Глава 12 Прогнозирование геополитических процессов и вероятные сценарии геополитики России

Разработка сценариев и моделей развития государства необходима для принятия оптимальных геополитических решений. При этом основное противоречие, с которым сталкиваются в политической реальности, – это противоречие между аналитическим характером исследований и синтетическим характером принимаемых стратегических управленческих решений.

Принимаемые геополитические решения могут быть оптимальными только в том случае, если они учитывают все необходимые аналитические данные при минимальной степени субъективизма, чего достичь достаточно сложно, поскольку область неизвестного требует иногда больше интуиции, чем научного анализа. Тем не менее в любом случае геополитические сценарии должны учитывать не только изменения во всех сферах человеческой деятельности, но и последствия тех или иных решений, их влияние на характер и основные параметры национальной силы.

Сценарии строятся на основе прогнозов. Написание сценария – конечная стадия прогнозирования. Качество прогнозирования, как и качество других аспектов деятельности государства, часто зависит от качества правящей элиты.

В XX в. в связи с развитием информационных аспектов взаимодействия появилась количественная оценка геополитических прогнозов. Ее значение растет, поскольку рост – результат информационных революций. Западные геополитические концепции и теории, подобные коммунистической, были нацелены [c. 348] прежде всего на прогнозирование будущего и, что самое важное, на изменение геополитического пространства. Прогнозы в большинстве своем основывались на историческом опыте, интеллектуальном потенциале экспертов, соответствующих служб и их руководителей, представляя собой в значительной мере сферу искусства и выдающейся интуиции. В то же время в истории достаточно много примеров, когда прогнозы не сбывались, т. е. не удавалось правильно оценить последствия объединений государств, мощь противника и т. п.

После Второй мировой войны в связи с возросшей мощью вооружения, особенно ядерного и иного оружия массового уничтожения, цена ошибки в оценке и прогнозе неизмеримо возросла как для отдельного государства, так и для всего мирового сообщества, что делает проблему прогнозирования геополитических процессов более актуальной.

Цепочка прогнозирования геополитических процессов в идеале, на основе анализа и синтеза, должна выглядеть следующим образом: на базе теоретических геополитических концепций и прикладных исследований необходимо сформулировать единую точку зрения политической элиты на национальную силу страны – провести анализ сильных и слабых сторон этой точки зрения в исторической динамике – определить существующие и потенциальные угрозы и сценарии всех возможных вариантов изменений геополитической ситуации в кратко-, средне- и долгосрочный период – разработать оптимальные геостратегии и наметить конкретные задачи и цели развития государства, а также методы их решения и достижения. Данная цепочка предполагает наличие непрерывной обратной связи. Совершенно ясно, что такого рода система начнет работать только при привлечении многих государственных, научных и общественных институтов.

Понять, насколько возможно прогнозирование в геополитике, можно, только определив его основные понятия и категории. Прогноз (forecast) – вероятностное утверждение о будущем с относительно высокой степенью достоверности (определение американского исследователя Н. Янча). В научной литературе используется более широкое понятие – “прогнозирующая система”. Эта система включает в себя математические, логические, эвристические элементы. На вход этой системы поступает имеющаяся к настоящему времени информация о прогнозируемом [c. 349] объекте, а на выходе получают данные о будущем состоянии этого объекта (прогноз).

Различают несколько видов прогнозирования. Один из них – поисковое прогнозирование Поисковое прогнозирование – это прогнозирование от настоящего к будущему; оно может быть традиционным или альтернативным. При традиционном прогнозировании основным, широко применяющимся методом является экстраполяция, но широкое применение экстраполяции отнюдь не говорит об абсолютной применимости ее в таких сложных системах, как социальная. На традиционных методах основывается и нормативное или нормативно-целевое планирование, которое предполагает отсутствие полноценной информации о прошлом состоянии системы.

Альтернативный подход в прогнозировании опирается на постулат постоянной изменчивости внутренней и внешней среды системы и предполагает возможность скачкообразного и прерывистого развития. В геополитике это требует создания системы мониторинга национальной силы по всем ее компонентам в соотношении с философским подходом, поскольку скачкообразное изменение менее всего подвержено традиционной оценке. Альтернативное поисковое прогнозирование включает и написание сценариев, в которых предполагается наряду со скачкообразным и непрерывное устойчивое развитие. Сценарии следует оценивать с точки зрения вероятности их свершения, величина которой по мере накопления новой информации будет меняться.

В прогнозах должны сочетаться как количественные, так и качественные оценки. При этом необходимо достаточно четко определить тот уровень неопределенности, который должен сопровождать прогноз, и назвать ограничения, при которых он составлялся.

Прогнозирование в геополитике настоятельно требует установления определенных ограничений, поскольку история науки в целом полна примеров неудачных прогнозов. Тем не менее анализ неудачного прогнозирования важен для того, чтобы избежать повторения типичных ошибок. Часто повторяющейся ошибкой можно считать разработку одного варианта развития событий, как правило, на основе анализа типичных явлений и данных (или если хотят их таковыми представить).

Вера в точность прогнозов объясняется верой во всесилие науки, которая была особенно сильна в XIX в., когда научные [c. 350] открытия полностью изменили геополитическую картину мира. Французские просветители XVIII в., в частности маркиз де Кондорсе, без тени сомнения полагали, что и социальные, и природные явления можно измерить и свести к законам, подобно тем, которые существуют в математике.

Следующим этапом развития гуманитарных наук следует считать попытки не только исследовать законы общества, но и, используя их и прогнозируя развитие общества, преобразовать несовершенную действительность. На это претендовал марксизм. Марксистская теория в известной степени была футурологической, т. е. ее целью являлось установление магистрального пути движения человечества. Неудобные для нее факты она часто интерпретировала искаженно или просто не рассматривала. Крах марксизма в известной степени поставил под сомнение и научный анализ, на который претендовал марксизм. Кроме того, использование науки в XX в. в целях, далеких от понятия общего блага, поставило под сомнение вопрос о ее самоценности в обществе.

Если перейти к прогнозам в сфере политических и социальных явлений, то необходимо точно установить те правила и постулаты, по которым они будут производиться. Именно установление неявно сформулированных постулатов позволяет наложить на процесс прогнозирования определенные ограничения. Постулаты, в свою очередь, зависят от теоретических основ общественных наук и, в более широком плане, от господствующей гуманитарной парадигмы.

При прогнозировании необходимо учитывать, что процессы, идущие в мире, крайне противоречивы по своей природе. Так, усиление глобализации привело к появлению мощного антиглобалистского движения, усиление эксплуатации природной среды вызвало к жизни экологическое движение, рост военных расходов – усиление пацифизма и т. д. При этом противоречащие друг другу тенденции неравносильны – например, тенденция глобализации пока преобладает, по крайней мере по имеющейся информации. Но следует полагать, что, когда данные процессы перестанут приносить ощутимую выгоду ее участникам, победит противоположная тенденция. При прогнозировании необходимо учитывать инерционность человеческого сознания во всем, что касается общественных процессов, поскольку любой исследователь вольно или невольно отражает [c. 351] пристрастия и взгляды той социальной среды, в которой он существует.

Неудачное прогнозирование привело многих ученых к мысли, что удачное прогнозирование вообще невозможно. Американский ученый Г. Моргентау заключил, что, поскольку исторические события непредсказуемы, рациональные методы к сфере международных отношений неприменимы.

Но, как показывает опыт, существуют удачные примеры прогнозирования, по крайней мере на краткосрочный период. С развитием информационных технологий важнейшим методом прогнозирования стал контент-анализ. Применение контент-анализа в прикладных геополитических исследованиях должно стать обязательным. Например, контент-анализ может использоваться для определения динамики территориальных угроз, в частности для мониторинга ситуации вокруг Южно-Курильских островов – “северных территорий”, в японской терминологии, где складывается достаточно напряженная для России геополитическая ситуация.

Контент-анализ важен также для понимания того, каким образом средства массовой информации закрепляют геополитическую картину мира в массовом сознании населения, что, в свою очередь, оказывает обратное воздействие на характер принимаемых геополитических решений.

Рассмотрим моделирование геополитических процессов. Любая общественная система в своем развитии слабопредсказуема, т. е. никакое сколь угодно точное наблюдение за ней на конечном промежутке времени не дает оснований для прогнозирования ее поведения в будущем, следовательно, любое развитие инвариантно. Но при моделировании сценариев развития необходимо учитывать, что существующие геостратегии не могут быть изменены достаточно быстро, поскольку они инерционны и отражают долговременные интересы политических сил. Так, примерно с середины XIX в. основной геостратегией Британской империи было исключение доминирования одной из двух наиболее сильных континентальных держав – России или Германии, что должно было привести к их взаимному ослаблению. США продолжили данную политику, вооружая Германию перед Второй мировой войной и помогая СССР во время войны.

В связи с широким распространением в науке, особенно в экономической, теории циклических движений возник соблазн [c. 352] их применения ко всем без исключения общественным процессам, в том числе и геополитическим. При этом всегда возникает вопрос о первопричинности того или иного социального или политического явления. На рубеже XIX–XX вв., когда экономическая теория К. Маркса господствовала и оказывала влияние даже на его оппонентов, первопричиной развития общества считалась экономика. Даже создатель теории больших циклов (волн) конъюнктуры в экономике – выдающийся русский ученый-экономист Николай Дмитриевич Кондратьев (1892–1938) считал, что войны и революции возникают на почве реальных, и прежде всего экономических, условий.

На многофакторность развития государства и общества указывал русский социолог Максим Максимович Ковалевский (1851–1916). Многие современные исследователи полагают, что причиной системных кризисов могут быть как экономические, так и социальные факторы вследствие рассогласования инноваций в данных сферах. Если продолжить данную мысль, то можно предположить, что в определенный момент системный геополитический кризис может вызвать любой из факторов, составляющих национальную силу. В частности, Зигмунд Фрейд и его ученик Карл Густав Юнг считали, что в основе военных конфликтов лежат периодические вспышки агрессивности, вызванные архетипом – коллективным бессознательным общества. Эти вспышки, по К.-Г. Юнгу, такое же природное явление, как речные половодья, зависящие от времени года, но он не объяснил социально-экономических условий, вызывающих эти вспышки. Английский историк и экономист Арнолд Тойнби цикличность возникновения геополитических кризисов объяснял социальной памятью о прошедшей войне. Период циклов он определил в 115 лет – жизнь примерно двух поколений, когда тяготы войны стираются в памяти поколений и они начинают воспринимать только ее героические картины.

Для геополитического прогнозирования важен анализ предложенной некоторыми учеными теории циклов борьбы за мировое лидерство. Американские ученые Дж. Модельски и У. Томпсон предложили свою датировку данных циклов, которые, как они считали, включают два этапа: период обучения (подъема) и период лидерства (упадка). Первый этап состоит из нескольких фаз: определение проблем, требующих решения; создание коалиции союзников; принятие решений; проведение [c. 353] решений в жизнь. Второй этап – мировая война; в случае победы положение великой державы и утрата легитимности. Неудачливыми претендентами на лидерство в мировом масштабе в разное время, по их мнению, были Испания, дважды Франция, Германия и СССР. Основным соперником США после 2030 г. они назвали Китай (некоторые – Индию). Это типичная европоцентристская модель, поскольку само понятие “мировое лидерство” не определено достаточно четко, следовательно, имеет идеологизированный оттенок.

Более интересна с этой точки зрения модель американского ученого Дж. Гольдстайна, в которой предпринята попытка скоординировать геополитические и экономические циклы на основе волн Кондратьева. Геополитические циклы отражают подъем и упадок великих держав, а экономические – рост и кризисы в экономике. В глобальных процессах прослеживается их четкая взаимозависимость. После максимального роста производства наблюдается его спад, что, в свою очередь, вызывает спад инновационных процессов. Затем наступает период масштабных войн за передел рынков и ресурсов. Чем больше финансовый и военный потенциал соперничающих держав, тем кровопролитнее и масштабнее войны.

Среди моделей, прогнозирующих военные конфликты, можно назвать модель гонки вооружений, или модель Ричардсона. Она была разработана английским метеорологом Л.-Ф. Ричардсоном в 1918 г., но получила признание только в конце 50-х гг. XX в. Модель определяет зависимость между расходами на вооружение и возможностью возникновения войны. В случае нестабильной или скачкообразной гонки вооружений вероятность возникновения войны резко возрастает, в случае стабильных расходов вероятность уменьшается. Модель была апробирована на самых разных вариантах гонки вооружений и доказала свою эффективность в случае краткосрочных прогнозов.

Модель Ричардсона не дает ответа на вопрос, какие причины порождают гонку вооружений, хотя сам исследователь ставил перед собой задачу предотвращения войны на основе ее прогнозирования. В ходе весьма успешного анализа эмпирической стороны сложного геополитического процесса он убедительно доказал взаимную математическую зависимость расходов на вооружение стран Антанты и Тройственного союза перед Первой мировой войной. [c. 354]

Основанный США “новый мировой порядок” нуждается в стабильности, позволяющей сохранить ведущую роль США и их союзников в обозримом будущем. Поэтому в США уделяется серьезное внимание разработке прогнозов и моделей глобального развития мира в XXI в. Так, в докладе Национального разведывательного совета США “Контуры мирового будущего”, подготовленном по заказу Центрального разведывательного управления и изданного в 2005 г., утверждается, что “в процессе формирования мирового будущего у США появится много возможностей расширить свои преимущества”1.

Характерно, что в изменении политической карты современного мира господствуют две тенденции – тенденция уменьшения реального суверенитета государств, связанная с глобализацией, и тенденция роста сепаратизма.

Таким образом, с одной стороны, тенденции к самоопределению в XXI в. станут преобладающими: этнические общины будут стремиться создавать государственные образования с учетом их исторического опыта. С другой стороны, такие региональные группировки, как Европейский союз (ЕС), усиливающие экономическую и технологическую взаимозависимость государств, бросают вызов устоявшимся понятиям государственного суверенитета и стремятся сформировать единое экономическое и политическое пространство. Следовательно, усиление тенденции к геополитическому дроблению мира, естественно, будет сочетаться с противоположными процессами – интеграционными.

В то же время другие сценарии более сдержанно описывают возможную ситуацию в глобальном масштабе. Предполагается усиление в мире в ближайшие 20 лет господства Запада вследствие его экономического превосходства. Оно будет поддерживаться и обеспечиваться международными организациями, в первую очередь Всемирной торговой организацией (ВТО). В цитировавшемся выше докладе Национального разведывательного совета США эта ситуация описывается следующим образом: “Помимо ключевой роли США, такие международные учреждения, как межгосударственные и неправительственные организации, транснациональные органы, могут оказать [c. 355] противодействие явно негативным тенденциям, – например, усилению ощущения нестабильности, и содействовать позитивным, тенденциям”2.

Таким образом, прогнозы в глобальном масштабе нацелены в первую очередь на выявление угроз стабильному развитию человечества. Основатель и президент Римского клуба итальянский философ, социолог и экономист А. Печчеи насчитал 28 “сложных, запутанных проблем”, среди которых бесконтрольное распространение человека по планете, неравенство и неоднородность общества, бедность, упадок моральных ценностей, недостаток природных ресурсов, преступность и насилие, террор, политическая коррупция и т. д.3

В России после распада СССР произошел радикальный отказ от государственного планирования в экономике и политике. Как следствие, этот подход привел к отказу и от геополитического прогнозирования, особенно на долгосрочный и среднесрочный периоды. Прогнозирование, как известно, является основой планирования, и, следовательно, чем точнее прогнозирование, тем более точен план и более оптимальна стратегия развития, разработанная на его основе.

Радикальный отказ от основ традиционной российской и советской геополитики преследовал узкокорыстные цели и позволил в кратчайший срок перераспределить собственность и финансовые потоки государственных и общественных предприятий в интересах отдельных частных физических и юридических лиц. Ликвидация общегосударственных институтов социально-экономического прогнозирования и планирования подстегнула рост сепаратистских настроений сначала в СССР, а затем в России. Псевдонаучные модели республиканского, а затем и регионального хозрасчета стимулировали создание и распространение мифов о самодостаточности тех или иных территорий. Анализ перечисленного позволяет сделать вывод, что в России выход из системного кризиса невозможен без воссоздания на новой основе общенациональных систем прогнозирования и планирования. [c. 356]

Уход от общегосударственного прогнозирования тем более парадоксален, что его различные модели эффективно использовались и используются многими развитыми странами, в первую очередь Францией и Японией, а также практически всеми крупными транснациональными корпорациями и транснациональными банками. После Второй мировой войны возникло и долгосрочное глобальное прогнозирование (до 100 лет и более), связанное с именами западных ученых Дж. фон Неймана, А. Печчеи, Дж. Форрестера и ряда других ученых и исследователей. Исходя из глобальных долгосрочных сценариев развития разрабатываются среднесрочные и краткосрочные прогнозы, при этом многие из них делаются по заказам корпораций. Экономический эффект в случае их правильного использования также весьма высок (в США, например, оценивается в десятки миллиардов долларов). Бюджеты крупнейших западных центров стратегических исследований, таких, например, как “Рэнд корпорейшен” (США), исчисляются сотнями миллионов долларов.

Между тем необходимость создания систем прогнозирования налицо, поскольку геополитическая ситуация для России складывается не лучшим образом. Развитие систем прогнозирования и планирования, по мнению многих исследователей, необходимо еще и потому, что проблема дефицита природных ресурсов будет обостряться. Отсутствие прогнозирования в использовании природных ресурсов, особенно невозобновляемых, препятствует решению экологических, продовольственных, демографических, социальных и других глобальных проблем.

Создание научных систем прогнозирования и планирования является необходимым элементом развития государства. Без них невозможны разработка и внедрение оптимальной стратегии развития. Системы прогнозирования не должны сосредоточиваться в одном центре, поскольку в этом случае воздействие со стороны властных и корпоративных структур будет максимальным, хотя с точки зрения экономии средств это может быть оптимальным решением. С учетом прошлого опыта системы прогнозирования должны иметь гибкую непрерывную обратную связь, т. е. своевременно реагировать на изменения окружающей среды. В экономическом плане нельзя прогнозировать ситуацию в России в отрыве от мировой экономической конъюнктуры, особенно на традиционные предметы ее экспорта. [c. 357]

В России еще сохранились научные школы и направления мирового уровня. Именно они должны помочь воссоздать системы технологического прогнозирования, учитывая, что научно-технический прогресс является локомотивом развития экономики. Вместе с тем как индивидуальные, так и коллективные экспертные методы в современных системах прогнозирования следует применять с большой осторожностью, поскольку существует крайняя поляризация взглядов экспертов, принадлежащих к различным научным школам и направлениям. Это следствие общей поляризации общества. Что касается использования этих методов на общенациональном уровне, то прогнозы, как и планы, составляются для реализации стратегии в целях обеспечения заданных темпов развития государства.

Геополитическое прогнозирование должно быть направлено на анализ ситуации в ведущих центрах мировой силы, а также в ближайшем окружении России, в странах, бывших когда-то ее союзниками. Поэтому при написании сценариев необходимо определить вероятность изменения политического курса России и тех ее противников, партнеров и союзников, которые оказывают наибольшее влияние на геополитику России. Это необходимо для принятия взвешенных и своевременных решений, поскольку России свойственна, ввиду громадности ее территории и слабости информационных потоков, типичная для многих стран ошибка в государственном управлении, о которой писал известный американский ученый Р.-Л. Акофф: “Многие наши решения относятся к проблемам, которые уже не существуют в той форме, в какой они были, когда мы их решали. В итоге мы отстаем от времени все сильнее и сильнее”4.

Отношение Запада к перспективам возрождения России определяется его твердой установкой, что Россия не должна вновь стать великой державой. С этим тезисом согласны практически все западные исследователи. Поэтому на ближайшее десятилетие США поставили себе задачу не допустить появления среди великих держав противника с военной мощью, подобной мощи Советского Союза.

Западные аналитические центры активно занимаются исследованиями возможной геополитической эволюции России. Американский политолог Збигнев Бжезинский считает, что у [c. 358] России нет выбора, кроме как повернуться к Западу и стать его частью. В книге американского ученого и политического деятеля Т. Грэхема “Упадок и маловероятное восстановление России” (2002) утверждается, что Россию со всех сторон окружают более динамично развивающиеся государства. В этой ситуации, по его мнению, великодержавная ностальгия лишь наносит вред реформам в России. Даже те исследователи, которые считают роль США в мире доминирующей, тем не менее выступают против возрождения России. В своей книге “Дипломатия” в главе “Возвращение к проблеме нового мирового порядка” бывший госсекретарь США Генри Киссинджер подчеркнул, что ключевой задачей нарождающегося международного порядка является превращение России в неотъемлемую часть международной системы. Вместе с тем Киссинджер не исключает опасности возрождения имперских претензий России.

Нынешнее положение России, по многим параметрам устраивающее Запад, вызывает определенные опасения только относительно возможного его изменения. Запад заинтересован, с одной стороны, в том, чтобы Россия и дальше оставалась в фарватере его политики, а с другой – в том, чтобы ее возросшая национальная сила не бросила в очередной раз вызов Западу. Запад считает, что она должна быть достаточно сильной, чтобы контролировать собственную территорию, и достаточно слабой, чтобы проводить свою политику на международной арене. В целом геополитику Запада по отношению к России можно определить тезисом: “Интересы России должны быть ограничены ее собственными границами”. Необходимо также подчеркнуть, что, по мнению большинства отечественных и зарубежных исследователей, вероятность “оранжевой революции” в России крайне низка5.

Другие геополитические конструкции, ориентированные на широкую помощь Запада России для преодоления кризиса, мало подкреплены конкретными данными и сильно идеологизированы.

Слабая Россия с ее односторонней зависимостью от экспорта сырья, безусловно, устраивает Запад. Вместе с тем дальнейшее ослабление России и ее дестабилизация с непредсказуемыми вариантами исхода могут обернуться против того же Запада, [c. 359] как это уже не раз случалось в истории. Поэтому многие американские исследователи настаивают на вовлечении России в западные структуры, естественно, на выгодных для Запада условиях (асимметричное партнерство). Директива № 20/1 Совета национальной безопасности США от 18 августа 1948 г. “Цели США в отношении России” таким образом определяла положение России после предполагаемого распада СССР: “Мы должны создавать автоматические гарантии, чтобы даже некоммунистический и номинально дружественный к нам режим: а) не имел большой военной мощи; б) в экономическом отношении сильно зависел от внешнего мира; в) не имел серьезной власти над главными национальными меньшинствами; г) не установил ничего подобного на железный занавес”6.

Таким образом, как и в прошлые столетия, отношение Запада к России достаточно неадекватно. В XXI столетии, учитывая прагматизм Запада, его экспансия, скорее всего, будет направлена на обеспечение в долгосрочной перспективе доступа к практически не тронутым ресурсам России. Это связано с тем, что Россия, наряду с Канадой и Австралией, принадлежит к наименее населенным странам (плотность населения – 8,5 человека на 1 км2), но вместе с тем потенциально она по-прежнему самая богатая страна мира. Имея 3% населения мира, Россия располагает 13% территории и, по оценкам, около 40% ресурсов Земли. В связи с этим в условиях сохранения существующей социально-экономической модели мира вероятность экспансии развитых стран на территорию России будет возрастать.

Следует подчеркнуть, что наиболее значительным геополитическим фактором будущих взаимоотношений России и Запада останется энергетика. Именно поэтому летом 2006 г. в Санкт-Петербурге на заседании стран “Большой восьмерки” под председательством России энергетическая безопасность в мире обсуждалась как основной вопрос. Торговля энергоресурсами на мировом рынке имеет для современной России исключительно важное значение, прогноз энергопотребления будет определять будущую геостратегию страны, так как существующие прогнозы не предполагают снижения уровня потребления энергии в мире [c. 360]

в целом и странами Запада в частности, несмотря на применение энергосберегающих технологий. Роль в мировой экономике природного газа и нефти в качестве основных энергоресурсов в ближайшее время сохранится. Потребляя 18% мировых коммерческих энергоресурсов, Западная Европа располагает лишь 7% доказанных запасов угля, 7% запасов нефти и 4% запасов газа. К 2010 г. уровень потребления с нынешних 360 млрд м3 природного газа поднимется до 425 млрд м3, примерно треть (150 млрд м3) сможет экспортировать Россия. Доля природного газа в общей структуре энергопотребления ЕС увеличилась за последние 30 лет примерно в 2 раза (с 10 до 20%), что делает положение России на рынке энергоресурсов Западной Европы достаточно устойчивым. США, как и Западная Европа, обладают чуть более 3% мировых запасов энергоресурсов, а потребляют 24% мирового объема.

Но с учетом геополитической составляющей данного процесса в Европейском союзе существует противодействие дальнейшему расширению присутствия России на рынке энергоресурсов. Европейский союз заинтересован, чтобы доля внутренних поставщиков – Нидерландов и Норвегии, дающих газа немногим меньше России, постепенно увеличивалась. Поэтому западные ТНК на протяжении 1990-х гг. активно выступали за расчленение РАО “Газпром” на несколько независимых корпораций, что позволило бы им достаточно быстро осуществить полный контроль над газовой промышленностью России. В настоящее время данный вопрос благодаря усилиям руководства России практически снят с повестки дня. Газпром сегодня -крупнейшая энергетическая компания России, контрольный пакет акций которой находится в руках государства.

Важной составляющей современных энергоресурсов является нефть. Основные ее экспортеры – Ближний Восток, Африка, Латинская Америка и Россия: они обеспечивают до 90% поставок нефти в мире. Основными импортерами этого сырья (до 70%) по-прежнему останутся Западная Европа, США и Япония, т. е. экономическая триада современного мира. Доказанные запасы нефти в данных государственных образованиях настолько ничтожны, что создают предпосылки для полномасштабной экспансии Запада за счет нефтедобывающих регионов планеты Земля. Поэтому Россия стремится увеличить добычу и экспорт нефти: к 2020 г. – до 450–520 млн т, из которых экспортировать [c. 361] планирует до 310 млн т (для сравнения: в СССР экспорт нефти в 1980-х гг. не превышал 125 млн т).

Российская Федерация в перспективе сохранит свою привлекательность для развитых стран как источник достаточно дешевого сырья и энергоресурсов, что будет способствовать консервации сложившейся системы двухсторонних экономических отношений и сделает проблематичным переход российской экономики к инновационной модели развития.

Таким образом, энергетические проблемы тесно связаны с геополитикой Российской Федерации, подтверждением чему является газовый энергетический кризис, осложнивший отношения России и Украины в конце 2005 – начале 2006 г. Он практически сразу перешел в плоскость геополитического противостояния с участием основных субъектов международных отношений – ЕС и США. И хотя России удалось разрешить газовый спор и перейти к выгодной для обеих сторон системе расчетов, геополитические и геоэкономические проблемы остались. Они связаны с тем, что руководство Украины провозгласило своей геостратегической целью вступление страны в НАТО и ЕС, что противоречит долгосрочным геостратегическим интересам России.

Крайне актуальной с точки зрения России является проблема диверсификации поставок газа в Западную Европу. В связи с этим принято решение о строительстве североевропейского газопровода по дну Балтийского моря, имеющее не только экономическое, но и геополитическое значение.

Каковы же сценарии развития и возможные геостратегии России в XXI в.? Предполагается, что на первом этапе геостратегия России будет связана с преломлением негативных тенденций в эволюции ее национальной силы и ликвидацией внешних угроз. С геополитической точки зрения первоочередная задача -предотвращение распада страны и, как сказано в Послании Президента РФ Федеральному Собранию Российской Федерации 2005 года, укрепление Федерации7.

В истории России существовало несколько циклов распада. Первый цикл распада Русского государства был связан с монголо-татарским нашествием, второй, спровоцированный сменой царской династии, пришелся на Смутное время, третий был [c. 362] связан с Февральской революцией и Октябрьским переворотом 1917 г. и закончился после Гражданской войны. Последний, четвертый цикл распада связан с крушением коммунистической парадигмы развития и продолжается до настоящего времени.

Важно отметить, что циклы распада и последующего восстановления, сопровождающиеся хаосом, а затем, как следствие, усилением жесткости в управлении, типичны для России. Однако неблагоприятные тенденции в динамике национальной силы современной России ставят вопрос о ее дальнейшем существовании как государства. Вместе с тем многие западные исследователи считают, что дезинтеграция России имеет определенные пределы. Россия в современную эпоху длительное время не находилась под иностранным господством. Даже среди великих держав Россия в данном случае представляет исключение.

Возможные сценарии изменения геополитического положения России в XXI в. предполагают:

восстановление империи и превращение ее в перспективе в сверхдержаву;

сохранение статус-кво и медленный распад, т. е. ее геостратегия будет определяться импульсами извне;

создание мононационального, на основе общей культуры, государства и концентрация ресурсов в рамках существующих границ с поэтапным обретением национальной силы. Параллель в историческом плане представляет Московская Русь;

распад России по аналогии с распадом СССР.

Крайние варианты, как правило, маловероятны при любом научном анализе. Тем не менее распад России вполне серьезно анализировался в середине и в конце 90-х гг. XX в. С точки зрения иностранных аналитиков, предотвращению распада страны способствовали бы следующие условия: наличие естественных монополий (в первую очередь РАО ЕЭС и Газпрома), связывающих все регионы страны; высокая этническая однородность населения; зависимость многих регионов от федерального центра.

Возможному распаду России, как уже указывалось, было посвящено во второй половине 1990-х гг. много аналитических статей как в иностранной, так и в российской печати. Уже упоминавшийся американский политолог З. Бжезинский писал: “России, построенной по принципу свободной конфедерации, в которую вошли бы европейская часть России, Сибирская [c. 363] республика и Дальневосточная республика, было бы легче развивать более тесные экономические связи с Европой, с новыми государствами Центральной Азии и Востока, что тем самым ускорило бы развитие самой России”8. Все это, по его мнению, является “геополитическим плюрализмом”, развитию которого, т. е. распаду России, США должны всемерно содействовать.

Деградация и распад России возможны, с точки зрения западных аналитиков, как вследствие возникновения межэтнических и межрегиональных столкновений, так и вследствие техногенных катастроф, которые могут привести к разрушению промышленного потенциала страны. Наибольшую угрозу для США, по мнению западных аналитиков, представляет в этом случае возможность несанкционированного использования ядерного оружия или попадание его к террористам, прекращение экспорта энергоносителей, особенно из Каспийского региона. При этом для предотвращения любого нежелательного развития событий США не исключают применения вооруженных сил как своих, так и союзников, в частности Турции.

В 2004 г. в мировой прессе активно обсуждался доклад ЦРУ о возможности дезинтеграции и распада России на восемь независимых государств. Это свидетельствует о том, что данная идея все еще находит своих сторонников в руководстве и политической элите США.

В настоящее время руководство Российской Федерации принимает серьезные меры к преодолению негативных тенденций в геополитике страны. В 2000 г. принята Концепция национальной безопасности, утвержденная Указом Президента РФ № 24 от 10 января 2000 г.9

Для осуществления имперской идеи в России нет ни идеи наднациональной, какой ранее было православное христианство или позднее коммунистическая идеология, ни ярко выраженного внешнего врага, поскольку геополитические соперники и противники России таковыми в массовом сознании не являются. Необходимо отметить, что попытки удержать бывшие советские республики – государства СНГ в зоне геополитического влияния России успехом не увенчались. [c. 364]

Препятствует возрождению России как великой державы динамика угасания национальной идентичности русского народа, которая в известной степени совпадает с аналогичными процессами на Западе. Она усугубляется неконтролируемой миграцией, которая захлестывает южные регионы России и мегаполисы. При этом необходимо учитывать, что уменьшающееся количество русского населения тоже имеет свои определенные пределы.

В экономических реформах перед Россией встает традиционная задача – определить параметры роста экономики, основанные на ее независимом развитии. Поскольку экономический рост необходимо обеспечивать путем нововведений, научных открытий, остро встает проблема финансирования науки и образования. При этом создается порочный круг. “Выходит почти неразрешимая по виду дилемма, – считал выдающийся русский ученый Дмитрий Иванович Менделеев, – для обогащения нужно просвещение, а просвещение немыслимо без предварительного обогащения”10.

Таким образом, эффективность геостратегии страны зависит в первую очередь от эффективности государства. Его деградация ставит под вопрос возможность ее реализации и возрождения национальных сил, а необходимость предотвращения распада страны неизбежно будет требовать усиления роли государства, т. е. уменьшения неолиберальной составляющей в его политике.

Среди множества предполагаемых геостратегий России во внешней сфере можно назвать:

кооперацию с Западом на основе существующего разделения труда;

союз с Китаем и другими восточными государствами на положении равного или младшего партнера;

союз или конфронтацию с исламским миром.

Необходимо учитывать, что развитые страны стремятся сохранить свое место в существующей мировой иерархии, и поэтому будет возрастать нетерпимость к тем странам, которые способны бросить им вызов, например к России. Нестабильности в международных отношениях способствует и разница в уровне жизни между так называемым “золотым миллиардом” и населением беднейших стран мира, которая растет. [c. 365]

Тенденция господства и экспансии Запада обусловлена экономически, исторически и геополитически, и нет никаких оснований предполагать, что он изменит свою политику. Идея господства Запада поддерживается не только официальными структурами, но и рядом неформальных, но могущественных клубов и опирается на ряд закрытых организаций, оказывающих существенное влияние на принятие решений.

Политическому руководству России предстоит решать довольно сложные геостратегические задачи. Невзирая на то что Россия унаследовала от СССР положение великой державы и это подкреплено постоянным членством в Совете Безопасности ООН и других международных организациях, ее положение вследствие геополитического сжатия и уменьшения национальной силы оказывается довольно сложным. В связи с этим научно обоснованная геополитика России в современных условиях должна быть направлена на преодоление негативных последствий распада СССР, на укрепление ее национальной силы и национальной безопасности и тем самым способствовать существенному повышению роли России в мировом сообществе

< Назад   Вперед >
Содержание