§ 3. Предыстория геополитики (географическое направление в социальной мысли)

Суждения относительно того, что жизнь государств и народов во всем ее разнообразии в большой степени обусловлена географическим окружением и климатом, сопровождают социальное бытие человека на протяжении всей его истории. Еще до Фридриха Ратцеля многие философы, ученые, политические мыслители обратили внимание на воздействие географических факторов на политические процессы и события. Сами геополитики часто утверждали, что Монтескье, Гердер, немецкие географы Карл Риттер, Фердинанд фон Рихтхофен и другие видные ученые являются их предшественниками. Развернутые социологические системы в русле географической школы были созданы в XIX веке такими авторами, как Г.Т. Бокль, В. Кузен, Э. Ренан, И. Тэн и др.

Между тем существует разительное отличие прежних, часто фрагментарных, представлений, знаний и суждений о влиянии географических условий на жизнь человеческих ассоциаций, как бы порой глубоки и важны они ни были сами по себе, от качественного скачка в их осмыслении на рубеже XIX—XX веков. Скачок этот не был случайным; в его основе лежал не только переход количества разрозненного знания в его новое интегральное качество — он был во многом предопределен глубокими и существенными изменениями в самом объективном мире, перешедшем на изломе двух столетий от состояния разрозненности отдельных своих частей и регионов к единому, взаимосвязанному и взаимозависимому миру в масштабах целой планеты. Вместе с этим переходом не связанные друг с другом и растянутые на протяжении многих веков различные частные концепции географического детерминизма, как бы сгущаясь наряду со сгущением физического, земного пространства, обрели сначала вид науки политической географии, а затем и геополитики — порождения XX столетия56.

Таким образом, история развития идей географического детерминизма отражает историю постепенного пространственного «уплотнения» Земли с той поры, когда пространство было во многих своих частях еще свободно, не обжито, не поделено, через этапы постепенного его заселения, освоения, завоевания и разделения между государствами и народами вплоть до нынешнего времени, когда все заселено, все обжито, нес поделено, когда государства не могут уже позволить себе роскошь решать свои демографические проблемы путем свободного выплеска избыточного населения в отдаленные земли, а недостаток сырья или рынков — путем аннексии отдаленных земель.

В соответствии с классическими, восходящими к глубокой древности представлениями географического детерминизма считалось, что развитие человеческого общества зависит исключительно от географических факторов, а установление государственных границ основывается на праве сильного и целиком зависит от завоеваний. Вопрос о влиянии географической среды (в первую очередь климата) на обычаи, нравы, образ правления и некоторые общественно-исторические процессы рассматривали уже античные авторы — «отец медицины» Гиппократ, «отец истории» Геродот, римский историк Полибий и многие другие.

Древние греки первыми обратили внимание на влияние географической среды на социальное существование человека. И это был отнюдь не умозрительный интерес — он диктовался сугубо практическими соображениями. Вместе с развитием цивилизации, ростом числа городов-государств и их населения возникали и чисто геополитические проблемы: необходимость расширения жизненного пространства для увеличивающегося населения, колонизация свободных территорий по всему периметру Средиземноморья с целью сброса избыточного населения, пограничные проблемы и др. Решать их приходилось нередко путем войн с соседями. Известный им мир они стали делить в соответствии с климатическими условиями. Древнегреческий мыслитель Парменид (VI в. до н.э.) выдвинул теорию пяти температурных зон или поясов: один жаркий, два холодных и два промежуточных. Опираясь на теорию Парменида, Аристотель (384—322 до н.э.) утверждал силовое превосходство промежуточной зоны, заселенной греками. Уже в наше время теория климатических поясов приобрела новое звучание. Широкое распространение получила точка зрения, что история создавалась в пространстве между 20- и 60-м градусами северной широты, то есть в Северном полушарии, где расположена большая часть земной суши. Политическая энергия мира генерировалась в основном в умеренных климатических зонах, и исторические центры притяжения сдвигались в направлении с юга на север, но опять-таки только в пределах этой зоны. Речные цивилизации Месопотамии и Египта сменились городами-государствами Греции, затем Римской империей. Все древние цивилизации располагались в границах между 20- и 45-м градусами северной широты. Культурные и политические центры Европы, России, Соединенных Штатов и Японии размещаются между 45- и 60-м градусами северной широты в прохладно-умеренной зоне.

Гиппократ (ок. 460—ок. 370 до н.э.) в сочинении «О воздухе, водах и местностях» проводил идею о влиянии географических условий и климата на особенности человеческого организма, свойства характера жителей и даже на общественный строй. Позднее в географические концепции стали добавлять понятия пространства суши и моря как важные характеристики для сравнения положения одних государств по отношению к другим. На них обратил внимание еще Аристотель. В своей «Политике» он дает весьма примечательную геополитическую, сказали бы мы сейчас, оценку достоинств Крита, позволивших ему возвыситься. «Остров Крит, — пишет он, — как бы предназначен природой к господству над Грецией, и географическое положение его прекрасно: он соприкасается с морем, вокруг которого почти все греки имеют свои места поселения; с одной стороны, он находится на небольшом расстоянии от Пелопоннеса, с другой — от Азии, именно от Триопийской местности и Родоса. Вот почему Минос и утвердил свою власть над морем, а из островов одни подчинил своей власти, другие населил...»57.

Значение географических условий для внутренней и внешней жизни государств отмечали Платон, Полибий, затем римляне Цицерон и особенно Страбон. Последний как географ разделил весь мир на четырехугольники и в рамках одного из них поместил обитаемый мир, который состоял из Европы, Ливии и Азии. Любопытно суждение Страбона о том, что необитаемые страны не представляют для географа интереса. «Не служит никаким политическим целям, — считал он, — хорошее знакомство с отдаленными местами и населяющими их людьми, особенно если это острова, чьи обитатели не могут ни помешать нам, ни принести пользы своей торговлей»58 . Данное суждение можно уже назвать геополитическим в современном смысле этого слова. В нем Страбон во главу угла выносит политические соображения и с их высоты оценивает значение тех или иных географических реалий. Оно прямо перекликается со взглядами современных ученых школы политической географии. Для иллюстрации приведем мнение одного из известных современных специалистов в этой области — Жана Готтмана. Наш политический мир, отмечает он, простирается только на пространства, доступные человеку. «Доступность есть детерминирующий фактор; места, куда человеку нет доступа, не имеют никакого политического значения и не составляют проблемы. Суверенитет Луны вовсе не представляет сегодня политического значения, так как люди не могут ни достичь ее, ни взять оттуда что-либо. Антарктика не имела политического значения до той поры, пока ее не стали осваивать; но зато с того времени, как она сделалась доступной, ледовый континент был разделен на порции подобно яблочному пирогу, и все эти порции представляют ныне совершенно определенные политические ячейки, которые уже породили ряд международных инцидентов»59.

Античная политическая и географическая мысль была унаследована мусульманским Востоком. Огромное значение влиянию природы на человеческую историю придавал арабский историк и мыслитель Абд ар-Рахман Абу Зейд Ибн Халдун (1332—1406) — общественный деятель, игравший видную роль в политической жизни мусульманских государств Северной Африки.

Главный фактор, определяющий влияние природы на общественно-политическую жизнь, по теории Ибн Халдуна, — климат. Только в странах с умеренным климатом люди способны заниматься культурной деятельностью, а жители юга (то есть стран, прилегающих к экватору) не имеют побудительных причин для развития культуры, так как они не нуждаются ни в прочных жилищах, ни в одежде, а пищу получают от самой природы к готовом виде; жители холодных северных стран, наоборот, затрачивают всю свою энергию на добывание пищи, изготовление одежды и постройку жилищ; следовательно, они не имеют времени для занятия науками, литературой и искусствами.

Ибн Халдун изложил также свою теорию исторических циклов, согласно которой в странах с умеренным климатом наиболее активной силой истории являются кочевники, обладающие физическими и моральными превосходствами перед оседлым населением, особенно перед горожанами. Именно поэтому, с точки зрения Ибн Халдуна, кочевники периодически захватывают страны с оседлым населением и образуют обширные империи со своими династиями. Но через три-четыре поколения потомки утрачивают свои положительные качества; тогда из степей и пустынь появляются новые волны кочевников-завоевателей, и история повторяется.

В этих весьма логичных построениях нетрудно уловить отпечаток тех идей, которые уже в XX веке оказали влияние на русских «евразийцев» и на теорию Л.Н. Гумилева.

В Новое время одним из первых, кто приступил к систематическому изучению взаимосвязи географии и политики государств, был французский политический мыслитель Жан Бодеп (1530—1596), депутат от третьего сословия в Генеральных штатах в Блуа. В сочинении «Метод легкого изучения истории» (1566) он изложил свой взгляд на общество как на сумму кровно-хозяйственных союзов-семей, формирующееся независимо от воли человека под влиянием естественной среды. Среди географических факторов Боден выделял в качестве наиболее значимого климат, приписывая его действию физическое превосходство северных народов над южными и горных над долинными. Он обращал внимание государственных и политических деятелей своего времени на необходимость принимать в расчет в административной и законодательной деятельности помимо социальных также и климатические условия. В своих взглядах Боден подошел к созданию широкой концептуальной системы географического детерминизма ближе, нежели любой из его предшественников. Его утверждение, что сила и развитие суверенного государства прямо зависит от влияния окружающих его природных условий, совпадает, по существу, со взглядами современных геополитиков.

После Бодена проблема влияния географических факторов на политику долгое время оставалась вне поля зрения философов и политических мыслителей. Только в XVIII веке она вновь становится объектом внимания, на этот раз у Монтескье в его труде «О духе законов» (1748). Шарль Луи де Секонда, барон де ла Бред и де Монтескье (1689—1755) занимал наследственный пост президента парламента в Бордо. Отказавшись в 1726 г. от официальных государственных должностей, он занялся изучением французского и европейского искусства, для чего предпринял в 1728 г. путешествие по Европе.

Вслед за своим соотечественником Боденом Монтескье сделал упор на влияние климата, также отметив значение пространства, почвы, культуры и экономики в качестве формирующих историю элементов. Монтескье не ограничился суждением о значимости условий физической среды, но прямо указал на необходимость того, чтобы законы страны соответствовали этим условиям60. Иными словами, он ввел в свою концепцию нормативный элемент, который в более поздней геополитике, особенно немецкой, приобрел приоритетное значение. Семнадцатую книгу своего сочинения он почти полностью посвящает исследованию влияния климата и топографии на особенности государственного устройства и политическую природу различных народов, сопоставляя в этом смысле Европу и Азию.

В исследованиях истории геополитики часто можно встретить утверждения, что Монтескье один из первых провозгласил чисто географический фактор (климат) определяющим в общественном развитии и доказывал в своих трудах, что географическая среда и в первую очередь климат — решающая причина различия форм государственной власти и законодательства. Например, он утверждал, что «в жарких климатах... обыкновенно царит деспотизм...»61. В качестве главного подтверждения географического детерминизма, как правило, приводится его известное высказывание: «Власть климата есть первейшая власть на земле»62. У Монтескье действительно есть такое утверждение, но дело в том, что он никогда не определял климат как фактор, непосредственно влияющий на жизнь общества. Климат, по мнению Монтескье, оказывал свое прямое влияние на физиологическое состояние организма и прежде всего на психологию людей, а через нее уже на общественные и политические явления. Именно эта особенность давала ему право заявлять, что «малодушие народов жаркого климата всегда приводило их к рабству, между тем как мужество народов холодного климата сохраняло за ними свободу»63. Это была первая попытка с помощью вульгарного географического детерминизма объяснить различие форм государственного правления.

Данная точка зрения Монтескье была использована в свое время немецкими геополитиками. Правда, в качестве исходного пункта был взят не климат, а «жизненное пространство», и его влияние на психологию людей из физиологической области было перенесено в социальную. Нечто аналогичное проповедуют геополитики Германии и сейчас. При этом сохранился принцип подхода к решению задачи. В геосоциологической концепции западногерманские геополитики также пытаются через человека и его психологическое восприятие окружающей действительности объяснять историческое развитие. Изменился лишь объект исследования. Главное внимание сейчас уделяется самому сознанию, его преобразованию и воспитанию в реваншистском духе. Именно этим объясняется повышенный интерес к учению Монтескье геополитиков в Западной Германии.

Последним заметным представителем французской географической школы в общественной мысли XVIII века был Анн Робер Жак Тюрго (1727—1781) — философ, экономист и государственный деятель, с 1751 г. — чиновник Парижского парламента, в 1761—1774 гг. — интендант в Лиможе, в 1774—1776 гг. — генеральный контролер финансов.

Начиная с XIX столетия, постепенно, школа географического детерминизма перемещается в Германию, получив там полное свое развитие на стыке двух веков — девятнадцатого и двадцатого. У ее истоков были Александр фон Гумбольдт и Карл Риттер. Они придерживались взгляда о тесных взаимоотношениях между человеком, государством и миром окружающей природы. Их непосредственным предшественником и учителем, одним из первых немецких ученых, кто внес заметный вклад в развитие географического детерминизма, был Иоганн Готфрид Гердер (1744—1803). Движущей силой развития цивилизации, по его мнению, выступают внешние и внутренние факторы. К внешним факторам ученый относил физическую природу и в первую очередь такие ее элементы, как климат, почва, географическое положение.

Последователем Гердера можно считать Карла Pummepa (1779— 1858), одного из выдающихся представителей немецкой научной школы географического детерминизма. Для него бесспорным фактом было то, что развитие народов идет по пути, предписанному им окружающей средой, существенной частью которой являются природные условия. Сама же Земля и все находящееся на ней было сотворено, по его мнению, божественным Провидением. Следуя за античными авторами и своими предшественниками И.Г. Гердером и А. Хеереном, Риттер приходит к выводу о том, что «Европа счастливым своим климатом и умеренностью времен года обязана ограниченности своего пространства»64.

Именно у Риттера были взяты схемы и конструкции, которыми оперировал впоследствии и Ратцель, развивая свою политическую географию. Риттер, в частности, разработал иерархическую систему регионального деления мира в рамках единого глобального пространства. Он разделил Землю на сухопутную (континентальную) полусферу и полусферу водную (морскую). Границу между ними он представил в виде большого полукруга, проходящего в Южной Америке через Перу и затем через южную часть Азии. В рамках континентальной полусферы он выделил два больших региона: Старый Свет и Новый Свет. Первый, вследствие своего распространения с востока на запад, обладает заметным климатическим однообразием. Второй же, наоборот, по причине своего расположения с севера на юг отличается большим климатическим разнообразием. Это различие, по его мнению, оказало существенное воздействие на характер населяющих каждый регион народов и на их взаимоотношения, поскольку природа влияет не только на труд и стереотипы мышления (Бокль), не только на мораль человека (Гумбольдт), но и на каждый аспект человеческой жизни.

Современник Риттера Александр фон Гумбольдт (1769—1859) в своих изысканиях основывался на использовании громадного эмпирического материала и успехах естествознания своего времени. Он настойчиво проводил мысль, что география должна давать целостную картину окружающего мира и служить конкретным социальным, политическим и экономическим целям человека. Одним из первых Гумбольдт отказался от хорологического понимания сущности географии, подчеркивая комплексный и в то же время единый характер ее объекта. «...Созерцание телесных предметов, — писал он, — в виде одного, внутренними силами двигающегося и оживленного целого, как отдельная наука имеет совершенно самобытный характер»65 . Гумбольдт своими трудами заложил основу сравнительного метода в географии. Деятельность Гумбольдта высоко оценена прогрессивной научной общественностью. Его имя по праву сейчас носит Берлинский университет — один из старейших учебных и научных центров страны.

На тесное взаимодействие человеческой цивилизации и природы, их влияние друг на друга указывали и другие немецкие ученые-философы, среди которых следует назвать И. Канта, Г.В.Ф. Гегеля и Л. Фейербаха.

Иммануил Кант (1724—1804) в своих лекциях по географии развивал мысли о влиянии физической географии на «моральную географию» (национальный характер), на политическую географию, на «торговую географию» (экономику) и на «теологическую географию» (территориальное распространение религий) отдельных народов.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770—1831) в своей «Философии истории» прямо указывает на детерминированность истории разных народов географическими факторами. В специальном разделе лекций по философии истории, озаглавленном «Географическая основа всемирной истории», немецкий философ усматривает в жарком и излишне холодном климате «те естественные свойства стран, которые раз навсегда исключают их из всемирно-исторического движения...»66. Гегель одним из первых в истории социальной мысли совмещает географический детерминизм с расизмом, объявляя лишь страны Западной Европы и США носителями исторического прогресса и обосновывая, в частности, порабощение исконных жителей Мексики и Перу европейскими колонизаторами ссылкой на то, что индейцы якобы «во всех отношениях, даже в отношении роста, стоят ниже европейцев»67.

Гегель выделяет три «географических различия» земной поверхности: 1) безводное плоскогорье со степями и равнинами, 2) низменности, переходные страны, орошаемые реками, 3) прибрежная страна, непосредственно прилегающая к морю68. Из этих трех «географических различий» Гегель выводит тот или иной общественный строй.

Гегель писал, что «скотоводство является занятием обитателей плоскогорий, что земледелием и промышленным трудом занимаются жители низменностей; наконец, торговля и судоходство составляют третий принцип. Патриархальная самостоятельность тесно связана с первым принципом, собственность и отношение господства и порабощения — со вторым, а гражданская свобода — с третьим принципом»69. Этими софистическими ссылками на природные условия Гегель стремился замаскировать истинных виновников эксплуатации народов, «доказать» якобы вытекающее из географии «превосходство» прибрежных стран, то есть прежде всего западноевропейских и США, над всеми другими странами.

В XIX веке сторонники географической школы уже не ограничиваются исследованиями влияния только климата на общественное развитие. Сама жизнь, успехи науки и техники ставили под сомнение господствующие в то время взгляды прошлого. В общей системе географической школы формируется второе направление, представители которого пытаются установить значение не только климата, но и плодородия почв, влияние транспортных магистралей и т.п. .на жизнь общества. Особенно яркое воплощение данное направление получило в трудах англичанина Генри Томаса Бокля (1821 — 1862).

Профессор географии Лондонского университета Бокль был разносторонним ученым. Работы Бокля дают право отнести его к сторонникам географической школы, хотя он и не был типичным ее представителем. В своей книге «История цивилизации в Англии»10 Бокль, дополняя учение Монтескье о климате, выдвинул идею о совокупности условий географической среды, влияющей на жизнь общества71. В результате он выделил четыре группы: «климат, пищу, почву и общий вид природы». По Боклю, коренная причина цивилизации в древнем мире — плодородие почвы, в Европе — климат72. Однако он не ограничивался данными компонентами и признавал, например, влияние развитого человеческого разума на исторический процесс и т.п.

Бокль, в отличие от Монтескье, подчеркивал основное влияние не климата, а ландшафта. Уделяя первостепенную роль географическим условиям (климату, плодородию почвы, ландшафту) как стимулу общественного развития, Бокль, вместе с тем, подчеркивал, что достигнутый уровень экономического благосостояния «зависит не от благости природы, а от энергии человека», которая безгранична в сравнении с ограниченностью и стабильностью естественных ресурсов73. От климата, пищи, почвы и ландшафта зависит первоначально «история богатства»: «почвой обусловливается вознаграждение, получаемое за данный итог труда, а климатом — энергия и постоянства самого труда»74. Плодородная почва через избыток продовольствия увеличивает народонаселение, а это, по Боклю, ведет к уменьшению заработной платы каждого работника. На юге пища более дешевая и требует меньших усилий для ее добывания. Отсюда — громадное население, нищета работников, невиданное богатство правителей. Ландшафт, значение которого Бокль особенно подчеркивает, «действует на накопление и распределение умственного капитала»75. Бокль различает ландшафты, возбуждающие воображение (различные виды «грозной природы»), и ландшафты, способствующие развитию рассудка, логической деятельности. Первый тип характерен для тропиков и прилегающих к ним регионов. Это — места возникновения всех древнейших цивилизаций, в которых преобладающее воздействие имели силы природы. Одни из них вызвали неравное распределение богатства, другие — «неравномерное распределение умственной деятельности, сосредоточив все внимание людей на предметах, воспламеняющих воображение. ...Вот почему, принимая всемирную историю за одно целое, мы находим, что в Европе преобладающим направлением было подчинение природы человеку, а вне Европы — подчинение человека природе» 76.

Основателем географической школы во французской социологии следует считать Фредерика Пьера Гийома Ле Пле (1806—1882). Ле Пле — экономист и социолог, с 1840 г. — профессор Горной школы, сенатор при Наполеоне 111 (1867), организатор Международного общества практического изучения социальной экономики (1885), издатель газеты «Социальная реформа» (1881).

Французская социально-географическая школа получила столь широкое распространение, что оказала влияние даже на эстетику: историком Жаном Батистом Дюбо (1670—1742) была создана так называемая «теория среды». Дюбо основным фактором развития искусства считал климатические условия страны; Монтескье, который также придерживался этой теории, таковыми считал экономические и социальные факторы, обусловленные, в свою очередь, географической средой и климатом; Ипполит Адольф Тэи (1828—1893) расширил понятие «среды» (milieu), рассматривая ее как совокупность различных факторов. Это, с одной стороны, неизменные климатические и географические условия страны, с другой — характер расы, государственного устройства и «моральная температура», или «состояние умов и нравов» данной эпохи. Географическая среда определяет, например, характер живописи: «линейный» на юге и «колористический» на севере.

Французский социолог Эдмон Демолен (1852—1907) в 80-х гг. на основании изучения социальных условий жизни различных групп сельского населения, а также сравнительного исследования быта горняков и фабричных рабочих разных стран (например, Франции и России) выдвинул идею социографии (социальной географии) — ответвления социологии, которое изучает влияние местных условий жизни на образование «общественных типов».

Социогеография — социологическая дисциплина, которая анализирует географический аспект социальной жизни конкретных общественных групп: их территориальную дифференциацию, пространственное распространение, влияние деятельности человека на окружающую среду. Термин, близкий по смыслу, был введен в научный оборот в 1913 г. Р. Штейнметцем, предложившим выделить в качестве особой социологической дисциплины социогеографию, или «социальную географию», которая в противоположность абстрактно-теоретической социологии должна дать полное описание жизни народа той или иной эпохи. Социогеография сформировалась под влиянием географического направления во французской социологии; один из первых представителей Видаль де ла Блаш усматривал цель социальной географии в анализе ландшафта, представляя его как «открытую книгу», которая позволяет выявить способ жизни тех или иных человеческих коллективов. Существенный вклад в социогеографию внесла Амстердамская социологическая школа, представители которой, критикуя географический детерминизм, делали главный акцент на исследовании связей между социологией и географией. Задачу социогеографии они видели в изучении географического контекста жизни социальных групп, считая, что различие между нею и географией ландшафта состоит в том, что последняя изучает не группы, а ландшафт. Л. Февр обращал внимание на отличие социальной морфологии, изучающей то, как географически выражено социальное состояние, от географии, анализирующей действия человека на географическое окружение. Близкой точки зрения придерживался М. Сорр, считавший, что хотя Социогеография, так же как и социология, исследует активность социальных групп, однако ее предметом является экстериоризация (овнешнение) деятельности человека в предметах ландшафта. Не ограничиваясь исследованием влияния человека, его деятельности на природный ландшафт, социогеография включает в круг своих проблем социальное пространство, отношения между населением и территорией, зависимости социальной жизни от окружающего природного мира, влияние освоения природы на развитие внутриобщинных и межобщинных связей, а также отношения человека и пространства, роль пространственно-географических факторов в социальной жизни.

Всплеск развития русской школы географического детерминизма приходится на XIX — начало XX века. Следует отметить, что русские исследователи не занимались простым компилированием и переводом на родной язык идей западноевропейских ученых.

Анализ природных и географических факторов в их связи с социальным бытием русского человека и его историей широко использовали историки Б.Н. Чичерин, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, А.П. Щапов и др. По мнению Чичерина, громадность территории России, ее малая заселенность, однообразие и простота занятий населения, постоянная угроза внешних нападений обусловили жизненную потребность в крепкой центральной власти. Особое внимание географическим условиям в развитии России уделил и С.М. Соловьев. Так же как и Чичерин, он отмечал географическую предопределенность зарождения русской государственности и наиболее интенсивного хозяйственного освоения земель в центре Среднерусской возвышенности. Историк показал, что возглавить объединение русских земель и создание крепкого централизованного государства суждено было Москве именно благодаря особенностям ее географии и природы. В природно-климатических условиях центрального пространства России Соловьев увидел и решающий фактор, повлиявший на характер деятельности и форму организации населения. «Скупая на дары», природа этих мест приучала жителей к упорству и твердости, не обещая скорой награды за вложенный труд. В сравнении со средой обитания западноевропейских народов суровую природу Центральной России Соловьев называл «мачехой», а не «матерью» для коренных ее жителей. В неравенстве изначальных условий развития он видел и естественные причины отставания России от Западной Европы. Русскому народу пришлось вести жестокую борьбу за выживание и в полном смысле слова отвоевывать жизненное пространство у природы. Это наложило особый отпечаток на весь уклад его жизни77. Идеи географического детерминизма весьма заметны и в исследованиях другого выдающегося русского историка Ключевского. «Начиная изучение истории какого-либо народа, — писал он, — встречаем силу, которая держит в своих руках колыбель каждого народа, — природу его страны»78.

К. Бэр впервые обстоятельно показал значение рек в распространении цивилизации. Последователем Бэра и наиболее видным представителем русской географической школы социальной мысли был

Лев Ильич Мечников (1838—1888) — географ, социолог, публицист и общественный деятель, брат известного биолога И.И. Мечникова. Л.И. Мечников родился в семье обрусевших выходцев из Румынии. Высшее образование не закончил из-за участия в студенческом движении. В 1858 г. Мечников уехал за границу, жил на Балканах и Ближнем Востоке, был волонтером в знаменитой «тысяче» Дж. Гарибальди. В 60-х гг. Мечников сблизился с кругами левой русской эмиграции, совместно с Н.П. Огаревым и Н.А. Шевелевым опубликовал «Землеописание для народа» (1868), принимал участие в делах 1 Интернационала. В 1874—1876 гг. Мечников читал лекции в Токийском университете. В 1883—1888 гг. занимал кафедру в Невшательской Академии наук (Швейцария), участвовал в подготовке девятнадцатитомного издания «Новая всеобщая география. Земля и люди» (1876-1894) Э. Реклю.

Главное произведение Мечникова «Цивилизация и великие исторические реки. Географическая теория развития современного общества» было опубликовано посмертно в 1889 г. Именно в нем изложены геосоциологические идеи Мечникова. Ученый видел основу исторического развития прежде всего в гидросфере. Водные пути, по Мечникову, являясь как бы синтезом географических условий, оказывают гораздо большее влияние на развитие общества, чем другие компоненты среды. В соответствии с тем, что именно составляет основу цивилизации — река, море или океан, — Мечников разделил историю человечества на три периода:

1) речной, охватывающий четыре древних цивилизации (Египет на Ниле, Месопотамия на Тигре и Евфрате, Индия на Инде и Ганге, Китай на Янцзы и Хуанхэ); отличительные черты этого периода — деспотизм и рабство;

2) средиземноморский, или средневековый (с основания Карфагена до Карла Великого), характеризующийся крепостничеством, подневольным трудом, олигархическими и феодальными федерациями;

3) океанический, охватывающий Новое время (с открытия Америки); этот период, по Мечникову, только начинается; в нем должны осуществиться свобода (уничтожение принуждения), равенство (ликвидация социальной дифференциации), братство (солидарность согласованных индивидуальных сил).

< Назад   Вперед >

Содержание