Раздел V. МЕТОДОЛОГИЯ НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Глава 13. НАУКА КАК ПРЕДМЕТ МЕТОДОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА

1. Обыденное и научное знание

Наука как особая отрасль рациональной человеческой деятельности по производству объективно истинного знания об окружающем нас мире возникает как естественное продолжение обыденного, стихийно-эмпирического процесса познания. Кроме научного познания существуют также ненаучные способы постижения действительности, важнейшим из которых является искусство, а самым знакомым - обыденное познание. Поэтому первая наша задача заключается в том, чтобы выяснить, в чем состоит, с одной стороны сходство и преемственность, а с другой - качественное отличие научных форм познания от форм ненаучных.

Известно, что люди приобретали необходимые им знания о свойствах и качествах вещей и явлений, с которыми они сталкивались в повседневной практической деятельности, задолго до возникновения науки. И сейчас немало нового для себя мы узнаем с помощью обыденного познания. Нередко, отмечая качественное отличие научного знания от обыденного, забывают о связи и преемственности между ними. Эта связь состоит прежде всего в том, что они имеют общую цель - дать объективно верное знание о действительности - и поэтому опираются на принцип реализма, который в обыденном сознании ассоциируется с так называемым здравым смыслом. Хотя понятие здравого смысла не является точно определенным и меняется со временем, тем не менее в его основе лежит представление об объективно реальном существовании окружающего мира, отвергающее наличие каких-либо сверхъественных сил. Поскольку рассуждения в рамках здравого смысла ставят своей целью достижение объективной истины, они опираются на те же законы традиционной логики, которые обеспечивают последовательный, непротиворечивый характер мышления.

Преемственность между обыденным знанием и наукой, здравым смыслом и критическим, рациональным мышлением состоит в том, что научное мышление возникает на основе предположений здравого смысла, которые в дальнейшем подвергаются уточнению, исправлению или замене другими положениями. Так, обыденное представление о движении Солнца вокруг Земли, вошедшее в систему мира Птолемея, и многие другие предположения были подвергнуты критике и заменены научными положениями. В свою очередь, здравый смысл также не остается неизменным, ибо со временем включает в свой состав утвердившиеся в науке истины.

Наука хотя и начинает с анализа предположений здравого смысла, не отличающихся особой обоснованностью и надежностью, в процессе своего развития подвергает их рациональной критике, используя для этого специфические эмпирические и теоретические методы исследования, и тем самым достигает прогресса в понимании и объяснении изучаемых явлений.

Поскольку наука вообще и научное исследование в частности представляют собой особую целенаправленную деятельность по производству новых надежно обоснованных знаний, постольку они должны располагать своими специфическими методами, средствами и критериями познания. Именно эти особенности отличают науку как от повседневного знания, так и от ненаучных его форм.

2. Методы научного познания

Метод познания можно определить как некоторую специфическую процедуру, состоящую из последовательности определенных действий или операций, применение которых либо приводит к достижению поставленной цели, либо приближает к ней.

В первом случае говорят о существовании определенного фиксированного порядка действий или операций для решения задач практического или теоретического характера. Первоначально представление о методе возникло в рамках практической деятельности, где под ним подразумевают некоторую последовательность действий для производства тех или иных вещей. В современной науке эти методы характеризуются как алгоритмы, так как они допускают однозначное решение задач массового характера. Чаще всего с алгоритмами встречаются в математике, где для решения многих задач, начиная от четырех действий элементарной арифметики и кончая исчислениями высшей математики, существует свой набор правил, которые надо последовательно выполнить, чтобы прийти к искомому результату.

Но уже из той же математики известно, что не все ее задачи и проблемы допускают алгоритмическое решение. Тем более это относится к сложным проблемам естественных, технических, социально-экономических и гуманитарных наук, которые развиваются в постоянном контакте с наблюдениями, экспериментом, производственной и общественной практикой в целом. Однако и в этих науках существуют свои эмпирические и теоретические методы, ибо исследование в них не ведется вслепую или с помощью непрерывной цепи проб и ошибок, как заявлял, например, К. Поппер. Он даже придает такому способу статус универсального метода, которым пользуются как живые организмы в ходе приспособления к окружающей среде, так и люди в процессе познания.

"От амебы до Эйнштейна, - считал он, - рост знания происходит единообразным путем", т.е. путем проб и ошибок. Поппер, безусловно, справедливо критиковал приверженцев логики открытия, таких как Ф. Бэкон и его последователи, которые считали возможным создать безошибочный метод поиска новых истин в науке. Но сам он также несколько упрощенно представлял процесс научного поиска, обращая внимание скорее на внешние аналогии, чем на существенные различия между приспособительными реакциями амебы и сознательными усилиями ученого. Впрочем, в другой своей книге, разбирая этот пример, он справедливо подчеркивает, что "Эйнштейн сознательно стремится к элиминации ошибок". Именно сознательный подход человека принципиально отличает его от инстинктивных попыток, присущих животным, в особенности таким низшим организмам, как амебы.

Научное исследование представляет собой развитую форму рациональной деятельности, которая не может осуществляться по каким-то фиксированным правилам. Научный поиск тем и отличается от таких механических процедур, как способ проб и ошибок или даже каноны нахождения простейших причинных связей Бэкона - Милля, которые изучают в логике, что он предполагает наличие творчества, допускающего абстрагирование и идеализацию и опирающееся на воображение и интуицию. Именно поэтому такие логические формы, как индукция, аналогия, статистические и другие способы рассуждений, заключения которых имеют лишь вероятностный, или правдоподобный, характер, и используются в качестве эвристических средств открытия новых истин. Другими словами, они приближают нас к истине, но автоматически не гарантируют ее достижение. Можно поэтому сказать, что большинство исследовательских методов имеют эвристический, а не алгоритмический характер. Пользуясь такими эвристическими методами, можно систематически, целенаправленно и организованно вести научный поиск.

Научное познание отличается от обыденного системностью и последовательностью как в процессе поиска новых знаний, так и при упорядочении всего найденного, наличного знания. Каждый последующий шаг в науке опирается на шаг предыдущий, каждое новое открытие получает свое обоснование, когда становится элементом определенной системы. Чаще всего такой системой служит теория как наиболее развитая форма рационального знания.

В отличие от научного обыденное знание имеет разрозненный, случайный и неорганизованный характер, в котором преобладают не связанные друг с другом отдельные факты либо их простейшие индуктивные обобщения. Дальнейший процесс систематизации результатов научного познания находит свое продолжение в объединении теорий в рамках отдельных научных дисциплин, а последних - в междисциплинарных направлениях исследования.

В качестве примера междисциплинарных исследований, возникших в последние десятилетия, можно указать сначала на кибернетику, а затем синергетику. Известно, что процессы и принципы управления изучались в разных науках и до появления кибернетики, но именно она впервые четко сформулировала их, придала недостающую общность и разработала единую терминологию и язык, что значительно облегчило общение и взаимопонимание между учеными разных специальностей. Аналогично этому проблемы самоорганизации исследовались на материале биологических, экономических и социально-гуманитарных наук, но только синергетика выдвинула новую общую концепцию самоорганизации и тем самым сформулировала ее общие принципы, которые используются в разных областях исследования. Важная заслуга синергетики состоит в том, что она впервые показала, что при наличии определенных предпосылок и условий самоорганизация может начаться уже в простейших неорганических системах открытого типа.

Возникновение подобных междисциплинарных исследований свидетельствует о наличии в науке тенденции к интеграции научного знания, значительный импульс которой придало развернувшееся после Второй мировой войны "системное движение". Эта тенденция преодолевает недостатки противоположной тенденции к дифференциации знания, направленной на обособленное изучение отдельных явлений, процессов и областей реального мира. Разумеется, тщательный их анализ играет значительную роль в прогрессе науки, так как позволяет глубже и точнее исследовать их. Тем не менее, чтобы отразить единство и целостность мира и отдельных его систем, необходимо интегрировать научное знание в рамках соответствующих концептуальных систем.

Методы познания могут классифицироваться по разным основаниям деления. По у р о в ню познания различают эмпирические и теоретические методы, по точности предсказаний - детерминистские и стохастические (вероятностно-статистические), по функциям, которые они осуществляют в познании, - методы систематизации, объяснения и предсказания, по конкретным областям исследования - физические, биологические, социальные и т.д.

Все эти методы анализируются в рамках особой философской дисциплины, которую называют методологией науки. Нередко, однако, она понимается либо слишком широко, либо очень узко. Иногда методология отождествляется с теорией научного познания и даже с философией вообще, так как именно последняя служит мировоззренческой ее основой. При слишком узком взгляде методология рассматривается как теоретическая основа некоторых частных и специальных приемов и средств анализа. Иногда, например, говорят о методологии эксперимента, ценообразования, расчетов на устойчивость и т.п., тогда как точнее и корректнее во всех этих и подобных случаях говорить о методике соответствующих действий.

Главной целью методологии науки является изучение тех методов, средств и приемов, с помощью которых приобретается и обосновывается новое знание в науке. Но кроме этой основной задачи методология изучает также структуру научного знания вообще, место и роль в нем различных форм познания и методы анализа и построения различных систем научного знания.

Отсюда становится ясным, что в методологии науки целесообразно различать динамический и статический аспекты рассмотрения. Если динамика анализирует проблемы генезиса, роста и развития научного знания, то статика имеет дело с готовым, имеющимся знанием. Соответственно этому, если в первом случае говорят о методологии научного исследования, ориентированной на поиск нового знания, то во втором - о методологии структуры существующего знания. Этот второй аспект методологического анализа смыкается с логикой науки, вследствие чего ее иногда отождествляют с методологией. Однако логика науки занимается исследованием научного языка с помощью понятий и принципов современной семиотики вообще и логической семантики в особенности. Еще больше общего у методологии с гносеологией, или теорией познания вообще и гносеологией научного познания в особенности. Некоторые авторы даже считают ее специальным разделом гносеологии. Конечно, все указанные разграничения имеют лишь относительный характер, ибо такую сложноорганизованную систему, как наука, нельзя понять, не изучив все ее части во взаимосвязи друг с другом.

3. Критерии и нормы научного познания

В отличие от здравого смысла наука руководствуется определенными стандартами или нормами исследования, которые обеспечивают интерсубъективность полученных при этом результатов. Например, данные наблюдений или экспериментов должны быть воспроизводимы любым ученым соответствующей области знания, а это означает, что они не должны зависеть от субъекта, его желаний и намерений. Вот почему они называются интерсубъективными. История науки знает немало случаев добросовестного заблуждения ученых, когда они сообщали о полученных результатах, не говоря уже о преднамеренной их фальсификации. Именно поэтому в науке устанавливаются определенные критерии и нормы исследования, которыми должен руководствоваться любой ученый. Эти критерии служат прежде всего обеспечению объективности результатов научного исследования, исключающих всякую предвзятость, предубеждение, произвол и логическую противоречивость выводов.

Важнейшим критерием не только для научного, но и для обыденного знания является критерий непротиворечивости, или последовательность мышления, который обеспечивается соблюдением известных законов аристотелевской логики, и прежде всего закона недопущения противоречия.

Соблюдение критерия непротиворечивости обязательно не только для формальных и абстрактных наук, например математики и логики, но и для наук, опирающихся на опыт и факты. Такие науки часто называют эмпирическими, поскольку они развиваются и основываются на наблюдениях, экспериментах и практике, составляющих совместный опыт науки. К ним относится большая часть естественных и технических наук.

В отличие от них преобладающая часть экономических, социальных и гуманитарных наук опирается на факты, устанавливаемые в ходе наблюдения и практики, и поэтому их называют фактуальными. Поскольку те и другие науки опираются в конечном счете на опыт и практику и тем самым отличаются от абстрактных и формальных наук, то в дальнейшем для простоты изложения мы будем называть их эмпирическими.

Почему так важен критерий непротиворечивости для эмпирических и теоретических систем?

Из логики известно, что два противоречащих суждения не могут быть одновременно истинными, т.е. их конъюнкция дает ложное высказывание, а из него можно получить как истинное, так и ложное высказывание. Очевидно, что такая ситуация привела бы к разрушению всякого порядка и последовательности в наших рассуждениях. Чтобы исключить такую возможность, в логике и вводится закон, исключающий противоречия, или принцип непротиворечивости. С содержательной точки зрения противоречивость привела бы к полной бесплодности науки, ибо противоречивая система не дает никакой информации об изучаемом мире.

Поскольку все эмпирические теории дают нам конкретную информацию о реальном мире, постольку фундаментальным для них является критерий проверяемости. Этот критерий признают не только сторонники эмпиризма и наивного реализма, но и представители многих направлений философии науки, в частности такие влиятельные, как логические позитивисты и критические рационалисты. Все они также согласны в том, что критерий проверяемости нельзя понимать слишком упрощенно и требовать, чтобы каждое высказывание в теории или в науке в целом допускало непосредственную эмпирическую проверку. Однако когда заходит речь о том, какими специфическими способами достигается такая проверка, то мнения здесь расходятся. Если суммировать эти мнения, то можно выделить две основные группы.

Сторонники эмпиризма, к которым примыкают также логические позитивисты, считают, что гипотезы и теоретические системы эмпирических наук должны проверяться с помощью критерия подтверждения. Чем больше и разнообразнее будут факты, подтверждающие гипотезу, тем более правдоподобной, или вероятной, она может считаться. Нетрудно понять, однако, что будущие опыты и вновь открытые факты могут опровергнуть не только отдельную гипотезу, но и теоретическую систему, которая раньше представлялась достоверно истинной. Почти три столетия никто не сомневался в истинности законов и принципов классической механики Галилея - Ньютона, но в XX столетии появилась теория относительности Эйнштейна, которая указала на новые факты, исправившие прежние представления о пространстве, времени и гравитации. Несколько позднее возникшая квантовая механика открыла совершенно новые законы движения в мире мельчайших частиц материи. Этот исторический опыт развития науки учит, что не только к гипотезам, но и к теориям науки не следует подходить как к непреложным, абсолютно достоверным истинам. Поэтому и критерий подтверждения не следует рассматривать как абсолютный, так как рост и развитие научного познания происходит диалектически - от менее достоверных и неполных истин к истинам более достоверным и полным.

Проверку гипотезы на истинность посредством подтверждения ее фактами принято называть верификацией. Логические позитивисты, выдвинувшие верификацию в качестве единственного критерия научного знания, считают, что с его помощью можно разграничить не только суждения эмпирических наук от неэмпирических, но и осмысленные суждения от суждений бессмысленных. К таким бессмысленным суждениям они относят прежде всего утверждения философии, которую в западной литературе именуют метафизикой. Хотя непосредственно верифицировать фактами можно действительно лишь суждения эмпирических наук, но совершенно необоснованно считать все другие, неверифицируемые суждения, бессмысленными. Если придерживаться такого подхода, тогда придется объявить бессмысленными и все суждения чистой математики. Более того, поскольку общие законы и теории естественных наук также нельзя непосредственно верифицировать с помощью эмпирических фактов, то и они оказываются бессмысленными.

Впоследствии логические позитивисты попытались избежать таких крайних выводов, тем не менее поставленная ими цель не была достигнута. Все эти и другие недостатки, вызванные абсолютизацией критерия верификации, в конечном счете обусловлены эмпирической и антидиалектической позицией логических позитивистов. Как и их ранние предшественники в лице О. Кон-та, Дж.С. Милля и других, они считают надежным только эмпирическое знание и поэтому стремятся свести к нему теоретическое знание, которое некоторые их сторонники считают результатом чисто спекулятивного мышления. Сами логические позитивисты ясно сознавали, что они продолжают концепцию эмпиризма, дополнив ее логическим анализом структуры науки. Не случайно поэтому они называли себя как эмпирическими, так и логическими позитивистами.

Пожалуй, одним из первых резко выступил против критерия верификации К. Поппер, когда он жил еще в Вене и присутствовал на заседаниях Венского кружка, положившего начало формированию логического позитивизма. Указывая на логически некорректный характер верификации, Поппер выдвинул в качестве критерия научности эмпирических систем возможность их опровержения, или фальсификации, опытом. Этот критерий с логической точки зрения является безупречным, так как опирается на правило опровержения основания гипотезы в случае ложности ее следствия, известного в логике как modus tollens. В то время как подтверждение гипотезы ее следствиями обеспечивает лишь вероятность ее истинности, ложность следствия опровергает, или фальсифицирует, саму гипотезу.

Эта принципиальная возможность фальсифицируемости гипотез и теоретических систем и была принята Поппером в качестве подлинного критерия их научности. Такой критерий, по его мнению, давал возможность, во-первых, отличать эмпирические науки от неэмпирических наук (математики и логики); во-вторых, он не отвергал философию как псевдонауку, а лишь показывал абстрактный, неэмпирический характер философского знания; в-третьих, он отделял подлинные эмпирические науки от псевдонаук (астрология, фрейдизм и др.). Их предсказания не поддаются опровержению из-за неясности, неточности и неопределенности. Учитывая это обстоятельство, Поппер называет свой критерий фальсифицируемости также критерием демаркации, или разграничения, подлинных наук от псевдонаук.

"Если мы хотим избежать позитивистской ошибки, заключающейся в устранении в соответствии с нашим критерием демаркации теоретических систем естествознания, то нам, - указывал Поппер, - следует выбрать такой критерий, который позволял бы допускать в область эмпирической науки даже такие высказывания, верификация которых невозможна. Вместе с тем я, конечно, признаю некоторую систему эмпирической, или научной, только в том случае, если имеется возможность опытной ее проверки. Исходя из этих соображений, можно предположить, что не верифицируемость, а фальсифицируемость системы следует рассматривать в качестве критерия демаркации" [1].

1 Поппер К. Логика и рост научного знания М., 1983. С. 62-63.

Такой чисто отрицательный подход к критериям научности и демаркации хотя и является корректным с чисто формальной точки зрения, тем не менее едва ли приемлем методологически, а тем более эвристически. Начиная научный поиск, ученый либо уже располагает фактами, которые нельзя объяснить с помощью старой теории, либо пытается подтвердить возникшую у него идею или предположение посредством некоторых фактов. В любом случае он никогда не начинает с совершенно необоснованной догадки и не действует посредством простых проб и ошибок, как представляет процесс научного исследования Поппер. Не подлежит сомнению, что догадки, предположения и гипотезы, предложенные для решения определенной проблемы, нуждаются в критическом анализе и в этом отношении метод рациональной критики Поппера заслуживает внимания. Но критика должна распространяться не только на сформулированные предположения и гипотезы, но также на те аргументы, доводы и основания, на которые они опираются. В реальном научном исследовании верификация и фальсификация выступают в нерасторжимом единстве, они взаимодействуют и влияют друг на друга. Таким образом, не противопоставление фальсификации верификации, а их взаимосвязь и взаимодействие дают более полное и адекватное представление о критериях научности.

4. Модели анализа научного открытия и исследования

Представления о том, как совершаются открытия в науке и как в ней происходит сам процесс исследования в целом, менялись на протяжении всей ее истории. Поскольку начиная с XVII в. среди эмпирических наук доминировало экспериментальное естествознание, постольку впервые эти проблемы возникли именно в его рамках. Однако на протяжении XVII-XVIII вв. оно лишь накапливало и систематизировало необходимую эмпирическую информацию, делало простейшие индуктивные обобщения на основе фактического материала и устанавливало элементарные эмпирические законы. Многие философы тогда верили в возможность создания особой логики, с помощью которой можно было бы почти чисто механически совершать открытия в науке. В области эмпирических наук наиболее ясно такой взгляд выразил Ф. Бэкон, который надеялся на то, что созданные им каноны индуктивной логики помогут осуществить эту задачу. "Наш же путь открытия наук, - утверждал он, - немногое оставляет остроте и силе дарования, но почти уравнивает их. Подобно тому как для проведения прямой или описания совершенного круга много значат твердость, умелость и испытанность руки, если действовать только рукой, - мало или совсем ничего не значит, если пользоваться циркулем и линейкой. Так обстоит и с нашим методом" [1].

Однако как индуктивные каноны самого Бэкона, так и усовершенствованные и систематизированные впоследствии Дж.С. Миллем методы исследования (сходства, различия, сопутствующих изменений и остатков) дают возможность устанавливать только простейшие эмпирические (по терминологии Милля "причинные") связи между непосредственно наблюдаемыми свойствами явлений. Но даже в этом случае нередко приходится обращаться к гипотезе и уточнению прежних гипотез.

В области дедуктивных наук Г. В. Лейбниц мечтал о создании всеобщего метода, который позволил бы свести любое рассуждение к вычислению. С помощью такого метода он надеялся решать любые споры не только в науке, но и в политике и философии. "В случае возникновения споров, - считал он, - двум философам не придется больше прибегать к спору, как не прибегают к нему счетчики. Вместо спора они возьмут перья в руки, сядут за доски [2] и скажут друг другу: "будем вычислять" [3]. Эта идея о сведении дедуктивного рассуждения к вычислению хотя и привела к созданию математической логики, тем не менее оказалась утопической, ибо даже в рамках математики существуют алгоритмически неразрешимые проблемы.

1 Бэкон Ф. Новый Органон // Соч.: В 2 т. М., 1972. Т. 2. С. 27-28.
2 Имеется в виду счетная доска - абак.
3 Цит. по: Новые идеи в математике. Сб. № 1. СПб., 1913. С. 87.

Там же, где приходится учитывать взаимодействие опыта и логики, эмпирических данных и рационального рассуждения, положение еще больше усложняется. В этом сложном процессе исследования творчество и интуиция, логика и опыт, дискурсия и воображение, знания и талант взаимно дополняют и часто обусловливают друг друга. Поскольку все эти разнородные и сложные факторы не поддаются формализации и алгоритмизации, невозможно и создание логики открытия ни в форме индуктивной, ни в форме дедуктивной логики. Таким образом, и эмпирическая и индуктивная модель открытия, предложенная Бэконом, и рациональная и дедуктивная модель, выдвинутая Лейбницем, оказались несостоятельными из-за слишком упрощенного понимания процесса научного исследования вообще и открытия нового в науке в особенности.

В первой половине XIX в. некоторые логики и философы науки ясно осознали бесперспективность попыток построения логики открытия. Вместо этого они стали призывать к исследованию логических следствий из предложенных в ходе исследования гипотез, их оценке и проверке с помощью эмпирических наблюдений и экспериментов. "Научное открытие, - отмечал известный историк науки У. Уэвелл, - должно зависеть от счастливой мысли, проследить происхождение которой мы не можем. Поэтому некоторые благоприятные повороты мысли выше всяких правил и, следовательно, нельзя дать никаких правил, которые бы неизбежно приводили к открытию" [1].

1 Whewell W. The Philosophy of the Inductive Sciences, Founded upon their History. Vol. 1. L., 1847. P. 20-21.

Таким образом, в эмпирических науках вместо индуктивной логики, ориентирующейся на открытие новых научных истин, с середины прошлого века все настойчивее выдвигается дедуктивная логика для обоснования существующих догадок, предположений и гипотез. В связи с этим все большее распространение получает гипотетико-дедуктивная модель анализа структуры исследования. Согласно этой модели, проблема генезиса, или происхождения самих гипотез, способов их получения или формирования не имеют никакого отношения к методологии и философии науки. Последние должны заниматься только логическим анализом существующих гипотез или их систем, а именно выведением из них логических следствий и проверкой последних с помощью результатов наблюдений и экспериментов. Наиболее четко такое противопоставление контекста обоснования контексту открытия сформулировал в свой книге "Опыт и предсказание" Г. Рейхенбах. "Акт открытия, - считает он, - не поддается логическому анализу. Не дело логика объяснять научные открытия; все, что он может сделать, - это анализировать отношения между фактами и теорией... Я ввожу термины контекст открытия и контекст обоснования, чтобы провести такое различие. Тогда мы должны сказать, что эпистемология занимается только рассмотрением контекста обоснования" [1]. Под эпистемологией подразумевается учение о научном знании и его развитии, которое отличается от психологии тем, что рассматривает "скорей логическую реконструкцию, чем реальный процесс познания" [2].

Такая замена реального процесса исследования его логической реконструкцией составляет суть позитивистского подхода к анализу науки, при котором почти все внимание уделяется проблемам верификации новых гипотез и теоретических систем, т.е. их обоснованию, а не открытию. Поппер, решительно выступавший против критерия верификации позитивистов, тем не менее разделял их общий взгляд на задачи логики и философии науки: "Вопрос о путях, по которым новая идея - будь то музыкальная тема, драматический конфликт или научная теория - может представлять существенный интерес для эмпирической психологии, но он совершенно не относится к логическому анализу научного знания. Логический анализ не затрагивает вопросов о фактах (кантовского quid facti), а касается только вопросов об оправдании или обоснованности (кантовского quid juris)... В соответствии со сказанным я буду различать процесс создания новой идеи, с одной стороны, и методы и результаты ее логического исследования - с другой" [3].

Гипотетико-дедуктивная модель развития научного знания доминировала в западной философии науки почти до 60-х гг. XX в. Она даже получила название "стандартной модели", но постепенно возникли сомнения в ее адекватности и все настойчивее стали раздаваться возражения против нее со стороны не только философов других направлений, но и специалистов-естествоиспытателей и гуманитариев. После отказа от "стандартной модели" возникло множество альтернативных концепций развития научного знания. Наибольший интерес среди них вызывают те, которые по-новому освещают процессы открытия, разработки и обоснования научных идей.

1 Reichenbach H. Experience and Prediction. An Analisis of the Structure of Knowledge. Chicago, 1938. P. 6-7.
2 Ibid. P. 5.
3 Поппер К. Логика и рост научного знания. С. 50-51.

Что касается разработки конкретных проблем методологии открытия, то мнения здесь расходятся. Одни авторы сосредоточивают свое внимание на процессе генерирования новых научных идей и гипотез, относящихся главным образом к предварительной оценке их перспективности в приращении научного знания. Другие полагают, что разработка гипотез охватывает как процесс их генерирования, так и дальнейший логический и эпистемологический анализ тех стадий исследования проблемы, для решения которой построена гипотеза. Третьи интересуются специфическими особенностями умозаключений, которые используются в ходе разработки гипотез, обращая особое внимание на правдоподобные и эвристические методы рассуждений.

5. Общие закономерности развития науки

В последние десятилетия заметно возрос интерес к обсуждению общих проблем научного прогресса, причем такое обсуждение не ограничивается анализом взаимодействия внешних и внутренних факторов в развитии науки - все глубже начинают исследоваться конкретные механизмы и модели роста знания. Не подлежит сомнению, что наука возникла под воздействием стремления к практическому и теоретическому процессу, которое и в дальнейшем продолжают влиять на ее развитие. Было бы упрощением и вульгаризацией сводить все стимулы ее развития только к обслуживанию потребностей производства, экономики и других внешних явлений. Такой экстерналистский, или внешний, взгляд на развитие науки, настойчиво защищавшийся сторонниками экономического детерминизма, уходит уже в прошлое. Теперь все признают, что в эволюции науки огромную роль играет преемственность идей, проявляющаяся в сохранении и дальнейшем развитии всего твердо обоснованного и проверенного научного знания, унаследованного от предшественников [1].

1 Не пора ли вообще выделять внешнее и внутреннее развитие любой системы и рассматривать специфику того и другого видов развития. Отрицание взаимосвязи между ними при этом было бы лишь одной крайностью. Другая же, в которую впадают многие постмарксистские ученые, заключается в постулировании приоритета внешних факторов развития, а тем более в подмене внутренних факторов внешними.

Такая преемственность наиболее отчетливо видна в абстрактных, теоретических науках, например в чистой математике, которые не имеют непосредственного контакта с эмпирическим материалом. На первый взгляд может даже показаться, что они развиваются чисто логически путем обобщения, спецификации и построения умозаключений, основанных на прежнем материале. По мере возрастания теоретического уровня эмпирических наук и проникновения в них математических методов исследования и в этих отраслях науки нередко возникает иллюзия о независимом от внешнего мира, автономном их развитии. Такой чисто интерналистский подход (изнутри) сводит развитие науки к чистой филиации идей, который в лучшем случае допускает возможность возникновения исходных ее понятий и идей из внешнего мира. Однако в дальнейшем подобный подход, как правило, приходит к отрицанию какой-либо связи теории с реальным миром, считая, что все последующее развитие науки осуществляется путем чисто теоретической и логической разработки ее идей.

Не вдаваясь в подробную критику этих двух крайних точек зрения на развитие науки, отметим, что они односторонне преувеличивают роль и значение одних действительно важных факторов перед другими, не видят всей сложности и противоречивости развития такой сложноорганизованной системы, какой является наука.

Сам процесс развития науки также понимается далеко неоднозначно. Долгое время он рассматривался в виде простого приращения научного знания, постепенного накопления все новых фактов, открытий и объясняющих их законов и теорий. Такой взгляд, получивший название кумулятивистского (лат. cumulatio - увеличение, накопление), по сути дела, сводит на нет и даже игнорирует качественные изменения, которые происходят в структуре научного знания и вызываются изменением основных понятий и принципов науки, особенно в ходе научных революций. Но именно эти революции представляют собой поворотные пункты в развитии науки, меняющие взгляды ученых на изучаемый ими мир и определяющие перспективы дальнейшего его исследования. Не случайно поэтому в последние десятилетия так резко возрос интерес к этим проблемам со стороны не только философов и методологов науки, но и самих ученых.

Значительную роль в этом деле сыграла дискуссия, развернувшаяся в западной, а позднее и в нашей философской литературе вокруг книги американского историка и философа науки Т. Куна "Структура научных революций". В ней он обращает внимание на то, что представления об истории науки, встречающиеся в современных учебниках, по которым обучаются будущие специалисты, искажают реальную картину научных открытий, возникновения новых идей и теорий.

"Развитие науки при таком подходе, - указывал он, - это постепенный процесс, в котором факты, теории и методы слагаются во все возрастающий запас достижений, представляющий собой научную методологию и знание" [1]. Иными словами, научный прогресс выступает как чисто кумулятивный процесс накопления все новых и новых научных истин. Однако, как показывает история науки, реальный прогресс науки всегда сопровождается коренными, качественными изменениями ее концептуальной структуры, возникновением новых фундаментальных понятий и теорий, которые появляются в процессе научных революций. Такие революции, по мнению Куна, "являются дополнениями к связанной традициями деятельности нормальной науки, - дополнениями, разрушающими традиции" [2]. Соответственно этим установкам Кун и строит свою модель развития науки, в которой он различает прежде всего период нормальной науки, когда ученые работают в рамках единой парадигмы. Хотя понятие парадигмы остается у него точно не определенным и допускает множество разных интерпретаций, тем не менее из приведенных в книге примеров становится ясным, что под ней он подразумевает фундаментальную теорию или концепцию, которой ученые руководствуются в своей деятельности, применяя ее к конкретным явлениям и случаям. Типичными парадигмами являются, например, классическая механика или волновая теория света.

1 Кун Т. Структура научных революций. М., 1975. С. 17
2 Там же. С. 22.

Таким образом, нормальная научная деятельность сводится к использованию парадигмы для исследования частных случаев или, как говорит сам Кун, решения головоломок. При этом парадигма выступает как образец для их решения, что соответствует буквальному значению этого слова в переводе с древнегреческого (paradeigma - пример, образец). Однако уже в период нормальной науки исследователи встречаются с фактами и явлениями, которые оказываются труднообъяснимыми в рамках существующей парадигмы. Такие аномальные факты пытаются объяснить путем модификации имеющейся теории или уточнения вспомогательных гипотез или даже придумывают так называемые ad hoc - гипотезы для данного случая.

Наиболее поучительной в этом отношении является история с птолемеевской системой мира, согласно которой центром мироздания признавалась Земля, вокруг которой вращаются другие планеты и Солнце. Несмотря на то что наблюдения за движением планет и других небесных тел все больше расходились с предсказаниями геоцентрической системы, Птолемей и его сторонники придумывали различные эпициклы к основной орбите, чтобы таким путем согласовать свои предсказания с действительными наблюдениями. Гелиоцентрическая система Н. Коперника разом покончила с этими трудностями прежней системы, поместив Солнце в центр системы, а Землю - в разряд обычных планет. Многочисленные примеры не только из прошлого, но и недавней истории науки свидетельствуют, что доминирующие в ней теории, выступающие как парадигмы исследования, сталкиваясь с противоречащими или аномальными случаями, в конце концов уступают место новым парадигмам. Переход от парадигмы классической механики к парадигме теории относительности, с одной стороны, и квантовой механики - с другой, являются наиболее убедительным подтверждением этой закономерности.

Таким образом, по мере накопления аномальных фактов возрастает сомнение в правильности существующей парадигмы, которое выливается в явный кризис прежних принципов и методов исследования. На смену нормальному периоду развития науки приходит кризисный период. "Переход от парадигмы в кризисный период к новой парадигме, от которой может родиться новая традиция нормальной науки, - делает вывод Кун, - представляет собой процесс далеко не кумулятивный и не такой, который мог бы быть осуществлен посредством более четкой разработки или расширения старой парадигмы" [1].

1 Кун Т. Указ. соч. С. 115.

В подчеркивании качественных различий в развитии науки, в существовании в ней наряду с периодами относительно спокойного развития коренных фундаментальных сдвигов, сопровождающихся революционными изменениями, переходом к новым парадигмам исследования, состоит одна из важных заслуг концепции развития науки Куна. Эта концепция не сводит развитие науки к простому количественному росту знания, к накоплению все новых фактов и истин, как считали сторонники кумулятивного взгляда, а рассматривает его именно как развитие, как процесс возникновения качественно нового, прогрессивного в науке.

Такой подход вполне понятен с общефилософской точки зрения на развитие, но его необходимо было подтвердить и обосновать исследованием фактической истории науки, в которой преобладала, начиная с П. Дюгема, кумулятивистская точка зрения. Неопозитивистская концепция науки, господствовавшая в западной философии, обращала внимание лишь на рост, а не на развитие научного знания, что создавало неверное представление о природе науки в целом.

Второе достоинство концепции Куна состоит в том, что он попытался взглянуть на развитие науки с точки зрения тех профессиональных групп, которые создают эту науку и составляют научное сообщество. Такой подход означал выход за рамки чисто интерналистской концепции, в которой все внимание сосредоточивается на исследовании чисто внутренних, логико-методологических проблем развития науки. Изучение деятельности научного сообщества как социологического коллектива открывает возможность исследования более широкого круга вопросов взаимодействия науки с культурой и обществом в целом. Но Кун сознательно ограничил рамки своего исследования научным сообществом.

Несмотря на эти и некоторые другие достоинства, его концепция подверглась основательной критике со стороны не только западных философов науки, но и целого ряда ученых как за рубежом, так и в нашей стране. Большинство возражений встретило понятие нормальной науки, в период которой вся деятельность ученых сводится к применению существующей парадигмы к решению частных и второстепенных проблем, которые Кун сравнивает с решением головоломок. Многие критики хотя и не отрицают возможности таких периодов в развитии науки, но считают их застойным, догматическим и консервативным, а отнюдь не нормальным явлением в науке. Дух критики, творчества и поиска присущи науке на всех этапах ее развития. Ученые не всегда работают в рамках единой парадигмы, и это означает, что в науке одновременно может существовать несколько парадигм. Ведь даже сам Кун признает, что аномалии, которые встречаются в нормальной науке, заставляют ученых сомневаться в принятой парадигме, не говоря уже о том, что именно увеличивающееся число аномалий в конце концов приводит к отказу от старой и принятию новой парадигмы.

Второй недостаток его концепции заключается в отсутствии четкого представления о переходе от нормальной науки к революционной стадии, сопровождающейся сменой парадигм. Переход от старой парадигмы к новой Кун нередко объясняет субъективными и волевыми факторами, такими, например, как изменение индивидуальной точки зрения субъекта, его ценностных установок, убеждений и даже сравнивает такой переход с обращением в другую веру. Поэтому многие авторы критиковали его за то, что он отказывается здесь от рационального объяснения причин возникновения новых парадигм и приводящих к ним научных революций.

ЛИТЕРАТУРА

Бердяев Н. Смысл творчества// Философия. свободы. Смысл творчества. М., 1992.
Кун Т. Структура научных революций. М., 1975.
Лакатос И. Методология научных исследовательских программ // Вопросы философии. 1995. № 4.
Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983.
Философия и методология науки. М., 1996.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

В чем состоит преемственность и различие между обыденным знанием и научным?
Каковы основные методы научного знания?
В чем состоят различия между методологией и логикой науки?
Каковы важнейшие критерии и нормы научного познания?
В чем суть методов верификации и фальсификации в науке?
Каковы основные модели анализа научных открытий и исследования?
Каковы общие закономерности развития науки?
В чем состоит суть концепции "научных революций" Т. Куна?

Содержание

Дальше