Зигмунд Фрейд - Неудовлетворенность культурой

IV

Задача кажется грандиозной, и вполне объяснимо чувство неуверенности перед лицом ее. Но здесь я привожу некоторые догадки, которые я смог сделать.

Как только примитивный человек обнаружил, что его судьба в его руках в прямом смысле этого слова и он может улучшить ее своим трудом, он не мог оставаться безразличным к тому, как другой человек работает: заодно с ним или против него. Другой человек постиг ценность помощника по работе, с которым было выгодно вместе жить. Даже раньше, в своей обезьяноподобной предыстории, человек выработал привычку образовывать семью, и члены его семьи были, вероятно, его первыми помощниками. Некоторые могут предположить, что образование семей связано с тем периодом, когда потребность в половом удовлетворении перестала появляться вдруг и также внезапно исчезать на длительное время, но, напротив, заняла свое устойчивое место. Когда это произошло, у самца появились мотивы для того, чтобы держать около себя самку, или, говоря более обобщенно, свой сексуальный объект; в то время как самка, не желая разлучаться со своими детенышами, вынуждена была в их интересах оставаться рядом с более ;ильным самцом. В этой примитивной семье все же отсутствует основная черта цивилизации. Необузданная сила ее главы, отца, была неограничена. В "Тотем и Табу" (1912-13) я попытался показать переход от этой семьи к следующей стадии совместной жизни в форме отрядов братьев. Превосходя отца в силе, сыновья поняли, что несколько человек могут быть сильнее одного. Тотемическая культура основана на ограничениях, которые сыновья навязывали друг другу для того, чтобы поддержать такое положение вещей. Ритуалы табу были первым выражением "права", или "закона". Совместная жизнь людей имела, таким образом, двустороннюю основу: принуждение работать, порождаемое высшей необходимостью и силой любви, на почве которой мужчина не хотел лишиться своего сексуального объекта — женщины, а женщина не хотела лишаться части самой себя, которая от нее отделилась — ее ребенка. Эрос и Ананк (Любовь и Необходимость) также стали прародителями человеческой цивилизации. Первым результатом цивилизации была возможность совместного проживания довольно большого количества людей. И так как в этом соединились две великие силы, можно было бы ожидать, что дальнейшее развитие цивилизации плавно перейдет в стадию еще лучшего контроля над внешним миром и дальнейшего увеличения числа людей, проживающих в сообществе. Не так просто понять, почему же цивилизация не сделала людей счастливыми.

Перед тем, как мы продолжим изучать вопрос, откуда же возникли помехи, признание любви, как одного из основополагающих факторов цивилизации, послужит нам оправданием для отступления, которое позволит восполнить пробел, оставленный в дискуссии, имевшей место выше. Там говорилось о том, то открытие человеком сексуальной (половой) любви как источника наиболее ильного чувства удовлетворения, которая фактически вооружила его моделью счастья, должно было направить его усилия в поисках удовлетворения и счастья в уело сексуальных отношений и сделать половой эротизм центром всей его жизни. Мы продолжаем утверждать, что, поступая таким образом, человек попадал в опасную зависимость от внешнего мира, а именно, от избранного им объекта любви, и подвергал себя особым страданиям: в случае, если этот объект отказывался от него, или исчезал в результате неверности или смерти. Именно поэтому опытные мужчины самого различного возраста особенно предостерегают нас от такого образа жизни; но, несмотря на это, он не утратил привлекательности для большого количества людей.

Незначительное большинство, благодаря своей конституции, может, несмотря ни на что, найти свое счастье в любви. Но необходимы глубокие психические изменения в функции любви прежде, чем это может случиться. Эти люди достигают независимости от согласия своего объекта, предпочитая любить, а не быть любимыми; они защищают себя от потери объекта, направляя свою любовь не на отдельных представителей, а на всех схожих людей. Они избавлены от сомнений и разочарований половой любви, благодаря отказу от ее сексуальных целей и трансформации инстинкта в импульс с подавленной целью. Таким образом им удается поддерживать в себе ровное, устойчивое искусственное чувство, которое лишь отдаленно напоминает бурное волнение половой любви, от которой оно тем не менее произошло. Возможно, святой Френсис Ассисинский пошел дальше, используя любовь для внутреннего чувства счастья. Более того, то, что мы рассматриваем как один из способов реализации принципа удовольствия, часто связывалось с религией; эта связь лежит в размытых сферах, где различие между ego и объектами, или между самими объектами, не принимается во внимание. Согласно одной этической точке зрения, глубокая мотивация которой сейчас станет нам ясна, эта готовность ко всеобщей любви к человечеству и к миру представляет собой высшую ступень, которую может достичь человек. Даже на этой начальной стадии обсуждения я бы хотел высказать два моих основных возражения по поводу такого взгляда. Мне кажется, что любовь без разбора утрачивает часть своей ценности, будучи несправедливой по отношению к своему объекту; во-вторых, не все люди достойны любви.

Любовь, лежащая в основе семьи, остается в условиях цивилизации как в своей первозданной форме, когда не отвергается непосредственное сексуальное удовлетворение, так и в видоизмененной, как привязанность с подавленной целью. В любой из форм она продолжает выполнять свою функцию сближения значительного числа людей, и делает это более эффективно, чем совместный интерес к работе. Та легкость, с которой в языке используется слово "любовь", имеет генетическое оправдание. Люди называют любовью отношения между мужчиной и женщиной, чьи половые потребности влекут за собой образование семьи, но "любовью" также называются и позитивные чувства между родителями и детьми, сестрами и братьями в семье, хотя нам следовало бы описывать это как любовь с подавленной целью, или привязанность. Любовь с подавленной целью первоначально являлась фактически чувственной любовью и остается таковой в подсознании мужчин. Как сугубо чувственная, так и любовь с подавленной целью — происходят из семьи и создают новые узы между людьми, которые до этого были незнакомы. Половая любовь ведет к образованию новых семей, а любовь с подавленной целью — к "дружбам", представляющим ценность с культурной точки зрения, так как удается избежать таких ограниченностей, присущих половой любви, как, например, ее исключительность. Но в процессе развития отношение между любовью и цивилизацией теряет свою недвусмысленность. С одной стороны, любовь вступает в противоречие с интересами цивилизации, а с другой — цивилизация угрожает любви серьезными ограничениями.

Разлад между ними кажется неизбежным. Причина его не лежит на поверхности. Во-первых, она проявляется в конфликте между семьей и более многочисленными сообществами, к которым принадлежат индивиды. Мы уже осознали, что одной из основных попыток, предпринятых цивилизацией, является сближение людей в крупных объединениях. Но семья не отказывается от индивида. Чем сильнее привязаны друг к другу члены семьи, тем чаще случается, что они отгораживаются от других, и тем труднее им войти в более широкий круг жизни. Вообще, образ жизни, который является старейшим с филогенетической точки зрения, и единственным существующим в детстве, не поддается замене культурным образом жизни, который усваивается позже. Отделение от семьи становится задачей, с которой сталкивается любой молодой человек, и общество часто помогает решить ее используя половую зрелость и вступительные ритуалы. Складывается впечатление, что это трудности, присущие всем физическим, а вернее, по сути и всем органическим типам развития.

Кроме того, женщины вскоре встают в оппозицию к цивилизации и оказывают тормозящее и сдерживающее влияние — те самые женщины, которые поначалу вкладывали основы цивилизации потребностями своей любви. Женщины представляют интересы семьи и половой жизни. Создание цивилизации стало, по большей части, делом мужчины, она поставила перед ними гораздо более трудные задачи и вынудила претерпеть сублимацию инстинктов, на которую вряд ли способны женщины. Так как мужчина не обладает неограниченным количеством физической энергии, ему приходится выполнять стоящие перед ним задачи, совершая целесообразное распределение своего либидо. То, что он использует для культурных целей, он в значительной мере отнимает от женщин и сексуальной жизни. Его постоянное общение с мужчинами, зависимость от отношений с ними отчуждает его от обязанностей мужа и отца. Таким образом, цивилизация требует оттеснения женщин на задний план, и у них появляется враждебное отношение к ней.

Тенденция к ограничению сексуальной жизни, присущая цивилизации, столь же очевидна, как и другая тенденция — к расширению культурного единства. Ее первая, тотемическая фаза уже повлекла за собой запрет кровосмешения, что явилось возможно, наиболее чудовищным увечьем, нанесенным когда-либо эротической жизни человека. Табу, законы и обычаи навязывают дальнейшие ограничения, дающиеся как мужчин, так и женщин. Не все цивилизации одинаково продвинулись в этом; и экономическая структура общества также влияет на сексуальную свободу. Здесь, как мы уже знаем, цивилизация подчиняется закону экономической необходимости, так как большое количество энергии, которую она использует в своих целях, необходимо отнять у сексуальности. В этом смысле цивилизация ведет себя по отношению к сексуальности так же, как поступают люди или страта населения, подвергая другого своей эксплуатации. Страх перед мятежом угнетенных элементов заставляет принимать строгие меры предосторожности. Высочайший уровень такого развития был достигнут нашей западноевропейской цивилизацией. Психологически совершенно оправдано объявление культурным сообществом вне закона проявлений сексуальной жизни детей, иначе не было бы возможности обуздать сексуальные страсти взрослых, если почва для этого не была бы подготовлена еще в детстве. Но никак не может быть оправдано то, что такое сообщество столь далеко продвинулось в отрицании столь наглядного и действительно поразительного явления. Для сексуально зрелого индивида выбор объекта ограничен противоположным полом, большинство экстра-половых удовлетворений запрещены как извращения. В этих запрещениях заключается требование для всех придерживаться единственного типа сексуальной жизни, независимо от различий, врожденных или приобретенных, в сексуальных конституциях людей; оно ли-1ет сексуального наслаждения большое количество людей и, таким образом, ставится источником серьезной несправедливости. Результатом таких ограничительных мер может быть то, что сексуальные интересы нормальных людей, которым позволяет конституция, полностью, без потерь будут реализовываться по каналам, которые открыты. Но интерсексуальная половая любовь, которая не объявляется вне закона, подвергается дальнейшим ограничениям, а именно требованиям законности и моногамии. Ясно, что сегодняшняя цивилизация позволяет только сексуальные отношения на базе единичных, неразрывных уз между мужчиной и женщиной, сексуальность сама по себе не принимается как источник удовольствия, а допускается лишь как не имеющий замены способ продолжения рода человеческого.

Это, конечно, крайность. Все знают, что невозможно осуществить это даже на протяжении очень коротких периодов. Только слабые подчинились такому обширному посягательству на их сексуальную свободу, а более сильные натуры делают это, принимая компенсирующее условие. Цивилизованное общество пришло к выводу о том, что должно закрывать глаза на многие нарушения закона, которые в соответствии с его же рескриптами должны были бы быть наказаны. Но с другой стороны, мы не должны заблуждаться и допускать, что такое отношение со стороны общества абсолютно безобидно, хотя оно и не достигает всех своих целей. Сексуальной жизни цивилизованного человека наносится, однако, большой вред; иногда создается впечатление, что она, как функция, возводится в степень точно так же, как зубы или волосы кажутся нам органами. Вероятно, справедливо предположение о том, что ее значение как источника чувства счастья, и, таким образом, выполнения нашей цели в жизни, заметно уменьшилось. Иногда мы, кажется, осознаем, что это - не только давление цивилизации, но что-то в природе самой функции, что лишает нас полного удовлетворения и толкает на другие пути. Может быть, это и не так, трудно сказать.