Глава девятнадцатая. Переход к социализму
Часть третья. Может ли социализм работать?
1. Две самостоятельные проблемы
Вряд ли кто-нибудь, особенно среди правоверных
социалистов, будет отрицать, что переход от капиталистического строя к
социалистическому всегда порождает проблемы sui generis [Cвоего рода
(лат.).], независимо от того, в каких условиях совершается этот переход. Но
природа и степень возникающих при этом сложностей существенно разнятся в
зависимости от того, на какой стадии капитализма происходит переход и какими
методами поборники социализма могут и хотят его осуществить. Выделим две схемы,
характеризующие две различные ситуации. Предлагаемая типологизация удобна еще и
потому, что в ней учтена очевидная взаимосвязь между "Когда" и "Как". Однако обе
эти схемы относятся исключительно к высокоразвитому и "несвободному"
капитализму, и потому я не буду останавливаться на рассмотрении возможностей
или ограничений, свойственных его более ранним стадиям. Исходя из этого, назовем
предлагаемые схемы перехода к социализму "назревшей социализацией" и
"преждевременной социализацией".
Большую часть приведенных во второй части книги
аргументов можно свести к марксистскому тезису о том, что экономический процесс,
как и сама человеческая душа, имеет тенденцию социализироваться. Иначе говоря,
постепенно складывается все больше технологических, организационных,
коммерческих, административных и психологических предпосылок социализма. Стоит
еще раз напомнить, что нас ждет в будущем, если эта тенденция и дальше будет
развиваться. Бизнес, за исключением аграрного сектора, будет контролироваться
небольшим слоем бюрократизированных корпораций. Экономический рост замедлится,
он станет предсказуемым и планируемым. Процентные ставки будут поддерживаться на
уровне, приближающемся к нулю, причем не только временно, под воздействием
государственной политики, а постоянно, вследствие сокращения инвестиционных
возможностей. Промышленная собственность и управление деперсонифицируются право
собственности постепенно сведется к владению акциями и облигациями, а
управленческая верхушка по складу мышления все больше сблизится с
государственными служащими. Капиталистическая мотивация и капиталистические
стандарты неуклонно сойдут на нет. Вывод о неизбежности перехода к
социалистическому строю в этих условиях напрашивается сам собой. Однако здесь
необходимо отметить два момента.
Во-первых, разные люди даже среди социалистов
расходятся во взглядах на то, насколько следует приблизиться к описанной выше
ситуации для того, чтобы начался переход к социализму. Расходятся они и в
оценках текущего положения дел в каждый данный период. Это вполне естественно,
ибо движение к социализму, заложенное в самом развитии капитализма, происходит
постепенно, небольшими шагами. На этом пути нет светофора, который
недвусмысленно и убедительно для всех покажет, что путь открыт, Возможности для
вполне оправданных различий во взглядах увеличиваются еще и потому, что
предпосылки, необходимые для успешного перехода к социализму, не обязательно
возникают pan passu [Одновременно (лат.).]. Например, если судить лишь по
уровню промышленного развития, то в 1913 г. Соединенные Штаты были, возможно,
более "зрелой" страной, чем Германия. Однако вряд ли можно сомневаться, что
если бы социалистический эксперимент был предпринят в обеих странах, несравненно
большие шансы на успех имели бы немцы, оказавшиеся в дестабилизированной стране
и вымуштрованные лучшей из всех известных бюрократических систем и превосходными
профсоюзами. Но, помимо оправданных несовпадений во взглядах, включая те, что
связаны с различиями в темпераментах (ведь одинаково честные и компетентные
врачи тоже зачастую расходятся во мнениях о необходимости хирургического
вмешательства), всегда присутствует и другой фактор. Это подозрение, часто
вполне обоснованное, что одна из дискутирующих сторон не хочет и никогда не
захочет признать, что достигнута достаточная степень зрелости, так как на самом
деле не желает социализма, а другая сторона вследствие излишнего идеализма или
по какой-нибудь иной причине при любых обстоятельствах будет утверждать, что
необходимая степень зрелости уже наступила.
Во-вторых, даже если допустить, что состояние
зрелости несомненно достигнуто, переход к социализму все же потребует
определенных действий и поставит ряд проблем.
Процесс капиталистической эволюции формирует
материальные условия и души людей, готовя почву для социализма. В предельном
случае почва будет подготовлена настолько, что последний шаг станет простой
формальностью. Но даже тогда капиталистический строй сам собой не превратится в
социалистический, и заключительная мера, своего рода официальное введение
социализма как закона общественной жизни, скажем, в форме поправки к
конституции, все же будет необходима. Однако в реальной действительности люди не
станут ждать этого предельного случая. Это было бы и нерационально, ибо полная
зрелость может быть фактически достигнута в то время, когда капиталистические
отношения и интересы еще не полностью изгнаны из всех укромных уголков и
закоулков социальной структуры. И тогда принятие конституционной поправки не
сведется к простой формальности. Будут и определенное сопротивление, и свои
трудности. Перед тем как перейти к их рассмотрению, введем еще одно
принципиальное разграничение.
Процесс подготовки необходимых для социализма
условий и самих людей в основе своей идет автоматически, т.е. независимо от
чьей-либо воли и каких-либо социальных мер. Но этот процесс, наряду с другими
следствиями, также порождает и эту волю, а затем и соответствующие меры
законодательные акты, административные решения и т.п. Совокупность этих мер
составляет часть политики социализации, реализация которой требует длительного
времени, во всяком случае, многих десятилетий. Однако декретом о провозглашении
и организации социалистического строя этот исторический период естественным
образом делится на два отрезка. До декрета социализация проводимая намеренно
или ненамеренно носит подготовительный характер, после него она становится
целенаправленной политикой. Первого из этих исторических отрезков мы коснемся в
конце главы, а сейчас сосредоточимся на втором.
2. Социализация в условиях
зрелости
В этом случае первоочередные проблемы,
возникающие в связи с социализацией после "провозглашения" социализма, не только
преодолимы, но и не особенно сложны. Само понятие "зрелость" предполагает, что
сопротивление переменам не будет серьезным, и большинство населения из всех
классов общества поддержит новый порядок. Одним из проявлений этой поддержки
будет сама возможность мирного перехода к социализму, с соблюдением юридических
норм, путем принятия поправки к конституции. Резонно предположить, что люди
поймут такой шаг, и большинство, даже среди тех, кто его не одобряет, будут
проявлять терпимость по отношению к нему. Ни у кого не возникнет ощущения тупика
и крушения мира.
Разумеется, нельзя целиком сбрасывать со счетов
возможность революции. И все же она маловероятна. Дело не только в том, что
полное или почти полное отсутствие организованного сопротивления в одном лагере
и страсти к насилию в другом снизят вероятность революционных событий. Будет
существовать группа опытных и ответственных людей, готовых стать у кормила
власти; у них будут желание и способности поддерживать дисциплину и использовать
рациональные методы, позволяющие свести возможность потрясения к минимуму. Им
помогут хорошо подготовленные административные структуры в сфере
государственного управления и бизнеса, которые привыкли исполнять приказы
законной власти, какова бы она ни были, и не испытывают особой преданности
капиталистическим ценностям.
Начнем с того, что упростим проблемы переходного
периода, стоящие перед новым Министерством или Центральным органом, так же, как
это было нами сделано при рассмотрении обычных функций, выполняемых этими
органами. Допустим, что фермеров в основном оставят в покое. Это позволит не
только избежать сложностей, которые могут иметь фатальный характер (ибо нигде
вопрос об имущественных интересах не стоит так остро, как среди фермеров или
крестьян: русские крестьяне скорее являются исключением), но и обеспечит
усиленную поддержку переменам, ведь никто не ненавидит крупную промышленность и
капиталистические интересы так, как фермер. Центральный орган мог бы также
снискать доверие и других категорий "маленьких людей": рядом с
национализированными предприятиями мелкий ремесленник продолжал бы, по крайней
мере какое-то время, выполнять свою работу и получать прибыль, а мелкий
независимый продавец табачных изделий по-прежнему торговал бы, как это
происходит сегодня в тех странах, где существует монополия государства на табак
и табачные изделия. На противоположном конце шкалы личные интересы человека,
чей труд имеет индивидуальную ценность, назовем его руководителем. Эти интересы
также легко соблюсти, если следовать названным выше принципам. Тем самым можно
будет избежать каких-либо серьезных сбоев в функционировании экономической
системы. Решительное осуществление идеалов равенства может, без сомнения, все
испортить.
А как же обстоит дело с капиталистическими
интересами? В долговременной перспективе их с известным приближением можно
уподобить интересам акционеров и держателей облигаций, а к последним приравнять
также и держателей закладных на недвижимость и владельцев страховых полисов.
Ортодоксального социалиста, который ничего не желает знать, кроме текста
Священного писания, и представляющего эту группу собственников как кучку
безмерно богатых бездельников, ожидает сюрприз: на стадии зрелости в нес могут
входить большинство избирателей, и им вряд ли придутся по душе предложения о
конфискации их доходов, какими бы небольшими они ни были. Но проблема не в том,
может ли ("должен ли") социалистический строй экспроприировать их без всякой
компенсации. Главное для нас что в этом не будет никакой экономической
необходимости, и коли дело дойдет до конфискации, она произойдет не из-за
отсутствия иного выхода, а в силу добровольного выбора, сделанного обществом,
предположим, в соответствии с принятыми им этическими принципами. Ведь, как
свидетельствуют статистические данные, выплата индивидуальным владельцам
процентов по облигациям и закладным плюс проценты по облигациям, которые
Центральный орган вместо дивидендов будет выплачивать прежним владельцам акций
(чтобы, потеряв право голоса в корпорациях, те по-прежнему могли бы получать
доход, приблизительно равный средним получаемым в прошлом дивидендам), все это
и совокупности не будет непосильной ношей. Поскольку социалистическое
государство будет использовать частные сбережения, оно вполне могло бы взять на
себя и эти выплаты. Им можно было бы придать временный характер, либо превратив
их в ежегодную ренту, выплачиваемую в течение определенного срока, либо введя
соответствующее налогообложение доходов и наследства. Налоги сослужили бы тем
самым последнюю службу, перед тем как исчезнуть навеки.
Этого, думается, достаточно, чтобы представить
себе возможный путь "социализации после провозглашения социализма". Он позволил
бы в заданных обстоятельствах преодолеть переходный период уверенно,
благополучно и спокойно, с минимальными затратами энергии и минимальным ущербом
для культурных и экономических ценностей. Администрацию крупных концернов
следовало бы заменять лишь в тех случаях, когда на это имеются особые причины.
Если ко времени перехода к социализму среди подлежащих социализации компаний
сохранятся частные партнерства, то эти фирмы должны быть сначала преобразованы
в акционерные общества, а затем социализированы тем же путем, что и остальные.
Создание новых частных фирм, конечно, будет запрещено. Структура связей между
корпорациями в особенности через холдинговые компании будет
рационализирована, т.е. ограничена лишь теми отношениями, которые повышают
эффективность управления. Все банковские учреждения станут отделениями
Центрального банка и в этом качестве смогут сохранить за собой не только
некоторые из своих обычных функций (на банки почти наверняка будет возложена,
хотя бы частично, общественная бухгалтерия), но, вероятно, и играть определенную
роль в управлении промышленностью посредством выдачи "кредитов" или отказов и
них. В этом случае Центральный банк мог бы оставаться независимым даже от
Министерства промышленности и осуществлять своего рода общий контроль.
Таким образом, Центральный орган, действуя
поначалу без спешки, постепенно брал бы правление в свои руки. Экономическая
система могла бы в это время сформироваться и начать функционировать по-новому.
Что касается менее значительных отдельных проблем, связанных с переходным
периодом, их можно было бы решать последовательно, одну за другой. Вначале можно
ограничиться небольшой корректировкой производства самое большее в пределах 5
% общего объема выпускаемой продукции, ибо, если идеи эгалитаризма не получат
большего размаха, чем мы предполагаем, структура спроса не должна измениться
особенно сильно. Более значимым окажется перераспределение людей, к примеру
юристов, в другое сферы занятости, ибо в социалистической экономике отпадет
нужда в выполнении ряда функций, требовавшихся капиталистическому производству.
Но и это не составит серьезной проблемы. Трудности более высокого порядка
связанные с устранением низкоэффективных предприятий, перемещением средств в
наиболее перспективные отрасли, рациональным размещением производства в
соответствии с происходящим территориальным перераспределением населения,
стандартизацией потребительских товаров и средств производства и т.п. не
возникнут или, во всяком случае, не должны возникнуть до тех пор, пока не
завершится коренное преобразование общественной системы и не наладится
нормальное функционирование экономики по прежним направлениям. Есть все
основания предполагать, что заложенные в социалистическом проекте возможности
более высокой эффективности могут быть достаточно быстро реализованы, если будет
создан такого рода социализм.
3. Социализация на стадии
незрелости
1. Что касается второго варианта
преждевременного провозглашения принципов социализма, то тут прогноз, подобный
сделанному выше, невозможен. Здесь переход от капиталистического строя к
социалистическому происходит в условиях, когда социалистам удалось взять в руки
контроль над центральными органами капиталистического государства, хотя
объективных предпосылок социализма и психологической готовности к нему у людей
нет. Следует еще раз подчеркнуть, что речь не идет о незрелости, при которой
саму надежду на успешный переход к социализму любой нормальный человек оценил бы
как фантастику. В этих условиях попытка захватить власть с целью создания
социализма была бы всего лишь нелепым путчем. Поэтому я не стану утверждать, что
"незрелая" социализация неизбежно обречена на полный провал или что сложившиеся
в результате структуры будут нежизнеспособны. Мы имеем в виду современный
капитализм, применительно к которому постановка вопроса о социализации вполне
обоснованна. Сам этот вопрос наверняка возникнет в подобного рода ситуации.
Исторические условия в долговременном аспекте становятся все более
благоприятными для проявления социалистических амбиций. К тому жеи это еще
важнее в отдельные периоды могут возникнуть такие ситуации, когда временное
оцепенение капиталистических слоев и государственных органов управления создает
заманчивые возможности для поборников социализма. Именно так дело обстояло в
Германии в 1918 и в 1919 гг., а также, как считают некоторые авторы, в
Соединенных Штатах в 1932 г.
2. Что именно подразумевается под неготовностью
или незрелостью обстоятельств и людей, читатель легко поймет, если вернется на
несколько страниц назад, где дано описание ситуации "зрелости". Тем не менее я
добавлю несколько штрихов, касающихся положения дел в Америке в 1932 г.
Экономическому спаду предшествовал период мощного
(хотя вовсе не аномального, если судить по темпам роста) подъема производства.
Сами масштабы депрессии свидетельствовали о том, насколько назрели изменения,
связанные с необходимостью адаптации к результатам "прогресса". На многих
важнейших направлениях этот прогресс, бесспорно, не закончился достаточно
упомянуть такие области, как электрификация сельской местности, электрификация
домашнего хозяйства, новейшие открытия в химии, возможности, открывающиеся в
строительной индустрии. Поэтому можно с уверенностью утверждать, что если бы в
это время началась бюрократическая социализация, это привело бы к значительной
потере предпринимательской энергии, снижению эффективности в сфере
производства, ущербу для будущего благосостояния общества. Любопытно, что в
атмосфере истерии, сопутствующей депрессии, интеллектуалы социалистического
толка сумели внушить широкой публике прямо противоположную точку зрения. Но этот
парадокс нуждается скорее в социально-психологическом диагнозе, нежели в
экономической интерпретации.
Незрелость проявилась также в организации
промышленности и торговли. Дело не только в том, что число мелких и средних фирм
оставалось еще весьма значительным, а их сотрудничество в торговопромышленных и
иных ассоциациях было далеким от совершенства. Но и развитие большого бизнеса,
хотя он и стал объектом как безудержных восхвалений, так и безудержной
враждебности, еще не достигло той ступени, когда можно было бы с легкостью и
надежностью применить описанный нами метод социализации. Если отнести к
большому бизнесу фирмы с активами от 50 млн. долл., то окажется, что на их долю
в то время приходилось лишь 53, 2 % всех активов в американской экономике, а
если исключить финансовые корпорации и компании в сфере коммунальных услуг 36,
2 %. Из общего объема промышленных активов крупные компании имели 46, 3 %
[См. Crum W.L. Concentration of Corporate Control // Journal of Business.
Vol.VIII. Р.275]. Но и менее крупные компании не легко было бы подвергнуть
социализации. К тому же вряд ли можно ожидать, что будучи социализированы, они
смогли бы по-прежнему продолжать свою деятельность. Если же снизить до 10 млн.
долл. планку, отсекающую крупные корпорации, то и тогда их доля в активах будет
равна соответственно 67,5, 52,7 и 64,5 %. Даже простое "овладение" экономикой с
такой структурой было бы делом невероятно трудным. Еще сложнее было бы заставить
ее функционировать и совершенствоваться в новых условиях. Эти задачи пришлось
бы решать в условиях, когда не существует опытной бюрократии, а рабочая сила
плохо организована и в любой момент может выйти из-под контроля.
Сами люди были еще менее готовы к социализму, чем
материальные условия. Несмотря на потрясение, вызванное депрессией, не только
бизнесмены, но также подавляющее большинство рабочих и фермеров в своих мыслях и
чувствах не выходили за пределы буржуазной системы ценностей и на самом деле не
имели ясного представления о какой-либо альтернативе. Саму концепцию
социализации и все, что так или иначе с ней связано, они по-прежнему
воспринимали как нечто "антиамериканское". В стране не было влиятельной
социалистической партии, и никакие официальные социалистические группы, кроме
коммунистов сталинистской ориентации, не пользовались значительной поддержкой.
Фермеры, несмотря на все усилия их переубедить, ненавидели социализм почти так
же, как они ненавидели большой бизнес в целом и железнодорожные компании в
частности. В то время как поддержка социализма в обществе была бы слабой и, за
исключением некоторых крикливых энтузиастов, вполне пассивной, сопротивление
социализму было бы сильным. Его оказали бы люди, искренне уверенные, что никто
(а тем более государство) не способен выполнить их работу лучше их самих. Они
считали бы, что сражаются не только за собственные интересы, но и за общее
благо за торжество света против власти тьмы. Американская буржуазия начала
терять свою жизненную энергию, но полностью се не утратила. Сопротивление
буржуазии носило бы осознанный характер, исключающий всякие компромиссы и
сотрудничество. В такой ситуации, Во-первых, возникла бы необходимость
применения силы не против отдельных лиц, а в отношении групп и классов; а
во-вторых, нельзя было принять социалистические принципы путем внесения
поправки в конституцию, т.е. без нарушения преемственности в законодательстве.
Новый порядок мог бы быть установлен только посредством революции, причем,
вероятнее всего, не бескровной. Этот конкретный пример "незрелости" можно было
отвергнуть на том основании, что он относится к категории абсурдных безнадежных
случаев. Но здесь отразились основные черты, характерные для всех случаев
преждевременной социализации, и потому его можно использовать при рассмотрении
проблем общего характера.
Разумеется, этот случай изучают и ортодоксальные
социалисты, большинство из которых не в состоянии примириться с чем-либо менее
впечатляющим, чем эффектное умерщвление капиталистического змея пролетарским св.
Георгием. Однако пример США привлекает нас вовсе не потому, что там сохранились
от прошлой эпохи какие-то пережитки буржуазной революционной идеологии. Мы
намереваемся рассмотреть последствия, вытекающие из особых условий сочетания
политической возможности введения социализма с его экономической
неподготовленностью. Только в таких обстоятельствах проведение социализации
сопряжено со специфическими проблемами.
3. Допустим, что революционный народ
(большевистская революция сделала это словосочетание чем-то вроде официального
титула, наподобие титула французских королей "Его христианнейшее величество")
овладел центральными государственными учреждениями, одержал победу над
несоциалистическими партиями, несоциалистической прессой и т.д. и всюду
разместил своих людей. Часть сотрудников государственных органов, а также
промышленных и торговых концернов, как можно предположить, принуждается к
сотрудничеству, а часть заменяется рабочими лидерами и интеллектуалами, которые
прежде проводили время в кафе, а теперь устремились в эти офисы. Новый
Центральный орган должен будет в этих условиях взять на себя решение двух
задач. Во-первых, создать достаточно сильную красную армию, чтобы обуздать
прямое сопротивление и подавить эксцессы в частности, дикую социализацию
[Термин "дикая социализация" уже получил официальное признание. Под ним понимают
попытки рабочих отдельных предприятии сместить администрацию и взять управление
в свои руки. Для каждого здравомыслящего социалиста это подлинный кошмар.],
хладнокровно расправляясь как с правыми, так и с левыми. Во-вторых, в
соответствии с описанным выше подходом обеспечить возможность крестьянам или
фермерам действовать по своему усмотрению. Не будем делать предположений
относительно того, насколько рационально или в какой мере гуманно обойдутся с
теми, кто принадлежит к правящим слоям. В данных обстоятельствах с ними
наверняка обойдутся беспощадно. Люди, знающие, что в глазах противника их
действия не что иное, как злонамеренная агрессия, и понимающие, что для них
вполне реальна угроза разделить судьбу Карла Либкнехта и Розы Люксембург,
неминуемо вскоре придут к политике более жестокой по сравнению с их
первоначальными намерениями. Они вряд ли сумеют избежать преступной свирепости в
отношении своих оппонентов тех, кто все еще отстаивает старые порядки, и тех,
кто войдет в новую левацкую партию, которая неминуемо возникнет, будут
воспринимать как неисправимых преступников. Однако насилие и беспощадность
проблем не решат. Что еще должен будет предпринять Центральный орган, кроме
сетований по поводу саботажа и требований о выделении дополнительных
возможностей для борьбы с заговорщиками и вредителями?
Первое, что необходимо сделать прибегнуть к
инфляции. Банки должны быть национализированы и объединены (или должны
координировать свою деятельность) с казначейством. Экономический совет или
Министерство должны создавать возможно больше депозитов или банкнот, опираясь на
традиционные методы. Я полагаю, что инфляция неизбежна. Все без исключения
социалисты сами признают, что в рассматриваемой нами ситуации социалистическая
революция неминуемо вызвала бы как минимум временную приостановку
экономического процесса. В результате казначейство и финансовые центры на
какое-то время будут испытывать нехватку денежных средств. До того, как будет
налажена социалистическая система учета, у власти не будет иного выбора, кроме
политической линии, подобной той, которая осуществлялась в Германии до первой
мировой войны и после нее или во Франции во время и после революции 1789 г.
Правда, в тех условиях именно нежелание отказаться от частной собственности и
методов, свойственных коммерческому обществу, усилило инфляцию и значительно
продлило ее. Но "на следующий день после социалистической революции", когда
ничего еще не устоялось, ситуация была бы аналогичной.
Следует добавить, что не только необходимость
побуждает проводить такую политику. Для этого есть и иного рода мотив. Инфляция
сама по себе является отличным средством сглаживания некоторых трудностей
переходного периода и осуществления частичной экспроприации. Что касается
первой функции, то очевидно, в частности, что резкое увеличение ставок
номинальной заработной платы позволит на какое-то время отсрочить возможные
вспышки недовольства, связанные с неминуемым, пусть даже непродолжительным,
снижением реальных заработков. Вторая функция также важна: инфляция удивительно
легко экспроприирует обладателей прав на получение доходов в денежной форме.
Центральная власть может даже упростить себе задачу и выплатить собственникам
реального капитала фабрик и т.п. любые суммы денежной компенсации, сознавая
при этом, что эти деньги скоро обесценятся. Наконец, не следует забывать, что
инфляция стала бы мощным средством сокрушения тех островков частного бизнеса,
которые еще сохранились к тому времени. По словам Ленина, ничто не дезорганизует
так, как инфляция: "чтобы разрушить буржуазное общество, необходимо расстроить
его денежную систему"
4. Далее, конечно, необходимо приступить к
осуществлению социализации. Дискуссии по проблемам переходного периода своими
корнями уходят в старые разногласия среди социалистов точнее, между
социалистами и теми, кого правильнее было бы называть лейбористами. Спор шел о
том, что предпочтительнее полная, т.е. единовременная социализация, либо
частичная и постепенная. Многие социалисты, видимо, полагают, что чистоте
социалистической веры и подлинной приверженности социалистическому идеалу
соответствует первый вариант, который следует отстаивать при всех
обстоятельствах. Они презирают малодушных лейбористов, которым в этом вопросе,
как и во многих других, очень мешает сковывающее чувство ответственности. Я в
данном случае собираюсь высказаться в поддержку истинно верующих [Однако
"священное писание" социалистов не поддерживает со всей определенностью именно
этот подход. Обратившись к "Коммунистическому манифесту", читатель может прийти
в сильное замешательство, ибо там в этой связи употребляется слово
"постепенно".]. Мы сейчас не обсуждаем политику переходного периода,
проводимую в пределах капиталистической системы. Это иная проблема, которой мы
займемся позже, убедившись, что постепенная социализация а рамках капитализма
не только возможна, но и наиболее вероятна. Здесь же речь идет совершенно о
другом политике переходного периода, которую следует проводить после
установления социалистического режима в результате политической революции.
В этом случае, даже если неминуемые эксцессы
будут минимальными и с помощью сильной руки удастся установить относительный
порядок, трудно представить себе ситуацию, когда некоторые крупные отрасли
промышленности оказались бы социализированными, а другие продолжали бы работать
как ни в чем не бывало. При революционном правительстве, которому придется хотя
бы частично следовать идеям, выдвинутым в те времена, когда это не предполагало
никакой ответственности, любые частные предприятия, скорее всего, прекратят
существование. Я не имею в виду обструкцию, которую могли бы устроить
предприниматели и вообще выразители капиталистических интересов. Их могущество,
и сейчас преувеличиваемое, в решающей мере было бы утрачено в присутствии
комиссаров. К тому же духу буржуазных традиций скорее соответствует строгое
следование своим текущим обязанностям, чем отказ от их выполнения. Сопротивление
будет, но оно будет проявляться в политической сфере, т.е. не в рамках
отдельного предприятия, а за его пределами. Несоциализированные отрасли
прекратят свое существование просто потому, что контроль со стороны комиссаров и
настроения как собственных рабочих, так и широкой общественности не дадут им
возможности действовать по своему усмотрению а иначе капиталистическое
производство функционировать не способно.
Однако этот аргумент относится только к крупной
промышленности и тем секторам, где легко могут быть созданы крупные
организационные единицы, поддающиеся контролю. Он не в полной мере справедлив в
отношении отраслей, занимающих промежуточное положение между аграрной сферой,
которую мы не рассматриваем, и крупной промышленностью. В этой сфере, состоящей
в основном из предприятий малого и среднего бизнеса, Центральный орган мог бы
маневрировать, исходя из требований практической целесообразности, и, в
частности, расширять социализацию или отступать назад в зависимости от
изменяющихся условий. Такой вариант вполне укладывается в наше понимание
термина "полная социализация".
И еще одно добавление. Не приходится сомневаться,
что проведение социализации в недостаточно подготовленных условиях, что требует
осуществления революции, понимаемой не только как разрыв правовой
преемственности, но и как последующая власть террора, не может ни в
краткосрочном, ни в долгосрочном плане пойти кому бы то ни было на пользу, за
исключением самих ее организаторов. Профессиональные агитаторы могут возбуждать
энтузиазм в отношении социализации и прославлять смелость тех, кто готов идти
на связанный с нею риск. Что же касается интеллектуала, то единственная форма
проявления мужества, которая может сделать ему честь, это смелость критиковать,
предостерегать и сдерживать.
4. Политика социалистов до провозглашения социализма:
пример Англии
Возникает вопрос, следует ли из всего сказанного,
что сейчас и в ближайшие пятьдесят или сто лет социалистам не остается ничего
другого, кроме как проповедовать и ждать? Конечно, такого поведения трудно
ожидать от партии, желающей сохранить своих членов, но все доводы и упреки,
проистекающие из этого по-человечески понятого соображения, не должны заслонить
от нас другой весомый аргумент в пользу нашего вывода. Не вступая в противоречие
с логикой, можно доказать, что социалисты заинтересованы в том, чтобы те
тенденции в капитализме, которые им на руку, могли и дальше беспрепятственно
развиваться.
И все же, думается, это не означает, что в наше
время социалистам вообще нечего делать. Конечно, сегодня попытки установления
социалистического строя в большинстве крупных и во многих небольших странах,
несомненно, закончились бы неудачей, возможно, поражением идеи социализма как
таковой и уж наверняка поражением тех групп социалистов, которые пошли на этот
решительный шаг. Но тогда другая группа, не обязательно социалистическая в
обычном смысле этого слова, могла бы с легкостью овладеть их багажом. Если
политика социализации после декрета о провозглашении нового строя дело весьма
проблематичное, то проведение этой политики в предшествующий период имеет куда
большие шансы. Участвуя в осуществлении социализации наряду с другими партиями,
но лучше представляя ее смысл, социалисты не приносят в жертву идею полной
социализации. Поясню свои соображения поданному вопросу конкретным примером.
Все интересующие нас особенности общественного
развития хорошо прослеживаются па примере современной Англии. С одной стороны,
структура ее промышленности и торговли, безусловно, не созрела для успешной
единовременной социализации, в частности, потому, что концентрация контроля в
руках крупных корпораций не достигла необходимого уровня. Соответственно ни
менеджмент, ни капиталисты, ни рабочие не готовы принять социализацию во
всяком случае, они сохранили немало жизнеспособного "индивидуализма", чтобы
противодействовать социализации. С другой стороны, примерно с начала нынешнего
столетия в Англии наблюдалось заметное снижение предпринимательской активности,
в результате чего, в частности, все политические партии не только допускали, но
и требовали, чтобы государство взяло в свои руки управление и контроль в
важнейших отраслях (например, в производстве электроэнергии). Можно утверждать,
что в Англии, как ни в одной другой стране, капитализм в основном выполнил свое
предназначение. Более того, к настоящему времени в Англии сформировалось зрелое
гражданское общество. Английские рабочие хорошо организованы, а их лидеры, как
правило, обладают должным чувством ответственность. Опытная бюрократия с ее
безупречными культурными и нравственными стандартами наверняка сумела бы
организовать новые структуры, необходимые для расширения сферы государственного
влияния. Непревзойденная честность английских политических деятелей и наличие
исключительно умелого и цивилизованного правящего класса позволяют здесь с
легкостью делать то, что было бы невозможно в других странах. В частности,
правящий класс оптимальным образом сочетает приверженность закрепленным
традициям и чрезвычайную приспособляемость к новым принципам, обстоятельствам и
людям. Он стремится управлять, но готов делать это от имени различных сегодня
одних, а завтра других заинтересованных кругов. Он управляет промышленной
Англией так же хорошо, как раньше Англией аграрной, протекционистской Англией
так же хорошо, как фритредерской. Он обладает непревзойдённым умением
присваивать не только политические программы своих оппонентов, но и их
интеллектуальные способности. Правящий класс ассимилировал Дизраэли, который в
другой стране мог бы стать вторым Лассалем. Если бы потребовалось, он сумел бы
ассимилировать самого Троцкого, или, вернее, герцога Принкино, рыцаря ордена
подвязки [Остров в Мраморном морс, на котором Троцкий жил в эмиграции.],
кем, несомненно, стал бы Троцкий, окажись он в Англии.
В этих условиях возможна такая политика
социализации, которая, с одной стороны, посредством широкой программы
национализации способна обеспечить значительное продвижение по пути социализма,
а с другой может на неопределенное время сохранить в неприкосновенности те
сферы деятельности и интересы, которые не охвачены программой. Их даже можно
было бы освободить от многих регламентации и тягот (фискальных и иных), мешающих
им сегодня.
Перечислим сферы деятельности, где социализация
может происходить без существенных потерь в эффективности или серьезного влияния
на отрасли, оставляемые в частном управлении. Вопрос о компенсации собственникам
может быть решен примерно так, как предлагалось выше, когда речь шла о "зрелой"
социализации. При нынешних налоговых ставках на доходы и наследство компенсация
не станет серьезной проблемой.
Первое. Бесспорно, созрела для социализации
английская банковская система. Английский банк мало чем отличается от
казначейства, и в действительности у него меньше независимости, чем должно было
бы быть у такого финансового органа в хорошо организованном социалистическом
обществе. В коммерческих банковских структурах концентрация и бюрократизация,
видимо, достигли необходимого уровня. Крупные банковские концерны можно было бы
обязать поглотить все оставшиеся независимые банки, а затем они вместе с
Английским банком образовали бы Национальную банковскую администрацию, которая
включила бы в себя также сберегательные банки, строительные общества и т.п. Все
эти преобразования никак не затронули бы непосредственно интересы клиентов, и
последние узнали бы о том, что произошло, только из газет. Выигрыш от
рационализации всех связей в сфере банковских услуг может быть весьма
значительным. Другим ценным, с точки зрения социалистов, следствием, явится
усиление государственного влияния в ненационализированных секторах экономики.
Второе. Страховой бизнес давно уже является
кандидатом на национализацию, и к настоящему времени он в значительной мере
механизирован. Может оказаться вполне реальным делом объединение его хотя бы с
некоторыми видами социального страхования; издержки по продаже страховых
полисов могли бы быть заметно снижены, и социалисты могли бы поздравить себя,
поскольку государство, установив контроль над фондами страховых компаний,
получило бы дополнительный инструмент власти.
Третье. Мало найдется людей, которые видели бы
серьезные проблемы в социализации железнодорожного и даже автогрузового
транспорта. Внутристрановые перевозки это наиболее явный пример экономической
деятельности, которой может успешно управлять государство.
Четвертое. Национализация горнодобывающей
промышленности, в особенности добычи угля и производства продуктов его
переработки, включая бензол, а также продажи угля и его производных, может
сразу же повысить экономическую эффективность этих отраслей и в случае
удовлетворительного решения проблемы оплаты и условий труда рабочих обеспечить
успешное развитие производства. С точки зрения технологии и коммерции тут все
ясно. Впрочем, не менее очевидно и то, что в химической промышленности, где
частному предпринимательству принадлежит активная роль, национализация вряд ли
имела бы подобный успех.
Пятое. Национализация производства, передачи и
распределения электроэнергии в значительной мере уже осуществлена. Остается
добавить, что электротехническая промышленность это типичный пример отрасли,
успешно демонстрирующей возможности частного предпринимательства и позволяющей
убедиться, сколь бессмысленно с точки зрения интересов экономики как выступать
за всеобщую социализацию, так и вообще отвергать любые шаги в этом направлении.
Но на примере производства энергии отчетливо видны и сложности получения прибыли
в социализированной отрасли. Ведь прибыльность по-прежнему останется
существенным условием успешного развития, если государственный сектор включит в
себя столь значительную часть экономики, и в то же время за государством
сохранятся все его нынешние функции.
Шестое. Социализация черной металлургии,
думается, более проблематична сравнительно с теми отраслями, о которых шла речь
выше. Однако эта отрасль, бесспорно, уже "перебесилась", и ею можно управлять.
Разумеется, это управление должно охватить и мощные исследовательские
подразделения. Координация принесет определенные плоды, и вряд ли возникнет
реальная угроза потерь из-за ослабления стимулов предпринимательства.
Седьмое. Как представляется, управление
строительством и производством строительных материалов (за исключением,
пожалуй, того, что относится к области архитектуры) может успешно
осуществляться соответствующими правительственными органами. Уже сегодня
настолько значительная часть этой сферы так или иначе регулируется,
субсидируется и контролируется, что выигрыш в эффективности в связи с
социализацией, возможно, с лихвой перекроет потенциальные потери.
Программа национализации не обязательно должна
ограничиваться указанными отраслями. Однако любой выход за эти пределы (речь
может идти, к примеру, о производстве вооружений или ключевых отраслях
промышленности, киноиндустрии, кораблестроении, торговле продовольствием) должен
быть обоснован особыми, по большей части неэкономическими причинами. В любом
случае национализация может на достаточно длительный период времени ограничиться
перечисленными выше отраслями. Этого хватит для того, чтобы каждый социалист,
имеющий чувство ответственность, испытывал удовлетворение от проделанной работы
и пошел на диктуемые соображениями рациональности уступки в отношении других
сфер экономики, не вошедших в национализированный сектор. Если национализация
распространилась бы и на землю при условии, что эта мера Не затронула бы статус
фермера, т.е. государству было бы передано все, что относилось к земельной
ренте и арендным платежам, то у меня как экономиста это также не вызвало бы
возражений [Здесь не место говорить о личных предпочтениях. Однако я хотел бы
пояснить, что это замечание является данью профессиональному долгу и вовсе не
свидетельствует о моем одобрении такого варианта. Напротив, будь я англичанином,
я бы всеми возможными способами противился ему.].
Конечно, идущая сейчас война внесет изменения в социальный, политический и
экономический контекст обсуждаемой нами проблемы. То, что прежде было
невозможным, станет достижимым, и наоборот. Я посвящу этому вопросу несколько
страниц в конце книги. Но мне представляется важным ради ясности политической
концепции рассмотреть эту проблему независимо от последствий войны. Иначе суть
дела не сможет быть должным образом понята. Поэтому я и оставил эту главу в том
виде, как она была написана летом 1938 г., не изменив ни ее форму, ни
содержание.