Будущее

А будущее? Глобализация - с ее упором на качество, вовсе не обещает равноправие в объединеннои единым рынком мире. «Мир без границ, - пишет француз Муази, - где каждый знает все о каждом, не обязательно будет лучшим миром»165.

Экономисты молятся на рынок, а культуру и политику считают лишь временным поветрием. Жрецы современной технологии считают, что современная эпоха началась лишь с изобретения микропроцессора, что Интернет безусловно определит глобальное будущее, лишая всякого смысла геополитику. Так ли это? Сторонники школы политического реализма полагают, что глобализация мира на определенном этапе споткнется о волю и интересы единственной гипердержавы. И окажется, что стремление к могуществу и получению геополитических преимуществ - все, а некое, якобы всепримиряющее влияние рынков - ничто.

Энвиронменталисты смотрят на мир сквозь призму охраны окружающей среды, с точки зрения того, как сохранить кислород, флору и фауну; собственно процесс материального развития интересует их меньше. И движение в защиту окружающей среды пошлет своих министров во все основные кабинеты министров, «зеленые» встанут грудью против поклонения мировой эффективности за счет природы и человека.

Протесты против итогов и дальнейшей глобализации в Сиэтле (на форуме ВТО в ноябре 1999 года) были довольно широко интерпретированы как начало могучего потока противодействия процессу глобализации. «Крах встречи в рамках Всемирной торговой организации в Сиэтле, - пишут американцы Ф. Рандж и Б. Сенауэр, - показало, как много неверного происходит в мировой торговле - и насколько уязвимым стало будущее общей торговой либерализации. Воинственная американская односторонность оскорбила делегации со всего света и подорвала многокультурный характер встречи»166. В то же время представители банковской, торговой, распределительной сфер больше связаны с глобализацией действиями транснациональных монополий, для них сугубо американские интересы начинают растворяться в межнациональных процессах.

Мир вовсе не вступает, - пишет редактор журнала «Нэшнл интерест» М. Линд, - «в эру гармоничной глобальной взаимозависимости и подлинной либеральной демократии. Глобальная конкуренция подстегнет геоэкономическое соревнование, включающее в себя менее богатые, но значительные в военном смысле страны, такие как Россия, Китай и Индия»167. Вопреки всем глобалистским лозунгам огромная часть населения нашей планеты фактически отрезана от возможностей современной технологической революции.

Не будем впадать в крайность. Более внушительным - чем плакаты жертв глобализации - аргументом в пользу продолжения этого процесса, является тот факт, что, вопреки финансовому кризису 1997-1998 годов, государства мира не повернулись «внутрь», к частным строго национальным проблемам, а продолжили движение к некоей мировой экономике, к интеграции в максимально широкий рынок.

Но неизбежно возникнет вопрос другой стороны: согласится ли мировое большинство в обмен на обещанную стабильность и долю участия в мировом прогрессе отдать ключи от национальной судьбы лидерам - это самый большой вопрос будущего. Встает кардинальный по важности вопрос: удовлетворится ли преобладающая часть мирового населения ролью объекта мировой геоэкономики, ролью бессильного потребителя товаров, создаваемых другими, ролью деградирующего свидетеля подъема немногочисленных чемпионов экономического роста? Мировая история знает случаи пассивного смирения, но она же дает образцы активного несогласия с уготованной другими судьбой, образцы восстания против несправедливостей системы, где “победитель получает все”, а не занявший призового места лишается геополитической значимости.

Глобализация будет осуществлена лишь в том случае, если, во-первых, мировое сообщество согласится пожертвовать своими отраслями производства в пользу более эффективных производителей из стран-чемпионов; во-вторых, если высокооплачиваемые трудящиеся в развитых странах согласятся допустить на свои рынки товары из стран, где рабочая сила гораздо дешевле и где экспортерам помогают местные государственные структуры. В первом случае «неготовность» к глобализации выражается в возводимых для защиты национальных экономик тарифах на импорт. Во втором - в протесте профсоюзов богатых стран, не готовых отдать рабочие места своим менее оплачиваемым коллегам из менее богатых стран, а также недовольство транснациональными корпорациями, переводящими свои капиталы в зону более дешевого труда (проявления такого протеста были особенно отчетливы в Сиэтле на сессии Всемирной торговой организации в 1999 г. и на Экономическом форуме в Давосе в 2000 г.).

Согласится ли мир на господство союза чемпионов эффективности из индустриальных зон развитых стран и космополитического капитала их финансовых столиц? Как пишут американские исследователи Дж.Модельски и У.Томпсон, «возможность создания глобальной организации вокруг ядра США- ЕС имеет черты реальности, но проявляет себя и возможность ожесточения в грядущем столетии интенсивной борьбы за лидерство». В конце концов, в век демократий «легитимность любой современной экономической системы должна измеряться качеством жизни, достижимым многими, а не привилегиями меньшинства. Повсюду среди рабочей силы эти обстоятельства вызывают растущую реакцию против условий глобального порядка.»169 Если раньше такие профсоюзы как АФТ-КПП мыслили «геополитически», поддерживая антикоммунизм на глобальной арене, то с глобализацией в начале 21 века проблемы глобализации стали самоценными. «Коллапс Советского Союза изменил отношение правительств в рабочем вопросе. Широкое идеологическое наступление корпораций представило профсоюзы как устаревшие остатки ушедшей в прошлое эры. Но по мере того, как большой бизнес принимал глобальные размеры, борясь при этом с профессиональными союзами, рабочее движение становится все больше - а не

меньше международным».

Глобализация наиболее разрушительна там, где не существуют независимые профсоюзы, где преследуется их организация. Во многих развивающихся странах существуют секторы экономики, направленные на производство экспортных товаров и на привлечение инвестиций. Не имеют профессиональных союзов трудящихся - это плата за участие в глобализации. И это неизбежно вызовет взрыв. Поскольку трудящимся в этом «южном» поясе систематически отказывается в праве на организацию и заключение коллективных договоров с работодателями, их заработная плата искусственно сдерживается на уровне одной десятой организованного рабочего сектора индустриального Севера. Неудивительно, что большинство этих трудящихся живет ниже официальной черты бедности в своих собственных странах.

С другой стороны, менее оплачиваемые рабочие наносят удар по более обеспеченным (и, соответственно, более дорогим) коллегам. Историк П. Кеннеди предупредил, что рыночно ориентированная промышленность Латинской Америки, Индонезии, Индии, части Китая и остальной ЮгоВосточной Азии способна вовлечь в следующем поколении в глобальный рынок примерно 1,2 млрд. рабочих. Результат этого немедленно скажется на рабочих развитых стран, заработная плата в традиционно развитых странах упадет не менее чем на 50 процентов171. Пострадают рабочие Севера.

Они уже ощущают на себе глобализационное давление. Почти треть 2, 8 миллиона рабочих планеты не имеют работы, а очень многие из тех, что трудятся, получают чрезвычайно низкую зарплату, не видя перед собой перспектив ее увеличения172. Относительно благополучная Европа живет с 12- ти процентной безработицей. Массовая безработица характерна для стран с переходной экономикой.

А на Юге? Безработица в развивающихся странах приняла массовые масштабы. Глобализация создала глубокие разделительные линии между мобильными группами квалифицированного населения и теми, кто не имеет подобных преимуществ. Компании, которые как будто укоренились в определенной местности, на самом деле с легкостью покидают прежние места. Направляясь в сторону более дешевой рабочей силы. Более того, компании, которые не движутся в ту сторону, где они могут производить свои товары наиболее эффективно, в весьма скором времени оказываются оттесненными теми компаниями, которые способны на такое перемещение. Между

Итак, капитал может перемещаться, а рабочая сила - нет; исполнительные лица компаний оказываются в сильной с легальной точки зрения позиции, рабочие - слабой. Взаимозависимость в данном случае стала означать быстрое повышение жизненного уровня сравнительно немногих за счет обнищания остальных. Между 1985 и 1992 годами 5 из восьми миллионов рабочих мест было создано в столь далеких друг от друга странах как Аргентина, Барбадос, Ботсвана, Индонезия, Малайзия, Маврикий, Мексика, Филиппины, Сингапур, Шри Ланка173. Часть рабочих в этих странах довольно значительно повысила свой жизненный уровень. Но их же соседи и «братья по классу» ощутили противоположные тенденции.

Результат такого противостояния можно предсказать. Здесь

увеличится ярость протеста. «Чем дальше, - пишет П. Кеннеди, - заходит процесс глобализации - американизации, тем больше вероятие ответного наступления, что мы и наблюдаем сейчас в России и Индонезии - и во многих прочих местах, где население чувствует себя брошенным, оставленным, уязвимым по отношению к творческому потоку международного капитализма».174 Многое развивающиеся страны открыто боятся возросшего соперничества за фонды со стороны других развивающихся стран за прямые инвестиции. За размещение новых предприятий. Одновременно и в развитых странах ощутим удар по прежде обеспеченным слоям населения. Обнищание среднего класса стало означать его вымывание. «Уменьшение среднего класса

стало явственной чертой распределения доходов в многих странах» .

Возможен ли протест

Страшным для столпов глобализации был бы такой поворот событий, когда рецессия захватила бы оба главных региона-локомотива, и Северную Америку, и Западную Европу при продолжающей оставаться в условиях стагнации Японии. Круг кровно заинтересованных в глобализации сил попросту разомкнулся бы. Это гипотетический, но не невероятный сценарий. А много ли мы знаем о логике глобализации после всего лишь десять лет непосредственного опыта?

Протест возможен и на Юге и на Севере. По мнению американца Т. Фридмена, “если люди станут воспринимать глобализацию как нечто, что вторгается в их жизнь, в их частные дела с большей силой, чем глобализация позволяет человеку подниматься на крыльях прогресса над миром; если люди почувствуют, что Интернет поглощает их быстрее, чем они поглощают Интернет, - тогда люди начнут возводить вокруг себя стены”176. По мнению американского исследователя Р. Гилпина, политические основания экономической открытости драматически ослабли за последнее десятилетие, а фактически “взрывное” развитие торговли и инвестиций создало невиданное напряжение у глобальных институтов. После всемирно освещенных средствами массовой информации протестов против глобализации в ходе заседания Всемирной торговой организации в Сиэтле в 1999 году, в Вашингтоне в 2000 году, требования противников глобализации в ее антигуманном аспекте не могут более откровенно игнорироваться. Попытки подобного игнорирования могут привести лишь к новому подъему изоляционизма в глобальных масштабах. Это означает, что огромная волна глобализации не сопровождается абсолютно необходимой сменой политических институтов.

В сделанном в июле 2000 года заявлении Ф. Дженнингса - генерального секретаря базирующегося на Женеве Интернационала профсоюзных сетей (900 профсоюзов из 140 стран) проводится мысль, что «глобализация не работает для рабочих людей. Она нуждается в человеческом лице»177. Лидеры профсоюзов утверждают, что именно глобализация виновата в приостановке роста средней заработной платы на протяжении последних 30 лет. Профсоюзы утверждают, что МНК виноваты в существовании 2,6 миллионов безработных. Эта часть спектра противников глобализации объединяется вокруг лозунга, что глобализация - это «гонка вниз».

^здается достаточно мощная идеология антиглобализма на основе литературы, обличающий ее последствия. Франция становится страной, где антиглобализм достиг почти государственных вершин. Лидерами этого направления стали романист-аристократ В. Форрестер («Экономический ужас», 1997), воинственный защитник крестьянства, организовавший массовые антиглобалистские шествия в Западной Европе Ж. Бове (книга «Мир - не товар»), социолог П. Бурдье (книга «Акт сопротивления: против тирании рынка»). Все три книги имели необычайный общественный отклик. Все они рисуют глобализированную экономику устрашающим социальноэкономическим явлением. Целью этого направления стала борьба против «тирании рынка». Понимание важности (и популярности) такого отношения к глобализации проникло на политический Олимп современной Европы. «Новые левые - британский премьер Блэр, германский канцлер Шредер и прежде всего французский премьер Жоспэн в определенной степени разделяют позицию «Да рыночной экономике, нет рыночному обществу».

Эти лидеры Западной Европы стремятся предотвратить и международные катаклизмы будущего мира, где все могущество будет принадлежать богатой части мира. По мере продвижения в следующее столетие,

- пишет историк П. Кеннеду, - «развитые страны будут иметь в своих руках все козырные карты - капитал, технологию, контроль над коммуникациями, избытки продовольствия, мощь многонациональных компаний - и в любом случае их превосходство будет расти, потому что технология разрушает ценность рабочего класса и сырьевых материалов, главных козырей

развивающихся стран» .

К осени 1997 года антиглобализм получил свои первые серьезные организационные основания. Они возникли в ответ на Многостороннее соглашение по инвестициям, заключеннное между странами-членами Организации экономического сотрудничества и развития. Движение протеста возглавили ткие новые лидеры как Л.Уоллач, противница «системы корпоративно осуществляемой торговли», ведущая свою борьбу уже более десяти лет. Уоллач получила известность своей работой в основанной Ральфом Найдером организации «Гражданин за общество». Она олицетворяет собой новое поколение борцов с глобализацией - квалифицированных, сведущих, активных. Она выступила в США против нынешней системы международной торговли и инвестиций. Созданная ею сеть активистов предстала миру как разумная, активная и эффективная во время сессии ВТО в Сиэтле в 1997 году. Противники называют этих людей идейными наследниками луддитов, но их популярность не спадает, а увеличивается по мере увеличения числа жертв глобализации в развитых странах.

Эти люди сумели остановить процесс расширения НАФТА, проникли в здание Организации экономического сотрудничества и развития и сделали подготовленный в тайне проект Многостороннего соглашения по инвестициям достоянием гласности (через Интернет). К Сиэтлу в организации работало уже примерно 40 тысяч образованных активистов. И победа антиглобалистов в Сиэтле вызвала нервную реакцию главы ВТО М. Мура, увидевшего в происходящем «потенциально опасный подъем изоляционистского национализма... Поражение ВТО будет иметь долговременные последствия, которые выходят далеко за пределы многосторонней торговой системы и должно быть проанализировано всеми международными организациями»179.

Идея дефицита демократического контроля в джунглях глобализированного мира являет собой знамя, вокруг которого зреет и крепнет оппозиция слепому разгулу рыночных сил, что само по себе являет регресс в долгой истории общественных установлений. Президента МВФ и президента ВТО не избирали демократическим путем, их назначали лидеры самых мощных правительств, кровно заинтересованных в глобализации мировой экономики. И никому нет дела до 250 млн. детей в возрасте от 5 до 14 лет, создающих продукты, продаваемые на мировом рынке. Лозунгом антиглобалистов

становится: «Дефицит демократии в глобальной экономике ни необходим, ни

приемлем».

Активисты протеста против глобализации призывают признать негативные последствия создания Североамериканской зоны свободной торговли (НАФТА). Это интеграционное объединение не создало обещанных рабочих мест. Даже в Мексике средний уровень жизни сейчас ниже, чем до создания НАФТА

< Назад   Вперед >
Содержание