2. Специфика политического процесса в России

Политический процесс в России представляет собой широкую палитру политических взаимодействий субъектов, носителей и институтов власти. Они действуют на основе тех ролей и функций, которые задаются системой культуры, традициями, конфессиональной средой, ментальностыо общества, особенностями исторического развития, чертами психологического склада этносов и т. д. Обозначенные социальные переменные предполагают определенную интерпретацию политических ролей и функций, заметно отличающуюся от той, которая принята в современных демократиях. Поведение субъектов власти и властных институтов в России имеет иные логику и происхождение.
Первая особенность политического процесса в России состоит в нерасчлененности политики и экономики, социальных и личных
отношений. Политика не отделена резко от других сфер жизни в силу незрелости институтов гражданского общества, которые должны ее ограничивать и контролировать. Несформирован-ность гражданского общества является одной из особенностей цивилизационного развития России. В этих условиях политический процесс характеризуется всепроникающей способностью политики, которая пронизывает все сферы жизни общества. Ни один вопрос экономического, социального, духовного развития не решается без вмешательства властных структур.
Отсутствие или незрелость отдельных предпосылок цивилизационного развития (например, отсутствие социальной идентификации индивидов, развитого института частной собственности) обусловили использование механизма неорганичных изменений общественной жизни. Центральное место в нем занимают политическая воля, сильные структуры власти, прежде всего государство и его лидер, политико-идеологические методы воздействия на личность, принуждение, ценности уравнительности и патриархального коллективизма. Естественно-исторические факторы эволюции (экономический интерес, неравенство, конкуренция, рынок, товарно-денежные отношения, частная собственность) еще не могут быть использованы в полной мере.
Социальные интересы при таком механизме эволюции не структурируются естественным образом на основе неравенства талантов и способностей, закрепляющегося в обладании каждым индивидом разным объемом ресурсов и статусов, а задаются и определяются властью. Основанием для получения прав и статусов индивидом являлось вхождение во властные структуры или близость к ним. Это было исходным принципом статусной дифференциации общества через пожалование прав различным группам и определение их обязательств перед государством. Так дифференцировалось общество на сословия в дореволюционной России, подобным же образом различались группы государственно-зависимых работников в советское время (например, работники военно-промышленного комплекса обладали большими привилегиями, чем аграрии, и т. д.). В этатистских системах, в которых неразвито гражданское общество, государство оказывается единственной силой, обеспечивающей целостность социального организма. Долгое время в России государство соединяло работников не только со средствами производства («приписывая» работника к заводу, колхозу), поскольку было монопольным собственником, но и соединяло их в единую общность через принадлежность к государству.
Способность создавать тип государственно-зависимого работника, устанавливать формы социальной интеграции индивидов в значительной мере определялись развитыми вертикальными связями («государство - индивид») и практически слабыми горизонтальными связями («индивид - группа - социальная общность»). Государство имело возможность формировать и определять содержание потребностей населения, поскольку обладало монополией на распределение произведенного прибавочного продукта. Ограниченное количество произведенного прибавочного продукта вынуждало власти распределять его поровну среди управляемых и в соответствии со статусом и рангом среди управляющих. Политическое руководство имело дело с недифференцированным обществом, группы интересов которого не сформированы и не осознаны. Подобная ситуация обусловила отсутствие структурированных политических сил (партий, групп интересов), которые могли бы реально представлять и защищать интересы социальных групп и общностей. В этих условиях сами властные структуры выражали групповые интересы управленцев различных ведомств и политического руководства.
Следовательно, политический процесс в России до начала 90-х гг. имел форму вертикально организованного взаимодействия власти (государства) и общества, представлявшего не-расчлененную целостность государственно-зависимых работников. Взаимодействие «власть - массы» было по своему характеру односторонним, поскольку все политические инициативы спускались сверху.
В условиях перехода России к многоукладной экономике и рынку статусная дифференциация дополняется социально-экономической, классовой, которая сталкивается с первой. Нарастающее экономическое неравенство в обществе, вызванное пе'рераспределением государственной собственности через приватизацию и акционирование, вступление в свои права института частной собственности формируют разнородную массу политических интересов и выражающих их сил. Прежняя политическая однородность разрушена, теперь ей противостоит государство как организованная сила. Однако, поскольку монополия государства на собственность и ресурсы сокращается, постольку растет желание правящего класса любой ценой сохранить экономическое, политическое влияние, -и вот сам правящий класс пытается самоорганизоваться, создать партию власти.
Отсюда вытекает вторая особенность политического процесса в России - отсутствие консенсуса между его участниками относительно узаконенных целей и средств политического действия. В России не было традиции консенсуса, и ее невозможно было укоренить за несколько лет реформ. Другая же причина конфликтности политического процесса кроется в различном понимании ценностей свободы и демократии у зарождающихся политических сил, а также в их неравных возможностях активного участия в реформаторском процессе и удовлетворения собственных интересов.
Новые политические силы, представляющие интересы зарождающегося класса предпринимателей, а также работников бюджетных сфер (учителя, медики, инженерно-технические работники и т. д.) имели худшие стартовые позиции при переходе к рыночной экономике, чем, например, работники государственного аппарата, правящая элита, дельцы «теневой экономики». Различные условия старта формировали подчас прямо противоположные устремления и цели этих политических сил. Например, важным требованием предпринимателей является сокращение налога на прибыль, в то время как для работников бюджетных сфер, наоборот, его повышение является важным условием выживания в рыночной экономике. Для отстаивания разнородных политических целей и реализации своих требований политические силы (партии, движения, группы давления) используют широкий арсенал средств, включая незаконные (коррупцию, шантаж, подлог, насилие и т. д.). Даже внутри правящего класса возникает борьба за собственность, ресурсы и влияние, которая в октябре 1993 г. вылилась в вооруженное противостояние и разгон законодательной власти президентскими структурами. Неизбежность подобного противостояния заложена в Конституции России (1993), в которой функции законодателей ничтожно малы по сравнению с исполнительной ветвью власти. Так, очень ограничены возможности парламента по контролю за деятельностью правительства, а в случае вынесения ему вотума недоверия парламент рискует быть распущенным президентом.
Третья особенность политического процесса в России состоит в его неструктурированности и высокой степени совмещения и взаимозаменяемости политических ролей. Обманчиво кажущееся многообразие участников российской политической жизни, поскольку их реальная роль и политические функции достаточно ограниченны. Взять, например, политиче-
ские партии, которых в стране насчитывается около шестидесяти. Их способности выражать интересы гражданского общества весьма условны. Во-первых, потому, что интересы гражданского общества только начинают формироваться, а сами партии, кроме лидеров и их ближайших сторонников, мало кого представляют. Во-вторых, современные партии похожи скорее на клиентелы, объединяющие единомышленников вокруг политического деятеля, чем на форму связи власти с гражданским обществом.
Отсутствие дифференциации и специализации политических ролей и функций у субъектов и носителей власти обусловлено российской политической традицией, заключающейся в концентрации власти, господства в одном центре, например, в дореволюционное время - у монарха, а в советское - у властвующей коммунистической партии. Малейшее ослабление политического господства монопольно властвующего органа приводило к конфликтам, потере управляемости социальными процессами и в конечном счете к революциям. Так, в свое время Февральская буржуазная революция 1917 г. означала радикальную децентрализацию политических функций, сконцентрированных прежде у монарха, что привело к углублению экономического и политического кризиса в стране и обернулось Социалистической революцией октября 1917 г. Доминирующее значение политических факторов, в частности сильного государства, в механизме эволюции российского общества представляет цивилизационную особенность в силу запаздывающего характера его развития. Естественно, монополия на власть одной политической силы, совмещающей в себе различные функции (законодательные, исполнительные, судебные), ограничивала появление самостоятельных участников политического процесса. Хотя в советское время кроме коммунистической партии были другие субъекты политической жизни (государство, профсоюзы, общественные организации, такие, как комсомол, ДОСААФ и т. д.), но все они не имели самостоятельных политических функций, а реализовывали установки и цели монопольно властвовавшей партии.
В современных условиях ситуация концентрации политического господства в России не преодолена, несмотря на формально-юридическую декларацию принципа разделения властей и функций. Только теперь большинство политических функций конституционно сконцентрировано в руках президента страны. Сохранение в подобных объемах власти в прези-
дентских структурах во многом является результатом несфор-мированности институтов фажданского общества, недиффе-ренцированности групп интересов. Это развязывает политическому руководству руки в определении стратегии и тактики общественных изменений, позволяет создавать жесткие структуры власти с высокой степенью совмещения и взаимозаменяемости ролей. Подобная совмещенность и взаимозаменяемость ролей обнаруживается в статусе президента, который выполняет не только представительские, но и исполнительные функции, а также обладает законодательными полномочиями. Все это приводит к тому, что страна живет по указам президента, являющегося по конституции главой исполнительной власти.
Четвертая особенность политического процесса в России выражается в отсутствии интеграции среди его участников, что является следствием отсутствия в обществе единой коммуникационной системы. Вертикально организованный политический процесс функционирует через диалог между властью и обществом, в котором последнее доносит свои требования до властных структур посредством разветвленной системы представительства. Однако подобной системы представительства интересов в России не было, поскольку отсутствует традиция такого диалога. Несформированность институтов гражданского общества не создавала разветвленной системы трансляции требований граждан к властным структурам. В условиях советского тоталитарного режима единственным легальным каналом коммуникации власти и общества была коммунистическая партия. Такая форма позволяла власти контролировать умонастроения большинства общества, целенаправленно формировать их. В период так называемой хрущевской оттепели система представительства расширилась: она была дополнена рядом форм коммуникации, которые имеют латентный (скрытый) характер. Так появились диссидентские организации, косвенно представлявшие власти требования определенной части интеллигенции. В этот же период достаточно активно шел процесс формирования групп интересов, связанных с «теневой экономикой».
Не создана разветвленная система представительства интересов и в наши дни. А наибольшими возможностями здесь обладают правящая элита и бюрократия, контролирующие ресурсы и политическое влияние. Партийная система в России еще не в состоянии выступать эффективным каналом трансляции требований от широких социальных общностей к власти. Вероятно, поэтому доминирующей формой политического пред-
ставительства стали заинтересованные группы, отражающие специфические интересы и требования отраслевого, регионального, этнического характера. Реальные различия в материальном, культурном, этническом, социальном, территориальном аспектах групп и общностей приобретают латентные формы представительства. Длительное отчуждение граждан от власти, когда она формировалась закрыто, а участие масс в политике было принудительным, не могло способствовать становлению самостоятельных политических субъектов, выработке культуры согласия между ними. При отсутствии развитой коммуникационной системы достичь согласия путем диалога было практически невозможно, поскольку участники политического процесса не представляли себе требований друг друга. И даже если согласие достигалось, то оно осуществлялось принуждением, навязыванием властью другим участникам политического процесса ценностей подданнической политической культуры.
Вполне закономерно, что преобладающими формами представительства интересов стали именно латентные (скрытые) формы: группы давления, клиентелы и т. д. Они выполняли функционально специализированные роли, представляя специфические интересы групп во властных структурах. Конечно, возможности влияния на власть у различных заинтересованных групп неодинаковы. Обычно степень воздействия на правительство обусловливается внутренней сплоченностью заинтересованной группы и объемом ресурсов, которые она контролирует. В связи с этим наиболее могущественные группы интересов представляют энергетическое (знаменитый «Газпром»), банковское, аграрное, промышленное, военное, административное лобби.
Пятая особенность политического процесса в России выражается в том, что в его основе лежит активный политический стиль, состоящий в навязывании обществу нововведений со стороны правительства. Активная роль государства как в формировании проблем, так и в вынужденной интеграции интересов различных групп вызвана культурно-религиозной, этнической и политической неоднородностью общества. Эту интеграцию различных субкультур участников политического процесса государство проводит методом навязывания им определенных ценностей и стандартов политической деятельности. Тем самым властные структуры делают поведение субъектов политики предсказуемым.
Во взаимодействии «власть - общество» политическая инициатива принадлежит государству, поскольку оно концентри-
рует власть и ресурсы в своих руках. Однако отсутствие дифференциации политических ролей и функций институтов государственной власти приводило к тому, что процесс принятия решений был анонимным. Принцип «коллективной ответственности» порождал традицию безответственности политической власти за последствия принимаемых решений. Кроме того, неструктурированность политического процесса обусловливала появление неконституционных органов, которым принадлежало исключительное право на принятие стратегических решений. В советское время таким властным органом было Политбюро ЦК КПСС, а в современных условиях это право оказалось у Совета Безопасности. Интересная деталь состоит в том, что в Совет Безопасности входят руководители как исполнительной, так и законодательной власти. Данное обстоятельство свидетельствует о том, что декларируемый принцип разделения властей на практике не соблюдается. Состав Совета Безопасности дает возможность выделить еще одну особенность, которая характеризует российский политический процесс: в нем преобладают, если использовать терминологию Л. Пая, «.политические клики» - президентская, правительственная, парламентская. Близость к президенту, который концентрирует значительные объемы властных полномочий, позволяет «кликам» (малым группам) обладать особыми возможностями по использованию власти.
Чрезмерная концентрация политической власти и ресурсов в руках правящей элиты заставляет контрэлиту и оппозицию оформляться и выступать в качестве революционных движений, а не политических оппонентов. Это является шестой особенностью российского политического процесса. Острое противоборство правящей элиты и контрэлиты выступает следствием культурно-политической неоднородности самой элиты, разные группы которой ориентируются как на либеральные, так и на социалистические ценности. Идеологическое противостояние дополняется процессом кристаллизации интересов на основе экономических факторов - частной собственности, конкуренции, рынка и т. д. Усиливающееся имущественное неравенство углубляет конфликтность политических взаимодействий. Однако, поскольку пока еще доминирует культурно-идеологическая мотивация политического участия в условиях несфор-мированности зрелого гражданского общества, постольку интеграция сторонников правящей элиты и контрэлиты происходит не на рациональной, а на эмоциональной и символической
основе (симпатии или антипатии к лидерам, имиджу, символике и т. д.). Стремление правящей элиты монопольно контролировать политический процесс порождает желание у оппозиции использовать радикальные средства борьбы для того, чтобы заставить официальную власть признать и легитимизировать оппозицию и учитывать ее мнение при выработке политического курса. При этом сохраняющаяся и заметно усиливающаяся из-за разрушения привычных социальных связей и форм индивидуальной и групповой идентификации маргинализация общества повышает значение эмоциональных и символических факторов политического взаимодействия. Их преобладание оттесняет на второй план принятие и реализацию конкретных решений. Этим объясняется невысокая динамика реформаторского процесса и слабая эффективность принимаемых политических решений.
Тотальная маргинализация посткоммунистического общества, которая была вызвана разрушением привычных форм социальных связей и уклада жизни, развивавшихся на политико-идеологических механизмах эволюции (преобладании общей базовой идеи-цели, идеологической обработки населения, тотального контроля за индивидом, принуждения и т. д.), а также отсутствие институтов гражданского общества обусловили ситуацию, когда лидеры были вынуждены придерживаться более четких взглядов во внешней политике, чем во внутренней. Это составляет седьмую особенность политического процесса в России.
Внешнеполитическая активность лидеров в переходных обществах обусловлена главным образом двумя обстоятельствами. Во-первых, поскольку это лидеры посткоммунистического типа (т. е. их политический стиль формировался в условиях монопольного господства коммунистической партии), постольку они привыкли работать в условиях «социально-политического единства» общества, когда политические решения просто навязывались обществу. Переход к рынку породил признаки появления социального многообразия интересов, которое требует от лидеров создания программ преобразования, не опирающихся на поддержку какой-либо одной социальной группы, а учитывающих интересы различных общностей. Предложение обществу такой конструктивной и реалистической программы преобразований и способной тем самым создать широкую социальную базу реформам оказывается наиболее сложной и пока еще непреодолимой задачей для лидеров по-
сткоммунистического типа. Отсюда - их явное стремление найти более простые решения, очевидные источники поддержки, например, в лице промышленно развитых стран, давно закончивших процесс модернизации.
Во-вторых, при несформированности социальной базы реформ внутри общества лидеры, чтобы остаться у власти, обращаются к помощи все тех же более развитых западных стран. С изменений во внешней политике начинал реформы М. С. Горбачев, провозгласив «новое мышление» и «общечеловеческие ценности» основами своего внешнеполитического курса. Такой же логике следует Б. Н. Ельцин, выступая с доктриной «партнерства во имя мира» с западными странами.
Однако уступки во внешней политике (даже в ущерб национальной безопасности, что нашло отражение в неконтролируемом расширении границ блока НАТО на восток, практически вплотную к России) в обмен на финансовую поддержку правящего режима не продвигают страну по пути реформ, а лишь усиливают финансово-экономическую зависимость России от западных стран, ослабляют национальную экономику. Совершенно очевидно, что западные страны не стремятся оказывать технологическую и инвестиционную поддержку, поскольку это может создать в лице России конкурентоспособную державу. И тем не менее логика выживания посткоммунистических лидеров у власти диктует именно такой или подобный политический курс.
Субъекты политического процесса в России
Указанные особенности политического процесса в России объясняются спецификой реализации политических ролей и функций, закреплением их за определенными властными институтами. Распределение политических ролей и механизмы их реализации заметно отличаются от стандартов, которые приняты в демократических обществах и определяют логику политических изменений. Преобладание политических факторов в механизме социальной эволюции посткоммунистических обществ вызвано не только несформированностыо институтов зрелого гражданского общества, но и отсутствием четкой границы между политической и неполитической сферами. Незрелость гражданского общества также обусловила неструктурированность политического процесса, ограничив число его активных участников государственными институтами. Возникающая при этом совмещенность и взаимозаменяемость поли-
тических функций, главным образом в лице институтов исполнительной власти (президент - премьер - правительство), заметно деформирует политические роли традиционных участников политического процесса: элиты, лидеров, политический партий. Рассмотрим, какие же политические функции выполняют эти институты в российском политическом процессе.
Политическая элита
Термин «политическая элита», который в промышленно развитых странах характеризует группу политиков, принимающих важнейшие политические решения, для посткоммунистических обществ этапа форсированной модернизации вряд ли применим. Функции правящей группы в России принадлежат правящему классу. Принципиальные отличия элиты и правящего класса обусловлены природой этих образований: если у политической элиты доступ к власти открывает наличие богатства, профессиональное занятие политикой, престижное образование, то правящий класс получает богатство, привилегии и статус благодаря обладанию властью. Он монопольно управляет обществом и тем самым отличается от зависимого управляемого населения. Его монополия подкреплялась привилегиями, повышавшими статус правителей и создававшими у них соответствующие мотивы поведения. Групповая сплоченность правящего класса имела в своем основании не общность социального происхождения и уклада жизни, а наличие власти над всем остальным населением, лишенным политических прав. При смене исторических эпох, революциях и потрясениях политическая история России характеризуется удивительным постоянством образцов правления, когда политический процесс сосредоточивается в руках четко очерчиваемой группы индивидов, будь то потомственное дворянство в XVIII в. или коммунистическая номенклатура в XX в.
Правящий класс России всегда был социально неоднороден и функционально асимметричен. Он пополнялся из различных социальных групп, исходя из лояльности, наличия талантов у потенциальных рекрутов, их преданности протежирующему руководству и поэтому строился как строго иерархическая система, отношения внутри которой были основаны на безоговорочном повиновении. Если отношения между правителями и правящим классом в средневековой Европе строились на договорной (контрактной) основе, то в России подобной практики не было. Письменный контракт на Западе предполагал установление прав и обязанностей правителя и различных групп правящего класса, он был одновременно и средст-
вом регулирования проблем власти между социальными и экономическими группами. Целью контракта провозглашалось стремление сторон к достижению общего блага.
В России в силу географических, исторических, политических причин уже в раннем Средневековье цель правления состояла в завоевании и распределении земель, концентрации и усилении совокупной власти князя и дружины. Между князем и дружиной отсутствовало письменное соглашение как закрепление взаимных прав и обязанностей, но было стремление обеих сторон к усилению своей военной мощи как условия господства над остальным населением. Побуждаемые жадностью и эгоистичностью, правитель и дружина превращались в единую политическую силу, которая подчиняла себе все виды политической активности и разрушала тенденции к автономности иных групп населения. Политическое объединение земель вокруг Москвы Иваном Грозным в XVI в. породило консолидацию дружин, принадлежавших различным князьям. Эти дружины подчинились московскому двору. Распространение практики пожалования земель за службу усилило и без того мощную дружину самодержца, которая начала приобретать черты правящего класса. Соборное уложение 1648 - 1649 гг. закрепило отношения между правителем и правящим классом, по которому абсолютизм первого принимался в обмен на признание монопольного права второго обладать землей и людьми.
Однако сам правящий класс был неоднороден и ему предстоял долгий путь консолидации. В нем были группы, которые имели разные привилегии и статусы, выполняли различные функции. Так, благодаря близости к правителю в XVII в. высшей группой правящего класса было поместное дворянство, низшей - среднее служилое сословие. Консолидация правящего класса произошла во время войны со Швецией (1700 - 1721). Исход войны мог определить статус правящего класса, поэтому он стал отождествлять себя с гвардией правителя. Победоносное завершение войны позволило офицерскому корпусу, ключевые позиции в котором занимали поместное дворянство, среднее служилое сословие и выходцы из низов (смешавшись, все они образовали правящий класс), занять главенствующую роль в гражданском управлении страной.
После смерти Петра I сложилась устойчивая структура правящего класса, которая была закреплена в Табели о рангах 1722 г. Его составляли три основные группы: офицерский корпус, представители гражданского правления и поместные землевла-
дельцы. Все три группы, становясь окончательно потомственными по статусу, переходили друг в друга. Обычно нормальная карьера предполагала обязательное прохождение службы в гвардии или в армии и лишь затем вхождение в систему гражданского правления. Кадетские корпусы готовили юных дворян как для военной, так и для гражданской карьеры.
Самодержец и правящий класс были связаны нерасторжимыми узами и обязательствами, которые укрепляла система отбора в правящий класс. Патронажно-клиентальные отношения правителя и правящего класса предполагали единоличное назначение самодержцем на высокие должности лиц только из семей, связанных родством с правящим домом.
Реформы 1861 г. и последующих лет, положившие начало процессам вызревания элементов гражданского общества, создали предпосылки для зарождения элит. Интересы правящей и управленческой элит пришли в столкновение с интересами царствующего дома. Однако правящая элита не смогла навязать монарху свою волю, поскольку по-прежнему ощущала себя его дружиной и отношения между ними строились на соглашении о господстве над зависимым населением. Зарождавшиеся самостоятельные элиты не смогли создать себе новую легитимность взамен традиционной.
Идея господства над зависимым населением лежала в основе деятельности правящего класса и в советской России, который сохранил политические стандарты прошлого. Единственное отличие его состояло в том, что он создавался на основе доктрины авангардной роли коммунистической партии, монопольно руководящей строительством нового общества. Новый правящий класс (члены коммунистической партии) опирался на пролетариат, который должен был осуществлять свою диктатуру над менее сознательным и зависимым населением. Правда, впоследствии и сам пролетариат был отнесен к статусу зависимого населения и попал под действие партийной диктатуры. Естественно, что новый правящий класс нуждался в придании своему статусу легитимности. Утверждение нового абсолютизма, теперь уже партийного, требовало социальной поддержки, новой идеологии и новой концепции собственности.
Ком!.гунистическая партия относительно быстро решила проблему роста своих рядов, увеличения сторонников. Если в январе 1917 г. в партии насчитывалось только 23600 членов, то в начале 1928 г. в ее рядах состояло уже 914307 человек. В партию влилось большое количество полуграмотных рабочих и
юродских низов. Идеологией правящего класса стал большевизм, представлявший собой крайне радикальную разновидность марксизма. Большевизм ориентировался на ценности рабочего класса, учитывал его ментальность, уклад жизни, культивировал революционное насилие, классовую ненависть. Политическая монополия предполагала и экономическое господство правящего класса, поэтому правящая элита провозгласила отмену частной собственности и превращение ее в коллективную. На практике фактическим владельцем общественной собственности стал правящий класс. Управляющая элита начала монопольно распоряжаться финансами, ресурсами, заводами, производимым прибавочным продуктом. Используя свое положение, она активно обогащалась.
Политическая, экономическая и идеологическая монополия нового класса обеспечивала его высокую групповую сплоченность, внутри которой исключалась возможность появления автономных элит. Структура правящего класса напоминала пирамиду, где каждое властное звено подчинялось вышестоящему и строго выполняло спускаемые сверху команды. На вершине пирамиды находился вождь - генеральный секретарь ЦК. Отождествление интересов нового класса с интересами страны создавало ситуацию, когда инакомыслие или оппозиция правящему классу рассматривались как предательство Отечества и измена делу построения социализма. Для самосохранения и воспроизводства себя как класса был создан механизм номенклатуры. Партия могла контролировать все сферы жизни не только благодаря монополии на все виды власти, но и путем проведения це-ленапраатепной кадровой политики. Она расставляла на все значимые посты и должности только членов партии, щедро оплачивая их преданность различными благами: спецпайками, спецбольницами, квартирами, дачами, машинами и т. д.
Правящий класс постсоветской России претерпел некоторую трансформацию. Эти изменения были вынужденными и явились способом адаптации «новой» номенклатуры к изменившимся условиям. Ранее групповая сплоченность правящего класса прежде всего обеспечивалась идеологически, опиралась на поддержку рабочих, связанных с индустриальной и доинду-стриальной технологией. По мерс технологической модернизации советского общества прежняя социальная база в лице неквалифицированных рабочих стала исчезать. Сплоченность правящего класса слабела, внутри него появились противоборствующие группы, которые по-разному представляли себе бу-
дущее общество: одни настаивали на продолжении строительства социализма, другие - стремились освободиться от обветшалых идеологических догм. Раскол внутри правящего класса стал неминуемым, он-то и привел к распаду Советского Союза.
Современному российскому правящему классу необходимо было обеспечить новую легитимность не идеологическими средствами, а экономическими и создать собственную социальную базу. Следует отметить, что он смог приспособиться к новым условиям - условиям либерализации и крушения коммунистической идеологии как официально-государственной. Видя недовольство широких слоев результатами коммунистического эксперимента, новый правящий класс первым делом избавился от коммунистических догм, провозгласив деидеологизацию общественных отношений. Направив гнев общества на старую номенклатуру под лозунгами борьбы за социальную справедливость, новый правящий класс смог на первых порах обеспечить себе легитимность на всеобщих выборах.
Однако свою природу новый правящий класс не изменил. Он по-прежнему монопольно обладает властью, что дает ему право монопольного распоряжения собственностью (через приватизацию он узаконил личное и частное владение ею), ресурсами, информацией, финансами. Рекрутирование в новый класс .производится на основе «системы пожалований» за преданность «патрону». Власти одаривают потенциального кандидата в правящий класс привилегиями и статусом. Внутри правящего класса сохранились клиентально-патронажные связи, основанные на личной преданности вышестоящему руководителю. Отсутствие сдерживающих факторов (в виде идеологической доктрины) и контролирующих органов (в виде властвующей партии) повышает коррумпированность правящего класса, которая не имеет сегодня аналогов в прошлом. Аморализм власти проявляется в том, что она занята удовлетворением преимущественно своекорыстных интересов, предпочитает личное обогащение служению общественному благу.
Новая номенклатура, воспитанная еще в традициях монопольного обладания властью, оказалась неспособной эффективно проводить модернизацию общества. Прежде всего на протяжении длительного времени ей не удавалось добиться новой легитимности своей власти, что, как уже отмечалось, было обусловлено слишком узкой социальной базой правящего режима. Провозглашенная цель неуклонного роста благосостояния граждан, которая на начальном этапе обеспечива-
ла поддержку правящему классу, на практике оказалась несбыточной мечтой для большинства населения, уровень жизни которого за годы реформ прогрессирующе падал. Обрести новую легитимность в условиях нарастающего многообразия интересов правящий класс может лишь путем повышения эффективности своих политических и экономических решений, которые способствовали бы достижению стабильности в обществе и преодолению глубокого кризиса. Однако новый правящий класс предпочитает проверенный способ социальной поддержки - формирование массовой партии из государственных служащих, которой отводится роль монопольно властвующей. Те политические, экономические, финансовые, информационные возможности, которые существуют у правящего класса, создают через партию власти гарантии для рядовых граждан в случае вступления в нее возможности быстрого карьерного продвижения, дополнительных преимуществ и льгот.
Политические лидеры
Если в досоветской России отношения правящего класса с самодержцем строились на признании абсолютной власти монарха в обмен на признание их монополии на собственность и людей, то в советское время подобные отношения складывались между вождем и партией. Сохранение в современных условиях монополии правящего класса на управление зависимым населением делает проблематичным использование категории «политический лидер» для характеристики первых лиц государства.
Дело в том, что лидерство (напомним) рассматривается как способность решающим образом постоянно влиять на группу, партию, общество. Политический лидер оказывает это влияние с помощью легитимных регуляторов политической деятельности - доверия избирателей, полученного на свободных выборах; выполнения своих функций, закрепленных в конституции; следования традициям и культуре общества и т. д.
В советской и постсоветской России персонифицированные формы власти олицетворяют вожди. Вождизм представляет собой феномен подданнической политической культуры, культуры тотальной зависимости населения от власти. Вождизм как политический феномен основан на личной преданности и близости к человеку, который персонифицирует верховную власть. Природа отношений вождя с его сторонниками (правящим классом) напоминает отношения князя и его дружины. Неизбежным следствием абсолютной власти вождя и клиентальной зависимости от него правящего класса является стремление к сакрализации вождя, постоянная демонстрация личной лояльности.
В современных условиях, казалось бы, многие атрибуты персонифицированной власти (в России формально это президент) трансформировались из вождизма в политическое лидерство. Так, легитимность президента России приобретает рационально-легальные черты: она формируется на всеобщих выборах, результаты которых как результаты свободного волеизъявления признаются всем обществом; кроме того, она осуществляется на основе подчинения меньшинства воле большинства; деятельность лидера опирается на конституцию; существует разделение властей и, естественно, функционируют представительные органы власти в лице парламента. Однако изменились преимущественно внешние атрибуты личной власти, правила ее формирования. В действительности концентрация в руках президента такого объема законодательных, исполнительных, представительских полномочий (не считая военных), отсутствие реальных правовых рычагов контроля за его деятельностью, по сути, способствуют сохранению вождизма как сущности персонифицированной власти, хотя и облаченной в цивилизованную форму (конституцию).
Самодержавие, вождизм представляют собой вполне конкретное понимание власти, вытекающее из особого политического мировосприятия, типа политике -культурной ориентации и предполагающее определенный способ социального взаимодействия людей. В странах, где отсутствует зрелое гражданское общество, власть рассматривается как средство получения материальных и нематериальных благ (славы, престижа, доступа в высшие слои общества) и как способ господства над другими людьми. Она выступает как самоценность, поскольку только она открывает индивиду широкие возможности для самореализации и получения статусов.
И даже если с определенной долей условности для характеристики персонифицированной власти в России использовать термин «политическое лидерство», то можно отметить ряд его особенностей.
Во-первых, политические лидеры в России очень слабо, а подчас совсем не выполняют свои функциональные обязанности: выработку стратегии развития, интеграцию масс вокруг общих целей и ценностей, налаживание взаимодействия власти и общества, защиту общества от беззакония и самоуправства бюрократии, инициирование реформ и мобилизацию масс на их осуществление. Политические лидеры заняты преимущественно реагированием на уже совершившиеся события.
l«
Во-вторых, новые условия деятельности заставляют политических лидеров посткоммунистического типа изменяться и приспосабливаться к ним. Множество факторов, которые следует учитывать в политической жизни, формирует «политических мутантов», соединяющих в себе черты различных политических стилей. С точки зрения технологии принятия политических решений лидеры посткоммунистического типа являются сторонниками номенклатурного политического стиля, при котором решения принимаются узким кругом лиц, закрыто. В условиях переходного состояния, когда разрушаются привычные социальные связи и появляются значительные маргинальные группы, «политические мутанты» делают толпу своей социальной базой и добиваются ее безоговорочной поддержки. В этом смысле они выступают как популистские лидеры, которые стремятся выразить реальные нужды широких масс, активно втягивающихся в политику. Однако ориентация на сиюминутные интересы толпы не позволяет популистским лидерам долго поддерживать свою легитимность. К тому же собственную поддержку эти лидеры часто обеспечивают, взывая к низменным инстинктам толпы, прибегая к демагогии и обещаниям, эксплуатируя какую-то идею (например, идею отмены привилегий номенклатуры), упрощая суть проблемы и рисуя образ конкретного виновника всех бед населения. Тем самым они предлагают простое и быстрое решение всех проблем. В странах со зрелым гражданским обществом и устоявшимися интересами популистские лидеры не имеют поддержки, поскольку они (за редчайшими исключениями) предлагают нереалистичные программы, исходя из упрощенных и примитивных оценок действительности, и тем самым вызывают настороженное отношение к себе. Лишь в странах с большим удельным весом маргинальных групп, преобладанием политической наивности у широких слоев населения, вызванных долгими годами их отчуждения от власти, популистские лидеры достаточно распространены.
В-третьих, политико-культурная ориентация лидеров на власть как главную ценность характеризует их как эгоцентричных политиков. Они ориентируют власть на себя, на удовлетворение преи.\гущественно своих личных потребностей. При отсутствии собственной социальной базы целью из политической деятельности становится укрепление и сохранение верховной власти, концентрация политического господства.
Лидеры-мутанты появляются вследствие того, что политика ни в советском, ни в современном российском обществе не
является профессией. В ней до сих пор царят дилетантизм и элементарная политическая неграмотность и, как следствие, изобилие политических ошибок и политических конфликтов. Настоятельная потребность времени состоит в том, чтобы политика наконец-то стала уделом профессионалов, а не несостоявшихся инженеров, строителей, рабочих, колхозников и т. д. Для того, чтобы политический процесс в России все больше приобретал черты рационализма, становился диалогом просвещенных политиков и политически активных избирателей и тем самым приобретал предсказуемый и конструктивный характер, необходимо готовить политических лидеров новой демократической генерации в специальных учебных заведениях.
Политические партии
Среди политических сил, которые реально действуют на политической сцене России, казалось бы, самыми влиятельными должны быть партии. Тем более, как мы подчеркивали, в стране их насчитывается около шестидесяти. Уход с политической сцены КПСС вызвал партийный бум. Однако возникшая многопартийность иллюзорна, а политическое влияние партий минимально. Партии в России, пожалуй, за исключение КПРФ, не являются партиями в строгом смысле слова, а потому не могут выполнять присущие им политические функции. Такая ситуация обусловлена особенностями процесса формирования партий.
Партия в демократических системах является одной из форм представительства и выражения интересов широких слоев гражданского общества. Смысл их существования заключается в том, что они обобщают потребности достаточно разнородных социальных общностей и формулируют их в виде требований к власти. Однако в силу отсутствия гражданского общества в России партии возникают не как каналы связи гражданского общества и власти, а как клиентелы, выражающие групповые интересы. Они представляют собой объединения сторонников вокруг политического деятеля. Эти сподвижники являются клиентами конкретного лидера, который представляет их требования в структурах власти. Не случайно многие высшие чиновники из правительства и администрации президента возглавляют партии или входят в их руководство.
Клиентальный характер связей внутри партий указывает на то, что члены партии связаны отношениями личной лояльности и преданности. Подобный характер партийных связей естественен для обществ, где политика слабо или совсем не отделена от личных отношений.
В силу политической незрелости общества численность возникающих партий часто ограничивается их руководством. Сам же процесс формирования партий поставлен с ног на голову. Обычно возникающие в гражданском обществе групповые и коллективные интересы нуждаются в организационном представительстве их властным структурам. Так и появляются потребности в создании партий. Однако в России первоначально складывается руководство партий, которое затем ищет потенциальных членов и избирателей, и потому представительность групп интересов этими партиями очень незначительна. В современных условиях ни одна партия не представляет даже полпроцента населения страны. Справедливости ради необходимо отметить, что нежелание людей связывать себя с партиями связано с недавним прошлым, когда монопольно властвовавшая коммунистическая партия была формой представительства интересов номенклатуры, но не рядовых членов.
Размытость социальных интересов, их неустойчивость, обусловленные разрушением привычных форм идентификации личности и медленным становлением новых социальных связей, вызывают подвижность и условность границ между социальными группами и классами, значительный удельный вес маргинальных слоев. Это вынуждает партии искать свою социальную базу не внутри классов, а на стыках социальной структуры. Однако недифференцированность социальных интересов осложняет формирование идеологии и партийных программ, поскольку оказывается очень сложным выразить специфику потребностей маргинальных групп.
В условиях повышенной марпшализированности населения и заметного снижения уровня жизни большинства общества вдохновляющие и жизнеутверждающие смыслы и идеалы обнаруживаются в национальном характере этноса, его психологическом складе - единственном устойчивом канале идентификации личности. Осознание принадлежности к определенному этносу дает жизненную опору существования конкретного индивида. В своем поведении отдельная личность руководствуется среди прочего и представлениями о самой себе, о том, к чему она призвана, чему она служит, что должна собой представлять, над чем работать, чего добиваться. Иначе говоря, человек постоянно, в течение всей своей жизни, стремится к соответствию между собственным идеальным образом (чем он хотел бы быть) и своим фактическим состоянием (чем он считает себя в настоящее время).
Национальная идентичность представляет собой заданную определенным видением мира и историей основную идею, которой живет общество в данную историческую эпоху. Эта идея дает ответ на вопрос о сущности своей нации, о ее месте, роли и задачах в мировой истории, об идеальных формах ее существования. Неудивительно, что в современном мире национализм является мощным источником социальной энергии. Жизненная сила каждой нации, каждого этноса уменьшается или прирастает в зависимости от того, насколько они способны и умеют использовать социальную энергию объективно неизбежных противоречий в качестве источника собственного развития, прогресса или превращают ее в орудие саморазрушения.
В связи с этим политические лидеры, политические партии активно используют национальные идеи для собственного самоутверждения. Патриотические, национальные лозунги становятся наиболее употребимыми в программах современных политических партий. Ряд политических партий активно проповедует идеи «русского фашизма» - господства русской нации над остальными этносами. Для этих идей существуют и объективные предпосылки, хотя не обходится без сознательного обострения национальных чувств определенными политическими силами.
Русская нация оказалась в состоянии кризиса. После распада СССР значительная часть русских оказалась в странах ближнего зарубежья (примерно 26 млн. человек). В России началась депопуляция русской нации. В 1991 г. смертность русских впервые, за исключением периода Великой Отечественной войны, превысила рождаемость. Средний размер семьи у русских в России (достигший уровня 3,1) дает основание предполагать, что в ближайшие тридцать лет произойдет сокращение численности русского этноса почти наполовину. К тому же около половины рождающихся детей появляется на свет с «врожденными аномалиями (генетическими заболеваниями; хромосомными аномалиями, переходящими в бесплодие, преждевременное старение и т. д.).
Однако многие политики и политические партии отодвигают в сторону действительно существующие проблемы и пытаются привить русскому этносу национализм, презрение к другим народам, в то время как ему присуща всечеловеч-ность, универсальность, стремление мыслить категориями всеобщего, а не единичного. Вероятно, представительность национальных партий в партийной системе в России вообще будет очень незначительной.
IS
В целом формирование конкурентной партийной системы является делом отдаленного будущего, которое органично связано с процессом становления гражданского общества. Возможно, в ближайшее время число политических партий в России возрастет, однако без заметного повышения их политического веса в жизни общества; а по мере кристаллизации социально-экономических интересов число их, очевидно, будет заметно сокращаться. При этом возможны активные попытки правящего класса контролировать формы политической социализации путем создания двух альтернативных партий, поочередно сменяющих друг друга у власти. Подобный сценарий вероятен, поскольку опирается на предшествующий опыт монопольно властвующей партии коммунистов с той лишь разницей, что создается видимость политической конкуренции. Однако сложность его осуществления даже при наличии материальных, финансовых и других ресурсов состоит в устойчивой реакции отторжения массовым сознанием инициатив, спускаемых сверху. Конечно, в стране со значительным засильем чиновничества и бюджетных отраслей «служилое сословие* может стать социальной базой «партии власти».

< Назад   Вперед >
Содержание