2. Основные императивы международной морали

Исходным при рассмотрении этого вопроса является тезис о том, что моральные императивы определяются принципами международных отношений. Резюмируя их, можно сказать, что минимальный моральный императив международно-политического поведения требует от каждого государственного актора руководствоваться необходимостью сохранения других легитимных участников международных отношений, ибо это - то "минимальное добро, без которого все исчезнет" (16). Речь идет, таким образом, прежде всего о сохранении мира, так как именно в войне находит свое наиболее полное проявление национальное высокомерие, презрение к общечеловеческим нормам и правам других (см.:6, р. 55). Вместе с тем, как свидетельствует история человечества и современные события на мировой арене и, в частности, в постсоветском геополитическом пространстве, указанный императив далеко не стал основой осознанного международно-политического поведения всех государственных деятелей. Теоретическое объяснение этому факту можно найти в стихийном следовании традиционному подходу к состоянию войны. В соответствии с ним война не противоречит политике, во-первых, потому что человек воспринимает свою принадлежность к политическому миру именно через борьбу с другими. А в межгосударственных отношениях война даже обеспечивает политику, является ее основным средством, поскольку она является условием выживания государств. Во-вторых, война не противоречит человеческой сущности, она даже придает смысл существованию человека, поскольку, когда он готов жертвовать собой, он способен осознать подлинное значение свободы. Отказ от войны, при таком подходе, равносилен отказу от свободы. А без свободы нет политической демократии. И в-третьих, война не противоречит общечеловеческой морали: библейское "не убий" не относится к уничтожению вооруженного противника - представителя другого государства-нации - на поле брани (17).
Однако современные реалии ядерно-космического века в корне меняют ситуацию: учитывая новейшие средства вооружений, существование в мире многочисленных АЭС, огромного количества хранилищ горюче-смазочных материалов и потребляющих их механизмов и устройств, близкое к критическому состояние окружающей среды и т.п., нравственная оценка войны не может оставаться прежней. Это тем более важно, что изменился и сам характер вооруженных конфликтов: сегодня они фактически лишены традиционного разделения фронта и тыла, а потому неизбежно сопровождаются несоразмерными жертвами и лишениями среди мирного населения. Так, например, число беженцев (главным образом женщин, детей и стариков), которым удалось покинуть зону грузино-абхазского конфликта только организованым путем (при помощи российских военно-транспортных средств), достигло более 2 тыс. человек. Никто не подсчитывал соотношение жертв среди гражданского населения в вооруженных конфликтах на территории бывшего СССР, но есть все основания полагать, что оно близко к соотношению жертв арабо-израиль-ского конфликта, где 90% пострадавших приходится на мирное население (см.: 13, р. 207).
Вот почему усилия международных организаций, и прежде всего ООН, направлены не только на привлечение мирового общественного мнения к моральному осуждению войн и насилия в международных отношениях, но и на организацию действенных мер по прекращению существующих и предотвращению новых вооруженных конфликтов. Задачи эти отличаются чрезвычайной сложностью, особенно учитывая неоднозначный, рисковый характер принимаемых мер, - в том числе и с точки зрения неоднозначности их актуальных и потенциальных моральных оценок. Так, например, позиция руководства России по отношению к войне в Персидском заливе и в особенности к ракетным ударам американской авиации по Багдаду вызвала противоречивую реакцию со стороны различных политических сил как в самой стране, так и за ее пределами. При этом налет демагогичности в рассуждениях коммунистов и "патриотов" об аморальности российского правительства, поддержавшего "агрессию американского империализма" против суверенного государства, имевшую следствием гибель невинных людей из числа гражданского населения, не избавляет от самой проблемы. Действительно ли главной целью администрации Д. Буша была защита ростков нового - правового, следовательно, справедливого - международного порядка, предпосылки к сознательному созданию которого усилиями мирового сообщества появились с окончанием холодной войны? Или же в основе принятого решения лежал холодный расчет, связанный с геополитическими интересами США в этом наиболее богатом нефтью регионе мира? Как увязать данное решение с взятой на себя Соединенными Штатами ролью основного поборника прав человека во всем мире? Ведь в рассматриваемом примере было нарушено основное из этих прав - право на жизнь множества ни в чем не повинных людей, ставших жертвами решения, принятого за тысячи миль от их дома. Следовало ли России, учитывая все эти вопросы, оказывать политическую поддержку действиям США? Аналогичные вопросы встают и в связи с ракетным ударом США по иракскому разведцентру 26 июня 1993 года, в результате чего погибло шесть мирных жителей. Можно ли считать достаточным основанием для такой акции доказанность (даже доказанность!) вины нескольких человек, готовивших (то есть имевших намерение) по заданию иракской разведки покушение на экс-президента Дж. Буша? И не является ли данная акция следствием политики "двойного стандарта", подобно подходу Запада к оценке эстонского Закона об иностранцах, нарушающего права русскоязычного населения в этой стране?
Если же говорить не только о межгосударственных, а о международных отношениях в целом, то вышеназванный императив приобретает еще более широкий характер, трансформируясь в необходимость действовать так, чтобы способствовать преобразованию международной среды "из состояния джунглей в состояние международного общества" (см.: 6, р. 46), или, точнее говоря, более тесной интеграции мирового сообщества (см.: 3, р. 174). Иначе говоря, речь идет о том, чтобы способствовать социализации международных отношений в том ее аспекте, который касается моральных (и правовых) норм, призванных играть, по крайней мере, такую же роль, какую они уже играют во внутриобщес-твенных отношениях. Данная задача является не менее сложной и противоречивой, чем та, о которой упоминалось выше. Во-первых, потому что она связана с задачей сознательного формирования нового международного порядка, который, как будет показано в следующей главе, понимается по-разному, в том числе и в морально-нравственном отношении. Во-вторых, социализация, сама по себе, отнюдь не панацея в решении проблем международной морали, особенно в том, что касается таких принципов, как счастье и справедливость.
Еще Ж.-Ж. Руссо предупреждал, что социализация влечет за собой эффект сравнения себя с другими, последствиями чего являются зависть и корыстолюбие, хитрость и насилие. Во времена обострения "холодной войны", которое сопровождалось наибольшей непроницаемостью разделяющего человечество на "два мира" "железного занавеса", отсутствие возможностей для сравнения имело следствием то обстоятельство, что, например, многие советские люди, лишенные информации об условиях жизни в западных странах, чувствовали себя относительно счастливыми, ощущая "заботу партии и правительства о справедливом распределении социальных благ и неуклонном повышении уровня жизни советского народа". Когда же, с крахом "железного занавеса" и появлением новейших средств связи и массовой информации, они получили эти возможности, возник эффект относительной депривации: многие почувствовали себя обездоленными, лишенными элементарных благ цивилизации и, соответственно, глубоко несчастными. Даже та минимальная либерализация, которая стала чертой российской социально-политической действительности последних лет, вместо ожидаемых от наиболее динамичной части населения усилий по обустройству своей страны, принесла эффект массовой эмиграции на Запад. Культурная экспансия Запада, ставшего своего рода референтной группой в обмене культур, приносит с собой не только богатство и многообразие мировой цивилизации, но и агрессивные суррогаты искусства, сопровождаемые подавлением национальных культурных ценностей. В более широком плане указанные процессы депривации затронули целые народы и даже континенты (Африка), которые столкнулись с проблемой сохранения своей культурной идентичности, разбалансированности социальных и политических условий жизни (в то время как процессы демократизации проходят крайне болезненно и неровно).
Иначе говоря, новые явления в международной жизни порождают новые явления и новые моральные вызовы. В этой связи встает еще один вопрос: действенны ли нормы и принципы международной морали?

< Назад   Вперед >

Содержание