Внешнеполитическое наследие 2000-2008 годов

Таким образом, вопреки ожиданиям романтиков, мир ХХI века оказался весьма жестким, если не сказать жестоким. Окончание глобальной конфронтации двух сверхдержав, крушение биполярного мира, развитие процессов глобализации не привели, как полагали некоторые идеалисты, к прекращению межгосударственных конфликтов и соперничества, «растворению» национальных интересов в «общечеловеческих». Напротив, традиционно узкое понимание национальных интересов, а в ряде случаев и просто национальные эгоизмы вновь вышли на первый план.

В системе современных международных отношений, которая характеризуется высокой подвижностью и стремительными переменами, выигрывают те государства, которые способны мгновенно реагировать на происходящие изменения, быстро адаптироваться к новым требованиям, осваивать постоянно возникающие все новые и новые «правила игры», соизмеряя цели и имеющиеся ресурсы, искусно используя свои экономические, политические, военные, технологические, информационные и интеллектуальные возможности.

В этих условиях уже не допустимы субъективные внешнеполитические решения, продуманные лишь на полшага вперед и опирающиеся лишь на конъюнктурные соображения, поскольку они могут носить стратегический характер и вести к долговременным последствиям. Многие из таких решений в ряде случаев уже невозможно исправить, что чревато нанесением катастрофического ущерба долгосрочным национальным интересам страны и непосредственно интересам ее граждан, поскольку глобализация стирает грань между внешней и внутренней политикой.

Вот почему ведущие государства современного мира предпочитают приложить максимум усилий, чтобы иметь:

• во-первых, четкую и понятную всем внешнеполитическую стратегию, с обозначением приоритетов внешней политики и национальных интересов, союзников, партнеров и оппонентов;

• во-вторых, высокоэффективный механизм подготовки, принятия и выполнения решений по стратегическим вопросам международной деятельности;

• в-третьих, связанную с таким механизмом систему стратегического планирования, способную обеспечить сопряжение принимаемых внешнеполитических решений с имеющимися ресурсами, в первую очередь, экономическими ресурсами страны;

• в-четвертых, умелую имиджевую политику, доводящую до мировой общественности достоверную информацию о национальной внешней политике, национальных интересах и их убедительное обоснование;

• в-пятых, высокопрофессиональную дипломатическую службу.

Не надо быть специалистом по внешней политике, чтобы увидеть, что до решения этих задач нашей стране очень далеко. Именно об этом необходимо сегодня задуматься России, причем не только политическому руководству, а всему политическому классу в целом.

Как уже отмечалось выше, в истории России никогда международная обстановка не была столь благоприятна для относительно спокойного внутреннего развития, как в начале ХХI века. Отсутствие широкомасштабных внешних угроз, ставивших и в ХХ, и в ХIХ, и в XVII, и в XIII веках под вопрос само национальное выживание России и русского суперэтноса, возможно, впервые позволяет стране сосредоточиться на проблемах внутренней политики. В этих условиях внешняя политика должна стать не столько инструментом самоутверждения России в качестве великой державы (хотя и это тоже очень важно), сколько важнейшим ресурсом национальной модернизации, что тождественно переходу страны на инновационный тип развития.

В этом контексте и следует, как представляется, оценивать внешнеполитическую деятельность России и то наследие в международных делах, которое досталось новому президенту России Д.А.Медведеву. Попробуем это сделать объективно и непредвзято.

В официальных и экспертных оценках состояния дел в области российской внешней политики вот уже несколько лет преобладает непонятная эйфория. В частности, заявляется, что позиции России за последние восемь лет сильно укрепились (знаменитое путинское «руки России крепчают»), с ней якобы начали больше считаться, а не любят ее в мире, мол, тоже потому, что «она снова стала сильной и независимой». Этим бравурным пафосом, напоминающим худшие образцы советской внешнеполитической пропаганды, пронизаны в последние годы выступления первых лиц государства, придворных «аналитиков», равно как и все без исключения официальные документы, включая последний обзор МИД РФ «Внешнеполитическая и дипломатическая деятельность Российской Федерации в 2007 году» и новую Концепцию внешней политики Российской Федерации, утвержденную Д.Медведевым 12 июля 2008 г.

Есть ли под этими оценками объективные основания? Каково внешнеполитическое наследие В.Путина, оставленное им новому Президенту страны?

Честный и политически неангажированный ответ на эти вопросы вряд совпадет с теми панегириками, которые озвучивают официальные и «неофициальные» эксперты Кремля. Спору нет, по сравнению с началом и серединой 90-х годов прошлого века положение России в мире заметно улучшилось. Но это улучшение не стало результатом успешной, активной и хорошо просчитанной внешней политики, которая с тех пор по существу (а не в риторическом измерении) нисколько не изменилась. Некоторое улучшение позиций России достигнуто за счет двух факторов, никак от нее не зависящих: относительное ослабление политических позиций США (вследствие провала в Ираке) и Евросоюза (в результате временного торможения процессов евроинтеграции) и благоприятная для нас конъюнктура на мировых энергетических рынках. Справедливости ради следует отметить, что свою роль здесь сыграл и такой фактор, как внутренняя консолидация российского государства, начавшаяся еще в середине 90-х годов, когда цены на мировые энергоносители для России не были столь благоприятны.

Если же попытаться охарактеризовать одним словом состояние дел в нашей внешней политике, то этим словом является кризис. При этом речь идет не о каком-то маргинальном кризисе или о кризисе внешней политики РФ на отдельных направлениях. Кризис является всеобъемлющим и всесторонним, системным и структурным, развивающимся как по «вертикали», т.е. сверху донизу, так и по «горизонтали», т.е. на всех мыслимых направлениях. Это одновременно концептуальный, институциональный, ресурсный, интеллектуальный, имиджевый и технологический кризис. К тому же это кризис, сопровождающийся синхронизированным и нарастающим давлением основных международных субъектов на Россию. Что же касается разговоров о «прагматизме» и «многовекторности» внешней политики, которым якобы следует Кремль, то за ними пытаются скрыть лишь тот уже всем очевидный факт, что внешняя политика России формируется стихийно, строится как система ответов, а не превентивных шагов, носит не продуманный на перспективу, а чисто ситуативный характер. Стоит ли удивляться, что в международных делах нам по-прежнему не доверяют и считают непредсказуемыми?

Самое же главное состоит в том, что при продолжении подобной политики мы обречены на новые поражения.

Выше уже говорилось о том, что практически ни одна из задач внешней политики России глобального порядка, поставленная в Концепции внешней политики России, утвержденной В.В.Путиным в 2000 году, - в основном не по нашей вине – не была выполнена. В данной главе важно проанализировать поставленные в 2000 году региональные задачи внешней политики, в решении которых Россия могла сыграть куда большую роль:

• развитие добрососедских отношений и стратегического партнерства со всеми государствами – участниками СНГ как приоритетного направления внешней политики России; при этом первостепенной задачей является укрепление Союза Беларуси и России как высшей на данном этапе формы интеграции двух суверенных государств;

• решительное противодействие сужению функций ОБСЕ, в частности попыткам перепрофилировать ее деятельность на постсоветское пространство и Балканы;

• превращение адаптированного Договора об обычных вооруженных силах в Европе в эффективное средство обеспечения европейской безопасности;

• развитие интенсивного, устойчивого и долгосрочного сотрудничества с Европейским союзом, лишенного конъюнктурных колебаний;

• противодействие планам расширения НАТО;

• сохранение наработанных человеческих, хозяйственных и культурных связей с государствами Центральной и Восточной Европы, преодоление имеющихся кризисных явлений и придание дополнительного импульса сотрудничеству в соответствии с новыми условиями и российскими интересами;

• развитие отношений с Литвой, Латвией и Эстонией в русле добрососедства и взаимовыгодного сотрудничества;

• сохранение территориальной целостности Союзной Республики Югославии, противодействие расчленению этого государства, что чревато угрозой возникновения общебалканского конфликта с непредсказуемыми последствиями;

• преодоление значительных трудностей последнего времени в отношениях с США, что прежде всего касается проблем разоружения, контроля над вооружениями и нераспространения оружия массового уничтожения, а также предотвращения и урегулирования наиболее опасных региональных конфликтов;

• активизация участия России в основных интеграционных структурах Азиатско-тихоокеанского региона, в частности форуме АТЭС;

• развитие дружественных отношений с ведущими азиатскими государствами, в первую очередь с Китаем и Индией;

• устойчивое развитие отношений с Японией, за достижение подлинного добрососедства, отвечающего национальным интересам обеих стран, оформление международно признанной границы между двумя государствами.

В отношении Содружества Независимых Государств наша политика оказалась просто провальной. Здесь не только не удалось достичь ни одного прорыва (хотя именно такую задачу ставил В.Путин), но пришлось отступить по всем без исключения вопросам. Потеряна перспектива интеграции не с какими-то отдельными странами – будь то Грузия, Украина или Белоруссия – потеряна перспектива интеграции на этом пространстве вообще. Положение дел здесь особенности усугубилось после заявления В.Путина о том, что от СНГ, мол, и ждать было нечего, и с самого начала оно задумывалось как «процедура цивилизованного развода».

В связи с кризисом интеграционного проекта на постсоветском пространстве особенно настораживает стремление Кремля вместо того, чтобы провести глубокий анализ сложившейся ситуации, «списать» развал СНГ на действия неких внешних сил. Спору нет, эти силы действовали. Однако все эти «оранжевые революции» носили в первую очередь объективный характер, поскольку явились протестом против обанкротившихся и коррумпированных постсоветских режимов, которые, вопреки российским национальным интересам, пытался сохранить Кремль.

России даже не удалось за все эти годы снять военно-политические угрозы вблизи своих государственных границ, что убедительно продемонстрировал грузино-югоосетинский военный конфликт в августе 2008 г., в который она была втянута. Приходится констатировать, что вокруг России, не без поддержки извне, формируется недружественное военно-политическое окружение.

Европейское направление. Здесь не удалось ни остановить тенденцию к сужению функций ОБСЕ (более того, за последние восемь лет она превратилась по существу в антироссийскую организацию), ни расширение НАТО, ни эрозию ДОВСЕ (Россия приостановила свое участие в этом Договоре). Отношения с ЕС (не с отдельными странами – Германией или Францией, - а с Евросоюзом в целом) у нас сегодня самые плохие за последние 20 лет. Они сейчас явно пришли в состояние серьезного упадка, особенно после тех событий, которые произошли в 2004 г. на Украине. В конце 2006 года истек срок действия Соглашения между Россией и ЕС о партнерстве и сотрудничестве (СПС), а нового соглашения до сих пор разработать так и не удалось. В этой ситуации разговор о четырех общих пространствах Большой Европы выглядит достаточно туманным и, прямо скажем, малоперспективным. Помпезный ритуал подписания «дорожных карт», ничуть не изменил эту безрадостную картину. В Европе вновь заговорили о разграничительных линиях, причем эта линия проходит теперь по границе Украины и России, которая стала объектом уничижительных замечаний и насмешек со стороны основных европейских элит как на общественном, так и на государственном уровне. С некоторых пор к ней стали относиться как к «больному человеку Европы». Все чаще ставится под сомнение сама принадлежность России к европейской цивилизации. С приходом в ФРГ и во Франции нового руководства полностью разрушен трехсторонний механизм политических консультаций Берлин-Париж-Москва. В полном тупике по-прежнему находятся российско-британские политические отношения.

В отношении НАТО мы продолжали в последние восемь лет (и продолжаем сейчас) наступать на те же грабли, на которые наступала администрация Б.Ельцина. Сначала В.Путин (как это сделал Б.Ельцин в 1992 г.) заявил о готовности России вступить в Североатлантический альянс. Получив от Вашингтона «уклончивый ответ», мы стали категорически возражать против приема в его ряды стран ЦВЕ и Балтии. Тем самым мы собственными руками подтолкнули их к интеграции в этот альянс, спровоцировав (или, во всяком случае, ускорив) вторую волну расширения НАТО. Одновременно мы пошли на создание нового органа взаимодействия с этим военным блоком – Совета Россия-НАТО, как будто забыв о том, что точно такая же структура была создана и после первой волны расширения в 1997 году. Как и следовало ожидать, новая структура оказалась столь же неэффективной, как и прежняя. В настоящий момент мы находимся в преддверии уже третьей волны расширения НАТО на Восток (за счет Украины, Грузии и Молдавии).

Понятно, что предложение Д.Медведева, сделанное им 5 июня 2008 г в Берлине на встрече с представителями политических, парламентских и общественных кругов Германии, по разработке и заключению «юридически обязывающего Договора о европейской безопасности», по существу тождественное предложению упразднить НАТО, не встретило энтузиазма со стороны наших европейских партнеров. Заключение такого договора в условиях нынешней политической ситуации просто нереалистично.

Конечно, прямая военная угроза со стороны НАТО равна нулю. Но если не будет создан механизм реального партнерства между Россией и НАТО (а этого по-прежнему не происходит), произойдет третья волна его расширения, то разделительная линия между Европой и Россией пройдет уже по границе Грузии, Украины и Молдавии, что будет означать полный провал нашей европейской политики.

Что касается стран Центральной и Восточной Европы, то с их вступлением в европейские структуры безопасности и экономического сотрудничества (НАТО и ЕС) они превратились в антироссийские субъекты, во многом определяющие враждебную политику этих структур по отношению Москвы. Особо серьезный кризис переживают наши отношения со странами Балтии и Польшей. Конечно, особой любви эти страны никогда к нам не питали. Но мы как будто задались целью эти отношения ухудшить как можно больше. Даже светлый праздник 60-летия Великой Победы в 2005 году, когда весь мир с изумлением следил за нашей злобной перепалкой с этими странами по вопросам «оккупации», «геноцида», пакта Молотова-Риббентропа и т.д., стал еще одним крупным шагом в этом направлении, вместо того, чтобы, напротив, стать праздником примирения и согласия. Трения по поводу интерпретации истории Второй мировой войны возникли у нас и с другими странами, даже с … Финляндией (!), с которой даже у СССР никогда не было подобных проблем.

Не была решена и поставленная в 2000 году задача сохранения территориальной целостности Союзной Республики Югославии, противодействия расчленению этого государства, что чревато угрозой возникновения общебалканского конфликта с непредсказуемыми последствиями. После же событий в 2008 г. в Косово стало очевидно, что подобный же механизм может быть запущен в любой момент в отношении любого сепаратистского новообразования, если это посчитают выгодным для себя США.

Вряд ли можно сказать, что мы добились каких-либо успехов на американском направлении. Полноценных российско-американских отношений как не было, так и нет.

Можно было бы, вероятно назвать успешным сегодня развитие лишь российско-китайских отношений. Однако у многих политиков и экспертов до сих пор возникает вопрос: не куплены ли успехи здесь в основном ценой наших территориальных уступок? По их мнению, согласно Договору о пограничном урегулировании, подписанному в 2004 г., Китаю отданы два крупных пограничных острова – Большой Уссурийский (его большая часть) и Тарабарова. Общая площадь уступленной Китаю земли составила 337 кв.км. Если такие вопросы возникают, то, по меньшей мере, это значит, что наше внешнеполитическое ведомство не удосужилось представить внятные разъяснения по этому важнейшему вопросу. К тому же структура наших торгово-экономических связей на протяжении последних 20 лет по существу не изменилась: мы по-прежнему поставляем КНР оружие, энергию и современные технологии, китайцы же в ответ заваливают нас низкокачественным ширпотребом. И если с 1945 года вплоть до распада Большой России в наших двусторонних отношениях именно Советский Союз неформально (и даже вполне официально) прочно держал позицию «старшего брата», а в 90-е годы это уже были в лучшем случае отношения «равных братьев», то сегодня, похоже, «старшим братом» без лишнего шума уже становится Китай.

Спасает наши отношения и то, что вектор внешнеполитической активности Китая направлен сегодня на Юг, а не на Север. Однако это не сулит ничего хорошего для России. Если Китай активизирует свои попытки вернуть себе Тайвань, то это вызовет острейший кризис китайско-американских и китайско-японских отношений. Такое развитие событий вряд ли отвечает интересам России, поскольку будет означать резкую дестабилизацию всего АТР с труднопредсказуемыми последствиями.

Российско-японские политические отношения (на фоне некоторого, весьма незначительного, оживления экономических связей) сегодня по-прежнему на нуле. И даже долгосрочной перспективы их нормализации в настоящий момент не просматривается, что вынужден был признать Д.Медведев в своем интервью журналистам стран «Группы восьми» 3 июля 2008 г. Поставленная в 2000 г. задача добиться «оформления международно признанной границы между двумя государствами» не была решена. Неоднократные попытки нашего МИДа решить застарелый территориальный вопрос заканчивались очередным конфузом. Разве это не признак полного банкротства нашей (впрочем, и японской) внешнеполитической элиты?

Конечно, все эти проблемы российской внешней политики возникли не в одночасье. Они накапливались уже давно, еще с 1991 г. И все же роковыми, критическими во внешней политике России оказались 2004-2008 годы: трудно найти еще один такой период в русской истории, когда Россия получала столько пощечин, пинков и зуботычин. Столь же позорными, пожалуй, были лишь годы после поражения России в Крымской войне (1856 г). Впрочем, это поражение длилось всего несколько лет: Россия быстро отвоевала в последующие несколько лет свои геополитические позиции и восстановила свой международный авторитет. Мы же видим, что унижения России со стороны «международного сообщества» продолжаются и чуть ли не на 20 году новой российской государственности.

При этом профессионализм отечественного дипломатического корпуса ни у кого сомнений не вызывает. Как уже очевидно всем, дело совсем в другом. В чем же основные причины глубокого кризиса внешней политики России?

< Назад   Вперед >
Содержание