Не упустить главное

Они жалуются. Они говорят, что не могут понять, о чём этот «Евгений Онегин», где скучающий племянник едет к какомуто дяде и затем убивает на дуэли своего приятеля. Им трудно осознать, что это такое — Гроза двенадцатого года, та Отечественная война, описанная в «Войне и мире», если и о Великой Отечественной войне, по общему российскому счёту — третьей, у них почти мифологическое представление. Но…

Вот пушкинское “но” в первой главе «Онегина».

“Но был ли счастлив мой Евгений?” С этого “но” начинается строфа. После подробнейшего описания роскоши, которая окружала Онегина, и его весёлого времяпрепровождения. А следующая строфа начинается с решительного “нет”. И дальше весь роман о том, что — “нет”. Это “но” уже подводит нас к пониманию одного из главных смыслов романа. И когда я спрашиваю ребят, после чего и почему “но”, они догадываются: “Наверно потому, что богатство и всевозможные развлечения — ещё не счастье”. Нет, никак нельзя нам пройти мимо этого “но”...

Так же, как и мимо строфы XLIX Главы четвёртой, где Онегин так легко и бездумно соглашается ехать на именины Татьяны. Потому что трагедия Начинается именно с этого, а не тогда, когда Евгений принял вызов на дуэль, и даже не тогда, когда он решил назло другу пококетничать с Ольгой. И сомнения нашего героя состояли не в том, не будет ли Татьяне больно видеть его, а в том, не будет ли ему неприятно, если на именинах появится “много... народу и всякого такого сброду”. То же и на именинах: Татьяне плохо, а ее “герой” злится... не на себя (зачем приехал), а на то, что ему приходится видеть это (...“Девичьих обмороков, слёз давно терпеть не мог Евгений...”). Если мы упускаем эти моменты (что, к сожалению, бывает нередко), значит, мы роняем тот ключик, который мог бы приоткрыть подросткам дверь к ещё одному смыслу романа — к пониманию ответственности человека за каждый свой, даже, казалось бы, мелкий поступок. А также к осмыслению неизбежности одиночества эгоиста. (Не забудем только сказать ребятам, что наша задача — не осудить героя романа, а понять, Что из чего вытекает, соотнести поступки и их последствия.)

Разумеется, невозможно останавливаться на всех эпизодах художественного произведения, на всех деталях. Но, к сожалению, мы часто упускаем именно те, которые раскрывают его вечный, общечеловеческий (а значит, актуальный и сейчас) смысл. То есть самое главное.

Скажем, в романе «Отцы и дети» отражены ведь не только люди и проблемы Того времени. Само название романа подчёркивает затронутую в нём вневременную проблему — проблему отношений между поколениями. Николай Петрович делится с братом грустными мыслями о трудности взаимопонимания между ними, о вечности этого недопонимания (конец 10-й главы). И обратив внимание подростков на эти строки, можно естественно перейти к вневременному смыслу романа. (Разумеется, после работы над романом в контексте времени и обстановки.) Я обычно спрашиваю: Что сказал Тургенев “отцам ” и Что “детям”? Начинаем разговор с “отцов”. Поскольку, комментируя 5-ю и 10-ю главы, мы уже говорили о разном отношении братьев Кирсановых к нигилизму, к Базарову, ребята высказываются: “Не нужно, как Павел Петрович, сразу всё новое отрицать и ругаться”. Помогаю точнее сформулировать: “Да, не нужно уподобляться Павлу Петровичу сразу, не вникнув, отрицать новое, непривычное, если что­то в нём не нравится”. (Напомним, что уже в 5-й главе, услышав от Аркадия, что его друг — нигилист, Николай Петрович размышляет, Спрашивает, в то время как его брат, даже не выслушав объяснений, безапелляционно судит.) Затем задаю подросткам вопрос: “Ну а вас, что, Иван Сергеевич по головке погладил? Вамто он что сказал?” Ребятам ясно: отрицая отжившее, нельзя впадать в крайности, в нигилизм, в отрицание вечных общечеловеческих ценностей. (Иногда получается интересный разговор о том, как отличить одно от другого.)

Неплохо прочитать ребятам стихотворение Евгения Евтушенко «Давайте, мальчики!». Ведь в нём и призыв к “отцам” прислушиваться к новому и мужественно переносить критику молодых, и совет “детям” проявлять понимание и терпимость, памятуя о том, что и они со временем станут “отцами”. И тогда “Вы будете, предсказываю, мучиться, порою даже огрызаться зло, но всётаки в себе найдите мужество, чтобы сказать, как вам ни тяжело: «Давайте, мальчики!».

«Война и мир»... Кутузов и Наполеон. Казалось бы, тут всё ясно: один — агрессор, другой — освободитель. Со всеми вытекающими последствиями — жестокость, бесчеловечность, честолюбие, фальшь одного и гуманность, человечность, скромность, искренность и простота другого. Всё тут настолько ясно и просто, что и проблемыто никакой нет. А ведь Толстой на примере двух полководцев ставит вопрос о том, применимы ли те же критерии, по которым мы судим о «неисторических» личностях — о князе Андрее, Пьере, Наташе, князе Василии и ему подобных, к личностям историческим, к государственным деятелям, знаменитым полководцам. Большинство тог­дашних историков считали, что — нет, неприменимы. Историческая личность, дескать, не может подлежать обычному нравственному суду, потому что задачи её велики, грандиозны.

И значит, цель оправдывает средства. Толстой, как и Достоевский в «Преступлении и наказании», страстно выступает против этой точки зрения. Он отказывает в величии тому, кто (ради какой угодно замечательной цели) нарушает законы морали, законы человечности. И тут остережёмся от упрощения — будем внимательны к сноскам, которые сделал писатель, где он цитирует высказывания Наполеона о его конечной цели. Цель эта — создать великую империю, где достигнуто “полное благосостояние и благоденствие всех”, все народы равны, войны стали невозможными, а правление — конституционное (т. 3, ч. 4, гл. 38). Однако эту благую цель Наполеон пытался осуществить бесчеловечными средствами — развязыванием агрессивных войн, жестокостью, ложью. Обратим пристальное внимание подрост­ков на 18ю главу 4й части 4го тома, и в особенности на великие слова Толстого в конце главы: “И нет величия там, где нет простоты, добра и правды”. Проходя мимо этого, мы настолько упрощаем проблему, что мысли великого писателя теряют актуальность.

А ведь и сейчас многие из нас склонны оправдывать бесчеловечные средства, которые используют государственные и военные деятели ради достижения вроде бы “правильных”, справедливых целей... Ходячее возражение — “а если подругому не получается?”. Что ж, в этом случае придётся отказаться от поставленной цели. Или хотя бы для начала поискать других путей... (Хорошо, если в классе завязывается разговор об этом.)

Николай Ростов и французский офицер... Как же пройти мимо этого эпизода, если он не потеряет актуальность до тех пор, пока человечество не научится жить без войн! Николай не смог убить юного французского офицера “с дырочкой на подбородке”, хотя война была самая что ни есть справедливая... (т. 3, ч. 1, гл. 15). И мучается Ростов неразрешимыми для него вопросами. Он, Николай, не любящий и не желающий думать... Мучается, потому что человечен. Вот тут я и спрашиваю ребят: а как легче воевать — в накале ненависти или сохраняя человечность? Подростки понимают: легче, если с ненавистью, без всяких там сантиментов. Зачем, спрашиваю, тогда нужна человечность на войне? Ведь она так всё осложняет... Вот мучается Николай Ростов... Постепенно все вместе находим ответ. Во­первых, гуманность на войне нужна, чтобы было меньше ненужных, неоправданных жертв. Например, по отношению к пленным. (Это говорят сами ребята, вспоминая речь Кутузова перед солдатами­победителями, отношение к пленному барабанщику Пети Ростова и Денисова, эпизод, где русские солдаты кормят у костра разбитых наголову жалких французов.) “Во­вторых” же я обычно объясняю сама. Какое общество построят победители, потерявшие на войне всякую человечность? Вряд ли гуманное. И сами не сумеют избавиться от собственной жестокости в мирное время. Чему, к сожалению, мы видим немало примеров в нашей современной жизни...

На этих немногочисленных примерах мне хотелось показать, как важно не упустить то главное, что делает произведения классики актуальными для нас, а значит, интересными и близкими нашим ученикам.