Система образов и композиция в романе Старик

Роман (бессмертное произведение) начинается с описания жаркого лета 1974 года. Затем писатель переносит повествование во времена Гражданской войны, на Дон и на юг России. В повествовательную ткань романа из "московских повестей" перешли "мелкие" коллизии ("главная" из которых - завладеть соседней дачей умершей Аграфены Лукиничны), рядом с которыми бушуют грандиозные исторические страсти.

Почти весь рассказ о событиях Гражданской войны Трифонов строит в настоящем времени ("она еще жива", "я вижу", "подымаю, несу", "я стою", "входит учитель Слабосердов" и т. д.). Старик Летунов живет еще в том, противоречивом и легендарном времени. Теперешняя действительность кажется ему, Асе (старухе Анне Константиновне Нестеренко), подруге его жены Полине Карловне чем-то безынтересным, слишком мало эмоциональным, слишком расчетливым. Трифонов характеризует современных горожан с помощью неологизмов: "Непонимание, недомыслие, недочувствие", "недосуг, недогляд, недобег"

В отличие от героев романа, для которых прошлое и настоящее несоединимы, Трифонов видит прямую связь времен. На первых же страницах романа между детьми и родственниками Летунова разгорается спор об эпохе Ивана Грозного, о том, можно ли строить государство силовыми методами, нужна ли в этом случае историческим деятелям нравственность.

На смену фанатикам-революционерам 20-х годов приходит "железный мальчик" Олег Васильевич Кандауров, привыкший действовать "до упора".

Он не единственный современный двойник персонажей, принимавших участие в событиях отдаленного прошлого. Константину Ивановичу Игумнову, который был готов оправдать насилие и даже убийство, в нынешней жизни составляет пару зять Летунова Николай Эрастович. Частые отступления от моральных принципов, присущие Павлу Евграфовичу, приобретают иной, гораздо более гипертрофированный характер у его детей. Им не удалось устроиться в жизни, они потеряли в ней какой-либо смысл и сосредоточились исключительно на материальных ценностях. Руслан-Русик, самый лучший из них, не состоялся. Все его попытки найти себя не дали результата.

Не случайно описания убийств в Гражданскую войну и бессердечный эпизод отстрела собак в подмосковном поселке параллельны друг другу. И то и другое определяет будущее. В последней сцене действуют дети: одни (в том числе и внук Летунова) кричат: "Айда Арапку стрелять!", тогда как другие - бесстрашно встают на защиту несчастной собаки.

Нередко персонажи разных времен встречаются, и их столкновение дает Трифонову возможность показать подлинные и ложные ценности, чтобы углубить характеристики своих героев. В романе появляются два эпизода, связанные с неким Прихотько, сумевшим пережить все времена негодяем, доносчиком, ныне возглавляющим дачный кооператив. Старый Летунов презирает этого человека, отказывается с ним встречаться, но все-таки идет к нему хлопотать об освободившемся домике. Противоположен Прихотько Александр Мартынович Изварин, сын репрессированных родителей, отказавшийся от его предложения вступить в борьбу за принадлежащий до ареста его родителям "домик на курьих ножках, предмет вожделения и ночных слез". Он спрашивает "благодетеля": "А вы помните, моя мама, царство ей небесное, как-то назвала вас подлецом?"

В романе автор приходит к выводу, что революция, классовая борьба, погоня за материальными ценностями никак не составляют основу бытия, так как жизнь сложнее любых схем, в которой самая главная составляющая человек, обреченный на смерть. Трифонов отмечает: "Можно убить миллион человек, свергнуть царя, устроить великую революцию, взорвать динамитом полсвета, но нельзя спасти одного человека". И как в подтверждение вышесказанного болезнь и грядущая смерть прерывают деятельную жизнь "железного" Кандаурова. Всемогущий балтийский матрос Савва Ганюшкин оказывается бессилен перед смертью матери Летунова.

В рассуждения Летунова Трифонов вкладывает и свои собственные мысли, когда говорит, что "в течение жизни меняешься не ты сам, а твое отношение к целому, не имеющему названия, к жизнесмерти". Молодым человеком, увидевшим смерть воочию, овладевает "жажда жить, понимать, участвовать! И нет того, что возникнет потом - каждая смерть поселяется в тебе. Чем дальше, тем эта тяжесть грознее". Только память преодолевает смерть ("Памятью природа расквитывается с нами за смерть"). Но тут же писатель использует оксюморон "наше бедное бессмертие". Память - "благо и мука", "самоказнь и отрада", все, что остается человеку на старости лет.

В заключение романа отчетливо утверждается дорогая для писателя мысль, что жизнь прекрасна сама по себе, тогда как идей и теорий более чем много. Иван Евграфович Летунов продолжает настаивать, что истина заключается только в революционных потрясениях: "Всё истина, все годы, что волоклись, летели, давили, испытывали, все мои потери, труды, все турбины, траншеи, деревья в саду, ямы вырытые, люди вокруг, всё истина, но есть облака, что кропят твой сад, и есть бури, гремящие над страной, обнимающие полмира. Вот завертело когда-то вихрем, ринуло в небеса, и никогда уж больше я в тех высотах не плавал. Высшая истина там! Мало нас, кто там побывал". Трифонов лишь частично соглашается с этим. В разговоре сына скончавшегося Летунова и юного аспиранта революционные истины соединяются с бытовыми. В итоге выясняется, что истина индивидуальна для каждого человека и каждого случая. А на улице "дождь лил стеной. Пахло озоном. Две девочки, прикрывшись прозрачной пленкой, бежали по асфальту босиком". На этой красочной ноте заканчивается роман.

Интересно, что большинство поздних произведений Ю. Трифонова имеют подобный философский финал. Например, "Другая жизнь" заканчивается фразой о той неисчерпаемости бытия, "как этот холодный простор, как этот город без края, меркнущий в ожидании вечера".