Пушкинская тема в творчестве Марины Цветаевой
Пушкинскую руку
Жму, а не лижу...
М. Цветаева
Пушкин - вечный спутник русской литературы. На протяжении почти двух столетий он был советчиком, другом, современником для многих русских поэтов от Тютчева до Вознесенского. И для Марины Цветаевой Пушкин был первой и неизменной поэтической любовью. Она говорила о Пушкине и в стихах, и в прозе.
Цветаева любила живого, а не "хрестоматийного" Пушкина. В своих ранних полудетских стихах "Встреча с Пушкиным" она говорит о своем романтическом родстве с поэтом - веселым "курчавым магом", который вполне мог бы быть спутником ее счастливых коктебельских лет. Она отстаивает "своего" Пушкина, свое право на понимание поэта. Цветаева ревниво охраняет его - даже от его реальной, сложной и противоречивой судьбы. В 1916 году появляется стихотворение "Счастье или грусть...", где Натали Гончарова, холодная красавица, небрежно теребит в прелестных ручках сердце гения и не слышит "стиха литого".
Но по-настоящему, в полный голос, Цветаева сказала о поэте в замечательном стихотворном цикле "Стихи к Пушкину", опубликованном в юбилейном 1937 году. Они разрушают саму атмосферу и обстановку юбилея, попытки превратить образ гения в икону. Ее Пушкин - бешеный бунтарь, выходящий из мер и границ:
Уши лопнули от вопля:"Перед Пушкиным во фрунт!"А куда девали пеклоГуб, куда девали - бунтПушкинский? уст окаянство?Пушкин - в меру пушкинъянца?("Бич жандармов, Бог студентов...")
Критики часто упрекали Цветаеву в излишней усложненности стиха, ставя в пример классическую, в том числе и пушкинскую, поэзию. Но она считала, что великий новатор Пушкин - ее союзник в деле обновления поэтического языка:
Пушкиным - не бейте!Ибо бью вас - им!("Станок")
Самым значительным из всего, что Цветаева написала о Пушкине, является очерк "Пушкин и Пугачев". Здесь она говорит о народности гениального поэта - не о сусальной этнографичности, а о подлинной близости Пушкина народной нравственности и поэзии, о его истолковании образа народного вожака Пугачева. Для самой Цветаевой тема русской истории приобрела особый, современный смысл.
Она звучала так: стихийно свободный поэт - и великий мятежник, освободительная сила искусства - и питающая его народная правда. Здесь был и личный опыт переживания революционной эпохи. Еще в очерке "Мой Пушкин" Цветаева призналась, что страстно полюбила пушкинского Пугачева: "Все дело было в том, что я от природы любила волка, а не ягненка" (в сказочной ситуации). Такова уж была ее природа - любить наперекор. И далее: "Сказав "волк", я назвала Вожатого. Назвав Вожатого - я назвала Пугачева: волка, на этот раз ягненка пощадившего, волка в темный лес ягненка поволокшего - любить". В "Пушкине и Пугачеве" Цветаева говорит о своем понимании живой жизни с ее добром и злом. Добро воплощено не в Гриневе, небрежно наградившем Вожатого заячьим тулупчиком, а в Пугачеве - "недобром", "лихом", "страх-человеке", который про тулупчик не забыл. И за тулупчик расплатился щедро - даровал ему жизнь. И не хотел расстаться с Гриневым, устраивал его дела - и все только потому, что полюбил прямодушного подпоручика. Так среди ужаса беспощадного бунта торжествует бескорыстное человеческое добро.
Здесь Цветаева касается вопроса о правде жизни и правде искусства. Почему в "Истории Пугачева" Пушкин изобразил вождя мятежников зверем, а в написанной позже "Капитанской дочке" - великодушным героем? Ведь он, как историк, знал о темных сторонах бунта, но как художник - начисто забыл про них. Пушкин, говорит Цветаева, понимал, что истинное искусство не терпит ни прославления зла, ни любования им. Он поднимает Пугачева в своей повести до высот народного , народной мечты о добром и справедливом царе. Сквозь призму взаимоотношений Гринева и Пугачева Цветаева рассматривает и взаимоотношения Пушкина с властями. Его никто не пощадил: "Самозванец - врага - за правду - отпустил. Самодержец - поэта - за правду - приковал". Пушкин - олицетворение стреноженной свободы, мешающей спокойно жить царям.
Очерки Цветаевой проникают в самую глубь пушкинского творчества, его художественного мышления. Они написаны совершенно свободным, естественным, раскованным языком. При этом речь ее точна, афористично сжата, полна иронии и сарказма, играет всеми оттенками смысловых значений. Мысль и речь в ее прозе - нерасторжимы. И притом это - проза поэта, где дышит лирическая стихия. Она пристрастна, беспредельно искренна и в своем восторге и в негодовании, и поэтому доносит до нас всю глубину отношения к "солнцу русской поэзии" - Пушкину.