Россия и НАТО

Отношение России к НАТО, которое было крайне противоречивым и непоследовательным в последние 20 лет, должно быть основано на прагматизме и политической целесообразности. С одной стороны, очевидно, что НАТО – это продукт и рудимент холодной войны, ставший уже к моменту распада СССР политическим анахронизмом.

С другой стороны, надо исходить из сложившихся реалий - альянс остается геополитическим и силовым фактором, влияющим на ситуацию в сфере безопасности у наших границ. При этом при всех различиях в тактических и геополитических приоритетах у России и НАТО имеется значительное поле совпадения интересов в реагировании на общие угрозы и вызовы в сфере безопасности – терроризм, региональные кризисы, природные и техногенные катастрофы. В документах альянса неоднократно констатировалось, что партнерство Россия-НАТО является стратегическим элементом в укреплении безопасности на евроатлантическом пространстве. В этой связи понижение планки политического сотрудничества России и НАТО после кавказского кризиса 2008 г., будем надеяться, является временной мерой. С учетом нарастания серьезных вызовов и угроз международной безопасности в начале ХХI века, стороны будут просто вынуждены искать новые, более эффективные варианты партнерства по противодействию с ними. Рано или поздно придется вернуться и к полномасштабному взаимодействию в рамках Совета Россия-НАТО (СРН).

По своему духу и букве Североатлантический альянс остается замкнутым военным блоком, в котором доминируют США. При этом США весьма искусно используют этот инструмент в качестве средства политического давления и на своих союзников, и на Россию. Поэтому наши отношения с НАТО – это, в первую очередь, российско-американские отношения.

В отличие от ООН, которая создавалась как кооперационная организация международной безопасности стран-победительниц во Второй мировой войне в момент, когда для послевоенного сотрудничества между этими странами, казалось бы, имелись весьма серьезные основания, Вашингтонский Договор, учредивший НАТО, был подписан 4 апреля 1949 г. уже в разгар холодной войны, превративший СССР и США в непримиримых противников. Политические цели создания альянса не скрывались: «to keep Germany down, America – in, Russia – out». Первоначально в НАТО вошли США, Великобритания, Франция, Нидерланды, Бельгия и Люксембург. Позднее к ней присоединились Канада, Дания, Исландия, Норвегия, Португалия, Италия, Греция, ФРГ и Испания. Статья 5 Вашингтонского Договора, оставшаяся незыблемой и по сей день, закрепляла классическое для любого военного блока обязательство сторон: нападение на одну из них расценивается как нападение на всех и требует незамедлительно оказать военную помощь. В 1949 г.было создано Объединенное военное командование, институт Генерального секретаря. Построены совместные военные полигоны и разработаны единые стандарты вооружений. США при этом несли основную часть военных расходов альянса. В начале штаб-квартира НАТО располагалась в Париже, но после выхода Франции из ее военной организации в 1966 г, она была перенесена в Брюссель.

После непродолжительных переговоров в формате «2+4» в конце 80-х годов ХХ века М.Горбачев согласился на то, что объединенная Германия войдет в Североатлантический союз на правах равного члена. Роспуск Организации Варшавского Договора, как и следовало ожидать, не повлек за собой роспуска НАТО, хотя это было бы вполне логично и справедливо. С этого момента альянс стал стремительно терять свою миссию. Последующий распад СССР, закрепивший окончание холодной войны, укрепил это понимание даже в кругах ярых атлантистов, которые в срочном порядке стали искать новую миссию для военного блока. Одновременно в Европе начались разговоры о возможном расширении альянса.

Для начала США создали Совет североатлантического партнерства, в который пригласили страны Центральной и Восточной Европы - бывшие союзники СССР - и саму Россию. Тогда казалось, что Вашингтон колеблется и никогда не решится на расширение НАТО, в том числе и с учетом заверений, сделанных американским руководством в 1989-1990 гг. о том, что альянс ни на сантиметр не двинется в восточном направлении. Вероятность вступления Польши, Чехии и Венгрии – «вышеградской тройки» - в начале 90-х гг. казалась равной нулю. Однако Россия заняла тогда весьма двусмысленную позицию. В начале 1993 г. Б.Ельцин вдруг заявил, что РФ не возражает против вступления в НАТО Польши. Через неделю он, впрочем, под давлением наших военных дезавуировал собственное заявление. Но дело уже было сделано. С этого времени расширение блока на Восток уже перестало быть политическим бредом, превратившись в гипотетический сценарий, который полностью исключать уже было нельзя. Этот сценарий начался обсуждаться и в дипломатических кулуарах Европы, и на международных конференциях независимыми экспертами.

В 1994 г. США, с учетом политического давления стран ЦВЕ, делают новый шаг – создают программу «Партнерство ради мира», в которую входят уже двадцать стран, включая Россию. Становится очевидным, что «Партнерство ради мира» - это уже не замена реального членства в НАТО, а подготовка вступления стран ЦВЕ в американский военный блок. С этого момента, особенно после того, как Россия после недолгих колебаний сама вошла в «Партнерство», процесс приобрел характер необратимости.

В 1998 г., невзирая на возражения России, происходит «первая волна» расширения НАТО: в нее вступают Польша, Чехия и Венгрия. В 1997 г. США для того, чтобы «подсластить пилюлю» России, заключают ней Основополагающий акт. Как теперь уже очевидно, это была пустая декларация о том, что Россия и НАТО «более не являются противниками». Одновременно создается Совместный Постоянный Совет Россия-НАТО (СПС) с весьма расплывчатым и ни к чему не обязывающим мандатом. Правда, в Брюсселе открывается представительство России, а в Москве – Миссия НАТО. Как и следовало ожидать, СПС за недолгий период своего существования не разработал ни одного сколько-нибудь значимого документа. А в 1999 г. альянс уже с участием новых союзников - принимает Стратегическую концепцию НАТО, которая явочным порядком расширяет географическую зону ответственности блока: теперь он может осуществлять военную деятельность – вопреки Вашингтонскому Договору 1949 г. – вне пределов территорий стран-членов. Это дает «правовое основание» вторжению НАТО в 1999 г. в Югославию.

В 2001 г. происходит «вторая волна» расширения НАТО на Восток. Членами блока становятся еще девять стран Восточной Европы: Литва, Латвия, Эстония, Словакия, Словения, Румыния, Болгария, Македония. И вновь Россия глотает «подслащенную пилюлю» - в мае 2002 г. заключает Римскую Декларацию с НАТО, которая учреждает уже новый орган – Совет Россия-НАТО (СРН). В документах декларируются «особые отношения» России и НАТО, предусматриваются консультации сторон по вопросам международной безопасности, что внешне выглядит как ассоциированное партнерство России с альянсом.

Сегодня – на повестке дня уже «третья волна» расширения НАТО на Восток. Теперь в очереди стоят не просто бывшие советские республики, но партнеры России по организациям коллективной безопасности СНГ – Украина, Молдавия и Грузия (которая, впрочем, после вооруженного конфликта в Южной Осетии в августе 2008 г. заявила о своем выходе из СНГ).

Таким образом, стало совершенно очевидно, что единственная новая политическая миссия НАТО – это ее расширение, причем в сторону России. Как же новому политическому руководству России оценивать эту ситуацию?

В новой Концепции внешней политики Российской Федерации от 12 июля 2008 г. говорится: «Реально оценивая роль НАТО, Россия исходит из важности поступательного развития взаимодействия в формате Совета Россия - НАТО в интересах обеспечения предсказуемости и стабильности в Евро-Атлантическом регионе, максимального использования потенциала политического диалога и практического сотрудничества при решении вопросов, касающихся реагирования на общие угрозы, - терроризм, распространение оружия массового уничтожения, региональные кризисы, наркотрафик, природные и техногенные катастрофы.

Россия будет выстраивать отношения с НАТО с учетом степени готовности альянса к равноправному партнерству, неукоснительному соблюдению принципов и норм международного права, выполнению всеми его членами взятого на себя в рамках Совета Россия - НАТО обязательства не обеспечивать свою безопасность за счет безопасности Российской Федерации, а также обязательств по военной сдержанности. Россия сохраняет отрицательное отношение к расширению НАТО, в частности к планам приема в члены альянса Украины и Грузии, а также к приближению военной инфраструктуры НАТО к российским границам в целом, что нарушает принцип равной безопасности, ведет к появлению новых разъединительных линий в Европе и противоречит задачам повышения эффективности совместной работы по поиску ответов на реальные вызовы современности» .

Но ведь в изложенной здесь позиции нет ровным счетом ничего нового. Подобные заявления мы делали и в 1995, и в 2001, и в 2007 гг. За эти годы мы ни на йоту не приблизились к реальному партнерству с НАТО, а тем более, не добились ее трансформации.

Более правильной была бы, на наш взгляд, полная деидеологизация наших отношений с альянсом в контексте широкого и одновременно прагматичного видения международных процессов, протекающих в Европе и в мире в целом, а также в контексте правильного понимания наших национальных интересов.

Следует помнить, что Россия, будучи неотъемлемой частью европейской цивилизации, в то же время является ее особым смысловым пространством. Собственно говоря, именно этим она и интересна Западу. Она – оппонент Запада в глобальном развитии в рамках единой цивилизационной парадигмы. И Россия, и Запад – лишь составные части общеевропейского, а еще шире – общечеловеческого Универсума, который не имеет ничего общего с унифицированным человечеством. В этом – философские основы российской позиции в отношении НАТО, которые ни в коем случае нельзя размывать. Согласившись с расширением западной НАТО без своего участия, Россия согласилась бы с тем, что российское смысловое пространство периферийно по отношению к западному. Подав заявку в западную (не модернизированную) НАТО, Россия признала бы, что лишена собственного смысла, своей идентичности.

НАТО пока представляет собой «силу без мандата» (в то время как ОБСЕ – это «мандат без силы»). Расширение НАТО, прежде всего приближение ее военной инфраструктуры к российским границам, противоречит национальным интересам лишь постольку, поскольку объективно подрывает усилия по созданию системы коллективной безопасности в Европе с участием России и приводит к появлению на европейской политической карте новых разделительных линий. Основополагающий акт, подписанный в Париже в 1997 году, открывал для Российской Федерации возможность так построить свои отношения с альянсом, чтобы вести дело к изменению характера Североатлантического блока, добиваясь превращения его в элемент общеевропейского механизма безопасности . Он, однако, как и предсказывали многие российские и зарубежные эксперты в 1997 году, оказался лишь красивой декларацией. Созданный тогда совместный Постоянный Совет Россия – НАТО стал лишь «бумажной» организацией, которая не принесла удовлетворения никому. Такое развитие событий подтвердило, что для успешного взаимодействия между Россией и НАТО требуется встречное движение со стороны НАТО в первую очередь в сторону ее обновления, радикальной трансформации. Тогда НАТО могла бы стать военной составляющей формирующейся системы евробезопасности .

Трансформация – процесс длительный, он должен развиваться не импульсивно, а поэтапно и осмысленно. При этом Россия способна сама предложить концептуальные основы такой трансформации. В общих чертах они могли бы заключаться в следующем.

В доктринальной области она предполагала бы, во-первых, пересмотр провозглашенного в 1991 году принципа обороны в той части, которая предусматривает сохранение потенциала наращивания боевых возможностей блока и перенос акцентов и приоритетов на провозглашенные тогда же принципы диалога и сотрудничества. Во-вторых, отказ от подхода к России как к основному фактору риска. В-третьих, переориентацию блока от подготовки всеобщей войны, в том числе с применением ядерного оружия, на подготовку к действиям «по вызову» в интересах прежде всего миротворческих операций под эгидой Организации Объединенных Наций или политических структур европейской безопасности. И, в-четвертых, изменение сути всех стратегических и оперативно-стратегических концепций от ориентации на противоборство по линии Запад-Восток на более универсальный подход, направленный на способность к коллективному реагированию на реальные потенциальные угрозы, вызовы и риски, характерные для современной геополитической ситуации.

В области стратегического планирования первоочередными шагами по трансформации НАТО могли бы быть – отход от практики подготовки резервов, рассчитанных на затяжную войну; ограничение масштабов подготовки резервов с потребностями восполнения только сил реагирования; ограничение направленности строительства объединенных вооруженных сил НАТО только исходя из необходимости решения задач по подготовке и проведению миротворческих операций; свертывание программ развития инфраструктуры на восточном направлении, имеющим конкретную привязку к конкретным театрам военных действий. В принципе, целесообразен отказ от «нарезки» территории на театры военных действий.

Наконец, в области оперативного планирования и боевой подготовки реальной трансформации НАТО будет отвечать определение в качестве первоочередных для этой структуры миротворческих функций, выполняемых в строгом соответствии с решениями ООН и ОБСЕ и под их политическим контролем.

Достаточно перспективным механизмом гармонизации национальных интересов в масштабе региона является созданный в 2002 году Совет Россия-НАТО (СРН) .

Комплекс взаимодействия с Североатлантическим альянсом выстраивается через механизм Совета Россия-НАТО (СРН), созданный в соответствии с Римской декларацией от 28 мая 2002 года.

В рамках политического диалога Россия ставит перед партнерами вопросы, касающиеся планов дальнейшего расширения и трансформации НАТО, реконфигурации военного присутствия в Европе, создания баз на территории новых членов. В работе по укреплению взаимного доверия большое значение имеет практическое сотрудничество по линии СРН между военными в целях повышения оперативной совместимости войск (сил), в том числе для обеспечения взаимодействия миротворческих контингентов. Среди других приоритетных проектов – сотрудничество в области контроля за воздушным движением; формирование потенциала реагирования на террористические акты и другие чрезвычайные ситуации; налаживание военно-технических связей; подготовка кадров для антинаркотических структур Афганистана и стран Центральной Азии.

Формат СРН может дать возможность полноценного участия России в процессе выработки решений в области безопасности при определенности цели совместной деятельности; определенности по направлениям совместной деятельности СРН, соответствующих реальным проблемам и вызовам безопасности; выработке процедур подготовки и принятия решений, обеспечивающих полноправное участие в них России. Важно уже то, что государства-члены Совета работают как партнеры, на основе принципов консенсуса. Деятельность СРН может стать важным фактором стабильности и предсказуемости в отношениях с альянсом. Существенный прогресс уже достигнут в становлении главных “опор” СРН – политического диалога и практического сотрудничества.

Цель совместной деятельности, по всей видимости, должна состоять в обеспечении безопасности (в широком толковании этого термина) на всем евроатлантическом пространстве с учетом имеющихся и потенциальных вызовов, и угроз. Равное участие должно предполагать и равную ответственность за принимаемые решения.

Для выработки общих взглядов и принципиальных подходов к обеспечению безопасности необходимы совместные концептуальные документы. Возможно, есть смысл разработать общую концепцию безопасности и на ее основе концепции по основным направлениям обеспечения безопасности (борьба с международным терроризмом, миротворческая деятельность, противодействие распространению оружия массового уничтожения и т. д.). Разработка таких документов позволит прояснить отношения к ключевым проблемам обеспечения безопасности, выявить общие и разногласные позиции, создать надежную основу для выработки решений на основе консенсуса.

В соответствии с Заявлением Совета Россия – НАТО от 28 мая 2002 года («Римская декларация»), стороны договорились предпринимать следующие усилия по сотрудничеству.

Борьба против терроризма: укреплять сотрудничество на основе многопланового подхода, включая совместные оценки угрозы терроризма для безопасности в евроатлантическом регионе, сфокусированные на конкретных угрозах, например, вооруженным силам России и НАТО, гражданской авиации или объектам инфраструктуры, имеющим критически важное значение; в качестве первого шага провести совместную оценку террористической угрозы миротворческим силам России, НАТО и государств-партнеров на Балканах.

Кризисное регулирование: укреплять сотрудничество, в т. ч. на основе регулярных обменов мнениями и информацией о миротворческих операциях, включая продолжение сотрудничества и консультаций по ситуации на Балканах; развития оперативной совместимости национальных миротворческих контингентов, в том числе на основе совместных или скоординированных инициатив по подготовке; дальнейшей разработки общей концепции совместных миротворческих операций Россия – НАТО.

Нераспространение: расширять и укреплять сотрудничество в противодействии распространению оружия массового уничтожения и средств его доставки и содействовать укреплению существующих договоренностей в области нераспространения на основе структурированного обмена мнениями, ведущего к выработке совместных оценок глобальных тенденций распространения ядерных, биологических и химических веществ, и обмена опытом с целью изучения возможностей для активизации практического сотрудничества по защите от ядерных, биологических и химических веществ.

Контроль над вооружениями и меры укрепления доверия: напоминая о вкладе контроля над вооружениями и мер укрепления доверия и безопасности в стабильность в евроатлантическом регионе и подтверждая приверженность Договору об обычных вооруженных силах в Европе как краеугольному камню европейской безопасности, сотрудничать с целью ратификации всеми государствами-участниками Соглашения об адаптации ДОВСЕ и его вступления в силу, что открывает возможность присоединения к нему государств, не являющихся участниками ДОВСЕ; продолжить консультации по ДОВСЕ и Договору по открытому небу; продолжить консультации экспертов по ядерным вопросам России и НАТО.

ПРО ТВД: углублять консультации по противоракетной обороне ТВД, в частности по концепциям, терминологии, системам и их способностям, проводить анализ и оценку возможных уровней совместимости соответствующих систем ПРО ТВД, а также изучить возможности интенсивного практического сотрудничества, включая совместную подготовку и проведение учений.

Поиск и спасание на море: осуществлять мониторинг выполнения Рамочного документа Россия – НАТО по спасанию экипажей подводных лодок и продолжать продвигать сотрудничество, транспарентность и доверие между Россией и НАТО в области поиска и спасания на море.

Сотрудничество между военными и в сфере военных реформ: углублять сотрудничество между военными и добиваться совместимости на основе совершенствования совместной подготовки и учений, проведения совместных показов и испытаний; изучить возможность создания интегрированного центра военной подготовки Россия – НАТО для миссий по противодействию вызовам XXI века; углублять сотрудничество в области военных реформ и их экономических аспектов, включая конверсию.

Чрезвычайное гражданское планирование и реагирование: совершенствовать механизмы будущего сотрудничества Россия – НАТО в области чрезвычайного гражданского реагирования. Первоначальные шаги будут включать обмен информацией о недавних стихийных бедствиях и обмен информацией по мерам устранения последствий воздействия ОМУ.

Новые угрозы и вызовы: в дополнение к вышеперечисленным областям изучить возможности противодействия новым вызовам и угрозам для безопасности в евроатлантическом регионе в рамках деятельности Комитета НАТО по вызовам современному обществу; инициировать сотрудничество в области гражданского и военного контроля за воздушным пространством и расширять научное сотрудничество.

Основные направления совместной деятельности, как ожидается, будут корректироваться по мере появления новых вызовов и угроз и исчезновения старых.

Противодействие транснациональному терроризму по вполне понятным причинам ставится на первое место. Однако при этом необходимо учитывать, что данное направление деятельности связано с выполнением мероприятий, значительная часть которых не только не требует, но и не может сопровождаться их достаточной открытостью и публичностью. Реальная борьба с транснациональным терроризмом – задача, в основном, спецслужб. Взаимодействие спецслужб – сфера достаточно деликатная и степень такого взаимодействия может быть определена решениями на уровне президентов. Имеющиеся предложения о создании специального Центра по обмену информацией вряд ли имеет хорошие перспективы. Как показал имеющийся опыт, один лишь обмен разведывательной информацией эффекта не дает, а предоставляемая для обмена информация, как правило, является малоценной. Отчасти это обусловлено тем, что представленная информация может раскрыть источник ее получения, а это уже судьбы конкретных людей. Поэтому определенные ограничения на предоставление информации для взаимообмена неизбежны. Иное дело, когда речь идет о долговременной совместной работе, когда задача сбора информации относится тоже к области совместной деятельности. Скорее всего, успешное решение задач борьбы с терроризмом возможно только при условии формирования некой совместной структуры. В ее функции должен входить:

• анализ причин, порождающих транснациональный терроризм; выработка рекомендаций по их устранению; оценка угроз проявления терроризма, в том числе возможных методов, способов и средств совершения террористических актов;

• планирование и проведение операций по ликвидации транснациональных террористических организаций и предотвращению террористических актов;

• организация подготовки специальных подразделений и специалистов для борьбы с террористическими организациями.

Важность взаимодействия в сфере борьбы с транснациональным терроризмом обусловлена и тем фактом, что она, так же как и миротворчество, может быть использована для военного вмешательства при решении политических задач отнюдь не связанных с терроризмом. Поэтому необходима разработка юридических документов, регламентирующих действия в этой сфере.

В сфере кризисного урегулирования уже накоплен богатый практический опыт. Тем не менее, нуждаются в проработке и юридическом закреплении вопросы совместной подготовки миротворческих операций. Прежде всего это касается оценки обстановки, взаимодействия на этапе принятия решений с ООН, ОБСЕ и при планировании операций. Особое внимание должно быть уделено порядку привлечения сил и средств для проведения операции, организации управления и всех видов обеспечения операций, включая информационное. Есть смысл проработать и вопрос возможного включения российских подразделений в состав одного из совместных корпусов. Это могут быть части из состава российской группировки в Калининградской области. К области совместной деятельности должны быть отнесены и мероприятия оперативной подготовки, планирования и проведения учений, организации подготовки специалистов на специальных курсах и в учебных центрах. То, как сейчас планируются и проводятся учения по тематике миротворческих операций, ничего, кроме раздражения с российской стороны вызвать не могут. Так, например, ежегодные осенние учения НАТО строятся на сценарии военно-политической обстановки, в которой без труда угадывалась потенциальная угроза одной из прибалтийских стран со стороны России. Не вызывает положительных эмоций и весенние учения НАТО, когда на северном фланге НАТО отрабатываются задачи по отражению агрессии опять же со стороны России.

Должен быть создан реально действующий механизм консультаций и практического взаимодействия в деятельности по поддержанию мира, включая вопросы подготовки, планирования и осуществления операций по поддержанию мира. В случае совместного участия России и НАТО в операциях по поддержанию мира решения тоже принимаются совместно. Вместе с тем в документах Совета Россия – НАТО должно быть зафиксировано принципиальное положение о том, что военная сила может применяться только с санкции Совета Безопасности ООН. Необходимо зафиксировать возможность участия России в создаваемых многонациональных оперативных силах (МОС).

Важным направлением совместной деятельности является сотрудничество в области нераспространения, контроля над вооружениями и ПРО ТВД (вопросы «классической» повестки дня). В качестве перспективной следует упомянуть также сферу военно-технического сотрудничества в отношениях Россия – НАТО. Для России она является наиболее болезненной в связи с расширением Североатлантического альянса: Россия оказалась вытеснена с рынка вооружений государств центральной и восточной Европы. Ощутимы преграды даже в вопросах поставки запасных частей и в модернизации вооружений советского образца государств, входивших ранее в состав стран Варшавского договора. Должен быть разработан какой-то механизм, который бы снял препятствия по участию России в модернизации, находящихся у ряда государств вооружений советского образца. В тоже время, российская оборонная промышленность готова к выпуску современных образцов вооружений и военной техники, соответствующих натовским стандартам. В принципе, международное сотрудничество в области вооружений было предусмотрено в качестве одной из областей сотрудничества, но реального продвижения в этой области Россия до сих пор не ощутила. По всей видимости, без участия России в деятельности Конференции национальных руководителей по вооружениям НАТО, в этом вопросе прогресса достигнуть не удастся. Вполне понятно, что реальные заказы могут быть получены в результате конкурентной борьбы и Россия вполне способна выиграть заказы, но для этого необходимо быть допущенными к этой борьбе. Одновременно, с российской стороны было бы целесообразно проработать вопрос военно-технического сотрудничества с теми 6 странами НАТО, которые имеют договор о совместной разработке и производстве вооружения и военной техники. От возможной кооперации России с этими странами выиграли бы все.

Не исключено, что военно-техническое сотрудничество может получить свое развитие в рамках работ по ЕвроПРО. Но этому должен предшествовать совместный анализ угроз, как это и предусмотрено российскими предложениями. Если эти угрозы реальны, то должны быть разработаны концептуальные аспекты создания нестратегической системы ПРО европейского континента и только после этого может быть начата проработка технических вопросов.

К области совместных разработок в военно-технической сфере могут быть отнесены и технические средства по проведению операций спасения, в том числе на море, а также по ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций, в том числе террористических актов с использованием нетрадиционных способов их осуществления.

Ликвидация последствий чрезвычайных ситуаций является одной из областей сотрудничества, в которой уже есть положительные сдвиги и возможна неплохая перспектива развития. В том числе есть и новые задачи; Так борьба с транснациональным терроризмом требует организации проведения совместных научных исследований по выявлению материалов или систем гражданского назначения для осуществления террористических актов, методов противодействия их применению в террористических целях, а также по организации ликвидации последствий совершенных террористических актов.

Процедуры подготовки и принятия решений в формате СРН должны опираться не только на регулярный характер работы этого органа с разным уровнем представительства (рабочего, на уровне постоянных представителей, и высокого, на уровне глав государств, министров иностранных дел, министров обороны), но и на работу в соответствующих рабочих органах более низкого уровня на постоянной основе. То есть представители России должны работать в тех штатных подразделениях органов управления НАТО, которые имеют отношение к ранее перечисленным направлениям совместной деятельности, либо во вновь создаваемых структурах, если в их создании есть необходимость.

Если все предусмотренные Римской декларацией процедуры будут неукоснительно соблюдаться, то они создадут основу для создания равноправного механизма взаимодействия России и НАТО в вопросах европейской безопасности. На данном этапе исторического развития, по всей вероятности, консультации в рамках «двадцатки» представляют собой единственно возможный механизм гармонизации национальных интересов России и стран – членов НАТО. Это, однако, лишь паллиатив, а не решение данной сложной проблемы. Решением же проблемы является реальная трансформация НАТО в новую евроатлантическую организацию, в которой могла бы участвовать сама Россия.

Реальная адаптация НАТО к новым условиям в сфере безопасности может быть реализована только в случае его готовности к равноправному партнерству с другими странами и региональными организациями. Одним из показателей такой готовности может служить реакция НАТО на многократные предложения российской стороны о налаживании взаимодействия с ОДКБ в борьбе с наркотеррористической угрозой, исходящей с территории Афганистана. Наше отношение к трансформации НАТО будет зависеть от того, в каком направлении пойдет этот процесс после рижского саммита альянса, состоявшегося в ноябре 2006 года, насколько будут соблюдаться принципы международного права, включая прерогативы СБ ООН, на деле, а не декларативно учитываться интересы безопасности России. Превращение НАТО из замкнутого военного блока в более современную организацию, занимающуюся реальными, а не мнимыми угрозами безопасности, способствовало бы укреплению международной и европейской стабильности.

На данный момент нет ни одной площадки (за исключением операции “Активные усилия” в Средиземном море), где Россия и НАТО участвовали бы в совместных операциях. Вместе с тем ведется работа по созданию общих потенциалов, которая может привести к положительным результатам. В случае необходимости совместных действий “в поле” важно, чтобы Россия была к этому готова. Поэтому целесообразно последовательно повышать оперативную совместимость на основе выработки механизма равноправного партнерства, совершенствовать систему организации учений, что позволило бы нашим вооруженным силам участвовать в операциях за рубежом по мандату ООН.

Интересам России отвечало бы налаживание многопланового обоюдовыгодного сотрудничества с альянсом в Афганистане, прежде всего в целях противодействия исходящей с его территории наркотеррористической угрозы и в целом стабилизации этой страны в соответствии с заявленными целями международного сообщества.

В конкретном плане речь могла бы идти о совместном прикрытии таджикско-афганской границы: силами Таджикистана и России (возможно, во взаимодействии с партнерами по ОДКБ и с привлечением Ирана) – “снаружи” и силами НАТО и других участников МССБ – “изнутри”. Значительными ресурсами России, представляющими интерес для НАТО, являются наше политическое видение урегулирования в Афганистане, основанное на традиционном балансе этнорелигиозных сил и группировок, влияние на наших союзников времен Северного альянса и возможности спецслужб.

Политика России в отношении альянса должна сейчас состоять в том, чтобы, используя имеющиеся возможности и наработки, развивать с ним сотрудничество в целях отстаивания национальных интересов, наращивания возможностей влияния на европейские и международные процессы, трансформации НАТО на выгодных нам условиях и создания предпосылок для вступления России в обновленную евроатлантическую организацию. Конечно, этот путь долгий, во многом болезненный. Он связан с кропотливой, повседневной, изнурительной работой. Опасным заблуждением было бы считать (как это делают некоторые излишне прозападно настроенные российские политики и политологи), что Россия немедленно будет интегрирована в Большую Европу. Но, вероятно, это единственно возможный способ отстоять российские интересы в Европе и в мире в целом.

Нельзя переоценивать военное значение таких ранее достигнутых с НАТО договоренностей, как неразмещение ядерного оружия и вооруженных сил НАТО на территории потенциальных новых членов организации. Для нас, однако, важнее другое – обеспечить России на перспективу возможность участия на полноправной основе в процессе принятия решений, касающейся европейской безопасности. С этой точки зрения, необходим механизм, который должен создать возможность для постоянных контактов. Такой механизм мог бы охватывать два уровня. Первый уровень – консультации между сторонами по всем вопросам европейской безопасности и стабильности, практического сотрудничества в областях, представляющих взаимный интерес, с целью выработки скоординированных подходов. При этом следует предусмотреть положение о чрезвычайных консультациях по запросу любой из сторон в случае возникновения угрозы безопасности, территориальной целостности или политической независимости любого из государств-участников. Такая же процедура должна распространяться на случаи возникновения регионального кризиса или конфликта. Основа для такого механизма создана в формате СРН.

Второй уровень – принятие решений на консенсусной основе в формате СРН, по вопросам, которые касаются применения военной силы НАТО в двух случаях – во-первых, за пределами зоны географической ответственности альянса и, во-вторых, в пределах зоны ответственности альянса в условиях отсутствия угрозы извне. НАТО создана для противодействия агрессии извне. Мы не претендуем на разрушение этого механизма. По всем остальным вопросам применения силы альянсом решения должны приниматься совместно.

Следует активнее ставить вопросы о нашем участии в работе соответствующих комитетов НАТО: Комитете военного планирования, Группе ядерного планирования, Политическом комитете, Экономическом комитете, Комитете по информации и культурным связям, Конференции национальных директоров по вооружениям, Комитете по гражданскому планированию в чрезвычайных ситуациях.

Возможности предотвращения продвижения военного потенциала НАТО к российским границам во многом заложены в ДОВСЕ и в процессе его адаптации. Важный, принципиальный для нас элемент действующего Договора об ОВСЕ – наличие ограничений на совокупный военный потенциал военно-политических союзов. Под эти ограничители подпадают обычные вооруженные силы стран НАТО. ДОВСЕ запрещает размещение ограничиваемых Договором обычных вооружений членов НАТО за пределами их собственных территорий в районе применения. Конечно, национальные потолки устанавливать надо, но важным ограничением является потолок на совокупные потенциалы военно-политических союзов. Необходимо сочетание сохранения ограничений на совокупные потенциалы и установления национальных потолков. Надо не ликвидировать, а укрепить те статьи в Договоре, которые будут препятствовать продвижению элементов военной инфраструктуры НАТО в нашем направлении. Кроме того, необходимо исключить создание объектов объединенной военной инфраструктуры НАТО на территории стран ЦВЕ: хранилища вооружений, боевой техники и боеприпасов, позиции ракетных пусков, аэродромы, в частности аэродромы «подскоков», штабы и узлы боевого управления и т. д. По конкретике и по дополнительным элементам, которые относятся к военной инфраструктуре, можно договариваться с военными .

Как дополнительную гарантию военной стабильности вокруг наших границ следует рассматривать ограничение масштабов и характера совместной военной деятельности – учений, перебросок войск с участием контингентов НАТО – при особом уведомительном режиме. Если говорить о территории новых членов НАТО то следует стремиться к тому, чтобы там кроме совместной военной деятельности, ориентированной на подготовку к миротворчеству, ничего другого не проводилось.

Складывающаяся международная обстановка, как представляется, дает нам определенные шансы для продвижения в этом направлении. Хотя дипломатическая борьба обещает быть чрезвычайно жесткой, возможности для нее в настоящий момент созданы. Не следует забывать, что расширение НАТО – это своего рода «игра», за которой стоят куда более глубокие процессы: объединение континентальной Европы, перегруппировка сил внутри самого Запада, формирование нового мирового порядка. Эти процессы создают для России большое поле для внешнеполитического маневра.

Через некоторое время, в условиях нарастающих противоречий между различными «центрами силы», вряд ли уже можно будет говорить о едином Западе при безусловном лидерстве США (первым звонком был иракский кризис). Ведь такая конфигурация строилась исключительно на основе противоборства с бывшим советским блоком, воспринимаемым Западом в качестве «империи зла». При современном стремительном развитии событий, на определенном этапе, вполне вероятно, произойдет кризис атлантического партнерства и встанет вопрос об участии в НАТО самих США. И вопрос этот поставит не Франция, не Германия и никакая иная европейская страна, а американский налогоплательщик. Такое развитие событий тем вероятнее, чем успешнее в России пройдет радикальная военная реформа, будут сокращены ядерные и обычные силы, чем быстрее у нас завершаться политические и экономические реформы в целом, создано эффективное демократическое государство, благоприятный инвестиционный климат.

Не следует недооценивать и постепенное формирование новой европейской идентичности, во многом не совпадающей с идентичностью американской в культурном и цивилизационном отношении. (Параллельно этому процессу оформляется новая национальная идентичность Китая, Японии, других важнейших мировых центров). Речь идет и об экономическом измерении этой идентичности – несмотря на более видимую тенденцию к экономической взаимозависимости в процессе глобализации .

На этом фоне расширение НАТО предстает лишь как политическая предтеча оформления нового мощнейшего экономического гиганта, причем гиганта именно европейского, который постепенно будет освобождаться от чрезмерной опеки «старшего партнера». Мотором оформления новой экономической идентичности Европы, несомненно, выступает Германия. Правы те российские политики, которые считают этот процесс скрытой формой нового «мирного» германского экспансионизма. Потому-то и основной взнос за расширение Европы – будь то в военно-политической или экономической ипостаси, – скорее всего, вынуждены будут внести немцы.

Речь, таким образом, идет не столько о безопасности, сколько об экономическом облике Европы в ХХI веке. Военно-политическая идентичность Европы – не более чем «превращенная форма» ее искомой экономической идентичности. Появление таких форм в переломные периоды мировой истории вполне закономерно. В данном историческом контексте вопрос экономической интеграции решается «ветеранами» холодной войны: поэтому он и преломляется в их воспаленном воображении как преимущественно военно-политическая проблема. В этом смысле расширение НАТО – это не только ложная проблема безопасности, но и просто ложная проблема мировой политики.

Поощряя расширение НАТО, США, как представляется, взращивают своего экономического конкурента. Во всяком случае ничего общего с «распространением демократии» и закреплением «глобального американского лидерства в ХХI веке» этот процесс в долгосрочной перспективе не имеет. Но так американцам хочется думать. Так удобнее проводить выборы. Так удобнее собирать налоги. Так удобнее проводить амбициозную внешнюю политику. Что ж, идеология и имперские амбиции губили подчас и более жизнеспособные государства, созданные, казалось бы, на века.

Ясно и то, что после 1991 года НАТО – в строгом смысле уже не оборонительный союз. Обороняться ему стало не от кого. В этом плане альянс и в самом деле «обречен» на трансформацию в принципиально иную международную организацию. По существу сейчас именно НАТО превращается в военную составляющую формирующейся системы евроатлантической безопасности. Отсюда еще один вывод: России сейчас надо себя вести так, как если бы она и в самом деле была полноправным членом НАТО. В этом смысле формальное членство в альянсе не имеет ровно никакого значения. Сегодня Россия фактически ближе к НАТО, по сравнению не только со странами Балтии, но даже с Польшей, не говоря уже о Чехии, которые никакую роль в европейском балансе сил никогда не играли и играть не будут.

Наиболее дальновидные политические деятели Запада сегодня понимают, что главная проблема евроатлантической безопасности – не вовлечение в нее стран ЦВЕ, Балтии или даже Украины. Главная проблема – участие в ней России. Ибо построить такую безопасность без стран ЦВЕ, Балтии и Украины можно, а без России – нельзя.

При обсуждении вопроса о расширении НАТО обсуждается куда более серьезный вопрос – вопрос об отношении России к Западу (пока он един) и Запада к России. Россия определяет себя по отношению к Западу и тем самым определяет свою национальную идентичность. И в этом смысле расширение НАТО – величайшее благо для нас, поскольку оно помогает этому процессу. Запад же решает свою извечную дилемму: возможно ли подлинное партнерство с Россией? Ранее, в переломные моменты мировой истории, Запад, как известно, решал эту дилемму не в пользу России. Все, без исключения коалиции Запада и России в конечном счете рассыпались – и не по нашей вине. Снимает ли проблему культурно-исторического (но не цивилизационного) единства России и Запада Совет Россия – НАТО? Нет, пока не снимает. Пока основные противоречия загнаны вовнутрь. Они, несомненно, себя еще проявят. Но уйти от них не удастся. Сейчас вновь появился шанс на реальное партнерство с Россией. Этот шанс может быть реализован, если, конечно, Запад не будет и впредь стремиться решить свои проблемы за счет нее.

< Назад   Вперед >
Содержание