первого сентября 1897 года в ней уже насчитывалось 2438 экземпляров книг, в 3463 томах и 1344 экземпляра, в 1843 томах. Редакции многих изданий сделали уступки в цене на 25-50%, и библиотека получила возможность получать периодические издания, такие, как «Вера и разум», «Образование», «Русская школа», «Вестник воспитания», «Читальня народной школы» и другие. Подписчики библиотеки делились на три разряда: подписчики первого разряда платили в год по 5 рублей; второго – 3 рубля; третьего – 50 копеек [98].

Но библиотека обслуживала всех учащихся и неучащихся детей. Подсчет показал, что из 699 читателей – 466 – дети – школьники, и 158 – взрослые. Книги разрешалось брать под залог домой. Из отчета общества попечения о детях за 1898-1899 годы следует, что библиотеку посетило 2364 ребенка и 937 взрослых; взято книг и журналов 7350 экземпляров по первому и второму разряду и по третьему – 17360 экземпляров книг.

В связи с подготовкой к празднованию 100-летия со дня рождения А.С. Пушкина общественность Екатеринодара предложила открыть публичную библиотеку его имени. Эту инициативу поддержали многие общественные организации и городская дума. Библиотеку открыли 10 февраля 1900 года. Пушкинская библиотека являлась крупнейшей библиотекой края. В ее фонде насчитывалось свыше 30 тысяч экземпляров книг и около 14 тысяч экземпляров журналов. Как и все публичные библиотеки, она была платной. Ее фондами к 1915 году пользовались свыше 2 тысяч читателей [99].

В Екатеринодаре в разное время открылись и другие библиотеки – имени Н.В. Гоголя, имени Л.Н. Толстого, Кубанского благотворительного университета, картинной галереи. Общества любителей изучения Кубанской области, Александро-Невского религиозно-просветительного братства [100].

В 1884 году выпущен каталог запрещенных в России книг, и стали периодически издаваться «Алфавитные списки произведений печати», которые не должны быть допущены к обращению в публичных библиотеках и общественных читальнях. В «Списки» включались сочинения декабристов, марксистская литература, заграничные издания русских классиков, народнические издания, комплекты журналов «Современник», «Отечественные записки» [101].

В конце 80-х годов XIX века в некоторых станицах Кубанской области стали открываться библиотеки-читальни, чайно-читальни, просто читальни. В станице Успенской, к примеру, по праздникам чайно-читальня собирала всегда много посетителей. Книги здесь были, в основном, религиозно-нравственного, научно-популярного и бытового содержания. Плата за вход установлена в пять копеек. Посетителю давалось три кусочка сахара, и «кто, сколько хочет чаю». Запрещалось входить людям нетрезвым и не позволялось курить в общем помещении. Пополнялись читальни на средства станичных и сельских обществ, частью на средства Кубанского попечительства о народной трезвости. К примеру, в хуторе Праздничном для читальни за счет пожертвований было построено специальное здание. Из станицы Усть-Лабинской в дар читальни были присланы собрания сочинений Пушкина, Лермонтова, Гоголя. А в станице Екатериновской, открывшуюся читальню назвали «Пушкинской», в честь 100-летия со дня рождения поэта… Эта читальня содержалась на средства от любительских спектаклей и представлений [102].

Многие библиотеки-читальни имели свой устав. К примеру, в уставе библиотеки-читальни хутора Новогороднего (Ейский отдел) записано, что читальня должна давать возможность всем жителям хутора без различия пола, возраста, звания и состояния безвозмездно пользоваться книгами и периодическими изданиями в помещении читальни, а также для чтения на дому. Библиотекой-читальней заведовало правление из трех человек - председателя и двух членов, назначенных обществом. Книги выдавались под залог. Для посетителей имелась специальная книга, в которой они записывали свои пожелания по выписке новых книг, газет, журналов, а также замечания или недостатки в работе библиотеки.

Кроме библиотек и читален власти Кубанского казачьего войска разрешили производить торговлю книгами и периодическими изданиями в станицах и селениях. Книжная торговля открылась согласно каталогу, который утверждал атаман Кубанского казачьего войска. В 1907 году на Кубани в станицах и на хуторах существовало 78 точек книжной торговли.

В 1916 году руководство Владикавказской железной дороги ввело вагоны – библиотека по линии Ростов – Владикавказ и Тихорецкая – Царицын.

К 1917 году библиотеки были практически организованы во всех учебных заведениях Кубанского казачьего войска и большинстве населенных пунктов Кубани. За годы их существования в каждой из них увеличилось число томов. В одних библиотеках число книг увеличивалось на несколько сотен, а в других увеличение шло на тысячи книг [103].

Таким образом, станицы, другие населенные пункты Кубанской области имели возможность как-то удовлетворять свои потребности в чтении газет, журналов и книг. Местные библиотеки сыграли немаловажную роль в развитии культуры и просвещения в Кубанском казачьем войске.

Открывшаяся торговля книгами во многих станицах области, а также распространение дешевой доступной литературы среди населения послужили причиной повышения интереса к чтению у жителей Кубани.

Важный шаг на пути просвещения народов России, горцев Северного Кавказа и сельского населения Кубани, в частности, сделали декабристы. Число наиболее активных участников декабристского движения осужденных Верховным уголовным судом 120 человек. Всего же в 1825-1826 годах было привлечено к делу около 600 человек [104].

Выступление дворянских революционеров в России потерпело поражение. Царское правительство жестоко расправилось с декабристами. На Кавказ было сослано и переведено из Сибири после отбытия сибирской каторги 83 разжалованных офицера, сюда же направлялись и солдаты мятежных полков, которые участвовали в восстании декабристов – всего около 3 тысяч человек. Из 83 сосланных на Кавказ декабристов жизнь 24 была связана непосредственно с Кубанью [105].

В своих планах революционного преобразования России декабристы предусматривали коренные изменения в области народного просвещения. В уставе «Союза благоденствия» («Зеленой книге») говорилось: «Союз всеми силами попирает невежество и, обращая умы к полезным знаниям, особенно к познанию отечества, старается водворять истинное просвещение. Для сего занимается он сочинениями и переводом книг, как хороших учебных, так и тех, кои служат изяществу полезных наук. Старается также распространять изучение грамоты в простом народе» [106].

После поражения выступления 14 декабря 1825 года декабристы, оказавшиеся в ссылке, несмотря на тяжелое бесправное положение, стремились по-прежнему выполнять программу «Зеленой книги» в области просвещения. Дворянские революционеры были зачинателями процесса, известного под названием культурного влияния политической ссылки.

В 1826 году на Кубань прибыли Арцыбашев Д.А., Вадковский А.Ф., Гангеблов А.С., в 1830 – Бестужев А.А., Голицын В.М., Кривцов С.И., Палицын С.М., позднее в 1836 году – Цебриков Н.Р., Вегелин А.И., Заторецкий Н.А., в 1837 году – Черкасов А.И., Нарышкин М.М., Лихачев В.И., Одоевский А.И., в 1839 году – Беляев А.П. и его брат Беляев П.П., Ордынский Ф.В., в 1848 году – Сутгоф А.Н. Большинство из них были разжалованы в солдаты и переведены на службу в гарнизоны станиц Прочноокопской, Ивановской, На Тамани, в Екатеринодаре, в фортах Геленджикском, Головинском, Лазаревском и других местах [107].

Находясь на Кавказе, в том числе на Кубани, декабристы не были «затворниками», а проявили себя как исследователи, просветители, пропагандисты передовых идей и знаний. Историк М.О. Косвен верно отметил, что декабристы, «попав в новую для них страну, в среду незнакомых им дотопи народов, в окружении другой культуры, проникаются горячим деятельным стремлением познать, изучить эту страну, ее прошлое, жизнь и быт, их многообразную и глубоко привлекательную культуру». Многие из них оставили свои записи, дневники, стихотворения и литературные произведения. И именно декабристы сделали первую попытку организации культурно-просветительной работы с взрослым населением. Так, например, дом декабриста М.М. Нарышкина в Прочном Окопе стал центром культурной жизни станицы и окружающих сел. Здесь имелась богатая библиотека, много журналов, газет русских и выписываемых из-за границы. В доме устраивались музыкальные вечера. Проездом в Прочном Окопе побывали А.С. Пушкин, А.С. Грибоедов, В.Г. Белинский, Н.П. Огарев, В.К. Кюхельбекер, А.А. Бестужев-Мардинский. Многие останавливались в доме Нарышкиных, который был музыкально-поэтическим центром, где звучали стихи Лермонтова и Одоевского, песни и романсы Алябьева, кипели споры о литературе, судьбе России и Кавказа [108].

Деятельность многих декабристов носила практический характер. Парадоксально, но сам царь был заинтересован в использовании декабристов в проектировании инженерных сооружений в укреплениях Северного Кавказа. Они приняли участие в возведении 20 укреплений, в том числе фортов Лазаревского, Геленджикского, Головинского, Адлера и ряда других. В строительстве форта Лазарева в 1834 году участвовали декабристы А.И. Одоевский, Ф.Л. Ордынский, В.И. Лихарев, Н.А. Закревский, К.Г. Игельстром, Н.И. Лорер, М.М. Нарышкин [109].

О пребывании декабристов на Кубани и их просветительской деятельности писали многие кубанские историки и публицисты.

«Кубанские областные ведомости» в 1880 году писали, что у казаков и крестьян единственным развлечением был кабак – питейное заведение. Он являлся своего рода «общественным клубом», в котором праздничное и свободное от работы время проводили многие селяне. Среди первых, кто пытался организовать культурно-просветительную работу были талантливый русский поэт А.И. Одоевский – автор знаменитого ответа на «Послание в Сибирь» А.С. Пушкина; писатель Бестужев А.А. (с 1832 года псевдоним Марлинский); братья Беляевы, М.М. Нарышкин, М.А. Назимов, Д.А. Арцыбашев и другие. Передовые люди своего времени, они стремились распространять просвещение в массах казачества [110].

Яркой фигурой был Александр Иванович Одоевский – корнет лейб-гвардии конного полка. Поэт, музыкант, друг А.С. Грибоедова, К.Ф. Рылеева. Член Северного общества, его фраза «из искры возгорится пламя» стала эпиграфом газеты «Искра». Дружил с М.Ю. Лермонтовым, служившим с ним в одном полку. В Тамани Одоевский встретился с товарищами – декабристами. Совместная работа, духовное общение укрепляли их силы и помогали переносить невзгоды ссыльной жизни.

Александр Александрович Бестужев-Марлинский – штабс-капитан лейб-гвардии драгунского полка. Поддерживал дружеские отношения с местным населением, интересовался культурой и обычаями горцев, изучал тюркский язык. Живя в тесном общении с горцами, он написал известные повести «Аммалат-бек», «Мула Нур», «Письма к доктору Эразову», «Рассказ офицера, бывшего в плену у горцев», «Шах Гусейн» и другие произведения о быте и жизни горских народов.

События и факты, описанные в произведениях А.А. Бестужева-Марлинского, пробуждали общественный интерес русского народа, способствовали стремлению к свободе и чувству уважения к народам Кавказа. С дугой стороны, его дружеское отношение, частые поездки по Кавказу оказывали влияние на местное население, которое убеждалось, что в России живут люди, небезразличные к судьбе народов Кавказа, достойные взаимного уважения и сочувствия, и это способствовало возрастанию интереса горцев к русскому населению [111].

На кавказские и кубанские адреса Бестужева-Марлинского поступало много корреспонденции, в основном, бандероли с книгами и журналами, письма от друзей, писателей, публицистов. В письмах с Кубани он анализирует творчество Бальзака, других французских писателей, обосновывает самостоятельность российской литературы и естественную позицию.

Местом пребывания декабристов, главным образом, была Прочноокопская крепость. Здесь жил декабрист Михаил Михайлович Нарышкин, полковник Тарутинского пехотного полка, член «Союза благоденствия» Северного общества. О Курганском периоде ссылки декабрист Н.И. Лорер, разделявший ее с Нарышкиным, рассказывал: «Чиновний люд Кургага нуждался в нас… Семейство Нарышкиных было истинными благодетелями целого края. Оба они, и муж, и жена, помогали бедным, лечили и давали больным лекарства. Двор их по воскресеньям был обыкновенно полон народа, которому раздавали пищу, одежду и деньги…» [112].

Часто люди, облагодетельствованные Нарышкиным, в простоте своей говорили: «За что такие славные люди сосланы в Сибирь? Ведь они святые, и таких мы еще не видали…» [113].

Но не только милосердие прославило Нарышкиных в кругу ссыльных декабристов и среди местных читателей. В этот дом многих влекла надежда вновь услышать «восхитительные» звуки, скрашивающие горесть одиночества, бередящие душу воспоминания об оставленной за сотнями шлагбаумов жизни.

Не эти ли вечера помогли им остаться такими, какими их увидел в этом доме Жуковский, сопровождающий наследника престола в путешествии по Сибири? Он радовался, видя, что они остались такими же людьми, какими были, что не упали духом и сохранили человеческое достоинство» [114].

На Кубани декабристы стали учителями, врачами и исследователями края. Они принимали участие в топографических съемках, практиковании и строительстве дорог, укреплений, поселков. Ими внесен значительный вклад в хозяйственное развитие Кубани. Просветительская деятельность декабристов положительно сказалась на культурном развитии края. Тяжелейшие условия солдатской жизни, бесправное положение не сломили декабристов. Они до конца оставались верными своим идеалам справедливости и равноправия и старались своей практической деятельностью преобразить сам край, способствовали развитию материальной и духовной культуры народов Северного Кавказа.

ГЛАВА II. СКЛАДЫВАНИЕ СИСТЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ В ПРЕДРЕФОРМЕННЫЙ ПЕРИОД

§ 1. Открытие школ, гимназий, училищ на Кубани

в период с 1860 по 1917 гг.

Вторая половина XIX века стала новым этапом жизни казачества Кубани. В ноябре 1860 года Александр II подписывает Указ о создании новой административной единицы империи – Кубанской области. В ее состав вошли земли Черноморского казачества и шести бригад Кавказского линейного казачьего войска, а также Закубанье. Из казаков Черноморского войска и 6 бригад, пешего батальона, двух конных батарей Кавказского линейного войска было учреждено единое Кубанское казачье войско [1].

Эти годы отмечены событиями, которые положительно повлияли на состояние дела народного просвещения. В этот период встал вопрос не только о расширении народной школы, но и всеобщем начальном образовании.

В 1864 году царское правительство утверждает «Положение о начальных народных училищах», в котором определена их главная цель: « утверждать в народе религиозные и нравственные понятия и распространять первоначальные полезные сведения» [2].

Окончание Кавказской войны, начало активного хозяйственного освоения края и развивающиеся новые капиталистические отношения поставили вопрос о необходимости введения всеобщего обязательного начального образования. Стало ясно, что просвещение народа не только для поднятия грамотности, но и для улучшения экономического состояния Кубанской области.

Чтобы поднять интерес населения к образованию наказной атаман Кубанского казачьего войска генерал-адъютант граф Ф.Н. Сумароков-Эльстон 19 апреля 1868 года издал циркуляр о приглашении станичных обществ, духовенства, окружных начальников, бригадных и полковых командиров принять участие в открытии школ в станицах. «Только при совместном распространении в войсковом населении элементарного образования, - говорилось в циркуляре, - под которым разумеется не только ее механический смысл, но и поучительные беседы, чтения с учащимися всех возрастов, можно надеяться на возвышение казаков в нравственном и хозяйственном их положении» [3].

При большой настойчивости свыше, положение дел стало меняться. В 1863 году школ стало уже 47, учащихся – 2996; в 1865 году соответственно 217 и 5638; в 1866 году – 202 и 5984; в 1867 году – 209 школ с 6368 учащимися [4].

В приказе по Кубанскому войску от 14 августа 1867 года отмечалось, что из доклада и ведомости школ Кубанского казачьего войска видно, что дело народного образования вышло, наконец, из того заколдованного круга невежества и упорства, в котором оно держалось… В приказе поставлены «на вид» те из начальников, у которых еще не открыты станичные народные школы, обращено внимание на то, чтобы к новому во всех станицах Войска были открыты школы [5].

К этому времени было открыто первое женское учебное заведение – Мариинское женское училище.

Количество школ, выросшее к началу семидесятых годов XIX века, не могло радовать в полной мере, так как больше половины из них находились в неудовлетворительном состоянии. Многие школьные здания были тесны, низки, школьная мебель состояла из простых длинных кухонных столов с приставными скамейками или из длинных неуклюжих парт без ящиков для книг, учебников и пособий не хватало. Не все школы имели собственные здания, а размещались в церковных сторожках, либо в наемных помещениях.

Газета «Кубанские областные ведомости», помещая статьи о состоянии школьного дела, приводила следующие примеры. В станице Устьжегутинской классная комната имеет вид сарая, загромождена углем и разным сором, из-под которых вырисовывается полуразвалившиеся парты. В станице Крыловской школа располагалась в сторожке, а помещение Урипской школы было настолько тесно, что негде было повернуться и негде поставить классную доску. Школы в станицах Владимирской, Ахметовской, Петропавловской, Троицкой и Анапской занимали тесные обывательские дома. Обстановка их меньше всего напоминала учебные здания: в первой – одна и та же комната служила и классной комнатой и кухней, и тут же производилась стирка белья. Севастопольская школа занимала караулку при часовне: маленькую комнатку с изрытой поверхностью вместо пола, с тремя маленькими окнами, из которых два заклеены бумагой. В станицах Родниковской и Шапсугской обстановка в школах была еще безобразнее: в одном и том же помещении находилась и школа, и арестантская [6].

Только с середины семидесятых годов XIX века на Кубани начинается строительство нормальных, типовых, школьных зданий, в которые входило две классных комнаты, одна на 60 человек, другая на 24, учителя с той целью, чтобы всегда находился при школе и в любое время мог бы дать консультацию ученику [7]. Всего к 1880 году в Кубанской области было построено 136 школ. Общая стоимость их доходила до 500 тысяч рублей или в среднем, каждое здание стоило более 3,5 тысяч рублей.

Затраты на постройку училищных зданий по нормальному плану производились станичными обществами. В задачу станичных обществ также входило содержание училищ, которые им принадлежали. Кроме того, на сходах казаков в станицах обсуждались вопросы о всеобщем начальном обучении, о продолжительности учебного года, об определении жалованья учителям [8].

После того, как в марте 1863 года, начался бурный рост количества открытых школ, очень остро встал вопрос об обеспечении их учителями. Вплоть до 70-х годов XIX века среди учителей встречались случайные люди, кое-как знакомые с грамотой. Из проверенных инспектором Кубанской области в 1871 году 49 станичных школ, выяснилось, что только 4 учителя имели учительские права (свидетельства). В числе остальных 45 было: 4 офицера, 4 унтер-офицера, 1 рядовой, 13 урядников, 6 казаков, 4 писаря, 2 отставных чиновника, 1 священник, 2 дьякона и тому подобное. По окончании школы с такими учителями ученики едва читали по слогам, а вскоре забывали и то немногое, чему их там учили. Распространенными методами обучения оставались лишение обедов, стояние на коленях, дергание за волосы и уши. Поэтому директор народных училищ Кубанской области в своем рапорте от 6.03.1866 года на имя атамана Кубанского казачьего войска ставит вопрос об открытии в регионе Кубанской учительской семинарии. В заключение своего рапорта директор народных училищ писал, что «для успешного распространения грамотности в народе было бы желательно, чтобы первоначальным обучением в школах занимались люди, исключительно посвятившие себя учительским трудам». Для этой цели он и предлагал учредить учительскую семинарию [9].

По представленному проекту, в учительскую семинарию приглашались молодые люди всех сословий без различия вероисповедания, в возрасте не моложе 16 лет и не имеющие физических недостатков, которые могут служить препятствием к успешному исполнению учительских обязанностей. Поступавшие в семинарию подвергались вступительным экзаменам по Закону Божьему, чтению и письму по-русски и чтению книг церковной печати, четырем арифметическим действиям. Лица же, окончившие курс в уездных и окружных училищах или первые 3 класса гимназии или прогимназии, могли, сдав соответствующие экзамены, приниматься во второй класс семинарии.

В число стипендиатов учебного заведения преимущественно принимались молодые люди, принадлежавшие к сословию Кубанского казачьего войска, до этого обучавшиеся за счет войска в различных учебных заведениях. Оставшиеся свободные стипендиатские вакансии занимались лучшими воспитанниками из числа к данному войску не принадлежавших. Но они должны были предварительно дать письменное обязательство в том, что по окончании курса в семинарии проработают определенное число лет по назначению в должности учителя станичных школ Кубанского казачьего войска. Стипендиаты из сословия Кубанского казачества были обязаны по окончании курса не менее шести лет проработать учителями в станичных школах войска (по назначению наказного атамана) [10].

После успешного окончания учительской семинарии ее воспитанники получали свидетельство на звание учителя двухклассного училища, а прочие – на звание учителя одноклассного училища.

23 декабря 1868 года проект учительской семинарии был Высочайше утвержден Александром II. Семинарию открыли 14 января 1872 года в станице Полтавской. Первым ее директором назначен надворный советник Е. Марков, а заместителем Д. Семенов, впоследствии долгие годы занимавший пост руководителя этого учебного заведения, выпускники которого с гордостью называли себя «семеновцами». В течение первого полугодия семинария находилась в станице Полтавской, но в сентябре 1872 года ее перевели в более пригодные помещения, в станицу Ладожскую.

За короткий срок (2-3 года) семинария быстро наполнилась учащимися, что объясняется, с одной стороны, твердой постановкой учебно-воспитательного процесса в заведении, с другой стороны – пробудившемся в массе населения сознанием необходимости приобретения более пригодного для жизни образования, а с третьей стороны, специальное педагогическое образование, полученное в семинарии, удовлетворяло скромным потребностям и обеспечивало общественное, материальное положение лучше, чем дорогое и продолжительное образование, получаемое в гимназиях и высших учебных заведениях, доступное только для избранных [11].

Учебный план семинарии включал в себя теоретическую часть, которая состояла из курсов истории, литературы, математики и практической части, где давались навыки в ремеслах, имеющих практическое значение.

Необходимость практических занятий обосновывалась следующими задачами:

1. «механический труд» и особенно столярное и токарное дело нужны для смены «занятий умственных»;
2. ученики начальных классов должны иметь навыки практического применения, согласно требованиям инструкции Министерства народного просвещения;
3. «отнять у воспитанников учительской семинарии» возможность затрачивать непроизводительно время, развивать в них усидчивость и аккуратность – качества столь необходимые для них в предназначенной им деятельности» [12].

Педагогическая практика в семинарии включала три части. Сначала учащиеся знакомятся со школой и классом по месту практики, затем отрабатываются пробные уроки с последующим стажированием, общие итоги подводятся на конференции всех участников практики, и определяется оценка каждого в отдельности [13].

Большое внимание уделялось развитию музыкального образования воспитанников. Воспитанники имели возможность играть на фортепиано, скрипке, имелся набор духовных и народных инструментов. Их учили писать рефераты, статьи для учительского журнала и для ежегодника учительской семинарии, для издания которого было дано разрешение начальника Кубанского казачьего войска.

Семинария имела свою библиотеку с книгами по истории, географии, сельскому хозяйству, математике, педагогике, богословию, а также газеты и журналы. Среди наглядных пособий, используемых в учебном процессе, имелись карты и картины для Закона Божьего, географические модели, земледельческие орудия, модели животных, человека, атласы, микроскопы, лупы, различные минералы, модель локомотива и электрическая машина.

Интересна методика, по которой воспитанников семинарии отлучали от привычки механического заучивания и приспосабливали к усидчивому труду: было решено – не давать первому и второму курсам учебников в течение года (к занятиям они готовились по подробным программам, выработанным в классе); пользоваться учебниками они могли только при подготовке к экзаменам. Ученики третьего курса, наоборот, самостоятельно по учебникам готовились к занятиям, а в классе проходило лишь выспрашивание и разъяснение.

Для увеличения числа лиц, имевших право учительствовать, при семинарии были учреждены съезды. С 1872 по 1875 годы на них с правилами школьного дела было ознакомлено 76 человек. На съездах читались лекции по педагогике и дидактике, арифметике и наглядной геометрии, а также проводились уроки по чтению книг. Обычно работа съезда включала теоретический, практический этапы и написание рефератов-отчетов по темам: «О состоянии своей школы», «О том, что я вынес из съезда» и другое. Таким образом, выявились учителя, неспособные работать в области народного образования [14].

С введением в строй Кубанской учительской семинарии, дело подготовки более или менее квалифицированных педагогов для начальной школы войска далеко шагнуло вперед. Однако к концу XIX века стало ясно, что одна Кубанская учительская семинария не в состоянии обеспечить педагогическими кадрами Кубанское казачье войско и с 4 июля 1909 года в Екатеринодаре открыта женская учительская семинария. В числе первого набора находилось 13 казачек и 17 иногородних.

С 70-х годов XIX века в больших и богатых станицах стали открываться двухклассные училища с пятилетним курсом обучения, а в отдельных станицах – гимназии и прогимназии, доступные только зажиточной части населения. В одноклассных училищах изучались: Закон Божий, русский язык с чистописанием, арифметика и церковное пение. В двухклассных училищах к этим предметам добавлялись история, география, естествознание.

Начальное обучение обязательно включало в себя элемент трудового воспитания. Подавляющее большинство школ имело сады и огороды, где трудились учащиеся. Кроме того, девочки занимались рукоделием, а мальчики осваивали плотницкое ремесло, плели корзины, сети [15].

Что касается прогимназий, то они представляли собой мужские или средние 4-х классные учебные заведения, соответствовавшие четырем младшим классам гимназии. Учреждены они в России были в 1864 году для того, чтобы заниматься подготовкой для поступления в гимназию. Выпускники прогимназий могли без экзаменов поступать в следующий класс гимназии [16]. В это же время были разделены классические гимназии – на классические и реальные, последние позднее переименованы в училища. В классических гимназиях, где обучение длилось восемь лет, давалось общее гуманитарное образование, и шла подготовка к поступлению в университет. В связи с этим много места в ее учебной программе уделялось изучению современных языков: русского, французского, немецкого, а также классический (отсюда название классическая гимназия): древнегреческого и латинского. Обучали здесь также истории, географии, чистописанию, основам математики и физики. В старших классах добавлялись еще и военные науки: фехтование, стрельба, плавание, маршировка, верховая езда [17].

Появление реальных училищ было обусловлено изменениями в общественной жизни России второй половины XIX века, когда классическая система образования уже не имела возможности охватить все области, в которых могли бы найти применение ее воспитанники. Программы реальных училищ не требовали знаний древних языков, но обеспечивали углубленное изучение точных наук: физики, математики, естественной истории. Выпускники реальных училищ поэтому имели больше возможностей поступить в Технологический институт и другие специальные высшие учебные заведения, нежели бывшие гимназисты [18].

Одним из центров культуры на Кубани стало Александровское реальное училище, объединившее людей разных поколений и способствующее дальнейшему распространению грамотности. Торжественное открытие училища состоялось 2 октября 1880 года в Екатеринодаре. Вскоре после открытия Кубанское Александровское реальное училище (КАРУ) стало лучшим среди средних заведений Кавказского учебного округа. На содержание училища и пансиона ежегодно расходовалось около 40 тысяч рублей. Это позволило иметь квалифицированных преподавателей, получивших образование в Петербургском, Московском, Харьковском университетах, Строгановском рисовальном училища и другое. Программы по Закону Божьему, достаточно насыщенными и требовали серьезного отношения к процессу обучения. Большое внимание уделялось преподаванию хорового пения, танцы и гимнастике. С 1891 года при училище действует метеорологическая станция, бюллетени со сводками погоды, которые постоянно печатаются в Центральных газетах Кубани. Действовали также курсы по черчению и рисованию для взрослых, детский горных клуб, изучающий богатства края [19].

В училище учебное и внеурочное время было заполнено обязательным участием в богослужениях. Учебный день начинался молитвой, молитва читалась перед каждым уроком в присутствии «лиц начальствующих и классных наставников». Устраивались чтения о покорении Кавказа – «Герои кавказской войны». Были введены тетради «Что я читал», в которых обязательно вносились названия прочитанных каждым учеником книг. Эти тетради проверялись классными наставниками, в обязанность которых входило наблюдение за своими питомцами не только в учебном заведении, но и за его пределами, велись «штрафные журналы». Существовала строгая регламентация посещений учащихся театров, времени прогулок по улицам и паркам [20].

В училище царил особый дух товарищества, уважения к старшим и преподавателям, ценились нравственность и честь. Среди учащейся молодежи Екатеринодара александровцы выделялись своей дисциплинированностью, аккуратностью, удобной и красивой формой [21].

Естественно, что требование к поступающим в столь престижное учебное заведение было достаточно высоки. Например, все поступающие в первый класс должны знать основные молитвы православной религии, знать правила русского языка и уметь бегло читать; знать наизусть несколько басен и стихотворений; уметь решать задачи со всеми арифметическими действиями. К поступающим в во второй класс училища требования расширялись и углублялись. Из этого следует, что желающие учиться должны были иметь сильную подготовку. Кроме того, родители или опекуны поступающего, со своей стороны, составляли специальную форму обязательства, где им давалось обещание снабжать свое чадо всеми удобными пособиями, одевать по форме и своевременно вносить плату. Такие требования могла выполнить только избранная часть общества. Простым казакам, за редким исключением, невозможно было обеспечивать обучение своих детей в данном заведении.

В связи с открытием в 1911 году в Екатеринодаре второго реального училища для детей всех сословий, содержание училища целиком перешло на средства Кубанского казачьего войска. Теперь дети нижних чинов составляли две трети от числа учащихся [22].

Особый дух товарищества в училище, о котором говорилось выше, не ослабевал у александровцев и по окончании срока обучения. Это доказывает факт сознания в 1908 году Общества бывших воспитанников Кубанского Александровского реального училища. Созданное общество ставило цель содействовать улучшению материальных и нравственных условий жизни бывших воспитанников училища и оказывать содействие процветанию Александровского училища. Для выполнения своих задач общество бралось за выдачу нуждающимся или постоянных пособий и ссуд; находить занятие лицам, способным еще к работе; помещать на свои средства больных и неспособных к труду в лечебные заведения; содействовать устройству лекций, экскурсий, ознакомлению с разными специальностями, устройству разумных развлечений, внешкольных занятий, получению дальнейшего образования и поступлению в другие учебные заведения, улучшению жилищных условий [23].

В 70-е годы, для подготовки военных лекарей для Кубанского казачьего войска, в Екатеринодаре образовывается военно-фельдшерская школа.

За первые десять с небольшим лет, прошедших с начала послереформенного этапа развития народного образования в Кубанском казачьем войске, становится очевидным, что система просвещения на Кубани приобретает уже довольно стройные очертания. Подтверждением этому служит ведомость учебных заведений по Кубанской области на 1880 год, подготовленная Е.Д. Фелициным [23].

Относительно того, как в этот период были распределены учебные центры по территории Кубанской области, следует отметить, что и в этом аспекте становления просвещения заметны существенные улучшения. Если раньше, на первых этапах школы создавались в тех местах, где общество находило для этого средства и поэтому возможность получить образование в округах войска была разной, то теперь учебные центры рассредоточены практически во всех семи уездах равномерно:

- в Екатеринодарском уезде всех учебных заведений 37, учащихся в них 1929 человек мужского пола и 287 - женского. Кроме того, в станице Ладожской расположена учительская семинария в приготовительном отделении; при семинарии имеется образцовая школа и нормальное женское отделение. В Екатеринодарском уезде один учащийся приходился на 69 человек обоего пола;

- в Ейском уезде – 29 училищ с 1459 учащимися мужского пола и 289 - женского пола. Один учащийся приходился на 68 человек;

- в Темрюкском уезде – 38 школ с 1481 учащимся мужского пола и 352 -женского пола. Один учащийся приходился на 56 человек;

- в Закубанском уезде – 27 школ с 67 учащимися мужского пола и 61 -женского пола. Один учащийся приходился на 61 человека;

- в Кавказском уезде – 37 школ с 1672 учащимися мужского пола и 447 -женского пола. Один учащийся приходился на 72 человека;

- в Майкопском уезде – 44 школы, в них 1397 учащихся мужского пола и 280 – женского пола. Один учащийся приходится на 80 человек;

- в Баталпашинском уезде имелось 48 школ, в них 1778 учащихся мужского пола и 404 – женского пола. Один учащийся приходился на 71 человека [24].

Нужно отметить, что казачье население относилось к образованию неоднозначно. Несмотря на характерное стремление казаков к грамотности, отмечались любопытные случаи, когда родители не желали учить детей. Причины этому могли быть разные, но, пожалуй, основной было нежелание лишиться помощников по работе в хозяйстве. Вот, к примеру, любопытная публикация из газеты «Кубанские областные ведомости»: «По личному приказанию командира бригады имею покорнейше просить Отрадненское станичное правление выслать мне семь учеников (приводятся фамилии). Все эти ученики были неоднократно требуемы мною через посланного сторожа. Родители прятали своих детей, а один – позволил сыну стать возле дверей хаты своей с топором и не позволил войти моему помощнику…»

Детей привлекали к занятиям в школе и полицейскими мерами: «Придет квартальный под окно к казаку и объявит ему вести сыны в училище: «Сколько слез, горя, сетований! Вначале несчастный отец не менее несчастного сына старается откупиться от квартального при помощи «магарыча», но, видя, что дело не клеится, отправляется к станичному атаману, на общественный сход, к учителю. И был рад - радехонек, что дело увенчалось успехом, если ему удавалось хоть на один год отсрочить, предотвратить столь «крупное несчастье».

Чтобы привлечь внимание населения к школе, содержатели и их попечители стали проводить школьные вечера и праздники, детские утренники, на которые приглашались и родители. Все чаще модно было услышать о том, что в станицах выписываются газеты и журналы. Так, в Ейском уезде станицы и селения выписывали «Семья и школа», «Народная школа», «Историческая библиотека» и другие. А за успехи в учебе учеников нередко награждали книгами русских писателей и поэтов.

Положение, хотя и очень медленно, менялось. Больше внимания стали уделять станичные общества, чаще можно было встретить в школе родителей, справляющихся об успехах своих детей. Уменьшилось число пропусков занятий. Многие учителя пользовались доверием и уважением, благодаря внимательному и честному отношению к своим обязанностям. К ним нередко обращались за советом и просьбами дать книги для чтения из учительской библиотеки. Под их руководством организовывались хоры, вечерние чтения. В приказах по Кубанскому казачьему войску можно было часто увидеть строки о награждении и поощрении учителей «За усердие на пользу распространения грамотности».

Подводя итоги и некоторые результаты народного просвещения за 1895 год, газета «Кубанские областные ведомости» писала: « … общее оживление русской жизни 60-х годов не прошло безрезультатно для народного образования Кубанской области. Именно в это время здесь открывается значительное число школ и станичных училищ» [25].

Народ любил школу и называл ее «божьим домом». Отношение рядового казачества к просвещению приобрело формы ненасытной душевной потребности. «Теперь, - пишет газета «Кубанские областные ведомости», - не найдется отца, который бы не желал хотя бы слабого просвещения своих детей. Осенью, когда идет прием учащихся, «сколько проклятий сыплется на голову станичных властей, и все потому, что не хватает места в здании…» [26].

Кубанский историк П.П. Короленко характеризует это время следующими словами: «В пореформенный период казаки стали культурнее. Этому более всего способствует распространяющаяся между ними грамотность, развитие которой составляет одну из важных забот Кубанского войскового начальства, достигшего тех результатов, что кубанское казачье население само уже сознает пользу образования» [27].

Число школ, между тем, продолжало увеличиваться. Если в 1883 году насчитывалось 243 сельской школы, то в 1894 году их действовало 491.

Развивающиеся капиталистические отношения вновь и вновь поднимали вопрос о необходимости введения всеобщего обязательного начального образования. Было ясно, что просвещение народу нужно не только для поднятия грамотности, но и для экономического состояния Кубанской области. В области предпринималась попытка изучения условий, при которых можно было бы ввести всеобщее обязательное начальное образование [28]. Дирекция народных училищ собирала рапорты начальников станичных школ, которые содержат данные о наличии учебных заведений, количестве учащихся и учителей, о библиотеках и читальнях [29]. Такие рапорты заполнялись по специально разработанной схеме:

1. Сколько в станице учебных заведений и каких именно;
2. Сколько мальчиков и сколько девочек посещают их;
3. Сколько расходуется средств на их содержание и из каких источников;
4. Сколько детей не охвачено обучением;
5. Возможно ли обеспечить число учащихся, не увеличивая числа школ (вечерние занятия, воскресные школы, повторные курсы и т.п.);
6. Если школы находятся в центре станицы, то не представляет ли это затруднение для тех, кто живет на окраине; если – да, то какие меры возможны для устранения этого;
7. Не поднимался ли когда-либо станичным обществом вопрос о введении всеобщего начального образования и имеется ли по этому поводу приговор;
8. Какое время должны дети посещать школу, чтобы пройти полный курс обучения;
9. Какие меры следует принимать к тому, чтобы окончившие курсы обучения не забыли приобретенных знаний;
10. Имеется ли при училищах народно-школьные библиотеки и много ли ими пользуются;
11. Как установить контроль за обязательным и неуклонным посещением занятий в учебных заведениях;
12. При каких условиях возможно домашнее обучение и как его контролировать.

Сделав анализ рапортов начальников станичных учебных заведений, дирекция народных училищ обозначила некоторые результаты этих «исследований». Среди причин, мешающих введению всеобщего начального образования – слабая материальная база учебных заведений. Кроме того, разбросанность населения, отдаленность от центра станиц, где обычно располагались школы, также влияли на посещение занятий и качество обучения. Однозначно, у всех начальников школ звучит ответ на вопрос: «Хотел бы народ учиться?» - Да – (так свидетельствуют приговоры станичных обществ по этому вопросу) [30].

Однако вопрос о введении всеобщего начального образования затягивался. О проекте «всеобщего образования» много говорилось и писалось в первое десятилетие уже двадцатого века, но все осталось на бумаге, в архивах начальника области и городской управы [31].

Система «всеобщего образования» распространялась, в какой-то мере, лишь на казаков-призывников, так как по положению все казаки призывного возраста должны были знать грамоту.

По мнению С.Я. Кухаренко – командира второго Кубанского казачьего конного полка – подготовка казака-каваллериста в мирное время должна состоять из трех пунктов: стрельбы в цель, разведывательно-сторожевой службы и обучения грамотности [32].

Очевидно, что прогрессивно мыслящие люди понимали – полезнее Отечеству воин, который не только ловок, но и грамотен. Еще в 1876 – 1877 гг. (в приказах по военному ведомству) для каждого из четырех разрядов призывников были определены соответствующие нормы: «Право на службу казаков обуславливаются степенью полученного ими образования. К I разряду причисляются окончившие курс в учебных заведениях первого разряда или выдержавшие соответствующее испытание. К II разряду – окончившие курс 6 классов гимназии или реальных училищ, а также второй курс духовных семинарий или же курс учебных заведений второго разряда, а равно выдержавшие соответствующее испытание. К III разряду – выдержавшие испытание по программе, установленной для приема на службу в регулярные войска вольноопределяющихся третьего разряда. К IV разряду окончившие курс в учебных заведениях третьего разряда или выдержавшие соответствующее испытание.

Поэтому мальчики из казачьих семей обычно какое-то время посещали школу. Однако, случалось, что некоторые молодые казаки оказывались неграмотными. К началу XX века войско вновь усиливает свою заботу о грамотности будущих воинов. Согласно указу наказного атамана, все неграмотные казаки-призывники в течение четырех месяцев, с 1 ноября по 31 ноября, обучались чтению, письму, счету [33].

Порядки обучения были установлены циркуляром начальника Кубанской области. В нем написано:

1. Обучение молодых казаков грамоте, чтению, письму, счету возлагаются на станичных учителей, знакомых с делами начального обучения и способных в коротких срок, с 1 ноября по 1 марта обучать взрослых;
2. Ввиду того, что по разным причинам обучение казаков в дневное время не может быть, предполагается обучать вечером, ежедневно по два часа;
3. За выполнение таких обязанностей учителя получают дополнительную плату в размере 15 рублей на каждый месяц;
4. Для занятий в вверенных классах выделять свечи, учебные пособия и учебники, а также дополнительную литературу для чтения [34].

Естественно, эти меры повышали уровень образованности казачьего населения.

Помимо обязательного обучения призывников, с 90-х годов во многих станицах области стали открываться воскресные школы. Это были школы для взрослых. Занятия в них шли по воскресеньям. В этих школах преподавались письмо, арифметика, география, история, Закон Божий. В сельской местности первая такая школа открылась в станице Ладожской, в 1893 году. В ней ежегодно обучалось 60 – 80 человек, в основном молодежи. На шестом году существования этой школы ее посещало 100 учеников. Воскресные школы успешно функционировали в станицах Шкуринской, Новождественской, Пластуновской, Уманской. Все грамотные получали книги для чтения дома. Кроме занятий проводились чтения вслух с пением, любительские спектакли.

Число воскресных школ росло. В 1896 году их действовало 46. А занималось там около трех тысяч человек.

Воскресные школы посещали люди, в основном, до 30-летнего возраста, как мужчины, так и женщины. Процент учащихся женщин был доведен в 1896 году до 42% всех учащихся, что было довольно значительным достижением [35].

С развитием на Кубани капиталистических отношений возникла необходимость подготовки сельскохозяйственных рабочих, знающих сельскохозяйственное производство. Было принято решение об открытии специальных школ: ремесленных и сельскохозяйственных.

В ремесленных школах обучали какому-либо ремеслу: столярному, токарному, колесному, переплетному и другим. Кроме освоения выбранного ремесла учащиеся получали знания по русскому языку, арифметике, истории, географии, а также черчению и рисованию. В 1896 году утверждено положение и штат ремесленных школ со сроком обучения 3 года.

Наибольшее распространение получили сельскохозяйственные школы. В таких школах создавались специальные библиотеки, музеи. При них были опытные участки, на которых выращивались сельскохозяйственные продукты. Курс обучения предусматривал теоретический и практические занятия. Учащимся демонстрировали орудия труда, различные сорта овощей и фруктов. Здесь изучали основы виноградства, садоводства, огородничества. Для этой цели разбивали сады, виноградники.

В 80-е годы садоводчество было введено в 236 школах, а огородничество – в 129. Кроме того, в 93 школах читались основы пчеловодства, а в 60 – основы шелководства. Для пропаганды своих знаний и достижений, сельскохозяйственные школы стали устраивать специальные сельскохозяйственные выставки, а позднее – выставки-поезда. Так, в станице Ильской, а затем в Крымской были организованы агрономические поезда. В первом вагоне поезда обычно выставлялись семена растений, предназначенные для выращивания в данной местности. Их можно было не только посмотреть, но и купить. Во втором вагоне размещались отделы птицеводства и пчеловодства. А на платформах выставлялись новейшие модели сельскохозяйственных орудий, о каждом из которых рассказывалось публике очень подробно. Газета «Кубанские областные ведомости» постоянно информировала своих читателей о деятельности этих школ, приглашала учиться в них, пропагандировала опыт лучших из них [36].

В пореформенный период значительно возрастает число стипендиатов, обучающихся за войсковой счет в лучших российских специальных и высших учебных заведениях. Только императорский Московский университет закончили с 1877 по 1916 годы 129 студентов из Кубанской области, то есть в среднем за год из стен университета выходили 3 дипломированных специалиста-кубанца. Положение абитуриентов из Кубанской области осложнялось тем, что Кавказский учебный округ не имел своего университета. Тем самым возникали определенные трудности для поступления в Московский университет: надо было выдержать дополнительную конкуренцию и иметь достаточно высокий уровень подготовки. Например, выпускник юридического факультета 1903 года Б.А. Игнатьев, удостоенный диплома II степени, что обеспечивало чин XII класса (губернский секретарь), закончил Екатеринодарскую городскую гимназию с золотой медалью.

Особое внимание уделялось подготовке казачьих офицеров. До 1870 года в офицеры производились казаки за боевые отличия и по сдаче установленного экзамена, а также сыновья личных и потомственных дворян – по выслуге нескольких лет в нижнем звании, и пройдя необходимый экзамен. Но по мере роста войсковых частей Кубанского казачьего войска возникла потребность в подготовке кадровых казачьих офицеров. Для этого в 1870 году было открыто Ставропольское юнкерское училище. Ежегодно оно выпускало в полки и батальоны Кубанского и Терского казачьих войск до 40 офицеров. Содержалось это училище за счет войсковых денег. Три четверти расходов брала на себя Кубанская войсковая казна, четверть Терская. В 1898 году Ставропольское казачье училище было закрыто, и кубанская молодежь обратила свои взоры к далекому Оренбургу, где готовились офицеры для казачьих войск. В Оренбургском казачьем училище Кубанское войско имело 18 вакансий. Получали образование будущие казачьи офицеры и в Николаевском кавалерийском училище, кадетских корпусах [37].

По словам кубанского историка начала XX века А.П. Певнева дети кубанских казаков могли получать образование за войсковой счет почти во всех учебных заведениях, существующих в России, благодаря большим расходам на содержание учебных заведений и уплату стипендии. По данным 1911 года Войско затрачивало на образование казачьих детей четвертую часть получаемых доходов. Из них более четырехсот тысяч шло на содержание учебных заведений, около двухсот пятидесяти тысяч – на пособия станичным обществам для содержания станичных школ и более ста тысяч рублей на стипендии в различных учебных заведениях [38].

Стипендии Войска были в 45 учебных заведениях России? Низких сельскохозяйственных училищ, военно-ремесленных школах, гимназиях, институтах и университетах.

Но, в основном, расходы на образование ложились на само население. Резкий рост учебных заведений требовал все новых и новых расходов. Войсковая казна была уже не в силах удовлетворить все запросы кубанской школы, поэтому основные средства на строительство, ремонт школ, содержание учителей давали станичные общества, сборы с населения и добровольные пожертвования. Так, на содержание учебных заведений расходы государственной казны составляли от общей сумма – 5,5%, войскового капитала Кубанского казачьего войска – 23,2%, а сельских обществ – 71,3% [39].

Несмотря на финансовые трудности, образовательный процесс на Кубани развивается с новой силой. Например, в Екатеринодаре, в начале XX века, начальное образование можно было получить в 38 школах (для того времени немало): в шести женских, в восемнадцати мужских, восьми церковно-приходских школах, в епархиальном училище и школах при учительской семинарии. В городе работали и частные школы. К этому времени самой известной из них была мадам Зажаевой, окончание которой практически всегда гарантировало поступление учащегося в среднее учебное заведение. Быстрый рост учебных заведений увеличивает и число грамотных. Но общий показатель грамотности в Кубанской области снижался оттого, что, наряду с ростом образованных людей из казачьего сословия, возрастает и число безграмотных, за счет широкого потока иногородних крестьян, начавшегося с шестидесятых годов XIX века. Люди этого типа долгое время не допускались в учебные заведения Кубани, так как войсковое правительство, финансирующее образование, не желало тратить свои средства на обучение иногородних крестьян. Да и сами казаки твердо придерживались позиции: «Казачья школа для казаков» [40].

Казакам за службы, кроме прочих льгот, обеспечивалось бесплатное обучение. Остальные могли обучаться в войсковых школах за плату. В отдельных станицах она была различной, но в среднем доходила до 10 – 15 рублей. Но принимались дети иногородних в станичные училища в церковно-приходские школы только тех случаях, если там был недобор. Лишь в 1896 году был принят циркуляр по области о разрешении открытия школ для иногородних на их собственные средства. Из-за недостатка средств в большинстве станиц такие школы не были открыты. Действующие же влачили жалкое существование, так как «в деле обучения детей они должны были надеяться только на самих себя» [41].

Существенным недостатком народного образования в Кубанском казачьем войске в начале XX века оставалось то, что в станицах часто сменялись учителя. Здесь сказывалось то обстоятельство, что станичные общества очень часто выделяли очень незначительные суммы на оплату преподавательского труда. Специалистов с высшим образованием на седле практически не было. Так, в 1913 году из 3757 учителей только 45 имели высшее образование, и все они преподавали в городах.

В 1914 году в Кубанском казачьем войске насчитывалось 760 народных училищ и церковно-приходских школ, дающих начальное образование.

В Екатеринодаре насчитывалось 16 средних учебных заведений, где обучалось свыше шести тысяч учащихся:

- Первая и вторая мужские гимназии – 532 и 507 человек;

- Первая, вторая и третья женские гимназии – 648, 532, 305 человек;

- Кубанское Александровское реальное училище – 512 учащихся;

- Екатеринодарское, второе реальное училище – 196 учащихся;

- Коммерческое училище – 320 учащихся;

- Мариинский женский институт – 522 ученицы;

- Епархиальное женское духовное училище – 507 учащихся;

- Кубанская учительская семинария – 130 учащихся;

- Женское училище – 122 учащихся;

- Духовное училище – 290 учащихся;

- Военно-фельдшерская школа – 1034 учащихся;

- Сельскохозяйственная школа – 73 учащихся;

- Торговая школа – 53 учащихся [42].

К 1913 году на Кубани 47,1% казачества были грамотными. К 1917 году уровень грамотности в казачестве составил: на каждые 100 человек приходилось грамотных 43 казака и 17 казачек.

Следовательно, к 1917 году Кубанское казачество по уровню грамотности занимало одно из первых мест среди всего населения России [43].

Таким образом, с 1792 года по 1917 год в Кубанском казачьем войске происходит оформление системы просвещения, проявившееся в четкой взаимосвязи всех учебных заведений, подчиненных единой цели образования и воспитания детей и взрослых. Также просматривается тенденция ко всеобщему начальному образованию, вылившаяся в открытии новых школ разных типов, в том числе и для женщин. Все это обуславливает стремительный рост грамотных людей на Кубани.

§ 2. Развитие женского образования

Поступательное культурное развитие страны еще во второй половине XVIII века поставило перед царским правительством вопрос о женском образовании. Признавалось возможным давать государственное образование лишь особам дворянского происхождения в закрытых учебных заведениях. Такими заведениями стали институты благородных девиц. Наиболее привилегированным институтом благородных девиц был Смольный институт или, как его первоначально называли, «Воспитальное общество благородных девиц», основанное в 1764 году в стенах Воскресенского Новодевичьего монастыря около деревни Смольной [44].

Воспитанницы института делились по 4 возрастам: I – от 6 до 9 лет; II – от 9 до 12 лет; III – от 12 до 15 лет; IV – от 15 до 18 лет. В учебной программе особое место занимали Закон Божий и иностранные языки. Помимо этого преподавались русский язык, арифметика, география, история, в третьем возрасте даже архитектура, опытная физика и геральдика. Для подготовки будущих хозяек и матерей воспитанницы обучались шитью, вышиванию, ведению домашнего хозяйства. Главной целью воспитания являлось формирование «нового типа» дворянской женщины, образованной, эстетически развитой, способной занять видное место в светкой жизни. Для этого девушкам преподавались рисование, музыка, танцы, в четвертом возрасте – правила светского обхождения и учтивости. В 1802 году в Москве были открыты два Екатерининских института. В них принимали девиц из небогатых и незнатных дворянских семейств [45]. После Отечественной войны 1812 года в Петербурге на Васильевском острове был учрежден так называемый Патриотический институт, предназначенный для дочерей штаб – и обер-офицеров, принимавших участие в военных действиях. Затем в него стали принимать и детей чиновников. В 1812 году по образцу Патриотического был создан для дочерей младших обер-офицеров не потомственных дворянских семей Павловский институт. Институты благородных девиц были открыты также в Москве, Харькове, Астрахани, Нижнем Новгороде, Саратове, Одессе, Оренбурге, Киеве, Тифлисе и других городах [46].

К конце первой половины XIX века четко оформилась узкосословная система женского образования. Если для обучения дочерей дворянских семей предназначались институты благородных девиц, то девочки мещанского происхождения – дочери ремесленников, мелких торговцев, отставных низких военных чинов, мелких чиновников – могли учиться только в особых «мещанских» учебных заведениях. Первым из них было Мещанское училище при Смольном институте. Кроме мещанского училища, для девушек среднего сословия были образованы Мариинский институт, Дом трудолюбия, Сиротский институт [47].

Во второй четверти XIX века передовая общественность России возбудила вопрос о религиозно-нравственном обучении девушек крепостного состояния. Также среди животрепещущих проблем русской жизни, которые стали горячо обсуждаться в конце 50-х годов и в дружеском кругу, и на страницах печати, особое место занимал так называемый «женский вопрос». Общественные деятели, писатели, юристы стали говорить и писать о семейном, экономическом, юридическом и социальном положении женщин. Прогрессивные общественные деятели, публицисты и педагоги обращали внимание современников на значительность социальной роли жизни и особенно – женского образования. Ушинский писал: «Воспитание женщины, кроме индивидуального и семейного значения, имеет еще огромное значение в народной жизни, потому что через женщину только успехи науки и цивилизации могут войти в народную жизнь». Эту же мысль развивал и Н.И. Пирогов в своей знаменитой статье «Вопросы жизни», указывая на роль женщины – воспитательницы детей: «Кто же заронит в душу ребенка первую искру «быть человеком? Разумеется, та, которая ухаживает за колыбелью ребенка…» [48].

На страницах одного из самых передовых журналов того времени, «Современника», много места отводилось освещению женского вопроса. Разнообразные по жанрам произведения, в которых рассматривались те или иные проблемы социального и семейного положения женщины, были представлены широким кругом авторов. Среди них – Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, Т.Г. Шевченко, Н.А. Некрасов, М.Л. Михайлов, А.Н. Пыпин, А.П. Суслова, А.Г. Жуковский, Н.Е. Карпович, А.Я. Панаева, К.Д. Ушинский и многие другие. Журнал «Рассвет» стал помещать списки книг и журналов для чтения девушкам, биографии знаменитых женщин, журнал «Русская беседа» опубликовал ряд статей женщин о своем обучении и воспитании – «Чему мы, женщины, учились?» [49].

Так, в ходе дебатов и журнальной полемики становилось все более ясным, что важнейшим залогом изменения социального, экономического, семейного положения женщин является просвещение. Необходимость создания открытых женских учебных заведений стала очевидной. Министерство просвещения вынуждено было приступить к подготовке реформы женской школы. В 1856 году министр просвещения А.С. Норов подал соответствующий доклад императору Александру II, который повелел «приступить к устройству на первый раз в губернских городах женских школ, приближенных по курсу к гимназиям» [50]. Однако министром внутренних дел Ланским было высказано опасение в своевременности подобного начинания, ибо «идея всесословного училища для детей женского пола и притом на общественные, а не на казенные средства, не будет понята обществом» [51].

В конце 1856 года работник Николаевского сиротского института А.А. Чумиков подал императрице Марии Александровне записку, в которой, наряду с критикой институтской системы воспитания, указывал на преимущества открытых учебных заведений. По распоряжению императрицы попечитель Петербургского учебного округа поручил Чумикову составить проект таких училищ по образцу немецких женских школ. В то время, пока составлялся и ходил по инстанциям проект Чумикова, профессор Н.А. Вышнеградский - инспектор классов Павловского института и редактор «Русского Педагогического вестника», заручились поддержкой Марии Александровны, обратился в Главный совет женских учебных заведений с проектом отдельного открытого женского училища в Петербурге и получил на это разрешение [52].

В начале XIX века открываются Дома трудолюбия – учреждения, где образование девочек и девушек соединялось с обучением мастерству. На обеспечение Домов трудолюбия шли пожертвования, причем организация финансирования строилась таким образом, чтобы девушкам из несостоятельных семей дать приданное. Начало XIX века – распространение женского образования в провинции.

В 1844 году женские учебные заведения были разделены на четыре разряда, для каждого – особая учебная программа. Программа учебных заведений первого разряда наиболее приближена к той, по которой обучались мальчики. В учебных заведениях второго разряда было расширено художественное воспитание и обучение рукоделию. Третий разряд (для мещанок) строился на обучении женским ремеслам. Девочки из крестьянских семей принимались только в приходские училища [53].

Культурной средой, благоприятной для возникновения, как первых, так и десятков последующих школ, было общественное движение 60-х годов. В результате в 1853 году было уже 25 женских институтов, где обучалось 4187 человек. Институты появились в Одессе, Астрахани, Киеве, Казани, Саратове, Иркутске и большей частью их содержание осуществлялось на средства местного дворянства. Росла также сеть медицинских школ и курсов, что в большей степени определялось активностью Бородина, еще одного яркого поборника женского (медицинского) образования.

Постепенно права девочек на образование расширялись. Местным властям было разрешено открывать начальные женские школы там, где было не менее 25 детей, желающих учиться. Но отношение к содержанию женского образования мало изменилось. В основе была облегченная программа, ориентированная на обучение некоторым ремеслам и домоводству [54].

В середине XIX в начальных народных школах в России обучалось почти 37 тысяч девочек. Но это было лишь чуть более восьми процентов всех учащихся и одна десятая процента всего женского населения. Проблема расширения форм женских учебных заведений стояла очень остро.

По положению о женских училищах, изданного в 1860 году, были учреждены 6-годичные женские курсы первого разряда и 3-годичные – второго разряда. И, наконец, в 1862 году открылись семиклассные женские гимназии. Ситуация с женскими учебными заведениями быстро меняется после крестьянской реформы 1861 года. Учиться стало уже более 185 тысяч девочек. В 1863 году в Петербурге были открыты Высшие женские педагогические курсы с двумя классами: техническим и практическим. Курсы имели два отделения – естественнонаучное и словесное. Так начиналась история Педагогического института имени А.И. Герцена. А в 1872 году были открыты Московские Высшие женские курсы (курсы Герье). Эти курсы положили начало высшему женскому образованию в России.

К 1915 году было уже 913 женских гимназий и 88 прогимназий. И все же неграмотных среди женщин оставалось втрое больше, чем среди мужчин [55].

Этот краткий курс в историю и проблемы женского образования показывает, что на протяжении всех периодов развития на основное - фундаментальное, глобальное – противоречие школьной системы накладывалось и специфическое социокультурное противоречие – отношение к девочке, подростку – девушке, прежде всего, как к будущей хозяйке в семье и матери, для которой ценность профессиональной или общественной карьеры если не сомнительна, то явно второстепенна. Оно впервые было обосновано Яном Амосом Коменским в его «Материнской школе», где он развивал идею взаимосвязи образованности матери и воспитанности ее детей. Для Коменского женщина – первая наставница детей. И это действительно великая и прекрасная роль женщины. Однако в представлении многих людей не одного поколения эта роль рисовалась естественной и основной. Такая позиция, существующая, видимо, на уровне архетипов, в подсознании, часто и самим женщинам мешает добиваться счастья и успехов в своей личной и общественной жизни. Эта позиция не преодолена в современном обществе.

Развитие женского образования в своей многотрудовой истории базировалось на разных позициях, вмещало противоречивые смыслы и отражало несхожие ожидания людей, как педагогов, так и учениц, которые, вырастая, кто с благодарностью, а кто и сожалением вспоминает школьные годы. Женское образование было реальной, хотя молчаливой ареной столкновения различных культурных интересов и представлений о сущности образования [56].

Теперь так называемый «женский вопрос перешел в другую плоскость – создания социальных условий для равноправного самоопределения и самореализации. Женщины получили возможность осуществлять свои права на равное образование, но остается противоречие: образование женщин само по себе не гарантирует им равных с мужчинами возможностей [57].

В Кубанской области до 1860 года не было ни одного женского учебного заведения. Образование женщин ограничивалось или исключительно домашним, или его получения за пределами области. На это ненормальное явление в жизни казачества первая обратила внимание супруга генерал-майора Наталья Сергеевна Иванина, урожденная Шпилевская. Благодаря энергии этой выдающейся женщины, в Екатеринодаре образуется кружок дам, поставивший себе задачу – помочь образованию детей. Это положило начало основанию Екатеринодарского женского благотворительного общества. В конце 1860 года в Екатеринодаре было открыто первое женское училище. Открывая школы, Иванина уделяла большое внимание составлению «устава» женского благотворительного общества, которое было утверждено 25 октября 1862 года. Согласно пункту 5 этого устава, Общество стало получать ежегодную субсидию от Кубанского казачьего войска в размере 1200 рублей [57].

Первый раз Общество собралось 23 декабря 1864 года в присутствии наказного атамана. В этот день избрали правление Общества. Его председателем стала супруга наказного атамана Елена Сергеевна Сумарокова-Эльстон, которая много сделала для Кубанской области на поприще женского образования. Дата избрания первого правления является днем официального существования Общества.

С 1865 года Общество перенесло свою деятельность в станицы, открывая постепенно школы в станицах Полтавской, Ладожской, Отрадной, Уманской, Баталпашинской, Андрюковской. Интерес к женскому образованию среди казачьего населения был незначителен. Порой приходилось даже сталкиваться с враждебностью. За первые 25 лет существования Обществом были открыты школы в тридцати населенных пунктах области, давшие элементарное образование 4476 девочкам; к 23 декабря 1889 года, то есть ко дню 25-летия, в ведении Общества оставались только школы с 8 отделениями, в которых обучались 131 девочка, остальные школы были переданы станичным общинам. С течением времени отношение населения к женскому образованию стало изменяться к лучшему; образование женщин становилось потребностью. Ко дню 50-летия в ведение Общества было 22 школы. В школах значилось 72 отделения, в которых преподавали 22 законоучителя, 78 учительниц и 12 учительниц пения [58].

Екатеринодарское женское благотворительное общество явилось пионером в продвижении женского элементарного образования области. Открыв одновременно более чем в тридцати населенных пунктах школы, оно подготавливало население к сознанию, что образование женщин также необходимо, как и мужчине.

Успешной деятельности Общества способствовала, прежде всего, преданность делу просвещения всего состава правления. Многое зависело от председателя правления. С февраля 1908 года во главе Общества стала Софья Ивановна Бабыч. Она со свойственной ей энергией занялась этим делом. Благодаря настойчивости Софии Ивановны, благотворительное общество за короткое время получило более двадцати тысяч рублей только на одни строительные нужды [59].

25 октября 1860 года его императорским величеством, Александром II, было утверждено положение о Мариинском училище Кубанского казачьего войска. Но открытие училища, как первого женского средне-учебного заведения в Кубанской области, замедлилось почти на три года из-за непрекращающихся военных действий на Западном Кавказе. В начале 1863 года наказным атаманом казачьего войска был назначен граф Ф.А. Сумароков-Эльстон. В первый же год своего правления он решил осуществить на практике то, что высочайшею властью было утверждено и, тем более, потому, что по смете расходов Кубанского казачьего войска необходимая сумма на содержание Мариинского женского училища стала ассигноваться с 1 января 1862 года. Когда же графу стало известно, что в октябре 1863 года город Екатеринодар посетят их Высочество великий князь Михаил Николаевич и великая княгиня Ольга Федоровна, то к дню их прибытия в Екатеринодар было подготовлено все необходимое для открытия Кубанского Мариинского женского училища [60].

Графиня Едена Сергеевна Сумарокова-Эльстон со дня открытия училища много сил и внимания уделила его нуждам. Она часто посещала училище. Став начальницей училища, Елена Сергеевна свое жалованье отдавала на нужды образования. Из сумм, следовавших к выдаче на содержание начальницы, образовался неприкосновенный капитал в размере 2200 рублей имени графини Сумароковой-Эльстон, проценты с которого ежегодно шли на экипировку беднейших выпускных воспитанниц.

В большом рублевом доме, находившемся на углу Посполитакинской и Крепостной улиц, 25 октября 1863 года в Екатеринодаре было открыто Кубанское Мариинское училище, главной задачей которого было дать дочерям офицеров Кубанского казачьего войска воспитание, соответствующее их будущему назначению – быть добрыми супругами, попечительными матерями, на которых исключительно лежит обязанность о физическом воспитании и первоначальном умственном образовании детей, быть знающими хозяйками, от которых большей частью будет зависеть домашнее благосостояние [61].

Кроме классных комнат, в училище был просторный зал, квартира начальницы и комната классной дамы. Здания, занимаемые училищем, далеко не соответствовали своему назначению: «они были старые, под камышовой крышей, двери не имели должного притвора, при сырой и холодной погоде в комнаты заходил холодный ветер, и было холодно, несмотря на то, что топили по два раза в сутки, отчего дети страдали простудой» [62]. Дома Посполитаки освобождены были училищем 1 декабря 1866 года. Так как в училище постоянно увеличивалось количество учащихся, то одного дома под классные помещения было недостаточно, поэтому Совет училища вынужден был нанять еще один дом из шести жилых комнат Войскового старшины Рубашевского, с платой 300 рублей в год. С 1 сентября 1864 года был заключен контракт с Рубашевским на постройку нового дома из пяти комнат. У Рубашевского Советом училища были наняты еще два старых флигеля, заключавшие в себе по две комнаты, сарай, погреб и все плановое место, по контракту на три года.

С 26 августа 1868 года Кубанское Мариинское училище по ходатайству Совета училища было перечислено ко второму разряда женских учебно-воспитательных заведений ведомства императрицы Марии. Первой Августейшей покровительницей училища была императрица Мария Александровна.

20 сентября 1879 года городской глава В.С. Климов обратился в Совет Кубанского Мариинского училища с предложением открыть на средства города в помещении училища параллельный первый класс с правом обучения в нем дочерей горожан с отнесением расхода на средства города. Вслед за этим последовало ходатайство об открытии в следующем году второго параллельного класса. 23 августа 1880 года ходатайство было удовлетворено [63].

Принимая во внимание, что Мариинское училище предлагали преобразить в институт, доступ в который детей непривилегированных сословий будет закрыт. Городская дума поручила городскому главе открыть в Екатеринодаре женские гимназии на средства Кубанского казачьего войска и города для детей войскового сословия и горожан. Начальницей Первого попечительного совета была избрана Екатерина Васильевна Кременецкая.

14 сентября 1884 года в Екатеринодаре состоялось открытие первой в городе женской гимназии в здании, где были параллельные классы Мариинского женского училища. 15 сентября начались приемные экзамены. При основании Екатеринодарской городской женской гимназии ее почетной попечительницей была супруга наказного атамана Кубанской области Елизавета Ивановна Малама. Председателем Попечительного Совета в это время был статский советник Владимир Алексеевич Росляков. Много сил и времени отдали гимназии такие уважаемые люди, как надворный советник Василий Семенович Климов, статский советник Степан Харлампович Слабизион, отставной полковник Леонид Федорович Александровский, старший советник Виктор Васильевич Николаев, коллежский асессор Александр Степанович Боголюбов, коллежский асессор Владимир Васильевич Скидан, дворянин Николай Антонович Николаев, купец второй гильдии Даниил Никитович Сквориков, священник Иоанн Яковлевич Перевозовский и многие другие.

Для вновь поступающих действовал подготовительный класс, которым руководила Клавдия Павловна Морокина. За каждым классом были закреплены классные надзирательницы. При гимназии находились врач-женщина, она же была преподавательницей гигиены, Александра Андреевна Глухова.

Екатеринодарское женское общественное училище, попечительницей которого являлась Елизавета Александровна Бурсак, заведующей – Мария Григорьевна Жилинская; учителями были Людмила Михайловна Охотникова, Анна Михайловна Калашникова, Клавдия Сергеевна Клещева, Александра Мартыновна Соколова, Ефросинья Мироновна Максимова [64].

Екатеринодарское женское училище состояло на содержании купеческого общества. Попечителем училища был купец Александр Егорович Ерохин, заведующей – учительница Дарья Федоровна Корсун, ее сестра – Мария Федоровна Корсун – была учителем рукоделия, законоучителем – священник Александр Покровский, преподавательницей пения – Анна Афанасьевна Казанская, помощницей учителей – Юлия Семеновна Левкович.

Майкопское Мариинское женское училище – попечителем был инженер Константин Васильевич Барготин, заведующей-учительницей – Юлия Федоровна Потапова, законоучителем – протоиерей Евгений Соколов, учительницами были Елизавета Николаевна Слепухина, Александра Даниловна Мацыненко.

В Майкопе действовали Майкопское женское второе училище и Майкопское женское третье училище. В Майкопском женском втором училище заведующей-учительницей стала Пелагея Николаевна Слепухина. Ей помогали законоучитель-священник Семен Лаванов и учитель пения, псаломщик Георгий Алегонтович Арчетов.

Попечителем и законоучителем Майкопского женского третьего училища, являлся священник Михаил Костинский. Организации училища много сил и энергии отдала заведующая-учительница Наталья Николаевна Белороссова [65].

Кандидат богословия, протоиерей Екатеринодарского войскового собора Михаил Петрович Воскресенский открыл Екатеринодарское епархиальное женское училище [66]. Он же являлся и председателем Совета. Начальником училища была вдова надворного советника Наталья Михайловна Максимова. Инспектором классов и законоучителем стал кандидат богословия, священник Константин Николаевич Терпецкий, он также преподавал арифметику в первом и втором классах училища. В дело воспитания учениц старались вложить все свое умение и талант такие преподаватели и учительницы, как: преподаватель русского языка с церковно-славянским в первом и втором классе; преподаватель географии во втором и чистописания в первом и втором классах, окончивший Московский императорский университет с дипломом второй степени, губернский секретарь Александр Алексеевич Троицкий; учительница приготовительного класса, вдова есаула, имеющая свидетельство на звание наставницы, Варвара Григорьевна Кушнарева; учитель церковного пения, окончивший курс духовной семинарии, псаломщик войскового собора Григорий Иванович Васильев; учительница рукоделия, вдова мещанина, имеющая аттестат на звание мастерицы, Мария Иосифовна Налетова; воспитательницы-девицы: окончившая Санкт-Петербургские женские курсы Лидия Тимофеевна Светлова и, имеющая свидетельство на звание домашней учительницы Александра Платоновна Максимова [67].

Женские училища открывались повсеместно. Так, было открыто Темрюкское женское двухклассное училище, попечителем которого являлся Савватий Фролович Асмолов, учительницей-надзирательницей была Варвара Максимовна Денисова; законоучителем стал священник Василий Ксенофоитов, учительницами – Марья Михайловна Корнилович, Вера Николаевна Осипова, Софья Афанасьевна Роговская, Мария Николаевна Назарова, учителем пения был Николай Терентьевич Мелетьев [68].

В Анапе было образовано попечителями Людмилой Васильевной Пиленко, Арсением Устиновичем Савицким, Александром Сергеевичем Поповым Анапское женское одноклассное училище. Преподаватели в нем – учительницы Екатерина Степановна Бараковская, Елизавета Михайловна Корнилович; законоучителем и учителем пения был священник Павел Базелевский.

По статистическим данным, в 1897 году грамотных женщин в городах было в 2 раза меньше, а в кубанских станицах в 5 раз меньше, чем мужчин.

В 1902 году, государь император рескриптом «… по Всеподданнейшему докладу Главноуправляющего собственностью его императорского величества канцелярий по учреждениям императрицы Марии графа Пратасова-Бахметова…» согласился на переименование Кубанского Мариинского женского училища в Кубанский Мариинский институт [69].

С преобразованием училища в институт, положением Военного Совета от 25 апреля 1906 года по представленному проекту известного архитектора А.П. Косякина, разрешено было построить для Кубанского Мариинского женского Института новое здание на плановом месте, принадлежащем войску, где того помещалось Кубанское ремесленное училище с оружейной мастерской при нем, а занимаемое училищем здание передать в ведение Войскового Управления. Немедленно же в 1906 году приступили к заготовке материалов, так как постройка производилась хозяйственным способом, через особо избранный и учрежденный для этого комитет, освещение места и закладка здания происходили в присутствии представителей войска и полного состава института. В 1909 году новое институтское здание было окончено.

В своей просветительской деятельности Кубанское Мариинское училище со времени открытия, с 25 октября 1863 года по 1902 год руководствовалось Положением о Мариинском женском училище Кубанского казачьего войска с дополнением к нему высочайше утвержденного 25 июня 1873 года мнения государственного совета. Сверх того, как состояние в ведомстве учреждений императрицы Марии, оно неуклонно выполняло все циркулярные распоряжения означенного ведомства [70].

В Манифесте от 19 марта 1856 года записано: «Да утверждается и совершенствуется внутреннее благоустройство России; правда и милость да царствует в судах ее, да развивается повсюду и с новою силою стремление к просвещению и всякой полезной деятельности, и каждый под сенью законов для всех равно справедливых…» [71].

30 октября 1913 года было подписано Положение о Кубанском Мариинском институте, в котором говорилось, что Кубанский Мариинский институт предназначен для воспитания и образования дочерей лиц, принадлежавших к Кубанскому казачьему сословию или служащих в Кубанской области и имеющих военные или гражданские чины, а также священнослужителей и потомственных дворян [72].

Преподавателям в четырех младших классах института могли быть только лица женского пола, окончившие полный курс среднего учебного заведения (русского или иностранного) и имеющие аттестаты на звание домашних наставниц или домашних учительниц по предмету, к преподаванию которого они назначаются [73].

Воспитанниц института набирали общей численностью до 250 человек, из которых 125 было бесплатных пансионерок, 50 – полуплатных, родители которых вносили половину платы и 75 – платных, причем число последних, по усмотрению Совета могло увеличиваться. Приходящих слушательниц принимали до 100 человек, причем, если помещение позволяло, их могло быть и больше.

Плата за своекоштных пансионерок войскового сословия назначалась в 250 рублей в год, невойскового сословия – в 350 рублей, за полуплатных – в 125 рублей в год. Сверх того, на первоначальное обзаведение единовременно за платных воспитанниц вносилось 50 рублей. За право учения приходящих учениц невойскового сословия размер оплаты определял Совет института, но не свыше 50 рублей в год. Приходящие ученицы войскового сословия обучались бесплатно. Воспитанницы, не внесшие в течение месяца платы, исключались из института, по усмотрению Совета. При открывшейся вакансии Совет принимал в институт первую стоящую на очереди кандидатку [74].

Институт состоял из девяти классов, в том числе приготовительного и одного педагогического. Расписание учебных предметов, число уроков, объем учебного курса и распределение его по классам определялись общими учебными табелями и планами, действующими в институтах Ведомства; был установлен строгий распорядок дня [75].

По окончании выпускного класса сдавали по каждому из преподаваемых в этом классе учебных предметов экзамен, который принимался по всем предметам комиссиями, состоящими из Инспекторов классов. Экзаменационная комиссия по каждому предмету состояла из трех человек: инспектора классов или его заместителя, преподавателя предмета и ассистента, которые выставляли баллы, соответствующие знаниям. Начальница института принимала участие в обсуждении ответов и письменных работ воспитанниц.

Каждой воспитаннице по окончании курса учения выдавался аттестат по установленной форме. Отличившихся и успешно сдавших экзамены выпускных воспитанниц награждали штрафами, золотыми и серебряными медалями. При награждении учитывались отметки, выставленные им по поведению за два последних года учения, и среднего вывода за то же время из тех отметок за их познание в науках и языках, которые принимались в расчет при составлении выпускных аттестатов. К наградам представлялись лишь те выпускные воспитанницы, которые по поведению были аттестованы за оба последних года 12 баллами, обучались всеми предметами и имели «хорошие» успехи по всем учебным предметам, по которым отметки принимались в счет для вывода среднего балла [76].

Особое внимание уделялось содержанию института, его отчетности и полученным при этом преимуществам. Кубанский институт содержался за счет войсковых сумм Кубанского казачьего войска; отчетность по денежным оборотам подлежала ревизии. Институт имел свою печать. Отправляемые бумаги и посылки принимались на почту без платежа весовых денег. Институт пользовался правом выписывать из-за границы книги и другие учебные пособия без оплаты пошлин [77].

Преподаватели наук и языков разделялись на три разряда. Поурочная плата исчислялась в соответствии с числом уроков, устанавливаемых учебной программой, и табелем для институтов ведомства учреждений императрицы Марии или особым табелем, составляемым законным порядком, исключительно для Кубанского института.

К 1912 году женских гимназий в Кубанской области и Черноморской губернии было всего восемь, что превышало число мужских в два раза. В 1917 году на каждые 100 грамотных приходилось по 17 казачек и крестьянок и только одна адыгейская женщина [78].

Революция многое изменила в жизни казачества, в том числе и в народном образовании. Образование стало всеобщим, как и по всей России; в казачьих школах и училищах была введена единая программа обучения, произошло отделение церкви от государства, что не могло пройти незаметно для казаков, исповедующих христианскую религию на протяжении всех веков. Система обучения стала носить административно-командный характер.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исторический опыт свидетельствует, что является, что примечательной чертой духовной жизни общества является заинтересованность людей в умножении духовного богатства. Жажда к знаниям, стремление к ним - закономерность культурного процесса. Основные функции культуры состоят в том, что она не только обслуживает общество необходимым кругом знаний, духовных ценностей, но и создает в нем определенный культурно-нравственный климат, обогащает его интеллектуальный материал.

Стремление к образованию помогло человек освободиться от невежества, неграмотности, духовной скудности, что подтверждает история культурно-просветительной практики на Кубани. Интенсивное развитие товарно-денежных отношений, укрепление рыночных связей, рост предпринимательской активности сельского населения предъявил повышенный спрос на грамотных людей. Особенно этот процесс наблюдается в XIX веке – начале XX века после реформы 1861 года.

Историей отечественного просветительства занимались многие ученые Северо-Кавказского региона, в том числе и Кубани, которые обнародовали некоторые сведения о просветителях, их участии в культурной жизни региона. К сожалению, многие вопросы просветительства остались вне поля зрения исследователей. В частности, нет специальных исследований такой важной проблемы, как история просветительства, история общественных культурно-просветительных организаций.

В результате изучения материала о развитии системы образования на Кубани можно сделать вывод, что в процессе ее становления можно выделить три этапа:

- первый этап – конец XVIII двадцатые годы XIX века – время зарождения грамотности на Кубани, открытие первой школы и гимназии. Первые учебные заведения принадлежат Черноморскому войску и находятся на его содержании;

- второй этап – тридцатые годы XIX века – конец пятидесятых XIX – время создания разветвленной сети учебных заведений в Черноморском казачьем войске, открытие первых школ у линейных казаков.

В этот период появляется возможность продолжить образование, поступить в среднее учебное заведение. В это же время повышается квалификация педагогов, возникают первые библиотеки, культурно-просветительские учреждения;

- третий этап – шестидесятые годы XIX века – начало XX века - завершение окончательного оформления системы дореволюционного образования, создание четкой взаимосвязи между начальными, средними и высшими учебными заведениями; завершение проблемы женского образования (открытие женских гимназий, школ, училищ). Поднимается вопрос о введении всеобщего начального образования.

Таким образом, в Кубанском казачьем войске создается система учебных заведений, связанных единой целью: воспитание образованных и культурных людей. Постоянное их финансирование казачьим войском приводит к тому, что темпы развития просвещения в Кубанском казачьем войске были быстрее, чем в других областях страны, хотя здесь этот процесс начался позднее. Кубанские казаки по уровню грамотности занимали одно из ведущих мест среди населения дореволюционной России. Как бы консервативны не были устремления правительства, развитие образования обуславливалось самим существованием аппарата государственной власти. Ради его укрепления приходилось заботиться и об учебных заведениях.

Данное исследование важно тем, что содержит ценный материал, полезный для изучения истории Краснодарского края как на уроках регионоведения, так и в различных кружках и организациях казаков. Среди многообразного комплекса исторических наук краеведение занимает важное место, являющееся одним из элементов гуманитарного образования, способствующее формированию научных понятий.

Изучение истории родного края способствует обогащению знаниями региона, воспитывает любовь к отчизне, формированию гражданских понятий; помогает уяснить неразрывную связь и единство истории отдельного города, станицы и историей края, жизнью страны в целом.

Глубокое изучение краеведческого материала, знакомство с историей Кубани помогают конкретизировать факты истории России, углублять знания, повысить интерес к истории своего народа, развивать духовные потребности, воспитывать нравственные качества личности: патриотизм, любовь и чувство гордости за свою Родину.

ПРИМЕЧАНИЯ

Введение

1. Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Т. 2. - Екатеринодар, 1913; Попко И.Д. Черноморские казаки в их гражданском и военном быту. – СПб., 1858; Фелицын Е.Д. Памятная книжка Кубанской области. – Екатеринодар, 1881; Ламонов А.Д. Исторический очерк о заселении станицы Кавказской. – Краснодар, 1993.
2. Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Т. 2. - Екатеринодар, 1913.
3. Попко И.Д. Черноморские казаки в их вражеском и военном быту. – СПб., 1858.
4. Короленко П.П. 200 лет Кубанского казачьего войска (1696 – 1896). – Краснодар, 1991.
5. Фелицын Е.Д. Памятная книжка Кубанской области. – Екатеринодар, 1881.
6. Ламонов А.Д. Исторический очерк о заселении станицы Кавказской. – Краснодар, 1993.
7. Куценко И.Я. Кубанское казачество. – Краснодар, 1993.
8. Горлова И., Манаенков А., Лях В. Культура кубанских станиц, 1794 – 1917. – Краснодар, 1993.
9. Бардадым В. Этюды о Екатеринодаре. – Краснодар, 1992.
10. Ерешеева А.Н. Между прошлым и будущим. Краснодар, 1988.
11. Емельянов Ю.Н. К вопросу об этапах развития системы просвещения на Кубани с 1792 по 1913 гг. // Материалы региональной научной конференции. – Славянск-на-Кубани, 1997.
12. Емельянов Ю.Н. Вклад интеллигенции в развитие просвещения у казаков Кубани. // Материалы межрегиональной научной конференции. Славянск-на-Кубани, 1998.
13. Емельянов Ю.Н. Просвещение и воспитание в Кубанском казачьем войске (конец XVIII – начало XX века). – Славянск-на-Кубани, 2003.
14. Православная церковь на Кубани (конец XVIII – начало XX века). Сборник документов. // Составители: Алексеева А.А., Бабич А.Б., Бондаренко В.Е. - Краснодар, 2001.
15. Хрестоматия по истории Кубани. Документы и материалы. Ч. 1. / Под ред. В.П. Малышева. – Краснодар, 1975; Екатеринодар-Краснодар. Два века города в датах, событиях, воспоминаниях. Материалы к летописи. – Краснодар, 1993; Хрестоматия по истории Кубани. Документы и материалы. Ч. 1. / Под ред. А. Хоретлева. – Краснодар, 1975.

Глава I.

1. Устав учебных заведений, подведомых университетам. Хрестоматия по истории России // Составители: Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г., Сивохина Г.А. – М., 2001. – С. 590.
2. История педагогики и образования. От зарождения воспитания в первобытном обществе до конца ХХ века / Под ред. А.И. Пискунова. – М., 2001. - С. 658.
3. Константинов Н., Струминский В. Очерки по истории начального образования в России. – М., 1953. С. 148.
4. Лабышена Д.И. История педагогики. Воспитание и образование в России (XIX – начало XX веков). – М., 1998. – С. 367.
5. Там же. – С. 371.
6. Моздалевский Л.Н. Очерк истории воспитания и обучения с древнейших до наших времен. СПб., 2000. – С. 493.
7. Полякова Н.В. Складывание российской системы образования. // Социально-политический журнал. – 1998. № 3. – С. 12.
8. История педагогики и образования. От зарождения воспитания в первобытном обществе до конца XX века. / Под ред. А.И. Пискунова. – М., 2001. – С. 324.
9. Там же. – С. 327.
10. Змеев В.А. Высшая школа России в первой четверти XIX века. // Социально-политический журнал. – 1998. - № 1. – С. 6.
11. Антология педагогической мысли России первой половины XIX века. (Составители Лебедев П.А.) – М., 1887. – С. 478.
12. Константинов Н., Струминский В. Очерки по истории начального образования в России. – М., 1953. – С. 272.
13. Лабышена Д.И. История педагогики. Воспитание и образование в России (XIX – начало XX века). – М., 1998. – С. 239.
14. Там же. – С. 243.
15. Устав гимназий и училищ, состоящих в ведении университетов. Хрестоматия по истории России. // Составители: Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г., Сивохина Г.А. – М., 2001. – С. 246.
16. Положение о женских училищах ведомства министерства народного просвещения 10 мая 1860 года. Хрестоматия по истории России. // Составители: Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г. – М., 2001. – С. 590.
17. Университетский устав 18 июня 1868 года. // Н.И. Яковкина. История русской культуры XIX века. – СПб., 2000. С. - 576.
18. Положение о начальных народных училищах 19 июля 1864 года // Н.И. Яковкина. История русской культуры XIX века. – СПб., 2000. – С. 577.
19. Там же. – С. 579.
20. Устав гимназии и прогимназий 19 ноября 1864 года. // Н.И. Яковкина. История русской культуры XIX века. СПб., 2000. – С. 580.
21. Змеев В.А. Высшая школа России в первой четверти XIX века. // Социально-политический журнал. – 1998. - № 1. – С. 8.
22. Полякова Н.В. Образование в России в первой половине XIX века. // Социально-гуманитарные знания. – 2001. - № 2. – С. 10.
23. Там же. – С. 12.
24. Положение о земских учреждениях 1 января 1864 года. Хрестоматия по истории России. // Составители: Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г., Сивохина Г.А. – М., 2001. – С. 597.
25. Лабышена Д.И. История педагогики. Воспитание и образование в России (XIX – начало XX века). – М., 1998. – С. 247.
26. История педагогики и образования. От зарождения воспитания в первобытном обществе до конца XX века. / Под ред. А.И. Пискунова. – М., 2001. – С. 327.
27. Моздалевский Л.Н. Очерк истории воспитания и обучения с древнейших до наших времен. СПб., 2000. – С. 496.
28. Полякова Н.В. Образовательная система пореформенной России: практика и исторический опыт. // Социально-гуманитарные знания. – 2001. - № 2. – С. 14.
29. Там же. – С. 16.
30. Иванов А.Е. Высшая школа России в конце XIX – начале XX века. – М., 1991. – С. 243.
31. Змеев В.А. Высшая школа России на рубеже XIX – XX вв. // Социально-гуманитарные знания. – 2000. - № 1. – С. 27.
32. Там же. – С. 29.
33. Константинов Н., Струтинский В. Очерки по истории начального образования в России. – М., 1953. – С. 152.
34. Там же. – С. 155.
35. Лабышена Д.И. История педагогики. Воспитание и образование в России (XIX – начало XX века). – М., 1998. – С. 252.
36. Полякова Н.В. Складывание российской системы образования. // Социально-политический журнал. – 1998. - № 3. – С. 15.
37. Там же. - С. 17.
38. Моздалевский Л.Н. Очерк истории воспитания и обучения с древнейших до наших времен. – СПб., 2000. – С. 500.
39. Анисов М.И. Источники изучения истории педагогики в России. – М., 1991. – С. 366.
40. Егоров С.Ф. Теория образования в педагогике России начала XX века. – М., 1987. – С. 42.
41. Змеев В.А. Высшая школа России на рубеже XIX – XX вв. // Социально-гуманитарные знания. – 2000. - № 1. – С. 30.
42. История педагогики и образования. От зарождения воспитания в первобытном обществе до конца XX века. / Под ред. А.И. Пискунова. – М., 2001. – С. 332.
43. Там же. – С. 337.
44. Моздалевский Л.Н. Очерк истории воспитания и обучения с древнейших до наших времен. СПб., 2000. – С. 508.
45. Там же. - С. 512.
46. Там же. – С. 521.
47. Анфимов Н. Из прошлого Кубани. – Краснодар, 1958. – С. 48.
48. Екатеринодар-Краснодар. Два века города в датах, событиях, воспоминаниях. Материалы к Летописи. / Под ред. И.Ю. Бондарь. – Краснодар, 1993. – С. 72.
49. Блюдов Н.Ф. Начальное образование в Кубанской области. Т. 1. – Екатеринодар, 1883. – С. 69.
50. Бардадым В. Радетели земли русской. – Краснодар, 1986. – С. 102.
51. Королева В., Манаенков О. Ранние шаги просвещения. // Кубань. – 1987. - № 2. – С. 5.
52. Лях В.И. Просвещение и культура в истории кубанской станицы. - Краснодар, 1997. – С. 69.
53. Там же. – С. 74.
54. Трехбратов Б.А. История Кубани. – Краснодар, 2000. – С. 437.
55. Там же. – С. 446.
56. Ратушняк В.Н. Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 год. – Краснодар, 1996. – С. 328.
57. Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Т. 2. – Екатеринодар, 1913. – С. 723.
58. Ратушняк В.Н. Из дореволюционного прошлого Кубанского казачества. – Краснодар, 1993. – С. 278.
59. Попко И.Д. Черноморские казаки в их гражданском и военном быту. – СПб., 1858. – С. 267.
60. Хрестоматия по истории Кубани. Документы и материалы. Ч. 1. / Под ред. В.П. Малышева. – Краснодар, 1975. – С. 41.
61. Емельянов Ю.Н. Просвещение и воспитание в Кубанском казачьем войске (конец XVIII – начало XX веков). – Славянск-на-Кубани, 2003. – С. 21.
62. Горлова И., Манаенкова А., Лях В. Культура кубанских станиц, 1794 – 1917. – Краснодар, 1993. – С. 136.
63. Там же. – С. 147.
64. Короленко П.П. Черноморское казачье войско (1775 – 1892). – Екатеринодар, 1892. – С. 257.
65. Королева В., Манаенков В. Ранние шаги просвещения. // Кубань. – 1987. - № 2. – С. 7.
66. Куценко И.Я. Кубанское казачество. – Краснодар, 1993. – С. 112.
67. Короленко П.П. 200 лет Кубанского казачьего войска (1696 – 1896). – Краснодар, 1991. – С. 57.
68. Фуфалько Б. Становление системы образования в Черномории в первой четверти XIX века. // Слово казака. - 2002. - № 5. – С. 6.
69. Поборина Н.В., Мингалев Я.М., Кадыгроб Н.А., Бережная И.А. Развитие народного просвещения на Кубани (начало XIX – начало XX веков). – Краснодар, 1993. – С. 448.
70. Ратушняк В.Н. Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 год. – Краснодар, 1996. – С. 292.
71. Там же. – С. 297.
72. Там же. – С. 299.
73. Трехбратов Б.А. История Кубани. – Краснодар, 2000. – С. 450.
74. Там же. – С. 452.
75. Чистов К.В. Кубанские станицы. – М., 1967. – С. 158.
76. Екатеринодар-Краснодар. Два века города в датах, событиях, воспоминаниях. Материалы к Летописи. / Под ред. И.Ю. Бондарь. – Краснодар, 1993. – С. 150.
77. Горлова И., Манаенков А., Лях В. Культура кубанских станиц, 1794 – 1917. – Краснодар, 1993. – С. 246.
78. Екатеринодар-Краснодар. Два века города в датах, событиях, воспоминаниях. Материалы к Летописи. / Под ред. И.Ю. Бондарь. – Краснодар, 1993. – С. 177.
79. Там же. – С. 190.
80. Бардадым В. Этюды о Екатеринодаре. – Краснодар, 1992, - С. 437.
81. Маслов А.В. Три века Кубани XVIII – XX вв. Вопросы, ответы, комментарии. – Краснодар, 2000. – С. 37.
82. Слуцкий А. Первые библиотеки Кубани // Советская Кубань. – 1984. – 27 мая. – С. 2.
83. Там же. – С. 3.
84. Азыркин Д.В. Литература Кубани. – Краснодар, 1995. – С. 49.
85. Короленко П.П. 200 лет Кубанского казачьего войска (1696 – 1896). – Краснодар, 1991. – С. 172.
86. Блюдов Н.Ф. Начальное образование в Кубанской области. Т. 1. - Екатеринодар, 1883. – С. 76.
87. Емельянов Ю.Н. Вклад интеллигенции в развитие просвещения у казаков Кубани. // Материалы межрегиональной научной конференции. – Славянск-на-Кубани, 1998. – С. 12.
88. Недосекин М. Декабристы на Кубани. – М., 1976. – С. 85.
89. Маслов А.В. Три века Кубани XVIII – XX вв. Вопросы, ответы, комментарии. – Краснодар, 2000. – С. 49.
90. Лях В.И. Просвещение и культура в истории кубанской станицы. - Краснодар, 1997. – С. 245.
91. Там же. – С. 251.
92. Там же. – С. 255.
93. Рапорт об учреждении окружных, бригадных и полковых библиотек. Сборник документов «Православная церковь на Кубани (конец XVIII – начало XX веков). // Составители: Алексеева А.А., Бабич А.Б., Бондаренко В.Е. – Краснодар, 2001. – С. 431.
94. Гордеев А.А. История казаков. Ч. 2. – М., 1991. – С. 204.
95. Анфимов Н. Из прошлого Кубани. – Краснодар, 1958. – С. 232.
96. Трехбратов Б.А. История Кубани. – Краснодар, 2000. – С. 502.
97. Там же. – С. 512.
98. Там же. – С. 527.
99. Ратушняк В.Н. По страницам истории Кубани. – Краснодар, 1993. – С. 67.
100. Там же. – С. 89.
101. Нечкин М. Декабристы на Кубани. – М., 1976. – С. 97.
102. Попко И.Д. Черноморские казаки в их военном и гражданском быту. – СПб., 1858. – С. 256.
103. Там же. – С. 304.
104. Ратушняк В.И. Из дореволюционного прошлого Кубанского казачества. – Краснодар, 1993. – С. 247.
105. Нечкин М. Декабристы на Кубани. – М., 1976. – С. 104.
106. Там же. – С. 112.
107. Недосекин В. Декабристы на Кавказе. – Краснодар, 1975. – С. 138.
108. Митрофанов А. Декабристы в Прочноокопе. // Советский Армавир, 1975. – 27 декабря. – С. 4.
109. Растрелин Н. Екатеринодарские встречи о пребывании на Кубани декабристов. // Советская Кубань, 1988. – 27 марта. – С. 3.
110. Нечкин М. Декабристы на Кубани. – М., 1976. – С. 246.
111. Романов П. Декабристы в Лабинске. // Кубанские новости, 1991. – 22 мая. – С. 4.
112. Митрофанов А. Декабристы в Прочноокопе. // Советский Армавир, 1975. – 27 декабря. – С. 3.
113. Горлова И., Манаенков А., Лях В. Культура кубанских станиц, 1794 – 1917. – Краснодар, 1993. – С. 238.
114. Там же. – С. 246.

Глава II.

1. Галушко Ю. Казачьи войска России. – М., 1993. – С. 79.
2. Горлова И., Манаенков А., Лях В. Культура кубанских станиц, 1794 – 1917. – Краснодар, 1993. – С. 23.
3. Матвеев В. Слово о кубанском казачестве. – Краснодар, 1995. – С. 190.
4. Блюдов Н.Ф. Начальное образование Кубанской области. Т. 1. - Екатеринодар, 1883. – С. 739.
5. Горлова И., Манаенков А., Лях В. Культура кубанских станиц, 1794 – 1917. – Краснодар, 1993, - С. 24.
6. Там же. – С. 26.
7. Поборина М.Ю., Мингалев Я.М., Кадыгроб Н.А., Бережная И.Я. Развитие народного образования на Кубани (XIX – начало XX веков). - Краснодар, 1993. – С. 16.
8. Емельянов Ю.Н. Просвещение и воспитание в Кубанском казачьем войске (конец XVIII – начало XX веков) – Славянск-на-Кубани, 2003. – С. 17.
9. Короленко П.П. Черноморское казачье войско (1775 – 1892). - Екатеринодар, 1892. – С. 277.
10. Галушко Ю. Казачьи войска России. – М., - 1993. – С. 146.
11. Королева В., Манаенков О. Ранние шаги просвещения. // Кубань. – 1987. - № 2.
12. Попко И.Д. Черноморские казаки в их гражданском и военном быту. – СПб., 1858. – С. 249.
13. Буренок И.И. Опыт Кубанской учительской семинарии в подготовке учителей начальных классов к трудовому обучению. // Материалы научно-практической конференции. – Славянск-на-Кубани, 1997. – С. 36.
14. Лях В. Просвещение и культура в истории кубанской станицы. – Краснодар, 1997. – С. 87.
15. Трехбратов Б.А. История Кубани. – Краснодар, 2000. – С. 134.
16. Матвеев В. Слово о кубанском казачестве. – Краснодар, 1995. – с. 192.
17. Поборина М.Ю., Мингалев Я.М., Кадыгроб Н.А., Бережная И.А. Развитие народного образования на Кубани (начало XIX – начало XX веков). – Краснодар, 1993. – С. 19.
18. Фелицын Е.Д. Памятная книжка Кубанской области. – Екатеринодар, 1881. – С. 347.
19. Там же. – С. 352.
20. Куценко И.Я. Кубанское казачество. – Краснодар, 1993. – С. 202.
21. Матвеев В. Слово о кубанском казачестве. – Краснодар, 1995. – С. 191.
22. Там же. – С. 193.
23. Фелицын Е.Д. Памятная книжка Кубанской области. – Екатеринодар, 1881. – С. 246-248.
24. Там же. – С. 19.
25. Горлова И., Манаенков А., Лях В. Культура кубанских станиц, 1794 – 1917. – Краснодар, 1993. – С. 28.
26. Хрестоматия по истории Кубани. Документы и материалы. Ч. 1. (Под ред. А. Хоретлева). – Краснодар, 1975. – С. 147.
27. Короленко П.П. 200 лет Кубанского казачьего войска (1696 – 1896). – Краснодар, 1991. – С. 163.
28. Отчет Кубанского казачьего войска за 1862 год об учебных заведениях. Хрестоматия по истории Кубани. // Составители: Бондарева Т.И., Ботина Е.Г., Вертышева Н.С., Ефимова-Сякина Э.М. – Краснодар, 1975. – С. 191.
29. Отчет директора народных училищ Кубанской области о состоянии народного образования. Хрестоматия по истории Кубани. // Составили: Бондарева Т.И., Ботина Е.Г., Вертышева Н.С., Ефимов-Сякина Э.М. – Краснодар, 1975. – С. 198.
30. Донесение войскового протоиерея А. Кучерова наказному атаману А.А. Иванову о состоянии народного образования в пределах Черноморского войска. Сборник документов «Православная церковь на Кубани (конец XIX – начало XX веков). // Составители: Алексеева А.А., Бабич А.Б., Бондаренко В.Е. – Краснодар, 2001. – С. 438.
31. Зажаев П. Прошлое и настоящее кубанской школы. – Екатеринодар, 1907. – С. 346.
32. Ламонов А.Д. Исторический очерк о заселении станицы Кавказской. – Краснодар, 1993. – С. 49.
33. Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани. / Под ред. В.К. Чистова. – М., 1967. – С. 102.
34. Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Т. 2. - Екатеринодар, 1913. – С. 347.
35. Поборина М.Ю., Мингалев Я.М., Кадыгроб Н.А., Бережная И.А. Развитие народного образования на Кубани (начало XIX – начало XX веков). – Краснодар, 1993. – С. 244.
36. Горлова И., Манаенков А., Лях В. Культура кубанских станиц, 1794 – 1917. – Краснодар, 1993. – С. 167.
37. Галушко Ю. Казачьи войска России. – М., 1993. С. 237.
38. Там же. – С. 239.
39. Королева В., Манаенко О. Ранние шаги просвещения. // Кубань, 1987. - № 2. – С. 4.
40. Куценко И.Я. Кубанское казачество. – Краснодар, 1993. – С. 279.
41. Матвеев В. Слово о кубанском казачестве. – Краснодар, 1995. – С. 130.
42. Лях В. Просвещение и культура в истории кубанской станицы. - Краснодар, 1997. – С. 97.
43. Там же. С. 103.
44. Лабышева Д.И. История педагогики. Воспитание и образование в России (XIX – начале XX веков). – М., 1998. – С. 375.
45. Там же. – С. 379.
46. Иванов А.Е. Высшая школа России в конце XIX – начале XX веков. – М., 1991. – С. 227.
47. Там же. – С. 231.
48. Пирогов Н.И. Вопросы жизни. // Избранные педагогические сочинения. – М., 1986. – С. 93.
49. История педагогики и образования. От зарождения воспитания в первобытном обществе до конца XX века / Под ред. А.И. Пискунова. – М., 2001. – С. 384.
50. Там же. – С. 387.
51. Моздалевский Л.Н. Очерк истории воспитания и обучения с древнейших до наших времен. – СПб., 2000. – С. 395.
52. Там же. – С. 398.
53. Анисов М.И. Источники изучения истории педагогики в России. – М., 1991. – С. 236.
54. Там же. – С. 242.
55. История педагогики и образования. От зарождения воспитания в первобытном обществе до конца XX века. / Под ред. А.И. Пискунова. – М., 2001. – С. 396.
56. Моздалевский Л.Н. Очерк истории воспитания и обучения с древнейших до наших времен. – СПб., 2000. – С. 401.
57. Калайтан С. Пятидесятилетие Кубанского Мариинского женского института 1863 – 1913. – Екатеринодар, 1913. – С. 172.
58. Там же. – С. 181.
59. Там же. – С. 183.
60. Калайтан С. Пятидесятилетие Кубанского Мариинского женского института 1863 – 1913. – Краснодар. 1913. – С. 184.
61. Тончу Е. Женщины Кубани. – СПб., 1998. – С. 147.
62. Екатеринодар-Краснодар. Два века города в датах, событиях, воспоминаниях. Материалы к Летописи. / Под ред. И.Ю. Бондарь. – Краснодар, 1993. – С. 177.
63. Тончу Е. Женщины Кубани. – СПб., 1998. – С. 153.
64. Там же. – С. 163.
65. Там же. – С. 168.
66. Отчет о состоянии учебно-воспитательной работы Екатеринодарского епархиального женского училища. Сборник документов «Православная церковь на Кубани» (конец XVIII – начало XX века). // Составители: Алексеева А.А., Бабич А.Б., Бондаренко В.Е. – Краснодар, 2001. – С. 507.
67. Горлова И., Манаенков А., Лях В. Культура кубанских станиц, 1794 – 1917. – Краснодар, 1993. – С. 224.
68. Емельянов Ю.Н. К вопросу об этапах развития системы просвещения на Кубани с 1792 по 1913 гг. // Материалы региональной научно-практической конференции. – Славянск-на-Кубани, 1997. – С. 32.
69. Екатеринодар-Краснодар. Два века города в датах, событиях, воспоминаниях. Материалы к Летописи. / Под ред. И.Ю. Бондарь. – Краснодар, 1993. – С. 182.
70. Зажаев П. Прошлое и настоящее кубанской школы. – Екатеринодар, 1907. – С. 77.
71. Иванов А.Е. Высшая школа России в конце XIX – начало XX веков. – М., 1991. – С. 374.
72. Тончу Е. Женщины Кубани. – СПб., 1998. – С. 172.
73. Там же. – С. 174.
74. Там же. – С. 182.
75. Трехбратов Б.А. История Кубани. – Краснодар, 2000. – С. 354.
76. Попко И.Д. Черноморские казаки в их гражданском и военном быту. – СПб., 1858. – С. 158.
77. Слуцкий А. Первые библиотеки Кубани. // Советская Кубань, 1984. – 27 мая. – С. 7.
78. Тончу Е. Женщины Кубани. – СПб., 1998. – С. 176.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

I. Источники:

1. Устав гимназий и училищ, состоящих в ведении университетов. Хрестоматия по истории России. // Составители: Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г., Сивохина Г.А. – М., 2001.
2. Положение о земских учреждениях 1 января 1864 года. Хрестоматия по истории России. // Составители: Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г., Сиховина Г.А. – М., 2001.
3. Устав учебных заведений, подведомых университетам. Хрестоматия по истории России. // Составители: Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г., Сивохина Г.А. – М., 2001.
4. Положение о начальных народных училищах 19 июля 1864 года. // А.И. Яковкина. История русской культуры XIX века. – СПб., 2000.
5. Устав гимназий и прогимназий 19 ноября 1864 года. // Н.И. Яковкина. История русской культуры XIX века. – СПб., 2000.
6. Университетский устав культуры XIX века. // Н.И. Яковкина. История русской культуры XIX века – СПб., 2000.
7. Указ «О преподавании Закона Божьего священно и церковнослужителями в сельских приходских училищах». Сборник документов «Православная церковь на Кубани (конец XVIII – начало XX веков). // Составители: Алексеева А.А., Бабич А.Б., Бондаренко В.Е. – Краснодар, 2002.
8. Указ «Об учреждении в городе Екатеринодаре Черноморского войскового духовного училища». Сборник документов «Православная церковь на Кубани (конец XVIII – начало XX века). // Составители: Алексеева А.А., Бабич А.Б., Бондаренко В.Е. – Краснодар, 2001.
9. Рапорт об учреждении окружных бригадных и полковых библиотек. Сборник документов «Православная церковь на Кубани (конец XVIII – начало XX века) // Составители: Алексеева А.А., Бабич А.Б., Бондаренко В.Е. – Краснодар, 2001.
10. Донесение войскового протоиерея А. Кучерова наказному атаману Н.И. Иванову о состоянии народного образования в пределах Черноморского войска. Сборник документов «Православная церковь на Кубани (конец XVIII – начало XX веков). // Составили: Алексеева А.А., Бабич А.Б., Бондаренко В.Е. – Краснодар, 2001.
11. Постановление правления Кавказской духовной семинарии о мерах наказания учеников за их провинности. Сборник документов «Православная церковь на Кубани (конец XVIII – начало XX века). // Составили: Алексеева А.А., Бабич А.Б., Бондаренко В.Е. – Краснодар, 2002.
12. Отчет о состоянии учебно-воспитательной работы Екатеринодарского епархиального женского училища. Сборник документов «Православная церковь на Кубани» (конец XVIII – начало XX веков). // Составители: Алексеева А.А., Бабич А.Б., Бондаренко В.Е. – Краснодар, 2001.
13. Отчет Кубанского казачьего войска за 1862 год об учебных заведениях. Хрестоматия по истории Кубани. // Составители: Бондарева Т.И., Ботина Е.Г., Вертышева Н.С., Ефимова-Сякина Э.М. – Краснодар, 1975.
14. Отчет директора народных училищ Кубанской области о состоянии народного образования. Хрестоматия по истории Кубани. // Составители: Бондарева Т.И., Ботина Е.Г., Вертышева Н.С., Ефимова-Сякина Э.М. – Краснодар, 1975.
15. Пирогов Н.И. Вопросы жизни. // Избранные педагогические сочинения. М., 1986.
16. Толстой Л.Н. О воспитании. // Педагогические сочинения. – М., 1979.

II. Исследования:

1. Азыркин Д.В. Литература Кубани. – Краснодар, 1995.
2. Анисов М.И. Источники изучения истории педагогики в России. – М., 1991.
3. Антология педагогической мысли России первой половины XIX века. / Составил: Лебедев П.А. – М., 1887.
4. Анфимов Н. Из прошлого Кубани. – Краснодар, 1958.
5. Бардадым В. Радетели земли русской. – Краснодар, 1986.
6. Бардадым В. Этюды о Екатеринодаре. – Краснодар. 1992.
7. Блюдов Н.Ф. Начальное образование в Кубанской области. Т. 1 - Екатеринодар, 1883.
8. Буренок И.И. Опыт кубанской учительской семинарии в подготовке учителей начальных классов к трудовому обучению. // Материалы научно-практической конференции. – Славянск-на-Кубани, 1997.
9. Галушко Ю. Казачьи войска России. – М., 1993.
10. Гордеев А.А. История казаков. Ч. 2. М., 1991.
11. Горлова И., Манаенков А., Лях В. Культура кубанских станиц, 1794 – 1917. – Краснодар, 1993.
12. Егоров С.Ф. Теория образования в педагогике России начала XIX века. – М., 1987.
13. Екатеринодар-Краснодар. Два века города в датах, событиях, воспоминаниях. Материалы к Летописи. / Под ред. И.Ю. Бондарь. – Краснодар, 1993.
14. Емельянов Ю.Н. К вопросу об этапах развития системы просвещения на Кубани с 1792 по 1913 гг. // Материалы региональной научно-практической конференции. – Славянск-на-Кубани, 1997.
15. Емельянов Ю.Н. Вклад интеллигенции в развитие просвещения у казаков Кубани. // Материалы межрегиональной научной конференции. – Славянск-на-Кубани, 1998.
16. Емельянов Ю.Н. Просвещение и воспитание в Кубанском казачьем войске (конец XVIII – начало XX веков). – Славянск-на-Кубани, 2003.
17. Зажаев П. Народное образование в казачьих войсках (по отчету главного управления казачьих войск за 1904 года). // Школа и жизнь. – 1907. - № 8.
18. Зажаев П. Прошлом и настоящее кубанской школы. – Екатеринодар, 1907.
19. Змеев В.А. Высшая школа России на рубеже XIX – XX веков. // Социально-гуманитарные знания. – 2000. - № 1.
20. Змеев В.А. Высшая школа России в первой четверти XIX века. // Социально-политический журнал. – 1998. - № 1.
21. История педагогики и образования. От зарождения воспитания в первобытном обществе до конца XX века. // Под ред. А.И. Пискунова. – М., 2001.
22. Иванов А.Е. Высшая Россия в конце XIX – начале XX вв. – М., 1991.
23. Калайтан С. Пятидесятилетие Кубанского Мариинского женского института 1863 – 1913. – Екатеринодар, 1913.
24. Константинов Н., Струминский В. Очерки по истории начального образования в России. – М., 1953.
25. Королева В., Манаенков О. Ранние шаги просвещения. // Кубань. – 1987. - № 2.
26. Короленко П.П. 200 лет Кубанского казачьего войска (1696 – 1896). – Краснодар, 1991.
27. Короленко П.П. Черноморское казачье войско (1775 – 1892). – Екатеринодар, 1892.
28. Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани. / Под ред. В.А. Чистова. – М., 1967.
29. Куценко И.Я. Кубанское казачество. – Краснодар, 1993.
30. Лабышена Д.И. История педагогики. Воспитание и образование в России (XIX – начало XX века). – М., 1998.
31. Ламонов А.Д. Исторический очерк о заселении станицы Кавказской. – Краснодар, 1993.
32. Лях В.И. Просвещение и культура в истории кубанской станицы. – Краснодар, 1997.
33. Мазеин В.А., Рощин А.А., Темиров С.Г. Атаманы Черноморского, Кавказского линейного и кубанского казачьих войск. // Кубанский краевед. – 1992. - № 1.
34. Маслов А.В. Три века Кубани XVIII – XX вв. Вопросы, ответы, комментарии. – Краснодар, 2000.
35. Матвеев В. Слово о кубанском казачестве. – Краснодар, 1995.
36. Митрофанов А. Декабристы в Прочноокопе. // Советский Армавир, 1975. – 27 декабря.
37. Мозделевский Л.Н. Очерк истории воспитания и обучения с древнейших времен. – СПб., 2000.
38. Недосекин В. Декабристы на Кавказе. – Краснодар, 1975.
39. Нечкин М. Декабристы на Кубани. – М., 1976.
40. Попко И.Д. Черноморские казаки в их гражданском и военном быту. – СПб., 1858.
41. Полякова Н.В. Образовательная система пореформенной России: практика и исторический опыт. // Социально-гуманитарные знания. – 2001. - № 2.
42. Полякова Н.В. Складывание российской системы образования. // Социально-политический журнал. – 1998. № 3.
43. Полякова Н.В. Образование в России в первой половине XIX века. // Социально-гуманитарные знания. – 2001. - № 2.
44. Поборина М.Ю., Мингалев Я.М., Кадыгроб Н.А., Бережная И.А. Развитие народного образования на Кубани (начало XIX – начало XX вв.). – Краснодар, 1993.
45. Растрепин Н. Екатеринодарские встречи о пребывании на Кубани декабристов. // Советская Кубань, 1988. – 27 марта.
46. Ратушняк В.Н. Из дореволюционного прошлого кубанского казачества. – Краснодар, 1993.
47. Ратушняк В.Н. По страницам истории Кубани. – Краснодар, 1993.
48. Ратушняк В.Н. Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 год. – Краснодар, 1996.
49. Романов П. Декабристы в Лабинске. // Кубанские новости, 1991. – 22 мая.
50. Соловьев В. Атаман Ф. Бурсак. // Кубанские новости, 1991. – 25 апреля.
51. Слуцкий А. Первые библиотеки Кубани. // Советская Кубань, 1984. – 27 мая.
52. Тончу Е. Женщины Кубани. – СПб., 1998.
53. Трехбратов Б.А. Истории Кубани. – Краснодар, 2000.
54. Фадеев А. Декабристы в отдельном Кавказском корпусе. // Вопросы истории, 1951. - № 1.
55. Фелицин Е.Д. Памятная книжка Кубанской области. – Екатеринодар, 1881.
56. Фуфалько Б. Становление системы образования в Черномории в первой четверти XIX в. //Слово казака, 2002. - № 5.
57. Хрестоматия по истории Кубани. Документы и материалы. Ч. 1. / Под ред. В.П. Малышева. – Краснодар, 1975.
58. Хрестоматия по истории Кубани. Документы и материалы. Ч. 1. / Под ред. А. Хоретлева. – Краснодар, 1975.
59. Чистов К.В. Кубанские станицы. – М., 1967.
60. Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Т. 2. – Екатеринодар, 1913.
61. Щетиев В.Е., Смородина Е.В. История Кубани. XX век. – Краснодар, 2001.

PAGE 122

Развитие системы образования на Кубани в XIX – начале XX века