Движение к социализму
Часть пятая. Очерк истории социалистических партий
[Йозеф Шумпетер выступил со своей лекцией
"Движение к социализму" перед Американской Экономической Ассоциацией в
Нью-Йорке
30 декабря 1949 г., при этом он пользовался заметками, а не подготовленной
рукописью. Он записал эту лекцию для публикации в журнале этой Ассоциации и
почти за вечер до своей смерти успел закончить свою статью. Он собирался
закончить ее на следующий день (8 января 1950 г.), перед отъездом в Чикаго, где
он должен был выступить с Лекцией Фонда Уолгрина. Настоящая статья представляет
собой первый вариант, тщательно написанный, как и все другие его сочинения, его
собственной рукой; у него не было возможности сделать небольшие поправки или
написать заключительный параграф. Исправления, состоящие а основном в
расстановке знаков препинания или в добавлении случайно отсутствовавших слов,
сведены к минимуму. Краткий заключительный параграф был написан женой Шумпетера
на основе его замечаний и по памяти.]
Чтобы по возможности сократить опасность
недопонимания, которая всегда присутствует в дискуссиях на темы, вроде той,
которая обсуждалась на данной сессии, я хочу сделать несколько предварительных
замечаний, прежде чем обратиться к основному предмету, а именно к роли
современного инфляционного давления для будущего экономики этой страны [США.
Прим. ред.].
1. В данной статье я определяю [централистский]
социализм как такую организацию общества, в которой средства производства
контролируются, а решения о том, как и что производить и кто и что должен
получить, принимаются органами власти, а не частными (по собственности и
контролю) фирмами. Поэтому все, что мы имеем в виду, когда говорим о "движении к
социализму", это перемещение экономической деятельности людей из частной в
общественную сферу. Заметьте, что хотя и социалисты, и антисоциалисты имеют
собственное мнение об этом предмете, вряд ли возможно представить такое
социалистическое общество без огромного бюрократического аппарата, который
управляет производственным и распределительным процессами и в свою очередь
контролируется или не контролируется органами политической демократии наподобие
тех, какие мы имеем сегодня, парламентом или конгрессом, и рядом политических
деятелей, позиции которых зависят от результатов конкурентной борьбы за голоса
избирателей. Следовательно, мы можем отождествить движение к социализму с
подчинением частной промышленности и торговли государству. Очевидная
парадоксальность того, что тот же процесс описан классической социалистической
доктриной как "отмирание государства", легко устраняется, если принять во
внимание Марксову теорию государства. Отметим далее, что социализм не исключает
децентрализованного принятия административных решений так же как
централизованное управление армией не исключает инициативу со стороны командиров
подразделений. Обратите внимание, наконец, что социализм в нашем смысле не
обязательно, т.е. не с логической необходимостью, исключает конкурентный
механизм, как это следует, например, из модели Ланге-Лернера. Свобода
потребительского выбора и свобода выбора профессии может быть ограничена в
социалистическом обществе, но это не является неизбежностью.
2. Я не выступаю в защиту социализма. У меня нет
никакого намерения дискутировать по поводу его желательности или
нежелательности, что бы при этом ни имелось в виду. Для меня более важно,
однако, четко заявить, что я не "пророчествую" и не предрекаю его пришествие.
Любой прогноз это вне научное пророчество, которое стремится сделать нечто
большее, чем поставить диагноз наблюдаемым тенденциям и показать, каким может
быть результат, если эти тенденции будут действовать в соответствии с
собственной логикой развития. Само по себе последнее не означает прогноза или
предсказания, так как факторы, считающиеся по отношению к данному ряду
наблюдений внешними, могут своим вмешательством изменить первоначальный вывод.
Анализ явлений, подобных социальным, не настолько удобное занятие, как
астрономические наблюдения: наблюдаемые тенденции, даже если они полностью
проявляют себя, могут быть совместимыми не с одним, а с несколькими исходами.
Кроме того, существующие тенденции, встречаясь с сопротивлением, могут не
проявить себя полностью или "застрять" где-то на полдороге к результату.
Попробуем проиллюстрировать это пункт за пунктом. Во-первых, ни один
компетентный, и конечно же достаточно беспристрастный, наблюдатель событий в
России времен Столыпина не мог бы обнаружить наличие какой-либо Тенденции к
тому, что хоть как-нибудь напоминало ленинскую Систему: шла быстрая экономическая
эволюция и замедленная адаптация к ней общественных институтов. Именно война и
последующий военный и административный крах породили Большевистский режим, и
никакой антинаучный детерминизм не может опровергнуть этот факт. Во-вторых, ради
краткости я говорю о централистском социализме только потому, что он занимает
почетное место в дискуссии. Но и другие возможности не следует игнорировать.
Известные факты о нашей собственной тредюнионистской практике показывают, что
развитие в направлении какой-то формы гильдейского социализма нельзя совсем
сбрасывать со счетов. И другие известные факты показывают, что наблюдаемые
тенденции, или некоторые из них, могут быть совместимы с формами социальной
реорганизации общества, которые вовсе не являются социалистическими, во всяком
случае в том смысле, которого мы придерживаемся в данной статье. Например,
реорганизация общества в духе энциклики Quadragesimo anno, хотя и возможна
только в католическом обществе или в странах, где позиции Католической церкви
достаточно сильны, без сомнения, представляет альтернативу социализму, в которой
нет "всемогущего государства". В-третьих, самые очевидные тенденции любого рода
могут приостановиться до полного своего развития. Так, социалистический режим в
этой стране стал бы гораздо более отчетливым, если бы здесь хотя бы задумались о
том, чтобы затронуть интересы независимого, поддерживаемого с помощью субсидий
фермерства. Даже позиции "мелкого бизнеса" могут оказаться слишком сильными для
подчинения его бюрократии, так что значительный его сектор может сохраняться
неопределенно долго на основе компромиссных мер.
Однако еще более важно следующее. По мере того,
как экономические проблемы смещаются из частной в общественную сферу, многие
требования, вызывающие эту миграцию, оказываются полностью или частично
удовлетворенными, так что данная тенденция может утратить свою движущую силу.
Некоторые экономисты в дополнение к этому отмечают, что постепенное движение в
сторону планируемой из центра экономики способно вызвать неблагоприятные
процессы, выступающие в качестве сдерживающих факторов. У меня нет времени
объяснять причины, почему обе эти точки зрения я не расцениваю достаточно высоко
и почему, в частности, результаты, которые, как мне представляется, не будут
иметь благоприятных последствий для достаточно важных социальных групп, тем не
менее будут оказывать скорее стимулирующее, нежели сдерживающее, воздействие на
весь процесс, т.е. в качестве лекарства против неудачной социализации будут
предлагаться еще большие дозы этой социализации. Но для нашей цели существенно
отметить, что большинство аргументов, обосновывающих выводы в пользу выживания
частнопредпринимательской экономики, в действительности вовсе не отрицают
существования тенденции к социализму в нашем понимании этого слова. Эти
аргументы лишь отрицают, что эта тенденция проявит себя полностью. Поскольку
никто не оспаривает такой возможности, то существует опасность, что весь спор
превратится в словесную баталию, особенно в Соединенных Штатах, где слова очень
высоко ценятся, где термин "социализм" непопулярен, за исключением очень
небольших групп, и где люди, которым все же нравится сама вещь, но не нравится
слово, предпочитают заменить его другим, например либерализм [По очевидным
причинам еще больше проблем с термином "коммунизм", который, за исключением
российского понимания, следует использовать как синоним социализма.].
Поэтому я и считал необходимым коротко остановиться на классификации.
3. Причины, по которым, как мы полагаем,
капиталистический порядок имеет тенденцию к саморазрушению, а централистский
социализм, с учетом упомянутых выше пояснений, является его вероятным
наследником, я уже объяснял. Вкратце и весьма поверхностно эти причины могут
быть сведены к четырем пунктам. Во-первых, сам успех класса деловых людей в
развитии производительных сил этой страны и сам факт, что этот успех создал
новый жизненный уровень для всех классов общества, парадоксальным образом
подорвал социальные и политические позиции этого самого класса деловых людей,
экономическая функция которых, хотя и не устарела полностью, но имеет тенденцию
к устареванию и к обюрокрачиванию. Во-вторых, капиталистическая деятельность,
будучи по сути "рациональной", имеет тенденцию к распространению рационального
образа мышления и к разрушению тех привычек к лояльности и к подчинению низших
слоев высшим, которые, однако, важны для эффективного функционирования
институционализированного лидерства на производственном предприятии: ни одна
социальная система не может функционировать, если она базируется исключительно
на сети свободных контрактов между (законодательно) равными партнерами, в
которой каждый руководствуется не чем иным, кроме собственных (краткосрочных)
утилитарных целей. В-третьих, концентрация класса деловых людей на проблемах
предприятия и офиса создала политическую систему, структура которой, и
интеллектуальный класс, интересы которого развивались независимо, а временами и
противоположно интересам большого бизнеса. Последний становится все более
неспособным защищать себя от атак, в краткосрочном плане очень выгодных для
других классов. В-четвертых, в результате всего этого система ценностей
капиталистического общества, хотя и обусловившая его успехи, теряет свою власть
не только над общественным мнением в целом, но и над самим слоем "капиталистов".
Не надо много времени, хотя и больше, чем есть в моем распоряжении, чтобы
показать, каким образом современные устремления к обеспеченности, равенству и
регулированию (экономической инженерии) объясняются с помощью этих процессов.
Лучший способ убедиться в том, как идет процесс
дезинтеграции капиталистического общества, это наблюдать, в какой мере его
внутренние особенности принимаются за данные и самим классом деловых людей, и
значительным числом экономистов, которые считают себя (на все 100 процентов)
противниками социализма и привычно отрицают существование тенденции к его
наступлению. Скажу только о последних. Они принимают, не подвергая сомнению, и
даже с одобрением:
(1) различные меры стабилизационной политики,
направленные на предотвращение спадов или по крайней мере депрессий, а именно
значительные масштабы государственного регулирования деловой конъюнктуры, если
не сам принцип полной занятости;
(2) "политику большего равенства в доходах",
редко определяя, до какой степени равенства готовы они пойти, и в связи с этим
принцип перераспределительного налогообложения;
(3) богатый ассортимент мер по регулированию цен,
нередко обосновываемых с помощью антитрестовских лозунгов;
(4) различную степень государственного контроля,
хотя и сильно различающиеся по своим масштабам, над рынком труда и денежным
рынком;
(5) неопределенное расширение сферы потребностей,
которые ныне или в будущем должны удовлетворяться с помощью государственного
предпринимательства, бесплатно или за плату, как, например, потребность в
услугах почты;
(6) конечно же, все виды законодательства,
регулирующего рынок ценных бумаг.
Мне кажется, на какой-то горе в Швейцарии
проходили конгрессы экономистов, которые выразили неодобрение всем этим
мероприятиям или большинству из них. Но эти анафемы даже не удостоились
каких-либо возражений.
Было бы полным непониманием моей аргументации,
если бы вы подумали, что я "не одобряю" или намереваюсь критиковать все эти
мероприятия. Не отношусь я и к тем, кто считает все или некоторые из них
"социалистическими". Некоторые из них были выдвинуты еще в XVIII столетии
консервативными и даже аристократическими правителями, другие содержались в
программах консервативных партий и осуществлялись ими задолго до "Нового курса".
Все, что мне хочется подчеркнуть, это то, что мы действительно далеко ушли от
принципов капитализма свободного предпринимательства, а также то, что можно
развивать и регулировать капиталистические институты в той мере, в какой речь
идет о функционировании частного предприятия, таким способом, который, хотя и
отличается от истинно социалистического планирования, но не слишком сильно.
Экономисты, которых я имею в виду, Несомненно, подчеркивают различия, которые,
по их мнению, сохраняются. Не все они единодушно определяют место на оси
капитализм социализм, которое занимает данная система. Но все они осознают то,
что не в состоянии был понять Маркс: с одной стороны огромные производственные
возможности капиталистической машины, которая обещает неизмеримо высокий
массовый уровень жизни, дополненный бесплатными услугами, без полной
"экспроприации экспроприаторов" с другой пределы, до которых капиталисты могут
быть на деле экспроприированы без того, чтобы экономическая машина остановилась,
и пределы, в которых эту машину можно заставить работать в интересах рабочего
класса. Открыв эту возможность лейбористского социализма, они делают вывод, что
подобный капитализм может существовать неопределенно долго, во всяком случае при
определенных благоприятных условиях. Может быть, это и так, но это не ведет к
отрицанию моей теории. Капитализм не сводится только к тому, что домашняя
хозяйка может влиять на производство своим выбором между горохом и фасолью; или
к тому, что молодой человек может выбирать, где он желает работать не заводе
или на ферме; либо к тому, что управляющий Предприятием имеет голос при решении
вопроса, что и как Производить; он означает систему ценностей, отношение к
Жизни, определенную цивилизацию цивилизацию, основанную на неравенстве и
семейном, состоянии. Однако эта цивилизация быстро уходит в прошлое. Мы можем
радоваться или стенать по поводу этого факта кому как нравится; но не будем
закрывать на это глаза.
Остается одна коренная проблема. Диагноз,
позволяющий делать выводы в пользу выживания лейбористского социализма,
опирается в основном на экстраполяцию современного небывалого роста общественных
производительных сил. Но здесь присутствует и элемент неопределенности. Прошлые
достижения были достижениями более или менее свободного капитализма. Нельзя
предполагать без дальнейшего анализа, что лейборизм и в будущем будет
функционировать так же. Мы можем не признавать тезис о стагнации в настоящее
время, но в конце концов он станет реальностью, если частнопредпринимательская
система будет перманентно перегружаться и "регулироваться" сверх ее
возможностей. В этом случае непосредственно социалистическое решение может
оказаться даже для врагов социализма меньшим из зол.
II
Трансформация социального порядка процесс
непрерывный, но сам по себе очень медленный. Для наблюдателя, который изучает
небольшой отрезок "спокойного" времени, может даже показаться, что социальная
система вовсе не меняется. Больше того, процесс часто испытывает откаты,
которые, рассматриваемые изолированно, могут даже предстать перед ним как
наличие противоположных тенденций. Но временами мы наблюдаем и ускорения этого
процесса, и самой очевидной его причиной являются большие войны. В прошлом
успешные войны могли увеличивать престиж правящего слоя и силу той
институциональной структуры, с которой этот слой ассоциировался. В современных
условиях все изменилось. Первая мировая война, разразившаяся в нашу эпоху, слабо
повлияла на социальную ситуацию в Соединенных Штатах, поскольку их военные
усилия не были настолько изнурительными и продолжительными, чтобы оставить в ней
устойчивый след. В Европе же все было иначе. В побежденных странах, где
социальная структура сгорела в огне войны, скрытая тенденция к социалистической
реконструкции доказала свое существование, выступив на поверхность и в течение
короткого периода снеся все на своем пути. Еще более важно то, что нечто
подобное случилось, хотя и в гораздо более скромных масштабах, в
странахпобедительницах. Во Франции буржуазная республика в том виде, в каком она
функционировала до 1914 г., перестала существовать. В Англии Лейбористская
партия, которая еще не была социалистической, но уже находилась под влиянием
социалистического крыла, если на деле и не доросла до власти, то доросла до ее
офисов. И а обеих странах отношение политиков к частнопредпринимательской
системе незаметно претерпело фундаментальное изменение.
Учитывая существовавшую подспудно тенденцию к
социализму, это легко понять. Хотя голоса тех, кто призывает к продолжению
экономической политики, проводившейся в годы войны, не находят большого отклика
и хотя в настоящее время общественное неприятие военного регулирования блокирует
дальнейшее развитие в этом направлении, возврат к довоенной политике оказался
невозможным даже там, где он предпринимался. Это было проверено потрясающим
образом на английской политике золотого стандарта, которая в конце концов
потерпела неудачу: в мире, который перестал быть миром свободного
предпринимательства, золотой стандарт это непослушное дитя, которое продолжает
говорить неприятную правду, не работает.
Мировой кризис и вторая мировая война явились
дополнительными "акселераторами" и на этот раз оказали свое воздействие и на
Соединенные Штаты. Они создали ситуацию, которую, как ощущали многие верно или
нет, невозможно было исправить с помощью средств, рекомендовавшихся в эпоху
свободного предпринимательства. Сам класс деловых людей, убоявшись тех
"процессов приспособления", которые были бы вызваны применением этих мер, принял
временами, правда, не без ворчания те инструменты регулирования, которые могли
предотвратить повторение опыта 19291933 гг., а позднее и другие, которые
способны были предотвратить послевоенный кризис типа 1921 года. Он многому
научился (хотя еще большему не научился) в течение последней четверти столетия.
Он признал новое налоговое бремя, даже малая часть которого казалась бы
невыносимой 50 лет тому назад, а именно так казалось всем ведущим экономистам
того времени. И не важно, признает класс деловых людей эту новую ситуацию или
нет. Сила рабочего класса сама по себе достаточно велика, а в союзе с другими
группами возрастает настолько, что если не на словах, то не деле отменяет
приверженность системе ценностей частнопредпринимательской экономики, и это
способно предотвратить любой обратный ход, за исключением случайных поворотов в
целях сглаживания острых углов. Позвольте мне повторить: я ни на минуту не
думаю, что отдельные "случаи" или же события такого значения, как "тотальные
войны", либо создаваемые ими политические ситуации, либо настроения и чувства
индивидов или групп по поводу этих ситуаций, определяют долгосрочные контуры
социальной истории последняя есть результат действия гораздо более глубоких
сил. Но я уверен, что подобные события и порождаемые ими ситуации могут
отодвигать преграды с пути более фундаментальных тенденций преграды, которые в
противном случае будут замедлять ход социальной эволюции. Заметьте, что для
серьезного социалиста это вовсе не обязательно дает основание приветствовать
подобные события. В их отсутствие эволюция в сторону социализма была бы более
медленной, но все равно неуклонной. Откаты и возникновение неуправляемых
ситуаций были бы менее вероятными. Координация развития в различных секторах
национальной жизни была бы более совершенной. Ибо подобно тому, как
существование эффективной оппозиции является требованием упорядоченного
функционирования демократического правительства, так существование экономических
сил, которые сопротивляются институциональным изменениям, может быть необходимым
для того, чтобы удержать скорость этих изменений в границах безопасности.
Итак, одним из самых мощных факторов,
способствующих ускорению социальных перемен, является инфляция. Поскольку столь
многие авторитетные лица убеждают нас в том, что ничто так не подрывает основы
общества, как инфляция, то вряд ли стоит на этом задерживаться. И если это так,
то учитывая сказанное выше, из этого следует, что какие бы позиции мы ни
занимали, за исключением позиции безответственных революционеров, первостепенное
значение после войны имеет такое переустройство экономического процесса, которое
бы предотвратило дальнейшую инфляцию. Одновременно абсолютно ясно, что сделать
это крайне трудно, когда каждый опасается краткосрочных последствий подобной
политики и когда некоторые из требуемых мер в особенности повышение многих из
ранее контролируемых цен без соответствующего роста денежной заработной платы и
вовсе "политически неприемлемо" [Альтернативный путь понижение прочих цен и
денежной зарплаты не только менее "политически возможный", но и гораздо более
трудный, поскольку его невозможно осуществить, не вызывая серьезной депрессии.].
Единственный курс, который можно было предпринять в этих обстоятельствах и
которому фактически следовали после 1945 г. под градом взаимных обвинений, но
все же при известном согласии состоял в том, чтобы умерять трудности
переходного периода определенными дозами контролируемой мирной инфляции, что
было более эффективным вследствие сохранения высоких военных расходов и
благодаря политике помощи Европе. По существу все это сослужило свою службу, и
если и не для всех экономистов, то для большинства людей стало очевидно, что
период быстрого экономического развития, включающий обширные инвестиционные
потребности, уже не за горами и что надежда на то, что главные трудности будут
преодолены и что экономика Соединенных Штатов станет развиваться какое-то время
на основе медленно растущих цен, вовсе не лишена оснований что бы ни
происходило," а исключением другой мировой войны, за границей.
Однако соображения такого рода не принимают в
расчет одно грозное обстоятельство. При высоком уровне занятости (нам кажется,
что со временем лозунг полной занятости исчезнет), обеспеченном либо
"естественным" путем, либо с помощью политики высокой занятости, требования в
отношении зарплаты или прочие требования, повышающие денежные издержки труда,
становятся и неизбежными, и инфляционными. Они становятся неизбежными, поскольку
высокий уровень занятости устраняет единственную причину, благодаря которой они
не должны расти. К тому же они приобретают инфляционный характер, поскольку при
высокой степени использования ресурсов банковские займы и пересмотр цен в
сторону их повышения являются идеальным способом удовлетворения этих требований.
Хотя переговоры все еще ведутся с отдельными профсоюзами, тенденция носит общий
характер, так что мы медленно вползаем а описанную Кейнсом ситуацию, при которой
денежная зарплата уже влияет не на производство и занятость, а на ценность
денежной единицы. При ведущей роли профсоюзов и при существующем правительстве
нет ничего, что могло бы остановить этот механизм, который, исключая отдельные
ситуации в отдельных фирмах, порождает хронический инфляционный пресс. Растущие
требования к казне и наши сверхпрогрессивные методы налогообложения, конечно,
усугубляют эту ситуацию, но не они ее создают.
Нет нужды говорить, что перерывы в росте цен,
которые случались и будут случаться, ни в коей мере не являются аргументом
против существования инфляционного пресса. Даже если исключить послевоенную
динамику сельскохозяйственных цен и другие вполне понятные случаи, подобные
перерывы обычно случаются в ходе всех инфляции, это можно прекрасно показать на
примере инфляции в Германии после первой мировой войны. Люди, которые "клюют" на
эту удочку, начинают кричать о дефляции; так же поступают и наши
друзьяэкономисты, которые сделали ставку на дефляционный прогноз и не в
состоянии предвидеть ничего, кроме дефляции. На самом деле сомнение в том, что
угрожает нашему обществу инфляция или дефляция, это непреднамеренный и от того
тем более искренний комплимент производственным возможностям американской
индустрии.
Ill
Состояние хронического инфляционного давления
будет оказывать многостороннее воздействие на ослабление социальной структуры
общества и на усиление подрывных тенденций (хотя и тщательно облекаемых в
"либеральные" фразы), которые любой компетентный экономист привык связывать с
сильной инфляцией. Но это еще не все. Кроме того, некоторые обычные методы
исправления подобных ситуаций будут не смягчать, а даже усиливать ее. Мне
кажется, что это обстоятельство не полностью осознается. Поэтому позвольте с
предельной краткостью рассмотреть три типа таких методов:
1. Самая ортодоксальная из всех мер контроля за
инфляцией это воздействие на объем займов через процентную ставку, кредитное
рационирование и т.п. Конечно, я полностью осознаю, что денежные ставки должны
быть освобождены из тисков политики дешевых денег, если мы хотим добиться
нормализации в смысле восстановления экономики свободного предпринимательства.
Для каждого, кто желает возврата к такому нормальному состоянию, либерализация
или возрождение свободного денежного рынка, должна быть вопросом первостепенной
важности. Но это не меняет того факта, что ограничительная кредитная политика в
настоящее время будет давать результаты, совершенно отличные от тех, которые
следовало бы ожидать в соответствии со старой теорией кредитной политики.
Принимая последнюю без всяких уточнений ради самой аргументации, мы не можем
не отметить, что она была применима к миру, в котором все было исключительно
гибким и который не опасался того, что я не боюсь назвать целебной рецессией. В
том мире предполагалось, что повышение процентных ставок будет сокращать объем
операций, уровень денежной зарплаты и занятости. Наверняка в настоящее время
подобные следствия не смогут материализоваться, а если и реализуются, то тут же
спровоцируют действия правительства по их нейтрализации. Другими словами, в
настоящее время кредитные рестрикции мало что дадут, не считая возросших
трудностей для бизнеса. Даже ограничения потребительского кредита до некоторой
степени будут иметь тот же эффект, хотя кое-что, вне сомнения, можно в этой
области сделать.
2. Подобные же трудности встают на пути контроля
за инфляцией посредством увеличения налогов этого менее ортодоксального
средства, но достаточно популярного среди современных экономистов, отрицательно
относящихся к кредитной рестрикции.
Несомненно, кое-чего можно добиться увеличением
налогов на потребление. В инфляционной ситуации это было бы даже хорошим
примером прикладного кейнсианства. Но если повышаться будут налоги на корпорации
и налоги на слои населения с высокими доходами, воздействие на инфляционный
пресс окажется в лучшем случае незначительным, а может быть, и вовсе негативным.
Ибо, если современный темп индустриального прогресса сохранится и,
следовательно, останется современная скорость устаревания оборудования,
увеличится спрос на инфляционные банковские кредиты с целью компенсации снижения
имеющихся неинфляционных средств финансирования. В противном случае снижение
темпов этого прогрессе и устаревания действительно на какое-то время снизит
инфляционный пресс, но усилит его в будущем [В этом месте Йозеф Шумпетер
прекратил запись своих заметок. Те, кто слышал его лекцию, припомнят, что в ее
конце оставалось немного времени, в течение которого он очень кратко подвел
итоги всему сказанному, вернувшись вновь к своим первоначальным замечаниям
относительно того, какое значение для экономического будущего этой страны при
существующих политических условиях имеет нынешнее состояние инфляции. Некоторые
из вопросов, которых он коснулся с "отчаянной храбростью", можно найти в более
разработанном виде во втором американском или в третьем английском изданиях его
книги "Капитализм, социализм и демократия", а также в статье "Есть еще время
остановить инфляцию", которая появилась в 1948 г. в июньском номере журнала
"Nation's Business". Последующие абзацы восстановлены по памяти и по заметкам,
использованным для данной лекции. Я не претендую на пророчество: я лишь признаю
факты и указываю на тенденции, о которых они говорят]..
3. Третий доморощенный способ это прямой
контроль, т.е. фиксирование цен, введение приоритетов и т.п. (включая субсидии).
Почему он так популярен в глазах определенной части общества этот вопрос не
должен нас здесь задерживать.
В частности, для бюрократии возрождение этого
метода означало бы завоевание потерянного пространства; профсоюзам он давал бы
решительное преимущество в борьбе за завоевание куска прибыли; для бизнеса это
означало бы потерю последней линии обороны, имеющейся в его распоряжении до тех
пор, пока большая часть атак, а возможно, и все атаки на него могут быть
частично или полностью отбиты с помощью ценовых изменений. Или по крайней мере
это сделало бы упомянутое отступление зависящим от решений правительства,
которое, как и следует думать, было бы принято якобы в интересах
совершенствования функционирования производственного механизма. Другими словами,
контроль над ценами может привести к сдаче частного предпринимательства на
милость общественной власти, т.е. к большому скачку в сторону полностью
планируемой экономики.
4 Мне не трудно понять, почему тот аргумент не
действует на наших друзейрадикалов. Но, признаюсь, я не могу уяснить позицию
некоторых прекрасных экономистов, которых трудно заподозрить в том, что они
приветствовали бы неспособность нашей индустриальной машины к успешной работе и
которые тем не менее заносят в число приемлемых мер для противодействия инфляции
сокращение промышленных инвестиций, причем и здесь, и в Англии. Кстати, следует
отметить, что мнение некоторых стойких консерваторов, согласно которому высокое
и чрезвычайно прогрессивное налогообложение способно усиливать инфляционную
опасность, а сокращение налогов (правильно избранное) ослаблять ее, не всегда
заслуживает тех презрительных насмешек, которыми их обычно награждают.
Хронический инфляционный пресс может играть
важную роль в постепенном завоевании системы частного предпринимательства со
стороны бюрократии возникающие в результате этого неполадки и тупики будут при
этом приписываться частному предпринимательству и использоваться в качестве
аргументов для введения дальнейших ограничений и регулирующих мер. Я не говорю,
что какая-то группа сознательно преследует эту цель, цели никогда не бывают
полностью осознанными. Может возникнуть и такая ситуация, когда большинство
людей посчитают всеобъемлющее планирование в качестве наименьшего из всех зол.
Наверняка они не станут называть такую систему Социализмом или Коммунизмом, при
этом, по всей видимости, будет сделано ряд исключений для фермеров, розничных
торговцев и мелких производителей; в этих условиях за капитализм (т.е. свободное
предпринимательство) как систему ценностей, образ жизни, как цивилизацию, может
быть, и не стоит беспокоиться.
Стоит ли американский гений массового
производства, на прошлых успехах которого базируется весь оптимизм этого образа
жизни, на пороге подобного испытания, утверждать не берусь; не смею утверждать и
того, что политика, ответственная за подобную ситуацию, может быть повернута
вспять.
В своем диагнозе Маркс ошибался относительно
того, каким способом произойдет крушение капиталистического общества; но он не
был неправ, предсказывая, что со временем оно потерпит крушение. Сторонники
теории стагнации ставят неверный диагноз причинам, в силу которых начнется
стагнация капиталистического производства; но они могут оказаться правыми в
своих прогнозах, что такая стагнация начнется при соответствующей помощи со
стороны государства.
30 декабря 1949 г.