Три взгляда

Анализ глобализации требует ответа на вопрос: в какой степени революционной, рвущей связи с прежними традициями является текущее переустройство мира. Среди апологетов глобализации выделились два подхода: революционный и эволюционный. Им противостоит - в пику розовой картине будущего, рисуемого обеими названными ветвями идеологов глобализма - выступила группа скептически настроенных в отношении глобализации теоретиков. Проследим отличие друг от друга этих трех школ на основе сопоставления их взглядов по основным оценочным моментам в таблице № 1.

Источник: Held D. a. o. Global Transformations.Politics, Economics and Culture. Cambridge: Polity Press, 1999, p. 10.

1. Сторонники революционных перемен - американские политологи Р. Кеохане и Дж. Най в книге «Мощь и взаимозависимость» (1977) обосновали то положение, что простая взаимозависимость стала сложной взаимозависимостью, связывающей экономические и политические интересы настолько плотно, что конфликт крупных держав теперь уже действительно исключен.82 Теоретический прорыв в этом направлении совершил в 1990 году японец Кеничи Омае в работе «Мир без границ»: люди, фирмы, рынки увеличивают свое значение, а прерогативы государств ослабевают - в новой эре глобализации все народы и все основные процессы оказываются подчиненными глобальному рыночному пространству. Это новая эпоха в истории человечества в которой «традиционные нации государства теряют свою естественность, становятся непригодными в качестве партнера в бизнесе»83. В глобализации видится источник грядущего процветания, умиротворения, единых для всех правил, путь выживания, поднятия жизненного уровня, социальной стабильности, политической значимости, ликвидация стимула в подчинении соседних государств. Глобализационная волна пройдет по раундам мировых торговых переговоров, она обусловит выработку нового отношения к введению торговых ограничений, квот, тарифов, субсидий для своей промышленности.

Певцом революционных перемен стали такие авторы как Т. Фридман, несколько экзальтированно подающие блага рыночного капитализма и либеральной демократии, позволяющие капиталу молниеносно перемещаться в страны, где стабильно политическое устройство, где эффективна экономика, где прибыли наиболее многообещающи. Сторонники ускоренной и освобожденной от сдерживающих начал глобализации видят только в ней способ сблизить богатую (западную) часть мира с бедной.84 Имеется в виду, что бедные страны сумеют изыскать свою нишу в мировом производстве опираясь не на косные правительства, а на чувствительные к переменам и нововведениям частные компании.

Экономическая логика в ее неолиберальном варианте требует денационализация экономики посредством создания транснациональных сетей производства, торговли и финансов. В этой экономике «без границ» национальные правительства становятся простой прокладкой между постоянно растущими отраслями индустрии. С ультраглобалистической точки зрения прежнее противопоставление Севера Югу теряет всяческий смысл по мере того как новое глобальное разделение труда заменяет прежнюю - центр-периферия - структуру с более сложной архитектурой экономической мощи. Двумя новыми полюсами станут «победители» и «побежденные» в мировом экономическом процессе. И при этом почти все страны получат благоприятную возможность производить товары длительного пользования.

Гиперглобализм представляет глобализацию будущего как фундаментальную реконфигурацию «всей системы человеческих действий»85. Как и столетием ранее в случае с Н. Эйнджелом возникли цивилизационные оптимисты: экономический взаимообмен столь важен и ценен для отдельных стран, что о военном конфликте с их участием нельзя и помыслить. Если не сразу, то по мере роста глобализационного процесса. Так, скажем, американец М. Дойл полагает, что необратимая взаимозависимость - а с нею и абсолютное господство либеральной демократии, исключающей войны, наступит несколько позже - между 2050-2100 годами 2. Сторонники эволюционного подхода, возглавляемые теоретическими светилами первой величины - Дж. Розенау и А. Гидденсом, считают современную форму глобализации исторически беспрецедентной, относясь как к иррелевантному к сравнению с периодом до Первой мировой войной. Это направление требует от государств и обществ постепенной адаптации к более взаимозависимому, и в то же время в высшей степени нестабильному миру87, характерному неизбежными социальными и политическими переменами, совокупность которых составит суть развития современных обществ и мирового порядка88. Глобализация - мощная, трансформирующая мир сила, ответственная за массовую эволюцию обществ и экономик, за изменение форм правления и всего мирового порядка89. Она постепенно разрушает различия между отечественным и иностранным, между внутренними и внешними проблемами90. Дж. Розенау указывает на создание в традиционном обществе нового политического, экономического и социального пространства, к которому должны на макроуровне приспосабливаться государства, а на местном уровне - локальные общины91.

Но сторонники эволюционного подхода (в отличие от радикалов) отказываются определять направление охватившего мир процесса, самой сутью которого являются непредсказуемые изменения, чьей главной характеристикой является возникновение новых противоречий92. Они видят в глобализации долговременный процесс, исполненный противоречий, подверженный всевозможным конъюнктурным изменениям и не претендуют на знание траектории мирового развития, считая пустым делом предсказание параметров грядущего мира, четкое определение потребностей мирового рынка или исчерпывающую характеристику возникающей мировой цивилизации. Эволюционисты проявляют осторожность и “научную скромность” и осмотрительность, не желая создавать ясно очерченные картины меняющегося калейдоскопа мира. Они не предсказывают создания единого мирового сообщества - не говоря уже о некоем едином мировом государстве.

Глобализация ассоциируется у них с формированием новой мировой стратификации, когда некоторые страны постепенно, но прочно войдут в “око тайфуна” - в центр мирового развития, в то время как другие страны безнадежно маргинализируются. Но и при явном разрыве одних стран от других не будет деления на “первый” и “третий” мир, оно будет более сложным. По существу все три мира будут присутствовать в почти каждом большом городе в качестве «трех окружностей» - богатые, согласные с существующим порядком и те из них, кто оказался выброшенным на обочину. Произойдет радикальное изменение самого понятия мощи и могущества. Суверенные государства сохранят власть над собственной территорией, но параллельно национальному суверенитету будет расширяться зона влияния международных организаций. “Сложные глобальные системы - от финансовых до экологических - соединят судьбу различных общин в отдаленных регионах мира... Носители мощи и подчиненные в системе этой мощи будут явственно отделены друг от друга едва ли не океанами. Современный институт территориально ограниченного правления окажется аномалией по сравнению с силами транснациональных организаций”94. При этом эволюционисты отрицают революционную, гиперглобалистскую риторику наступления исторического конца государства-нации как института. Их кредо: традиционные концепции государственности изменяются медленно, но постоянно. Суверенность сегодня - “есть нечто меньшее, чем территориально обозначенный барьер, это скорее источник и ресурс отстаивания прав и привилегий в пределах общей политической системы, характеризуемой комплексными транснациональными сетями”95. Мировой порядок уже не вращается вокруг оси суверенного государства. Это принуждает правительства суверенных государств вырабатывать новую стратегию в мире, где завершились два с половиной века независимых суверенных государств вестфальской системы.

Основная часть теоретиков обоих апологетических направлений полагает, что глобализация нанесет смертельный удар суверенным государствам Очевидно, что растущая глобальная экономическая взаимосвязь, - полагает американский теоретик Р. Фолк, - «совмещенная с влиянием Интернета и мировых средств связи (особенно телевидения), воспевающих консьюмеризм и создающих общее и одновременное восприятие новостей, изменит наше представление о мировом порядке фундаментальным образом. Государство не будет более доминирующей силой на мировой арене. Глобальные рыночные силы в лице многонациональных корпораций и банков излучают сильное и независимое влияние. Они действуют на международной арене с минимальными ограничениями. Усиливается воздействие локальных и транснациональных инициатив отдельных групп граждан по всевозможным вопросам местного значения - от строительства дамб до противодействия правительственным репрессиям. Международный порядок, определяемый этими силами представляет собой переход от мира суверенных территориальных государств к возникающей мировой деревне... В значительной мере социал-демократическая версия сочувствующего гражданам государства заменяется неолиберальным жестоким государством». Мнение американского политолога С. Стрейнджа: «Силы деперсонализированного мирового рынка становятся более влиятельными, чем мощь государств, чьи ослабевающие возможности отражают растущую диффузию государственных институтов и ассоциаций переход власти к локальным и региональным органам»97. Создаются новые формы социальной организации, заменяющие нации-государства. В новом, разворачивающемся в XXI веке мире «глобальный рынок подтачивает основы суверенности. Рынок медленно сужает сферу деятельности национальных правительств, оставляя им все меньше пространства для маневра. В то же время глобализация подтачивает демократический контроль. Начинают действовать законы свободного рынка. А

не национальных парламентов».

За утрату суверенитета своих правительств определенные сегменты общества получат материальный бросок вперед. Вследствие глобализации в 2000-2026 гг. наступит фаза ускоренного экономического роста. Наряду с общим улучшением образовательной системы этот рост убедит большинство стран, что их национальным интересам лучше будет служить сотрудничество с глобализирующейся международной системой, а не изоляция от нее или попытка сокрушить эту систему. После завершения эпохи турбулентности, в 2050 - 2080 гг. глобализация доведет общемировую консолидацию до уровня мировой федерализации, которая захватит и ХХ11 в.

Идеологи глобализации представляют государственное планирование, помощь и содействие актами экономического обскурантизма и ретроградства. Даже для терпящих явный экономический крах государств кейнсианство и «Новый курс» президента Рузвельта сегодня табу. «Вашингтонский консенсус» нетерпим относительно даже умеренной степени государственного планирования, дирижизма, защиты собственной промышленности, не говоря уже о социализме даже в самом бледнорозовом его варианте.

Третья точка зрения скептична в отношении позитивных черт глобализации. Едва ли можно сомневаться в том, что практически ни одна сфера человеческой деятельности не избежит той или иной степени влияния глобализации. Глобальный охват конкуренции подстегнет производительность труда, поощрит научные разработки, привлечет капитал к зонам социальной стабильности. Но, как у каждого подлинно значимого явления, у глобализации, помимо позитивной, есть огромная негативная сторона - стоит лишь обратиться к примерам Мексики, Таиланда, Индонезии.

Глобализация не всегда “провоцируется сверху”, она открывает своего рода простор самым разнообразным оппозиционным силам - защитникам окружающей среды, профсоюзам, фермерским организациям, женскому движению и прочим “малым интернационалам”, все меньше обращающим внимания на национальные границы и начинающим международное противостояние глобализации.

Глобализация весьма специфически интегрирует мир. Одни интеграционные усилия ведут к искомому объединительному результату, другие обнажают непримиримые противоречия. Есть все признаки того, что дифференциация мирового сообщества не только сохранится, но получит новые измерения - возможно, с элементами ожесточения. Фиксация неравенства (и, еще важнее, отсутствие обнадеживающей альтернативы) в век массовых коммуникаций может очень быстро разжечь пожар несогласия и противостояния.

Самым важным с политической точки зрения является то, что система международного разделения труда, основанная на выделении между развитой индустриальной «основой мира», полупериферией индустриализирующихся экономик и периферией неразвитых стран в условиях глобализации попадает в ситуацию абсолютного доминирования «глобальной триады» Северной Америки, ЕС, и Восточной Азии. Именно на эти регионы приходится рост мировой торговли с 2 трлн долл. в 1986 году до 5, 2 трлн долл. в 1996 году. Общий объем мировой торговли был в 1997 году в 16 раз больше уровня 1950 года (при общем росте мирового производства в пять с половиной раз). Доля экспорта в мировом валовом продукте увеличилась с 7% до 15 %.99 Здесь размещены главные производительные силы мира и «мегарынки» мировой глобальной экономики, в которой центральную роль играют глобализированные транснациональные корпорации100. На двадцать восемь экономик ОЭСР приходится 80 процентов мирового экспорта.101 Значительно более двух третей торговых и валютных потоков осуществляются между этими тремя центрами, удаляющимися от мировой периферии. На представителей развивающихся стран - азиатских «тигров» плюс Малайзия и Таиланд - две трети экспорта современных товаров всех развивающихся стран. Это страны, облагодетельствованные глобализацией. По прогнозу Всемирного банка к 2 году на развивающиеся страны будет приходиться лишь 25 процентов мировой

торговли и лишь треть мирового валового продукта.

Тот, кто не попал в новую систему разделения труда, оказался попросту за пределами мирового развития. «Политический и экономический выбор большинства правительств, - пишет американец Т. Фридмен, - резко ограничен тем, что в мире существует одна сверхдержава и правит в мире капитализм»103. Эта новая - жесткая постановка вопроса является важнейшей отличительной чертой глобализации нашего времени. Лишь примерно десяти развивающимся странам (среди них Турция, Китай, Индия, Таиланд, Индонезия

- и нет России, большинства Восточной Европы, Латинской Америки, Африки) удалось внедриться в единый глобализированный рынок XXI века. Даже Агентство по развитию ООН приходит к выводу, что «глобализация осуществляется прежде всего ради прибыли динамичных и мощных стран»104.

Не забудем при этом, что глобализация, формируя острова зажиточности даже в Индии, Китае, Мексике, создает покинутый всеми огромный “четвертый мир”. И финал драмы не предрешен. Он зависит от человечества в его стремлении не только к эффективности, но и к состраданию, мировой солидарности, традиции гуманизма. Критике глобализаторов подвергается Франция, стремящаяся сохранить национальный контроль над важными сферами экономической жизни.

В России сторонниками глобализации являются многие из тех, кого называют возрожденным термином олигарх. Беспринципные ловцы доходов была на стадии первоначального накопления практически во всех странах. Скажем, в Соединенных Штатах. Но их бароны-разбойники инвестировали фактически незаконно присвоенное в собственную национальную экономику - чего российские бароны делать не желают, решая тем самым свою судьбу. «России еще предстоит, - пишет Т. Фридмен, - ввести операционные информационные системы и сделать выбор в пользу процветания. Наиболее графически определенной демонстрацией этого было сделанное в октябре 1999 года заявление представителя (московской) фондовой биржи о том, что правительство Ельцина попросту не нуждается во введении законов по защите прав держателей акций в России. Представьте себе, что Артур Левин - глава Комиссии по ценным бумагам уходит со сцены, говоря, что нью-йоркская фондовая биржа и американские коммерческие суды столь погрязли в коррупции, что вам советуют лучше отправиться в Лас Вегас. Поставить там свои деньги на красное или черное, а не инвестировать в рынки. «Мы нуждаемся в полной смене руководства России, - заметил Билл Льюис, возглавляющий консультативную фирму Мак-Кинли... Русские периодически голосуют. Но подлинный вопрос заключается в том, есть ли им за кого голосовать? Есть ли у них политики, понимающие, в чем нуждается Россия? Ответ - нет. В чем Россия нуждается более всего - это их вариант Рузвельта. Они нуждаются в проницательном, честном, знающем человеке, который мог бы привлечь к делу знающих технократов, который возглавил бы демократический процесс, внедрил бы социальную политику и ограниченную регуляцию. Необходимую для экономического роста»105.

Как пишет Т. Фридман, «страна, выбирающая свободный рынок в сегодняшней мировой экономике и решающая следовать ее правилам, надевает на себя своего рода «золотые оковы». Эти оковы определяют политикоэкономические принципы эры глобализма. Холодная война знала френч Мао, китель Неру, русские меха. Глобализация знает лишь золотые оковы. Если ваша страна еще их не одела. Знайте, скоро ей придется их примерить»

< Назад   Вперед >
Содержание