А. Шопенгауэр: Об учености и ученых
А. Шопенгауэр: Новые паралипомены
§ 514
Когда негениальным людям
предлагают какое-нибудь новое учение, то они не стараются проникнуть в его смысл
и глубину, точно исследовать его и затем судить о нем путем сравнения с тем
самым объектом, который должен быть с помощью этого учения разъяснен. Нет, они
выбирают более короткий и удобный путь, а именно: ввиду своей склонности только
к отрицанию, они ищут апагогического доказательства противоположного следующим
образом: они выбирают какой-нибудь тезис, в особенности какой-нибудь логический
вывод из нового учения, и смотрят, не противоречит ли он чему-либо такому, что
для них имеет значение неоспоримой истины; если им, к счастью, удастся
установить такое противоречие, то вот нововведение и побеждено - благодаря
счастливому и остроумному применению закона противоречия. Что противоречие может
быть мнимым, что оно может быть разрешено с помощью какого-нибудь еще скрытого
момента, как только он будет раскрыт, что в конце концов может оказаться ложной
та мнимая непоколебимая истина - об этом они ничего не хотят знать.
Такой метод применил уже с свое
время Аристотель против Платона (например, в первой книге Метафизики, гл. 7); в
наше время его применяет Пфафф против Гёте; и всюду он является каким-то
паразитом, который обволакивает собою всякое новое значительное явление.
Дело сводится в конце концов к
тому, что они во всяком новом тезисе взвешивают не его основания, а его
следствия.
§ 515
Кто не стремится постигнуть
сущность вещей в ее целом, великом и общем, в ее подлинно существенном, кто,
наоборот, может отвлекать от этого свое внимание в совершенно другую сторону,
для того, например, чтобы проследить причинную связь каких-нибудь отдельных
явлений в природе или чтобы выяснить себе действительный процесс и смысл
какого-нибудь отдельного события, которое, в силу отдаленности во времени, с
трудом поддается истинному познанию, - тот может сделаться великим ученым, более
того - он может даже обладать хорошим умом и быть настоящим мыслителем, но уж
наверное он чужд гениальности. Учение о цветах Гёте!
§ 516
Что большая ученость и
всезнайство причиняют большой вред способности отчетливо и живо постигать мир
наглядный и, следовательно, самобытно мыслить и поэтически творить - это
объясняется следующим. Ученость заключается в произвольном воспроизведении
изученного раньше, а память - это способность упражнения интеллекта: ее служба
состоит в повиновении воле. Теперь, если воспроизведение представлений должно
направляться при посредстве воли и из глубины внутреннего мира, то это возможно
только тогда, когда мы сообщаем представлениям известную независимость от
внешнего впечатления, отклоняем их от последнего и делаем их нечувствительными к
его настоятельной силе. Значит, чем больше ход представлений управляется
изнутри, тем больше замыкает он себя от внешнего впечатления; это входит в
привычку, и способность живого интуитивного постижения реального мира гибнет, а
с ней и сила оригинального мышления и поэтического творчества.
§ 517
Часто говорят о республике
ученых, но не о республике гениев. В последней дело обстоит следующим образом:
один великан кличет другому через пустое пространство веков; а мир карликов,
проползающих под ними, не слышит ничего, кроме гула, и ничего не понимает, кроме
того, что вообще что-то происходит. А с другой стороны, этот мир карликов
занимается, там внизу, непрерывными дурачествами и производит много шуму,
носится с тем, что намеренно обронили великаны, провозглашает героев, которые
сами - карлики и т.п.; но все это не мешает тем духовным великанам, и они
продолжают свою высокую беседу духов.
§ 518
Ко второму изданию я хочу
прибавить критику "Leipziger Repertorium von einer Gesellschaft Gelehrten", в
качестве первого приема со стороны современников, и к слову Gelehrten сделать
следующее примечание:
Слово Gelehrter ("ученый")
производило на меня всегда своеобразное и неприятное впечатление - может быть, в
силу сознания того, как незначительно в сущности то, что может быть изучено, и
как мало, следовательно, мы говорим, когда известное лицо называем ученым. Но
больше всего это чувствуешь в таких случаях, как настоящий, где, собственно,
дело заключается в judicium и где поэтому выражение "общество умных" (Gesellschaft
Gescheuter) было бы более уместно, - но эти господа слишком скромны, чтобы
решиться на такой шаг, - и они правы.
Выражения homme de lettres,
letterato, a scholar никогда не производят на меня такого фатального действия,
как выражение "ученый", потому что эти названия трактуют дело больше en
bagatelle, т.е. не хотят сказать более того, что, собственно, в них сказано, - в
них есть даже легкий оттенок иронии.
Очевидно, в каждом человеке
есть соединение и противоположность врожденного и приобретенного; когда же
приобретенное делают в нем главным, как это мы имеем в слове "ученый",
выдвигающем ученость, т.е. нечто приобретенное, как отличительный признак
человека, то в этом кроется инсинуация, что врожденное в данном субъекте не
имеет выдающегося характера. Я же ценю приобретенное бесконечно мало в сравнении
с врожденным.
§ 519
Если бы духовная сила
увеличивалась так же, как физические силы, от прибавления второй и третьей
равной силы, в арифметической прогрессии, то академии и общества имели бы
большую ценность. Но так как ее величина - чисто интенсивная, которая не
нарастает от пространственного размещения в ряд или вместе, как квадрат серого
цвета в дюйм величиной не становится белым от прибавления 1000 других квадратов
серого цвета, то...
Но Аристотель говорит, что
голос публики, хотя бы она состояла из сплошных заурядностей, все-таки, в общем
хоре, верен и внушителен - все-таки, значит!
§ 520
Берлинская академия ежегодно
празднует день рождения изобретателя монад, предустановленной гармонии и
identitatis indiscernibilium. Я посоветовал бы ей дать срисовать все эти
предметы умелому художнику и украсить таким изображением свои залы, чтобы
заслуги ее великого основателя были всегда перед глазами.
§ 521
Зачем лгать на живых, чтобы
почтить мертвых? Зачем приписывать последним в академических похвальных словах
все те свойства, которыми они должны были бы обладать? И притом - в такой
степени, что кто знал восхваляемых, тот не может слышать этого без смеха. Вместо
слов "il ment corame une epitaphe", которые приводит Шанфор (?), скоро будут
говорить: "comme un eloge academique".
§ 522
Академии ставят своей целью
разыскание фактических, т.е. всегда только частных, истин; этой цели и
соответствуют соединенные усилия многих. Наоборот, разыскание общих истин - дело
единичных и редких людей, которые не могут ни нуждаться в сотрудниках, ни
находить их.
§ 523
Исследователи, разыскивающие
скрытые и потерянные учения древних философов, затрачивают много труда и усилий
на то, чтобы думать чужим умом вместо своего, который был бы им ближе, если бы
он вообще был у них. И подобным людям может ли оказать большую помощь след
чужого ума?
§ 524
Это очень характерно, что
европейские ученые (например, Крейцер и многие другие) очень усердно и
обстоятельно занимаются плоскими сказками индийской народной религии Пураны и
мифологии, между тем как мудростью Веды они пренебрегают совсем (об Упнекхате
почти никогда не бывает и речи).
§ 525
Не надо думать, что ученые до
такой степени слепы, нечувствительны, окостенелы по отношению к истинному и
хорошему, что у них отсутствует всякое понимание последнего: нет, это кажется
так, покуда они заседают перед нами только в качестве его ценителей и судей и их
задача заключается лишь в том, чтобы его признать и восхвалить; а что они,
наоборот, обладают самым верным пониманием хорошего и самым тонким тактом по
отношению к чужим заслугам, это становится очевидным, как только они решаются на
плагиат: тогда они уподобляются воробьям, которые отлично умеют выбирать самые
зрелые вишни, и вы с изумлением видите, какие они тонкие знатоки. Здесь,
наконец, и находится тот пункт, где чрезмерная несправедливость обращается в
свою противоположность и влечет за собою, как и всякое зло, исцеление от самой
себя. По отношению ко мне это проделали господин Розас, а также (сказать правду)
и Брандис; вероятно, и некоторые другие еще, о ком я ничего не знаю. Когда вы их
уличите, то ео ipso они обращаются в ваших искренних и страстных панегиристов, и
тогда оказывается, что они поработали для нашего правого дела, а не на пользу
своего ничтожества. В этом и есть отраднейшее торжество.
Только что сделанное замечание
представляет собою параллель и аналогию к замечанию Рошфуко, р. 115, maxime 561,
где он показывает, как мы хорошо замечаем собственные проступки, когда дело идет
о том, чтобы скрыть их: точно так же сказанное мною выше показывает, как мы
отлично видим чужие заслуги, когда дело идет о том, чтобы присвоить их себе.
§ 526
Пойми ясно и отчетливо все
ничтожество людей вообще, затем ничтожество твоего века и, в особенности,
немецких ученых - и тогда тебе не придется уже стоять с твоим произведением в
руках и спрашивать: "Кто же из нас помешался: человечество или я?"
§ 527
Студентов-карьеристов порицали
достаточно часто; но профессора-карьеристы - это нечто понятное само собой.
§ 527а
Щеголять в заголовках книг
своими титулами и званиями в высшей степени непристойно: в литературе не имеют
значения никакие иные преимущества, кроме духовных; кто хочет предъявлять там
другие, тот показывает этим, что не имеет первых.
§ 528
Как низко в сравнении с
древними ставит нас тот факт, что самое главное в нашей учености заключается в
том, чтобы понимать язык, на котором в то время говорил каждый носильщик!
§ 529
В республике ученых во все
времена старались в каждом отделе подчеркнуть все посредственное, умалить
истинно ценное, даже - великое, а где можно, то и совсем устранить его как
неудобное.