Противоречия внутри

Резко обострится противостояние богатства и бедности внутри самих государств Юга и Севера - “между городскими элитами и бедняками из гетто, фавел и развалин. Высокообразованные (нувориши из иммигрантов. - А.У.) связанные в гиперпространстве, говорящие на одном языке о технологии, торговле, профессиях, разделяющие примерно одинаковый стиль жизни, они будут иметь между собой гораздо больше общего между собой, чем с бедняками собственной страны, бесконечно иными по психологии, навыкам и материальному благосостоянию.” Вопреки десятилетиям господства социал-демократии, в западном мире довольно неожиданным образом обостряются классовые противоречия. Речь идет о самых богатых странах, где в определенной мере повторяется едва ли не ситуация «:позолоченных» 1890-х годов - когда не было подоходного налога и не было требующих своей доли профсоюзов - с их исключительным социальным неравенством. И сейчас не может быть речи о социальной гармонии в развитых странах: представители верхнего класса согласно западной статистике в целом зарабатывают в 416 раз больше, чем средний рабочий328.

Ведущий американский историк Дж. Шлесинджер признает, что «экономическое неравенство дошло в Соединенных Штатах до той черты, когда оно в эгалитарной Америке больше, чем в странах более определенно очерченной классовой структуры - в странах Европы. Банкир-инвестор, спасший от банкротства город Нью-Йорк - Феликс Рогатин говорит о колоссальном переходе богатства от рабочих из среднего класса к владельцам капитала и новой технологической аристократии. Отодвинутый на дно

классовой лестницы пролетариат превращается в воинственный андеркласс» . Даже удачливый банкир и филантроп Дж. Сорос говорит о своем страхе перед «интенсификацией дикого свободного капитализма и распространением рыночных ценностей на все сферы жизни, что представляет собой угрозу нашему открытому и демократическому обществу. Неограниченное преследование собственного интереса явит своим результатом нетерпимое неравенство и нестабильность»330.

Возможности смягчения противостояния Неизбежность взаимопротивостояния противостояния бедных и богатых может быть “смягчено” или заблокировано несколькими обстоятельствами.

Во-первых, богатый Север настолько сильнее бедного Юга, что силовое противостояние планомерного и рассчитанного на серьезные силовые сдвиги характера практически исключено на многие десятилетия. Хотя две страны Юга (Индия и Пакистан) уже создали ядерные характеристики могущества, им еще очень далеко до уровня развитых стран Севера.

Во-вторых, нации бедного Юга не обладают искомой солидарностью, не могут найти даже отдаленного эквивалента канувшего в историческую Лету “движения неприсоединения” 1950-х годов, солидарности ОПЕК 1970-х годов, организационного взаимопонимания южных-развивающихся стран в ходе сравнительно краткого диалога Север-Юг (завершившегося в 1984 году в мексиканском Канкуне).

В-третьих, в среде развивающихся стран уже выделились всевозможные “тигры”, успешно использовавшие современную технологию государства типа Южной Кореи и Сингапура. Помимо всемирно признанных “тигров” к категории участников мирового развития присоединились такие страны как Чили, Доминиканская Республика, Индия, Маврикий, Польша, Турция. В менее удачливых странах укрепились острова современной технологии - скажем, Сан-Паулу в Бразилии или приграничная полоса сборочных заводов на севере Мексики.

В-четвертых, обозначилось осознание грозности проблемы несколькими важными странами. Скажем, Лондон несколько увеличил внешнюю помощь развивающимся странам. Британское правительство официально напомнило о существовании общечеловеческих проблем: “Глобальное потепление, деградация плодородных земель, уничтожение лесов, утрата биологических различий, загрязнение и неограниченная ловля рыбы в океанах, нехватка пресной воды, рост населения и уменьшение плодородной земли угрожают жизни каждого - богатого и бедного, развитого и развивающегося”. Как свидетельствуют опросы общественного мнения, проведенные Департаментом международного развития, большинство англичан стало считать, что “деньги редко доходят до нуждающихся”. При этом большинство оказало поддержку выдвинутой правительством цели “уменьшить вдвое к 2015 году численность живущих в абсолютной бедности”331.

В-пятых, несколько меняется курс важных международных организаций. Последние доклады Всемирного банка также говорят о некоторых шагах в правильном направлении. В докладе “Оценивая помощь” делаются признания в неэффективности прежнего курса, что само по себе позитивно. В докладе напоминается, что “передача развивающимся странам одного процента ВНП привело бы к более чем проценту уменьшения уровня бедности и детской смертности”. И доклад признает, что “не существует доказательств того, что частный сектор может быть надежным инвестором бедных”332.

А Север “соблазняет” возможностями глобализации, скоростью инвестиционных потоков в “дисциплинированные” страны, подобные Таиланду. Ныне уже большое число западных политологов (Т. Фридмен, например) видят надежду для «брутализированных и оставленных позади народов в глобализации, позволяющей индивидуумам, корпорациям и нациям- государствам настигать быстрее те группы населения, где производство

экономичнее».

Явится ли это в двадцать первом веке простой «риторикой надежды», оторванной от земной реальности? Если не отрываться от реальной почвы, надежды бедных стран могут покоиться на возможности выхода их товаров (произведенных дешевой рабочей силой) на богатые западные рынки, на привлечении иностранных инвестиций, на формировании крупных региональных рынков, на повышении квалификации производительной силы своих стран.

Надежда покоится на том, что трудно отрицать общий подъем жизненного уровня. Большая часть мирового населения имеет сегодня более высокие жизненные стандарты, чем пятьдесят или сто лет назад. “Что касается достоверной статистики второй половины двадцатого века, то почти нет сомнений в том, что, - указывает Д. Филдхауз, - что почти все страны третьего мира, не ставшие жертвой войн, гражданских конфликтов и некомпетентности правителей, стали согласно реальным показателям богаче... В их среде заметно увеличение продолжительности жизни, общего уровня обеспеченности и уровня образования... Нет оснований утверждать, что результатом инкорпорации “третьего мира” в мировое разделение труда станет неизбежное обнищание”334.

В определенной мере можно положиться на следующие выводы:

- Весьма сложно доказать, что образование единой мировой экономики сделало развивающиеся страны беднее.

- Развивающиеся страны безусловно стали зависимыми в процессе международного разделения труда, но значительную степень зависимости от других испытывают и все прочие страны.

- Индустриализация в любом случае ведет (часто медленно) к устойчивому типу развития по мере того, как производительный сектор каждой страны начинает в нарастающей степени встречать международную конкуренцию.

- Торговля, специализация и использование уникальных особенностей каждой страны всегда вели к позитивным результатам; дальнейшее зависит от стратегии развития и уровня компетентности правящей элиты бедных стран.

Если же эти мирные способы повышения жизненного уровня окажутся тщетными, может наступить массовое разочарование не только в глобализации, но и в самом несправедливом к мировому большинству порядке. Это ожесточение может создать тягу к милитаризации вплоть до обретения бедными странами средств массового поражения. Переход к насилию тех, кому нечего терять, может быть самой большой угрозой не только удовлетворенной части человечества, глобальному статус кво, но и собственно выживанию человечества. И глобализация335 не послужит всеобщим транквилизатором. Как пишет министр иностранных дел Сингапура, «простая арифметика демонстрирует глупость Запада. При населении в 800 миллионов человек Запад стремится диктовать свою волю остальным пяти миллионам... Ни одно западное общество не потерпит ситуации, когда 15 процентов диктуют законы остальным 85 процентам».

< Назад   Вперед >
Содержание