Механизм, который сломали

Относительный успех «Единой России» в декабре 2003-го был во многом обусловлен тем, что в списки «партии власти» вошли многие губернаторы, тем самым взяв на себя политическую ответственность за результаты выборов на вверенных территориях. Однако решающей проверкой новой стратегии на эффективность должно было стать распространение этой политической модели на региональную политику. Действительно, выборы законодательных собраний в 13 регионах, состоявшиеся в декабре 2003-го — марте 2004 года, в целом дали результаты, мало отличавшиеся от итогов думских выборов. В среднем «Единая Россия» получила на этих выборах 46,2 проц. голосов, КПРФ — 13,8 проц., ЛДПР — 8 проц., все другие партии, вместе взятые, — 25,6 процента [6]. Средняя доля голосов, потерянных в результате голосования «против всех» и подачи недействительных бюллетеней, составила 11,4 процента. При этом средняя доля мест в региональных легислатурах, полученных «Единой Россией» (55,6 проц.), значительно превзошла уровень поддержки избирателей. Произошло это не только благодаря тому, что «партия власти» успешно выступала в одномандатных округах, но и оттого, что она получала наибольший выигрыш за счет «потерянных» голосов (голосование «против всех» и за партии, не преодолевшие установленные барьеры в пропорциональной части избирательной системы) [7].

Однако уже осенью 2004-го сложившаяся как будто система начала давать сбои. Об этом свидетельствуют результаты выборов 19 региональных законодательных собраний, состоявшихся в октябре 2004-го — мае 2005 года. Средняя доля голосов, поданных за «Единую Россию», катастрофически просела до 28,4 проц., КПРФ улучшила свой показатель до 16,1 проц., а ЛДПР — до 8,5 процента. В значительном выигрыше остались все остальные партии, которым удалось вместе взять 31,4 проц. голосов. Правда, при этом очень значительно, до 17 проц., возросла и средняя доля потерянных голосов. Что же произошло? Ответ на этот вопрос дает анализ состава партий, которые участвовали в данной серии выборов и отнимали голоса у «Единой России».

Во-первых, весьма успешно выступили общероссийские партии, которые до осени 2004 года почти не принимали участия в региональных выборах, — «Родина» и Российская партия пенсионеров (РПП). Партия «Родина» была фактически создана в марте 2004-го путем преобразования одной из учредительниц одноименного блока, принимавшего участие в федеральных выборах 2003 года, Партии российских регионов (другие партии-учредительницы, партия «Народная воля» и Социалистическая единая партия России, продолжили самостоятельное плавание). От прекратившего свое существование блока «Родина», с одобрения президентской администрации, унаследовала не только название, но и популярного лидера Дмитрия Рогозина. Партия пенсионеров в течение длительного времени довольствовалась скромной ролью спойлера, которому надлежало отбирать голоса у коммунистов, но весной 2004 года обрела весьма эффективного руководителя, Валерия Гартунга. За короткое время ему удалось развернуть региональную сеть, а также снабдить партию набором привлекательных лозунгов для ведения региональных кампаний. Помимо «Родины» и Партии пенсионеров, неожиданно для многих наблюдателей удачно выступил «Союз правых сил», ранее не проявлявший большой активности на региональных выборах. Дело в том, что именно с осени 2004-го с СПС начал сотрудничать Антон Баков, один из наиболее эффективных в России организаторов избирательного процесса. Баков сумел переориентировать электоральную риторику СПС на пенсионеров и бюджетников, важнейшие целевые группы региональных выборов. В результате партия добилась впечатляющих успехов в целом ряде регионов, никогда прежде не поддерживавших «либеральные» партии, — таких, например, как Амурская (12,7 проц. голосов), Курганская (10,7 проц.) и Брянская (8,3 проц.) области.

Однако еще более серьезную угрозу для «Единой России» стали представлять избирательные блоки, особенно те, что были созданы при непосредственной поддержке губернаторов. В Амурской области «Единая Россия» уступила первенство блоку «Мы — за развитие Амурской области», в Сахалинской — блоку «Наша Родина — Сахалин и Курилы», а в Хакасии лишь немного опередила блок «Хакасия». Учредителями блоков, в соответствии с требованиями закона, выступали местные отделения федеральных партий, но об этом многие из голосовавших могли и не знать. Важно было именно то, что блоки выступали в качестве местных «партий власти», располагали губернаторскими электоральными ресурсами и апеллировали к региональным идентичностям избирателей. С точки зрения губернаторов, спонсирование таких «партий власти» вовсе не было сознательным вызовом «Единой России», которой они, как правило, тоже оказывали поддержку. Но они не хотели «складывать все яйца в одну корзину». Лишь такие тяжеловесы, как президенты Татарстана и Башкортостана, обладали безраздельным контролем над «своими» отделениями «Единой России», так что партийное большинство в региональной легислатуре не представляло для них потенциальной угрозы. Более слабым губернаторам было политически выгоднее иметь дело с сегментированным парламентом, в котором ни одна партия не располагает «контрольным пакетом». Работоспособность таких легислатур обеспечивалась «арбитражем» со стороны исполнительной власти, так что губернаторская стратегия была вполне рациональной. Главы регионов реализовывали ее не только явно, через избирательные блоки, но и латентно, через поддержку малых партий. Не секрет, что успехи РПП и СПС были связаны не только с эффективными кампаниями, но и с умением их лидеров (особенно Гартунга) выговорить для своей структуры роль резервной «партии власти» [8].

Таким образом, «отработав» на «Единую Россию» на думских выборах, губернаторы не стремились и далее связывать себя партийной дисциплиной. Об этом свидетельствуют губернаторские выборы, прошедшие в 45 регионах с осени 2003-го по февраль 2005 года. «Единая Россия» выдвинула всего четырех кандидатов, причем лишь двое из них были действующими губернаторами, а из двух других один проиграл. Между тем действующие главы регионов на этих выборах выступили исключительно успешно. Они были вновь избраны в 31 регионе, не участвовали в выборах в девяти, а проиграли лишь в пяти. Губернаторы оставались политически неуязвимыми, а в тех немногочисленных случаях, когда они проигрывали, у власти обычно оказывались вовсе не те, кого хотел бы видеть Кремль. Наиболее известен инцидент с избранием Михаила Евдокимова губернатором Алтайского края, но и в Архангельской, Псковской и Рязанской областях на выборах победили политики, не числившиеся в верхних строчках кремлевских предпочтений. Исходы этих выборов были решены избирателями, а не стратегами из президентской администрации.

Значит ли это, что административные и политические реформы первой половины 2000-х годов ничего не изменили в региональной политике? Полагаю, не значит. Скорее, можно говорить о начальной фазе процесса, который в перспективе мог привести к демонтажу регионального авторитаризма. Разумеется, наивно было рассчитывать на то, что сложившиеся за десятилетие ресурсные базы губернаторов, которые обеспечивали их политическую неуязвимость, в одночасье исчезнут. Но в регионах впервые сформировались многопартийные легислатуры, которые (как это уже было в первой половине 90-х годов) могли стать центрами консолидации оппозиционных сил. И в следующем цикле губернаторских выборов избиратели, недовольные политикой местных властей, могли бы отдать свои голоса уже не внесистемным аутсайдерам, а партийным кандидатам — представителям оппозиции, признанным в рамках политического сообщества. Представляется, что механизм долгосрочного действия был уже запущен. К сожалению, его сломали.

< Назад   Вперед >
Содержание